Мы вольны соглашаться или противиться такому профессиональному взгляду на автопортреты Ван Дейка и всё же ценность их несомненна: они дают нам вполне точное представление о художнике – нервном, эмоционально утонченном, явно болезненно честолюбивом и зависимом от роскоши и признания, словом, таком, каким, судя по сохранившимся документам и биографическим сведениям, Ван Дейк и был.
Известен автопортрет на дереве, который написал 14-летний художник. Мы видим только лицо – но какое! С умным, твёрдым и уверенным взглядом и с вызовом в глазах. «Автопортрет» из Эрмитажа – это следующий этап в жизни Ван Дейка. Ему здесь слегка за двадцать. В это время Ван Дейк уже признанный мастер. Шутка ли – его иногда сравнивают с самим Рубенсом! В глубине души Ван Дейк считает такое сравнение обоснованным, но ведь далеко не все их равновеликость признают - и потому в его глазах по-прежнему вызов, даже некоторая спесь – и одновременно беззащитность. Ван Дейк прячет её под щегольской одеждой (говорили, что никто не умел писать блеск атласа и фактуру шёлка так, как это делал Ван Дейк), под несколько развязной позой. Он так стремится изобразить расслабленность, что это выглядит нарочитым. По воспоминаниям современников, Рубенс и Ван Дейк обладали совершенно различной физикой и несходными темпераментами. Рубенс был коренастым крупным человеком, основательным, неторопливым и спокойным. Ван Дейк, напротив, был мал ростом, тщедушен, нервен и импульсивен в работе. Некоторым заказчикам это претило.
За тем, что можно ошибочно принять за самолюбование, мы видим на автопортрете Ван Дейка вполне исчерпывающую эмоциональную характеристику - живой темперамент, сплав легкомыслия и меланхолии, самоуверенности и беззащитности.
Всем нам наверняка не раз встречалось утверждение, что длинные, конически сужающиеся от основания к кончикам пальцы – это признак артистичности натуры. Антонис Ван Дейк в этом смысле – пример ярчайший. На всех автопортретах, где он изображает себя не погрудно, а по пояс или в рост, бросаются в глаза его удивительные пальцы – изящные, тонкие, с тщательно ухоженными, отполированными ногтями. Интереснее другое: Ван Дейк изображал так не только себя. Красивые удлинённые пальцы встречаются на многих его картинах, они станут «визитной карточкой» художника и узнаваемой приметой его героев, которым Ван Дейк приписывал качества, которыми те могли и не обладать: поэтичность, аристократизм, утонченность и возвышенность помыслов.
@pic_history
#АнтонисВанДейк #Портрет #Барокко
Известен автопортрет на дереве, который написал 14-летний художник. Мы видим только лицо – но какое! С умным, твёрдым и уверенным взглядом и с вызовом в глазах. «Автопортрет» из Эрмитажа – это следующий этап в жизни Ван Дейка. Ему здесь слегка за двадцать. В это время Ван Дейк уже признанный мастер. Шутка ли – его иногда сравнивают с самим Рубенсом! В глубине души Ван Дейк считает такое сравнение обоснованным, но ведь далеко не все их равновеликость признают - и потому в его глазах по-прежнему вызов, даже некоторая спесь – и одновременно беззащитность. Ван Дейк прячет её под щегольской одеждой (говорили, что никто не умел писать блеск атласа и фактуру шёлка так, как это делал Ван Дейк), под несколько развязной позой. Он так стремится изобразить расслабленность, что это выглядит нарочитым. По воспоминаниям современников, Рубенс и Ван Дейк обладали совершенно различной физикой и несходными темпераментами. Рубенс был коренастым крупным человеком, основательным, неторопливым и спокойным. Ван Дейк, напротив, был мал ростом, тщедушен, нервен и импульсивен в работе. Некоторым заказчикам это претило.
За тем, что можно ошибочно принять за самолюбование, мы видим на автопортрете Ван Дейка вполне исчерпывающую эмоциональную характеристику - живой темперамент, сплав легкомыслия и меланхолии, самоуверенности и беззащитности.
Всем нам наверняка не раз встречалось утверждение, что длинные, конически сужающиеся от основания к кончикам пальцы – это признак артистичности натуры. Антонис Ван Дейк в этом смысле – пример ярчайший. На всех автопортретах, где он изображает себя не погрудно, а по пояс или в рост, бросаются в глаза его удивительные пальцы – изящные, тонкие, с тщательно ухоженными, отполированными ногтями. Интереснее другое: Ван Дейк изображал так не только себя. Красивые удлинённые пальцы встречаются на многих его картинах, они станут «визитной карточкой» художника и узнаваемой приметой его героев, которым Ван Дейк приписывал качества, которыми те могли и не обладать: поэтичность, аристократизм, утонченность и возвышенность помыслов.
@pic_history
#АнтонисВанДейк #Портрет #Барокко
Эпитафия на могиле Бьянки дели Утили сообщает, что она – флорентийка по происхождению, вышла замуж за римского кавалера Пьерино Мазелли и умерла в сентябре 1605 года в возрасте 37 лет после рождения девятнадцатого ребенка. Эта дата указывает на период исполнения работы – около двенадцати месяцев, поскольку первое упоминание Лавинии в Риме датируется 28-м апреля 1604 года. Известно также, что ещё 19 февраля 1603 года она находилась в Болонье.
Портрет делится на две асимметричные и контрастные части. Трое детей слева смотрят прямо на зрителя, они выглядят спокойными, хорошо себя ведут и старательно позируют художнице. А вот трое мальчиков справа более веселы и энергичны. Двое из них смотрят друг на друга, а не на зрителя, создавая менее формальное настроение.
Портрет отличается скрупулёзным вниманием к деталям – к цветочным украшениям в волосах Бьянки, вышитым костюмам и текстурам. Его можно сравнить с более ранним «Портретом дворянки» из Национального музея женского искусства в Вашингтоне. Пятеро мальчиков носят одежды из одного роскошного материала, платья матери и дочери сшиты из другого, даже более богатого. Женщина и девочка также носят сложные украшения – золотые серьги и жемчужные ожерелья. У всей группы разные манжеты, но очень похожие пышные воротники, и Фонтана особое внимание уделяет игре света и теней на них.
Несмотря на элегантные одежды и формальную обстановку, портрет излучает благожелательность и нежность. Практически каждая фигура держит некий предмет. Мальчик в верхнем левом углу изображён с яркой птицей на цепочке (это может быть щегол, символизирующий Страсти Христовы – тогда можно предположить, что ребёнку предназначалась духовная карьера). В руках его брата ниже – поднос с фруктами, у второго – справа вверху – медальон с фигурой рыцаря, у третьего – перо и чернильница. Вероятно, эти объекты также указывают на род их будущих занятий. Руки мальчика посередине справа не видны, но движение его тела предполагает, что они также не пусты.
Девочка по имени Виржиния правой рукой держит указательный палец матери, а левой – лапку маленькой собаки на руках Бьянки, символизирующей её супружескую верность. И, несмотря на то, что аристократка изображена с пятью сыновьями, особое внимание уделяется её дочери. Она – единственный ребёнок, которого обнимает мать, и единственная, чьё имя начертано над головой. Вполне возможно, что портрет был написан специально для неё или в её честь, тем более что позже он достался её прямым наследникам, у которых хранился вплоть до недавнего времени.
Эта картина – важное дополнение к зрелому «римскому» периоду творчества Лавинии Фонтаны и демонстрация её мастерства как портретиста и художницы моды. Детали сложных одеяний и психологическое разнообразие множества персонажей сравнимы лишь с другим её шедевром – «Визитом царицы Савской к царю Соломону» из коллекции Национальной галереи Ирландии.
Портрет «Бьянка дели Утили Мазелли и её шестеро детей» в январе 2012 года был выставлен на аукцион Sotheby’s с первоначальной оценкой в 200 – 300 тыс. долларов США, а продан за 602,5 тысячи.
@pic_history
#ЛавинияФонтана #Портрет
Портрет делится на две асимметричные и контрастные части. Трое детей слева смотрят прямо на зрителя, они выглядят спокойными, хорошо себя ведут и старательно позируют художнице. А вот трое мальчиков справа более веселы и энергичны. Двое из них смотрят друг на друга, а не на зрителя, создавая менее формальное настроение.
Портрет отличается скрупулёзным вниманием к деталям – к цветочным украшениям в волосах Бьянки, вышитым костюмам и текстурам. Его можно сравнить с более ранним «Портретом дворянки» из Национального музея женского искусства в Вашингтоне. Пятеро мальчиков носят одежды из одного роскошного материала, платья матери и дочери сшиты из другого, даже более богатого. Женщина и девочка также носят сложные украшения – золотые серьги и жемчужные ожерелья. У всей группы разные манжеты, но очень похожие пышные воротники, и Фонтана особое внимание уделяет игре света и теней на них.
Несмотря на элегантные одежды и формальную обстановку, портрет излучает благожелательность и нежность. Практически каждая фигура держит некий предмет. Мальчик в верхнем левом углу изображён с яркой птицей на цепочке (это может быть щегол, символизирующий Страсти Христовы – тогда можно предположить, что ребёнку предназначалась духовная карьера). В руках его брата ниже – поднос с фруктами, у второго – справа вверху – медальон с фигурой рыцаря, у третьего – перо и чернильница. Вероятно, эти объекты также указывают на род их будущих занятий. Руки мальчика посередине справа не видны, но движение его тела предполагает, что они также не пусты.
Девочка по имени Виржиния правой рукой держит указательный палец матери, а левой – лапку маленькой собаки на руках Бьянки, символизирующей её супружескую верность. И, несмотря на то, что аристократка изображена с пятью сыновьями, особое внимание уделяется её дочери. Она – единственный ребёнок, которого обнимает мать, и единственная, чьё имя начертано над головой. Вполне возможно, что портрет был написан специально для неё или в её честь, тем более что позже он достался её прямым наследникам, у которых хранился вплоть до недавнего времени.
Эта картина – важное дополнение к зрелому «римскому» периоду творчества Лавинии Фонтаны и демонстрация её мастерства как портретиста и художницы моды. Детали сложных одеяний и психологическое разнообразие множества персонажей сравнимы лишь с другим её шедевром – «Визитом царицы Савской к царю Соломону» из коллекции Национальной галереи Ирландии.
Портрет «Бьянка дели Утили Мазелли и её шестеро детей» в январе 2012 года был выставлен на аукцион Sotheby’s с первоначальной оценкой в 200 – 300 тыс. долларов США, а продан за 602,5 тысячи.
@pic_history
#ЛавинияФонтана #Портрет
Telegram
ИОК | Картины
50 оттенков красного
Размеры холстов для крестьянских портретов Малявин подбирал соответствующие: в среднем метр на полтора, а то и все два, как в данном случае. В течение какого-то времени он ищет композиционное решение, которое позволит в полной мере воплотить его благоговение и трепет перед сокрушительным темпераментом женщин из русских селений, и его фирменным ракурсом становится «взгляд снизу». Благодаря этой точке зрения крестьянки будто бы вырастают из нижней части холста, нависая над зрителем доминирующими, захватывающими дух величественными статуями.
Проработке нарядов своих моделей Малявин уделяет даже большее внимание, чем их лицам. В 1895 году он в первый раз изображает крестьянскую девушку в красном одеянии, и с тех пор он пускает в ход все мыслимые оттенки этого цвета, ставшего его любимым, именным красочным выбором. Что довольно логично: в старославянском языке «красный» означало «красивый», и все самые лучшие, праздничные наряды крестьянок обязательно содержали какой-либо из его тонов.
Разумеется, позировать художнику они предпочитали в одеждах «на выход». Видимо, палитра красного, помимо всего прочего, предоставляла Малявину всю необходимую ему силу экспрессии. Поэтому он часто использует его и для прорисовки заднего плана портретов, буквально заливая алым заревом все полотно. На этом фоне особенно четко контрастируют дробные, мозаичные мазки сарафанных узоров, где-то даже занося Малявина на территорию художника Климта. Отменно поддается его кисти и шелковистый отлив одеяний в скупом отблеске свечи, озаряя холст мягким, деликатным сиянием.
Скор на расправу
Была в стиле работы Малявина еще одна черта, усиливающая его родство с заграничным коллегой-импрессионистом Цорном – небывалая скорость создания портретов с натуры. Подобно шведу, он умел выдавать готовое полотно практически за один сеанс, чем приводил в трепет свидетелей этого иллюзиона.
«Когда я приехал, то застал его в мастерской вместе с четырьмя или пятью бабами, разодетыми в цветные сарафаны. Бабы ходили по мастерской, а Малявин быстро зарисовывал их движения в огромный альбом, – вспоминает художник Грабарь. – На мольберте у него стояла законченная большая картина, изображавшая баб, а у стен стояло еще несколько холстов, также с фигурами баб. Владея хорошо рисунком и чувствуя форму, Малявин позволял себе роскошь таких фокусов и трюков, на которые немногие способны. Так, картина, которая стояла у него на мольберте – три толстолицых бабы, – была начата им без рисунка и без какой-нибудь наметки композиции, прямо красками по чистому холсту, притом с глаза одной из этих баб».
Речь идет об еще одной эффектной картине Малявина, посвященной излюбленным крестьянским музам. Трехметровые «Три бабы», впервые представленные в Москве в 1901 году, вызвали шквал эмоций у достопочтенной публики, что на тот момент уже стало традиционной реакцией на малявинскую живопись в России. Дерзкий размашистый мазок, цветовой вихрь завитков на фоновом плане, нетривиальность сюжета и композиции стали предметом ожесточенных дискуссий.
Картину ожидала участь, подобная судьбе первой скандальной работы Малявина – дипломного «Смеха», наведшего шороху во время выпуска художника из Академии Петербурга. Не будучи принятыми на родине, «Три бабы» долго оставались во владении автора, и в конце концов обрели заслуженный почет и покой в Национальном центре искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже.
@pic_history
#ФилиппМалявин #Портрет #Модерн
Размеры холстов для крестьянских портретов Малявин подбирал соответствующие: в среднем метр на полтора, а то и все два, как в данном случае. В течение какого-то времени он ищет композиционное решение, которое позволит в полной мере воплотить его благоговение и трепет перед сокрушительным темпераментом женщин из русских селений, и его фирменным ракурсом становится «взгляд снизу». Благодаря этой точке зрения крестьянки будто бы вырастают из нижней части холста, нависая над зрителем доминирующими, захватывающими дух величественными статуями.
Проработке нарядов своих моделей Малявин уделяет даже большее внимание, чем их лицам. В 1895 году он в первый раз изображает крестьянскую девушку в красном одеянии, и с тех пор он пускает в ход все мыслимые оттенки этого цвета, ставшего его любимым, именным красочным выбором. Что довольно логично: в старославянском языке «красный» означало «красивый», и все самые лучшие, праздничные наряды крестьянок обязательно содержали какой-либо из его тонов.
Разумеется, позировать художнику они предпочитали в одеждах «на выход». Видимо, палитра красного, помимо всего прочего, предоставляла Малявину всю необходимую ему силу экспрессии. Поэтому он часто использует его и для прорисовки заднего плана портретов, буквально заливая алым заревом все полотно. На этом фоне особенно четко контрастируют дробные, мозаичные мазки сарафанных узоров, где-то даже занося Малявина на территорию художника Климта. Отменно поддается его кисти и шелковистый отлив одеяний в скупом отблеске свечи, озаряя холст мягким, деликатным сиянием.
Скор на расправу
Была в стиле работы Малявина еще одна черта, усиливающая его родство с заграничным коллегой-импрессионистом Цорном – небывалая скорость создания портретов с натуры. Подобно шведу, он умел выдавать готовое полотно практически за один сеанс, чем приводил в трепет свидетелей этого иллюзиона.
«Когда я приехал, то застал его в мастерской вместе с четырьмя или пятью бабами, разодетыми в цветные сарафаны. Бабы ходили по мастерской, а Малявин быстро зарисовывал их движения в огромный альбом, – вспоминает художник Грабарь. – На мольберте у него стояла законченная большая картина, изображавшая баб, а у стен стояло еще несколько холстов, также с фигурами баб. Владея хорошо рисунком и чувствуя форму, Малявин позволял себе роскошь таких фокусов и трюков, на которые немногие способны. Так, картина, которая стояла у него на мольберте – три толстолицых бабы, – была начата им без рисунка и без какой-нибудь наметки композиции, прямо красками по чистому холсту, притом с глаза одной из этих баб».
Речь идет об еще одной эффектной картине Малявина, посвященной излюбленным крестьянским музам. Трехметровые «Три бабы», впервые представленные в Москве в 1901 году, вызвали шквал эмоций у достопочтенной публики, что на тот момент уже стало традиционной реакцией на малявинскую живопись в России. Дерзкий размашистый мазок, цветовой вихрь завитков на фоновом плане, нетривиальность сюжета и композиции стали предметом ожесточенных дискуссий.
Картину ожидала участь, подобная судьбе первой скандальной работы Малявина – дипломного «Смеха», наведшего шороху во время выпуска художника из Академии Петербурга. Не будучи принятыми на родине, «Три бабы» долго оставались во владении автора, и в конце концов обрели заслуженный почет и покой в Национальном центре искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже.
@pic_history
#ФилиппМалявин #Портрет #Модерн
Telegram
ИОК | Картины
«Сидящая женщина в синем платье» отличается не только яркой палитрой, её сопровождает не менее захватывающая история.
Картина изначально принадлежала Полю Розенбергу, дилеру Пикассо, но была конфискована нацистами в 1940 году – вскоре после написания. Её отправили в Германию, но по дороге поезд был перехвачен силами движения «Свободная Франция». Это событие легло в основу сюжета фильма «Поезд» (1964) с Бертом Ланкастером и Жанной Моро в главных ролях.
В реальности же одним из тех, кто помогал саботировать попытки нацистов вывезти произведения искусства из Франции, был Александр Розенберг – сын Поля Розенберга. Он вступил в ряды движения «Свободная Франция» (позже переименованного в «Сражающуюся Францию») после вторжения гитлеровских войск в 1940 году и был лейтенантом Второй бронетанковой дивизии. Именно он командовал взводом из девяти человек, которые остановили поезд.
Дора Маар была одной из важнейших муз Пикассо. Их роман начался на закате отношений художника с Марией-Терезой Вальтер. Та была молодой, спортивной блондинкой с солнечным нравом и милым характером. Во время жизни с ней Пикассо писал плавные, мягкие и чувственные изображения. Маар, как можно видеть по «Сидящей женщине в синем платье», была сложной, беспокойной и контрастной персоной. Интеллектуальная и креативная, фотограф и художник сама по себе, она была для Пикассо спарринг-партнером. К тому времени, когда они стали парой, она самостоятельно уже засветилась в кругах сюрреалистов.
Пикассо часто изображал Маар в шляпах, которые ей нравились, и эта черта первой выделяет её среди муз художника. В «Сидящей женщине в синем платье» шляпа представляет собой аксессуар в фиолетовую полоску, украшенный чем-то напоминающим зелёный плюмаж или листву. Такие головные уборы привносят игривую атмосферу в портреты Доры кисти Пикассо. Они также смягчают резкость, с которой он представлял её лицо, – как в случае со смещёнными и искажёнными чертами на этой картине.
Некоторые критики находят связь между образами Доры Маар и напряженностью, которая была вызвана гражданской войной в Испании и Второй мировой. Какова бы ни была истинность этой идеи, кажется, что Пикассо, чьи картины часто были барометром состояния его ума, нашёл музу, которая прекрасно отражала его переживания в тот период.
После Второй мировой войны картина была возвращена Полю Розенбергу, который продал её Джорджу Дэвиду Томпсону, стальному магнату из Питтсбурга (США). Искусствовед Альфред Барр назвал Томпсона «одним из великих собирателей искусства нашего времени» – многие работы из его бывшей коллекции украшают стены музеев в Соединённых Штатах и Европе. В 2011 году «Сидящая женщина в синем платье» была выставлена на аукцион и продана за сумму, эквивалентную 29 миллионам долларов. Шесть лет спустя она вновь попала на открытые торги и ушла с молотка уже за 45 миллионов.
@pic_history
#ПаблоПикассо #Портрет #Сюрреализм
Картина изначально принадлежала Полю Розенбергу, дилеру Пикассо, но была конфискована нацистами в 1940 году – вскоре после написания. Её отправили в Германию, но по дороге поезд был перехвачен силами движения «Свободная Франция». Это событие легло в основу сюжета фильма «Поезд» (1964) с Бертом Ланкастером и Жанной Моро в главных ролях.
В реальности же одним из тех, кто помогал саботировать попытки нацистов вывезти произведения искусства из Франции, был Александр Розенберг – сын Поля Розенберга. Он вступил в ряды движения «Свободная Франция» (позже переименованного в «Сражающуюся Францию») после вторжения гитлеровских войск в 1940 году и был лейтенантом Второй бронетанковой дивизии. Именно он командовал взводом из девяти человек, которые остановили поезд.
Дора Маар была одной из важнейших муз Пикассо. Их роман начался на закате отношений художника с Марией-Терезой Вальтер. Та была молодой, спортивной блондинкой с солнечным нравом и милым характером. Во время жизни с ней Пикассо писал плавные, мягкие и чувственные изображения. Маар, как можно видеть по «Сидящей женщине в синем платье», была сложной, беспокойной и контрастной персоной. Интеллектуальная и креативная, фотограф и художник сама по себе, она была для Пикассо спарринг-партнером. К тому времени, когда они стали парой, она самостоятельно уже засветилась в кругах сюрреалистов.
Пикассо часто изображал Маар в шляпах, которые ей нравились, и эта черта первой выделяет её среди муз художника. В «Сидящей женщине в синем платье» шляпа представляет собой аксессуар в фиолетовую полоску, украшенный чем-то напоминающим зелёный плюмаж или листву. Такие головные уборы привносят игривую атмосферу в портреты Доры кисти Пикассо. Они также смягчают резкость, с которой он представлял её лицо, – как в случае со смещёнными и искажёнными чертами на этой картине.
Некоторые критики находят связь между образами Доры Маар и напряженностью, которая была вызвана гражданской войной в Испании и Второй мировой. Какова бы ни была истинность этой идеи, кажется, что Пикассо, чьи картины часто были барометром состояния его ума, нашёл музу, которая прекрасно отражала его переживания в тот период.
После Второй мировой войны картина была возвращена Полю Розенбергу, который продал её Джорджу Дэвиду Томпсону, стальному магнату из Питтсбурга (США). Искусствовед Альфред Барр назвал Томпсона «одним из великих собирателей искусства нашего времени» – многие работы из его бывшей коллекции украшают стены музеев в Соединённых Штатах и Европе. В 2011 году «Сидящая женщина в синем платье» была выставлена на аукцион и продана за сумму, эквивалентную 29 миллионам долларов. Шесть лет спустя она вновь попала на открытые торги и ушла с молотка уже за 45 миллионов.
@pic_history
#ПаблоПикассо #Портрет #Сюрреализм
Гончарова изобразила себя нарочито крупной, никакой «тонкости изящных запястий», напротив – охапку сияющих лилий держит рука труженицы, сильная рука художника. Марина Цветаева так описывает Гончарову: «Внешнее явление Гончаровой. Первое: мужественность. (…) Прямота черт и взгляда, серьезность — о, не суровость! — всего облика. Человек, которому все всерьез. Почти без улыбки, но когда улыбка — прелестная». И действительно, мягкая обезоруживающая улыбка, умный, несколько насмешливый и ироничный взгляд смягчают грубость черт и придают всему образу художницы нежность и открытость. Не нежность ее двоюродной прабабки и тезки Натали Гончаровой (жены Пушкина), выраженную в покатых линиях, изящных чертах и тонких изгибах, а нежность сильной и мудрой женщины, не открытость наивного ребенка, но открытость художника, оживляющего своими руками холст.
Само лицо героини портрета выглядит так, словно оно – холст. Кажется, фактурой оно схоже с картинами на заднем плане. И действительно, через несколько лет Наталья Гончарова вместе с мужем Михаилом Ларионовым, Давидом Бурлюком и другими футуристами будет разгуливать по городу, разукрасив лицо красками. Нет-нет, не в смысле макияжа, речь о том, что мы сегодня называем фейс-артом, когда лицо становится холстом.
@pic_history
#НатальяГончарова #Портрет
Само лицо героини портрета выглядит так, словно оно – холст. Кажется, фактурой оно схоже с картинами на заднем плане. И действительно, через несколько лет Наталья Гончарова вместе с мужем Михаилом Ларионовым, Давидом Бурлюком и другими футуристами будет разгуливать по городу, разукрасив лицо красками. Нет-нет, не в смысле макияжа, речь о том, что мы сегодня называем фейс-артом, когда лицо становится холстом.
@pic_history
#НатальяГончарова #Портрет
«Полюбуйтесь же на нее, – писал Петр Цитович, профессор Новороссийского университета: – мужская шляпа, мужской плащ, грязные юбки, оборванное платье, бронзовый или зеленоватый цвет лица, подбородок вперед, в мутных глазах всё: бесцельность, усталость, злоба, ненависть, какая-то глубокая ночь с отблеском болотного огня – что это такое? По наружному виду – какой-то гермафродит, по нутру подлинная дочь Каина. Она остригла волосы, и не напрасно: ее мать так метила своих Гапок и Палашек «за грех»… Теперь она одна, с могильным холодом в душе, с гнетущей злобой и тоской в сердце. Ее некому пожалеть, об ней некому помолиться – все бросили. Что ж, быть может, и лучше: когда умрет от родов или тифа, не будет скандала на похоронах».
Некоторые критики увидели в «Курсистке» образ «отрепанной, антипатичной девицы, с выпученными глазами», «этюд бегущей во все лопатки девицы,.. судя по типу, спешившей на известный промысел», «безобразную и нечистоплотную барышню и ничего больше». То, что картина привлекает публику, они объясняли только ее «злободневным» и «модным» названием.
А вот писатель Глеб Успенский любовался «серьезным прямым взглядом карих глаз» и подчеркивал главное в этой работе – «чисто женские, девичьи черты лица, проникнутые на картине, если можно так выразиться, присутствием юношеской, светлой мысли». И подводил итог: «Вот это-то изящнейшее, не выдуманное и притом реальнейшее слитие девичьих и юношеских черт в одном лице, в одной фигуре, осененной не женской, не мужской, а «человеческой» мыслью, сразу освещало, осмысливало и шапочку, и плед, и книжку, и превращало в новый, народившийся, небывалый и светлый образ человеческий» (из очерка Глеба Успенского «По поводу одной картинки»).
Безусловно, сам художник относился к своей героине с симпатией. Николай Ярошенко и сам был женат на бестужевке Марии Невротиной, а «Курсистку» писал с Анны Дитерихс, которая в то время также была слушательницей Бестужевских женских курсов. Многие искусствоведы считают, что «Курсистка» – образ собирательный, а изображенная девушка похожа на Дитерихс лишь в общих чертах.
Существуют две версии полотна – вторая была написана автором для покупателя. Разница между ними незначительна. Одна картина находится в Киевской картинной галерее, другая - в Калужском музее изобразительных искусств.
@pic_history
#НиколайЯрошенко #Портрет #Реализм
Некоторые критики увидели в «Курсистке» образ «отрепанной, антипатичной девицы, с выпученными глазами», «этюд бегущей во все лопатки девицы,.. судя по типу, спешившей на известный промысел», «безобразную и нечистоплотную барышню и ничего больше». То, что картина привлекает публику, они объясняли только ее «злободневным» и «модным» названием.
А вот писатель Глеб Успенский любовался «серьезным прямым взглядом карих глаз» и подчеркивал главное в этой работе – «чисто женские, девичьи черты лица, проникнутые на картине, если можно так выразиться, присутствием юношеской, светлой мысли». И подводил итог: «Вот это-то изящнейшее, не выдуманное и притом реальнейшее слитие девичьих и юношеских черт в одном лице, в одной фигуре, осененной не женской, не мужской, а «человеческой» мыслью, сразу освещало, осмысливало и шапочку, и плед, и книжку, и превращало в новый, народившийся, небывалый и светлый образ человеческий» (из очерка Глеба Успенского «По поводу одной картинки»).
Безусловно, сам художник относился к своей героине с симпатией. Николай Ярошенко и сам был женат на бестужевке Марии Невротиной, а «Курсистку» писал с Анны Дитерихс, которая в то время также была слушательницей Бестужевских женских курсов. Многие искусствоведы считают, что «Курсистка» – образ собирательный, а изображенная девушка похожа на Дитерихс лишь в общих чертах.
Существуют две версии полотна – вторая была написана автором для покупателя. Разница между ними незначительна. Одна картина находится в Киевской картинной галерее, другая - в Калужском музее изобразительных искусств.
@pic_history
#НиколайЯрошенко #Портрет #Реализм
Единственная картина Венецианова в историческом жанре
Эта картина совсем не характерна для творчества Венецианова. Не получив академического художественного образования, он отнюдь не был мастером исторической живописи, специализируясь на портрете и сельском жанре. Что заставило его взяться за проект такой ответственности и сложности, каким было изображение Петра, не имея для этого необходимого опыта и склонностей?
Венецианов загорелся идеей писать «Петра Великого» для конкурса, объявленного властями Санкт-Петербурга. Его спонсором выступил миллионер Анатолий Демидов. Победителю присуждалась премия в 8 тысяч рублей – очень крупная для своего времени сумма. Это могло поправить пошатнувшиеся финансовые дела художника, тратившего все свободные средства на выкуп из крепостной зависимости и обучение художественным навыкам способных крестьян.
Для картины Венецианов просил императорскую канцелярию выдать ему костюмы петровской эпохи
Чувствуя себя неуверенно в историческом жанре, Венецианов официальным письмом просил выдать ему костюмы петровских времён. Он рассчитывал надеть их на натурщиков и благодаря этому добиться достоверности. Но получил от монаршей канцелярии отказ. Максимум, который ему позволили, – бегло зарисовать костюмы в хранилище, отчего бархатные камзолы Петра и его придворного выглядят не слишком убедительно.
Чересчур правильные черты Императора Петра вызывают подозрения
Премию Венецианов так и не получил, хотя его работа на конкурсе оказалась самой сильной. Комиссия Академии решила никому не присуждать первый приз.
Современные специалисты неоднократно фиксировали странности «Петра Великого». Во-первых, желто-зеленое небо было выписано совсем не по-венециановски. Во-вторых, удивляли пропорции камня (позднее он окажется в основании «Медного всадника»): по непонятным причинам на картине он выглядел значительно меньше, чем был в реальности. В-третьих, уж больно правильными и слащавыми и оттого недостаточно выразительными выглядели черты лица Петра (Венецианов, кстати, изображал его не впервые).
У экспертов зародилось подозрение, что верхний красочный слой мог не принадлежать кисти Венецианова, а быть более поздним «напластованием». Сделанная рентгенограмма подтвердила это предположение: под вторым слоем скрывается ещё один. После напряжённого обсуждения на реставрационном совете было принято рискованное решение произвести «расчистку» холста.
Верхний красочный слой «Петра Великого» не принадлежит Венецианову
Результат, хоть и был отчасти предсказуемым, всё равно потряс: Гром-камень в оригинале действительно был крупнее и пропорциональнее, а лицо Петра художник написал гораздо более брутальным, зато более эмоциональным и живым. Выяснилось, что ранее на полотне произошёл разрыв и неизвестный горе-реставратор, исправляя положение на собственный страх и риск, «подправил» работу Венецианова.
В 2005-2006 годах, накануне 150-летия Третьяковской галереи, намечалась плановая реставрация картины. Описанные выше открытия вынудили сделать реставрацию более глубокой и масштабной. Картине был возвращён ее изначальный облик. Обновленный «Петр Великий» вернулся на своё прежнее место у входа в Третьяковку.
@pic_history
#АлексейВенецианов #Портрет
Эта картина совсем не характерна для творчества Венецианова. Не получив академического художественного образования, он отнюдь не был мастером исторической живописи, специализируясь на портрете и сельском жанре. Что заставило его взяться за проект такой ответственности и сложности, каким было изображение Петра, не имея для этого необходимого опыта и склонностей?
Венецианов загорелся идеей писать «Петра Великого» для конкурса, объявленного властями Санкт-Петербурга. Его спонсором выступил миллионер Анатолий Демидов. Победителю присуждалась премия в 8 тысяч рублей – очень крупная для своего времени сумма. Это могло поправить пошатнувшиеся финансовые дела художника, тратившего все свободные средства на выкуп из крепостной зависимости и обучение художественным навыкам способных крестьян.
Для картины Венецианов просил императорскую канцелярию выдать ему костюмы петровской эпохи
Чувствуя себя неуверенно в историческом жанре, Венецианов официальным письмом просил выдать ему костюмы петровских времён. Он рассчитывал надеть их на натурщиков и благодаря этому добиться достоверности. Но получил от монаршей канцелярии отказ. Максимум, который ему позволили, – бегло зарисовать костюмы в хранилище, отчего бархатные камзолы Петра и его придворного выглядят не слишком убедительно.
Чересчур правильные черты Императора Петра вызывают подозрения
Премию Венецианов так и не получил, хотя его работа на конкурсе оказалась самой сильной. Комиссия Академии решила никому не присуждать первый приз.
Современные специалисты неоднократно фиксировали странности «Петра Великого». Во-первых, желто-зеленое небо было выписано совсем не по-венециановски. Во-вторых, удивляли пропорции камня (позднее он окажется в основании «Медного всадника»): по непонятным причинам на картине он выглядел значительно меньше, чем был в реальности. В-третьих, уж больно правильными и слащавыми и оттого недостаточно выразительными выглядели черты лица Петра (Венецианов, кстати, изображал его не впервые).
У экспертов зародилось подозрение, что верхний красочный слой мог не принадлежать кисти Венецианова, а быть более поздним «напластованием». Сделанная рентгенограмма подтвердила это предположение: под вторым слоем скрывается ещё один. После напряжённого обсуждения на реставрационном совете было принято рискованное решение произвести «расчистку» холста.
Верхний красочный слой «Петра Великого» не принадлежит Венецианову
Результат, хоть и был отчасти предсказуемым, всё равно потряс: Гром-камень в оригинале действительно был крупнее и пропорциональнее, а лицо Петра художник написал гораздо более брутальным, зато более эмоциональным и живым. Выяснилось, что ранее на полотне произошёл разрыв и неизвестный горе-реставратор, исправляя положение на собственный страх и риск, «подправил» работу Венецианова.
В 2005-2006 годах, накануне 150-летия Третьяковской галереи, намечалась плановая реставрация картины. Описанные выше открытия вынудили сделать реставрацию более глубокой и масштабной. Картине был возвращён ее изначальный облик. Обновленный «Петр Великий» вернулся на своё прежнее место у входа в Третьяковку.
@pic_history
#АлексейВенецианов #Портрет
Винсент, загоревшись идеей создания колонии художников в Арле, мечтал пригласить сюда и Бернара, и всех приятелей-художников, однако начать все же решил с Гогена. Между ними завязалась оживленная переписка, в ходе которой Гоген отправил Ван Гогу автопортрет (изобразив на заднем плане Бернара) с хитрым и вопросительным выражением лица, будто говорящим: «Способен ли ты на это?»
Ван Гог ответил на вызов более чем достойно. В «Автопортрете, посвященном Полю Гогену» он поместил себя на фон того же цвета, который Гоген использовал для портрета Эмиля Бернара в своей работе. Воспроизвести настолько точный оттенок – его называют «зеленым Веронезе» - невероятно тяжело, однако Ван Гогу это удалось. С помощью цвета и изображения себя в образе буддийского монаха Винсент будто бы давал понять Гогену, что он абсолютно спокоен и готов сделать все возможное для осуществления своей мечты. Кроме того, ему показалось, что на своем автопортрете Гоген выглядит отчаявшимся, и таким образом Ван Гог хотел передать другу частичку собственной безмятежности.
Настроение автопортрета Гогена было совсем другим. Он назвал его «Отверженные», отсылая нас к главному герою романа Виктора Гюго Жану Вальжану, бывшему каторжнику и человеку сложной судьбы. Художнику нравилось представлять себя страстным мятежником, которому нет места в буржуазном обществе. Чтобы усилить этот эффект, Гоген сместил собственное лицо из центра картины влево, идя наперекор всем живописным традициям. Кроме того, половину лица он «осветил», а половину – оставил в тени, намекая таким образом на двойственность своей натуры.
@pic_history
#ПольГоген #Портрет #Постимпрессионизм
Ван Гог ответил на вызов более чем достойно. В «Автопортрете, посвященном Полю Гогену» он поместил себя на фон того же цвета, который Гоген использовал для портрета Эмиля Бернара в своей работе. Воспроизвести настолько точный оттенок – его называют «зеленым Веронезе» - невероятно тяжело, однако Ван Гогу это удалось. С помощью цвета и изображения себя в образе буддийского монаха Винсент будто бы давал понять Гогену, что он абсолютно спокоен и готов сделать все возможное для осуществления своей мечты. Кроме того, ему показалось, что на своем автопортрете Гоген выглядит отчаявшимся, и таким образом Ван Гог хотел передать другу частичку собственной безмятежности.
Настроение автопортрета Гогена было совсем другим. Он назвал его «Отверженные», отсылая нас к главному герою романа Виктора Гюго Жану Вальжану, бывшему каторжнику и человеку сложной судьбы. Художнику нравилось представлять себя страстным мятежником, которому нет места в буржуазном обществе. Чтобы усилить этот эффект, Гоген сместил собственное лицо из центра картины влево, идя наперекор всем живописным традициям. Кроме того, половину лица он «осветил», а половину – оставил в тени, намекая таким образом на двойственность своей натуры.
@pic_history
#ПольГоген #Портрет #Постимпрессионизм
Картина из остросюжетной истории
Нет для музея большей удачи, чем в результате долгих поисков и сделок заполучить в коллекцию две картины, которые задумывались как парные. Иногда музеи разных стран даже объединяются, чтобы купить парные портреты напополам и потом демонстрировать их по очереди. Печально разлученных картин и серий, которые художник задумывал как единое целое, в музейной истории тоже хватает. Две работы Эдуара Мане из неоконченной серии о временах года находятся в разных музеях: «Осень» - в Нанси, а «Весна» - в Лос-Анжелесе. Цикл изображений Руанского собора в разное время суток Клода Моне разъехался по всему миру, хотя художник мечтал увидеть его целиком в одном музее.
Так вот. «Портрет Валли» Эгон Шиле писал в паре с автопортретом. Картины задумывались как единое целое. И в середине XX века они воссоединились в личной коллекции Рудольфа Леопольда, а с 1994 года стали собственностью государства. Австрия выкупила у Леопольда личную коллекцию картин (их было почти 5 тысяч) за 160 миллионов евро. Когда в 1998 году «Портрет Валли» отправился на гастроли в нью-йоркский Музей современного искусства, разразилась буря.
В скандал оказались втянуты музейные чиновники, семьи двух коллекционеров, несколько департаментов двух правительств (Америки и Австрии), таможенная служба, суды нескольких штатов. Наследники австрийской еврейки, коллекционера Леи Бонди Ярай, которая в 1939 году эмигрировала в Америку, увидели на выставке в МоМА картину, которая когда-то принадлежала ей. По их словам, всю жизнь Лея пыталась ее вернуть. Перед самой эмиграцией ее галерея была конфискована, а «Портрет Валли», находившийся в ее доме в личной коллекции, был изъят нацистским арт-дилером Фридрихом Вельцем. Картину арестовали и не выпускали из Америки целых 12 лет, пока шли суды и обе стороны искали доказательства: представители Рудольфа Леопольда доказывали, что он не знал о темном прошлом картины, родственники Леи Бонди Ярай утверждали, что она после войны даже обращалась к Леопольду с просьбой отыскать и выкупить для нее картину.
Итогом этого изматывающего разбирательства стала договоренность: Музей Леопольда обязался выплатить наследникам Леи Бонди Ярай 19 миллионов евро в качестве компенсации за «Портрет Валли». И картина остается в музее. Чтобы расплатиться с таким внушительным долгом, музей вынужден был продать другую картину Эгона Шиле – «Дома с пестрым бельем».
Так портрет одной юной натурщицы, которая от обиды на неверного возлюбленного Эгона Шиле ушла работать медсестрой в военном госпитале Вены и умерла в возрасте 23 лет, стал причиной грандиозного скандала на двух континентах и изменил международное законодательство о реституции.
@pic_history
#ЭгонШиле #Портрет #Экспрессионизм
Нет для музея большей удачи, чем в результате долгих поисков и сделок заполучить в коллекцию две картины, которые задумывались как парные. Иногда музеи разных стран даже объединяются, чтобы купить парные портреты напополам и потом демонстрировать их по очереди. Печально разлученных картин и серий, которые художник задумывал как единое целое, в музейной истории тоже хватает. Две работы Эдуара Мане из неоконченной серии о временах года находятся в разных музеях: «Осень» - в Нанси, а «Весна» - в Лос-Анжелесе. Цикл изображений Руанского собора в разное время суток Клода Моне разъехался по всему миру, хотя художник мечтал увидеть его целиком в одном музее.
Так вот. «Портрет Валли» Эгон Шиле писал в паре с автопортретом. Картины задумывались как единое целое. И в середине XX века они воссоединились в личной коллекции Рудольфа Леопольда, а с 1994 года стали собственностью государства. Австрия выкупила у Леопольда личную коллекцию картин (их было почти 5 тысяч) за 160 миллионов евро. Когда в 1998 году «Портрет Валли» отправился на гастроли в нью-йоркский Музей современного искусства, разразилась буря.
В скандал оказались втянуты музейные чиновники, семьи двух коллекционеров, несколько департаментов двух правительств (Америки и Австрии), таможенная служба, суды нескольких штатов. Наследники австрийской еврейки, коллекционера Леи Бонди Ярай, которая в 1939 году эмигрировала в Америку, увидели на выставке в МоМА картину, которая когда-то принадлежала ей. По их словам, всю жизнь Лея пыталась ее вернуть. Перед самой эмиграцией ее галерея была конфискована, а «Портрет Валли», находившийся в ее доме в личной коллекции, был изъят нацистским арт-дилером Фридрихом Вельцем. Картину арестовали и не выпускали из Америки целых 12 лет, пока шли суды и обе стороны искали доказательства: представители Рудольфа Леопольда доказывали, что он не знал о темном прошлом картины, родственники Леи Бонди Ярай утверждали, что она после войны даже обращалась к Леопольду с просьбой отыскать и выкупить для нее картину.
Итогом этого изматывающего разбирательства стала договоренность: Музей Леопольда обязался выплатить наследникам Леи Бонди Ярай 19 миллионов евро в качестве компенсации за «Портрет Валли». И картина остается в музее. Чтобы расплатиться с таким внушительным долгом, музей вынужден был продать другую картину Эгона Шиле – «Дома с пестрым бельем».
Так портрет одной юной натурщицы, которая от обиды на неверного возлюбленного Эгона Шиле ушла работать медсестрой в военном госпитале Вены и умерла в возрасте 23 лет, стал причиной грандиозного скандала на двух континентах и изменил международное законодательство о реституции.
@pic_history
#ЭгонШиле #Портрет #Экспрессионизм
«Она не могла стоять, ходить, сидеть без особых ужимок, подчеркивавших, что она не просто какая-нибудь рядовая аристократка, а первейшая при дворе дама», - описывал Орлову Игорь Грабарь. Серов ничуть не погрешил против правды, изобразив такую «ужимку» вместо характера или каких-либо признаков личности.
Неестественная поза княгини выдает нетерпение – она при параде и готова покорять свет. Брови высокомерно вскинуты, на лице – едва сдерживаемое раздражение: что-то или кто-то смеет отвлекать хозяйку жизни от ее неотложных дел. Холеный пальчик указывает на саму себя – еще одно свидетельство непомерно воспалившегося эго.
Серов выразил свое отношение к модели настолько недвусмысленно, что искусствоведы бросились искать в портрете намеки и метафоры – в том числе те, о которых художник вряд ли подозревал. К примеру, некоторые из них всерьез полагают, что Серов намеренно исказил тень от вазы, чтобы она повторяла очертания Орловой в ее абсурдной шляпе. Таким образом он будто бы подчеркивает, что его героиня – так же пуста.
Поклонники княгини (а таких было немало) остались очень недовольны портретом. Особенно они пеняли Серову на то, что именно он настоял, чтобы Орлова позировала в шляпе. Серов невозмутимо отвечал, что без шляпы – это была бы уже не Орлова.
Сама Ольга Константиновна претензий не озвучивала. Но картину эту любила едва ли – должно быть, сарказм Серова был понятен и ей. Вскоре после смерти художника она отдала портрет в музей Александра III – с условием, что он не будет выставляться в одном зале с портретом Иды Рубинштейн. Похоже, княгиня Орлова не могла стерпеть конкуренции не только на шумном балу, но и в благословенной тиши Русского музея.
@pic_history
#ВалентинСеров #Портрет
Неестественная поза княгини выдает нетерпение – она при параде и готова покорять свет. Брови высокомерно вскинуты, на лице – едва сдерживаемое раздражение: что-то или кто-то смеет отвлекать хозяйку жизни от ее неотложных дел. Холеный пальчик указывает на саму себя – еще одно свидетельство непомерно воспалившегося эго.
Серов выразил свое отношение к модели настолько недвусмысленно, что искусствоведы бросились искать в портрете намеки и метафоры – в том числе те, о которых художник вряд ли подозревал. К примеру, некоторые из них всерьез полагают, что Серов намеренно исказил тень от вазы, чтобы она повторяла очертания Орловой в ее абсурдной шляпе. Таким образом он будто бы подчеркивает, что его героиня – так же пуста.
Поклонники княгини (а таких было немало) остались очень недовольны портретом. Особенно они пеняли Серову на то, что именно он настоял, чтобы Орлова позировала в шляпе. Серов невозмутимо отвечал, что без шляпы – это была бы уже не Орлова.
Сама Ольга Константиновна претензий не озвучивала. Но картину эту любила едва ли – должно быть, сарказм Серова был понятен и ей. Вскоре после смерти художника она отдала портрет в музей Александра III – с условием, что он не будет выставляться в одном зале с портретом Иды Рубинштейн. Похоже, княгиня Орлова не могла стерпеть конкуренции не только на шумном балу, но и в благословенной тиши Русского музея.
@pic_history
#ВалентинСеров #Портрет
Герои портрета с порога заявили, что они пока не знамениты, но непременно станут такими. Они хотели, чтобы Кустодиев – один из самых прославленных портретистов России – написал их здесь и сейчас.
«И такие они бровастые, краснощекие (им и голод нипочем), такие самоуверенные и веселые были, что пришлось согласиться, – рассказывал Кустодиев Шаляпину. – Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу».
Молодые люди не обманули Кустодиева: спустя годы оба стали нобелевскими лауреатами. Один – Петр Капица (слева с курительной трубкой) – по физике. Другой – Николай Семенов – по химии. Наука пока не знает ответа на вопрос, чего в этой истории больше – очевидного или невероятного. То ли молодые ученые были настолько уверены в себе, что решили получить немного славы авансом. То ли легкая кустодиевская кисть стала для них благословением и принесла удачу.
К слову, Капица и Семенов – уже на правах старых приятелей – появились и на другом полотне Кустодиева: «Праздник в честь II конгресса Коминтерна на площади Урицкого». Вот они, в самом центре композиции, наблюдают народное ликование с чисто научным интересом. И, кажется, видят, к чему все идет, даже без рентгеновской трубки.
@pic_history
#БорисКустодиев #Портрет
«И такие они бровастые, краснощекие (им и голод нипочем), такие самоуверенные и веселые были, что пришлось согласиться, – рассказывал Кустодиев Шаляпину. – Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу».
Молодые люди не обманули Кустодиева: спустя годы оба стали нобелевскими лауреатами. Один – Петр Капица (слева с курительной трубкой) – по физике. Другой – Николай Семенов – по химии. Наука пока не знает ответа на вопрос, чего в этой истории больше – очевидного или невероятного. То ли молодые ученые были настолько уверены в себе, что решили получить немного славы авансом. То ли легкая кустодиевская кисть стала для них благословением и принесла удачу.
К слову, Капица и Семенов – уже на правах старых приятелей – появились и на другом полотне Кустодиева: «Праздник в честь II конгресса Коминтерна на площади Урицкого». Вот они, в самом центре композиции, наблюдают народное ликование с чисто научным интересом. И, кажется, видят, к чему все идет, даже без рентгеновской трубки.
@pic_history
#БорисКустодиев #Портрет
В 1663 году в Амстердаме разразилась чума, которая унесла жизнь каждого десятого горожанина. Изображение, датированное тем периодом, – почти документальная сцена, напоминающая, что Метсю начинал как исторический живописец. Пронзительности полотну добавляют яркие цветовые пятна на сером фоне.
Габриеля Метсю принято считать жанристом, но он также писал портреты, натюрморты и религиозные картины. Эта работа формально относится к жанровым сценам. Но мощный образ родительской преданности и материнской нежности напоминает традиционную тему Мадонны и младенца. Вместе с тем, бледное лицо и расслабленные конечности ребёнка вызывают ассоциацию с пьетой или оплакиванием Христа, когда Мария прижимает к груди своего мёртвого сына. Религиозности композиции добавляет чёрная картина с Распятием, висящая на стене над главными героями.
«Больной ребёнок» – один из аргументов против распространённого мнения, что Габриель Метсю был учеником лейденского «изящного художника» Геррита Доу. Техника Метсю совсем не похожа на технику его знаменитого коллеги. Мать и дитя написаны свободными, сочными мазками, палитра смелее и разнообразнее, чем у Доу. В целом здесь можно найти сходство с картинами фламандских живописцев или даже отголоски «Мадонны с младенцем» Антониса ван Дейка.
@pic_history
#ГабриельМетсю #Портрет #Барокко
Габриеля Метсю принято считать жанристом, но он также писал портреты, натюрморты и религиозные картины. Эта работа формально относится к жанровым сценам. Но мощный образ родительской преданности и материнской нежности напоминает традиционную тему Мадонны и младенца. Вместе с тем, бледное лицо и расслабленные конечности ребёнка вызывают ассоциацию с пьетой или оплакиванием Христа, когда Мария прижимает к груди своего мёртвого сына. Религиозности композиции добавляет чёрная картина с Распятием, висящая на стене над главными героями.
«Больной ребёнок» – один из аргументов против распространённого мнения, что Габриель Метсю был учеником лейденского «изящного художника» Геррита Доу. Техника Метсю совсем не похожа на технику его знаменитого коллеги. Мать и дитя написаны свободными, сочными мазками, палитра смелее и разнообразнее, чем у Доу. В целом здесь можно найти сходство с картинами фламандских живописцев или даже отголоски «Мадонны с младенцем» Антониса ван Дейка.
@pic_history
#ГабриельМетсю #Портрет #Барокко
Этот портрет своего патрона, которого отвлекли от чтения, художник написал вскоре после официальной встречи с Хесселями. Подчёркивая свою близость к арт-дилеру, автор позволил себе добавить к изображению юмористические штрихи. Однако твёрдый, почти пугающий, взгляд Йоса Хесселя напоминает о его статусе богатого и сильного человека, одного из самых выдающихся коллекционеров и торговцев произведениями искусства XX века.
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет
Они познакомились в мастерской художника в 1876 году во время самой дерзкой авантюры, которую когда-либо задумывал Мане. После очередного провала в Салоне он решил устроить персональную выставку прямо у себя в мастерской. У его дверей выстаивались очереди, его поносили и восхищались, над ним смеялись и его благодарили, за две недели его домашнюю выставку увидели больше 4 тысяч человек. Мэри Лоран пришла взглянуть на работы самого скандального художника Парижа - и стоя перед картиной «Стирка», которую в этом году не приняли в Салон, восторженно отозвалась о ней.
Этот роман длился 6 лет, до самой смерти Мане. Мэри поддерживала и веселила художника, когда он страдал от болей, когда перестал ходить и мог писать только небольшие натюрморты. Она присылала ему сладости и фрукты, писала длинные письма в лечебницу, где он скучал и послушно выполнял предписания врачей. Которые на самом деле мало помогали. Мане умирал от сифилиса.
Этот портрет Мэри Лоран художник нарисовал пастелью. Ему все труднее давалась масляная живопись - и он увлекся пастелью, которая не требовала больших физических усилий и открывала новые колористические возможности. Мане безупречно и тщательно отрабатывает в этой технике фактуру блестящего шелкового платья Мэри, цветок на ее груди, блики на ее гладких волосах - и совершенно по-хулигански лохматит шерсть собачки на руках модели. Это длинные отдельные росчерки пастели нескольких цветов. Как будто во время фотосъемки на долгой выдержке собака решила взмахнуть головой. И изображение поплыло.
Писатель Джордж Мур, знакомый и с Мане, и с Мэри, писал в книге воспоминаний, что каждый год после смерти Мане, как только начинает цвести сирень, Мэри Лоран собирает несколько веточек и приносит букет на могилу Мане. Она помнит, что это его любимый цветок.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм #Портрет
Этот роман длился 6 лет, до самой смерти Мане. Мэри поддерживала и веселила художника, когда он страдал от болей, когда перестал ходить и мог писать только небольшие натюрморты. Она присылала ему сладости и фрукты, писала длинные письма в лечебницу, где он скучал и послушно выполнял предписания врачей. Которые на самом деле мало помогали. Мане умирал от сифилиса.
Этот портрет Мэри Лоран художник нарисовал пастелью. Ему все труднее давалась масляная живопись - и он увлекся пастелью, которая не требовала больших физических усилий и открывала новые колористические возможности. Мане безупречно и тщательно отрабатывает в этой технике фактуру блестящего шелкового платья Мэри, цветок на ее груди, блики на ее гладких волосах - и совершенно по-хулигански лохматит шерсть собачки на руках модели. Это длинные отдельные росчерки пастели нескольких цветов. Как будто во время фотосъемки на долгой выдержке собака решила взмахнуть головой. И изображение поплыло.
Писатель Джордж Мур, знакомый и с Мане, и с Мэри, писал в книге воспоминаний, что каждый год после смерти Мане, как только начинает цвести сирень, Мэри Лоран собирает несколько веточек и приносит букет на могилу Мане. Она помнит, что это его любимый цветок.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм #Портрет
Telegram
История одной картины
"Стирка"
1875 г.
Эдуар Мане
Фонд Барнса, Филадельфия.
1875 г.
Эдуар Мане
Фонд Барнса, Филадельфия.
Французский художник XIX века Жан-Батист Камиль Коро (1796 – 1875) известен, прежде всего, как один из прямых предшественников импрессионизма, писавший лирические пейзажи. Его портреты – в основном поздние работы, и некоторые из них не менее значительны, чем его пейзажная живопись, хотя и менее известны.
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Telegram
История одной картины
Веселые обитательницы веселых кварталов
Наиболее именитая из них, Томимото Тоёхина, помещена в центр. Она была прославленной гейшей из веселого квартала Ёсивара. Свой псевдоним красавица получила благодаря искусному исполнению томимото-буси – произведений песенно-сказового жанра, которые были очень популярны в Японии периода Эдо. Исполнялись они под аккомпанемент сямисэна – традиционного японского инструмента, ближайшим родственником которого, из знакомых европейцам, можно назвать лютню.
Точный возраст Томимото на момент написания гравюры неизвестен, но считается, что она старше своих товарок, совсем молоденьких девушек. И эту разницу каким-то непостижимым образом художнику удается передать, несмотря на довольно обобщенное изображение черт лиц моделей – ее выдает более спокойный, умудренный опытом, взгляд.
Справа от нее, в черном кимоно с узором стоит Нанивая Кита, также известная под именем О-Кита. Она была дочерью владельца чайного домика в районе Асакуса. Согласно сохранившимся документам, О-Кита была невероятно популярной, и сделалась высокомерной и заносчивой до такой степени, что отказывалась выполнять свои обязанности и разливать чай, пока за ней не приходили – что называется, ждала особого приглашения.
Зато ее красота привлекала в заведение отца толпы любопытных поклонников и приносила ему хорошую прибыль. И это несмотря на очень юный возраст: согласно общепринятому мнению, на этой гравюре девушке должно быть 15 лет.
Полторы тысячи за красивые глаза
Третья красавица – Такасима Хиса, или просто О-Хиса, была старшей дочерью Такасимы Чобэя, владельца еще одного чайного домика, на этот раз в районе Рёгоку. И хотя она проигрывала в популярности своей младшей сопернице О-Ките, красота шестнадцатилетней О-Хисы ценилась очень и очень высоко.
Один состоятельный торговец предложил за нее целых полторы тысячи рё (японских золотых монет), но родители отказали ему, и девушка осталась работать в заведении отца. Видимо, в долгосрочной перспективе она могла принести более существенный доход, привлекая клиентов, которые слетались поглазеть на красивую официантку, как мухи на мед.
Нещадно эксплуатировал достоинства первых красавиц Эдо и художник. Гравюры с их изображением пользовались таким успехом, что Утамаро продолжал штамповать новые, изображая трех девушек как вместе, так и по отдельности.
Но самой известной и перепечатываемой вновь и вновь оставалась ксилография «Три красавицы наших дней», также получившая распространение под названиями «Три красавицы эры Кансей» и «Три известных красавицы». Оригинальные доски со временем окончательно износились, а новые имели некоторые отличия от первоначальных, по которым исследователи определяют их принадлежность к тому или иному тиражу.
Так, на более поздних версиях отсутствует надпись с названием гравюры или имена моделей, либо и то и другое вместе. Причины, по которым так получилось, доподлинно неизвестны. Предполагают, что, возможно, они вызваны либо переездом красоток в другой город, либо закатом их популярности, поэтому имена уже перестали иметь какое-либо значение.
А первых отпечатков со всеми надлежащими надписями и характерным блеском на заднем фоне, которого на своих работах мастер добивался при помощи слюдяного порошка, что придавало особой роскоши и без того самой люксовой разновидности гравюр – нисики-э – в мире осталось всего два. К ним относят экземпляры, хранящиеся в бостонском Музее изящных искусств и Коисикавском музее укиё-э в Токио.
@pic_history
#КитагаваУтамаро #Портрет
Наиболее именитая из них, Томимото Тоёхина, помещена в центр. Она была прославленной гейшей из веселого квартала Ёсивара. Свой псевдоним красавица получила благодаря искусному исполнению томимото-буси – произведений песенно-сказового жанра, которые были очень популярны в Японии периода Эдо. Исполнялись они под аккомпанемент сямисэна – традиционного японского инструмента, ближайшим родственником которого, из знакомых европейцам, можно назвать лютню.
Точный возраст Томимото на момент написания гравюры неизвестен, но считается, что она старше своих товарок, совсем молоденьких девушек. И эту разницу каким-то непостижимым образом художнику удается передать, несмотря на довольно обобщенное изображение черт лиц моделей – ее выдает более спокойный, умудренный опытом, взгляд.
Справа от нее, в черном кимоно с узором стоит Нанивая Кита, также известная под именем О-Кита. Она была дочерью владельца чайного домика в районе Асакуса. Согласно сохранившимся документам, О-Кита была невероятно популярной, и сделалась высокомерной и заносчивой до такой степени, что отказывалась выполнять свои обязанности и разливать чай, пока за ней не приходили – что называется, ждала особого приглашения.
Зато ее красота привлекала в заведение отца толпы любопытных поклонников и приносила ему хорошую прибыль. И это несмотря на очень юный возраст: согласно общепринятому мнению, на этой гравюре девушке должно быть 15 лет.
Полторы тысячи за красивые глаза
Третья красавица – Такасима Хиса, или просто О-Хиса, была старшей дочерью Такасимы Чобэя, владельца еще одного чайного домика, на этот раз в районе Рёгоку. И хотя она проигрывала в популярности своей младшей сопернице О-Ките, красота шестнадцатилетней О-Хисы ценилась очень и очень высоко.
Один состоятельный торговец предложил за нее целых полторы тысячи рё (японских золотых монет), но родители отказали ему, и девушка осталась работать в заведении отца. Видимо, в долгосрочной перспективе она могла принести более существенный доход, привлекая клиентов, которые слетались поглазеть на красивую официантку, как мухи на мед.
Нещадно эксплуатировал достоинства первых красавиц Эдо и художник. Гравюры с их изображением пользовались таким успехом, что Утамаро продолжал штамповать новые, изображая трех девушек как вместе, так и по отдельности.
Но самой известной и перепечатываемой вновь и вновь оставалась ксилография «Три красавицы наших дней», также получившая распространение под названиями «Три красавицы эры Кансей» и «Три известных красавицы». Оригинальные доски со временем окончательно износились, а новые имели некоторые отличия от первоначальных, по которым исследователи определяют их принадлежность к тому или иному тиражу.
Так, на более поздних версиях отсутствует надпись с названием гравюры или имена моделей, либо и то и другое вместе. Причины, по которым так получилось, доподлинно неизвестны. Предполагают, что, возможно, они вызваны либо переездом красоток в другой город, либо закатом их популярности, поэтому имена уже перестали иметь какое-либо значение.
А первых отпечатков со всеми надлежащими надписями и характерным блеском на заднем фоне, которого на своих работах мастер добивался при помощи слюдяного порошка, что придавало особой роскоши и без того самой люксовой разновидности гравюр – нисики-э – в мире осталось всего два. К ним относят экземпляры, хранящиеся в бостонском Музее изящных искусств и Коисикавском музее укиё-э в Токио.
@pic_history
#КитагаваУтамаро #Портрет
«Семья короля Карла IV» – ода или насмешка?
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
Кроме того, Кристус добавил к изображению раму-тромплёй («обманку») – подобный приём использовал и ван Эйк – как окно между моделью и зрителем, тем самым создав иллюзию пространства. Чтобы усилить это ощущение, живописец сделал оригинальный ход – «посадил» над своим именем очень реалистичную муху.
Однако само исполнение «Портрета картезианца» отличается от манеры ван Эйка и демонстрирует новшества, которые Кристус привнёс во фламандскую портретную живопись. Вместо того чтобы использовать равномерный тёмный задний план, художник поместил своего анонимного героя в белых одеждах на тёплый сложный красный фон.
Здесь он также представил новую концепцию в панельной живописи – портрет в угловом пространстве. Фигура освещена с двух сторон – расположенным наискось интенсивным источником света справа и более мягким лучом, озаряющим задний левый угол. Возможно, Кристус позаимствовал эту идею диагонального освещения отдалённых углов у доэйковских миниатюристов, например, у братьев Лимбургов.
В более поздних портретах живописец отказался от сложного освещения и замысловатого ощущения пространства, которые демонстрирует эта работа. Вместо этого Кристус отдавал предпочтение композиционному балансу вертикальных, горизонтальных и диагональных линий, замыкающих модель в динамичной геометрической конструкции. Наиболее яркий пример тому – «Портрет девушки» (ок. 1470 года) из коллекции Берлинской картинной галереи.
Нимб, следы которого окружают голову монаха, был удалён в июне 1992 года. Тщательно изучив изображение, реставраторы пришли к выводу, что он был сделан при помощи циркуля, игла которого повредила красочный слой на правом виске модели. А смещение даты относительно центра в нижней части рамы свидетельствует, что мысль указать год создания работы пришла Кристусу позже.
@pic_history
#ПетрусКристус #Портрет
Однако само исполнение «Портрета картезианца» отличается от манеры ван Эйка и демонстрирует новшества, которые Кристус привнёс во фламандскую портретную живопись. Вместо того чтобы использовать равномерный тёмный задний план, художник поместил своего анонимного героя в белых одеждах на тёплый сложный красный фон.
Здесь он также представил новую концепцию в панельной живописи – портрет в угловом пространстве. Фигура освещена с двух сторон – расположенным наискось интенсивным источником света справа и более мягким лучом, озаряющим задний левый угол. Возможно, Кристус позаимствовал эту идею диагонального освещения отдалённых углов у доэйковских миниатюристов, например, у братьев Лимбургов.
В более поздних портретах живописец отказался от сложного освещения и замысловатого ощущения пространства, которые демонстрирует эта работа. Вместо этого Кристус отдавал предпочтение композиционному балансу вертикальных, горизонтальных и диагональных линий, замыкающих модель в динамичной геометрической конструкции. Наиболее яркий пример тому – «Портрет девушки» (ок. 1470 года) из коллекции Берлинской картинной галереи.
Нимб, следы которого окружают голову монаха, был удалён в июне 1992 года. Тщательно изучив изображение, реставраторы пришли к выводу, что он был сделан при помощи циркуля, игла которого повредила красочный слой на правом виске модели. А смещение даты относительно центра в нижней части рамы свидетельствует, что мысль указать год создания работы пришла Кристусу позже.
@pic_history
#ПетрусКристус #Портрет
Telegram
История одной картины
Но, учитывая, что подписанного Жерико в наших музеях нет, да и просто работ Жерико в мире немного, будем относиться к этому портрету как к доказанной работе одного из первых французских художников-романтиков. Тем более, что все характерные признаки у этюда присутствуют: сложный разворот фигуры, резкий контраст света и тени, глубокая темнота фона, великолепная лепка формы, и, главное, предельная романтизация образа — всё, что так любил Жерико. Героя картины — растрёпанного хмурого человека с античным торсом и совершенно не античным лицом, легко представить и на поле боя, и на палубе корабля, и на покорённой вершине — в любом месте, позволяющем поспорить с судьбой или стихией и красиво победить или драматически погибнуть.
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
С одной стороны, перед нами парадный портрет со всеми необходимыми атрибутами – пышностью одежд, драпировками и колоннами на фоне и подчеркнутой роскошью обстановки, которую Виже-Лебрен даёт с чисто женской скрупулёзностью в деталях. С другой стороны, парадный портрет как жанр не предполагает присутствия детей, да еще троих. Российских монархинь, к примеру, сложно представить изображенными в компании их малолетних наследников. Если бы даже можно было вообразить подобное, тогда бы речь шла уже не о парадном портрете – скорее о жанровом.
Но вот Мария-Антуанетта по портретам в первую очередь вспоминается в окружении её чад. Прежде всего, конечно, на ум приходит «Нападение черни на Тюильри», знаменитейшая картина неизвестного художника, где Мария-Антуанетта закрывает собой от разъяренной толпы перепуганных детей – это одна из самых пронзительных иллюстраций необратимой жестокости революции. Но так же обстояло дело с её портретами и до начала революционных катаклизмов: портреты королевы, написанные придворной художницей Виже-Лебрен, в том числе изображают Марию-Антуанетту в окружении чад.
Возможно, сложившийся канон писать королеву вместе с наследниками, закрепился благодаря тому, что дети для Марии-Антуанетты были выстраданными. Как известно, в течение семи лет их династический брак с Людовиком ХVI был бесплодным. Причина этого была известна всему французскому двору: дофин страдал от фимоза (сужения крайней плоти), но, будучи крайне боязлив, не мог решиться на операцию. Унизительность ситуации негативно сказалась на характере Марии-Антуанетты – она стала с истерическим упорством предаваться безудержным кутежам (впоследствии расточительство Марии-Антуанетты послужит поводом обвинить её во всех бедах Франции). Однако в конце концов Луи ХVI согласился на операцию, все прошло благополучно, и у французской монархии появились долгожданные наследники, которые, на их несчастье, после Революции больше не понадобятся Французской Республике.
Старшая девочка, Мария-Тересия-Шарлотта, льнёт к матери, с немым обожанием глядя на неё, а малышка София-Беатрис, возле чьей колыбели стоит дофин Людовик-Джозеф, сидит на руках у Марии-Антуанетты. Но картина, вопреки сюжету (да и вопреки обычной сентиментальной манере Виже-Лебрен), не производит впечатления идиллической. Возможно, дело здесь в резких контрастах темных драпировок и почти черного потолка с тревожно-красным бархатом платья королевы. Или же отсутствие «умилительного» объясняется тем, что ни у одного из четырёх персонажей картины мы не видим улыбки – даже дети слишком серьезны.
Ретроспективно мы можем приписать картине предчувствие скорых и страшных потрясений (всего через каких-то 4 года Мария-Антуанетта будет судима и обезглавлена). И хотя это стало бы слишком большой натяжкой, обусловленной нашим знанием о незавидном будущем французской монархии, трудно все-таки не вспомнить и признание Элизабет Виже-Лебрен «Я редко ошибалась в своих предсказаниях, глядя на выражение лиц своих vis-à-vis».
@pic_history
#ВижеЛебрен #Рококо #Портрет
Но вот Мария-Антуанетта по портретам в первую очередь вспоминается в окружении её чад. Прежде всего, конечно, на ум приходит «Нападение черни на Тюильри», знаменитейшая картина неизвестного художника, где Мария-Антуанетта закрывает собой от разъяренной толпы перепуганных детей – это одна из самых пронзительных иллюстраций необратимой жестокости революции. Но так же обстояло дело с её портретами и до начала революционных катаклизмов: портреты королевы, написанные придворной художницей Виже-Лебрен, в том числе изображают Марию-Антуанетту в окружении чад.
Возможно, сложившийся канон писать королеву вместе с наследниками, закрепился благодаря тому, что дети для Марии-Антуанетты были выстраданными. Как известно, в течение семи лет их династический брак с Людовиком ХVI был бесплодным. Причина этого была известна всему французскому двору: дофин страдал от фимоза (сужения крайней плоти), но, будучи крайне боязлив, не мог решиться на операцию. Унизительность ситуации негативно сказалась на характере Марии-Антуанетты – она стала с истерическим упорством предаваться безудержным кутежам (впоследствии расточительство Марии-Антуанетты послужит поводом обвинить её во всех бедах Франции). Однако в конце концов Луи ХVI согласился на операцию, все прошло благополучно, и у французской монархии появились долгожданные наследники, которые, на их несчастье, после Революции больше не понадобятся Французской Республике.
Старшая девочка, Мария-Тересия-Шарлотта, льнёт к матери, с немым обожанием глядя на неё, а малышка София-Беатрис, возле чьей колыбели стоит дофин Людовик-Джозеф, сидит на руках у Марии-Антуанетты. Но картина, вопреки сюжету (да и вопреки обычной сентиментальной манере Виже-Лебрен), не производит впечатления идиллической. Возможно, дело здесь в резких контрастах темных драпировок и почти черного потолка с тревожно-красным бархатом платья королевы. Или же отсутствие «умилительного» объясняется тем, что ни у одного из четырёх персонажей картины мы не видим улыбки – даже дети слишком серьезны.
Ретроспективно мы можем приписать картине предчувствие скорых и страшных потрясений (всего через каких-то 4 года Мария-Антуанетта будет судима и обезглавлена). И хотя это стало бы слишком большой натяжкой, обусловленной нашим знанием о незавидном будущем французской монархии, трудно все-таки не вспомнить и признание Элизабет Виже-Лебрен «Я редко ошибалась в своих предсказаниях, глядя на выражение лиц своих vis-à-vis».
@pic_history
#ВижеЛебрен #Рококо #Портрет