"Александр Сергеевич Пушкин в селе Михайловском"
1875 г.
Николай Николаевич Ге
Харьковский художественный музей.
В Михайловское, мы знаем, что великого русского поэта сослали за стихи о свободе. Пушкин был смел в своей поэзии, за что и поплатился ссылкой. Там у него не было друзей и даже родных, только верная ему няня Арина Родионовна. Холодными зимними вечерами поэт читал ей свеж написанные стихи и слушал ее рассказы и песни.
Находясь там, поэт очень сильно тосковал по своим близким и самое главное по своим друзьям. Однажды утром, Пушкин проснулся от звона колокольчика за окном, и выйдя босым на улицу он увидел своего друга Пущина. Радости поэта не было предела, тем более, что Пущин, привез для поэта комедию еще одного известного классика Грибоедова “Горе от ума”.
Художнику удалось зафиксировать тот момент, когда два друга лицеиста читают произведение другого автора. На переднем плане изображен посреди комнаты Пушкин, он прислонился к столу, вытянул правую руку перед собой и с увлечением читает Грибоедова. Пущин же, в свою очередь удобно расселся в кресле и внимательно слушает друга.
На второй план в картине отходит изображение доброй няни Пушкина, она, как и многие женщины увлечена вязанием.
Обстановка, которую изобразил художник, очень скромная, однако ощущение уюта создает изображение камина и полки с книгами. Они изображены везде, даже на стуле в углу комнаты. Стол укрыт красивой скатертью, на нем стоит чернильный набор и листы рукописей. Художнику удалось с точностью передать нам всю атмосферу, царящую в той комнате, и даже глядя на эти прорисованные мелочи в виде чернильницы, складывается мнение, что тут проживает поэт.
#НиколайГе #ЖанроваяCцена #Реализм
1875 г.
Николай Николаевич Ге
Харьковский художественный музей.
В Михайловское, мы знаем, что великого русского поэта сослали за стихи о свободе. Пушкин был смел в своей поэзии, за что и поплатился ссылкой. Там у него не было друзей и даже родных, только верная ему няня Арина Родионовна. Холодными зимними вечерами поэт читал ей свеж написанные стихи и слушал ее рассказы и песни.
Находясь там, поэт очень сильно тосковал по своим близким и самое главное по своим друзьям. Однажды утром, Пушкин проснулся от звона колокольчика за окном, и выйдя босым на улицу он увидел своего друга Пущина. Радости поэта не было предела, тем более, что Пущин, привез для поэта комедию еще одного известного классика Грибоедова “Горе от ума”.
Художнику удалось зафиксировать тот момент, когда два друга лицеиста читают произведение другого автора. На переднем плане изображен посреди комнаты Пушкин, он прислонился к столу, вытянул правую руку перед собой и с увлечением читает Грибоедова. Пущин же, в свою очередь удобно расселся в кресле и внимательно слушает друга.
На второй план в картине отходит изображение доброй няни Пушкина, она, как и многие женщины увлечена вязанием.
Обстановка, которую изобразил художник, очень скромная, однако ощущение уюта создает изображение камина и полки с книгами. Они изображены везде, даже на стуле в углу комнаты. Стол укрыт красивой скатертью, на нем стоит чернильный набор и листы рукописей. Художнику удалось с точностью передать нам всю атмосферу, царящую в той комнате, и даже глядя на эти прорисованные мелочи в виде чернильницы, складывается мнение, что тут проживает поэт.
#НиколайГе #ЖанроваяCцена #Реализм
"Голгофа"
1893 г.
Николай Николаевич Ге
Государственная Третьяковская галерея.
Контекст появления картины.
1891-й год. Ге только что перешагнул 60-летний рубеж, но весь текущий год он думает о смерти. И ощущение того, что день этот не за горами, окрашивает его жизнь особым настроем, далёким и от отчаяния, и от надежды. Скорей его можно назвать ответственностью – Ге важно понять, что жизнь прожита не зря и встретить смерть достойно. Его единомышленник и друг Толстой в письмах увещевает Ге работать интенсивнее – на том простом и бесспорном основании, что скоро умирать: «Надо, надо до смерти делать всё, что можешь... Жизни не много нам осталось. Холсты расписывать много есть мастеров, а выразить те моменты евангельских истин, которые вам ясны, я не знаю никого, кроме вас...» «Мне страшно и жалко, что ныне-завтра вы помрёте, и всё то, что вы передумали и перечувствовали в художественных образах об евангельской истории, останется невысказанным».
И дни напролёт, закрывшись в мастерской и не впуская туда никого, кроме жены, Ге ищет живописного решения для своей, он уверен, главной картины, которая завершит весь его страстной цикл, – «Распятия». Он пишет, переделывает, переписывает, швыряет не удовлетворившие его эскизы прямо на пол (хранившиеся весь ХХ век у швейцарских коллекционеров, они «украшены» отпечатками подошв), ездит в анатомический театр для изучения характеристик мертвой плоти и просит знакомого деревенского парня позировать ему, повиснув на кресте, для фигуры разбойника.
Вплотную к смерти
В этот же год умрёт жена Ге, Анна Петровна, с которой вместе они прожили почти 35 лет. «Одно хорошо, что это горе выпало мне, а не ей», – сообщит в одном из писем Ге, но, находясь рядом с телом покойной, не сможет отделаться от наблюдения, бесстрастно фиксирующего поверх переживаемых горя и боли: вот лоб и подбородок ее уже заледенели, а в не до конца застывших ноздрях еще трепещет какой-то последний остаток жизни, и это непременно нужно использовать в «Распятии»... Но то, что выходит из-под его кисти, не удовлетворяет Ге. Он перестаёт спать ночами. Ему кажется, что ничего не получится. Крест не выходит тоже – Ге не может решить, писать ли его как обычный крест или в форме буквы «тау». А тут еще Толстой рассказывает ему, что видел изображение, где распятые упираются ногами в землю... За два года число вариантов картины, написанных и отвергнутых, уже превышает дюжину.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
1893 г.
Николай Николаевич Ге
Государственная Третьяковская галерея.
Контекст появления картины.
1891-й год. Ге только что перешагнул 60-летний рубеж, но весь текущий год он думает о смерти. И ощущение того, что день этот не за горами, окрашивает его жизнь особым настроем, далёким и от отчаяния, и от надежды. Скорей его можно назвать ответственностью – Ге важно понять, что жизнь прожита не зря и встретить смерть достойно. Его единомышленник и друг Толстой в письмах увещевает Ге работать интенсивнее – на том простом и бесспорном основании, что скоро умирать: «Надо, надо до смерти делать всё, что можешь... Жизни не много нам осталось. Холсты расписывать много есть мастеров, а выразить те моменты евангельских истин, которые вам ясны, я не знаю никого, кроме вас...» «Мне страшно и жалко, что ныне-завтра вы помрёте, и всё то, что вы передумали и перечувствовали в художественных образах об евангельской истории, останется невысказанным».
И дни напролёт, закрывшись в мастерской и не впуская туда никого, кроме жены, Ге ищет живописного решения для своей, он уверен, главной картины, которая завершит весь его страстной цикл, – «Распятия». Он пишет, переделывает, переписывает, швыряет не удовлетворившие его эскизы прямо на пол (хранившиеся весь ХХ век у швейцарских коллекционеров, они «украшены» отпечатками подошв), ездит в анатомический театр для изучения характеристик мертвой плоти и просит знакомого деревенского парня позировать ему, повиснув на кресте, для фигуры разбойника.
Вплотную к смерти
В этот же год умрёт жена Ге, Анна Петровна, с которой вместе они прожили почти 35 лет. «Одно хорошо, что это горе выпало мне, а не ей», – сообщит в одном из писем Ге, но, находясь рядом с телом покойной, не сможет отделаться от наблюдения, бесстрастно фиксирующего поверх переживаемых горя и боли: вот лоб и подбородок ее уже заледенели, а в не до конца застывших ноздрях еще трепещет какой-то последний остаток жизни, и это непременно нужно использовать в «Распятии»... Но то, что выходит из-под его кисти, не удовлетворяет Ге. Он перестаёт спать ночами. Ему кажется, что ничего не получится. Крест не выходит тоже – Ге не может решить, писать ли его как обычный крест или в форме буквы «тау». А тут еще Толстой рассказывает ему, что видел изображение, где распятые упираются ногами в землю... За два года число вариантов картины, написанных и отвергнутых, уже превышает дюжину.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
"Портрет жены художника Анны Петровны с сыновьями Николаем и Петром"
1861 г.
Николай Николаевич Ге
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
История любви
Ге познакомился с Анной Петровной, будущей своей женой, заочно. Это случилось в середине 1850-х годов, когда студент Императорской Академии художеств Ге делил квартиру в Петербурге со своим другом, студентом-скульптором Парменом Забелло. Довольно часто Пармену приходили письма от сестры Анны, жившей в родительском поместье на Черниговщине. Случилось так, что Ге прочёл одно из её писем к брату. Потом второе, третье… Письма восхитили его своим возвышенным строем и зрелостью мыслей. Вскоре Ге и сам вступил в переписку с незнакомой девушкой и обнаружил, что их вкусы и убеждения во многом сходны – например, оба считали своим любимым писателем Александра Герцена. Еще через несколько писем Ге обнаружил, что решительно влюблён в «божественную Анну Петровну» и даже уверил друга, что ни на ком, кроме его сестры, никогда не женится. Самое удивительное, что это была правда. В 1856-м году 25-летний Николай и 24-летняя Анна повенчались в церкви черниговского села Монастырище и сразу же уехали в Рим: незадолго до этого Ге получил Большую золотую медаль Академии за картину «Саул у Аэндорской волшебницы», что давало право на пенсионерство в Италии.
Что мы знаем об Анне Петровне Ге?
Всю жизнь она была верной спутницей художника: 13 лет чета Ге прожила в Италии, там родились их сыновья Пётр и Николай («беленький и чёрненький», как называл их Ге), потом они вернулись в Россию и после четырех лет, проведённых в Петербурге, Ге и Анна Петровна навсегда перебрались на хутор Ивановское, на Черниговщину. Вскоре Ге заразился идеями Льва Толстого, стал вегетарианцем, бросил курить, раздал многие из принадлежащих ему земельных наделов крестьянам, научился работать в поле и выкладывать печи, стремясь жить так, чтобы это приносило пользу ближнему. Его «опрощение» давалось супруге нелегко: они иногда ссорились, но до такой конфронтации, как у Толстого и Софьи Андреевны, всё же не доходило. «Моя барыня не желает жить просто», – шутя жаловался в письме Толстому Ге.
Дочка Толстого Татьяна Львовна вспоминает, что за решительность и бескомпромиссность в суждениях Ге называл любимую жену «прокурором», и, работая над картинами, часто приглашал её оценить сделанное: «А ну-ка, Анечка, посмотри-ка, что здесь не так». Анна Петровна, намётанным глазом безошибочно видя огрехи, ровным голосом озвучивала свои суждения, и почти всегда Ге оказывался с нею согласен.
#НиколайГе #Портрет #Реализм
1861 г.
Николай Николаевич Ге
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
История любви
Ге познакомился с Анной Петровной, будущей своей женой, заочно. Это случилось в середине 1850-х годов, когда студент Императорской Академии художеств Ге делил квартиру в Петербурге со своим другом, студентом-скульптором Парменом Забелло. Довольно часто Пармену приходили письма от сестры Анны, жившей в родительском поместье на Черниговщине. Случилось так, что Ге прочёл одно из её писем к брату. Потом второе, третье… Письма восхитили его своим возвышенным строем и зрелостью мыслей. Вскоре Ге и сам вступил в переписку с незнакомой девушкой и обнаружил, что их вкусы и убеждения во многом сходны – например, оба считали своим любимым писателем Александра Герцена. Еще через несколько писем Ге обнаружил, что решительно влюблён в «божественную Анну Петровну» и даже уверил друга, что ни на ком, кроме его сестры, никогда не женится. Самое удивительное, что это была правда. В 1856-м году 25-летний Николай и 24-летняя Анна повенчались в церкви черниговского села Монастырище и сразу же уехали в Рим: незадолго до этого Ге получил Большую золотую медаль Академии за картину «Саул у Аэндорской волшебницы», что давало право на пенсионерство в Италии.
Что мы знаем об Анне Петровне Ге?
Всю жизнь она была верной спутницей художника: 13 лет чета Ге прожила в Италии, там родились их сыновья Пётр и Николай («беленький и чёрненький», как называл их Ге), потом они вернулись в Россию и после четырех лет, проведённых в Петербурге, Ге и Анна Петровна навсегда перебрались на хутор Ивановское, на Черниговщину. Вскоре Ге заразился идеями Льва Толстого, стал вегетарианцем, бросил курить, раздал многие из принадлежащих ему земельных наделов крестьянам, научился работать в поле и выкладывать печи, стремясь жить так, чтобы это приносило пользу ближнему. Его «опрощение» давалось супруге нелегко: они иногда ссорились, но до такой конфронтации, как у Толстого и Софьи Андреевны, всё же не доходило. «Моя барыня не желает жить просто», – шутя жаловался в письме Толстому Ге.
Дочка Толстого Татьяна Львовна вспоминает, что за решительность и бескомпромиссность в суждениях Ге называл любимую жену «прокурором», и, работая над картинами, часто приглашал её оценить сделанное: «А ну-ка, Анечка, посмотри-ка, что здесь не так». Анна Петровна, намётанным глазом безошибочно видя огрехи, ровным голосом озвучивала свои суждения, и почти всегда Ге оказывался с нею согласен.
#НиколайГе #Портрет #Реализм
"Распятие"
1892 г.
Николай Николаевич Ге
Музей д’Орсе, Париж.
«Николай Николаевич начал писать «Распятие» еще в 1884-м году, – вспоминает невестка Ге Екатерина, – и я никак не думала, что он эту картину напишет: столько он её переписывал и так с нею мучился. Всё был недоволен выражением своей мысли».
Последние дни земной жизни Спасителя стали центральной темой в позднем творчестве Ге. Но ни одна из его работ «страстного цикла» не нашла одобрения или понимания у современников. Например, картину «Что есть истина?» сняли с XVIII Передвижной выставки, «Суд синедриона» запретили экспонировать, а «Распятие» вообще не было допущено до широкого зрителя. Известна реакция императора Александра III на эту картину Ге. По одной из мемуарных версий, он произнёс одно только слово: «Бойня!» Согласно другой, прокомментировал так: «…мы ещё кое-как это поймём, но народ… он никогда этого не оценит, это никогда не будет ему понятно».
Но надо отдать должное твёрдости Ге: он никогда не старался подладиться под вкусы широкой публики, доверяя больше собственному вкусу и чувству, чем чужому мнению. По этой причине Ге очень редко работал на заказ – ему нужна была творческая свобода. Он признавался, что всю жизнь пытался писать Христа, «который живёт в его душе», и тут же иронизировал над собой: «Но плоть моя немощна, поэтому пишу портреты».
Тема распятия была для Ге особо важной, но и особенно сложной: над разными вариантами картины он работал до последних дней своей жизни. Выставлять «Распятие» официально было нельзя, потому Ге показывал «крамольную» картину на квартирах друзей.
Лев Толстой увидел «Распятие» в доме у Страннолюбских – знакомых, согласившихся «приютить» у себя опальное полотно, и нашёл, что это лучшее «Распятие» в мировой живописи: «Я первый раз видел (наконец!) изображение этой страшной трагедии во всем ее несолганном и неприбранном ужасе. Я долго не мог уйти от картины и никогда потом не забыл первого несравненного впечатления. Сколько тысяч картин «приличных» и «никого не оскорбляющих», сколько целых галерей и музеев я отдал бы за одну эту картину, оскорбляющую огромные толпы людей, публики, чуть не всех и каждого!»
Вариантов «Распятия» было создано несколько, судьба некоторых из них до сих пор не известна. Изображения головы распятого Христа, являющиеся предварительными зарисовками к большому «Распятию», хранятся в киевском Музее русского искусства. Ну, а версия «Распятия» 1892-го года проделала необычный и долгий путь с украинского хутора Ивановское, где Николай Ге прожил последние 18 лет своей жизни, до парижского музея д’Орсе.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
1892 г.
Николай Николаевич Ге
Музей д’Орсе, Париж.
«Николай Николаевич начал писать «Распятие» еще в 1884-м году, – вспоминает невестка Ге Екатерина, – и я никак не думала, что он эту картину напишет: столько он её переписывал и так с нею мучился. Всё был недоволен выражением своей мысли».
Последние дни земной жизни Спасителя стали центральной темой в позднем творчестве Ге. Но ни одна из его работ «страстного цикла» не нашла одобрения или понимания у современников. Например, картину «Что есть истина?» сняли с XVIII Передвижной выставки, «Суд синедриона» запретили экспонировать, а «Распятие» вообще не было допущено до широкого зрителя. Известна реакция императора Александра III на эту картину Ге. По одной из мемуарных версий, он произнёс одно только слово: «Бойня!» Согласно другой, прокомментировал так: «…мы ещё кое-как это поймём, но народ… он никогда этого не оценит, это никогда не будет ему понятно».
Но надо отдать должное твёрдости Ге: он никогда не старался подладиться под вкусы широкой публики, доверяя больше собственному вкусу и чувству, чем чужому мнению. По этой причине Ге очень редко работал на заказ – ему нужна была творческая свобода. Он признавался, что всю жизнь пытался писать Христа, «который живёт в его душе», и тут же иронизировал над собой: «Но плоть моя немощна, поэтому пишу портреты».
Тема распятия была для Ге особо важной, но и особенно сложной: над разными вариантами картины он работал до последних дней своей жизни. Выставлять «Распятие» официально было нельзя, потому Ге показывал «крамольную» картину на квартирах друзей.
Лев Толстой увидел «Распятие» в доме у Страннолюбских – знакомых, согласившихся «приютить» у себя опальное полотно, и нашёл, что это лучшее «Распятие» в мировой живописи: «Я первый раз видел (наконец!) изображение этой страшной трагедии во всем ее несолганном и неприбранном ужасе. Я долго не мог уйти от картины и никогда потом не забыл первого несравненного впечатления. Сколько тысяч картин «приличных» и «никого не оскорбляющих», сколько целых галерей и музеев я отдал бы за одну эту картину, оскорбляющую огромные толпы людей, публики, чуть не всех и каждого!»
Вариантов «Распятия» было создано несколько, судьба некоторых из них до сих пор не известна. Изображения головы распятого Христа, являющиеся предварительными зарисовками к большому «Распятию», хранятся в киевском Музее русского искусства. Ну, а версия «Распятия» 1892-го года проделала необычный и долгий путь с украинского хутора Ивановское, где Николай Ге прожил последние 18 лет своей жизни, до парижского музея д’Орсе.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
Что мы знаем об Анне Петровне Ге?
Всю жизнь она была верной спутницей художника: 13 лет чета Ге прожила в Италии, там родились их сыновья Пётр и Николай («беленький и чёрненький», как называл их Ге), потом они вернулись в Россию и после четырех лет, проведённых в Петербурге, Ге и Анна Петровна навсегда перебрались на хутор Ивановское, на Черниговщину. Вскоре Ге заразился идеями Льва Толстого, стал вегетарианцем, бросил курить, раздал многие из принадлежащих ему земельных наделов крестьянам, научился работать в поле и выкладывать печи, стремясь жить так, чтобы это приносило пользу ближнему. Его «опрощение» давалось супруге нелегко: они иногда ссорились, но до такой конфронтации, как у Толстого и Софьи Андреевны, всё же не доходило. «Моя барыня не желает жить просто», – шутя жаловался в письме Толстому Ге.
Дочка Толстого Татьяна Львовна вспоминает, что за решительность и бескомпромиссность в суждениях Ге называл любимую жену «прокурором», и, работая над картинами, часто приглашал её оценить сделанное: «А ну-ка, Анечка, посмотри-ка, что здесь не так». Анна Петровна, намётанным глазом безошибочно видя огрехи, ровным голосом озвучивала свои суждения, и почти всегда Ге оказывался с нею согласен.
Жена Толстого Софья Андреевна в мемуарах «Моя жизнь» тоже оставила несколько строк об Анне Петровне. Они не блещут особым тактом: «Жена Николая Николаевича… была маленького роста белокурая и некрасивая женщина с большой головой и приятной улыбкой. Она как-то покровительственно относилась к мужу, подчёркивая его легкомыслие, рассеянность, и более похоже было, что она его мать, чем жена». Еще Толстая называет Анну Ге «совсем не грациозной натурой и мало подходящей художнику». Впрочем, это воспоминания больше говорят нам о характере Софьи Андреевны, чем проливают свет на то, какой на самом деле была жена Ге.
Художник недаром говорил случайной посетительнице о «своей Мадонне»: Анна Петровна изображена на картине так, как часто писали Деву Марию с Младенцем Христом и Иоанном Крестителем. В Киевском Музее русского искусства хранится еще один портрет Анны Петровны Ге: очаровательная и серьёзная молодая женщина в белом утреннем платье расположилась в кресле с книгой, а сквозь балконный проём видны белые дома и синеватые горы Италии. Обе картины молчаливо свидетельствуют: Николай Ге относился к жене с благоговением и трепетом.
Анна Петровна Ге умерла в 1891-м году, и Ге похоронил её в Ивановском, прямо в саду их усадьбы. Он переживёт жену всего на три года и будет погребён рядом с ней.
#НиколайГе #Портрет #Реализм
@pic_history
Всю жизнь она была верной спутницей художника: 13 лет чета Ге прожила в Италии, там родились их сыновья Пётр и Николай («беленький и чёрненький», как называл их Ге), потом они вернулись в Россию и после четырех лет, проведённых в Петербурге, Ге и Анна Петровна навсегда перебрались на хутор Ивановское, на Черниговщину. Вскоре Ге заразился идеями Льва Толстого, стал вегетарианцем, бросил курить, раздал многие из принадлежащих ему земельных наделов крестьянам, научился работать в поле и выкладывать печи, стремясь жить так, чтобы это приносило пользу ближнему. Его «опрощение» давалось супруге нелегко: они иногда ссорились, но до такой конфронтации, как у Толстого и Софьи Андреевны, всё же не доходило. «Моя барыня не желает жить просто», – шутя жаловался в письме Толстому Ге.
Дочка Толстого Татьяна Львовна вспоминает, что за решительность и бескомпромиссность в суждениях Ге называл любимую жену «прокурором», и, работая над картинами, часто приглашал её оценить сделанное: «А ну-ка, Анечка, посмотри-ка, что здесь не так». Анна Петровна, намётанным глазом безошибочно видя огрехи, ровным голосом озвучивала свои суждения, и почти всегда Ге оказывался с нею согласен.
Жена Толстого Софья Андреевна в мемуарах «Моя жизнь» тоже оставила несколько строк об Анне Петровне. Они не блещут особым тактом: «Жена Николая Николаевича… была маленького роста белокурая и некрасивая женщина с большой головой и приятной улыбкой. Она как-то покровительственно относилась к мужу, подчёркивая его легкомыслие, рассеянность, и более похоже было, что она его мать, чем жена». Еще Толстая называет Анну Ге «совсем не грациозной натурой и мало подходящей художнику». Впрочем, это воспоминания больше говорят нам о характере Софьи Андреевны, чем проливают свет на то, какой на самом деле была жена Ге.
Художник недаром говорил случайной посетительнице о «своей Мадонне»: Анна Петровна изображена на картине так, как часто писали Деву Марию с Младенцем Христом и Иоанном Крестителем. В Киевском Музее русского искусства хранится еще один портрет Анны Петровны Ге: очаровательная и серьёзная молодая женщина в белом утреннем платье расположилась в кресле с книгой, а сквозь балконный проём видны белые дома и синеватые горы Италии. Обе картины молчаливо свидетельствуют: Николай Ге относился к жене с благоговением и трепетом.
Анна Петровна Ге умерла в 1891-м году, и Ге похоронил её в Ивановском, прямо в саду их усадьбы. Он переживёт жену всего на три года и будет погребён рядом с ней.
#НиколайГе #Портрет #Реализм
@pic_history
Картина с секретом
Татьяна Львовна Сухотина-Толстая, дочь писателя, в мемуарах упоминала, что картину «Что есть истина? Христос и Пилат» Ге написал поверх другой картины, тоже на библейскую тему. Та, первая, картина называлась «Милосердие» и изображала Христа и женщину-самаритянку у колодца. «Милосердие» было встречено публикой плохо, а Ге отнюдь не испытывал священного трепета перед собственными работами: картину, которая казалась ему неудачной, он легко мог записать, отрезать часть холста и даже бросить в мастерской под ноги.
В 2011-м году Третьяковская галерея проводила масштабную выставку Ге. К тому моменту появилась возможность проверить слова Татьяны Львовны при помощи рентгенограмм (их было сделано в процессе исследования не менее 30-ти) и других современных методик. Действительно, под красочным слоем картины «Что есть истина?» обнаружилось утраченное «Милосердие».
Округлое темное пятно, которое со временем проступило на картине между лицами героев картины «Что есть истина?», когда-то было головой Христа с картины «Милосердие», а женщину-самарянку Ге переделал в фигуру Христа. Полученная реконструкция «Милосердия» в 2011-м году экспонировалась рядом с картиной «Что есть истина?»
#НиколайГе #РелигиознаяСцена #Реализм
@pic_history
Татьяна Львовна Сухотина-Толстая, дочь писателя, в мемуарах упоминала, что картину «Что есть истина? Христос и Пилат» Ге написал поверх другой картины, тоже на библейскую тему. Та, первая, картина называлась «Милосердие» и изображала Христа и женщину-самаритянку у колодца. «Милосердие» было встречено публикой плохо, а Ге отнюдь не испытывал священного трепета перед собственными работами: картину, которая казалась ему неудачной, он легко мог записать, отрезать часть холста и даже бросить в мастерской под ноги.
В 2011-м году Третьяковская галерея проводила масштабную выставку Ге. К тому моменту появилась возможность проверить слова Татьяны Львовны при помощи рентгенограмм (их было сделано в процессе исследования не менее 30-ти) и других современных методик. Действительно, под красочным слоем картины «Что есть истина?» обнаружилось утраченное «Милосердие».
Округлое темное пятно, которое со временем проступило на картине между лицами героев картины «Что есть истина?», когда-то было головой Христа с картины «Милосердие», а женщину-самарянку Ге переделал в фигуру Христа. Полученная реконструкция «Милосердия» в 2011-м году экспонировалась рядом с картиной «Что есть истина?»
#НиколайГе #РелигиознаяСцена #Реализм
@pic_history
«Выдумано и кое-как напачкано»
Эту позднюю картину Николая Ге, примыкающую к его так называемому «Страстному циклу», совершенно не поняли современники. Художник Павел Чистяков, в ироническом соответствии с собственной фамилией, оценил «Совесть» словами «выдумано и кое-как напачкано». Разочарован был и искренне любивший Ге Василий Поленов: «Очень и очень слабая вещь. На черно-синем фоне стоит длинная и мягкая тумба, завёрнутая в простыню и освещённая голубым светом, вроде бенгальского огня…»
Между тем, Ге признавался в письмах, что этот сюжет чрезвычайно дорог для него, а над живописным решением картины он работал мучительно долго, дважды бросал, потом опять возвращался к ней и найденную композицию считает удачной и вполне отвечающей его замыслу. Иуду, после длительных размышлений, художник считал первообразом (или, как сказали бы в ХХ веке – архетипом) предательства. В письме А.С.Рождествену от объяснял: «Такой Иуда – в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине «Совесть»».
Мы все, так или иначе, уподобляемся Иуде, объяснял Ге в письме другому своему корреспонденту, П.И.Бирюкову, когда «низшие потребности, плотские делают бунт и восстают из человека».
Иуда – не единственная человеческая фигура на полотне. На большом отдалении от него едва различимые люди с факелами уводят Христа. За этой группой людей, которая вот-вот исчезнет из виду, спешат любимые ученики Христа – Пётр, Иоанн. А Иуда движется столь медленно, что всё больше отдаляется от них. Так происходит, объясняет Ге, потому что чувства, испытываемые Иудой, двойственны: он знает, что должен идти и одновременно – что после совершённого ему идти нельзя. Ссутулившаяся спина Иуды выражает его мучительную нерешительность. «И побежать не может, и бросить не может», – пояснял Ге мотивы поведения Иуды в письме дочери Толстого Татьяне Львовне.
Коллеги-современники не понимали поисков «живой формы», затеянных Ге. Они по старинке советуют ему «прибавить работы с натуры», объясняя, что зритель не поймёт и не оценит нереалистических форм: «глаза привыкли». Но Ге продолжает упорствовать, утрировать рисунок, экспериментировать с красками. О картине «Иуда. Совесть» он говорит: «Я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно».
Бросается в глаза, что Иуду Николай Ге уже не в первый раз изобразил «без лица». Сходным образом он поступил с предателем в более ранней и гораздо более приязненно воспринятой публикой картине «Тайная вечеря» (1863). «Лицо Иуды не важно и все попытки его выразить бесцельны и ни к чему не привели», – писал Ге в 1892-м году А.С.Рожествену, объясняя, что дело не в том, чтобы передать на картине выражение лица Иуды – оно ничего не даст для понимания его личности, а в том, чтобы поставить его лицом к лицу с преступлением, которое он совершил. Спина Иуды, как видим, оказывается для Ге более выразительной и говорящей, чем могло бы оказаться его лицо.
Понадобилось целое ХХ столетие с его опытом постклассического искусства, чтобы зрители в полной мере смогли оценить экспрессию Ге и удивительный «лунный грунт» под ногами его Иуды.
#НиколайГе #РелигиознаяСцена #Реализм
@pic_history
Эту позднюю картину Николая Ге, примыкающую к его так называемому «Страстному циклу», совершенно не поняли современники. Художник Павел Чистяков, в ироническом соответствии с собственной фамилией, оценил «Совесть» словами «выдумано и кое-как напачкано». Разочарован был и искренне любивший Ге Василий Поленов: «Очень и очень слабая вещь. На черно-синем фоне стоит длинная и мягкая тумба, завёрнутая в простыню и освещённая голубым светом, вроде бенгальского огня…»
Между тем, Ге признавался в письмах, что этот сюжет чрезвычайно дорог для него, а над живописным решением картины он работал мучительно долго, дважды бросал, потом опять возвращался к ней и найденную композицию считает удачной и вполне отвечающей его замыслу. Иуду, после длительных размышлений, художник считал первообразом (или, как сказали бы в ХХ веке – архетипом) предательства. В письме А.С.Рождествену от объяснял: «Такой Иуда – в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине «Совесть»».
Мы все, так или иначе, уподобляемся Иуде, объяснял Ге в письме другому своему корреспонденту, П.И.Бирюкову, когда «низшие потребности, плотские делают бунт и восстают из человека».
Иуда – не единственная человеческая фигура на полотне. На большом отдалении от него едва различимые люди с факелами уводят Христа. За этой группой людей, которая вот-вот исчезнет из виду, спешат любимые ученики Христа – Пётр, Иоанн. А Иуда движется столь медленно, что всё больше отдаляется от них. Так происходит, объясняет Ге, потому что чувства, испытываемые Иудой, двойственны: он знает, что должен идти и одновременно – что после совершённого ему идти нельзя. Ссутулившаяся спина Иуды выражает его мучительную нерешительность. «И побежать не может, и бросить не может», – пояснял Ге мотивы поведения Иуды в письме дочери Толстого Татьяне Львовне.
Коллеги-современники не понимали поисков «живой формы», затеянных Ге. Они по старинке советуют ему «прибавить работы с натуры», объясняя, что зритель не поймёт и не оценит нереалистических форм: «глаза привыкли». Но Ге продолжает упорствовать, утрировать рисунок, экспериментировать с красками. О картине «Иуда. Совесть» он говорит: «Я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно».
Бросается в глаза, что Иуду Николай Ге уже не в первый раз изобразил «без лица». Сходным образом он поступил с предателем в более ранней и гораздо более приязненно воспринятой публикой картине «Тайная вечеря» (1863). «Лицо Иуды не важно и все попытки его выразить бесцельны и ни к чему не привели», – писал Ге в 1892-м году А.С.Рожествену, объясняя, что дело не в том, чтобы передать на картине выражение лица Иуды – оно ничего не даст для понимания его личности, а в том, чтобы поставить его лицом к лицу с преступлением, которое он совершил. Спина Иуды, как видим, оказывается для Ге более выразительной и говорящей, чем могло бы оказаться его лицо.
Понадобилось целое ХХ столетие с его опытом постклассического искусства, чтобы зрители в полной мере смогли оценить экспрессию Ге и удивительный «лунный грунт» под ногами его Иуды.
#НиколайГе #РелигиознаяСцена #Реализм
@pic_history
Telegram
ИОК | Картины
"Тайная вечеря"
1863 г.
Николай Николаевич Ге
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
1863 г.
Николай Николаевич Ге
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
«Николай Николаевич начал писать «Распятие» еще в 1884-м году, – вспоминает невестка Ге Екатерина, – и я никак не думала, что он эту картину напишет: столько он её переписывал и так с нею мучился. Всё был недоволен выражением своей мысли».
Последние дни земной жизни Спасителя стали центральной темой в позднем творчестве Ге. Но ни одна из его работ «страстного цикла» не нашла одобрения или понимания у современников. Например, картину «Что есть истина?» сняли с XVIII Передвижной выставки, «Суд синедриона» запретили экспонировать, а «Распятие» вообще не было допущено до широкого зрителя. Известна реакция императора Александра III на эту картину Ге. По одной из мемуарных версий, он произнёс одно только слово: «Бойня!» Согласно другой, прокомментировал так: «…мы ещё кое-как это поймём, но народ… он никогда этого не оценит, это никогда не будет ему понятно».
Но надо отдать должное твёрдости Ге: он никогда не старался подладиться под вкусы широкой публики, доверяя больше собственному вкусу и чувству, чем чужому мнению. По этой причине Ге очень редко работал на заказ – ему нужна была творческая свобода. Он признавался, что всю жизнь пытался писать Христа, «который живёт в его душе», и тут же иронизировал над собой: «Но плоть моя немощна, поэтому пишу портреты».
Тема распятия была для Ге особо важной, но и особенно сложной: над разными вариантами картины он работал до последних дней своей жизни. Выставлять «Распятие» официально было нельзя, потому Ге показывал «крамольную» картину на квартирах друзей.
Лев Толстой увидел «Распятие» в доме у Страннолюбских – знакомых, согласившихся «приютить» у себя опальное полотно, и нашёл, что это лучшее «Распятие» в мировой живописи: «Я первый раз видел (наконец!) изображение этой страшной трагедии во всем ее несолганном и неприбранном ужасе. Я долго не мог уйти от картины и никогда потом не забыл первого несравненного впечатления. Сколько тысяч картин «приличных» и «никого не оскорбляющих», сколько целых галерей и музеев я отдал бы за одну эту картину, оскорбляющую огромные толпы людей, публики, чуть не всех и каждого!»
Вариантов «Распятия» было создано несколько, судьба некоторых из них до сих пор не известна. Изображения головы распятого Христа, являющиеся предварительными зарисовками к большому «Распятию», хранятся в киевском Музее русского искусства. Ну, а версия «Распятия» 1892-го года проделала необычный и долгий путь с украинского хутора Ивановское, где Николай Ге прожил последние 18 лет своей жизни, до парижского музея д’Орсе.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
@pic_history
Последние дни земной жизни Спасителя стали центральной темой в позднем творчестве Ге. Но ни одна из его работ «страстного цикла» не нашла одобрения или понимания у современников. Например, картину «Что есть истина?» сняли с XVIII Передвижной выставки, «Суд синедриона» запретили экспонировать, а «Распятие» вообще не было допущено до широкого зрителя. Известна реакция императора Александра III на эту картину Ге. По одной из мемуарных версий, он произнёс одно только слово: «Бойня!» Согласно другой, прокомментировал так: «…мы ещё кое-как это поймём, но народ… он никогда этого не оценит, это никогда не будет ему понятно».
Но надо отдать должное твёрдости Ге: он никогда не старался подладиться под вкусы широкой публики, доверяя больше собственному вкусу и чувству, чем чужому мнению. По этой причине Ге очень редко работал на заказ – ему нужна была творческая свобода. Он признавался, что всю жизнь пытался писать Христа, «который живёт в его душе», и тут же иронизировал над собой: «Но плоть моя немощна, поэтому пишу портреты».
Тема распятия была для Ге особо важной, но и особенно сложной: над разными вариантами картины он работал до последних дней своей жизни. Выставлять «Распятие» официально было нельзя, потому Ге показывал «крамольную» картину на квартирах друзей.
Лев Толстой увидел «Распятие» в доме у Страннолюбских – знакомых, согласившихся «приютить» у себя опальное полотно, и нашёл, что это лучшее «Распятие» в мировой живописи: «Я первый раз видел (наконец!) изображение этой страшной трагедии во всем ее несолганном и неприбранном ужасе. Я долго не мог уйти от картины и никогда потом не забыл первого несравненного впечатления. Сколько тысяч картин «приличных» и «никого не оскорбляющих», сколько целых галерей и музеев я отдал бы за одну эту картину, оскорбляющую огромные толпы людей, публики, чуть не всех и каждого!»
Вариантов «Распятия» было создано несколько, судьба некоторых из них до сих пор не известна. Изображения головы распятого Христа, являющиеся предварительными зарисовками к большому «Распятию», хранятся в киевском Музее русского искусства. Ну, а версия «Распятия» 1892-го года проделала необычный и долгий путь с украинского хутора Ивановское, где Николай Ге прожил последние 18 лет своей жизни, до парижского музея д’Орсе.
#НиколайГе #РелигиознаяCцена #Реализм
@pic_history