"Озеро. Русь"
1899 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Синтезом всех впечатлений и наблюдений Левитана над природой родной земли стало его последнее монументальное произведение - «Озеро. Русь».
Левитан (1860-1900) начал работать над этим полотном в 1899, но путь к окончательному воплощению образа лежал через многие предшествующие годы размышлений и наблюдений, выраженные в десятках этюдов, эскизов и вариантов будущей картины. Мастер вложил в полотно свою любовь к природе родной страны, пронесенную через всю жизнь. Лиризм соединился здесь с монументальностью, а в живописном решении почти импрессионистическое восприятие природного мира соседствует с декоративно-монументальным началом.
Свободное дыхание земли чувствуется в сильном округлом ритме пологих холмов. За озером, на дальнем берегу, панорама деревень, пашен, лесов. Там белеют стройные колокольни, стоят веселые рощи и даже видны выбеливающиеся на солнце крестьянские холсты, - все это - Россия. Левитан хотел назвать картину «Русь», но сомневался и говорил одному из своих учеников: «... только, пожалуй, немного претенциозно, лучше попроще как-нибудь». Художник наполнил пейзаж торжественно-величественной мелодией бесконечно любимой им русской природы.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
1899 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Синтезом всех впечатлений и наблюдений Левитана над природой родной земли стало его последнее монументальное произведение - «Озеро. Русь».
Левитан (1860-1900) начал работать над этим полотном в 1899, но путь к окончательному воплощению образа лежал через многие предшествующие годы размышлений и наблюдений, выраженные в десятках этюдов, эскизов и вариантов будущей картины. Мастер вложил в полотно свою любовь к природе родной страны, пронесенную через всю жизнь. Лиризм соединился здесь с монументальностью, а в живописном решении почти импрессионистическое восприятие природного мира соседствует с декоративно-монументальным началом.
Свободное дыхание земли чувствуется в сильном округлом ритме пологих холмов. За озером, на дальнем берегу, панорама деревень, пашен, лесов. Там белеют стройные колокольни, стоят веселые рощи и даже видны выбеливающиеся на солнце крестьянские холсты, - все это - Россия. Левитан хотел назвать картину «Русь», но сомневался и говорил одному из своих учеников: «... только, пожалуй, немного претенциозно, лучше попроще как-нибудь». Художник наполнил пейзаж торжественно-величественной мелодией бесконечно любимой им русской природы.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
👍27❤7
"Весна. Последний снег"
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Частная коллекция.
Картина “Весна. Последний снег” написана в 1895 году и относится к зрелому периоду творчества художника. На ней изображена маленькая речка, которая только-только сбросила оковы льда и готовится разлиться полноводной рекой.
Изображено самое начало весны, природа еще спит зимним сном, но освободившаяся река говорит нам, что разгар весны не за горами. Снег из белоснежного становится серым, деревья уже готовы проснуться и распустить первые почки.
Свет солнца виден повсюду, хотя художник не изобразил его явно. Свет исходит отовсюду: от снега, реки, неба. Несмотря на однообразный весенний пейзаж, благодаря мастерству Исаака Левитана, он оживает и приобретает очарование, которое заметит любой ценитель природы и красоты. Полотно передает зрителю предвкушение тепла, возвращения птиц из дальних краев, буйной зеленой травы и цветов.
Художник смог поймать момент неполного пробуждения природы и благодаря его мастерству грязный снег дарит зрителю ощущение торжественности и очарование прихода весны.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Частная коллекция.
Картина “Весна. Последний снег” написана в 1895 году и относится к зрелому периоду творчества художника. На ней изображена маленькая речка, которая только-только сбросила оковы льда и готовится разлиться полноводной рекой.
Изображено самое начало весны, природа еще спит зимним сном, но освободившаяся река говорит нам, что разгар весны не за горами. Снег из белоснежного становится серым, деревья уже готовы проснуться и распустить первые почки.
Свет солнца виден повсюду, хотя художник не изобразил его явно. Свет исходит отовсюду: от снега, реки, неба. Несмотря на однообразный весенний пейзаж, благодаря мастерству Исаака Левитана, он оживает и приобретает очарование, которое заметит любой ценитель природы и красоты. Полотно передает зрителю предвкушение тепла, возвращения птиц из дальних краев, буйной зеленой травы и цветов.
Художник смог поймать момент неполного пробуждения природы и благодаря его мастерству грязный снег дарит зрителю ощущение торжественности и очарование прихода весны.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
"Март"
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Весна 1895 года. Левитану осталось жить не более пяти лет, но он еще не знает об этом. Короткая счастливая передышка: тяжелые приступы депрессии с попыткой суицида – позади, смертельный порок сердца, который выявят через пару лет, еще не диагностирован. Левитан едет в Удомельский край, в имение Горка, принадлежащее его любимой женщине Анне Николаевне Турчаниновой. Здесь за несколько сеансов будет написан «Март» – самое мажорное и радостное по духу произведение Левитана.
Левитану 35. Он знаменит и наконец-то не беден. Сейчас каждая его картина становится событием. Он кумир начинающих пейзажистов. Художник Яков Минченков вспоминал, как после товарищеского парадного обеда Левитан, обычно хандрящий, неожиданно воодушевлённо говорит: «Надо жить, и жить красиво! Надо побороть и забыть свои страдания, надо пользоваться жизнью, её светом, её радостью, как блеском солнечного дня. Мы еще успеем сойти, об этом нечего и думать, а сейчас выпьем последние сладкие остатки из жизненного бокала, упьемся всем лучшим, что может дать нам жизнь!..»
«Март» называют одним из самых значительных пейзажей русского импрессионизма. Все цвета здесь насыщены светом, контраст желтых и голубых оттенков звучит звонко и радостно. Золотые рефлексы от желтой стены согревают даже холодные краски, рождают ощущение ликования. Искусствоведы отмечают интересное композиционное решение: симметричные стволы берёз образуют своего рода кулисы, за которыми открываются пожухшие за зиму деревья соснового бора. Особенно мастерски написан снег под лучами весеннего солнца. Известно, что Левитан во время работы над «Мартом» прибегал к сравнительно новому техническому изобретению – фотографии: он проверял соотношения светотени по фотоснимкам.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Весна 1895 года. Левитану осталось жить не более пяти лет, но он еще не знает об этом. Короткая счастливая передышка: тяжелые приступы депрессии с попыткой суицида – позади, смертельный порок сердца, который выявят через пару лет, еще не диагностирован. Левитан едет в Удомельский край, в имение Горка, принадлежащее его любимой женщине Анне Николаевне Турчаниновой. Здесь за несколько сеансов будет написан «Март» – самое мажорное и радостное по духу произведение Левитана.
Левитану 35. Он знаменит и наконец-то не беден. Сейчас каждая его картина становится событием. Он кумир начинающих пейзажистов. Художник Яков Минченков вспоминал, как после товарищеского парадного обеда Левитан, обычно хандрящий, неожиданно воодушевлённо говорит: «Надо жить, и жить красиво! Надо побороть и забыть свои страдания, надо пользоваться жизнью, её светом, её радостью, как блеском солнечного дня. Мы еще успеем сойти, об этом нечего и думать, а сейчас выпьем последние сладкие остатки из жизненного бокала, упьемся всем лучшим, что может дать нам жизнь!..»
«Март» называют одним из самых значительных пейзажей русского импрессионизма. Все цвета здесь насыщены светом, контраст желтых и голубых оттенков звучит звонко и радостно. Золотые рефлексы от желтой стены согревают даже холодные краски, рождают ощущение ликования. Искусствоведы отмечают интересное композиционное решение: симметричные стволы берёз образуют своего рода кулисы, за которыми открываются пожухшие за зиму деревья соснового бора. Особенно мастерски написан снег под лучами весеннего солнца. Известно, что Левитан во время работы над «Мартом» прибегал к сравнительно новому техническому изобретению – фотографии: он проверял соотношения светотени по фотоснимкам.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
👍1
"Зимой в лесу"
1885 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
«Зимой в лесу» – одна из композиций Левитана этюдного характера, написанная в середине 1880-х годов. В это время в творчестве Левитана, вышедшего после 11-летнего обучения из Училища живописи, ваяния и зодчества, всё более проявлялась его художественная индивидуальность: чуткость к трудноуловимым движения» природы, эмоциональная заряженность, способность посредством пейзажа выразить человеческие переживания.
Картина «Зимой в лесу» особенно интересна еще и потому, что зиму Левитан писал очень мало, отдавая предпочтение другим временам года. Биографы художника утверждают, что зима была для него нелюбимым и самым трудным временем года. Короткий световой день, частая облачность, при которой постоянно недостаёт света, а краски гаснут, не успев проявить себя в полную силу, – всё это нередко доводило склонного к меланхолии Левитана до отчаяния. Тем не менее, его редкие зимние пейзажи замечательны и деликатны по цвету.
«С удивительной точностью запечатлел Левитан мягкость влажной оттепели в пасмурный день», – пишет о картине «Зимой в лесу» искусствовед Владимир Петров. С большой колористической достоверностью показана влажная шершавость стволов старых деревьев, торчащие из-под снега остовы сухой травы, небо в преддверии сумерек. Во многих языках для обозначения этого короткого промежутка времени, когда солнце уже зашло, но окончательная тьма еще не наступила, служит поэтичное выражение «между собакой и волком».
Волк на этой картине написан другом Левитана Алексеем Степановым. Так же как Левитан, он был студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества и страстным охотником. Степанов сотрудничал с журналом «Природа и охота» и впоследствии сделал себе имя пейзажами и жанрами, в которых животные играют сюжетообразующую роль.
Нужно заметить, что в последней трети XIX века в русской живописи подобная «узкая специализация», когда пейзаж пишет один художник, а фигуры (не только животных, но и людей) доверяет написать другому, была явлением если и не общераспространённым, то, во всяком случае, не редким.
Медведей в шишкинском «Утре в сосновом лесу» написал Константин Савицкий, женщину в картине Левитана «Осенний день. Сокольники» – Николай Чехов, Репин вписывал фигуру Пушкина в марину Айвазовского, Перов обращался к Алексею Саврасову с просьбой дописать пейзаж в некоторых из его картин. Впрочем, и назвать эту практику чрезвычайно успешной нельзя: чужая рука часто привносит в картину ощущение утраты художественной целостности.
В биографическом романе Ивана Евдокимова «Левитан» автор вкладывает в уста учителя Левитана Саврасова такой монолог: «Василий Григорьевич Перов просил меня в картине «Птицелов» и «Охотники на привале» написать пейзаж, и я написал. – Он фыркнул пренебрежительно. – Хорош бы я был мастер, если бы грача мне написал Васька Перов, а я бы только лазурь и облака».
#ИсаакЛевитан #Реализм
1885 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
«Зимой в лесу» – одна из композиций Левитана этюдного характера, написанная в середине 1880-х годов. В это время в творчестве Левитана, вышедшего после 11-летнего обучения из Училища живописи, ваяния и зодчества, всё более проявлялась его художественная индивидуальность: чуткость к трудноуловимым движения» природы, эмоциональная заряженность, способность посредством пейзажа выразить человеческие переживания.
Картина «Зимой в лесу» особенно интересна еще и потому, что зиму Левитан писал очень мало, отдавая предпочтение другим временам года. Биографы художника утверждают, что зима была для него нелюбимым и самым трудным временем года. Короткий световой день, частая облачность, при которой постоянно недостаёт света, а краски гаснут, не успев проявить себя в полную силу, – всё это нередко доводило склонного к меланхолии Левитана до отчаяния. Тем не менее, его редкие зимние пейзажи замечательны и деликатны по цвету.
«С удивительной точностью запечатлел Левитан мягкость влажной оттепели в пасмурный день», – пишет о картине «Зимой в лесу» искусствовед Владимир Петров. С большой колористической достоверностью показана влажная шершавость стволов старых деревьев, торчащие из-под снега остовы сухой травы, небо в преддверии сумерек. Во многих языках для обозначения этого короткого промежутка времени, когда солнце уже зашло, но окончательная тьма еще не наступила, служит поэтичное выражение «между собакой и волком».
Волк на этой картине написан другом Левитана Алексеем Степановым. Так же как Левитан, он был студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества и страстным охотником. Степанов сотрудничал с журналом «Природа и охота» и впоследствии сделал себе имя пейзажами и жанрами, в которых животные играют сюжетообразующую роль.
Нужно заметить, что в последней трети XIX века в русской живописи подобная «узкая специализация», когда пейзаж пишет один художник, а фигуры (не только животных, но и людей) доверяет написать другому, была явлением если и не общераспространённым, то, во всяком случае, не редким.
Медведей в шишкинском «Утре в сосновом лесу» написал Константин Савицкий, женщину в картине Левитана «Осенний день. Сокольники» – Николай Чехов, Репин вписывал фигуру Пушкина в марину Айвазовского, Перов обращался к Алексею Саврасову с просьбой дописать пейзаж в некоторых из его картин. Впрочем, и назвать эту практику чрезвычайно успешной нельзя: чужая рука часто привносит в картину ощущение утраты художественной целостности.
В биографическом романе Ивана Евдокимова «Левитан» автор вкладывает в уста учителя Левитана Саврасова такой монолог: «Василий Григорьевич Перов просил меня в картине «Птицелов» и «Охотники на привале» написать пейзаж, и я написал. – Он фыркнул пренебрежительно. – Хорош бы я был мастер, если бы грача мне написал Васька Перов, а я бы только лазурь и облака».
#ИсаакЛевитан #Реализм
👍1
"Портрет писателя Антона Чехова. Этюд"
1886 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Те, кому внешний облик Чехова еще со школы хорошо знаком по хрестоматийному портрету Осипа Браза, в этом профильном этюде авторства Левитана могут писателя и не признать. В самом деле: где борода клинышком, пенсне и печать интеллигентcкой тоски, с которой так привычно (только вряд ли правильно) ассоциировать автора «Чайки» и «Попрыгуньи»?
Левитановский Чехов другой – волевой, уверенный, энергичный. И дело не только в полутора десятилетиях, разделяющих тот и этот портреты. В портрете Браза сконцентрировалось всё, что вмещает в себя «официальный», очищенный советской цензурой от всего живого Чехов: смертельная чахотка, жена-актриса МХАТа, «в человеке должно быть всё прекрасно...» Образ этакого мирского аскета, скучного моралиста Антона Павловича, чуть ли не ханжи, от воспоминания о котором сводит скулы. Образ, взлелеянный школьной и вузовской традициями, но не имеющий к реальному Чехову отношения. И недаром, увидев законченный портрет Браза, реальный Чехов только хмыкнул: «Говорят, что и я, и галстук очень похожи, но выражение… такое, точно я нанюхался хрену».
Левитановский Чехов, повторим, – другой. В год, когда эскиз с портретом своего приятеля «Антоши» набрасывает Левитан, им обоим по 26. Исаак, его однокашник по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества Николай Чехов и его младший брат, медик и писатель-юморист Антон обожают хохотать, дурачиться и сочинять уморительные небылицы и мизансцены. Из них потом родятся миниатюры Антоши Чехонте, журнальные гонорары за которые будут кормить приехавшего из провинциального Таганрога Чехова в его первые московские годы.
«Как-то раз Антон, Коля, Левитан и еще один студент-художник скупили у лавочника апельсины и стали продавать их на улице так дёшево, что лавочник вызвал полицию и студентов забрали в участок», — рассказывает биограф Чехова Дональд Рейфилд. Друг другу в этой компании давали смешные прозвища, которые прирастали к человеку надолго. Левитан, например, ко всем обращался не иначе как «крокодил» («Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки!» — адресовалось Антону Чехову). Товарищи в отместку за крокодилов звали Левитана — Левиафан. Смеяться надо всем, чем можно, и шутить на грани фола – такими были отношения молодых Чехова и Левитана.
Так уж получилось, что биография Левитана, с его романами и страстями, известна больше, чем биография Чехова. А между тем, 1886 год в жизни привлекательного молодого человека, каким его изобразил Левитан, тоже полон событий. Например, в этот год у него состоялась тайная и краткая помолвка с его давней подругой Дуней Эфрос, которая, правда, была расторгнута так же спешно, как и заключена. Другая Чеховская амурная привязанность, Наталия Гольден выговаривала ему ему в тот же год в письме: «У Вас две болезни, влюбчивость и кровохарканье, первая не опасна, о второй прошу сообщать самым подробным образом, иначе я не буду вести с Вами переписку». А еще 1886 год для Чехова творчески переломный: он начинает писать не юмористические, а серьезные рассказы, которые сделают Чехова великим. Похоронив «Антошу Чехонте», он становится Антоном Чеховым. «Чехов научается быть серьезным», — напишет его биограф Рейфильд и добавит: «В свои 26 он прощался с уходящей молодостью».
Этюд маслом на картоне, возможно, сделан Левитаном летом, когда художник и писатель гостили в подмосковном имении Бабкино (примерно в это же время или чуть ранее свою версию профильного портрета Чехова выполнит и его брат Николай). Многое в отношениях Чехова и Левитана еще впереди: Чехову еще предстоит предотвратить левитановскую попытку самоубийства, познакомить Левитана с «женщиной его жизни» Софьей Кувшнинниковой и написать по мотивам их романа «Попрыгунью», а Левитану – вызвать за это Чехова на дуэль, примириться с ним спустя три года разрыва, многое написать, осмыслить, пережить и – тоже стать великим.
#ИсаакЛевитан #Портрет
@pic_history
1886 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Те, кому внешний облик Чехова еще со школы хорошо знаком по хрестоматийному портрету Осипа Браза, в этом профильном этюде авторства Левитана могут писателя и не признать. В самом деле: где борода клинышком, пенсне и печать интеллигентcкой тоски, с которой так привычно (только вряд ли правильно) ассоциировать автора «Чайки» и «Попрыгуньи»?
Левитановский Чехов другой – волевой, уверенный, энергичный. И дело не только в полутора десятилетиях, разделяющих тот и этот портреты. В портрете Браза сконцентрировалось всё, что вмещает в себя «официальный», очищенный советской цензурой от всего живого Чехов: смертельная чахотка, жена-актриса МХАТа, «в человеке должно быть всё прекрасно...» Образ этакого мирского аскета, скучного моралиста Антона Павловича, чуть ли не ханжи, от воспоминания о котором сводит скулы. Образ, взлелеянный школьной и вузовской традициями, но не имеющий к реальному Чехову отношения. И недаром, увидев законченный портрет Браза, реальный Чехов только хмыкнул: «Говорят, что и я, и галстук очень похожи, но выражение… такое, точно я нанюхался хрену».
Левитановский Чехов, повторим, – другой. В год, когда эскиз с портретом своего приятеля «Антоши» набрасывает Левитан, им обоим по 26. Исаак, его однокашник по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества Николай Чехов и его младший брат, медик и писатель-юморист Антон обожают хохотать, дурачиться и сочинять уморительные небылицы и мизансцены. Из них потом родятся миниатюры Антоши Чехонте, журнальные гонорары за которые будут кормить приехавшего из провинциального Таганрога Чехова в его первые московские годы.
«Как-то раз Антон, Коля, Левитан и еще один студент-художник скупили у лавочника апельсины и стали продавать их на улице так дёшево, что лавочник вызвал полицию и студентов забрали в участок», — рассказывает биограф Чехова Дональд Рейфилд. Друг другу в этой компании давали смешные прозвища, которые прирастали к человеку надолго. Левитан, например, ко всем обращался не иначе как «крокодил» («Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки!» — адресовалось Антону Чехову). Товарищи в отместку за крокодилов звали Левитана — Левиафан. Смеяться надо всем, чем можно, и шутить на грани фола – такими были отношения молодых Чехова и Левитана.
Так уж получилось, что биография Левитана, с его романами и страстями, известна больше, чем биография Чехова. А между тем, 1886 год в жизни привлекательного молодого человека, каким его изобразил Левитан, тоже полон событий. Например, в этот год у него состоялась тайная и краткая помолвка с его давней подругой Дуней Эфрос, которая, правда, была расторгнута так же спешно, как и заключена. Другая Чеховская амурная привязанность, Наталия Гольден выговаривала ему ему в тот же год в письме: «У Вас две болезни, влюбчивость и кровохарканье, первая не опасна, о второй прошу сообщать самым подробным образом, иначе я не буду вести с Вами переписку». А еще 1886 год для Чехова творчески переломный: он начинает писать не юмористические, а серьезные рассказы, которые сделают Чехова великим. Похоронив «Антошу Чехонте», он становится Антоном Чеховым. «Чехов научается быть серьезным», — напишет его биограф Рейфильд и добавит: «В свои 26 он прощался с уходящей молодостью».
Этюд маслом на картоне, возможно, сделан Левитаном летом, когда художник и писатель гостили в подмосковном имении Бабкино (примерно в это же время или чуть ранее свою версию профильного портрета Чехова выполнит и его брат Николай). Многое в отношениях Чехова и Левитана еще впереди: Чехову еще предстоит предотвратить левитановскую попытку самоубийства, познакомить Левитана с «женщиной его жизни» Софьей Кувшнинниковой и написать по мотивам их романа «Попрыгунью», а Левитану – вызвать за это Чехова на дуэль, примириться с ним спустя три года разрыва, многое написать, осмыслить, пережить и – тоже стать великим.
#ИсаакЛевитан #Портрет
@pic_history
👍11❤1
"Март"
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Весна 1895 года. Левитану осталось жить не более пяти лет, но он еще не знает об этом. Короткая счастливая передышка: тяжелые приступы депрессии с попыткой суицида – позади, смертельный порок сердца, который выявят через пару лет, еще не диагностирован. Левитан едет в Удомельский край, в имение Горка, принадлежащее его любимой женщине Анне Николаевне Турчаниновой. Здесь за несколько сеансов будет написан «Март» – самое мажорное и радостное по духу произведение Левитана.
Левитану 35. Он знаменит и наконец-то не беден. Сейчас каждая его картина становится событием. Он кумир начинающих пейзажистов. Художник Яков Минченков вспоминал, как после товарищеского парадного обеда Левитан, обычно хандрящий, неожиданно воодушевлённо говорит: «Надо жить, и жить красиво! Надо побороть и забыть свои страдания, надо пользоваться жизнью, её светом, её радостью, как блеском солнечного дня. Мы еще успеем сойти, об этом нечего и думать, а сейчас выпьем последние сладкие остатки из жизненного бокала, упьемся всем лучшим, что может дать нам жизнь!..»
Полгода назад, в конце лета 1894-го, Анна Турчанинова, отбившая Левитана у «женщины его жизни» Софьи Кувшинниковой, сделала всё, чтобы художнику было удобно работать в Горке, окружила его вниманием и заботой. Здесь живописно и красиво – название имение получило по своему расположению на небольшой возвышенности на южной стороне озера Островно. В том месте, где ручей впадает в озеро, помещение бани переоборудовали для Левитана в удобную мастерскую. Левитан прожил здесь с августа по декабрь.
Зимние месяцы 1895 года Левитан провёл в Москве, в уютном особняке в Трехсвятительском переулке с изящной обстановкой и удобной мастерской. Ему было комфортно там, но к концу зимы стало так не хватать солнца. Он не любил зимы, почти никогда ее не писал. Как только пришла весна, Левитан собрался снова ехать в Горку – он знал: его там ждут. И Анна Николаевна, жена важного петербургского сенатора, отдавшая Левитану своё сердце. И пробуждающаяся природа – то, что Левитан ценил больше всего на свете. Он ехал и вспоминал слова своего любимого учителя, Алексея Саврасова, автора знаменитых «Грачей»: «Лови всегда весну, не просыпай солнечных восходов, раннего утра. Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши ее так, чтобы жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно».
Приблизившись к деревянной усадьбе Турчаниновых, которую он писал осенью и помнил серой и хмурой, Левитан едва не зажмурился. Покрашенные в желтый и разогретые на солнце стены дома как будто светились, заливая сиянием всё вокруг – и стволы берёз, и рыхлый подтаявший снег, и бурые бока так хорошо знакомой Левитану лошадки Дианки... На этот раз художнику не придётся углубляться в лес, чтобы нащупать нужный мотив – он сам явился перед его глазами: деревянный дом, где Левитана любят и ждут, и весеннее солнце.
«Март» называют одним из самых значительных пейзажей русского импрессионизма. Все цвета здесь насыщены светом, контраст желтых и голубых оттенков звучит звонко и радостно. Золотые рефлексы от желтой стены согревают даже холодные краски, рождают ощущение ликования. Искусствоведы отмечают интересное композиционное решение: симметричные стволы берёз образуют своего рода кулисы, за которыми открываются пожухшие за зиму деревья соснового бора. Особенно мастерски написан снег под лучами весеннего солнца. Известно, что Левитан во время работы над «Мартом» прибегал к сравнительно новому техническому изобретению – фотографии: он проверял соотношения светотени по фотоснимкам.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
1895 г.
Исаак Ильич Левитан
Государственная Третьяковская галерея.
Весна 1895 года. Левитану осталось жить не более пяти лет, но он еще не знает об этом. Короткая счастливая передышка: тяжелые приступы депрессии с попыткой суицида – позади, смертельный порок сердца, который выявят через пару лет, еще не диагностирован. Левитан едет в Удомельский край, в имение Горка, принадлежащее его любимой женщине Анне Николаевне Турчаниновой. Здесь за несколько сеансов будет написан «Март» – самое мажорное и радостное по духу произведение Левитана.
Левитану 35. Он знаменит и наконец-то не беден. Сейчас каждая его картина становится событием. Он кумир начинающих пейзажистов. Художник Яков Минченков вспоминал, как после товарищеского парадного обеда Левитан, обычно хандрящий, неожиданно воодушевлённо говорит: «Надо жить, и жить красиво! Надо побороть и забыть свои страдания, надо пользоваться жизнью, её светом, её радостью, как блеском солнечного дня. Мы еще успеем сойти, об этом нечего и думать, а сейчас выпьем последние сладкие остатки из жизненного бокала, упьемся всем лучшим, что может дать нам жизнь!..»
Полгода назад, в конце лета 1894-го, Анна Турчанинова, отбившая Левитана у «женщины его жизни» Софьи Кувшинниковой, сделала всё, чтобы художнику было удобно работать в Горке, окружила его вниманием и заботой. Здесь живописно и красиво – название имение получило по своему расположению на небольшой возвышенности на южной стороне озера Островно. В том месте, где ручей впадает в озеро, помещение бани переоборудовали для Левитана в удобную мастерскую. Левитан прожил здесь с августа по декабрь.
Зимние месяцы 1895 года Левитан провёл в Москве, в уютном особняке в Трехсвятительском переулке с изящной обстановкой и удобной мастерской. Ему было комфортно там, но к концу зимы стало так не хватать солнца. Он не любил зимы, почти никогда ее не писал. Как только пришла весна, Левитан собрался снова ехать в Горку – он знал: его там ждут. И Анна Николаевна, жена важного петербургского сенатора, отдавшая Левитану своё сердце. И пробуждающаяся природа – то, что Левитан ценил больше всего на свете. Он ехал и вспоминал слова своего любимого учителя, Алексея Саврасова, автора знаменитых «Грачей»: «Лови всегда весну, не просыпай солнечных восходов, раннего утра. Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши ее так, чтобы жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно».
Приблизившись к деревянной усадьбе Турчаниновых, которую он писал осенью и помнил серой и хмурой, Левитан едва не зажмурился. Покрашенные в желтый и разогретые на солнце стены дома как будто светились, заливая сиянием всё вокруг – и стволы берёз, и рыхлый подтаявший снег, и бурые бока так хорошо знакомой Левитану лошадки Дианки... На этот раз художнику не придётся углубляться в лес, чтобы нащупать нужный мотив – он сам явился перед его глазами: деревянный дом, где Левитана любят и ждут, и весеннее солнце.
«Март» называют одним из самых значительных пейзажей русского импрессионизма. Все цвета здесь насыщены светом, контраст желтых и голубых оттенков звучит звонко и радостно. Золотые рефлексы от желтой стены согревают даже холодные краски, рождают ощущение ликования. Искусствоведы отмечают интересное композиционное решение: симметричные стволы берёз образуют своего рода кулисы, за которыми открываются пожухшие за зиму деревья соснового бора. Особенно мастерски написан снег под лучами весеннего солнца. Известно, что Левитан во время работы над «Мартом» прибегал к сравнительно новому техническому изобретению – фотографии: он проверял соотношения светотени по фотоснимкам.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
Telegram
ИОК | Картины
👍99❤28🎉4👎1🤩1
Биографов интересует даже такая, казалось бы, мелочь – а была ли у Левитана возможность тут же, прямо в этот же день и час, зафиксировать дорогу и своё впечатление от неё?
«Исаак Ильич достал карандаш, – пытается представить этот момент писатель Иван Евдокимов, – бумаги не нашли в карманах ни Левитан, ни Кувшинникова.
– Разве вынуть из патрона и разгладить, – серьезно сказал Исаак Ильич. – Кажется, я делал пыжи из чистых клочков.
Софья Петровна засмеялась, подумала, просияла и полезла в сумочку с провиантом. Там оказался в продолговатой коробочке дамский надушенный носовой платок. Левитан нежно и благодарно взглянул на догадливую подругу. На двух сложенных вместе ягдташах с тетерками и утками Исаак Ильич разложил платок, Кувшинникова его подержала за концы, и карандаш быстро силуэтом зарисовал голубец».
Левитан стал торопить подругу: нужно как можно скорее найти дорогу назад и постараться пораньше лечь спать, а завтра с раннего утра он уже будет на этом месте с этюдником и бумагой.
«Владимирку» Левитан написал быстро, понадобилось лишь несколько сеансов. Они с Софьей Петровной попеременно тащили тяжелый габаритный холст и мольберт от Городка до Владимирского тракта и устанавливали его неподалёку от «голубца». Левитан не стал писать фигуры колодников – ему незачем было состязаться с репинскими «бурлаками». Гамма чувств от тихой грусти до глубокой скорби у Левитана выразилась через сумеречный предвечерний пейзаж, через почти монохромную, изысканно-скупую палитру с тончайшими цветовыми переходами, через безлюдное и щемяще-тоскливое серое шоссе, текущее в неизвестность, через тянущиеся навстречу зрителю облака, создающие интересный эффект возвратного движения.
Как «Владимирка» оказалась в Третьяковке, помимо воли Третьякова
И всё же, несмотря на славу «самой социальной» картины Левитана, «Владимирка» не была политическим манифестом. Возможно, художник и согласился бы с Чеховым, писавшим: «Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждений, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых смотрителей... виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет, неинтересно». Но по складу характера и характеру дарования Левитан был не публицист, он был пейзажист par excellence. «В нем было что-то мягкое и, пожалуй, сентиментальное, в непошлом смысле этого слова, – проницательно скажет о Левитане после его смерти Сергей Дягилев, – борцом, упорным проводителем «идей» он никогда не мог быть и этим особенно резко отличался от того художественного сообщества, с которым был связан почти всю жизнь и которое так часто и болезненно оскорбляло его чуткую натуру».
Московский писатель Иван Белоусов рассказывал, что эскиз для «Владимирки» Левитан презентовал младшему брату Антона Чехова – Михаилу Павловичу. Тот как раз учился на юридическом факультете, и Левитан, в духе принятой между ним и чеховским семейством иронии и насмешничества, как бы намекал Михаилу: вот по какой дороге ты, господин хороший, будешь отправлять людей, ежели станешь прокурором. Впрочем, в 1890-е годы Владимирка перестала быть пешим этапом: заключенных теперь довозили в Сибирь по железной дороге, но Россия не перестала быть страной с острейшими социальными противоречиями и отчуждённостью власти от народа.
По этой причине «Владимирку» даже поостерёгся покупать Третьяков, хотя уже несколько лет он стремился приобретать все значительные работы Левитана. К тому моменту Павел Михайлович передал свою галерею во владение города, и откровенно-обличительный пафос, который легко было приписать «Владимирке», смутил его: не хотелось навлечь на свое детище неприятности со стороны власть предержащих. Тогда Левитан «пошёл ва-банк» – он сам подарил картину Третьяковской галерее. 11 марта 1894 года он отправил Третьякову письмо со словами: «Владимирка, вероятно, на днях вернётся с выставки, и возьмите её, и успокойте этим и меня, и её». Отказать Третьяков не смог.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
«Исаак Ильич достал карандаш, – пытается представить этот момент писатель Иван Евдокимов, – бумаги не нашли в карманах ни Левитан, ни Кувшинникова.
– Разве вынуть из патрона и разгладить, – серьезно сказал Исаак Ильич. – Кажется, я делал пыжи из чистых клочков.
Софья Петровна засмеялась, подумала, просияла и полезла в сумочку с провиантом. Там оказался в продолговатой коробочке дамский надушенный носовой платок. Левитан нежно и благодарно взглянул на догадливую подругу. На двух сложенных вместе ягдташах с тетерками и утками Исаак Ильич разложил платок, Кувшинникова его подержала за концы, и карандаш быстро силуэтом зарисовал голубец».
Левитан стал торопить подругу: нужно как можно скорее найти дорогу назад и постараться пораньше лечь спать, а завтра с раннего утра он уже будет на этом месте с этюдником и бумагой.
«Владимирку» Левитан написал быстро, понадобилось лишь несколько сеансов. Они с Софьей Петровной попеременно тащили тяжелый габаритный холст и мольберт от Городка до Владимирского тракта и устанавливали его неподалёку от «голубца». Левитан не стал писать фигуры колодников – ему незачем было состязаться с репинскими «бурлаками». Гамма чувств от тихой грусти до глубокой скорби у Левитана выразилась через сумеречный предвечерний пейзаж, через почти монохромную, изысканно-скупую палитру с тончайшими цветовыми переходами, через безлюдное и щемяще-тоскливое серое шоссе, текущее в неизвестность, через тянущиеся навстречу зрителю облака, создающие интересный эффект возвратного движения.
Как «Владимирка» оказалась в Третьяковке, помимо воли Третьякова
И всё же, несмотря на славу «самой социальной» картины Левитана, «Владимирка» не была политическим манифестом. Возможно, художник и согласился бы с Чеховым, писавшим: «Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждений, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых смотрителей... виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет, неинтересно». Но по складу характера и характеру дарования Левитан был не публицист, он был пейзажист par excellence. «В нем было что-то мягкое и, пожалуй, сентиментальное, в непошлом смысле этого слова, – проницательно скажет о Левитане после его смерти Сергей Дягилев, – борцом, упорным проводителем «идей» он никогда не мог быть и этим особенно резко отличался от того художественного сообщества, с которым был связан почти всю жизнь и которое так часто и болезненно оскорбляло его чуткую натуру».
Московский писатель Иван Белоусов рассказывал, что эскиз для «Владимирки» Левитан презентовал младшему брату Антона Чехова – Михаилу Павловичу. Тот как раз учился на юридическом факультете, и Левитан, в духе принятой между ним и чеховским семейством иронии и насмешничества, как бы намекал Михаилу: вот по какой дороге ты, господин хороший, будешь отправлять людей, ежели станешь прокурором. Впрочем, в 1890-е годы Владимирка перестала быть пешим этапом: заключенных теперь довозили в Сибирь по железной дороге, но Россия не перестала быть страной с острейшими социальными противоречиями и отчуждённостью власти от народа.
По этой причине «Владимирку» даже поостерёгся покупать Третьяков, хотя уже несколько лет он стремился приобретать все значительные работы Левитана. К тому моменту Павел Михайлович передал свою галерею во владение города, и откровенно-обличительный пафос, который легко было приписать «Владимирке», смутил его: не хотелось навлечь на свое детище неприятности со стороны власть предержащих. Тогда Левитан «пошёл ва-банк» – он сам подарил картину Третьяковской галерее. 11 марта 1894 года он отправил Третьякову письмо со словами: «Владимирка, вероятно, на днях вернётся с выставки, и возьмите её, и успокойте этим и меня, и её». Отказать Третьяков не смог.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
👍125❤21🥰1
Левитан и Коро: «бывают странные сближенья»
Создание работы на тему, с которой уже успел прославиться Куинджи, не было для Левитана сознательной полемикой или преднамеренным творческим соперничеством: по складу характера Левитан вряд ли принадлежал к соревновательным натурам, да и Куинджи не был его кумиром. А вот у кого он действительно многому учился и кого почёл бы за честь наследовать в своём творчестве – так это Камиля Коро. Этого французского пейзажиста, близкого к барбизонцам, называли «поэтом рассвета» и «певцом деревьев», т.е. всего того, что составляет существо левитановской «Берёзовой рощи». Молодой Левитан картинами Коро просто бредил. Во Франции как раз вышла первая монография о Коро авторства Руже Милле и Левитан, чтобы иметь возможность её прочитать, самостоятельно учил французский язык. Коро, как никто, умел передавать мимолётные настроения природы, трепетание листвы, едва уловимое движение воздуха и градации цвета. В самом деле, если мы посмотрим на то, как вибрирует листва в кронах деревьев с картины Коро «Орфей, ведущий Эвридику из преисподней» или на любом из его видов Виль д`Авре, то увидим, что трепетание зелени берёз у Левитана, его мелкие трепетные мазки здесь сродни методу Коро.
Чеховские параллели в «Берёзовой роще» Левитана
Чехову адресовано проникновенное признание Левитана, написанное им во время работы над «Берёзовой рощей»: «Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник». А чеховские герои потом будут рассуждать: «Какие красивые деревья и какая, в сущности, должна быть возле них красивая жизнь». «Обрезанность» композиции «Берёзовой рощи» близка к творческому методу самого Чехова, утверждавшего, что когда рассказ уже написан, чтобы сделать его лучше, необходимо отбросить начало и конец. Впрочем, важнее «технических» моментов сходства для Левитана была эмоциональная поддержка, которую ему давала дружба с Чеховым. В «бабкинский» период Чехов писал их общему с Левитаном знакомому, архитектору Фёдору Шехтелю: «В природе столько воздуха и экспрессии, что нет сил описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал Левитан...».
#ИсаакЛевитан #Пейзаж
@pic_history
Создание работы на тему, с которой уже успел прославиться Куинджи, не было для Левитана сознательной полемикой или преднамеренным творческим соперничеством: по складу характера Левитан вряд ли принадлежал к соревновательным натурам, да и Куинджи не был его кумиром. А вот у кого он действительно многому учился и кого почёл бы за честь наследовать в своём творчестве – так это Камиля Коро. Этого французского пейзажиста, близкого к барбизонцам, называли «поэтом рассвета» и «певцом деревьев», т.е. всего того, что составляет существо левитановской «Берёзовой рощи». Молодой Левитан картинами Коро просто бредил. Во Франции как раз вышла первая монография о Коро авторства Руже Милле и Левитан, чтобы иметь возможность её прочитать, самостоятельно учил французский язык. Коро, как никто, умел передавать мимолётные настроения природы, трепетание листвы, едва уловимое движение воздуха и градации цвета. В самом деле, если мы посмотрим на то, как вибрирует листва в кронах деревьев с картины Коро «Орфей, ведущий Эвридику из преисподней» или на любом из его видов Виль д`Авре, то увидим, что трепетание зелени берёз у Левитана, его мелкие трепетные мазки здесь сродни методу Коро.
Чеховские параллели в «Берёзовой роще» Левитана
Чехову адресовано проникновенное признание Левитана, написанное им во время работы над «Берёзовой рощей»: «Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник». А чеховские герои потом будут рассуждать: «Какие красивые деревья и какая, в сущности, должна быть возле них красивая жизнь». «Обрезанность» композиции «Берёзовой рощи» близка к творческому методу самого Чехова, утверждавшего, что когда рассказ уже написан, чтобы сделать его лучше, необходимо отбросить начало и конец. Впрочем, важнее «технических» моментов сходства для Левитана была эмоциональная поддержка, которую ему давала дружба с Чеховым. В «бабкинский» период Чехов писал их общему с Левитаном знакомому, архитектору Фёдору Шехтелю: «В природе столько воздуха и экспрессии, что нет сил описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал Левитан...».
#ИсаакЛевитан #Пейзаж
@pic_history
Telegram
История одной картины
👍122❤32👏1
Болезненный и меланхоличный еврейский юноша и великий певец русской природы, Исаак Левитан писал «мажорную» живописную серию пейзажей в усадьбе Горка Тверской губернии. Мастер располагал двухэтажной мастерской на берегу реки. Заказчик картин, меценат и коллекционер Павел Михайлович Третьяков, друзья и почитатели художника ожидали тихие душевные пейзажи, лиричные и атмосферные. Живописная элегия не состоялась… Личная жизнь Левитана «била ключом». Будучи в близких отношениях с Софией Кувшинниковой, художник без памяти влюбился в Анну Турчанинову. Закипели нешуточные страсти – с романтическими признаниями, душевными страданиями, осуждением со стороны друзей и неудачной попыткой самоубийства. В ожидании личного счастья художник пишет в 1895 году «Золотую осень». Друзья и критики оценили работу как «бравурную, декоративную и кричащую», но дальновидный Павел Третьяков незамедлительно выкупил будущую «звезду» Третьяковской галереи. Поклонники пересмотрели оценку пейзажа, но Левитан так и остался при своем мнении – картина грубая и экспрессивная. В 1986 художник пишет «свою любимую» осень – мягкую, душевную, меланхоличную.
Картина «Золотая осень» 1896 в два раза меньше знаменитой тезки и представляет солнечный пейзаж в чуть упрощенной, стилизованной манере. Полотно передает умиротворение в душе художника после пережитых бурных страстей. В картине нет ни экспрессии, ни детализации, только мягкое сочетание элементов живописного импрессионизма и реализма. Широкая панорамная композиция наполнена воздухом и не перегружена объектами и многомерными планами. Спокойная река занимает половину холста и наполняет пейзаж свежей прохладой. Солнце освещает верхушки деревьев, но сам источник света располагается за пределами холста и усиливает ощущение «заката природы» - день, но светило уже низко. Пустой деревянный домик, желтая листва, перевернутая лодка – тихие свидетельства наступления осени. Ни людей, ни животных, ни птиц – природа замерла. Главная черта живописного стиля мастера – листва на картине «Золотой осени» вовсе не желтая или золотая: Левитан замечает и передает десятки оттенков, от горчично-зеленого до коричнево-желтого. Десятки приглушенных оттенков зеленого создают мягкий ковер увядающей травы на речных склонах. Палитра цветов притягивает глаз, создает «живой» эффект пейзажа: движения воздуха, шороха листвы, ряби на воде. И это - при схематичном изображении на ближнем и дальнем плане.
Картина Исаака Левитана «Золотая осень» 1896 года стала классическим атмосферным осенним пейзажем мастера, в котором золотая листва и серо-голубая река создают ту самую «написанную маслом философскую элегию». Миллионы туристов со всего мира ежегодно посещают Третьяковскую галерею, чтобы насладиться уникальной атмосферой пейзажей Левитана, увидеть волшебный образ русской природы и поразмышлять вместе с давно ушедшим автором о закате жизни и смысле бытия.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж
@pic_history
Картина «Золотая осень» 1896 в два раза меньше знаменитой тезки и представляет солнечный пейзаж в чуть упрощенной, стилизованной манере. Полотно передает умиротворение в душе художника после пережитых бурных страстей. В картине нет ни экспрессии, ни детализации, только мягкое сочетание элементов живописного импрессионизма и реализма. Широкая панорамная композиция наполнена воздухом и не перегружена объектами и многомерными планами. Спокойная река занимает половину холста и наполняет пейзаж свежей прохладой. Солнце освещает верхушки деревьев, но сам источник света располагается за пределами холста и усиливает ощущение «заката природы» - день, но светило уже низко. Пустой деревянный домик, желтая листва, перевернутая лодка – тихие свидетельства наступления осени. Ни людей, ни животных, ни птиц – природа замерла. Главная черта живописного стиля мастера – листва на картине «Золотой осени» вовсе не желтая или золотая: Левитан замечает и передает десятки оттенков, от горчично-зеленого до коричнево-желтого. Десятки приглушенных оттенков зеленого создают мягкий ковер увядающей травы на речных склонах. Палитра цветов притягивает глаз, создает «живой» эффект пейзажа: движения воздуха, шороха листвы, ряби на воде. И это - при схематичном изображении на ближнем и дальнем плане.
Картина Исаака Левитана «Золотая осень» 1896 года стала классическим атмосферным осенним пейзажем мастера, в котором золотая листва и серо-голубая река создают ту самую «написанную маслом философскую элегию». Миллионы туристов со всего мира ежегодно посещают Третьяковскую галерею, чтобы насладиться уникальной атмосферой пейзажей Левитана, увидеть волшебный образ русской природы и поразмышлять вместе с давно ушедшим автором о закате жизни и смысле бытия.
#ИсаакЛевитан #Пейзаж
@pic_history
👍125❤21🤨3
«Зимой в лесу» – одна из композиций Левитана этюдного характера, написанная в середине 1880-х годов. В это время в творчестве Левитана, вышедшего после 11-летнего обучения из Училища живописи, ваяния и зодчества, всё более проявлялась его художественная индивидуальность: чуткость к трудноуловимым движениям природы, эмоциональная заряженность, способность посредством пейзажа выразить человеческие переживания.
Картина «Зимой в лесу» особенно интересна еще и потому, что зиму Левитан писал очень мало, отдавая предпочтение другим временам года. Биографы художника утверждают, что зима была для него нелюбимым и самым трудным временем года. Короткий световой день, частая облачность, при которой постоянно недостаёт света, а краски гаснут, не успев проявить себя в полную силу, – всё это нередко доводило склонного к меланхолии Левитана до отчаяния. Тем не менее, его редкие зимние пейзажи замечательны и деликатны по цвету.
«С удивительной точностью запечатлел Левитан мягкость влажной оттепели в пасмурный день», – пишет о картине «Зимой в лесу» искусствовед Владимир Петров. С большой колористической достоверностью показана влажная шершавость стволов старых деревьев, торчащие из-под снега остовы сухой травы, небо в преддверии сумерек. Во многих языках для обозначения этого короткого промежутка времени, когда солнце уже зашло, но окончательная тьма еще не наступила, служит поэтичное выражение «между собакой и волком».
Происхождение волка на картине
Волк на этой картине написан другом Левитана Алексеем Степановым. Так же как Левитан, он был студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества и страстным охотником. Степанов сотрудничал с журналом «Природа и охота» и впоследствии сделал себе имя пейзажами и жанрами, в которых животные играют сюжетообразующую роль. А сразу после училища оба небогатых художника ютились в дешёвых комнатах по соседству. Вероятно, в это время волк и был «подселен» Степановым в картину Левитана. Еще один их друг, художник Михаил Нестеров, вспоминал: «По зимам он (Левитан – ред.) кочевал по меблирашкам, набитым всяким людом. Последними из таких шамбр-гарни были номера «Англия» на Тверской. Там часто мы виделись с ним; там в те дни жил, еще холостяком, наш общий любимец Алексей Степанович Степанов, Стёпочка, как все его звали, лучший после Серова анималист».
Нужно заметить, что в последней трети XIX века в русской живописи подобная «узкая специализация», когда пейзаж пишет один художник, а фигуры (не только животных, но и людей) доверяет написать другому, была явлением если и не общераспространённым, то, во всяком случае, не редким. Медведей в шишкинском «Утре в сосновом лесу» написал Константин Савицкий, женщину в картине Левитана «Осенний день. Сокольники» – Николай Чехов, Репин вписывал фигуру Пушкина в марину Айвазовского, Перов обращался к Алексею Саврасову с просьбой дописать пейзаж в некоторых из его картин. Впрочем, и назвать эту практику чрезвычайно успешной нельзя: чужая рука часто привносит в картину ощущение утраты художественной целостности. В биографическом романе Ивана Евдокимова «Левитан» автор вкладывает в уста учителя Левитана Саврасова такой монолог: «Василий Григорьевич Перов просил меня в картине «Птицелов» и «Охотники на привале» написать пейзаж, и я написал. – Он фыркнул пренебрежительно. – Хорош бы я был мастер, если бы грача мне написал Васька Перов, а я бы только лазурь и облака».
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
Картина «Зимой в лесу» особенно интересна еще и потому, что зиму Левитан писал очень мало, отдавая предпочтение другим временам года. Биографы художника утверждают, что зима была для него нелюбимым и самым трудным временем года. Короткий световой день, частая облачность, при которой постоянно недостаёт света, а краски гаснут, не успев проявить себя в полную силу, – всё это нередко доводило склонного к меланхолии Левитана до отчаяния. Тем не менее, его редкие зимние пейзажи замечательны и деликатны по цвету.
«С удивительной точностью запечатлел Левитан мягкость влажной оттепели в пасмурный день», – пишет о картине «Зимой в лесу» искусствовед Владимир Петров. С большой колористической достоверностью показана влажная шершавость стволов старых деревьев, торчащие из-под снега остовы сухой травы, небо в преддверии сумерек. Во многих языках для обозначения этого короткого промежутка времени, когда солнце уже зашло, но окончательная тьма еще не наступила, служит поэтичное выражение «между собакой и волком».
Происхождение волка на картине
Волк на этой картине написан другом Левитана Алексеем Степановым. Так же как Левитан, он был студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества и страстным охотником. Степанов сотрудничал с журналом «Природа и охота» и впоследствии сделал себе имя пейзажами и жанрами, в которых животные играют сюжетообразующую роль. А сразу после училища оба небогатых художника ютились в дешёвых комнатах по соседству. Вероятно, в это время волк и был «подселен» Степановым в картину Левитана. Еще один их друг, художник Михаил Нестеров, вспоминал: «По зимам он (Левитан – ред.) кочевал по меблирашкам, набитым всяким людом. Последними из таких шамбр-гарни были номера «Англия» на Тверской. Там часто мы виделись с ним; там в те дни жил, еще холостяком, наш общий любимец Алексей Степанович Степанов, Стёпочка, как все его звали, лучший после Серова анималист».
Нужно заметить, что в последней трети XIX века в русской живописи подобная «узкая специализация», когда пейзаж пишет один художник, а фигуры (не только животных, но и людей) доверяет написать другому, была явлением если и не общераспространённым, то, во всяком случае, не редким. Медведей в шишкинском «Утре в сосновом лесу» написал Константин Савицкий, женщину в картине Левитана «Осенний день. Сокольники» – Николай Чехов, Репин вписывал фигуру Пушкина в марину Айвазовского, Перов обращался к Алексею Саврасову с просьбой дописать пейзаж в некоторых из его картин. Впрочем, и назвать эту практику чрезвычайно успешной нельзя: чужая рука часто привносит в картину ощущение утраты художественной целостности. В биографическом романе Ивана Евдокимова «Левитан» автор вкладывает в уста учителя Левитана Саврасова такой монолог: «Василий Григорьевич Перов просил меня в картине «Птицелов» и «Охотники на привале» написать пейзаж, и я написал. – Он фыркнул пренебрежительно. – Хорош бы я был мастер, если бы грача мне написал Васька Перов, а я бы только лазурь и облака».
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
@pic_history
👍139❤23🤨3👏1
Ранние пейзажные работы Левитана отличались тщательностью штудирования натуры, «когда он, – по словам его однокурсника, художника Михаила Нестерова, – работал с огромной энергией, изучая ландшафт в его деталях с мельчайшими подробностями». Пейзаж «Дуб», написанный Левитаном в Останкине, может служить примером такой работы. На нем изображен старый мощный дуб, стоящий на лужайке, покрытой нежной зеленью травы, окруженный еловым молодняком и крупными елями. Пейзаж освещен яркими лучами солнца, играющими на филигранно выполненной листве золотистыми отблесками, оживляющими старый корявый ствол дерева, подчеркивая молодую свежесть травы и заставляя еловые деревья источать нежнейший аромат. Картину отличает композиционная выверенность, цельность колористического решения с точно найденными отношениями зеленых, золотисто-оливковых, коричневато-бежевых и голубых тонов.
Пейзаж наполнен радостным, бодрящим настроением природы в пору ее расцвета в начале лета. Он восхищает глубоким знанием, чувством и пониманием состояния природы, тончайших особенностей ее жизни, способностью художника не только искренне любоваться ее праздничной красотой, но и умением мастерски передать все нюансы. Это умение в полной мере проявилось уже в ранних работах Левитана. Развитие названных качеств в дальнейшем позволит художнику войти в историю русского искусства величайшим мастером так называемого пейзажа настроения, воплощаемого исключительно живописными средствами.
@pic_history
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
Пейзаж наполнен радостным, бодрящим настроением природы в пору ее расцвета в начале лета. Он восхищает глубоким знанием, чувством и пониманием состояния природы, тончайших особенностей ее жизни, способностью художника не только искренне любоваться ее праздничной красотой, но и умением мастерски передать все нюансы. Это умение в полной мере проявилось уже в ранних работах Левитана. Развитие названных качеств в дальнейшем позволит художнику войти в историю русского искусства величайшим мастером так называемого пейзажа настроения, воплощаемого исключительно живописными средствами.
@pic_history
#ИсаакЛевитан #Пейзаж #Реализм
👍87❤14🔥5
Левитановский Чехов другой – волевой, уверенный, энергичный. И дело не только в полутора десятилетиях, разделяющих тот и этот портреты. В портрете Браза сконцентрировалось всё, что вмещает в себя «официальный», очищенный советской цензурой от всего живого Чехов: смертельная чахотка, жена-актриса МХАТа, «в человеке должно быть всё прекрасно...» Образ этакого мирского аскета, скучного моралиста Антона Павловича, чуть ли не ханжи, от воспоминания о котором сводит скулы. Образ, взлелеянный школьной и вузовской традициями, но не имеющий к реальному Чехову отношения. И недаром, увидев законченный портрет Браза, реальный Чехов только хмыкнул: «Говорят, что и я, и галстук очень похожи, но выражение… такое, точно я нанюхался хрену».
Левитановский Чехов, повторим, – другой. В год, когда эскиз с портретом своего приятеля «Антоши» набрасывает Левитан, им обоим по 26. Исаак, его однокашник по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества Николай Чехов и его младший брат, медик и писатель-юморист Антон обожают хохотать, дурачиться и сочинять уморительные небылицы и мизансцены. Из них потом родятся миниатюры Антоши Чехонте, журнальные гонорары за которые будут кормить приехавшего из провинциального Таганрога Чехова в его первые московские годы.
«Как-то раз Антон, Коля, Левитан и еще один студент-художник скупили у лавочника апельсины и стали продавать их на улице так дёшево, что лавочник вызвал полицию и студентов забрали в участок», — рассказывает биограф Чехова Дональд Рейфилд. Друг другу в этой компании давали смешные прозвища, которые прирастали к человеку надолго. Левитан, например, ко всем обращался не иначе как «крокодил» («Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки!» — адресовалось Антону Чехову). Товарищи в отместку за крокодилов звали Левитана — Левиафан. Смеяться надо всем, чем можно, и шутить на грани фола – такими были отношения молодых Чехова и Левитана.
Так уж получилось, что биография Левитана, с его романами и страстями, известна больше, чем биография Чехова. А между тем, 1886 год в жизни привлекательного молодого человека, каким его изобразил Левитан, тоже полон событий. Например, в этот год у него состоялась тайная и краткая помолвка с его давней подругой Дуней Эфрос, которая, правда, была расторгнута так же спешно, как и заключена. Другая Чеховская амурная привязанность, Наталия Гольден выговаривала ему ему в тот же год в письме: «У Вас две болезни, влюбчивость и кровохарканье, первая не опасна, о второй прошу сообщать самым подробным образом, иначе я не буду вести с Вами переписку». А еще 1886 год для Чехова творчески переломный: он начинает писать не юмористические, а серьезные рассказы, которые сделают Чехова великим. Похоронив «Антошу Чехонте», он становится Антоном Чеховым. «Чехов научается быть серьезным», — напишет его биограф Рейфильд и добавит: «В свои 26 он прощался с уходящей молодостью».
Этюд маслом на картоне, возможно, сделан Левитаном летом, когда художник и писатель гостили в подмосковном имении Бабкино (примерно в это же время или чуть ранее свою версию профильного портрета Чехова выполнит и его брат Николай). Многое в отношениях Чехова и Левитана еще впереди: Чехову еще предстоит предотвратить левитановскую попытку самоубийства, познакомить Левитана с «женщиной его жизни» Софьей Кувшнинниковой и написать по мотивам их романа «Попрыгунью», а Левитану – вызвать за это Чехова на дуэль, примириться с ним спустя три года разрыва, многое написать, осмыслить, пережить и – тоже стать великим.
@pic_history
#ИсаакЛевитан #Портрет
Левитановский Чехов, повторим, – другой. В год, когда эскиз с портретом своего приятеля «Антоши» набрасывает Левитан, им обоим по 26. Исаак, его однокашник по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества Николай Чехов и его младший брат, медик и писатель-юморист Антон обожают хохотать, дурачиться и сочинять уморительные небылицы и мизансцены. Из них потом родятся миниатюры Антоши Чехонте, журнальные гонорары за которые будут кормить приехавшего из провинциального Таганрога Чехова в его первые московские годы.
«Как-то раз Антон, Коля, Левитан и еще один студент-художник скупили у лавочника апельсины и стали продавать их на улице так дёшево, что лавочник вызвал полицию и студентов забрали в участок», — рассказывает биограф Чехова Дональд Рейфилд. Друг другу в этой компании давали смешные прозвища, которые прирастали к человеку надолго. Левитан, например, ко всем обращался не иначе как «крокодил» («Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки!» — адресовалось Антону Чехову). Товарищи в отместку за крокодилов звали Левитана — Левиафан. Смеяться надо всем, чем можно, и шутить на грани фола – такими были отношения молодых Чехова и Левитана.
Так уж получилось, что биография Левитана, с его романами и страстями, известна больше, чем биография Чехова. А между тем, 1886 год в жизни привлекательного молодого человека, каким его изобразил Левитан, тоже полон событий. Например, в этот год у него состоялась тайная и краткая помолвка с его давней подругой Дуней Эфрос, которая, правда, была расторгнута так же спешно, как и заключена. Другая Чеховская амурная привязанность, Наталия Гольден выговаривала ему ему в тот же год в письме: «У Вас две болезни, влюбчивость и кровохарканье, первая не опасна, о второй прошу сообщать самым подробным образом, иначе я не буду вести с Вами переписку». А еще 1886 год для Чехова творчески переломный: он начинает писать не юмористические, а серьезные рассказы, которые сделают Чехова великим. Похоронив «Антошу Чехонте», он становится Антоном Чеховым. «Чехов научается быть серьезным», — напишет его биограф Рейфильд и добавит: «В свои 26 он прощался с уходящей молодостью».
Этюд маслом на картоне, возможно, сделан Левитаном летом, когда художник и писатель гостили в подмосковном имении Бабкино (примерно в это же время или чуть ранее свою версию профильного портрета Чехова выполнит и его брат Николай). Многое в отношениях Чехова и Левитана еще впереди: Чехову еще предстоит предотвратить левитановскую попытку самоубийства, познакомить Левитана с «женщиной его жизни» Софьей Кувшнинниковой и написать по мотивам их романа «Попрыгунью», а Левитану – вызвать за это Чехова на дуэль, примириться с ним спустя три года разрыва, многое написать, осмыслить, пережить и – тоже стать великим.
@pic_history
#ИсаакЛевитан #Портрет
👍88❤32🔥13👏9