«И почему вы так твердо, так торжественно уверены, что только одно нормальное и положительное, — одним словом, только одно благоденствие человеку выгодно? Не ошибается ли разум-то в выгодах? Ведь, может быть, человек любит не одно благоденствие? Может быть, он ровно настолько же любит страдание? Может быть, страдание-то ему ровно настолько же и выгодно, как благоденствие? А человек иногда ужасно любит страдание, до страсти, и это факт. Тут уж и со всемирной историей справляться нечего; спросите себя самого, если только вы человек и хоть сколько-нибудь жили. Что же касается до моего личного мнения, то любить только одно благоденствие даже как-то и неприлично. Хорошо ли, дурно ли, но разломать иногда что-нибудь тоже очень приятно. Я ведь тут собственно не за страдание стою, да и не за благоденствие. Стою я… за свой каприз и за то, чтоб он был мне гарантирован, когда понадобится. Страдание, например, в водевилях не допускается, я это знаю. В хрустальном дворце оно и немыслимо: страдание есть сомнение, есть отрицание, а что за хрустальный дворец, в котором можно усомниться? А между тем я уверен, что человек от настоящего страдания, то есть от разрушения и хаоса, никогда не откажется. Страдание — да ведь это единственная причина сознания».

См. «Записки из подполья»

#Достоевский

Иначе говоря, человек — существо расколотое, и страдание онтологически соответствует ему больше, чем покой хрустального дворца.

Давние Питерские традиции. Ничего не меняется.

«Он сознал ясно, что миновал страшную опасность. «Эти люди — думалось ему, — вот эти-то самые люди, которые еще за минуту не знают, зарежут они или нет, — уж как возьмут раз нож в свои дрожащие руки и как почувствуют первый брызг горячей крови на своих пальцах, то мало того что зарежут, — голову совсем отрежут «напрочь», как выражаются каторжные. Это так».

Федор Достоевский. Вечный муж (1870).

#достоевский
#недомогание_от_культуры

Обсуждаем с Артёмом Лесманом особенности памяти при депрессии в контексте т.н. «внутреннего критика».

Я говорю о важности сохранения памяти о позитивных воспоминаниях детства в родительском доме, с неявной отсылкой / аллюзией к Федору Достоевскому (обратите внимание, что Достоевский тоже использовал понятие "бессознательного").

«Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек.
Иной, по-видимому, о том и не думает, а все-таки эти воспоминания бессознательно да сохраняет.

…Человек, кроме того, уже по самой необходимости наклонен отмечать как бы точки в своем прошедшем, чтобы по ним потом ориентироваться в дальнейшем и выводить по ним хотя бы нечто целое, для порядка и собственного назидания. При этом самые сильнейшие и влияющие воспоминания всегда те, которые остаются из детства».

Достоевский Ф.М. Дневник писателя (1876).


Кому эта тема отзывается, посмотрите короткое видео, комментируйте, подписывайтесь, ставьте лайки, критикуйте.

Смотрите где удобнее (продолжительность ок 4-х минут).

Ютуб https://youtu.be/sTeMcmk23VA?si=W7z8OCbU2WNrrFXs

Дзен. https://dzen.ru/video/watch/678fac8e3d6b7921141ea648?share_to=link

#видео
#внутренний_критик
#психология
#депрессия
#достоевский

Про Ницше и Достоевского

...Не далее, как давеча, я встречаю вот такую цитату: «Фридрих Ницше писал, что Федор Достоевский был единственным автором-психологом, у которого он мог чему-то научиться».

Это очередная выдернутая цитата. Действительно Ницше писал, что Достоевский и Стендаль – это точные совпадения с его мыслями и тем духом эпохи декаданса, как он его понимает.

При этом Ницше интересовали психологические описания Достоевского определённого рода типажей, с которым сам он не был не только знаком, но и не горел желанием познакомиться.

В этом смысле книги Достоевского были для Ницше важны и интересны, как подтверждение его мыслей и оценок, как ценный материал, с другой стороны, практически, с самого дна.

Философские, религиозные и политические взгляды Достоевского Ницше были совершенно чужды, а его рефлексия омерзительна!

В письме к Тэну встречается саркастическое высказывание о «духе Достоевского» у современных французских писателей, но яснее всего это можно прочесть в переписке Ницше с Брандесом.

Вот что пишет последний:

«Удивительно, как замечания о Достоевском в Вашем письме и Вашей книге совпадают с моими впечатлениями от него. Я упоминаю о Вас также в моей работе о России, где я пишу и о Достоевском. Он великий художник, но отвратительный тип, совершенно христианский в своей эмоциональной жизни и при том совершенно sadique. Вся его мораль – это именно то, что Вы окрестили рабской моралью».

Интересно, что в письме Ницше, на которое отвечает Брандес, о Достоевском сказано совсем мало: «Достоевского я отношу к числу тех вещей, которые явились в моей жизни величайшим облегчением».

Казалось бы, Ницше здесь отзывается о Достоевском весьма положительно, почему же Брандес отвечает в таком тоне?

Дело в том, что Ницше никогда не высказывался прямо, ему это не было свойственно. Однако, близкие друзья, которые понимали его с полуслова, понимали его настроение, или дух, как угодно, высказывали мысли Ницше совершенно чётко, что и звучало иногда очень резко.

В ответном письме Ницше подтверждает это мнение Брандеса: «С Вашими словами о Достоевском я безоговорочно согласен; с другой стороны, я высоко ставлю его как ценнейший психологический материал, какой я только знаю, - я неожиданным образом благодарен ему, как бы ни был он противен моим глубочайшим инстинктам».

Текст со страницы Сергея Назарова

#ницше
#достоевский
#история
#отвращение