«Жертвоприношение» написано в сложный для художника год – 1909-й. Чюрленис живёт в Петербурге, работает, по его словам, «24-25 часов в сутки» и чувствует себя глубоко одиноким и непонятым. Не всё гладко и в отношениях с боготворимой им женой: София Кимантайте оставляет мужа и возвращается в Литву.
В это время впервые дала о себе знать душевная болезнь Чюрлёниса, которая всего через пару лет, в 1911-м году, приведет его к гибели. Но в 1909 художник еще в состоянии бороться с одолевающей его депрессией и писать. Картины этого периода выполнены в предельно скупой, хотя и тонко нюансированной цветовой гамме. Их сюжеты – мрачные и таинственные, не поддающиеся однозначному истолкованию.
Мистики уверены, что Чюрлёнис был способен улавливать тонкие планы бытия (кстати, какое-то время он увлекался гипнозом), воочию видеть многомерность мироздания, ощущать в полной мере борьбу ангельского и демонического начал. Это особенно чувствуется в «Жертвоприношение». В центре полотна, на покрытом звездами ступенчатом зиккурате, – фигура ангела. Опутываемый клубами темного дыма, поднимающегося с земли, он взирает на небо, словно вопрошая о том, какой жертвы от него потребуют. Картина полна обострённой тревоги, неотступных страшных предчувствий.
Как и большинство работ Чюрлёниса, «Жертвоприношение» хранится в Национальном художественном музее (Каунас), носящем с 1944-го года имя художника.
Особой проблемой является сохранность произведений Чюрлёниса, в том числе и «Жертвоприношения». В большинстве случаев художник писал пастелью и темперными красками. Он даже разработал собственную технику, при которой темпера сильно разводилась и наносилась слоями, подобно акварельным краскам. Работы, исполненные в подобной технике, к сожалению, очень уязвимы: на их состояние негативно влияют избыток света и перепады температур. Вот почему многие оригиналы Чюрлёниса не подлежат транспортировке и даже на самых серьезных выставках могут быть представлены лишь факсимильные копии картин художника. Первые факсимиле были заказаны ценителями творчества Чюрлениса еще в 1938-м. Сейчас качество репродукций год от года растёт. Так, например, итальянские факсимиле 1997 года считаются специалистами одними из лучших, поскольку наиболее полно передают мельчайшие особенности оригиналов.
@pic_history
#МикалоюсЧюрлёнис #МифологическаяСцена #Символизм
В это время впервые дала о себе знать душевная болезнь Чюрлёниса, которая всего через пару лет, в 1911-м году, приведет его к гибели. Но в 1909 художник еще в состоянии бороться с одолевающей его депрессией и писать. Картины этого периода выполнены в предельно скупой, хотя и тонко нюансированной цветовой гамме. Их сюжеты – мрачные и таинственные, не поддающиеся однозначному истолкованию.
Мистики уверены, что Чюрлёнис был способен улавливать тонкие планы бытия (кстати, какое-то время он увлекался гипнозом), воочию видеть многомерность мироздания, ощущать в полной мере борьбу ангельского и демонического начал. Это особенно чувствуется в «Жертвоприношение». В центре полотна, на покрытом звездами ступенчатом зиккурате, – фигура ангела. Опутываемый клубами темного дыма, поднимающегося с земли, он взирает на небо, словно вопрошая о том, какой жертвы от него потребуют. Картина полна обострённой тревоги, неотступных страшных предчувствий.
Как и большинство работ Чюрлёниса, «Жертвоприношение» хранится в Национальном художественном музее (Каунас), носящем с 1944-го года имя художника.
Особой проблемой является сохранность произведений Чюрлёниса, в том числе и «Жертвоприношения». В большинстве случаев художник писал пастелью и темперными красками. Он даже разработал собственную технику, при которой темпера сильно разводилась и наносилась слоями, подобно акварельным краскам. Работы, исполненные в подобной технике, к сожалению, очень уязвимы: на их состояние негативно влияют избыток света и перепады температур. Вот почему многие оригиналы Чюрлёниса не подлежат транспортировке и даже на самых серьезных выставках могут быть представлены лишь факсимильные копии картин художника. Первые факсимиле были заказаны ценителями творчества Чюрлениса еще в 1938-м. Сейчас качество репродукций год от года растёт. Так, например, итальянские факсимиле 1997 года считаются специалистами одними из лучших, поскольку наиболее полно передают мельчайшие особенности оригиналов.
@pic_history
#МикалоюсЧюрлёнис #МифологическаяСцена #Символизм
В центре полотна девять муз поют и танцуют под аккомпанемент лиры, на которой слева на картине, играет Аполлон. На вершине композиции картины расположены Марс и Венера и Купидон, который выпустил стрелу в мужа Венеры Вулкана, чтобы предупредить его о неверности жены.
Сложное, аллегорическое содержание картины заставляет зрителя вспомнить сложные хитросплетения греческой мифологии, а конкретно - тайный союз Афродиты с Аресом. Любовь и война, соединившись воедино, породили Страх и Ужас, Эрота и Гармонию. В ярости был супруг Афродиты Гефест, но сделать ничего не смог. Любовникам помогал извечный проказник Олимпа Гермес, да и Аполлон приложил руку к адюльтеру, дав Аресу и Афродите приют на Парнасе.
Всех участников этого неоднозначного происшествия мы видим на картине. Отстраненный Гермес придерживает крылатого Пегаса, готовый начать песню музы, привлеченные игрой Аполлона на кифаре. Вдали видна фигура взбешенного Гефеста, оставившего свою работу в кузнице. Венчают композицию сами виновники скандала: нежная и чувственная Афродита и мужественный, суровый Арес.
Работа перегружена символами и аллегориями, которые до сих пор не разгаданы. Колорит работы богат и разнообразен. Цветовой язык картины не менее интересен. А изображение постели рядом с главными героями, так и вовсе находится на грани приличия для 15 века.
@pic_history
#АндреаМантенья #Возрождение #МифологическаяСцена
Сложное, аллегорическое содержание картины заставляет зрителя вспомнить сложные хитросплетения греческой мифологии, а конкретно - тайный союз Афродиты с Аресом. Любовь и война, соединившись воедино, породили Страх и Ужас, Эрота и Гармонию. В ярости был супруг Афродиты Гефест, но сделать ничего не смог. Любовникам помогал извечный проказник Олимпа Гермес, да и Аполлон приложил руку к адюльтеру, дав Аресу и Афродите приют на Парнасе.
Всех участников этого неоднозначного происшествия мы видим на картине. Отстраненный Гермес придерживает крылатого Пегаса, готовый начать песню музы, привлеченные игрой Аполлона на кифаре. Вдали видна фигура взбешенного Гефеста, оставившего свою работу в кузнице. Венчают композицию сами виновники скандала: нежная и чувственная Афродита и мужественный, суровый Арес.
Работа перегружена символами и аллегориями, которые до сих пор не разгаданы. Колорит работы богат и разнообразен. Цветовой язык картины не менее интересен. А изображение постели рядом с главными героями, так и вовсе находится на грани приличия для 15 века.
@pic_history
#АндреаМантенья #Возрождение #МифологическаяСцена
"Эдип и Сфинкс"
1864 г.
Гюстав Моро
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
👀 Смотреть в высоком качестве
Художник-символист Гюстав Моро обращается в своей картине к древнегреческому мифу о том, как герой и царь Эдип встретил по дороге в Фивы Сфинкса - крылатое чудовище с телом льва и головой женщины, которое всем путникам задавало одну и ту же загадку: «Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух и вечером на трех?» Никто не мог дать ответа, и Сфинкс пожирал их, но Эдип догадался, что это человек в младенчестве, зрелом возрасте и в старости.
У Моро Сфинкс наделен головой прекрасной девушки, с грациозностью кошки он прыгает Эдипу на грудь, отчего вся сцена приобретает особый чувственный оттенок. Но герой смотрит на это существо с интересом и опасением: Сфинкс - воплощение природы, которая вечно задает человеку загадки, и кто знает, разгадает ли он их в очередной раз, а все-таки будет стремиться к познанию.
@pic_history
#ГюставМоро #МифологическаяСцена #Символизм
1864 г.
Гюстав Моро
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
👀 Смотреть в высоком качестве
Художник-символист Гюстав Моро обращается в своей картине к древнегреческому мифу о том, как герой и царь Эдип встретил по дороге в Фивы Сфинкса - крылатое чудовище с телом льва и головой женщины, которое всем путникам задавало одну и ту же загадку: «Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух и вечером на трех?» Никто не мог дать ответа, и Сфинкс пожирал их, но Эдип догадался, что это человек в младенчестве, зрелом возрасте и в старости.
У Моро Сфинкс наделен головой прекрасной девушки, с грациозностью кошки он прыгает Эдипу на грудь, отчего вся сцена приобретает особый чувственный оттенок. Но герой смотрит на это существо с интересом и опасением: Сфинкс - воплощение природы, которая вечно задает человеку загадки, и кто знает, разгадает ли он их в очередной раз, а все-таки будет стремиться к познанию.
@pic_history
#ГюставМоро #МифологическаяСцена #Символизм
"Суд Париса"
1528 г.
Лукас Кранах Старший
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
👀 Смотреть в высоком качестве
В основе картины Лукаса Кранаха Старшего (1472-1553), художника Северного Возрождения, лежит сюжет о том, как троянский царевич Парис выбирает прекраснейшую из богинь. Однако художник основывался не на греческом мифе, а на его обработке, представленной в романе «История разрушения Трои» Гвидо деле Колонне. У этого итальянского сочинителя XIII века Парис - королевский сын, который, заблудившись в лесу, уснул под деревом и увидел во сне явившихся ему трех красавиц-богинь - Геру, Афину и Афродиту и бога Гермеса, предложившего ему совершить свой суд и вручить яблоко победительнице.
У Кранаха Парис изображен рыцарем в латах, перед которым стоят три богини, обнаженные, с гибкими телами. Оттенок куртуазности, который несут в себе все произведения мастера, здесь выражен как самой трактовкой сюжета -рыцарь и дамы, так и жестами персонажей. Обычные для Кранаха яркие холодноватые краски и тщательно выписанные детали придают полотну декоративность.
@pic_history
#КранахСтарший #МифологическаяСцена #Возрождение
1528 г.
Лукас Кранах Старший
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
👀 Смотреть в высоком качестве
В основе картины Лукаса Кранаха Старшего (1472-1553), художника Северного Возрождения, лежит сюжет о том, как троянский царевич Парис выбирает прекраснейшую из богинь. Однако художник основывался не на греческом мифе, а на его обработке, представленной в романе «История разрушения Трои» Гвидо деле Колонне. У этого итальянского сочинителя XIII века Парис - королевский сын, который, заблудившись в лесу, уснул под деревом и увидел во сне явившихся ему трех красавиц-богинь - Геру, Афину и Афродиту и бога Гермеса, предложившего ему совершить свой суд и вручить яблоко победительнице.
У Кранаха Парис изображен рыцарем в латах, перед которым стоят три богини, обнаженные, с гибкими телами. Оттенок куртуазности, который несут в себе все произведения мастера, здесь выражен как самой трактовкой сюжета -рыцарь и дамы, так и жестами персонажей. Обычные для Кранаха яркие холодноватые краски и тщательно выписанные детали придают полотну декоративность.
@pic_history
#КранахСтарший #МифологическаяСцена #Возрождение
"Души на берегу Ахерона"
1898 г.
Адольф Хиреми-Хиршль
Нижний Бельведер, Вена.
👀 Смотреть в высоком качестве
Одна из лучших картин практически забытого венгерского художника, который писал преимущественно на историческую и мифологическую тематику. Центральной фигурой является бог Гермес, во многих религиях ответственный за сопровождение душ умерших в иной мир. В греческой мифологии прозвище бога Гермеса — Психопомп. Его задачей было не свершение суда над умершим, а предоставление безопасного прохода душ умерших в Аид. Вероятно, на картине запечатлен период какой-то очередной войны: погибшие — в основном молодые люди в полном расцвете сил.
В древнегреческой мифологии Ахерон — одна из рек в подземном царстве. В десятой песне «Одиссеи» через нее Харон перевозил в челноке прибывшие тени умерших (по другой версии он перевозил их через Стикс). У ее ворот Геракл нашел Цербера. Из четырех рек Ахерон соответствует воздуху и югу. Считалось, что в Ахерон впадают две реки подземного царства Пирифлегетон (Флегетон) и Кокит/Кокитос (Коцит). Ахерон упоминается в «Энеиде» Вергилия, в «Фарсалии» Лукана и в «Метаморфозах» Овидия. Данте запечатлел его в стихе «Su la trista riviera dAcheronte» («На берегу печального Ахерона»).
@pic_history
#ХиремиХиршль #МифологическаяСцена
1898 г.
Адольф Хиреми-Хиршль
Нижний Бельведер, Вена.
👀 Смотреть в высоком качестве
Одна из лучших картин практически забытого венгерского художника, который писал преимущественно на историческую и мифологическую тематику. Центральной фигурой является бог Гермес, во многих религиях ответственный за сопровождение душ умерших в иной мир. В греческой мифологии прозвище бога Гермеса — Психопомп. Его задачей было не свершение суда над умершим, а предоставление безопасного прохода душ умерших в Аид. Вероятно, на картине запечатлен период какой-то очередной войны: погибшие — в основном молодые люди в полном расцвете сил.
В древнегреческой мифологии Ахерон — одна из рек в подземном царстве. В десятой песне «Одиссеи» через нее Харон перевозил в челноке прибывшие тени умерших (по другой версии он перевозил их через Стикс). У ее ворот Геракл нашел Цербера. Из четырех рек Ахерон соответствует воздуху и югу. Считалось, что в Ахерон впадают две реки подземного царства Пирифлегетон (Флегетон) и Кокит/Кокитос (Коцит). Ахерон упоминается в «Энеиде» Вергилия, в «Фарсалии» Лукана и в «Метаморфозах» Овидия. Данте запечатлел его в стихе «Su la trista riviera dAcheronte» («На берегу печального Ахерона»).
@pic_history
#ХиремиХиршль #МифологическаяСцена
Её свадьбу с Кадмом почтили своим присутствием (впервые) все олимпийцы. Сам Аполлон играл на кифаре, Музы — на авлосах, другие же боги славословили счастливцев речами. Гермес подарил Гармонии лиру, Афродита (или Гефест, или Афина) — ожерелье, пеплос и авлосы, Деметра (которая возлегла с Иасионом в поле) — урожай пшеницы, а Электра — священные обряды Великой Матери богов с причитающимися этим обрядам кимвалами, тимпанами и весёлой свитой. Из всех свадебных даров Гармонии наибольшую известность обрело ожерелье (позже известное как Ожерелье Гармонии), принесшее ей (и всем позднейшим обладателям этого украшения) несчастье.
По Нонну, свадьба состоялась либо на Самофракии, либо у озера Тритониды. В Фивах показывали развалины брачного чертога Гармонии и место на площади, где на свадьбе пели Музы, а также три статуи Афродиты, бывшие посвятительным даром Гармонии и сделанные из деревянных украшений на носу корабля Кадма.
Позднее, уже в Иллирии, когда Кадм (по его собственной просьбе) был обращён богами в змея, Гармония в отчаянии сорвала с себя одежды и призвала супруга к себе. Кадм, обвив её нагое тело, лизал ей уста и ласкал грудь. Безутешная Гармония обратилась тогда к богам, дабы и её они превратили в змею, что и было исполнено.
@pic_history
#БатистПьерМари #МифологическаяСцена
По Нонну, свадьба состоялась либо на Самофракии, либо у озера Тритониды. В Фивах показывали развалины брачного чертога Гармонии и место на площади, где на свадьбе пели Музы, а также три статуи Афродиты, бывшие посвятительным даром Гармонии и сделанные из деревянных украшений на носу корабля Кадма.
Позднее, уже в Иллирии, когда Кадм (по его собственной просьбе) был обращён богами в змея, Гармония в отчаянии сорвала с себя одежды и призвала супруга к себе. Кадм, обвив её нагое тело, лизал ей уста и ласкал грудь. Безутешная Гармония обратилась тогда к богам, дабы и её они превратили в змею, что и было исполнено.
@pic_history
#БатистПьерМари #МифологическаяСцена
Антилопа была соблазнена Зевсом в облике сатира. {Забеременев от Зевса, явившегося к ней в образе сатира, Антиопа в страхе перед гневом отца бежала из Фив в Сикион, где стала женой царя Эпопея. Никтей перед смертью завещал своему брату Лику насильно вернуть Антиопу в Фивы. Лик отправился в поход на Сикион, убил Эпопея и привёл домой пленённую Антиопу, которая по дороге у подножия горы Киферон разрешилась двойней — Амфионом и Зетом (по приказу Лика они были брошены на произвол судьбы). Антиопа, терпевшая в течение многих лет притеснения со стороны Лика и особенно его супруги Дирки, однажды бежала из Фив и нашла своих сыновей, которых подобрал и воспитал пастух. Узнав мать и услышав о её страданиях, они пошли походом на Фивы, свергли Лика, а Дирку казнили, привязав её к рогам свирепого быка (Apollod. III 5, 5). По другой версии мифа, Дирка сама обнаружила бежавшую Антиопу и поручила Амфиону и Зету, которых она считала сыновьями пастуха, казнить эту женщину. Узнав от пастухов, что обречённая на казнь — их мать, Амфион и Зет освободили Антиопу, а к рогам привязали Дирку.
Встреча Антиопы с сыновьями и последующие события составляли сюжет трагедии Еврипида «Антиопа», сохранившейся фрагментарно. Гибель Дирки изображена в известной скульптурной группе «Фарнезский бык», выполненной скульпторами Аполлонием и Тавриском (середина 2 в. или середина 1 в. до н. э.) (римская копия греческого оригинала хранится в Национальном музее в Неаполе). К теме мифа об Антиопе обращались художники и скульпторы средневековья и нового времени.
Творчество Корреджо относится к этапу Высокого Возрождения, однако демонстрирует постепенное нарастание маньеристических черт. Виртуозность перспективной живописи сочетается у Корреджо с образной эмоциональностью, а диапазон художественных интонаций простирается от идиллической камерности до грандиозной пространственной всеохватности. Малоизвестный при жизни, Корреджо был почитаем мастерами барокко и основоположниками академизма братьями Карраччи.
@pic_history
#АнтониоКорреджо #МифологическаяСцена #Возрождение
Встреча Антиопы с сыновьями и последующие события составляли сюжет трагедии Еврипида «Антиопа», сохранившейся фрагментарно. Гибель Дирки изображена в известной скульптурной группе «Фарнезский бык», выполненной скульпторами Аполлонием и Тавриском (середина 2 в. или середина 1 в. до н. э.) (римская копия греческого оригинала хранится в Национальном музее в Неаполе). К теме мифа об Антиопе обращались художники и скульпторы средневековья и нового времени.
Творчество Корреджо относится к этапу Высокого Возрождения, однако демонстрирует постепенное нарастание маньеристических черт. Виртуозность перспективной живописи сочетается у Корреджо с образной эмоциональностью, а диапазон художественных интонаций простирается от идиллической камерности до грандиозной пространственной всеохватности. Малоизвестный при жизни, Корреджо был почитаем мастерами барокко и основоположниками академизма братьями Карраччи.
@pic_history
#АнтониоКорреджо #МифологическаяСцена #Возрождение
«Сатурн, пожирающий своих детей» Франсиско Гойи: истоки и тайные смыслы
У всякого кошмара можно найти не только историческую, но и психическую подоплёку, поэтому Гойю так любят исследовать психиатры и психоаналитики.
Антон Ноймайр, автор книги «Художники в зеркале медицины», ищет возможные ключи к «Сатурну» в генеалогии рода Гойи. Предки художника принадлежали к доиндоевропейскому народу басков, в чьих преданиях и легендах превалируют темы жестоких убийств, человеческих жертвоприношений и каннибализма. В их мифах грозные духи природы погружают человека в атмосферу первобытного ужаса. «Наверняка Гойя, как и Шекспир, верил в сверхестественные силы природы», – полагает исследователь, а значит, кровожадный Сатурн, пожирающий собственные порождения, мог олицетворять стихийную жестокость мироустройства.
Сторонники исторического похода к творчеству Гойи проводят аналогию между «Сатурном, пожирающим своего сына» и Испанией начала XIX века, откровенно бросающей собственных детей в горнило гражданской войны, сжигающей их на кострах инквизиции и приносящей в жертву мнимому национальному величию.
Доктор Ференц Райтман усматривает в жутких видениях Гойи проявления его психопатологического состояния, душевной болезни, лишь усугублённой (но не порождённой!) историческими реалиями. «В ужасающих изображениях гражданской войны, – излагает идеи Райтмана Ноймайр, – Гойя показывал очень много бесчеловечной жестокости. Озлобленный и огорченный страшными преступлениями, он пошёл даже дальше, потому что стал бесчестить и патриотов, рисуя их мёртвые тела в отвратительном виде. Гойя изображал изувеченные, разорванные на куски тела, оторванные конечности и отвратительные сцены именно так, как это делают пациенты психиатрических лечебниц. Фрески Quinta del Sordo (где Сатурн поедает своих детей и великан жует откусанные руки) выражают это еще более ясно».
Испанские медики Фернандес и Сева называют предполагаемый душевный недуг Гойи аффективным психозом, Мануэль Парео говорит о депрессивной дистимии, Ноймайр склоняется к диагнозу шизофрения и предполагает постепенное отравление организма Гойи входившим в состав красок свинцом, что повлияло на деятельность мозга художника и вызвало к жизни галлюцинаторные видения. Искусствоведение в этой ситуации может лишь констатировать: действительно, живопись до Гойи не знала такой исступлённой дисгармонии. Именно Гойя первым в европейском искусстве делает нас не зрителями, а полноправными соучастниками адского пира и чудовищных преступлений.
@pic_history
#ФрансискоГойя #МифологическаяСцена #Романтизм
У всякого кошмара можно найти не только историческую, но и психическую подоплёку, поэтому Гойю так любят исследовать психиатры и психоаналитики.
Антон Ноймайр, автор книги «Художники в зеркале медицины», ищет возможные ключи к «Сатурну» в генеалогии рода Гойи. Предки художника принадлежали к доиндоевропейскому народу басков, в чьих преданиях и легендах превалируют темы жестоких убийств, человеческих жертвоприношений и каннибализма. В их мифах грозные духи природы погружают человека в атмосферу первобытного ужаса. «Наверняка Гойя, как и Шекспир, верил в сверхестественные силы природы», – полагает исследователь, а значит, кровожадный Сатурн, пожирающий собственные порождения, мог олицетворять стихийную жестокость мироустройства.
Сторонники исторического похода к творчеству Гойи проводят аналогию между «Сатурном, пожирающим своего сына» и Испанией начала XIX века, откровенно бросающей собственных детей в горнило гражданской войны, сжигающей их на кострах инквизиции и приносящей в жертву мнимому национальному величию.
Доктор Ференц Райтман усматривает в жутких видениях Гойи проявления его психопатологического состояния, душевной болезни, лишь усугублённой (но не порождённой!) историческими реалиями. «В ужасающих изображениях гражданской войны, – излагает идеи Райтмана Ноймайр, – Гойя показывал очень много бесчеловечной жестокости. Озлобленный и огорченный страшными преступлениями, он пошёл даже дальше, потому что стал бесчестить и патриотов, рисуя их мёртвые тела в отвратительном виде. Гойя изображал изувеченные, разорванные на куски тела, оторванные конечности и отвратительные сцены именно так, как это делают пациенты психиатрических лечебниц. Фрески Quinta del Sordo (где Сатурн поедает своих детей и великан жует откусанные руки) выражают это еще более ясно».
Испанские медики Фернандес и Сева называют предполагаемый душевный недуг Гойи аффективным психозом, Мануэль Парео говорит о депрессивной дистимии, Ноймайр склоняется к диагнозу шизофрения и предполагает постепенное отравление организма Гойи входившим в состав красок свинцом, что повлияло на деятельность мозга художника и вызвало к жизни галлюцинаторные видения. Искусствоведение в этой ситуации может лишь констатировать: действительно, живопись до Гойи не знала такой исступлённой дисгармонии. Именно Гойя первым в европейском искусстве делает нас не зрителями, а полноправными соучастниками адского пира и чудовищных преступлений.
@pic_history
#ФрансискоГойя #МифологическаяСцена #Романтизм
Действие происходит на фоне красивого пейзажа, созданного в традициях искусства Голландии. Мифологическую основу картины знает, пожалуй, каждый. Автор крайне необычно изображает окончание истории. Композиция картины достаточно интересна: впереди находятся второстепенные фигуры, тогда как ключевой персонаж — Икар — не сразу заметен. Лишь тщательно приглядевшись, вы сможете разглядеть его ноги, пару перьев над водной гладью. На картине нет Дедала: только внимательный взгляд пастуха, который устремлен в небеса, дает возможность предполагать, где же отец Икара. Крушения юноши никто не заметил: ни пастух, глядящий ввысь, ни пахарь, который опустил глаза вниз, ни рыбак, совершенно занятый своей работой, не видят его. На проходящем вблизи корабле на тонущего также не обращают внимания.
Есть лишь одно создание, которому интересна судьба Икара. Это серая куропатка. С ней связывают легенду, гласящую, что Дедал из зависти пытался погубить собственного племянника Пердикса, демонстрировавшего больший талант, чем он. Однако, упав со скалы, юноша не гибнет – Афина сжалилась над ним, и тот превращается в птицу, которая теперь злорадствует, видя, как проступок Дедала возвратился к нему – Пердикс дождался отмщения.
При настолько пристальном внимании к наименьшим деталям сюжета картина – не просто иллюстрация к античному мифу, но и бесподобный пейзаж. Художник продолжил тут традиции живописи первого нидерландского художника-пейзажиста — И.Патинира. В работах данного мастера люди часто были изображены мелкими, малозаметными, а ключевую роль во всей композиции отыгрывал пейзаж.
Важное положение в работе занимает солнечный диск. Полупрозрачный и бледный, он, садясь за линию горизонта, привлекает к себе взгляды. И неспроста: это полноправный «персонаж» картины: как раз его лучи вызвали крушение Икара. Пейзаж показан в призрачной дымке, и вся композиция строится вокруг трех основных точек: труженика на переднем плане, рухнувшего в море юноши, солнца на самом горизонте. Интересно, что эксперты полагают: мерцающие блики солнечного света на воде, которые придают всему полотну особенного очарования,— это эффект старения лака, а вначале сама работа обладала более холодной атмосферой.
@pic_history
#БрейгельСтарший #Возрождение #МифологическаяСцена
Есть лишь одно создание, которому интересна судьба Икара. Это серая куропатка. С ней связывают легенду, гласящую, что Дедал из зависти пытался погубить собственного племянника Пердикса, демонстрировавшего больший талант, чем он. Однако, упав со скалы, юноша не гибнет – Афина сжалилась над ним, и тот превращается в птицу, которая теперь злорадствует, видя, как проступок Дедала возвратился к нему – Пердикс дождался отмщения.
При настолько пристальном внимании к наименьшим деталям сюжета картина – не просто иллюстрация к античному мифу, но и бесподобный пейзаж. Художник продолжил тут традиции живописи первого нидерландского художника-пейзажиста — И.Патинира. В работах данного мастера люди часто были изображены мелкими, малозаметными, а ключевую роль во всей композиции отыгрывал пейзаж.
Важное положение в работе занимает солнечный диск. Полупрозрачный и бледный, он, садясь за линию горизонта, привлекает к себе взгляды. И неспроста: это полноправный «персонаж» картины: как раз его лучи вызвали крушение Икара. Пейзаж показан в призрачной дымке, и вся композиция строится вокруг трех основных точек: труженика на переднем плане, рухнувшего в море юноши, солнца на самом горизонте. Интересно, что эксперты полагают: мерцающие блики солнечного света на воде, которые придают всему полотну особенного очарования,— это эффект старения лака, а вначале сама работа обладала более холодной атмосферой.
@pic_history
#БрейгельСтарший #Возрождение #МифологическаяСцена
Первая версия картины «Юдифь, обезглавливающая Олоферна» была написана Артемизией в течение тех семи месяцев, которые длился скандальный судебный процесс между семейством Джентилески и флорентийским художником Агостино Тасси. Последнего обвиняли в изнасиловании. Жертвой изнасилования была его ученица и любимая дочь его компаньона Орацио Джентилески, 17-летняя Артемизия. История их взаимоотношений неоднозначна и до сих пор не до конца ясна. В последние несколько десятилетий интерес к ней только растёт. Об Артемизии написано несколько романов, а об их отношениях с Тасси в 1997 году снят художественный фильм «Артемизия», где главную героиню играет итальянская актриса Валентина Черви. Кино романтизирует историю Артемизии и Тасси, трактует её как любовь, случившуюся при неблагоприятных обстоятельствах. Да и документы говорят о признаниях Артемизии в суде: она очень надеялась, что Тасси женится на ней.
Но факт, не зависящий от того, испытывала ли Артемизия любовь и влечение к своему насильнику, состоит в том, что она была жестоко обманута. Тасси скрыл от неё, что женат, а также то, что женился после обвинений в изнасиловании, и Артемизия пошла на многие жертвы (пытки, публичное гинекологическое освидетельствование), чтобы доказать собственную правоту. Суд выставил её на публичное поругание, заставил страдать. Так что немудрено, что под видом Олоферна она изобразила на картине своего любовника Агостино, а в образе Юдифи – себя самоё.
Всю последующую жизнь Артемизия будет выбирать для картин сюжеты, где женщина вынуждена либо терпеть насилие, либо каким-то образом бороться с ним. Ветхозаветная Сусанна на её картине переносит грязные домогательства вавилонских старейшин. Иаиль, женщина из племени кенеев, вбивает железный кол в тело вражеского военачальника Сисары.
Юдифь была иудейкой, которой удалось спасти свой народ от нападения превосходящих сил ассирийцев. План был прост: молодая и пригожая вдова, усыпив бдительности охранников, попала в покои ассирийского полководца Олоферна, а когда тот уснул, обезглавила его.
Артемизия пишет картину, используя технику Караваджо (её принято называть тенебросо или кьяроскуро), которой её обучил отец, работавший вместе с мятежным гением светотени над оформлением римских дворцов. Из условного, бескомпромиссно тёмного фона выступают фигуры трёх действующих лиц – казнимого Олоферна, лежащего на постели, Юдифи и её служанки. Неестественно яркий боковой свет рельефно вылепливает фигуры. Резкие контрасты делают сцену эмоциональной и драматической.
Но есть и серьёзные отличия от Караваджо. Во-первых, в технике: Караваджо, например, весьма условно передаёт потоки крови, брызнувшей из шеи Олоферна, на его картине они напоминают пучок красных шнурков. Артемизия же изображает растёкшуюся по простыне кровь с пугающей реалистичностью. Другое отличие от Караваджо – в эмоциональном строе. У Джентилески Юдифь потрясающе хладнокровна, в то время как у Караваджо она не может справиться со своими эмоциями – брезгливостью и страхом.
Исследователи сходятся на том, что трактовка Артемизии куда более беспощадна: её Юдифь вспарывает Олоферна, точно кролика.
@pic_history
#АртемизияДжентилески #МифологическаяСцена #Барокко
Но факт, не зависящий от того, испытывала ли Артемизия любовь и влечение к своему насильнику, состоит в том, что она была жестоко обманута. Тасси скрыл от неё, что женат, а также то, что женился после обвинений в изнасиловании, и Артемизия пошла на многие жертвы (пытки, публичное гинекологическое освидетельствование), чтобы доказать собственную правоту. Суд выставил её на публичное поругание, заставил страдать. Так что немудрено, что под видом Олоферна она изобразила на картине своего любовника Агостино, а в образе Юдифи – себя самоё.
Всю последующую жизнь Артемизия будет выбирать для картин сюжеты, где женщина вынуждена либо терпеть насилие, либо каким-то образом бороться с ним. Ветхозаветная Сусанна на её картине переносит грязные домогательства вавилонских старейшин. Иаиль, женщина из племени кенеев, вбивает железный кол в тело вражеского военачальника Сисары.
Юдифь была иудейкой, которой удалось спасти свой народ от нападения превосходящих сил ассирийцев. План был прост: молодая и пригожая вдова, усыпив бдительности охранников, попала в покои ассирийского полководца Олоферна, а когда тот уснул, обезглавила его.
Артемизия пишет картину, используя технику Караваджо (её принято называть тенебросо или кьяроскуро), которой её обучил отец, работавший вместе с мятежным гением светотени над оформлением римских дворцов. Из условного, бескомпромиссно тёмного фона выступают фигуры трёх действующих лиц – казнимого Олоферна, лежащего на постели, Юдифи и её служанки. Неестественно яркий боковой свет рельефно вылепливает фигуры. Резкие контрасты делают сцену эмоциональной и драматической.
Но есть и серьёзные отличия от Караваджо. Во-первых, в технике: Караваджо, например, весьма условно передаёт потоки крови, брызнувшей из шеи Олоферна, на его картине они напоминают пучок красных шнурков. Артемизия же изображает растёкшуюся по простыне кровь с пугающей реалистичностью. Другое отличие от Караваджо – в эмоциональном строе. У Джентилески Юдифь потрясающе хладнокровна, в то время как у Караваджо она не может справиться со своими эмоциями – брезгливостью и страхом.
Исследователи сходятся на том, что трактовка Артемизии куда более беспощадна: её Юдифь вспарывает Олоферна, точно кролика.
@pic_history
#АртемизияДжентилески #МифологическаяСцена #Барокко
Красавица Европа была единственной дочерью Агенора, царствовавшего в богатом финикийском городе Сидоне. Однажды она увидела сон, в котором за нее боролись две женщины. Одна из них привиделась Европе как материк Азия, а вторая – как земля, находящаяся за морем. В борьбе Азия проиграла и уступила Европу второй женщине. Проснувшись, Европа обратилась к богам с молитвами, прося отвратить от нее возможное несчастье. После она созвала подруг и отправилась с ними гулять на морской берег.
Прекрасная девушка приглянулась Зевсу, главному над богами. Решив похитить Европу, Зевс-громовержец обернулся белым быком и присоединился к стаду, пасшемуся у моря, где в то время прогуливалась Европа со своими спутниками. Красота белого быка покорила девушку: она приблизилась к существу с протянутой рукой, и бык остался спокойным. Европа стала играть с покорным животным, украсила его рога гирляндами цветов, а после взобралась к нему на спину. Тут-то озорной Зевс и унес ее в море. Девушка в ужасе вцепилась в прекрасного быка, который помчался с ней навстречу пенным волнам.
Тициан изобразил на своей картине несущегося на гребне волны Зевса в образе быка; на его спине прекрасная Европа одной рукой держится за рог, а второй машет красным тонким шарфом, пытаясь привлечь внимание оставшихся на берегу подруг. Спутники Европы видят, как она удаляется в море, но бессильны предпринять что-либо. Драматическая составляющая – грозный шипастый морской монстр, которого Тициан поместил на переднем плане, символизирует безысходность происходящего: ведь Европа скорее останется на спине быка, нежели даст пожрать себя чудищу. Вслед за быком плывет амур на спине дельфина, подражая позе Европы – возможно, насмехаясь над ее бедственным положением. Диагональная композиция, выбранная художником для этой работы, придает фигурам ощущение движения, которому вторит изгибающийся берег и неровная горная гряда.
Согласно мифу, Зевс перенес Европу на остров Крит. От этого союза появились на свет трое сыновей: Радаманф, Сарпедон и Минос, ставший царем столицы Крита — Кносса, колыбели первой европейской цивилизации. Как знак любви Зевса к Европе, на небе появилось созвездие божественного быка - Тельца.
@pic_history
#ТицианВечеллио #МифологическаяСцена #Возрождение
Прекрасная девушка приглянулась Зевсу, главному над богами. Решив похитить Европу, Зевс-громовержец обернулся белым быком и присоединился к стаду, пасшемуся у моря, где в то время прогуливалась Европа со своими спутниками. Красота белого быка покорила девушку: она приблизилась к существу с протянутой рукой, и бык остался спокойным. Европа стала играть с покорным животным, украсила его рога гирляндами цветов, а после взобралась к нему на спину. Тут-то озорной Зевс и унес ее в море. Девушка в ужасе вцепилась в прекрасного быка, который помчался с ней навстречу пенным волнам.
Тициан изобразил на своей картине несущегося на гребне волны Зевса в образе быка; на его спине прекрасная Европа одной рукой держится за рог, а второй машет красным тонким шарфом, пытаясь привлечь внимание оставшихся на берегу подруг. Спутники Европы видят, как она удаляется в море, но бессильны предпринять что-либо. Драматическая составляющая – грозный шипастый морской монстр, которого Тициан поместил на переднем плане, символизирует безысходность происходящего: ведь Европа скорее останется на спине быка, нежели даст пожрать себя чудищу. Вслед за быком плывет амур на спине дельфина, подражая позе Европы – возможно, насмехаясь над ее бедственным положением. Диагональная композиция, выбранная художником для этой работы, придает фигурам ощущение движения, которому вторит изгибающийся берег и неровная горная гряда.
Согласно мифу, Зевс перенес Европу на остров Крит. От этого союза появились на свет трое сыновей: Радаманф, Сарпедон и Минос, ставший царем столицы Крита — Кносса, колыбели первой европейской цивилизации. Как знак любви Зевса к Европе, на небе появилось созвездие божественного быка - Тельца.
@pic_history
#ТицианВечеллио #МифологическаяСцена #Возрождение
Мифологическая основа картины Тициана
Согласно мифу, Акрисию, царю греческого Аргоса, дельфийский оракул возвестил, что его сместит с престола собственный внук, которого в будущем родит царская дочь, красавица Даная. Напуганный предсказанием, Акрисий заточил Данаю в башню, куда не доберётся ни одни из смертных. Красотой Данаи пленился Зевс. Бог-громовержец проник к ней в виде золотого дождя. От этой связи на свет появился герой Персей.
Пять «Данай» Тициана
Первый вариант «Данаи» Тициан написал в 1544-1545 годах по заказу кардинала Алессандро Фарнезе, одного из богатейших людей Италии (по слухам, моделью являлась любовница кардинала – известная куртизанка по прозвищу Ангел). Картина хранится в Неаполе, в музее Каподимонте, и отличается от всех последующих версий составом персонажей: во всех остальных будет присутствовать старая кормилица (или служанка). В первой же версии этой героини не было: вместо неё в ногах у Данаи располагается купидон с крылышками и луком, что вполне логично, учитывая образ жизни натурщицы, с которой писалась картина. Да и мифический золотой дождь приобретает в этой связи совсем новые оттенки смысла.
Второй вариант «Данаи» создан около 1553 года для испанского короля Филиппа II. Здесь вместо купидона возникает старая кормилица, которую Тициан будет повторять во всех последующих версиях. Во многом такое изменение оказалось удачным. Оно позволило Тициану обогатить композицию целым рядом смысловых контрастов: молодость и старость, красота и уродство, обнажённая фигура и одетая. Впоследствии «Даная» Филиппа II украшала королевские резиденции Алькасар и Буэн-Ретиро, а после войны за независимость в первой половине ХIX века король Фердинанд VII передал её герцогу Веллингтону, и сейчас картина представлена в резиденции Веллингтонов Эпсли-Хаус (Лондон).
Еще две «Данаи» – из собраний Эрмитажа (Санкт-Петербург) и Историко-художественного музея (Вена) – датируются 1554-м и 1564-м годами соответственно.
Пятая «Даная», хранящаяся в Прадо, написана в промежутке между 1560-1565 годами. По качеству исполнения она превосходит реплики из Петербурга и Вены. Специалисты отмечают, что из всех версий именно эта отличается наибольшим градусом эротизма. В других версиях ноги Данаи прикрывает полупрозрачная ткань – здесь она отсутствует; выражение лица героини с приоткрытыми губами не просто сияет спокойной умиротворённостью, как в прочих версиях, – оно близко к экстатическому; рука Данаи покоится между бёдер, словно облегчая доступ к её телу Зевсу, падающему сверху в виде дождя из золотых монет.
«Даная» и её особый, «тициановский» колорит
Передача теплого свечения заката, усиливающего эротический накал картины, искуснейшее использование Тицианом полутонов и цветовых антитез, отказ от резко обозначенных разделяющих линий создают естественную мягкость колорита, где краски будто особым образом мерцают от пронизывающего их изнутри света, что и получило название тициановского колорита.
Место «Данаи» в творчестве Тициана
Частота повторения одного сюжета и громкие имена заказчиков свидетельствуют о том высоком положении, которое Тициан Вечеллио занимал в художественной иерархии периода Высокого Ренессанса. Тициан ценился не только как непревзойдённый мастер колорита, но и как виртуоз эротической живописи. Тосканский писатель XVI века Джованни делла Каза замечает: Даная в исполнении Тициана соблазнительна настолько, что в сравнении с ней даже его обнажённая «Венера Урбинская» кажется монахиней.
@pic_history
#ТицианВечеллио #МифологическаяСцена #Возрождение
Согласно мифу, Акрисию, царю греческого Аргоса, дельфийский оракул возвестил, что его сместит с престола собственный внук, которого в будущем родит царская дочь, красавица Даная. Напуганный предсказанием, Акрисий заточил Данаю в башню, куда не доберётся ни одни из смертных. Красотой Данаи пленился Зевс. Бог-громовержец проник к ней в виде золотого дождя. От этой связи на свет появился герой Персей.
Пять «Данай» Тициана
Первый вариант «Данаи» Тициан написал в 1544-1545 годах по заказу кардинала Алессандро Фарнезе, одного из богатейших людей Италии (по слухам, моделью являлась любовница кардинала – известная куртизанка по прозвищу Ангел). Картина хранится в Неаполе, в музее Каподимонте, и отличается от всех последующих версий составом персонажей: во всех остальных будет присутствовать старая кормилица (или служанка). В первой же версии этой героини не было: вместо неё в ногах у Данаи располагается купидон с крылышками и луком, что вполне логично, учитывая образ жизни натурщицы, с которой писалась картина. Да и мифический золотой дождь приобретает в этой связи совсем новые оттенки смысла.
Второй вариант «Данаи» создан около 1553 года для испанского короля Филиппа II. Здесь вместо купидона возникает старая кормилица, которую Тициан будет повторять во всех последующих версиях. Во многом такое изменение оказалось удачным. Оно позволило Тициану обогатить композицию целым рядом смысловых контрастов: молодость и старость, красота и уродство, обнажённая фигура и одетая. Впоследствии «Даная» Филиппа II украшала королевские резиденции Алькасар и Буэн-Ретиро, а после войны за независимость в первой половине ХIX века король Фердинанд VII передал её герцогу Веллингтону, и сейчас картина представлена в резиденции Веллингтонов Эпсли-Хаус (Лондон).
Еще две «Данаи» – из собраний Эрмитажа (Санкт-Петербург) и Историко-художественного музея (Вена) – датируются 1554-м и 1564-м годами соответственно.
Пятая «Даная», хранящаяся в Прадо, написана в промежутке между 1560-1565 годами. По качеству исполнения она превосходит реплики из Петербурга и Вены. Специалисты отмечают, что из всех версий именно эта отличается наибольшим градусом эротизма. В других версиях ноги Данаи прикрывает полупрозрачная ткань – здесь она отсутствует; выражение лица героини с приоткрытыми губами не просто сияет спокойной умиротворённостью, как в прочих версиях, – оно близко к экстатическому; рука Данаи покоится между бёдер, словно облегчая доступ к её телу Зевсу, падающему сверху в виде дождя из золотых монет.
«Даная» и её особый, «тициановский» колорит
Передача теплого свечения заката, усиливающего эротический накал картины, искуснейшее использование Тицианом полутонов и цветовых антитез, отказ от резко обозначенных разделяющих линий создают естественную мягкость колорита, где краски будто особым образом мерцают от пронизывающего их изнутри света, что и получило название тициановского колорита.
Место «Данаи» в творчестве Тициана
Частота повторения одного сюжета и громкие имена заказчиков свидетельствуют о том высоком положении, которое Тициан Вечеллио занимал в художественной иерархии периода Высокого Ренессанса. Тициан ценился не только как непревзойдённый мастер колорита, но и как виртуоз эротической живописи. Тосканский писатель XVI века Джованни делла Каза замечает: Даная в исполнении Тициана соблазнительна настолько, что в сравнении с ней даже его обнажённая «Венера Урбинская» кажется монахиней.
@pic_history
#ТицианВечеллио #МифологическаяСцена #Возрождение
Высокая цена – всегда результат синергии многих факторов. Причём далеко не всегда можно сказать, какой из них имел решающее значение. Возможно, дело в том, что «Прометей» – одна из характернейших картин Риберы с его «фирменным» острым драматизмом и резкой светотенью. А быть может, к легендированию картины имеют непосредственное отношение слухи о нездоровом интересе Риберы к истязаниям и пыткам. Или же свою роль сыграла «караваджиевская» манера исполнения «Прометея», а Караваджо, как известно, всегда отлично продаётся.
Рибера использовал в «Прометее» своё излюбленное композиционное решение – разместить тело в напряженнной и сложной позе строго по диагонали картины. В подобных, хотя и не тождественных, положениях предстают в 1620-х годах на картинах Риберы святые Варфоломей, Андрей, Себастьян. Композиция, «отработанная» на христианских святых, в 1630-м году или позже, когда написан «Прометей», оказалась едва ли не более подходящей для античного титана. Тем более, сюжет мифа о Прометее, самоотверженном защитнике человеческого рода от произвола богов, располагает к живописным упражнениям в передаче телесных мук и корчей.
Точная передача анатомии прикованного Прометея, предельного напряжения всех мышц, рваной кровавой раны в боку и, главное, передача эмоционального накала огромной силы – вот «визитная карточка» Риберы. Все это делает картину драматически-волнующей и такой желанной для покупателей. Согласно некоторым данным, для этюдов и зарисовок Рибера регулярно посещал неапольские тюрьмы, где наблюдал за истязаемыми заключенными. Это позволяло ему натуралистично изображать человеческое тело, насильственно вывернутое, распластанное в неудобном и мучительном положении. Недаром Риберу иногда называют «художником истязаний».
Рибера действительно заимствует у Караваджо живописные техники, известные как «кьяроскуро» и «тенебросо». Некоторые старые авторы настойчиво пытались найти доказательства их личных встреч. Но, ради исторической справедливости, следует уточнить, что Хосе де Рибера и Микеланджело Меризи да Караваджо познакомиться всё-таки не успели: Караваджо бежал из Неаполя в 1607-м, а Рибера, вероятнее всего, перебрался туда и остался там на всю жизнь несколькими годами позже, когда Караваджо уже не было в живых.
Среди восьми покупателей, охотящихся за этим лотом на Sotheby's, были представители Прадо, но им так и не удалось пополнить коллекцию главного музея Испании. К огромному сожалению, личность нового владельца «Прометея», согласно аукционным правилам конфиденциальности, остаётся неизвестной.
@pic_history
#Рибера #Барокко #МифологическаяСцена
Рибера использовал в «Прометее» своё излюбленное композиционное решение – разместить тело в напряженнной и сложной позе строго по диагонали картины. В подобных, хотя и не тождественных, положениях предстают в 1620-х годах на картинах Риберы святые Варфоломей, Андрей, Себастьян. Композиция, «отработанная» на христианских святых, в 1630-м году или позже, когда написан «Прометей», оказалась едва ли не более подходящей для античного титана. Тем более, сюжет мифа о Прометее, самоотверженном защитнике человеческого рода от произвола богов, располагает к живописным упражнениям в передаче телесных мук и корчей.
Точная передача анатомии прикованного Прометея, предельного напряжения всех мышц, рваной кровавой раны в боку и, главное, передача эмоционального накала огромной силы – вот «визитная карточка» Риберы. Все это делает картину драматически-волнующей и такой желанной для покупателей. Согласно некоторым данным, для этюдов и зарисовок Рибера регулярно посещал неапольские тюрьмы, где наблюдал за истязаемыми заключенными. Это позволяло ему натуралистично изображать человеческое тело, насильственно вывернутое, распластанное в неудобном и мучительном положении. Недаром Риберу иногда называют «художником истязаний».
Рибера действительно заимствует у Караваджо живописные техники, известные как «кьяроскуро» и «тенебросо». Некоторые старые авторы настойчиво пытались найти доказательства их личных встреч. Но, ради исторической справедливости, следует уточнить, что Хосе де Рибера и Микеланджело Меризи да Караваджо познакомиться всё-таки не успели: Караваджо бежал из Неаполя в 1607-м, а Рибера, вероятнее всего, перебрался туда и остался там на всю жизнь несколькими годами позже, когда Караваджо уже не было в живых.
Среди восьми покупателей, охотящихся за этим лотом на Sotheby's, были представители Прадо, но им так и не удалось пополнить коллекцию главного музея Испании. К огромному сожалению, личность нового владельца «Прометея», согласно аукционным правилам конфиденциальности, остаётся неизвестной.
@pic_history
#Рибера #Барокко #МифологическаяСцена
Веласкес, по словам современного испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета, «не церемонится с мифологией», включая её в обстоятельства низменных земных дел. Мифологическая сцена приобретает сугубо бытовую окраску.
«Кузница вулкана» интересна с точки зрения эволюции стиля Веласкеса. Она написана во время первой поездки художника в Италию. Здесь он дистанцируется от присущего более ранним работам караваджизма с его резкими светотеневыми переходами и землистой палитрой. В «Кузнице вулкана» очертания предметов становятся более мягкими, свет – более рассеянным. А золотисто-оранжевый и лазурный цвета возникают в палитре Веласкеса впервые. Искусствоведы говорят об ощутимом влиянии Тинторетто и Тициана.
В самой расстановке фигур есть определённая ирония. Мифологический сюжет используется Веласкесом как повод для размышлений о современном искусстве, о его разнообразных возможностях – и о том, какая из них предпочтительнее. Как знаменитые «Менины» много позднее станут размышлением о природе живописи и месте художника в универсуме и социуме, так и «Кузница Вулкана» может быть прочитана как метатекст, «живопись о живописи», «искусство об искусстве».
Веласкес показывает, как сталкиваются два мира: мир академической живописи (его, естественно, олицетворяет Аполлон) и неприукрашенный, грубоватый мир реальности, «открытый» Караваджо. Первый «мир» – рафинированный, он дан в ярких и звучных оттенках, он прзднично освещён, он разряжен в мантию, лавровый венок и изящные сандалии. Второй «мир» – суров, крепок и почти монохромен. Встретиться и найти взаимопонимание им не так-то просто. Аполлон и хотел бы проникнуть в мастерскую, да только вход завален кузнечными инструментами, через которые ему без ущерба для себя – не перешагнуть. А, делая попытки установить коммуникацию с чуждым ему миром, Аполлон привносит в него катастрофу. «Вулкан, который с одним из своих подручных обрабатывал кусок металла, опускает молот; он отшатывается и словно сникает – тело его расслабляется, так что хромота становится особенно заметной», – замечает Марина Торопыгина.
Интересно, что это противостояние по линии «светлое/темное», «высокое/низкое» в картине комически дублируется, на что указывает та же исследовательница: «В небольшом натюрморте вверху справа разыгрывается пантомима, которая зеркально повторяет ситуацию на картине: грубые детали, сложенные немного со смещением, – здесь есть неровность, как в фигуре Вулкана, – и изящный белый кувшинчик, форма которого напоминает о постановке фигуры Аполлона».
@pic_history
#ДиегоВеласкес #МифологическаяСцена #Барокко
«Кузница вулкана» интересна с точки зрения эволюции стиля Веласкеса. Она написана во время первой поездки художника в Италию. Здесь он дистанцируется от присущего более ранним работам караваджизма с его резкими светотеневыми переходами и землистой палитрой. В «Кузнице вулкана» очертания предметов становятся более мягкими, свет – более рассеянным. А золотисто-оранжевый и лазурный цвета возникают в палитре Веласкеса впервые. Искусствоведы говорят об ощутимом влиянии Тинторетто и Тициана.
В самой расстановке фигур есть определённая ирония. Мифологический сюжет используется Веласкесом как повод для размышлений о современном искусстве, о его разнообразных возможностях – и о том, какая из них предпочтительнее. Как знаменитые «Менины» много позднее станут размышлением о природе живописи и месте художника в универсуме и социуме, так и «Кузница Вулкана» может быть прочитана как метатекст, «живопись о живописи», «искусство об искусстве».
Веласкес показывает, как сталкиваются два мира: мир академической живописи (его, естественно, олицетворяет Аполлон) и неприукрашенный, грубоватый мир реальности, «открытый» Караваджо. Первый «мир» – рафинированный, он дан в ярких и звучных оттенках, он прзднично освещён, он разряжен в мантию, лавровый венок и изящные сандалии. Второй «мир» – суров, крепок и почти монохромен. Встретиться и найти взаимопонимание им не так-то просто. Аполлон и хотел бы проникнуть в мастерскую, да только вход завален кузнечными инструментами, через которые ему без ущерба для себя – не перешагнуть. А, делая попытки установить коммуникацию с чуждым ему миром, Аполлон привносит в него катастрофу. «Вулкан, который с одним из своих подручных обрабатывал кусок металла, опускает молот; он отшатывается и словно сникает – тело его расслабляется, так что хромота становится особенно заметной», – замечает Марина Торопыгина.
Интересно, что это противостояние по линии «светлое/темное», «высокое/низкое» в картине комически дублируется, на что указывает та же исследовательница: «В небольшом натюрморте вверху справа разыгрывается пантомима, которая зеркально повторяет ситуацию на картине: грубые детали, сложенные немного со смещением, – здесь есть неровность, как в фигуре Вулкана, – и изящный белый кувшинчик, форма которого напоминает о постановке фигуры Аполлона».
@pic_history
#ДиегоВеласкес #МифологическаяСцена #Барокко
«Белые испанки» представляют собой по-настоящему грандиозное зрелище. Слова французского журналиста, процитированные Мариной Цветаевой в эссе о Гончаровой, как нельзя лучше характеризуют картины этой серии в целом и эту в частности: «Да это же не женщины, это – соборы!».
Ее испанки – не просто испанские женщины, это смесь человеческого и сверхчеловеческого, над-человеческого. Статные, высокие, действительно соборообразные, укутанные пеной кружев весенние испанки на этой картине завораживают и, кажется, требуют от зрителя тоже вытянуться в струну, чтобы быть достойным их лицезреть. Изображенные на фоне цветущих деревьев женщины сами ростом с деревья. Грациозные, сильные, нежные «кружевные цитадели», как их назвала Цветаева, кажутся нерушимыми и вечными. Более темный фон внизу холста к верхней части переходит в сияние.
Интересно сопоставить прозрачную версию «Весны» Михаила Ларионова с испанской весной Гончаровой. К обеим картинам подходят определения «сияющая», «кружевная», но в сравнении особенно отчетливо видна разная направленность полотен. Если «Весна» Ларионова кажется сном, то по сравнению с «Белыми испанками» Гончаровой скорее всё прочее рискует оказаться нереальным, ненастоящим.
Гончарова придала своим испанским картинам некую обрядовость, дух мистерии. Разве этих испанок можно назвать «танцовщицами»? Не о танце, а о магическом обряде здесь уместно говорить. «Белые испанки» формально – девушки в весеннем саду, но не исчезает ощущение, что перед нами запечатленный эпизод небесной, тайной мистерии. И «под сенью девушек в цвету» творится нечто значительно более масштабное, чем «встреча женщин по весне». Возможно, именно поэтому кажется очевидным, что «просто человек» рядом с ними оказался бы гораздо ниже их.
@pic_history
#НатальяГончарова #МифологическаяСцена #Авангард
Ее испанки – не просто испанские женщины, это смесь человеческого и сверхчеловеческого, над-человеческого. Статные, высокие, действительно соборообразные, укутанные пеной кружев весенние испанки на этой картине завораживают и, кажется, требуют от зрителя тоже вытянуться в струну, чтобы быть достойным их лицезреть. Изображенные на фоне цветущих деревьев женщины сами ростом с деревья. Грациозные, сильные, нежные «кружевные цитадели», как их назвала Цветаева, кажутся нерушимыми и вечными. Более темный фон внизу холста к верхней части переходит в сияние.
Интересно сопоставить прозрачную версию «Весны» Михаила Ларионова с испанской весной Гончаровой. К обеим картинам подходят определения «сияющая», «кружевная», но в сравнении особенно отчетливо видна разная направленность полотен. Если «Весна» Ларионова кажется сном, то по сравнению с «Белыми испанками» Гончаровой скорее всё прочее рискует оказаться нереальным, ненастоящим.
Гончарова придала своим испанским картинам некую обрядовость, дух мистерии. Разве этих испанок можно назвать «танцовщицами»? Не о танце, а о магическом обряде здесь уместно говорить. «Белые испанки» формально – девушки в весеннем саду, но не исчезает ощущение, что перед нами запечатленный эпизод небесной, тайной мистерии. И «под сенью девушек в цвету» творится нечто значительно более масштабное, чем «встреча женщин по весне». Возможно, именно поэтому кажется очевидным, что «просто человек» рядом с ними оказался бы гораздо ниже их.
@pic_history
#НатальяГончарова #МифологическаяСцена #Авангард
Нетронутое «декадентским тленом», оно было принято современниками куда более сочувственно, чем многострадальная «Ида». Сплавив древний миф с модернистской традицией, Серов создал энергичный, стремительный, светлый по интонации шедевр. Изысканная простота линий, снайперски сдержанная палитра, ритм, драйв, порода, стать – кажется, это было написано быстрой, не ведающей сомнений кистью. Обманчивое ощущение. Серов работал над «Похищением Европы» три года, сделал как минимум шесть вариантов картины и, похоже, ни один из них не успел окончить.
Идея «Похищения» созрела у него во время путешествия в Грецию, где он побывал вместе с Львом Бакстом в 1907 году. Друзья посетили Парфенон, отплыли на Крит, следуя примерно тем же маршрутом, что и принявший облик быка Зевс, пережили катарсис на руинах Кносского дворца. Казалось бы, здесь Серов увидел все, что могло ему потребоваться для работы – он даже видел повозку, запряженную парой белоснежных быков, которую тотчас зарисовал в свой походный альбом. Ничуть не бывало: греческие быки показались художнику недостаточно благородными и могучими. Он искал особь подходящих габаритов в Испании - превозмогая дурноту, ходил на корриду и все равно вернулся ни с чем. Удача улыбнулась ему в Италии: кто-то посоветовал Серову прокатиться в деревушку Орвиетто, славившуюся быками эпических пропорций.
Теперь у Серова был Зевс, но не было Европы. Он повстречал ее в Париже, в мастерской знакомого художника Николая Досекина. После того как был решен вопрос с натурщицей, оставалось найти подходящее море.
Когда-то в Домотканове Серов надумал писать картину «Русалка». Живописных прудов там было хоть отбавляй, а вот русалки – как назло – ему не встречались. Валентин Александрович перепробовал все: краснея, просил кузин взять его с собой «на купания», заставлял позировать в пруду мальчиков из местных крестьян и даже окунал в воду гипсовую голову Венеры – все напрасно, русалка так и осталась ненаписанной. Обладая нечеловеческой наблюдательностью, Серов никогда не полагался на воображение - его вдохновляла только натура.
Так что волны для «Похищения Европы» он подсмотрел в Италии, а еще в Биаррице. Чтобы написать море – условное символичное море, которое только ленивый не сравнивал с горностаевой королевской мантией – ему было нужно, чтобы за окнами ревел Атлантический океан.
Греческие впечатления. Итальянский бык. Парижская натурщица. Над всем этим художник работал на своей даче в Финляндии. В 1910 он сделал то, что в полной мере не удавалось ни испанскому королю Карлу V, ни Европейскому совету. Серов не похищал Европу, подобно Зевсу. Он собрал ее по кусочкам и сложил в единую величественную, радующую сердце и глаз картину.
@pic_history
#ВалентинСеров #МифологическаяСцена #Модерн
Идея «Похищения» созрела у него во время путешествия в Грецию, где он побывал вместе с Львом Бакстом в 1907 году. Друзья посетили Парфенон, отплыли на Крит, следуя примерно тем же маршрутом, что и принявший облик быка Зевс, пережили катарсис на руинах Кносского дворца. Казалось бы, здесь Серов увидел все, что могло ему потребоваться для работы – он даже видел повозку, запряженную парой белоснежных быков, которую тотчас зарисовал в свой походный альбом. Ничуть не бывало: греческие быки показались художнику недостаточно благородными и могучими. Он искал особь подходящих габаритов в Испании - превозмогая дурноту, ходил на корриду и все равно вернулся ни с чем. Удача улыбнулась ему в Италии: кто-то посоветовал Серову прокатиться в деревушку Орвиетто, славившуюся быками эпических пропорций.
Теперь у Серова был Зевс, но не было Европы. Он повстречал ее в Париже, в мастерской знакомого художника Николая Досекина. После того как был решен вопрос с натурщицей, оставалось найти подходящее море.
Когда-то в Домотканове Серов надумал писать картину «Русалка». Живописных прудов там было хоть отбавляй, а вот русалки – как назло – ему не встречались. Валентин Александрович перепробовал все: краснея, просил кузин взять его с собой «на купания», заставлял позировать в пруду мальчиков из местных крестьян и даже окунал в воду гипсовую голову Венеры – все напрасно, русалка так и осталась ненаписанной. Обладая нечеловеческой наблюдательностью, Серов никогда не полагался на воображение - его вдохновляла только натура.
Так что волны для «Похищения Европы» он подсмотрел в Италии, а еще в Биаррице. Чтобы написать море – условное символичное море, которое только ленивый не сравнивал с горностаевой королевской мантией – ему было нужно, чтобы за окнами ревел Атлантический океан.
Греческие впечатления. Итальянский бык. Парижская натурщица. Над всем этим художник работал на своей даче в Финляндии. В 1910 он сделал то, что в полной мере не удавалось ни испанскому королю Карлу V, ни Европейскому совету. Серов не похищал Европу, подобно Зевсу. Он собрал ее по кусочкам и сложил в единую величественную, радующую сердце и глаз картину.
@pic_history
#ВалентинСеров #МифологическаяСцена #Модерн
В основу картины положен мифологический сюжет. Морская нимфа Фетида влекла и Зевса, и Посейдона. Но предсказание гласило, что рожденный ею сын превзойдет в силе своего отца. Боги решили воздержаться от возможной сыновней конкуренции и отдали Фетиду замуж за смертного Пелея. От этого брака родился Ахилл. Картина изображает Фетиду, пришедшую к Зевсу и умоляющую защитить ее сына в противостоянии с Агамемноном в Троянской войне. Фетида склонилась у колен верховного бога, обхватив их одной рукой, вторая вытянута вверх и касается его бороды.
Трон Зевса висит в облаках, фигуры Зевса и Фетиды резко контрастируют. Фигура Зевса темная, мощная, словно слившаяся с троном, левой рукой он опирается на кучевые облака. Взгляд его устремлен вдаль, кажется, что он даже не слышит Фетиду. Ее же фигура вся состоит из плавных линий. Даже то, что ставили Энгру в упрек – неестественно вытянутая левая рука Фетиды, ее чересчур запрокинутая голова и кажущаяся слишком полной по этой причине шея – выполняет свою функцию. Рука – словно воплощение мольбы и потаенной нежности, а вся фигура в целом, в том числе странный изгиб шеи – воплощает безудержную устремленность, словно эта диагональ, в которой Фетида расположена по отношению к Зевсу, включила в себя все ее чаяния, всю ее жизнь.
Справа от Зевса – орёл, один из атрибутов бога. Слева мы видим лежащую на облаке и наблюдающую за происходящим фигуру Геры, супруги Громовержца. Как известно, она была весьма ревнивой богиней… Но здесь ее взгляд спокоен – она знает, что Зевс не внемлет мольбам Фетиды. А вот интимная подробность, которую видим мы, от Геры скрыта. Соприкасающиеся пальцы ног Зевса и Фетиды вносят очень теплую, глубоко лирическую и эротическую ноту в настроение картины.
@pic_history
#ДоминикЭнгр #МифологическаяСцена #Классицизм
Трон Зевса висит в облаках, фигуры Зевса и Фетиды резко контрастируют. Фигура Зевса темная, мощная, словно слившаяся с троном, левой рукой он опирается на кучевые облака. Взгляд его устремлен вдаль, кажется, что он даже не слышит Фетиду. Ее же фигура вся состоит из плавных линий. Даже то, что ставили Энгру в упрек – неестественно вытянутая левая рука Фетиды, ее чересчур запрокинутая голова и кажущаяся слишком полной по этой причине шея – выполняет свою функцию. Рука – словно воплощение мольбы и потаенной нежности, а вся фигура в целом, в том числе странный изгиб шеи – воплощает безудержную устремленность, словно эта диагональ, в которой Фетида расположена по отношению к Зевсу, включила в себя все ее чаяния, всю ее жизнь.
Справа от Зевса – орёл, один из атрибутов бога. Слева мы видим лежащую на облаке и наблюдающую за происходящим фигуру Геры, супруги Громовержца. Как известно, она была весьма ревнивой богиней… Но здесь ее взгляд спокоен – она знает, что Зевс не внемлет мольбам Фетиды. А вот интимная подробность, которую видим мы, от Геры скрыта. Соприкасающиеся пальцы ног Зевса и Фетиды вносят очень теплую, глубоко лирическую и эротическую ноту в настроение картины.
@pic_history
#ДоминикЭнгр #МифологическаяСцена #Классицизм
Согласно мифу, воспроизводимому в «Георгиках» Вергилия, лесная нимфа Эвридика была покорена музыкой и пением влюблённого в неё Орфея. Но счастье взаимной любви длилось недолго. Когда Эвридика с подругами-дриадами водила хороводы в роще, её ужалила смертоносная змея. Потерявший жену Орфей был безутешен. Он решает отправиться в подземное царство и вымолить у Аида и Персефоны отпустить Эвридику с ним. Его музыка помогла ему быть убедительным. Лишь одно условие было выдвинуто легендарному певцу: не оглядываться – иначе Эвридика умрёт. Но Орфей не вытерпел. Он повернулся удостовериться, что любимая следует за ним, и лишился Эвридики, теперь уже навсегда.
У Камиля Коро есть и менее известная картина «Орфей оплакивает Эвридику», рисующая предпоследний акт свершившейся драмы (финалом которой станет растерзание Орфея обезумевшими вакханками). А картина «Орфей, ведущий Эвридику из преисподней» показывает зрителю тот момент, когда еще жива надежда, когда Орфей держит свою лиру в высоко поднятой руке, как путеводный факел, озаряющий путь, а мрачные тени подземного царства тают в предутреннем тумане.
Пейзаж для Коро в этой картине оказывается, как ни удивительно, намного важнее главных персонажей. Коро был настоящим виртуозом в передаче переходных состояний природы – этих туманов, которые вот-вот рассеются, но могут и угрожающе сгуститься. Или этих коротких минут, которые уже и не ночь, но и еще и не утро – недаром его называли «певцом рассвета», а президент Французской Республики Наполеон III шутил: «Чтобы понять этого художника, придётся слишком рано вставать».
В изображении Царства теней нет ничего пугающего или резкого – только призрачность, только прозрачность. Достичь этой невероятной зыбкости Коро помогали валёры – тончайшие переходы тонов в пределах одного цвета. Известен афоризм художника «Валёры – прежде всего!». Коро еще будут называть «поэт деревьев». Его деревья – особые, узнаваемые. Они написаны тонкой кистью, мазками и помельче, и покрупнее. Разные размер и плотность мазка дают возможность показать, как волнуется крона деревьев, как подрагивают на ветру листья. Мы смотрим на неподвижное полотно и – о, чудо! – ощущаем вибрацию воздуха и трепет листвы.
После импрессионизма этому больше не принято удивляться. Но Коро начал писать за несколько десятилетий до экспозиций импрессионистов, а к ним самим отнёсся настороженно: называл «бандой», отговаривал своего ученика и тёзку Камиля Писсарро участвовать в их выставках. И, тем не менее, лирический пейзаж Коро делает его самым близким предтечей имперессионизма.
Коро пришлось снести немало нападок за верность собственной манере, за свой незапланированный авангардизм. Им долго и высокомерно пренебрегал официальный Салон. Картины Коро развешивали в самых тёмных залах выставок Салона, где его валёры мудрено было разглядеть, а о его великолепных деревьях обидно утверждали, что это-де «какая-то грязная мыльная пена».
В действительности живые деревья в царстве мертвых – чудесная живописная находка Коро. Он видел в создании пейзажей высшую и единственную цель собственной жизни. Ради неё он отрёкся от радостей супружества – по сути, сознательно отказался от счастья Орфея и Эвридики. «У меня, – признавался Коро, – есть единственная цель, которой я намерен следовать всю жизнь, – писать пейзажи. Это решение не подлежит изменению и не позволяет мне связывать себя узами брака».
@pic_history
#КамильКоро #МифологическаяСцена #Романтизм
У Камиля Коро есть и менее известная картина «Орфей оплакивает Эвридику», рисующая предпоследний акт свершившейся драмы (финалом которой станет растерзание Орфея обезумевшими вакханками). А картина «Орфей, ведущий Эвридику из преисподней» показывает зрителю тот момент, когда еще жива надежда, когда Орфей держит свою лиру в высоко поднятой руке, как путеводный факел, озаряющий путь, а мрачные тени подземного царства тают в предутреннем тумане.
Пейзаж для Коро в этой картине оказывается, как ни удивительно, намного важнее главных персонажей. Коро был настоящим виртуозом в передаче переходных состояний природы – этих туманов, которые вот-вот рассеются, но могут и угрожающе сгуститься. Или этих коротких минут, которые уже и не ночь, но и еще и не утро – недаром его называли «певцом рассвета», а президент Французской Республики Наполеон III шутил: «Чтобы понять этого художника, придётся слишком рано вставать».
В изображении Царства теней нет ничего пугающего или резкого – только призрачность, только прозрачность. Достичь этой невероятной зыбкости Коро помогали валёры – тончайшие переходы тонов в пределах одного цвета. Известен афоризм художника «Валёры – прежде всего!». Коро еще будут называть «поэт деревьев». Его деревья – особые, узнаваемые. Они написаны тонкой кистью, мазками и помельче, и покрупнее. Разные размер и плотность мазка дают возможность показать, как волнуется крона деревьев, как подрагивают на ветру листья. Мы смотрим на неподвижное полотно и – о, чудо! – ощущаем вибрацию воздуха и трепет листвы.
После импрессионизма этому больше не принято удивляться. Но Коро начал писать за несколько десятилетий до экспозиций импрессионистов, а к ним самим отнёсся настороженно: называл «бандой», отговаривал своего ученика и тёзку Камиля Писсарро участвовать в их выставках. И, тем не менее, лирический пейзаж Коро делает его самым близким предтечей имперессионизма.
Коро пришлось снести немало нападок за верность собственной манере, за свой незапланированный авангардизм. Им долго и высокомерно пренебрегал официальный Салон. Картины Коро развешивали в самых тёмных залах выставок Салона, где его валёры мудрено было разглядеть, а о его великолепных деревьях обидно утверждали, что это-де «какая-то грязная мыльная пена».
В действительности живые деревья в царстве мертвых – чудесная живописная находка Коро. Он видел в создании пейзажей высшую и единственную цель собственной жизни. Ради неё он отрёкся от радостей супружества – по сути, сознательно отказался от счастья Орфея и Эвридики. «У меня, – признавался Коро, – есть единственная цель, которой я намерен следовать всю жизнь, – писать пейзажи. Это решение не подлежит изменению и не позволяет мне связывать себя узами брака».
@pic_history
#КамильКоро #МифологическаяСцена #Романтизм
Буше любил изображать красивое обнажённое женское тело – в этом никто из современников не мог с ним тягаться. Знатоки и критики всегда с удовольствием отмечали, как изящны у его героинь запястья, ступни и лодыжки, сколь алебастрово прозрачна кожа. Без всяких опасений художник традиционно для себя выставил картину на парижском Салоне 1742 года, поскольку здесь ему всегда способствовал успех.
По психологическому типу Буше вовсе не принадлежал к числу сильных и уверенных личностей, которые «гнут свою линию» в искусстве. Напротив, он легко шёл на компромиссы с заказчиками и текущими трендами. Салонная мода на рококо как нельзя лучше соответствовала его собственным творческим устремлениям. «Купание Дианы» стало квинтэссенцией черт этого нового искусства: чувственная грация с небольшой долей манерности, нежнейшее сочетание розового, жемчужного и голубого в колорите, извилистое и грациозное переплетение линий (ставшее еще прихотливее благодаря тому, что Буше избрал неординарный ракурс немного снизу) – всё это было одновременно и характернейшими признаками стиля самого Буше.
Увы, Салон 1742 года стал для художника провальным. «Купание Дианы» не удостоилось ни одного положительного отклика, получило несколько критических пинков и спустя всего лишь несколько дней было снято с экспозиции.
Но еще несколько лет по картине «проходился», изощряясь в интеллектуальных эскападах, просветитель Дени Дидро. Теперь было уже невозможно представить, что когда-то в юности он восхищался непревзойдённым колоритом Буше. Но художник как будто разочаровал энциклопедиста тем, что остался верен сверхлегкомысленным темам. Дидро требовал от большого искусства глубины и серьёзности. И это было как раз то, чего Буше никак не мог ему дать. И потому Дидро исходил на остроты.
Это именно по поводу «Купания Дианы» было сказано, что Буше спекулирует на античности, а сам только и думает, как раздеть своих героинь. О самих героинях Дидро писал: «Их нарумяненные тела должны восхищать щеголей» и «Да кто они такие – все эти девушки Буше? Изящные представительницы полусвета, и больше ничего!».
Следующим обвинением от Дидро стало то, что своим пристрастием к обнажённой натуре Буше потакает вкусам низшего сословия. И это было даже странно: низшие сословия во всём ориентировались на вкусы парижской знати и жадно перенимали их, и как раз запрос на изящное и легкомысленно-утонченное формировался «сверху». Но самым обидным обвинением от Дидро стало даже не это. А то, что он обвинил Буше в том, что тот проституирует собственную жену. Дело в том, что многие Венеры и Дианы Буше (наша – не исключение) имели личико его жены Мари-Жанны. Писать обнажённую героиню с законной супруги – это было как-то слишком даже для свободных сексуальных нравов XVIII века.
Современные исследователи, впрочем, уверены, что репутация мадам Буше не пострадала: для изображения великолепных обнажённых тел её муж прибегал к услугам натурщиц. Ну, а «Купание Дианы», с треском провалившееся на Салоне 1742 года, сейчас считается одним из истинных шедевров Буше.
@pic_history
#ФрансуаБуше #МифологическаяСцена #Рококо
По психологическому типу Буше вовсе не принадлежал к числу сильных и уверенных личностей, которые «гнут свою линию» в искусстве. Напротив, он легко шёл на компромиссы с заказчиками и текущими трендами. Салонная мода на рококо как нельзя лучше соответствовала его собственным творческим устремлениям. «Купание Дианы» стало квинтэссенцией черт этого нового искусства: чувственная грация с небольшой долей манерности, нежнейшее сочетание розового, жемчужного и голубого в колорите, извилистое и грациозное переплетение линий (ставшее еще прихотливее благодаря тому, что Буше избрал неординарный ракурс немного снизу) – всё это было одновременно и характернейшими признаками стиля самого Буше.
Увы, Салон 1742 года стал для художника провальным. «Купание Дианы» не удостоилось ни одного положительного отклика, получило несколько критических пинков и спустя всего лишь несколько дней было снято с экспозиции.
Но еще несколько лет по картине «проходился», изощряясь в интеллектуальных эскападах, просветитель Дени Дидро. Теперь было уже невозможно представить, что когда-то в юности он восхищался непревзойдённым колоритом Буше. Но художник как будто разочаровал энциклопедиста тем, что остался верен сверхлегкомысленным темам. Дидро требовал от большого искусства глубины и серьёзности. И это было как раз то, чего Буше никак не мог ему дать. И потому Дидро исходил на остроты.
Это именно по поводу «Купания Дианы» было сказано, что Буше спекулирует на античности, а сам только и думает, как раздеть своих героинь. О самих героинях Дидро писал: «Их нарумяненные тела должны восхищать щеголей» и «Да кто они такие – все эти девушки Буше? Изящные представительницы полусвета, и больше ничего!».
Следующим обвинением от Дидро стало то, что своим пристрастием к обнажённой натуре Буше потакает вкусам низшего сословия. И это было даже странно: низшие сословия во всём ориентировались на вкусы парижской знати и жадно перенимали их, и как раз запрос на изящное и легкомысленно-утонченное формировался «сверху». Но самым обидным обвинением от Дидро стало даже не это. А то, что он обвинил Буше в том, что тот проституирует собственную жену. Дело в том, что многие Венеры и Дианы Буше (наша – не исключение) имели личико его жены Мари-Жанны. Писать обнажённую героиню с законной супруги – это было как-то слишком даже для свободных сексуальных нравов XVIII века.
Современные исследователи, впрочем, уверены, что репутация мадам Буше не пострадала: для изображения великолепных обнажённых тел её муж прибегал к услугам натурщиц. Ну, а «Купание Дианы», с треском провалившееся на Салоне 1742 года, сейчас считается одним из истинных шедевров Буше.
@pic_history
#ФрансуаБуше #МифологическаяСцена #Рококо
«Вакх и Ариадна» – иллюстрация эпизода древнего мифа, когда бог виноделия коронует смертную девушку, влюбившись в неё. Пара повстречалась на берегу острова Наксос, где Ариадну бросил возлюбленный – герой Тесей. Она стала женой Вакха, взошла на гору Олимп и обрела бессмертие. Художник изобразил бога едва сидящим на бочке и держащим сверкающий золотой венец, который позже станет созвездием Северная Корона. Внизу лежит один из двух ягуаров, везущих его колесницу. Сам олимпиец окружён гуляками с кувшинами вина и виноградными лозами, представляющими плодовитость земли, а пшеница в волосах Ариадны и тростник в её руке, символизируют землю.
В 2014 году Национальная галерея в Вашингтоне начала реставрацию полотна, которая продолжалась четыре года. Исследование выявило на картине ранее неизвестные детали, утраченные после того, как в конце XVIII века её вывезли из дворца, для которого она была написана.
В частности, композиция (как и две другие дошедшие до нас картины этого цикла) содержит архитектурные мотивы, связывавшие её с первоначальным местоположением. Это изображения каменных волют (спиралевидные завитки на одном из которых сидит путти) в верхней трети полотна и длинношеих существ, похожих на грифонов, в нижних углах. Согласно найденным записям, работы были изъяты со своих исходных мест в 1798 году. После этого архитектурные детали на них утратили смысл и были закрашены.
Реставраторы сняли более поздний красочный слой, под которым обнаружились высокие вертикальные листья на левой и правой сторонах композиции. Инфракрасные снимки показали, что первоначально снопы были перевязаны золотыми лентами. Они, как и грифоны, вероятнее всего, были связующими фрагментами для всех четырёх картин серии. Сходные элементы были найдены при реставрации «Триумфа Амфитриты» несколько десятилетий назад. Полотно «Юнона и Луна» пока ещё не восстанавливалось, но инфракрасные и рентгеновские снимки показали, что на нём есть закрашенные грифоны.
Украшение в виде золотой ленты есть на ещё одной работе Тьеполо, «Нашествие змей» (1732 – 1735) из Галереи Академии в Венеции. Она, а также архивные документальные изображения и другие произведения художника дали реставраторам понять, как выглядели недостающие элементы.
Учёные также выявили, что во время работы Тьеполо вносил значительные изменения в композицию. Это свидетельствует о том, что «Вакх и Ариадна», вероятнее всего, были первой картиной серии. Рентген показал, что под грифоном и ягуаром в правом нижем углу скрываются изогнутые формы – возможно, с их помощью художник первоначально пытался включить произведение в окружающий интерьер.
После того, как «Вакха и Ариадну» сняли с первоначального места, картина находилась в частных коллекциях в Италии и Вене. В конце 1920-х годов её купили промышленник Уильям Роберт Тимкен и его жена Лилиан. В 1960 году они передали полотно Национальной галерее искусств в Вашингтоне. Обновлённое произведение вернулось в экспозицию 14 июня 2018 года.
@pic_history
#ДжованниТьеполо #МифологическаяСцена #Рококо
В 2014 году Национальная галерея в Вашингтоне начала реставрацию полотна, которая продолжалась четыре года. Исследование выявило на картине ранее неизвестные детали, утраченные после того, как в конце XVIII века её вывезли из дворца, для которого она была написана.
В частности, композиция (как и две другие дошедшие до нас картины этого цикла) содержит архитектурные мотивы, связывавшие её с первоначальным местоположением. Это изображения каменных волют (спиралевидные завитки на одном из которых сидит путти) в верхней трети полотна и длинношеих существ, похожих на грифонов, в нижних углах. Согласно найденным записям, работы были изъяты со своих исходных мест в 1798 году. После этого архитектурные детали на них утратили смысл и были закрашены.
Реставраторы сняли более поздний красочный слой, под которым обнаружились высокие вертикальные листья на левой и правой сторонах композиции. Инфракрасные снимки показали, что первоначально снопы были перевязаны золотыми лентами. Они, как и грифоны, вероятнее всего, были связующими фрагментами для всех четырёх картин серии. Сходные элементы были найдены при реставрации «Триумфа Амфитриты» несколько десятилетий назад. Полотно «Юнона и Луна» пока ещё не восстанавливалось, но инфракрасные и рентгеновские снимки показали, что на нём есть закрашенные грифоны.
Украшение в виде золотой ленты есть на ещё одной работе Тьеполо, «Нашествие змей» (1732 – 1735) из Галереи Академии в Венеции. Она, а также архивные документальные изображения и другие произведения художника дали реставраторам понять, как выглядели недостающие элементы.
Учёные также выявили, что во время работы Тьеполо вносил значительные изменения в композицию. Это свидетельствует о том, что «Вакх и Ариадна», вероятнее всего, были первой картиной серии. Рентген показал, что под грифоном и ягуаром в правом нижем углу скрываются изогнутые формы – возможно, с их помощью художник первоначально пытался включить произведение в окружающий интерьер.
После того, как «Вакха и Ариадну» сняли с первоначального места, картина находилась в частных коллекциях в Италии и Вене. В конце 1920-х годов её купили промышленник Уильям Роберт Тимкен и его жена Лилиан. В 1960 году они передали полотно Национальной галерее искусств в Вашингтоне. Обновлённое произведение вернулось в экспозицию 14 июня 2018 года.
@pic_history
#ДжованниТьеполо #МифологическаяСцена #Рококо