"В Израиле “чужой” это только условность, и между людьми намного больше общего, чем различного, а когда тебе что-то срочно нужно или необходимо позарез, то тут же между тобой и самым чужим человеком налаживается связь."

"В Танахе заложено четыре уровня смысла и они определяются аббревиатурой ПаРДеС: Пшат (самый простой уровень понимания), Ремез (намек), Драш (метафорическое толкование) и Сод (секретный мистический уровень). До Сода (секрета) добираются только мудрецы, да и те – не раньше сорока лет. А кто пытается понять секретный уровень Библии раньше, тот может наломать дров, повредиться в уме или даже умереть. Смысл этого всего в том, что понять секреты жизни может только человек, который пребывает в мире с самим собой. Тогда он может спокойно зайти в Пардес, понять все на свете и выйти из него обратно в настоящий мир с миром и без вреда для головы."

"Вероятно, просто всегда следует помнить о том, что мы никогда не знаем, на какую рану в душе другого человека упадут наши слова."

"Наверное, существуют в душе такие зоны, прикасаться к которым до поры до времени нельзя, потому что если коснешься не вовремя, незатянувшаяся рана так заболит, что продолжать дальше смиряться с действительностью станет невозможным."

"...как и почему случилось так, что презирать свою Родину сделалось модно и элитно? Здесь не принято своей страной гордиться, вспоминал он слова Алены. Но как же это может быть не принято гордиться родной страной? Это же противоестественно..."

— Мне один человек говорил, – сказал Непомилуев угрюмо, – что извне нас победить невозможно, потому что сильна наша армия, а вот изнутри разложить постараются. И не старшее поколение, которое войну и голод видало, а молодых. И главная их задача – перессорить отцов и детей. Но неужели они все правы и конец эсэсэсэру придет?

"Пушкина бы на картошку отправили, пусть бы тут любовался прощальной осенней красой, пропади она пропадом. Он, говорят, картошку печеную любил."

хорошо вот так говорить о Пушкине, и пробовать его кусать, щипать и дразнить. Почему у вас то не так, Алексансергеич, почему это? А ему самому смешно в его высях. Эх, племя младое, незнакомое. Дурное, нелепое. Наследнички. Да вцепляйтесь вы в мои бакенбарды сколько хотите, висните на них, ножками дрыгайте, пишите свои глупые курсачи и дипломы, защищайте смешные диссеры, пейте, ешьте, пляшите и веселитесь за мой счет, но главное, живите, любите друг друга, пока вам жизнь дана.

«Будет тебе киснуть! – восклицала она, бывало. – Взгляни на арлекинов!»

«Каких арлекинов? Где?»

«Ах, повсюду. Вокруг тебя. Деревья – арлекины, слова – арлекины. А также числа и ситуации. Сложи вместе две вещи – курьезы, отраженья, – и ты получишь тройного арлекина. Давай же! Играй! Создавай мир! Твори реальность!»

Леди Моргана, сложив губы так, что вышло розовое отверстие слонового хобота, беззвучно образовала начало слова «уборная».

направился в буфетную за бокалом-другим вина – лучший завтрак в пору невзгод.

самым трогательным и убийственным было убеждение, что художники пишут «то, что они чувствуют»; что замысел довольно грубого и всклокоченного пейзажа, набросанного где-то в Провансе, студенты школы живописи вольны благодарно и горделиво истолковывать по своему усмотрению, если психиатр объяснит им, что подступающая гроза олицетворяет конфликт художника с отцом, а волнистая нива – раннюю смерть его матери при кораблекрушении.

«Мне как-то Фадеев сказал, — говорил Твардовский, указывая, что я напрасно дважды повторил очень сильное слово, — что если ты, Саша, в первой главе трехтомного романа напишешь, что кто-то перднул, то снова этого слова повторять нельзя, ибо и без него вонь пойдет по всем трем томам».

"для рождения не придумали многообразия терминов; в общем-то, все люди, и монархи, и плебеи, появляются на свет одинаково — в муках, в крови и грязи. Но умирают по ранжиру, по присвоенному заранее чину и благолепию. Рождение — всенародная повинность. Смерть — кастовый, классовый, клановый, чиновный, имущественный, религиозный, семейный обряд. По древнему, как мир, анекдоту: «Живут же люди!» — завистливо сказал нищий, глядя на богатые похороны."