Картина Dave Lebow. «Месть».

Определение мести, которое предлагает McCullough (со ссылкой на Frijda, перевод Романов И.Ю.): «Месть» – это любая попытка причинить вред какому-либо лицу или группе лиц «в ответ на ощущение того, что они сами пострадали от этого другого лица или группы лиц, когда акт причинения вреда этому лицу или группе лиц не преследует цели возмещения ущерба, предотвращения его причинения или продолжения в ходе непосредственной конфронтации или получения материальной выгоды»».

#месть
#психоанализ

Надежда отомстить vs надежда через отречение

«Надежда отомстить» всегда сопровождается чувством вины, тревогой, депрессией и мазохистическим наказанием. Это связано с тем, что данный тип надежды не избавляет от страданий и всегда обречен на провал и постоянное повторение. Именно эти непрекращающиеся неудачи и вызывают чувство «безнадежности»...

Надежда, доминирующая в этом состоянии, основана на желании отомстить интернализованным эдиповым родительским объектам, а это, в свою очередь, всегда приводит к бессознательному чувству вины и мазохистическому наказанию...

В «не-травмированном состоянии» надежда базируется на урегулировании, репарации, креативности и разрешении эдипальных притязаний при помощи символизации, и я называю это «надеждой через отречение» (López-Corvo, 1995; Perez-Morazzani, et. al., 2017).

Также надежда обладает защитным аспектом, например, механизмами маниакальных и нарциссических защит от реальности, которые провоцируются низкой толерантностью эго к фрустрации в случае утраты объекта.

Это своего рода бредовая система, которая с помощью магии и всемогущего мышления изменяет внутреннюю психическую реальность для того, чтобы переключить внимание эго с фрустрирующей внешней реальности на ложные ожидания, используя отрицание
реальности и отступление в нарциссическое убежище.

Это можно наблюдать, например, на терминальной стадии некоторых неизлечимых заболеваний, у религиозных или эзотерических фанатиков, в примитивных сообществах, а также в экстремальных условиях тюремного заключения.

Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Травматическое одиночество детей / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2024. — 304 с.

#психоанализ
#месть

И наконец, существует связь между уровнем организации характера и природой фантазии мести. На «высшем уровне организации характера», где идентичность консолидирована и защиты группируются вокруг вытеснения, фантазии мести, — если они вообще существуют, — посвящены эдипальным сюжетам.

…На «среднем» и «низшем» уровнях организации характера (Kernberg, 1970), характеризуемых диффузией идентичности и преобладанием механизмов расщепления, ситуация становится более явной. Месть в этом контексте обычно неприкрытая, хладнокровная и сопровождается сознательным садистическим удовольствием.

Описание Розенфельдом нарциссических личностей, идеализирующих свою деструктивную способность, и приводимая Кернбергом картина синдрома злокачественного нарциссизма, в котором сочетаются грандиозность, параноидные черты и антисоциальные склонности, имеют к этому прямое отношение».

«…достаточно хорошая месть» очень отличается от мстительности. «Достаточно хорошая месть» отвечает следующим критериям:

(1) это однократное явление,

(2) она больше происходит в фантазии и меньше на практике,

(3) она избегает самодеструктивности и мазохизма, и

(4) она принимает социально продуктивные формы (например, написание значимой книги, доказывающей неправоту «врага») или обладает потенциалом инициирования (либо возобновления) осмысленного диалога между жертвой и обидчиком.

Мстительность же, наоборот, хроническая, безграничная, всепоглощающая и зачастую самодеструктивная кроме того, что причиняет тяжкий вред реальному или воображаемому врагу.

Люди, которые предаются мстительности, продолжают негодовать на своих обидчиков месяцами, годами, а зачастую и всю свою жизнь. Они склонны сохранять ненависть и могут пренебрегать всеми ограничениями, преследуя реальных или воображаемых обидчиков. В западной литературе много таких персонажей».

Akhtar, S. (2014) Revenge: An Overview. In Akhtar, S. & Parens, H. (ed) (2014) Revenge: Narcissistic Injury, Rage, and Retaliation. John Aronson, p.1-18. The same paper published as Akhtar, S. (2014) Revenge. In Akhtar, S. (2014) Sources of Suffering: Fear, Greed, Guilt, Deception, Betrayal, and Revenge. Karnak Books, p. 143-162.

Источник: Психоанализ и мир

#месть
#психоанализ

Салман Ахтар о прощении

"Как в клинических, так и в социальных ситуациях взрослой жизни для того, чтобы был возможен переход от позиции травмированной жертвы к прощению, кажутся важными три фактора. Вот они: месть, репарация и пересмотр.

Некоторая месть, хоть она и «политически некорректна», на самом деле хороша для жертвы. Она переводит до того пассивное Эго жертвы на активную позицию. Она придает ощущение власти и улучшает самооценку. Месть (в реальности или фантазии), позволяя жертве вкусить удовольствие садизма, также меняет баланс либидо и агрессии в отношениях самости и объекта. Жертва больше не остается невинной, а преступник — больше не единственная жестокая сторона. Теперь как будто обоим был причинен вред и оба причинили вред. Этот сдвиг закладывает основания для эмпатии к врагу и ослабляет ненависть. Прощение будет следующим шагом.

Второй фактор, способствующий прощению, это репарация. Признание виновником того, что он в самом деле навредил жертве, важно для того, чтобы жертва могла оправиться от травмы... Оно снимает пагубные воздействия «газлайтинга» ... Навредить кому-то и затем ставить под вопрос его или ее восприятие этого есть двойной удар, равнозначный «убийству души»...

Отметьте в связи с этим боль, причиняемую евреям теми, кто отрицает Холокост, и, если проводить клиническую параллель, муки ребенка, подвергшегося сексуальному злоупотреблению, чей «добропорядочный» родитель отказывается верить, что это произошло.

Признание как Холокоста, так и сексуального злоупотребления, наоборот, улучшает проверку реальности и содействует оплакиванию. Этот ход получает еще большую силу, если виновник демонстрирует знаки раскаяния, просит его извинить и предлагает эмоциональную компенсацию, материальную репарацию или и то, и другое. Это свидетельствует о справедливости обиды со стороны жертвы и функционирует как трансплантат на его или ее психической ране.

Принесенные извинения (и полученная репарация), таким образом, увеличивают перцептивную ясность Эго жертвы. («Я не ошибался в своем восприятии, что это было неправильно»). Кроме этой когнитивной реабилитации, принесение извинений переводит жертву на активную позицию выбора, прощать или не прощать. Вчерашний пассивный неудачник становится активным дарителем прощения. Это улучшает самооценку, что, в свою очередь, открывает возможность дальнейшего оплакивания. И еще один целительный эффект просьбы о прощении заключается в том, что она сдвигает психическое местоположение репрезентаций травмы из зоны реального в переходную область психики.

Не называя этот сдвиг, Тавучис намекает на него, когда говорит, что «…просьба простить, неважно, насколько искренняя или убедительная, не отменяет и не может отменить то, что было совершено. И все же, загадочным образом и соответственно с собственной логикой, именно это ей и удается сделать» (р. 5).

«Загадка» здесь состоит в следующем: после того, как принесены извинения, травма начинает записываться в уме как в регистре реального, так и в регистре нереального, т. е. обретает переходное качество. В этой области с ней можно легче играть, рассматривать с различных точек зрения и в конечном итоге — избавиться от нее...

Благодаря этому становится возможным пересмотр воспоминаний человека о своей травме. В этом контексте стоит обратиться к мнению Кафки о том, что мы повторяем не то, что вытеснили, но то, что помним именно так, а не иначе. Вот что из этого следует как в клинической, так и в социальной ситуации: чтобы освободиться от обид, нам нужно не вспомнить забытое, — нам нужны уточнение, переработка и ревизия того, что мы на самом деле помним и разыгрываем снова и снова.

Совокупно три эти фактора (месть, репарация и пересмотр) улучшают проверку реальности, содействуют оплакивание (mourning) прежних несправедливостей, совершенствуют наше владение собственной деструктивностью (Steiner, 1993), делают возможной способность заботиться о противнике и позволяют возникнуть и укрепиться «зрелому прощению» (Gartner, 1992)".

Источник: Психоанализ и мир (с сокращением).

#прощение
#месть
#психоанализ

[Про прощение]

Об это теме неоднократно писалось на это странице, в частности, со ссылками на семинар и книгу о прощении под ред. Р. Бриттона https://www.routledge.com/Psychoanalytic-Approaches-to-Forgiveness-and-Mental-Health/Britton-Novakovic/p/book/9781032427911 и работа П. Гободо-Мадикизелы.

Последняя, в частности, пишет об опыте Южной Африки, развивая еще тему раскаяния преступника:

"Раскаяние преступника передает искреннее участие, он больше не видит жертву как дегуманизованный объект, который следует уничтожить. Для жертвы скорбь включает в себя «проработку собственного гнева и помещение преступления в контекст комплексного представления о личности обидчика в целом» (Horwitz 2005, p. 485).

Хорвитц имеет в виду, что основополагающий процесс, вдохновляющий на прощение, включает в себя рефлексию и развитие понимания другого, а также достижение некоторой степени осознания того, что побуждало его совершать болезненное и жестокое действие. Хорвитц хочет привлечь наше внимание ко внутрипсихической динамике процесса прощения, и, в частности, к решающему повороту к бессознательному видению с точки зрения другого, что ведет к комплексному представлению о другом.

...В другой работе я говорю о «парадоксе раскаяния»
(Gobodo-Madikizela 2002): хотя действия преступника создают пропасть между ним и миром жертв, выражение им раскаяния меняет интерсубъективный контекст, внося близость между жертвой и преступником в силу его готовности вернуться в их общее моральное сообщество".

Источник: Психоанализ и мир (фрагмент)

#прощение
#месть
#психоанализ