Forwarded from Stoff
В книге Александра Эткинда «Эрос невозможного. История психоанализа в России» много прелестных моментов. Это прекрасный пример того, каким не должен быть текст по философии науки / культурологии. Уморительно наблюдать, как в некоторые моменты автор просто срывается, забивает на какую-либо отстраненность и дистанцию и начинает яростно спорить с теми, о ком пишет. Или пытается улучшить их концепции. Факты и свидетельства — местами, надо признать, довольно интересные — в этом тексте смешаны с вбросами, странными ассоциациями и неуместными аналогиями.
Но вот про асексуальность бабушек как основной источник проблем русского модерна — это, пожалуй, мое любимое.
«Эдип вряд ли узнал бы себя в такой ситуации, когда материнское начало распределено между бабушками и нянями, а отцовское выглядит жалко. Кого хотеть, от кого освобождаться, за кого и с кем бороться мальчику, окруженному лишь вязким и неотступным няниным контролем и ее же старческой плотью? Дионис куда лучше чувствовал бы себя на месте маленьких Сережи и Алеши /имеются в виду Сергей Панкеев, фрейдовский «Человек-волк», и Алексей Пешков — Максим Горький/. Как ни странно, это именно его мир, мир бабушкиных сказок о вечном возрождении и бесполой любви. Разнообразные формы отрицания мужского начала в творчестве таких современников Панкеева, как А. Белый, В. Иванов, Н. Бердяев, легче понять, если увидеть за ними влечение в потерянный рай не женской материнской эротики, а бабушкиной асексуальности. Возможно, те истории детства, ко торые нашли свое воплощение и оправдание в дионисийстве русских символистов и андрогинии русских неоплатоников, по своей структуре были не так уж отличны от «Истории одного детского невроза»».
#Entwurf
#Эткинд
Но вот про асексуальность бабушек как основной источник проблем русского модерна — это, пожалуй, мое любимое.
«Эдип вряд ли узнал бы себя в такой ситуации, когда материнское начало распределено между бабушками и нянями, а отцовское выглядит жалко. Кого хотеть, от кого освобождаться, за кого и с кем бороться мальчику, окруженному лишь вязким и неотступным няниным контролем и ее же старческой плотью? Дионис куда лучше чувствовал бы себя на месте маленьких Сережи и Алеши /имеются в виду Сергей Панкеев, фрейдовский «Человек-волк», и Алексей Пешков — Максим Горький/. Как ни странно, это именно его мир, мир бабушкиных сказок о вечном возрождении и бесполой любви. Разнообразные формы отрицания мужского начала в творчестве таких современников Панкеева, как А. Белый, В. Иванов, Н. Бердяев, легче понять, если увидеть за ними влечение в потерянный рай не женской материнской эротики, а бабушкиной асексуальности. Возможно, те истории детства, ко торые нашли свое воплощение и оправдание в дионисийстве русских символистов и андрогинии русских неоплатоников, по своей структуре были не так уж отличны от «Истории одного детского невроза»».
#Entwurf
#Эткинд