#сахар #фруктоза #ожирение #Джонсон #Attia #мочевая_кислота #диабет

После того, как Питер Атия пообщался с нефрологом Риком Джонсоном по поводу того, какое место фруктоза играет в современной эпидемии ожирения и сахарного диабета, решил глубже погрузиться в биохимию обмена фруктозы и послушать книгу Джонсона — The Fat Switch («Переключение на жир»).

В книге автор подробно останавливается на регулировании обмена фруктозы и его значении не только для человека, но и других животных. В отличие от глюкозы, обмен фруктозы не регулируется с помощью отрицательной обратной связи, поэтому вся поступающая фруктоза бесконтрольно утилизируется в гликолитическом цикле с образованием макроэргов, которые, будучи в избытке, начинают запасаться в виде жира. Параллельно возникает дисбаланс мочевой кислоты и инсулинорезистентность, в результате чего потребление фруктозосодержащих продуктов не вызывает чувства насыщения («я могу съесть ведро ягод»).

Этот механизм может носить эволюционно-приспособленческий характер. У животных, впадающих в истинную (лягушки, некоторые грызуны) или псевдоспячку (медведи), потребление фруктозосодержащих продуктов позволяет резко накопить жир. С помощью одних лишь глюкозосодержащих продуктов (например, на основе крахмала) добиться этого достаточно сложно, поскольку фосфофруктокиназа при избытке АТФ тормозит гликолиз; включаются механизмы насыщения.

Далее Джонсон описывает эти процессы у приматов, у которых в определенный момент в эволюционном развитии возникли соответствующие мутации, которые позволили резко накапливать жир при поедании фруктов в период их сезонного созревания (при проживании в средних широтах). Необходимости различия спелых и недоспелых фруктов мы обязаны существованию трех, а не двух типов колбочек в сетчатке.

После этого Джонсон описывает историю сахара и развитие человеческой цивилизации. Ожирение было известно с древнейших времен, но было характерно только вельможам и только в определенных регионах (южных регионах), где были доступны виноград и сладкие вина, которые на регулярной основе могли себе позволить, как правило, только аристократы. Первое промышленное использование сахара в кулинарии началось с британских завоеваний Индии. Индусы знали о сахаре, содержащемся в тростнике (родом из Гвинеи), но широко не возделывали эту культуру.

Британцы организовали промышленное получение сахара, поэтому первые эпидемические масштабы ожирения возникли именно в Британии, причем по мере того, как сахар становился достоянием не только богатых, но людей с любым достатком, заболеваемость ожирением нарастала. За Британией последовали Нидерланды, Франция, Италия и Испания, США, а затем и Восточная Европа.

Сейчас во времена кока-колы и добавления сахара или высокофруктозного кукурузного сиропа в бекон, мясо, соусы и каши эпидемия ожирения бушует повсеместно. Особенно уязвимы к ней люди, которые лишь совсем недавно столкнулись с благами цивилизации и познали западный стиль питания: на островах Тонга ожирением (индекс массы тела >30) страдают более 95 % населения.

Интересно отметить, что у людей с дефицитом фруктокиназы (фруктозурия) — фермента, бесконтрольно вводящего фруктозу в гликолитический цикл, не только нет каких-либо нарушений здоровья, но более того, они устойчивы к набору массы тела, атеросклерозу и повышению артериального давления. В настоящее время активно разработаются лекарства для ингибирования фруктокиназы.

Автор предлагает вполне логичные и хорошо известные шаги: изменение диеты с почти полным исключением сахара и спелых сладких фруктов (например, винограда). Десерты, как и прежде, должны быть только по праздникам, праздники должны случаться пару раз в год. Ограничение калорий тоже важно, но на фоне ограничения сахара/фруктозы и легких углеводов в целом. С возрастом снижается способность организма противостоять биохимической атаке моносахарами, в результате чего, собственно, и развивается метаболический синдром и сахарный диабет. Даже простое потребление лишних 15 калорий в сутки может приводить к набору 1–1,5 кг год.