"Порт в Онфлере"
1911 г.
Альбер Марке
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Произведения Альбера Марке в отличие от картин других фовистов кажутся на удивление простыми, сдержанными по цвету, почти не подверженными деформациям натуры. Однако, не пройди Марке через фовистские увлечения, вряд ли он достиг бы такой выразительной лаконичности цветовых и композиционных решений.
В своих пейзажах художнику удалось раскрыть гармонию бескрайнего мира, выразить любовь к жизни. Подобно импрессионистам, Марке любил писать в разные времена года. Чистые краски, графичность контуров придают его картинам повышенный динамизм восприятия.
Несмотря на то что ракурсы в его работах зачастую кажутся выбранными случайно, Марке никогда не уточняет, что картина написана из окон мастерской – нет каких-либо деталей, говорящих об этом: ни оконной рамы, ни балкона.
Жизнерадостность восприятия природы присуща полотну “Порт в Онфлере”. Ничем не стесненный, свободный, почти эскизный рисунок, упрощающий и обобщающий формы, высветленная голубая и серебристо-жемчужная цветовая гамма не дают взгляду оторваться от созерцания холста. С помощью нескольких ярких штрихов – трепещущих разноцветных флажков, раздувшегося паруса на лодке – художнику удается передать солнечный ветреный день, поэзию провинциальной жизни приморского городка.
#АльберМарке #Пейзаж #Фовизм
1911 г.
Альбер Марке
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Произведения Альбера Марке в отличие от картин других фовистов кажутся на удивление простыми, сдержанными по цвету, почти не подверженными деформациям натуры. Однако, не пройди Марке через фовистские увлечения, вряд ли он достиг бы такой выразительной лаконичности цветовых и композиционных решений.
В своих пейзажах художнику удалось раскрыть гармонию бескрайнего мира, выразить любовь к жизни. Подобно импрессионистам, Марке любил писать в разные времена года. Чистые краски, графичность контуров придают его картинам повышенный динамизм восприятия.
Несмотря на то что ракурсы в его работах зачастую кажутся выбранными случайно, Марке никогда не уточняет, что картина написана из окон мастерской – нет каких-либо деталей, говорящих об этом: ни оконной рамы, ни балкона.
Жизнерадостность восприятия природы присуща полотну “Порт в Онфлере”. Ничем не стесненный, свободный, почти эскизный рисунок, упрощающий и обобщающий формы, высветленная голубая и серебристо-жемчужная цветовая гамма не дают взгляду оторваться от созерцания холста. С помощью нескольких ярких штрихов – трепещущих разноцветных флажков, раздувшегося паруса на лодке – художнику удается передать солнечный ветреный день, поэзию провинциальной жизни приморского городка.
#АльберМарке #Пейзаж #Фовизм
"Интерьер с футляром от скрипки"
1919 г.
Анри Матисс
Нью-Йоркский музей современного искусства.
«Интерьер с футляром от скрипки» написан в Ницце. Юг Франции для многих художников оказывался целительным, Матисс – не исключение. Мотив окна – один из любимых у Матисса, причем его окно всегда открыто во внешний мир. Будь то окно, выходящее в сад, окно в пустом номере или даже окно с закрытыми ставнями – все равно Матисс найдет возможность открыть хотя бы небольшую форточку!
«Оконные» сюжеты наполнены светом и умиротворением, они радостные и успокаивающие, дышащие свежестью озаренного солнцем то ли моря, то ли сада, то ли проникающего в окно неба. Друг-враг-соперник Матисса Пабло Пикассо говорил, что «в утробе у Матисса солнце». Написанные в Ницце картины это вполне подтверждают.
Высокое окно, расширяющее пространство, лазурь неба, уплотняющаяся по линии перехода в море, совпадающий с небом и морем оттенок раскрытого футляра, из которого, вероятно, только вынули скрипку. Белоснежные, кажется, колышущиеся от морского свежего ветра, занавески и завораживающие взгляд солнечные лучи, падающие на пол сквозь узорные балюстрады огораживающего балкон бортика. Здесь всё дышит свежестью и радостью! Наследие поездок в Марокко – восточные арабески покрывают стены. На этой картине заметно виртуозное владение Матисса черным цветом, столь пугавшим импрессионистов. «Когда я не знал, какой цвет класть, я брал черный. Черный – это мощь», – заявлял Матисс. Впрочем, из-под его кисти черный – это всё, что ему будет угодно, в данном случае – тонкость, изящество и невесомость. Сам Матисс говорил, что у него нет теории, он накладывает краски, «пока это не станет хорошо», и всё, чего он хочет – это чтобы усталый человек, глядя на его картины, познал покой и радость. И, пожалуй, его окна открыты именно в эти состояния.
#АнриМатисс #Интерьер #Фовизм
1919 г.
Анри Матисс
Нью-Йоркский музей современного искусства.
«Интерьер с футляром от скрипки» написан в Ницце. Юг Франции для многих художников оказывался целительным, Матисс – не исключение. Мотив окна – один из любимых у Матисса, причем его окно всегда открыто во внешний мир. Будь то окно, выходящее в сад, окно в пустом номере или даже окно с закрытыми ставнями – все равно Матисс найдет возможность открыть хотя бы небольшую форточку!
«Оконные» сюжеты наполнены светом и умиротворением, они радостные и успокаивающие, дышащие свежестью озаренного солнцем то ли моря, то ли сада, то ли проникающего в окно неба. Друг-враг-соперник Матисса Пабло Пикассо говорил, что «в утробе у Матисса солнце». Написанные в Ницце картины это вполне подтверждают.
Высокое окно, расширяющее пространство, лазурь неба, уплотняющаяся по линии перехода в море, совпадающий с небом и морем оттенок раскрытого футляра, из которого, вероятно, только вынули скрипку. Белоснежные, кажется, колышущиеся от морского свежего ветра, занавески и завораживающие взгляд солнечные лучи, падающие на пол сквозь узорные балюстрады огораживающего балкон бортика. Здесь всё дышит свежестью и радостью! Наследие поездок в Марокко – восточные арабески покрывают стены. На этой картине заметно виртуозное владение Матисса черным цветом, столь пугавшим импрессионистов. «Когда я не знал, какой цвет класть, я брал черный. Черный – это мощь», – заявлял Матисс. Впрочем, из-под его кисти черный – это всё, что ему будет угодно, в данном случае – тонкость, изящество и невесомость. Сам Матисс говорил, что у него нет теории, он накладывает краски, «пока это не станет хорошо», и всё, чего он хочет – это чтобы усталый человек, глядя на его картины, познал покой и радость. И, пожалуй, его окна открыты именно в эти состояния.
#АнриМатисс #Интерьер #Фовизм
"Спящая девушка"
1907 г.
Соня Делоне
Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж.
«Спящая девушка» относится к раннему периоду Сони Делоне. Известная абстракционистка начинала с фигуративных изображений, в которых ощущается влияние фовизма, экспрессионизма и постимпрессионизма.
Перед нами спящая девушка. В отличие от традиционной для такого сюжета композиции – девушка не лежит, она спит сидя, облокотившись рукой, вероятно, о подлокотник дивана. Картина наполнена ощущением расслабленности, гармонии, умиротворения. Выражение абсолютного покоя, филигранно переданная полная расслабленность кисти, игра света и тени на лице девушки не оставляют сомнений в таланте художницы. Между тем, Соне Делоне на тот момент едва исполнилось 22 года.
Общее настроение картины позволяет сопоставить «Спящую девушку» со «Сладким сном» Анри Матисса На обеих картинах сон действительно сладок. Пожалуй, просмотр их не помешало бы рекомендовать страдающим бессонницей – чтобы ощутили, что такое расслабленность и нега сна, сонное блаженство.
Цветовая гамма картины была бы приглушенной, если бы не алые губы, румянец щек, отблески его на руке. Розовый цвет создает ощущение свежести, молодости и подтверждает увлеченность юной художницы фовизмом.
Бросается в глаза и несомненное влияние Гогена. Пышное тело, яркие краски, пухлые губы, прорисованные контуром черты лица, а главное – ощущение здорового, телесного, живого начала роднят «Спящую девушку» с таитянками Гогена.
Ранние картины Сони Делоне еще не «геометризированы», её фирменный стиль проявится позже. Но они настолько сочные, яркие и наполненные живительной энергией, что создают ощущение силы, которую художница сама еще не сумела обуздать. В этом ей безусловно поможет второй муж, Робер Делоне. Но к встрече к нему она подошла уже сформировавшимся художником, с сильной кистью и цветовой смелостью (а последнему еще и мужа научила).
#СоняДелоне #Портрет #Фовизм
1907 г.
Соня Делоне
Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж.
«Спящая девушка» относится к раннему периоду Сони Делоне. Известная абстракционистка начинала с фигуративных изображений, в которых ощущается влияние фовизма, экспрессионизма и постимпрессионизма.
Перед нами спящая девушка. В отличие от традиционной для такого сюжета композиции – девушка не лежит, она спит сидя, облокотившись рукой, вероятно, о подлокотник дивана. Картина наполнена ощущением расслабленности, гармонии, умиротворения. Выражение абсолютного покоя, филигранно переданная полная расслабленность кисти, игра света и тени на лице девушки не оставляют сомнений в таланте художницы. Между тем, Соне Делоне на тот момент едва исполнилось 22 года.
Общее настроение картины позволяет сопоставить «Спящую девушку» со «Сладким сном» Анри Матисса На обеих картинах сон действительно сладок. Пожалуй, просмотр их не помешало бы рекомендовать страдающим бессонницей – чтобы ощутили, что такое расслабленность и нега сна, сонное блаженство.
Цветовая гамма картины была бы приглушенной, если бы не алые губы, румянец щек, отблески его на руке. Розовый цвет создает ощущение свежести, молодости и подтверждает увлеченность юной художницы фовизмом.
Бросается в глаза и несомненное влияние Гогена. Пышное тело, яркие краски, пухлые губы, прорисованные контуром черты лица, а главное – ощущение здорового, телесного, живого начала роднят «Спящую девушку» с таитянками Гогена.
Ранние картины Сони Делоне еще не «геометризированы», её фирменный стиль проявится позже. Но они настолько сочные, яркие и наполненные живительной энергией, что создают ощущение силы, которую художница сама еще не сумела обуздать. В этом ей безусловно поможет второй муж, Робер Делоне. Но к встрече к нему она подошла уже сформировавшимся художником, с сильной кистью и цветовой смелостью (а последнему еще и мужа научила).
#СоняДелоне #Портрет #Фовизм
"Разговор"
1909 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Как привлечь внимание зрителя незамысловатым с вида сюжетом?
Для фовиста Анри Матисса эта задача не представляет особой сложности. Его рецепт прост: берем много глубокого синего, оттеняем его фигурами черного и зеленого цвета, добавляем голубого в белую полоску — и получаем картину, которая вот уже добрую сотню лет вызывает яростные споры в стане критиков, искусствоведов и прочих ценителей искусств.
«Разговор» — так назвал свое произведение Анри Матисс, и на холсте мы действительно видим двух собеседников, увлеченных обсуждением какого-то вопроса. На первый взгляд может показаться, что это непринужденная утренняя беседа между супругами: на мужчине явно надета пижама, на женщине — что-то похожее на домашний халат. Однако легкое напряжение в позах собеседников подсказывает зрителю, что на самом деле разговор идет о чем-то важном: мужчина держит руки в карманах, женщина откинулась на спинку кресла и смотрит в лицо мужчине. Что же происходит в комнате с синими стенами и видом на цветущий сад?
Каждая картина Анри Матисса написана в соответствии с канонами фовизма, и «Разговор» — не исключение.
Сюжет передается нам через плоскую картинку: перспективы здесь почти нет, она едва угадывается в пейзаже, который нам виден из окна комнаты. Плавность клумб и кроны дерева перекликается с прямотой линий ствола и ограды, запершей внутри себя причудливый орнамент ковки.
Такое же противостояние линий мы видим и у персонажей картины Анри Матисса «Разговор»: фигура женщины словно перетекает внутри кресла, практически слившегося со стеной; стоящий напротив нее мужчина, наоборот, состоит из множества прямых линий, и полоски на его пижаме только усиливают эту особенность. Своеобразную «дуэль» линий подчеркивает выбранная художником цветовая гамма: это сочетание таких контрастных оттенков, как насыщенный синий, черный, темно-зеленый. Если интерпретировать сюжет по его цветовой гамме, то можно прийти к выводу, что разговор, происходящий между парой на картине Анри Матисса, не слишком приятен для обоих собеседников.
Некоторые искусствоведы при трактовке этого произведения обращаются к значениям символов. Так, дерево и сад в целом символизируют собой жизнь, природу и ее плодородие. Вынесенные на передний план фигуры мужчины и женщины олицетворяют собой мужское и женское начало, которые в союзе дают новую жизнь. Причудливая ограда окна на картине Анри Матисса «Разговор» выполняет роль связующего звена, мостика, который соединяет вместе две противоположности и в то же время держит их на расстоянии друг от друга.
#АнриМатисс #АллегорическаяCцена #Фовизм
1909 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Как привлечь внимание зрителя незамысловатым с вида сюжетом?
Для фовиста Анри Матисса эта задача не представляет особой сложности. Его рецепт прост: берем много глубокого синего, оттеняем его фигурами черного и зеленого цвета, добавляем голубого в белую полоску — и получаем картину, которая вот уже добрую сотню лет вызывает яростные споры в стане критиков, искусствоведов и прочих ценителей искусств.
«Разговор» — так назвал свое произведение Анри Матисс, и на холсте мы действительно видим двух собеседников, увлеченных обсуждением какого-то вопроса. На первый взгляд может показаться, что это непринужденная утренняя беседа между супругами: на мужчине явно надета пижама, на женщине — что-то похожее на домашний халат. Однако легкое напряжение в позах собеседников подсказывает зрителю, что на самом деле разговор идет о чем-то важном: мужчина держит руки в карманах, женщина откинулась на спинку кресла и смотрит в лицо мужчине. Что же происходит в комнате с синими стенами и видом на цветущий сад?
Каждая картина Анри Матисса написана в соответствии с канонами фовизма, и «Разговор» — не исключение.
Сюжет передается нам через плоскую картинку: перспективы здесь почти нет, она едва угадывается в пейзаже, который нам виден из окна комнаты. Плавность клумб и кроны дерева перекликается с прямотой линий ствола и ограды, запершей внутри себя причудливый орнамент ковки.
Такое же противостояние линий мы видим и у персонажей картины Анри Матисса «Разговор»: фигура женщины словно перетекает внутри кресла, практически слившегося со стеной; стоящий напротив нее мужчина, наоборот, состоит из множества прямых линий, и полоски на его пижаме только усиливают эту особенность. Своеобразную «дуэль» линий подчеркивает выбранная художником цветовая гамма: это сочетание таких контрастных оттенков, как насыщенный синий, черный, темно-зеленый. Если интерпретировать сюжет по его цветовой гамме, то можно прийти к выводу, что разговор, происходящий между парой на картине Анри Матисса, не слишком приятен для обоих собеседников.
Некоторые искусствоведы при трактовке этого произведения обращаются к значениям символов. Так, дерево и сад в целом символизируют собой жизнь, природу и ее плодородие. Вынесенные на передний план фигуры мужчины и женщины олицетворяют собой мужское и женское начало, которые в союзе дают новую жизнь. Причудливая ограда окна на картине Анри Матисса «Разговор» выполняет роль связующего звена, мостика, который соединяет вместе две противоположности и в то же время держит их на расстоянии друг от друга.
#АнриМатисс #АллегорическаяCцена #Фовизм
"Интерьер с футляром от скрипки"
1919 г.
Анри Матисс
Нью-Йоркский музей современного искусства (МоМА).
«Интерьер с футляром от скрипки» написан в Ницце. Юг Франции для многих художников оказывался целительным, Матисс – не исключение. Мотив окна – один из любимых у Матисса, причем его окно всегда открыто во внешний мир. Будь то окно, выходящее в сад, окно в пустом номере или даже окно с закрытыми ставнями – все равно Матисс найдет возможность открыть хотя бы небольшую форточку!
«Оконные» сюжеты наполнены светом и умиротворением, они радостные и успокаивающие, дышащие свежестью озаренного солнцем то ли моря, то ли сада, то ли проникающего в окно неба. Друг-враг-соперник Матисса Пабло Пикассо говорил, что «в утробе у Матисса солнце». Написанные в Ницце картины это вполне подтверждают.
Высокое окно, расширяющее пространство, лазурь неба, уплотняющаяся по линии перехода в море, совпадающий с небом и морем оттенок раскрытого футляра, из которого, вероятно, только вынули скрипку. Белоснежные, кажется, колышущиеся от морского свежего ветра, занавески и завораживающие взгляд солнечные лучи, падающие на пол сквозь узорные балюстрады огораживающего балкон бортика. Здесь всё дышит свежестью и радостью! Наследие поездок в Марокко – восточные арабески покрывают стены. На этой картине заметно виртуозное владение Матисса черным цветом, столь пугавшим импрессионистов. «Когда я не знал, какой цвет класть, я брал черный. Черный – это мощь», – заявлял Матисс. Впрочем, из-под его кисти черный – это всё, что ему будет угодно, в данном случае – тонкость, изящество и невесомость. Сам Матисс говорил, что у него нет теории, он накладывает краски, «пока это не станет хорошо», и всё, чего он хочет – это чтобы усталый человек, глядя на его картины, познал покой и радость. И, пожалуй, его окна открыты именно в эти состояния.
Из знаменитых предшественников на Матисса существенное влияние оказал Делакруа, которому иногда удавалось, кажется, «приоткрыть окно» в свет, цвет и сияние. Окно, которое окончательно распахнет Анри Матисс.
В Ницце Матисс познакомился с Ренуаром, которому очень приглянулись «оконные» картины. После встречи Ренуар, смеясь, просунул воображаемую кисть под колено и признался: «Я думал, что этот парень работает вот так… Это неправда… Он много трудится!..»
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
1919 г.
Анри Матисс
Нью-Йоркский музей современного искусства (МоМА).
«Интерьер с футляром от скрипки» написан в Ницце. Юг Франции для многих художников оказывался целительным, Матисс – не исключение. Мотив окна – один из любимых у Матисса, причем его окно всегда открыто во внешний мир. Будь то окно, выходящее в сад, окно в пустом номере или даже окно с закрытыми ставнями – все равно Матисс найдет возможность открыть хотя бы небольшую форточку!
«Оконные» сюжеты наполнены светом и умиротворением, они радостные и успокаивающие, дышащие свежестью озаренного солнцем то ли моря, то ли сада, то ли проникающего в окно неба. Друг-враг-соперник Матисса Пабло Пикассо говорил, что «в утробе у Матисса солнце». Написанные в Ницце картины это вполне подтверждают.
Высокое окно, расширяющее пространство, лазурь неба, уплотняющаяся по линии перехода в море, совпадающий с небом и морем оттенок раскрытого футляра, из которого, вероятно, только вынули скрипку. Белоснежные, кажется, колышущиеся от морского свежего ветра, занавески и завораживающие взгляд солнечные лучи, падающие на пол сквозь узорные балюстрады огораживающего балкон бортика. Здесь всё дышит свежестью и радостью! Наследие поездок в Марокко – восточные арабески покрывают стены. На этой картине заметно виртуозное владение Матисса черным цветом, столь пугавшим импрессионистов. «Когда я не знал, какой цвет класть, я брал черный. Черный – это мощь», – заявлял Матисс. Впрочем, из-под его кисти черный – это всё, что ему будет угодно, в данном случае – тонкость, изящество и невесомость. Сам Матисс говорил, что у него нет теории, он накладывает краски, «пока это не станет хорошо», и всё, чего он хочет – это чтобы усталый человек, глядя на его картины, познал покой и радость. И, пожалуй, его окна открыты именно в эти состояния.
Из знаменитых предшественников на Матисса существенное влияние оказал Делакруа, которому иногда удавалось, кажется, «приоткрыть окно» в свет, цвет и сияние. Окно, которое окончательно распахнет Анри Матисс.
В Ницце Матисс познакомился с Ренуаром, которому очень приглянулись «оконные» картины. После встречи Ренуар, смеясь, просунул воображаемую кисть под колено и признался: «Я думал, что этот парень работает вот так… Это неправда… Он много трудится!..»
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
"Арабская кофейня"
1913 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
«Арабская кофейня» входит в марокканский цикл Матисса. Художник впервые отправился в Марокко в 1911 году. Именно неспешный Восток позволил ему выйти из рамок фовизма – окончательно от его идей Матисс не откажется никогда. Сам художник по этому поводу сказал: «Путешествия в Марокко помогли мне осуществить необходимый переход и позволили вновь обрести более тесную связь с природой, чего нельзя было бы достигнуть с помощью живой, но все же несколько ограниченной теории, какой стал фовизм».
В Марокко Матисс отказывается от резких контрастов фовизма, он «остепеняется», но не в смысле утраты остроты чувств и «приглаженности» новых картин – напротив, на смену внешним контрастам приходят глубина, тонкость, чуткость и особое, матиссовское изящество.
«Арабская кофейня» изображает пустыню и сидящих на песке людей. Само пространство – густая бирюза, песок и воздух сливаются. А вот фигуры и лица – огненные, жаркие. Никаких уточняющих и отвлекающих деталей, лица – это только цвет. За счет отсутствия деталей картина обретает свойства вневременности, словно описывает извечный порядок вещей: так было, так пребудет во веки веков, так есть сейчас. Лица будут сменять друг друга, а горячий кофе в песке и пустыня останутся.
На переднем плане – аквариум с красными рыбками, это один из любимых сюжетов Матисса. Оранжевая рамка и резкие черные арки усиливают ощущение зноя и неподвижности, очерчивая, ограничивая это пространство. И мы точно знаем, что там – ни единого дуновения ветерка. Жаркое марево, медитативное состояние, спешить некуда. Таков арабский кофе, такова арабская кофейня.
Эта картина чрезвычайна интересна тем, что может считаться предвестником техники декупажа, которую художник будет активно применять в 40-50-е годы. Впервые он ее использует для создания огромного панно для Фонда Барнса – просто потому что иначе не получалось охватить такие объемы. А позднее это окажется его единственным способом творить: тяжело больной Матисс будет не в силах держать кисть. А ведь «Арабская кофейня», в принципе, могла бы быть создана и в технике декупажа. Схематически представленные фигуры, густой плотный фон, крупные детали…
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
1913 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
«Арабская кофейня» входит в марокканский цикл Матисса. Художник впервые отправился в Марокко в 1911 году. Именно неспешный Восток позволил ему выйти из рамок фовизма – окончательно от его идей Матисс не откажется никогда. Сам художник по этому поводу сказал: «Путешествия в Марокко помогли мне осуществить необходимый переход и позволили вновь обрести более тесную связь с природой, чего нельзя было бы достигнуть с помощью живой, но все же несколько ограниченной теории, какой стал фовизм».
В Марокко Матисс отказывается от резких контрастов фовизма, он «остепеняется», но не в смысле утраты остроты чувств и «приглаженности» новых картин – напротив, на смену внешним контрастам приходят глубина, тонкость, чуткость и особое, матиссовское изящество.
«Арабская кофейня» изображает пустыню и сидящих на песке людей. Само пространство – густая бирюза, песок и воздух сливаются. А вот фигуры и лица – огненные, жаркие. Никаких уточняющих и отвлекающих деталей, лица – это только цвет. За счет отсутствия деталей картина обретает свойства вневременности, словно описывает извечный порядок вещей: так было, так пребудет во веки веков, так есть сейчас. Лица будут сменять друг друга, а горячий кофе в песке и пустыня останутся.
На переднем плане – аквариум с красными рыбками, это один из любимых сюжетов Матисса. Оранжевая рамка и резкие черные арки усиливают ощущение зноя и неподвижности, очерчивая, ограничивая это пространство. И мы точно знаем, что там – ни единого дуновения ветерка. Жаркое марево, медитативное состояние, спешить некуда. Таков арабский кофе, такова арабская кофейня.
Эта картина чрезвычайна интересна тем, что может считаться предвестником техники декупажа, которую художник будет активно применять в 40-50-е годы. Впервые он ее использует для создания огромного панно для Фонда Барнса – просто потому что иначе не получалось охватить такие объемы. А позднее это окажется его единственным способом творить: тяжело больной Матисс будет не в силах держать кисть. А ведь «Арабская кофейня», в принципе, могла бы быть создана и в технике декупажа. Схематически представленные фигуры, густой плотный фон, крупные детали…
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
"Оливковые деревья в Кавальере"
1906 г.
Анри Шарль Манген
Частная коллекция.
Пейзаж «Оливковые деревья в Кавальере», написанный на пике расцвета фовизма, входит в число самых важных картин в творчестве Анри Мангена. Работа датируется 1906 годом, когда смелые цвета и выразительные мазки выдвинули фовистов в авангард современного искусства, а Манген оказался на переднем крае этого движения вместе со своим коллегой Анри Матиссом.
Оба художника познакомились в Школе декоративных искусств, а затем в ноябре 1894 года поступили в Школу изящных искусств, где их наставником стал символист Гюстав Моро. И хотя учитель был членом консервативного Института Франции, он предоставлял своим студентам большую свободу – а они высоко оценили его толерантное отношение. После смерти наставника в 1898-м Манген оставил обучение, и год спустя переехал с молодой женой и любимой натурщицей Жанной Каретт в дом по улице Бурсо, 61. Будучи сыном состоятельных родителей, он обустроил в саду разборную студию, куда созвал своих однокашников и оплачивал моделей, которые им позировали.
За год до легендарной Осенней выставки в Салоне 1905 года в этой мастерской работали Матисс, Альбер Марке, Жан Пюи и Шарль Камуан. Они разделили увлечение Матисса дивизионизмом (или пуантилизмом): для развлечения и удовольствия писали друг друга и обнаженных натурщиц, больше ориентируясь на небрежный стиль Максимильена Люса, чем на скрупулёзную технику Поля Синьяка.
Зима была периодом интриг, заговоров и неистового закулисного лоббирования: различные фракции художественного мира пытались продвинуть на показы следующего года своих фаворитов. Поэт Шарль Герен в декабре записал Матисса на встречу по планированию Осеннего салона, поручив ему «привести Мангена, Марке и других сочувствующих, которых он сможет привлечь». Об этом пишет Хилари Сперлинг в своей книге «Неизвестный Матисс» (1998).
Лето 1905 года прошло у новаторов в лихорадочной работе. Они писали виды на юге Франции, в Сен-Тропе и близлежащем Коллиуре, увлечённые ослепительным жарким солнечным светом, заливающим ландшафт с оливковыми рощами. Но их энергичные мазки, густо наложенные краски и яркие чистые цвета вызвали настоящий скандал в Салоне осенью того же года. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. А по свидетельству писательницы Гертруды Стайн зрители даже царапали холсты в знак презрения.
Там же пионеры фовизма получили своё крещение. Критик Луи Воксель описал зал №7, где были выставлены их работы, как «Донателло среди диких зверей» (имелось в виду, что в центре, окружённая эпатажными полотнами, стояла скульптура в стиле Ренессанса). Журналист пытался оскорбить художников, но тем понравилось прозвище «дикие» (fauves, фов). Вскоре оно получило широкое распространение, а затем стало обозначением нового движения.
После выставки Манген продолжил создавать блестящие, выразительные и эмоционально наполненные полотна. Именно за любовь к цвету и прославление жизни через поэтические образы беззаботной неги и безмятежности поэт Гийом Аполлинер назвал фовиста «сладострастным живописцем». В мае 1906 года арт-дилер Амбруаз Воллар проявил недюжинную проницательность, купив свыше девяноста работ Мангена.
Спустя 80 с лишним лет журналист Жан-Луи Ферриер написал: «Картина Мангена – это симфония сильных цветов, где чистый красный доминирует над красно-оранжевым, пурпурно-фиолетовым, тёмно-синим, тёмно-зелёным и золотисто-жёлтым. Линии, формы – всё выражает силу. Всё поражает. Это возвышенное произведение, которое согревает сердце и приносит радость».
В марте 1907 года пейзаж «Оливковые деревья в Кавалер-сюр-Мер» приобрела у художника парижская галерея Bernheim-Jeune. Спустя почти 30 лет Анри Манген выкупил его у частного лица и хранил в своей коллекции вплоть до смерти в 1949 году, после чего картину получила в наследство его дочь Люсиль. В мае 2016 года произведение было продано на аукционе Sotheby’s за 1 млн 150 тыс. долларов США.
#АнриШарльМанген #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
1906 г.
Анри Шарль Манген
Частная коллекция.
Пейзаж «Оливковые деревья в Кавальере», написанный на пике расцвета фовизма, входит в число самых важных картин в творчестве Анри Мангена. Работа датируется 1906 годом, когда смелые цвета и выразительные мазки выдвинули фовистов в авангард современного искусства, а Манген оказался на переднем крае этого движения вместе со своим коллегой Анри Матиссом.
Оба художника познакомились в Школе декоративных искусств, а затем в ноябре 1894 года поступили в Школу изящных искусств, где их наставником стал символист Гюстав Моро. И хотя учитель был членом консервативного Института Франции, он предоставлял своим студентам большую свободу – а они высоко оценили его толерантное отношение. После смерти наставника в 1898-м Манген оставил обучение, и год спустя переехал с молодой женой и любимой натурщицей Жанной Каретт в дом по улице Бурсо, 61. Будучи сыном состоятельных родителей, он обустроил в саду разборную студию, куда созвал своих однокашников и оплачивал моделей, которые им позировали.
За год до легендарной Осенней выставки в Салоне 1905 года в этой мастерской работали Матисс, Альбер Марке, Жан Пюи и Шарль Камуан. Они разделили увлечение Матисса дивизионизмом (или пуантилизмом): для развлечения и удовольствия писали друг друга и обнаженных натурщиц, больше ориентируясь на небрежный стиль Максимильена Люса, чем на скрупулёзную технику Поля Синьяка.
Зима была периодом интриг, заговоров и неистового закулисного лоббирования: различные фракции художественного мира пытались продвинуть на показы следующего года своих фаворитов. Поэт Шарль Герен в декабре записал Матисса на встречу по планированию Осеннего салона, поручив ему «привести Мангена, Марке и других сочувствующих, которых он сможет привлечь». Об этом пишет Хилари Сперлинг в своей книге «Неизвестный Матисс» (1998).
Лето 1905 года прошло у новаторов в лихорадочной работе. Они писали виды на юге Франции, в Сен-Тропе и близлежащем Коллиуре, увлечённые ослепительным жарким солнечным светом, заливающим ландшафт с оливковыми рощами. Но их энергичные мазки, густо наложенные краски и яркие чистые цвета вызвали настоящий скандал в Салоне осенью того же года. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. А по свидетельству писательницы Гертруды Стайн зрители даже царапали холсты в знак презрения.
Там же пионеры фовизма получили своё крещение. Критик Луи Воксель описал зал №7, где были выставлены их работы, как «Донателло среди диких зверей» (имелось в виду, что в центре, окружённая эпатажными полотнами, стояла скульптура в стиле Ренессанса). Журналист пытался оскорбить художников, но тем понравилось прозвище «дикие» (fauves, фов). Вскоре оно получило широкое распространение, а затем стало обозначением нового движения.
После выставки Манген продолжил создавать блестящие, выразительные и эмоционально наполненные полотна. Именно за любовь к цвету и прославление жизни через поэтические образы беззаботной неги и безмятежности поэт Гийом Аполлинер назвал фовиста «сладострастным живописцем». В мае 1906 года арт-дилер Амбруаз Воллар проявил недюжинную проницательность, купив свыше девяноста работ Мангена.
Спустя 80 с лишним лет журналист Жан-Луи Ферриер написал: «Картина Мангена – это симфония сильных цветов, где чистый красный доминирует над красно-оранжевым, пурпурно-фиолетовым, тёмно-синим, тёмно-зелёным и золотисто-жёлтым. Линии, формы – всё выражает силу. Всё поражает. Это возвышенное произведение, которое согревает сердце и приносит радость».
В марте 1907 года пейзаж «Оливковые деревья в Кавалер-сюр-Мер» приобрела у художника парижская галерея Bernheim-Jeune. Спустя почти 30 лет Анри Манген выкупил его у частного лица и хранил в своей коллекции вплоть до смерти в 1949 году, после чего картину получила в наследство его дочь Люсиль. В мае 2016 года произведение было продано на аукционе Sotheby’s за 1 млн 150 тыс. долларов США.
#АнриШарльМанген #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
"Женщина в шляпе"
1905 г.
Анри Матисс
Музей современного искусства, Сан-Франциско.
С картины «Женщина в шляпе» началась известность Матисса. Ее можно считать переломным этапом: художник окончательно простился с неоимпрессионизмом и провозгласил фовизм – искусство яркого цвета, смелых решений и декоративности.
Матисс выставил ее на Осеннем салоне в 1905 году. Бедная публика только смирилась с выходками импрессионистов, и снова всё изменилось! Президент Осеннего салона Франсис Журден придерживался позиции «я, конечно, человек прогрессивный, но меру знать надо», поэтому на всякий случай настаивал на отклонении картины. На открытый конфликт с академизмом Журден не шел, хоть и сочувствовал новым исканиям… Про портрет он сказал, что Матисс здесь «чересчур современен». Когда жюри вопреки его «антипротекции» приняло картину к экспозиции, Журден воскликнул: «Бедный Матисс! А я-то думал, что у него здесь все друзья!».
На портрете Матисс изобразил свою жену Амели. Смелое, невиданное досель сочетание красок образует удивительную гармонию и одновременно дает понять, почему это направление нарекли фовизмом (les fauves - дикий). Теплые киноварь, кармин, марена уравновешиваются ледяным изумрудно-зеленый, фиолетовым, кобальтовым. Разве женщина может бытьт такой? Но цвет у Матисса – это всегда цвет преображенный, это не цвет быта, это цвет живописи, что подтверждает его знаменитое высказывание: «Я создаю не женщину, я создаю картину».
Интересно проанализировать влияние Ван Гога на живопись Матисса. «Вангоговские» неистовство и импульсивность Матисса и влекли, и отталкивали. Его путь лежал в другой стороне – не безудержное следование импульсу, но и не подавление его в пользу рассудочности, а некое «воспитание чувств», по определению Эсколье (ни в коем случае не путать с дидактизмом – такое Матисс на холст не пускал никогда). Страсть, пропущенная через внутреннюю дисциплину, не перестаёт быть страстью, но в исполнении Матисса приобретает глубину и тонкость.
Писатель Франсис Корко говорил, что относительно авангардистских течений «Женщина в шляпе» мгновенно пояснила ему больше, «чем все эти парадоксы», то есть многочисленные манифесты и теории того времени.
Картина вызвала бурную, в основном негативную реакцию публики, а вот американская писательница Гертруда Стайн пожелала ее приобрести. Она обратилась к администратору выставки, тот сказал, что на картину установлена цена 500 франков, но, как правило, в цену заложена возможность уступки, поэтому он бы рекомендовал мадам предложить 400 франков. Гертруда так и сделала. Каково же было ее удивление, когда ей передали отказ художника снизить стоимость картины!
Дело в том, что Матиссы тогда остро нуждались. Когда принесли записку от секретаря Салона, сообщающую о покупателе, готовом отдать за картину 400 франков, Матисс очень обрадовался. Амели же настояла на отказе, заявив, что если покупатель настолько заинтересован в картине, что хочет ее приобрести, то разница в 100 франков не будет для него существенна. Зато на эти деньги можно будет купить зимнюю одежду для Марго (внебрачная дочь Матисса, жившая в семье). Ох и непростые несколько дней пришлось пережить мадам Матисс! От покупателя не было никаких известий, а если что-то не ладилось в делах живописных, то нрав у Матисса был крут. Но через три дня из Салона сообщили, что картина куплена за 500 франков. Личное знакомство Матиссы с Гертрудой Стайн свели позднее.
#АнриМатисс #Портрет #Фовизм
@pic_history
1905 г.
Анри Матисс
Музей современного искусства, Сан-Франциско.
С картины «Женщина в шляпе» началась известность Матисса. Ее можно считать переломным этапом: художник окончательно простился с неоимпрессионизмом и провозгласил фовизм – искусство яркого цвета, смелых решений и декоративности.
Матисс выставил ее на Осеннем салоне в 1905 году. Бедная публика только смирилась с выходками импрессионистов, и снова всё изменилось! Президент Осеннего салона Франсис Журден придерживался позиции «я, конечно, человек прогрессивный, но меру знать надо», поэтому на всякий случай настаивал на отклонении картины. На открытый конфликт с академизмом Журден не шел, хоть и сочувствовал новым исканиям… Про портрет он сказал, что Матисс здесь «чересчур современен». Когда жюри вопреки его «антипротекции» приняло картину к экспозиции, Журден воскликнул: «Бедный Матисс! А я-то думал, что у него здесь все друзья!».
На портрете Матисс изобразил свою жену Амели. Смелое, невиданное досель сочетание красок образует удивительную гармонию и одновременно дает понять, почему это направление нарекли фовизмом (les fauves - дикий). Теплые киноварь, кармин, марена уравновешиваются ледяным изумрудно-зеленый, фиолетовым, кобальтовым. Разве женщина может бытьт такой? Но цвет у Матисса – это всегда цвет преображенный, это не цвет быта, это цвет живописи, что подтверждает его знаменитое высказывание: «Я создаю не женщину, я создаю картину».
Интересно проанализировать влияние Ван Гога на живопись Матисса. «Вангоговские» неистовство и импульсивность Матисса и влекли, и отталкивали. Его путь лежал в другой стороне – не безудержное следование импульсу, но и не подавление его в пользу рассудочности, а некое «воспитание чувств», по определению Эсколье (ни в коем случае не путать с дидактизмом – такое Матисс на холст не пускал никогда). Страсть, пропущенная через внутреннюю дисциплину, не перестаёт быть страстью, но в исполнении Матисса приобретает глубину и тонкость.
Писатель Франсис Корко говорил, что относительно авангардистских течений «Женщина в шляпе» мгновенно пояснила ему больше, «чем все эти парадоксы», то есть многочисленные манифесты и теории того времени.
Картина вызвала бурную, в основном негативную реакцию публики, а вот американская писательница Гертруда Стайн пожелала ее приобрести. Она обратилась к администратору выставки, тот сказал, что на картину установлена цена 500 франков, но, как правило, в цену заложена возможность уступки, поэтому он бы рекомендовал мадам предложить 400 франков. Гертруда так и сделала. Каково же было ее удивление, когда ей передали отказ художника снизить стоимость картины!
Дело в том, что Матиссы тогда остро нуждались. Когда принесли записку от секретаря Салона, сообщающую о покупателе, готовом отдать за картину 400 франков, Матисс очень обрадовался. Амели же настояла на отказе, заявив, что если покупатель настолько заинтересован в картине, что хочет ее приобрести, то разница в 100 франков не будет для него существенна. Зато на эти деньги можно будет купить зимнюю одежду для Марго (внебрачная дочь Матисса, жившая в семье). Ох и непростые несколько дней пришлось пережить мадам Матисс! От покупателя не было никаких известий, а если что-то не ладилось в делах живописных, то нрав у Матисса был крут. Но через три дня из Салона сообщили, что картина куплена за 500 франков. Личное знакомство Матиссы с Гертрудой Стайн свели позднее.
#АнриМатисс #Портрет #Фовизм
@pic_history
"Субботний день"
1914 г.
Андре Дерен
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Кажется, что в эту комнату, изображенную Андре Дереном чуть ли не в натуральную величину, зритель мог бы войти – а возможно, он уже в ней, рядом с тремя женщинами. Хозяйка с резкими чертами лица что-то говорит служанке, оторвавшись от книги, страницы которой заложила пальцем, а девушка с рукоделием сосредоточена на своей тонкой работе. Каждая могла бы стать отдельным портретом.
У них узкие длинные фигуры с вытянутыми шеями, головы чуть повернуты и наклонены, жесты тонких пальцев многозначительны, а складки на одежде заложены туго и тщательно – да и все остальные драпировки тоже. Сумрачный колорит, простота обстановки с автономным натюрмортом на столе и лаконичный пейзаж за окном дополняют сходство со средневековой живописью. Это впечатление подтверждается тем, что тумбочка слева, стол и камин нарисованы в обратной перспективе.
Дерен написал это панно в годы пристального внимания к готическому искусству и африканской деревянной скульптуре, оттого фигуры женщин напоминают статуи, а их лица – четкий рельеф экспрессивных масок.
В то же время войти в этот мир не так-то легко. И не только из-за того, что он парадоксально сочетает архаику с модерном и многослойную тесноту с ощущением отстраненности, если не одиночества. Странность этого мира нежна и хрупка, почти божественна. Он убран, чист, украшен цветами. Дыхание в нем как будто замедляется. Считают, что название «Субботний день» дал картине Андре Дерена поэт Гийом Аполлинер. Суббота – день отдыха, и служанка, задумавшись о чём-то своём, смотрит с теплотой. А взгляд зрителя в конце концов уходит из этой комнаты вправо – туда, где обсаженная деревьям аллея увлекает к далекому горизонту.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
1914 г.
Андре Дерен
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Кажется, что в эту комнату, изображенную Андре Дереном чуть ли не в натуральную величину, зритель мог бы войти – а возможно, он уже в ней, рядом с тремя женщинами. Хозяйка с резкими чертами лица что-то говорит служанке, оторвавшись от книги, страницы которой заложила пальцем, а девушка с рукоделием сосредоточена на своей тонкой работе. Каждая могла бы стать отдельным портретом.
У них узкие длинные фигуры с вытянутыми шеями, головы чуть повернуты и наклонены, жесты тонких пальцев многозначительны, а складки на одежде заложены туго и тщательно – да и все остальные драпировки тоже. Сумрачный колорит, простота обстановки с автономным натюрмортом на столе и лаконичный пейзаж за окном дополняют сходство со средневековой живописью. Это впечатление подтверждается тем, что тумбочка слева, стол и камин нарисованы в обратной перспективе.
Дерен написал это панно в годы пристального внимания к готическому искусству и африканской деревянной скульптуре, оттого фигуры женщин напоминают статуи, а их лица – четкий рельеф экспрессивных масок.
В то же время войти в этот мир не так-то легко. И не только из-за того, что он парадоксально сочетает архаику с модерном и многослойную тесноту с ощущением отстраненности, если не одиночества. Странность этого мира нежна и хрупка, почти божественна. Он убран, чист, украшен цветами. Дыхание в нем как будто замедляется. Считают, что название «Субботний день» дал картине Андре Дерена поэт Гийом Аполлинер. Суббота – день отдыха, и служанка, задумавшись о чём-то своём, смотрит с теплотой. А взгляд зрителя в конце концов уходит из этой комнаты вправо – туда, где обсаженная деревьям аллея увлекает к далекому горизонту.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
"Разговор"
1909 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Как привлечь внимание зрителя незамысловатым с вида сюжетом?
Для фовиста Анри Матисса эта задача не представляет особой сложности. Его рецепт прост: берем много глубокого синего, оттеняем его фигурами черного и зеленого цвета, добавляем голубого в белую полоску — и получаем картину, которая вот уже добрую сотню лет вызывает яростные споры в стане критиков, искусствоведов и прочих ценителей искусств.
«Разговор» — так назвал свое произведение Анри Матисс, и на холсте мы действительно видим двух собеседников, увлеченных обсуждением какого-то вопроса. На первый взгляд может показаться, что это непринужденная утренняя беседа между супругами: на мужчине явно надета пижама, на женщине — что-то похожее на домашний халат. Однако легкое напряжение в позах собеседников подсказывает зрителю, что на самом деле разговор идет о чем-то важном: мужчина держит руки в карманах, женщина откинулась на спинку кресла и смотрит в лицо мужчине. Что же происходит в комнате с синими стенами и видом на цветущий сад?
Каждая картина Анри Матисса написана в соответствии с канонами фовизма, и «Разговор» — не исключение.
Сюжет передается нам через плоскую картинку: перспективы здесь почти нет, она едва угадывается в пейзаже, который нам виден из окна комнаты. Плавность клумб и кроны дерева перекликается с прямотой линий ствола и ограды, запершей внутри себя причудливый орнамент ковки.
Такое же противостояние линий мы видим и у персонажей картины Анри Матисса «Разговор»: фигура женщины словно перетекает внутри кресла, практически слившегося со стеной; стоящий напротив нее мужчина, наоборот, состоит из множества прямых линий, и полоски на его пижаме только усиливают эту особенность. Своеобразную «дуэль» линий подчеркивает выбранная художником цветовая гамма: это сочетание таких контрастных оттенков, как насыщенный синий, черный, темно-зеленый. Если интерпретировать сюжет по его цветовой гамме, то можно прийти к выводу, что разговор, происходящий между парой на картине Анри Матисса, не слишком приятен для обоих собеседников.
Некоторые искусствоведы при трактовке этого произведения обращаются к значениям символов. Так, дерево и сад в целом символизируют собой жизнь, природу и ее плодородие. Вынесенные на передний план фигуры мужчины и женщины олицетворяют собой мужское и женское начало, которые в союзе дают новую жизнь. Причудливая ограда окна на картине Анри Матисса «Разговор» выполняет роль связующего звена, мостика, который соединяет вместе две противоположности и в то же время держит их на расстоянии друг от друга.
#АнриМатисс #АллегорическаяCцена #Фовизм
@pic_history
1909 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Как привлечь внимание зрителя незамысловатым с вида сюжетом?
Для фовиста Анри Матисса эта задача не представляет особой сложности. Его рецепт прост: берем много глубокого синего, оттеняем его фигурами черного и зеленого цвета, добавляем голубого в белую полоску — и получаем картину, которая вот уже добрую сотню лет вызывает яростные споры в стане критиков, искусствоведов и прочих ценителей искусств.
«Разговор» — так назвал свое произведение Анри Матисс, и на холсте мы действительно видим двух собеседников, увлеченных обсуждением какого-то вопроса. На первый взгляд может показаться, что это непринужденная утренняя беседа между супругами: на мужчине явно надета пижама, на женщине — что-то похожее на домашний халат. Однако легкое напряжение в позах собеседников подсказывает зрителю, что на самом деле разговор идет о чем-то важном: мужчина держит руки в карманах, женщина откинулась на спинку кресла и смотрит в лицо мужчине. Что же происходит в комнате с синими стенами и видом на цветущий сад?
Каждая картина Анри Матисса написана в соответствии с канонами фовизма, и «Разговор» — не исключение.
Сюжет передается нам через плоскую картинку: перспективы здесь почти нет, она едва угадывается в пейзаже, который нам виден из окна комнаты. Плавность клумб и кроны дерева перекликается с прямотой линий ствола и ограды, запершей внутри себя причудливый орнамент ковки.
Такое же противостояние линий мы видим и у персонажей картины Анри Матисса «Разговор»: фигура женщины словно перетекает внутри кресла, практически слившегося со стеной; стоящий напротив нее мужчина, наоборот, состоит из множества прямых линий, и полоски на его пижаме только усиливают эту особенность. Своеобразную «дуэль» линий подчеркивает выбранная художником цветовая гамма: это сочетание таких контрастных оттенков, как насыщенный синий, черный, темно-зеленый. Если интерпретировать сюжет по его цветовой гамме, то можно прийти к выводу, что разговор, происходящий между парой на картине Анри Матисса, не слишком приятен для обоих собеседников.
Некоторые искусствоведы при трактовке этого произведения обращаются к значениям символов. Так, дерево и сад в целом символизируют собой жизнь, природу и ее плодородие. Вынесенные на передний план фигуры мужчины и женщины олицетворяют собой мужское и женское начало, которые в союзе дают новую жизнь. Причудливая ограда окна на картине Анри Матисса «Разговор» выполняет роль связующего звена, мостика, который соединяет вместе две противоположности и в то же время держит их на расстоянии друг от друга.
#АнриМатисс #АллегорическаяCцена #Фовизм
@pic_history
"Вход в Касбу"
1913 г.
Анри Матисс
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Культурой Востока Матисс увлекся еще до своего путешествия в Марокко. Он специально ездил в Мюнхен на выставку исламского искусства, где часами напролет любовался коврами, керамикой, резьбой и старинными монетами. Поэтому путешествие в Танжер было для художника не только хорошей возможностью поработать над заказами для коллекционера Морозова, но и поближе познакомиться с интриговавшей его культурой.
По приезду на место все пошло немного не так, как ожидалось. Помимо того, что мало кто из местных соглашался позировать приезжему чужеземцу из-за строгих мусульманских порядков, чета Матиссов выбрала крайне неудачное время для поездки. Первые две недели февраля 1912 года почти непрерывно шел дождь, улицы города заливало реками грязной воды и выйти из гостиницы было довольно затруднительно. Да и та оставляла желать лучшего: «Вилла де Франс» могла похвастаться лишь отличным видом на старый город, а номера в ней были темными, маленькими и не особо чистыми.
Лишь после двухнедельного заточения, с трудом удержавшись от соблазна отбыть домой, Амели и Анри Матисс наконец смогли выбраться на прогулку в город и насладиться красотой экзотических окрестностей. «Едва дождь прекратился, из земли появились дивные цветы, – вспоминал художник. – Все холмы в окрестностях Танжера, прежде имевшие цвет львиной шкуры, покрылись изумительной зеленью, а небо затянуло тучами, словно на картинах Делакруа. Благодаря необычному свету, все вокруг выглядело совсем не таким, как на Лазурном Берегу».
Стены старого города тоже мало напоминали знакомые Матиссам европейские городские ландшафты. Традиционно в центре марокканских городов возвышалась крепость, внутри которой располагалась резиденция королей или дома местной знати. Такие старинные кварталы-цитадели называют касбой. Вход в одну из них написал Матисс на левой части «Марокканского триптиха».
Преобладание разных оттенков синего на картине «Вход в касбу» – не фантазия художника и не художественное преувеличение. Дома внутри крепостной стены касбы действительно чаще всего окрашены в белый и голубой цвета, и на современной фотографии улиц старого города Марокко все так же будут доминировать небесные оттенки. Видимо, за время пребывания в Танжере Матисс так проникся синим цветом, что он станет главным, объединяющим все картины «Марокканского триптиха» .
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
1913 г.
Анри Матисс
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Культурой Востока Матисс увлекся еще до своего путешествия в Марокко. Он специально ездил в Мюнхен на выставку исламского искусства, где часами напролет любовался коврами, керамикой, резьбой и старинными монетами. Поэтому путешествие в Танжер было для художника не только хорошей возможностью поработать над заказами для коллекционера Морозова, но и поближе познакомиться с интриговавшей его культурой.
По приезду на место все пошло немного не так, как ожидалось. Помимо того, что мало кто из местных соглашался позировать приезжему чужеземцу из-за строгих мусульманских порядков, чета Матиссов выбрала крайне неудачное время для поездки. Первые две недели февраля 1912 года почти непрерывно шел дождь, улицы города заливало реками грязной воды и выйти из гостиницы было довольно затруднительно. Да и та оставляла желать лучшего: «Вилла де Франс» могла похвастаться лишь отличным видом на старый город, а номера в ней были темными, маленькими и не особо чистыми.
Лишь после двухнедельного заточения, с трудом удержавшись от соблазна отбыть домой, Амели и Анри Матисс наконец смогли выбраться на прогулку в город и насладиться красотой экзотических окрестностей. «Едва дождь прекратился, из земли появились дивные цветы, – вспоминал художник. – Все холмы в окрестностях Танжера, прежде имевшие цвет львиной шкуры, покрылись изумительной зеленью, а небо затянуло тучами, словно на картинах Делакруа. Благодаря необычному свету, все вокруг выглядело совсем не таким, как на Лазурном Берегу».
Стены старого города тоже мало напоминали знакомые Матиссам европейские городские ландшафты. Традиционно в центре марокканских городов возвышалась крепость, внутри которой располагалась резиденция королей или дома местной знати. Такие старинные кварталы-цитадели называют касбой. Вход в одну из них написал Матисс на левой части «Марокканского триптиха».
Преобладание разных оттенков синего на картине «Вход в касбу» – не фантазия художника и не художественное преувеличение. Дома внутри крепостной стены касбы действительно чаще всего окрашены в белый и голубой цвета, и на современной фотографии улиц старого города Марокко все так же будут доминировать небесные оттенки. Видимо, за время пребывания в Танжере Матисс так проникся синим цветом, что он станет главным, объединяющим все картины «Марокканского триптиха» .
#АнриМатисс #Фовизм
@pic_history
"Просушка парусов"
1905 г.
Андре Дерен
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Дерен привез из портового городка Коллиура, куда Матисс пригласил его и Синьяка поработать, серию морских пейзажей. Как резко отличается прямая яркая освещенность средиземноморского побережья от густого переплетения теней на заросшем садами острове Шату-ле-Сен! Свет так бел, так интенсивен, что все цветное видится блеклым, а тень – легкой, прозрачной, подчас даже окрашенной.
Прежде живописцы работали в мастерских у северного окна, где мягкий свет в течение дня не слишком меняется. Выйдя на пленэр, они смогли оценить дары, которыми щедро осыпают колориста раннее утро, туман, рябь на воде… Но только не полдень, с его резкими тенями, «крадущий» цвет у всего цветного. И тем более не полдень на берегу моря, в котором ослепительный субтропический свет удваивается.
Но смелый художник видит в этом пронизывающем все пространство свете праматерию. Из нее словно рождаются все объекты – горы, песок, стены, люди, лодки, море. Такой изначальной материей на коллиурских картинах Дерена служат просветы загрунтованного холста, не тронутого кистью художника. Зато цвет работает не только как цвет, но одновременно и как способ передать тень.
Оттого цветные мазки Дерен кладет то крапинами, то цельными линиями и контурными обводками, то крупными пятнами, свободно внедряя зеленый в гущу оранжевого, красный – между разными синими. Предоставленное первородному свету и цвету пространство на плоской картине гибко и упруго – вот-вот спружинит и взломает раму. Цвет не мог диктовать композиционных решений, пока так не сделал Дерен, а Матисс, который продолжал делить цвет на оттенки, тут же перенял у младшего коллеги эту новую технику.
«Просушка парусов» экспонировалась на Осеннем салоне 1905 года в Париже и стала эталоном нового движения в искусстве - фовизма. Оно не было задекларированным (Матисс и его соратники не любили теоретизировать), а сложилось из родственных стилей нескольких живописцев, которых роднили творческие устремления. Посмотрев их картины, критик Луи Воксель перешел к бронзовой детской головке работы скульптора Марка и воскликнул: «Донателло среди диких зверей!». После чего кличка «дикие», les fauves, объединила тех обитателей мастерских на Монмартре и Кур-ла-Рэн, для кого экспрессия была связана с «чистыми средствами» живописи: линией, формой и прежде всего – цветом как он есть.
#АндреДерен #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
1905 г.
Андре Дерен
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Дерен привез из портового городка Коллиура, куда Матисс пригласил его и Синьяка поработать, серию морских пейзажей. Как резко отличается прямая яркая освещенность средиземноморского побережья от густого переплетения теней на заросшем садами острове Шату-ле-Сен! Свет так бел, так интенсивен, что все цветное видится блеклым, а тень – легкой, прозрачной, подчас даже окрашенной.
Прежде живописцы работали в мастерских у северного окна, где мягкий свет в течение дня не слишком меняется. Выйдя на пленэр, они смогли оценить дары, которыми щедро осыпают колориста раннее утро, туман, рябь на воде… Но только не полдень, с его резкими тенями, «крадущий» цвет у всего цветного. И тем более не полдень на берегу моря, в котором ослепительный субтропический свет удваивается.
Но смелый художник видит в этом пронизывающем все пространство свете праматерию. Из нее словно рождаются все объекты – горы, песок, стены, люди, лодки, море. Такой изначальной материей на коллиурских картинах Дерена служат просветы загрунтованного холста, не тронутого кистью художника. Зато цвет работает не только как цвет, но одновременно и как способ передать тень.
Оттого цветные мазки Дерен кладет то крапинами, то цельными линиями и контурными обводками, то крупными пятнами, свободно внедряя зеленый в гущу оранжевого, красный – между разными синими. Предоставленное первородному свету и цвету пространство на плоской картине гибко и упруго – вот-вот спружинит и взломает раму. Цвет не мог диктовать композиционных решений, пока так не сделал Дерен, а Матисс, который продолжал делить цвет на оттенки, тут же перенял у младшего коллеги эту новую технику.
«Просушка парусов» экспонировалась на Осеннем салоне 1905 года в Париже и стала эталоном нового движения в искусстве - фовизма. Оно не было задекларированным (Матисс и его соратники не любили теоретизировать), а сложилось из родственных стилей нескольких живописцев, которых роднили творческие устремления. Посмотрев их картины, критик Луи Воксель перешел к бронзовой детской головке работы скульптора Марка и воскликнул: «Донателло среди диких зверей!». После чего кличка «дикие», les fauves, объединила тех обитателей мастерских на Монмартре и Кур-ла-Рэн, для кого экспрессия была связана с «чистыми средствами» живописи: линией, формой и прежде всего – цветом как он есть.
#АндреДерен #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
"Портрет Матисса"
1905 г.
Андре Дерен
Тейт Британия, Лондон.
Дерен написал портрет Анри Матисса, а Матисс написал портрет Андре Дерена. Всё это произошло в предшествующее рождению фовизма лето 1905 года. Дерен по приглашению старшего товарища гостил у Матиссов в Коллиуре – маленьком рыбацком городке на побережье Средиземного моря. В разговорах, в работе, в неистовстве природы и цвета рождалось «искусство диких».
Под чутким руководством Матисса Дерен открывал мир цвета и был настолько вдохновлён перспективами, что называл все свои прошлые опыты смешными. Матисс на этом портрете кажется не написанным, он словно вылеплен цветом, словно Дерен ваял его лицо и фон красками. Плотные, густые теплые оранжевые, сине-зеленые и розовые пятна формирует лицо художника. Контраст освещенной яркой стороны лица и затененной сине-зеленой придает образу монументальность. Черные и коричневые плотно положенные мазки создают волосы и бороду, рубашка написана прохладными синим и голубым цветами. Трубка – полоска яркого кармина, фон – широкие желто-зеленые мазки. На портрете почти нет линий – разве что ухо и плечо справа слегка очерчены контуром, прочее создано исключительно цветом.
На глазах Матисса очки, тонкие дужки заметны на висках. Взгляд его спокойный, углубленный в себя. Трубка и очки – своеобразные символы особого положения Матисса, его статуса мэтра среди более молодых соратников по фовизму.
Матисс занимает всё пространство портрета, макушка даже частично срезана, что символизирует масштаб фигуры не в смысле ее физических размеров. Поместить изображаемого на холст Дерену вполне по силам, но Матисс выходит за пределы холста.
«Портрет Матисса» реалистическим уж точно не назовешь. Но удивительное дело – не узнать на нем маэстро невозможно.
#АндреДерен #Портрет #Фовизм
@pic_history
1905 г.
Андре Дерен
Тейт Британия, Лондон.
Дерен написал портрет Анри Матисса, а Матисс написал портрет Андре Дерена. Всё это произошло в предшествующее рождению фовизма лето 1905 года. Дерен по приглашению старшего товарища гостил у Матиссов в Коллиуре – маленьком рыбацком городке на побережье Средиземного моря. В разговорах, в работе, в неистовстве природы и цвета рождалось «искусство диких».
Под чутким руководством Матисса Дерен открывал мир цвета и был настолько вдохновлён перспективами, что называл все свои прошлые опыты смешными. Матисс на этом портрете кажется не написанным, он словно вылеплен цветом, словно Дерен ваял его лицо и фон красками. Плотные, густые теплые оранжевые, сине-зеленые и розовые пятна формирует лицо художника. Контраст освещенной яркой стороны лица и затененной сине-зеленой придает образу монументальность. Черные и коричневые плотно положенные мазки создают волосы и бороду, рубашка написана прохладными синим и голубым цветами. Трубка – полоска яркого кармина, фон – широкие желто-зеленые мазки. На портрете почти нет линий – разве что ухо и плечо справа слегка очерчены контуром, прочее создано исключительно цветом.
На глазах Матисса очки, тонкие дужки заметны на висках. Взгляд его спокойный, углубленный в себя. Трубка и очки – своеобразные символы особого положения Матисса, его статуса мэтра среди более молодых соратников по фовизму.
Матисс занимает всё пространство портрета, макушка даже частично срезана, что символизирует масштаб фигуры не в смысле ее физических размеров. Поместить изображаемого на холст Дерену вполне по силам, но Матисс выходит за пределы холста.
«Портрет Матисса» реалистическим уж точно не назовешь. Но удивительное дело – не узнать на нем маэстро невозможно.
#АндреДерен #Портрет #Фовизм
@pic_history
Telegram
ИОК | Картины
Портрет Андре Дерена
Анри Матисс
Анри Матисс
"Баржи на Сене"
1906 г.
Морис де Вламинк
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Картина «Баржи на Сене» написана Вламинком в самый разгар его увлечения фовистскими опытами. Точнее, фовизмом эти красочные выкрутасы станут называться, как это часто бывает, с легкой руки критиков. А для самого художника и его тогдашних приятелей Дерена и Матисса их дикая живопись была данью творчеству чрезвычайно уважаемых ими Гогена и Ван Гога.
Конкретно эта картина вдохновлена, несомненно, работами Ван Гога. Его влияние чувствуется и в характере нанесения красок на холст, и работе с контурами. Но личность самого Вламинка не теряется за тенью кумира, уж слишком яростен и самобытен его собственный стиль. «Я переводил на язык цвета то, что видел, инстинктивно, без всякого метода, – говорил он о своих работах того времени. – Чтобы сказать правду не как художник, а как человек. Выжимая до конца, ломая тюбики аквамарина и киновари».
Вид на Сену был хорошо знаком Вламинку. Всю юность он прожил на берегу реки в Шату недалеко от Парижа. Его семья не относилась к числу зажиточных, и художнику приходилось подрабатывать игрой на скрипке, а краски для рисования он брал у торговца в долг. Возможно, настроение этого сложного периода жизни запечатлено на холсте: Сена выглядит у Вламинка не романтичным символом французской столицы, а грязным каналом, по которому весь день снуют туда и обратно тяжеловесные баржи.
Безрадостный полумрак не оживляют ни щедрые мазки белого, ни горячие тона любимой художником киновари. Безликие спины работников барж, дымящиеся трубы промзоны на горизонте – по-настоящему депрессивная картинка создает выразительный контраст с более поздними работами Вламинка. Казалось бы – он оставит в своем арсенале те же темные цвета, да и пасмурная погода на пейзажах станет его фирменным стилем. Но на них и близко не будет той заунывной тоски и ощущения тревожной безысходности, которое не оставляет при взгляде на «Баржи на Сене».
#МорисДеВламинк #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
1906 г.
Морис де Вламинк
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Картина «Баржи на Сене» написана Вламинком в самый разгар его увлечения фовистскими опытами. Точнее, фовизмом эти красочные выкрутасы станут называться, как это часто бывает, с легкой руки критиков. А для самого художника и его тогдашних приятелей Дерена и Матисса их дикая живопись была данью творчеству чрезвычайно уважаемых ими Гогена и Ван Гога.
Конкретно эта картина вдохновлена, несомненно, работами Ван Гога. Его влияние чувствуется и в характере нанесения красок на холст, и работе с контурами. Но личность самого Вламинка не теряется за тенью кумира, уж слишком яростен и самобытен его собственный стиль. «Я переводил на язык цвета то, что видел, инстинктивно, без всякого метода, – говорил он о своих работах того времени. – Чтобы сказать правду не как художник, а как человек. Выжимая до конца, ломая тюбики аквамарина и киновари».
Вид на Сену был хорошо знаком Вламинку. Всю юность он прожил на берегу реки в Шату недалеко от Парижа. Его семья не относилась к числу зажиточных, и художнику приходилось подрабатывать игрой на скрипке, а краски для рисования он брал у торговца в долг. Возможно, настроение этого сложного периода жизни запечатлено на холсте: Сена выглядит у Вламинка не романтичным символом французской столицы, а грязным каналом, по которому весь день снуют туда и обратно тяжеловесные баржи.
Безрадостный полумрак не оживляют ни щедрые мазки белого, ни горячие тона любимой художником киновари. Безликие спины работников барж, дымящиеся трубы промзоны на горизонте – по-настоящему депрессивная картинка создает выразительный контраст с более поздними работами Вламинка. Казалось бы – он оставит в своем арсенале те же темные цвета, да и пасмурная погода на пейзажах станет его фирменным стилем. Но на них и близко не будет той заунывной тоски и ощущения тревожной безысходности, которое не оставляет при взгляде на «Баржи на Сене».
#МорисДеВламинк #Пейзаж #Фовизм
@pic_history
Матисс Анри Эмиль Бенуа – известный художник, график, скульптор родом из Франции. Мастер отличался довольно нестандартным стилем – его любимым приемом была передача ощущений при помощи насыщенных цветов и плоского рисунка. Все работы художника очень глубоки по цветовой гамме, его работы то и дело вызывали настоящий фурор на выставках. Любопытно, что интерес к живописному искусству пробудился у него достаточно поздно – в 20 лет. И этот порыв, который охватил художника, так и остался с ним до конца дней.
Знаменитые панно Матисса «Танец» и «Музыка» на выставке Осеннего салона в Париже (1910-й год) стали скандальной сенсацией из-за того, что на картинах довольно реалистично изображены обнаженные люди. «Музыка» (260*389 см) художника Анри Матисса написана маслом на холсте. Нынче работа хранится в Эрмитаже.
На полотне изображены пять человек неопределенного возраста, а вся работа напоминает собой рисунок ребенка. Один из персонажей картины играет на скрипке, второй, сидя рядом, – на флейте, трое других находятся сбоку от них. Небеса на полотне насыщенно-синего, трава – ярко-зеленого, люди – красного цвета. Решение привычно для художника: благодаря контрасту больших по своим размерам областей чистого цвета зарождаются новые «ноты», которые заменяют цветовую гамму. Тона становятся непосредственным сюжетом всей картины.
Достичь гармонии цвета — ключевое задание, которое замечательно выполнено в «Музыке» Анри Матисса: ни одно описание картины не способно передать всю полноту подобранной цветовой гаммы. Сочный пунцовый оттенок отлично сбалансирован тут синим и зеленым. Фигуры очерчивает темный контур, который заполняет краска. Вначале мастер выполнил силуэты мужчин с гениталиями, однако в конце работы скрыл их, видимо, согласно пожеланию заказчика.
Скрипач в «Музыке» Анри Матисса напоминает собой памятник. Его поза очень точна в своих деталях — достичь цели живописцу было не очень сложно, ведь он также играл на этом музыкальном инструменте. Данная картина (как и ее пара – «Танец») была заказана художнику коллекционером из России С.И. Щукиным в 1909 г. Тот просил художника показать в виде аллегории танец и музыку. Мастер ставит перед собой цель – свести данные образы к простым формам. Однако как раз в своей динамике эти парные картины и отличаются. Персонажи «Танца» словно пытаются вырваться за рамки картины, а в «Музыке» художника Анри Матисса все, наоборот, выглядят на редкость статичными. Композиция исполнена покоя, превосходно сбалансирована.
На месте мужчин здесь изображены словно их «эмблемы», которые превращают фигуры в своего рода близнецов. Это создает целостность полотна, не делящегося на отдельные сюжеты. Три человека с правой стороны сидят, согнув колени, и это делает их несколько подобными знакам в нотном ряду. Если рассматривать картину с этой точки зрения, силуэт музыканта со скрипкой выступает здесь в качестве нотного ключа. Это только гипотеза – автор данную картину расшифровать не пожелал.
#АнриМатисс #АллегорическаяСцена #Фовизм
@pic_history
Знаменитые панно Матисса «Танец» и «Музыка» на выставке Осеннего салона в Париже (1910-й год) стали скандальной сенсацией из-за того, что на картинах довольно реалистично изображены обнаженные люди. «Музыка» (260*389 см) художника Анри Матисса написана маслом на холсте. Нынче работа хранится в Эрмитаже.
На полотне изображены пять человек неопределенного возраста, а вся работа напоминает собой рисунок ребенка. Один из персонажей картины играет на скрипке, второй, сидя рядом, – на флейте, трое других находятся сбоку от них. Небеса на полотне насыщенно-синего, трава – ярко-зеленого, люди – красного цвета. Решение привычно для художника: благодаря контрасту больших по своим размерам областей чистого цвета зарождаются новые «ноты», которые заменяют цветовую гамму. Тона становятся непосредственным сюжетом всей картины.
Достичь гармонии цвета — ключевое задание, которое замечательно выполнено в «Музыке» Анри Матисса: ни одно описание картины не способно передать всю полноту подобранной цветовой гаммы. Сочный пунцовый оттенок отлично сбалансирован тут синим и зеленым. Фигуры очерчивает темный контур, который заполняет краска. Вначале мастер выполнил силуэты мужчин с гениталиями, однако в конце работы скрыл их, видимо, согласно пожеланию заказчика.
Скрипач в «Музыке» Анри Матисса напоминает собой памятник. Его поза очень точна в своих деталях — достичь цели живописцу было не очень сложно, ведь он также играл на этом музыкальном инструменте. Данная картина (как и ее пара – «Танец») была заказана художнику коллекционером из России С.И. Щукиным в 1909 г. Тот просил художника показать в виде аллегории танец и музыку. Мастер ставит перед собой цель – свести данные образы к простым формам. Однако как раз в своей динамике эти парные картины и отличаются. Персонажи «Танца» словно пытаются вырваться за рамки картины, а в «Музыке» художника Анри Матисса все, наоборот, выглядят на редкость статичными. Композиция исполнена покоя, превосходно сбалансирована.
На месте мужчин здесь изображены словно их «эмблемы», которые превращают фигуры в своего рода близнецов. Это создает целостность полотна, не делящегося на отдельные сюжеты. Три человека с правой стороны сидят, согнув колени, и это делает их несколько подобными знакам в нотном ряду. Если рассматривать картину с этой точки зрения, силуэт музыканта со скрипкой выступает здесь в качестве нотного ключа. Это только гипотеза – автор данную картину расшифровать не пожелал.
#АнриМатисс #АллегорическаяСцена #Фовизм
@pic_history
Telegram
История одной картины
«Спящая девушка» относится к раннему периоду Сони Делоне. Известная абстракционистка начинала с фигуративных изображений, в которых ощущается влияние фовизма, экспрессионизма и постимпрессионизма.
Перед нами спящая девушка. В отличие от традиционной для такого сюжета композиции – девушка не лежит, она спит сидя, облокотившись рукой, вероятно, о подлокотник дивана. Картина наполнена ощущением расслабленности, гармонии, умиротворения. Выражение абсолютного покоя, филигранно переданная полная расслабленность кисти, игра света и тени на лице девушки не оставляют сомнений в таланте художницы. Между тем, Соне Делоне на тот момент едва исполнилось 22 года.
Общее настроение картины позволяет сопоставить «Спящую девушку» со «Сладким сном» Анри Матисса. На обеих картинах сон действительно сладок. Пожалуй, просмотр их не помешало бы рекомендовать страдающим бессонницей – чтобы ощутили, что такое расслабленность и нега сна, сонное блаженство.
Цветовая гамма картины была бы приглушенной, если бы не алые губы, румянец щек, отблески его на руке. Розовый цвет создает ощущение свежести, молодости и подтверждает увлеченность юной художницы фовизмом.
Бросается в глаза и несомненное влияние Гогена. Пышное тело, яркие краски, пухлые губы, прорисованные контуром черты лица, а главное – ощущение здорового, телесного, живого начала роднят «Спящую девушку» с таитянками Гогена.
Ранние картины Сони Делоне еще не «геометризированы», её фирменный стиль проявится позже. Но они настолько сочные, яркие и наполненные живительной энергией, что создают ощущение силы, которую художница сама еще не сумела обуздать. В этом ей безусловно поможет второй муж, Робер Делоне. Но к встрече к нему она подошла уже сформировавшимся художником, с сильной кистью и цветовой смелостью (а последнему еще и мужа научила).
#СоняДелоне #Портрет #Фовизм
@pic_history
Перед нами спящая девушка. В отличие от традиционной для такого сюжета композиции – девушка не лежит, она спит сидя, облокотившись рукой, вероятно, о подлокотник дивана. Картина наполнена ощущением расслабленности, гармонии, умиротворения. Выражение абсолютного покоя, филигранно переданная полная расслабленность кисти, игра света и тени на лице девушки не оставляют сомнений в таланте художницы. Между тем, Соне Делоне на тот момент едва исполнилось 22 года.
Общее настроение картины позволяет сопоставить «Спящую девушку» со «Сладким сном» Анри Матисса. На обеих картинах сон действительно сладок. Пожалуй, просмотр их не помешало бы рекомендовать страдающим бессонницей – чтобы ощутили, что такое расслабленность и нега сна, сонное блаженство.
Цветовая гамма картины была бы приглушенной, если бы не алые губы, румянец щек, отблески его на руке. Розовый цвет создает ощущение свежести, молодости и подтверждает увлеченность юной художницы фовизмом.
Бросается в глаза и несомненное влияние Гогена. Пышное тело, яркие краски, пухлые губы, прорисованные контуром черты лица, а главное – ощущение здорового, телесного, живого начала роднят «Спящую девушку» с таитянками Гогена.
Ранние картины Сони Делоне еще не «геометризированы», её фирменный стиль проявится позже. Но они настолько сочные, яркие и наполненные живительной энергией, что создают ощущение силы, которую художница сама еще не сумела обуздать. В этом ей безусловно поможет второй муж, Робер Делоне. Но к встрече к нему она подошла уже сформировавшимся художником, с сильной кистью и цветовой смелостью (а последнему еще и мужа научила).
#СоняДелоне #Портрет #Фовизм
@pic_history
Telegram
ИОК | Картины
"Сладкий сон"
1920 г.
Анри Матисс
Частная коллекция.
1920 г.
Анри Матисс
Частная коллекция.
«Танец» Дерена – одна из самых загадочных его картин. Это расцвет фовистического периода художника. Он уже прочувствовал мощь цвета, дал себе волю в колористических экспериментах.
Матисс через четыре года напишет свой знаменитый «Танец» для Щукина. И, пожалуй, картина Дерена могла стать одним из факторов, вдохновивших мэтра, создавшего кружение алых, пылающих тел на двухцветном фоне. Самого же Дерена очевидно вдохновили колористические поиски Матисса, таитянки Гогена и экзотические мотивы Руссо.
Написанная Дереном в том же году акварель «Вакхический танец», возможно, была подготовительным этапом к созданию этого полотна. Но в акварели есть еще один полноценный участник композиции – белый. Белыми оставлены сидящие фигуры, над ними танцует алая женщина.
Буйство цвета на картине Андре Дерена «Танец» обеспечивает особую экспрессивность. Изображение двухмерное, танец фигур кажется шаманской пляской. Основные цвета: красный, синий, желтый и зеленый резко контрастируют друг с другом, создавая пресловутое ощущение «дикости» и подтверждая безусловную принадлежность картины к фовизму.
Фигура слева, расцвеченная волнистыми линиями, ритмически перекликается с деревом на заднем плане справа, написанном подобными линиями. Птица усиливает ощущение стихийности происходящего, она кажется одним из танцоров. В следующий миг все взлетят? Или птица присоединиться к пляшущим на земле? Здесь возможно всё что угодно. Зеленый змей в ногах танцоров вызывает библейские аналогии. Искушение? Предстоит изгнание? Пляска напоследок или напротив, празднование райского блаженства, которому искушения пока неведомы? И, кстати, что за одинокая фигура в верхнем правом углу? Как она связана с танцующими? Желтые плоды на зеленом дереве над ней – не те ли самые плоды познания?
Вопросов больше, чем ответов, и «правильный» ответ в любом случае неизвестен. Впрочем, среди исследователей встречается и такое мнение, что многие живописцы после «открывшего Таити» Поля Гогена обратились к экзотическим темам как к благодатной почве для изображения идиллической свободы и спонтанности, поэтому иные композиции могут и не нести в себе потаенный смысл, а быть условными изображением дальних стран, в которых неистово танцуют обнаженные свободные от условностей женщины в окружении невиданных растений, птиц и зверей.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
Матисс через четыре года напишет свой знаменитый «Танец» для Щукина. И, пожалуй, картина Дерена могла стать одним из факторов, вдохновивших мэтра, создавшего кружение алых, пылающих тел на двухцветном фоне. Самого же Дерена очевидно вдохновили колористические поиски Матисса, таитянки Гогена и экзотические мотивы Руссо.
Написанная Дереном в том же году акварель «Вакхический танец», возможно, была подготовительным этапом к созданию этого полотна. Но в акварели есть еще один полноценный участник композиции – белый. Белыми оставлены сидящие фигуры, над ними танцует алая женщина.
Буйство цвета на картине Андре Дерена «Танец» обеспечивает особую экспрессивность. Изображение двухмерное, танец фигур кажется шаманской пляской. Основные цвета: красный, синий, желтый и зеленый резко контрастируют друг с другом, создавая пресловутое ощущение «дикости» и подтверждая безусловную принадлежность картины к фовизму.
Фигура слева, расцвеченная волнистыми линиями, ритмически перекликается с деревом на заднем плане справа, написанном подобными линиями. Птица усиливает ощущение стихийности происходящего, она кажется одним из танцоров. В следующий миг все взлетят? Или птица присоединиться к пляшущим на земле? Здесь возможно всё что угодно. Зеленый змей в ногах танцоров вызывает библейские аналогии. Искушение? Предстоит изгнание? Пляска напоследок или напротив, празднование райского блаженства, которому искушения пока неведомы? И, кстати, что за одинокая фигура в верхнем правом углу? Как она связана с танцующими? Желтые плоды на зеленом дереве над ней – не те ли самые плоды познания?
Вопросов больше, чем ответов, и «правильный» ответ в любом случае неизвестен. Впрочем, среди исследователей встречается и такое мнение, что многие живописцы после «открывшего Таити» Поля Гогена обратились к экзотическим темам как к благодатной почве для изображения идиллической свободы и спонтанности, поэтому иные композиции могут и не нести в себе потаенный смысл, а быть условными изображением дальних стран, в которых неистово танцуют обнаженные свободные от условностей женщины в окружении невиданных растений, птиц и зверей.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
Картина «Гавань в Провансе» написана в период увлечение Дерена кубизмом. Весьма заметны в ней и отголоски примитивизма: отсутствие перспективы, не соотнесенность масштабов: огромное дерево на переднем плане, тщательно прорисованные травинки. Невероятно большие с точки зрения классической перспективы деревья на дальней белой горе и крошечные облака над горой. Подобным образом писал Анри Руссо.
Цвет нанесен четко и плотно, пуантилизм остался в далеком прошлом. Плоскости плотного локального цвета заполняют геометрические формы. Темные деревья и насыщенного теплого цвета почва контрастируют со светлыми домами, прохладной голубизной воды и синевой неба. Общее настроение картины было бы светлым, если бы не слишком темное, с практически черной листвой переднее дерево. За счет него возникает ощущение внутренней напряженности.
С картиной Дерена перекликается «лирический кубизм» русского художника Роберта Фалька. Интересна позиция, с которой мы видим картину – высокая точка, провал пространства, дальний план, на котором можно рассмотреть мельчайшие детали. Подобное Дерен делал в пейзажах с мостами. Впрочем, приём этот отнюдь не был новшеством, он встречается еще в работах Брейгеля.
Дерен подобным образом написал и открытое окно, мотив которого безусловно навеян Матиссом – у мэтра он был одним из любимейших. Можно уйти из фовизма, но близкое общение с Матиссом не проходит бесследно.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
Цвет нанесен четко и плотно, пуантилизм остался в далеком прошлом. Плоскости плотного локального цвета заполняют геометрические формы. Темные деревья и насыщенного теплого цвета почва контрастируют со светлыми домами, прохладной голубизной воды и синевой неба. Общее настроение картины было бы светлым, если бы не слишком темное, с практически черной листвой переднее дерево. За счет него возникает ощущение внутренней напряженности.
С картиной Дерена перекликается «лирический кубизм» русского художника Роберта Фалька. Интересна позиция, с которой мы видим картину – высокая точка, провал пространства, дальний план, на котором можно рассмотреть мельчайшие детали. Подобное Дерен делал в пейзажах с мостами. Впрочем, приём этот отнюдь не был новшеством, он встречается еще в работах Брейгеля.
Дерен подобным образом написал и открытое окно, мотив которого безусловно навеян Матиссом – у мэтра он был одним из любимейших. Можно уйти из фовизма, но близкое общение с Матиссом не проходит бесследно.
#АндреДерен #Фовизм
@pic_history
На картине Мангена изображены деревья, растущие перед домом Поля Синьяка, где автор с женой останавливались в то время. На самом деле Синьяк был инициатором и первого визита Матисса в Сен-Тропе несколькими месяцами ранее. Ему пуантилист предложил в пользование свой старый дом «Ла Рамод». Очевидно, хозяин наслаждался своим положением наставника нового поколения художников и восхищался Матисом и Мангеном за их смелое обращение с цветом. «В возрасте сорока одного года он был значительной фигурой в современном искусстве [...]. По всем признакам, Синьяк был человеком великодушным, не испытывающим чувства превосходства и самоуверенности. Он с удовольствием играл роль учителя и лидера», – пишет в своей книге «Фовизм» (Лондон, 1991) искусствовед Сара Уитфилд.
Разумеется, гостеприимство Синьяка и его потворство художественным изысканиям молодых живописцев на юге Франции было не единственным, что связывало Матисса и Мангена. Они давно были близкими друзьями – с тех пор, как поступили в обучение к Гюставу Моро в Школу изящных искусств в 1895 году. И хотя яркое средиземноморское солнце сыграло значительную роль в окончательном становлении фовизма и его эпатажном триумфе в Салоне 1905 года, именно четверо выходцев из класса Моро (Матис, Манген, Альбер Марке и Шарль Камуан) сформировали ядро группы.
Хотя сейчас это трудно представить, но во время первого показа в Осеннем салоне 1905 года в Париже работы фовистов вызвали настоящий скандал. Очевидцы рассказывают, что из зала №7, где были выставлены полотна, постоянно доносился смех. Степень шока у публики передала в своих репортажах писательница Гертруда Стайн. Она отмечала, что зрители в знак презрения даже царапали холсты. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. Ну а Луи Воксель описал экспозицию легендарной теперь фразой «Donatello au milieu des fauves!» («Донателло среди диких зверей»), имея в виду скульптуру в стиле Возрождения в центре помещения, окружённую экстравагантными полотнами. Вскоре прозвище fauves (фов, дикие) стало широко распространённым обозначением авангардистов.
Фовисты перевели спонтанный «пленэрный» подход к живописи, впервые применённый импрессионистами, на гораздо более смелый уровень: их мазки стали более жёсткими, более энергичными, слои краски более густыми, а цвета – более чистыми и яркими. Но музейную публику в 1905 году шокировала, судя по всему, незавершённость их произведений. Зрители явно не понимали, что это был преднамеренный шаг со стороны художников, которые хотели, чтобы цвета зазвучали ещё выразительнее. Как пишет Сара Уитфилд, «неокрашенные фрагменты холста излучают столько же света, сколько и заполненные цветом; эти области излучают энергию цвета, оставаясь бесцветными».
Легендарный арт-дилер и большой поборник фовизма Амбруаз Воллар был безмерно впечатлён интерпретациями Мангена. В марте 1906 года он приобрел сразу более девяноста его картин – подавляющее большинство из того, что было написано на тот момент. Трудно себе представить более смелую демонстрацию веры в талант живописца. Пейзаж «Дом Синьяка «Цикады», Сен-Тропе» входил в их число. Он сохранился и по сей день как изящный образец выдающейся техники фовистов, как воплощение яркой палитры чистого цвета, ослепляющей даже более столетия спустя.
@pic_history
#АнриМанген #Фовизм
Разумеется, гостеприимство Синьяка и его потворство художественным изысканиям молодых живописцев на юге Франции было не единственным, что связывало Матисса и Мангена. Они давно были близкими друзьями – с тех пор, как поступили в обучение к Гюставу Моро в Школу изящных искусств в 1895 году. И хотя яркое средиземноморское солнце сыграло значительную роль в окончательном становлении фовизма и его эпатажном триумфе в Салоне 1905 года, именно четверо выходцев из класса Моро (Матис, Манген, Альбер Марке и Шарль Камуан) сформировали ядро группы.
Хотя сейчас это трудно представить, но во время первого показа в Осеннем салоне 1905 года в Париже работы фовистов вызвали настоящий скандал. Очевидцы рассказывают, что из зала №7, где были выставлены полотна, постоянно доносился смех. Степень шока у публики передала в своих репортажах писательница Гертруда Стайн. Она отмечала, что зрители в знак презрения даже царапали холсты. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. Ну а Луи Воксель описал экспозицию легендарной теперь фразой «Donatello au milieu des fauves!» («Донателло среди диких зверей»), имея в виду скульптуру в стиле Возрождения в центре помещения, окружённую экстравагантными полотнами. Вскоре прозвище fauves (фов, дикие) стало широко распространённым обозначением авангардистов.
Фовисты перевели спонтанный «пленэрный» подход к живописи, впервые применённый импрессионистами, на гораздо более смелый уровень: их мазки стали более жёсткими, более энергичными, слои краски более густыми, а цвета – более чистыми и яркими. Но музейную публику в 1905 году шокировала, судя по всему, незавершённость их произведений. Зрители явно не понимали, что это был преднамеренный шаг со стороны художников, которые хотели, чтобы цвета зазвучали ещё выразительнее. Как пишет Сара Уитфилд, «неокрашенные фрагменты холста излучают столько же света, сколько и заполненные цветом; эти области излучают энергию цвета, оставаясь бесцветными».
Легендарный арт-дилер и большой поборник фовизма Амбруаз Воллар был безмерно впечатлён интерпретациями Мангена. В марте 1906 года он приобрел сразу более девяноста его картин – подавляющее большинство из того, что было написано на тот момент. Трудно себе представить более смелую демонстрацию веры в талант живописца. Пейзаж «Дом Синьяка «Цикады», Сен-Тропе» входил в их число. Он сохранился и по сей день как изящный образец выдающейся техники фовистов, как воплощение яркой палитры чистого цвета, ослепляющей даже более столетия спустя.
@pic_history
#АнриМанген #Фовизм
Оба художника познакомились в Школе декоративных искусств, а затем в ноябре 1894 года поступили в Школу изящных искусств, где их наставником стал символист Гюстав Моро. И хотя учитель был членом консервативного Института Франции, он предоставлял своим студентам большую свободу – а они высоко оценили его толерантное отношение. После смерти наставника в 1898-м Манген оставил обучение, и год спустя переехал с молодой женой и любимой натурщицей Жанной Каретт в дом по улице Бурсо, 61. Будучи сыном состоятельных родителей, он обустроил в саду разборную студию, куда созвал своих однокашников и оплачивал моделей, которые им позировали.
За год до легендарной Осенней выставки в Салоне 1905 года в этой мастерской работали Матисс, Альбер Марке, Жан Пюи и Шарль Камуан. Они разделили увлечение Матисса дивизионизмом (или пуантилизмом): для развлечения и удовольствия писали друг друга и обнаженных натурщиц, больше ориентируясь на небрежный стиль Максимильена Люса, чем на скрупулёзную технику Поля Синьяка.
Зима была периодом интриг, заговоров и неистового закулисного лоббирования: различные фракции художественного мира пытались продвинуть на показы следующего года своих фаворитов. Поэт Шарль Герен в декабре записал Матисса на встречу по планированию Осеннего салона, поручив ему «привести Мангена, Марке и других сочувствующих, которых он сможет привлечь». Об этом пишет Хилари Сперлинг в своей книге «Неизвестный Матисс» (1998).
Лето 1905 года прошло у новаторов в лихорадочной работе. Они писали виды на юге Франции, в Сен-Тропе и близлежащем Коллиуре, увлечённые ослепительным жарким солнечным светом, заливающим ландшафт с оливковыми рощами. Но их энергичные мазки, густо наложенные краски и яркие чистые цвета вызвали настоящий скандал в Салоне осенью того же года. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. А по свидетельству писательницы Гертруды Стайн зрители даже царапали холсты в знак презрения.
Там же пионеры фовизма получили своё крещение. Критик Луи Воксель описал зал №7, где были выставлены их работы, как «Донателло среди диких зверей» (имелось в виду, что в центре, окружённая эпатажными полотнами, стояла скульптура в стиле Ренессанса). Журналист пытался оскорбить художников, но тем понравилось прозвище «дикие» (fauves, фов). Вскоре оно получило широкое распространение, а затем стало обозначением нового движения.
После выставки Манген продолжил создавать блестящие, выразительные и эмоционально наполненные полотна. Именно за любовь к цвету и прославление жизни через поэтические образы беззаботной неги и безмятежности поэт Гийом Аполлинер назвал фовиста «сладострастным живописцем». В мае 1906 года арт-дилер Амбруаз Воллар проявил недюжинную проницательность, купив свыше девяноста работ Мангена.
Спустя 80 с лишним лет журналист Жан-Луи Ферриер написал: «Картина Мангена – это симфония сильных цветов, где чистый красный доминирует над красно-оранжевым, пурпурно-фиолетовым, тёмно-синим, тёмно-зелёным и золотисто-жёлтым. Линии, формы – всё выражает силу. Всё поражает. Это возвышенное произведение, которое согревает сердце и приносит радость».
В марте 1907 года пейзаж «Оливковые деревья в Кавалер-сюр-Мер» приобрела у художника парижская галерея Bernheim-Jeune. Спустя почти 30 лет Анри Манген выкупил его у частного лица и хранил в своей коллекции вплоть до смерти в 1949 году, после чего картину получила в наследство его дочь Люсиль. В мае 2016 года произведение было продано на аукционе Sotheby’s за 1 млн 150 тыс. долларов США.
@pic_history
#АнриШарльМанген #Пейзаж #Фовизм
За год до легендарной Осенней выставки в Салоне 1905 года в этой мастерской работали Матисс, Альбер Марке, Жан Пюи и Шарль Камуан. Они разделили увлечение Матисса дивизионизмом (или пуантилизмом): для развлечения и удовольствия писали друг друга и обнаженных натурщиц, больше ориентируясь на небрежный стиль Максимильена Люса, чем на скрупулёзную технику Поля Синьяка.
Зима была периодом интриг, заговоров и неистового закулисного лоббирования: различные фракции художественного мира пытались продвинуть на показы следующего года своих фаворитов. Поэт Шарль Герен в декабре записал Матисса на встречу по планированию Осеннего салона, поручив ему «привести Мангена, Марке и других сочувствующих, которых он сможет привлечь». Об этом пишет Хилари Сперлинг в своей книге «Неизвестный Матисс» (1998).
Лето 1905 года прошло у новаторов в лихорадочной работе. Они писали виды на юге Франции, в Сен-Тропе и близлежащем Коллиуре, увлечённые ослепительным жарким солнечным светом, заливающим ландшафт с оливковыми рощами. Но их энергичные мазки, густо наложенные краски и яркие чистые цвета вызвали настоящий скандал в Салоне осенью того же года. «Горшок с краской был брошен в лицо публике», – возмущалась критик Камилла Моклер. А по свидетельству писательницы Гертруды Стайн зрители даже царапали холсты в знак презрения.
Там же пионеры фовизма получили своё крещение. Критик Луи Воксель описал зал №7, где были выставлены их работы, как «Донателло среди диких зверей» (имелось в виду, что в центре, окружённая эпатажными полотнами, стояла скульптура в стиле Ренессанса). Журналист пытался оскорбить художников, но тем понравилось прозвище «дикие» (fauves, фов). Вскоре оно получило широкое распространение, а затем стало обозначением нового движения.
После выставки Манген продолжил создавать блестящие, выразительные и эмоционально наполненные полотна. Именно за любовь к цвету и прославление жизни через поэтические образы беззаботной неги и безмятежности поэт Гийом Аполлинер назвал фовиста «сладострастным живописцем». В мае 1906 года арт-дилер Амбруаз Воллар проявил недюжинную проницательность, купив свыше девяноста работ Мангена.
Спустя 80 с лишним лет журналист Жан-Луи Ферриер написал: «Картина Мангена – это симфония сильных цветов, где чистый красный доминирует над красно-оранжевым, пурпурно-фиолетовым, тёмно-синим, тёмно-зелёным и золотисто-жёлтым. Линии, формы – всё выражает силу. Всё поражает. Это возвышенное произведение, которое согревает сердце и приносит радость».
В марте 1907 года пейзаж «Оливковые деревья в Кавалер-сюр-Мер» приобрела у художника парижская галерея Bernheim-Jeune. Спустя почти 30 лет Анри Манген выкупил его у частного лица и хранил в своей коллекции вплоть до смерти в 1949 году, после чего картину получила в наследство его дочь Люсиль. В мае 2016 года произведение было продано на аукционе Sotheby’s за 1 млн 150 тыс. долларов США.
@pic_history
#АнриШарльМанген #Пейзаж #Фовизм