#Торговые_войны #Геополитика

Текущая эскалация тарифных конфликтов между США и Китаем выходит за пределы двусторонней торговли. Фактически, это перезапуск мировой логистики в условиях конкуренции экономических блоков. Усиление протекционизма со стороны Евросоюза, рост взаимных пошлин в АТР и попытки Вашингтона ограничить доступ к критическим технологиям через экспортный контроль формируют новую экономическую географию.

Россия в этой системе, хотя и не вовлечена напрямую, оказывается внутри структурных сдвигов. На фоне конфликта между крупнейшими экономиками мира часть глобального капитала перетекает в третьи зоны — от Юго-Восточной Азии до Центральной Азии и Восточной Африки. Именно туда смещается и интерес российской внешней политики: не как реакция, а как переориентация.

С одной стороны, тарифная нестабильность США и КНР приводит к переоценке прежних логистических маршрутов, в том числе транзитных схем через территорию России. С другой — возрастает роль региональных институтов вроде ЕАЭС и БРИКС+, где можно выстраивать условия торговли вне давления Вашингтона и Брюсселя.

Таким образом, тарифные войны не ослабляют систему — они ее поляризуют. И в этой поляризации выигрывает тот, кто не привязан к старой архитектуре. Для России это окно — не наращивание объемов, а создание устойчивых логистических и расчетных альтернатив.

Глобальная торговля больше не про эффективность. Она про политическую управляемость. И способность выдержать турбулентность в обмен на суверенитет.

#Торговые_войны

Международная торговля вступила в стадию фрагментации, где традиционные цепочки поставок теряют статус универсальной модели. Вместо единого глобального пространства формируются изолированные блоки с внутренней логикой доступа, защиты и контроля. Пошлины, ранее выполнявшие фискальную функцию, сегодня стали инструментом сигнализации — маркером геоэкономической принадлежности.

В этих условиях стратегия России основывается не на участии в конфликте, а на переосмыслении самой логики внешнеэкономических связей. Приоритет отдается тем направлениям, где возможна долгосрочная предсказуемость: рынкам, не втянутым в санкционные или тарифные игры. Это не пассивная адаптация, а активная сборка альтернативных маршрутов — через Севморпуть, южные транспортные коридоры, развитие национальных расчетных систем и параллельных финансовых треков.

Новая торговая политика строится вокруг контроля над инфраструктурой и юридическими рамками взаимодействия. Если раньше Россия экспортировала преимущественно ресурсы, сегодня она экспортирует конфигурации: маршруты, площадки, соглашения. Именно это определяет её роль в мире, где институциональная неопределенность становится постоянной.

Системы, ориентированные на автоматизм глобальных правил, теряют устойчивость. Выигрывают те, кто способен создавать полуавтономные зоны торговли — с собственными механизмами доверия и страхования рисков. Россия, вне зависимости от масштабов торговли, делает ставку не на объем, а на управляемость — и в этом выигрывает больше, чем кажется при поверхностной оценке.

#Торговые_войны #Геополитика

Решение США ввести 104% пошлины на ряд китайских товаров не ограничивается рамками двустороннего конфликта. Это элемент долгосрочной стратегии — не столько экономической, сколько политико-инфраструктурной: перезапустить внутренние цепочки поставок и разорвать зависимости от азиатских производителей в стратегически чувствительных секторах. Но этот разрыв не уничтожает цепочки — он их переориентирует.

Китайская продукция, вытесняемая с американского рынка, требует перераспределения. Один из очевидных маршрутов — страны Евразии, включая Россию. Мы получаем не просто рост импорта, а насыщение внутреннего рынка компонентами, которые дешевле, чем отечественные аналоги, и технологически зрелее. Это давление на локальных производителей, особенно в сегментах низко- и среднетехнологичной сборки.

Однако логика риска здесь двойная. Те же потоки, которые потенциально угрожают локальному производителю, открывают окно для интегративных моделей. Если Россия превращается в логистический хаб между Китаем и новыми потребительскими зонами, вопрос не в том, чтобы сдерживать импорт, а в том, чтобы управлять им.

В условиях санкционного фона и ограничения доступа к западным технологиям, сборка и доработка китайской продукции под собственными брендами для экспорта в страны глобального Юга может стать формой промышленной деофшоризации. Пошлина — это не барьер. Это сигнал о смещении глобальных маршрутов. И в этой архитектуре важен не объём транзита, а контроль над ним.

#Торговые_войны #Геополитика

Дональд Трамп заявил о немедленном повышении пошлин на китайские товары до 125%

Одновременно США вводят 90-дневную отсрочку по зеркальным тарифам для более чем 75 стран, сигнализируя о намерении переформатировать торговые приоритеты. Это решение — часть последовательной линии на восстановление протекционистской модели с жёсткой селекцией партнёров.

Такой уровень тарифов делает большую часть китайского импорта в США нерентабельным. Это не тактика регулирования баланса, а удар по всей логике глобализованной взаимозависимости, на которой держалась торговля в последние два десятилетия. Китай получает прямой сигнал: рынок США больше не открыт по умолчанию. А страны, попавшие в список «необложенных» на 90 дней, — приглашение к участию в новой системе, где лояльность важнее взаимной выгоды.

На фоне обострения тарифной повестки Россия остаётся вне линии прямого удара, но именно в этой периферийности возникает уникальная роль. Когда крупные экономики входят в режим жёсткой коррекции торговых каналов, важно не направление удара, а устойчивость зон пересечения. Россия встраивается в этот сдвиг не через участие, а через то, что может предложить в качестве среды: стабильность расчётных режимов, транспортную гибкость, набор нейтральных технологических решений. Это делает её не просто географическим промежуточным звеном, а точкой, где разные торговые логики могут продолжать работу — вне зависимости от их конфликта на других маршрутах.

Это не гарантированное усиление, но пространство для манёвра. И тот, кто умеет работать с напряжёнными зонами мировой торговли, способен извлечь из них не только риски, но и инструменты влияния.

#Геополитика #Торговые_войны

Дональд Трамп заявил о приостановке введения новых торговых пошлин для более чем 70 стран сроком на 90 дней

Это решение на первый взгляд может показаться смягчением риторики, но на практике представляет собой избирательную паузу в рамках жёстко выстроенной тактики давления. Трамп не сворачивает протекционистский курс — он выстраивает структуру, где льготы раздаются по признаку политической лояльности и включённости в анти-китайскую архитектуру.

Модель выглядит как попытка вернуть США статус «платформы доступа»: экономический рынок становится инструментом геополитического выравнивания. Для стран, попавших в список исключений, открывается окно временного манёвра, но при этом сохраняется общий режим неопределённости. Торговые отношения оказываются в режиме условной обратимости, когда доступ к американскому рынку может быть отозван по новой административной формуле.

Сама пауза выгодна США ещё и с точки зрения внутренней экономической динамики. В предвыборный цикл резкое ужесточение пошлин могло бы усилить инфляционное давление и снизить доверие со стороны производственного лобби. 90-дневное окно позволяет одновременно удерживать контроль и продемонстрировать гибкость перед внутренними экономическими группами.

Для России ситуация требует прагматичного считывания контекста. Страны, исключённые из списка приостановки, встанут перед задачей диверсификации направлений поставок и логистических маршрутов. Это усиливает роль России как нейтрального экономического звена: через транзит, финтех, платёжную инфраструктуру и политически неангажированные каналы расчётов. Именно в такие периоды пересборки рождаются альтернативные маршруты, которые потом становятся нормой.

#Геополитика #Торговые_войны

Торговая конфронтация между США, Китаем и Европейским союзом перешла из фазы давления в режим системного противостояния

Новые тарифные пакеты, односторонние меры и зеркальные ограничения начали нарушать не просто потоки торговли, а саму архитектуру глобальной взаимозависимости. Мир переходит к многоуровневой торговле, где барьеры становятся нормой, а прежние универсальные правила — исключением.

Для России эта ситуация несёт сразу два уровня последствий:

Первый — косвенный. Нарушение привычных маршрутов и цепочек между крупнейшими экономиками мира влияет на логистику, переоценивает спрос и предложения, а значит, меняет структуру торговли в третьих странах, включая ключевых партнёров России. Обострение между Пекином и Вашингтоном, а также Брюсселем, делает китайскую промышленность более уязвимой, и она будет искать рынки сбыта на восточном и евразийском направлении.

Второй уровень — ценовой. Торговые войны уже начинают провоцировать волатильность на сырьевых рынках. Для России это означает потенциальную турбулентность в бюджетных доходах, особенно в сегменте энергоресурсов и металлов. Но одновременно и возможность: в условиях глобального перераспределения спроса российские производители могут занять ниши, освобождающиеся на фоне фрагментации старых альянсов.

В новых условиях выигрывает не тот, кто защищён, а тот, кто быстрее адаптируется. И именно переход к модели суверенного торгового планирования становится главным инструментом устойчивости.

#Газпром

Увеличение объёма транзита российского газа в Узбекистан через территорию Казахстана до 11 млрд кубометров в год — шаг, который выходит далеко за рамки технического решения. Это инфраструктурный узел, вокруг которого формируется новая ось регионального влияния. В условиях, когда Европа отстраивается от российских энергоресурсов, Центральная Азия становится не только рынком, но и маршрутом перенастройки газовой стратегии.

Казахстан в этой схеме играет не вспомогательную, а системную роль. Он превращается в стабилизирующего медиатора — как физически, обеспечивая транзит, так и политически, балансируя между Ташкентом и Москвой. Это усиливает позицию Астаны в будущих переговорах по распределению мощностей, инвестициям в инфраструктуру и в потенциальной газовой бирже региона.

Для Узбекистана речь идёт не только о поставках. Энергетический дефицит, особенно зимой, стал политически чувствительной темой. Российский ресурс позволяет частично закрыть этот дефицит без зависимости от экспортной политики Туркменистана или растущего давления со стороны Пекина.

Для России газ в этом направлении — не просто экспорт. Это способ сохранить экономическое влияние в регионе, где растёт конкуренция инфраструктурных проектов, включая китайский «Один пояс, один путь» и турецкие логистические форматы. При этом формат — не экспансия, а синхронизация интересов. В условиях санкционного давления такой вектор работает не на объём, а на глубину связей — и именно это создаёт устойчивость на длинной дистанции.

#Геополитика #Торговые_войны

Китай повысил пошлины на ряд американских товаров с 84% до 125%, закрепляя долгосрочный курс на экономическую оборону в рамках стратегической конфронтации с США. Формально меры могут рассматриваться как ответ на ограничения, вводимые Вашингтоном в отношении высокотехнологичного импорта и китайского сектора ИИ, но по сути речь идёт о переходе Пекина к новой фазе торгового позиционирования — с расчётом не на результат краткосрочных переговоров, а на трансформацию глобальных цепочек стоимости.

Тарифные меры синхронизированы с разворачивающейся электоральной кампанией в США, где тема «декитайзации» поставок стала элементом внутриполитической риторики. В этом контексте действия КНР можно расценивать как упреждающее сдерживание американского давления на третьи рынки, особенно в зонах пересечения интересов — от полупроводников до агроэкспорта.

Для стран, выстраивающих внешнеэкономические стратегии вне Вашингтонского консенсуса, этот шаг Пекина — дополнительный сигнал. Усиление барьеров в ключевом двустороннем коридоре США–КНР создаёт дополнительное пространство для торгового манёвра, в том числе со стороны России. Речь не о компенсации, а о перераспределении спроса в условиях системной фрагментации мировой торговли. В этих условиях компетенции по управлению внешнеторговыми потоками, способности к быстрой логистической адаптации и готовность работать на условиях параллельных схем становятся не вспомогательным элементом, а ядром экономической устойчивости.

#Импорт

Заявление главы РСПП Александра Шохина о рисках усиления китайского импорта на российском рынке фиксирует начало нового этапа конкурентного давления, связанного с изменением глобальной логистики и торговой стратегии Китая. На фоне роста тарифного давления со стороны США и сниженного спроса в Евросоюзе китайские производители перераспределяют экспортные потоки в те юрисдикции, где регуляторная среда менее жёсткая, а инфраструктура адаптирована к масштабным поставкам. Россия в этой конфигурации рассматривается как открытый рынок с высоким порогом входа и системными потребностями в продукции машиностроения, компонентов и промышленных агрегатов.

Импортозамещающие отрасли оказываются в ситуации, когда конкуренция с Китаем идёт не по технологии, а по масштабу и скорости. Даже при наличии господдержки внутренние производители теряют позиции в высокочувствительных сегментах — от автопрома до тяжёлого оборудования. Случай с КамАЗом, который уступил лидерство китайской марке на внутреннем рынке, служит примером системного смещения. Дополнительный фактор — вероятное снижение чувствительности китайских компаний к риску вторичных санкций, особенно при экспорте через третьи страны.

В этих условиях вопрос стоит не о закрытии рынка, а о введении механизмов приоритетного доступа для локализованных цепочек. Принцип «открытости рынков» должен быть пересмотрен в сторону стратегической фильтрации: без этого внутреннее промышленное развитие будет проигрывать внешней эффективности, вне зависимости от курса валют и доступности технологий.

#Геополитика #Торговые_войны

Китайская приостановка экспорта редкоземельных металлов изменила баланс на глобальном сырьевом рынке, превратив сегмент, ранее считавшийся нишевым, в фактор стратегической нестабильности. На долю КНР приходится порядка 70% мировых поставок редкоземельных элементов, критически необходимых для производства аккумуляторов, электроники, ВПК, оптики и «зелёной» энергетики.

Событие подано как техническая мера, но по сути представляет собой управляемый ответ на внешнее давление со стороны США и ЕС, включая санкции в отношении китайских чипмейкеров и оборонных подрядчиков. Речь идёт не о запрете как таковом, а о демонстрации возможности выборочной экономической изоляции, где экспортные квоты становятся частью политического инструментария.

Для западных экономик это вызов: запуск собственных добычных и перерабатывающих мощностей займёт годы, а в краткосрочном горизонте потребуется диверсификация импорта с неизбежной премией к риску и цене. В этой конфигурации растёт значимость альтернативных поставщиков, включая Россию.

РФ располагает как подтверждёнными запасами, так и возможностью расширения добычи. Ключевым ограничением остаётся не доступ к ресурсам, а отсутствие развернутой промышленной переработки и системной логистики под экспорт. При этом геополитическая переориентация поставок, интерес со стороны Индии, Турции и стран Юго-Восточной Азии формируют окно возможностей для встраивания в цепочки поставок в обход санкционных барьеров.

Если в ближайшие 2–3 года удастся запустить хотя бы пилотные производственные мощности, Россия может занять часть высвобождающейся ниши, превратив локальное преимущество в элемент долговременного экономического веса.

#Экспорт, #Технологии

В России начинается формирование уникальной отрасли на стыке геологии и стратегических технологий. В течение двух лет стартует добыча редкоземельного рения из газа вулкана Кудрявый на острове Итуруп — единственном в мире месторождении такого типа.

Рений — один из самых дефицитных и высокоценимых элементов. Его содержание в земной коре минимально, а стратегическое значение — колоссально. Он незаменим в производстве жаропрочных сплавов для турбин, ракетных двигателей и сверхзвуковой авиации, используется в электронике, катализаторах и даже при производстве топлива.

Россия — одна из немногих стран с суверенитетом по добыче рения. До сих пор мы импортировали этот металл, в том числе из стран, находящихся под внешним влиянием недружественных государств. Локализация производства рения на Курилах означает не просто снижение зависимости от импорта, но и возможность контролировать критически важную часть технологической цепочки.

Кроме очевидного импортозамещения, есть и более широкие эффекты. Производство рения может дать толчок развитию целой инфраструктурной экосистемы: от научных исследований в области высокотемпературных материалов до поддержки оборонно-промышленного комплекса. Продукция с высокой добавленной стоимостью, произведённая на основе российского сырья, усилит экспортный потенциал страны в рамках «дружественных» технологических партнерств.

В геополитическом контексте запуск добычи рения на Итурупе — это ответ на санкционный режим и попытки западных стран ввергнуть Россию в технологическую изоляцию. Москва последовательно строит независимую техносферу, и ресурсы вроде рения становятся не просто элементом сырьевого экспорта, а фундаментом будущих инженерных прорывов.

#Геополитика

Выступление главы МВФ Кристалины Георгиевой — это не просто экономическая аналитика, а геополитический диагноз. Под «перезагрузкой мировой торговой системы» кроется признание крушения прежней модели глобализации, основанной на иллюзии универсального доступа, формального равенства и наднациональных правил. Новый ландшафт определяется не правилами, а интересами — и прежде всего интересами геополитических центров силы.

Георгиева прямо указывает на противостояние США, Китая и ЕС как главный источник фрагментации. Эти блоки, стремясь сохранить свои позиции в разрывающемся миропорядке, усиливают протекционизм, наращивают пошлины, используют торговлю как инструмент давления. Но в отличие от прежних десятилетий, последствия уже не локализованы — эффект цепной реакции затрагивает развивающиеся экономики, разрушая логистику, обостряя дефицит и создавая фундаментальный разрыв между глобальным Югом и глобальным Центром.

В этом контексте модель многополярности приобретает прикладное измерение. Это уже не геополитическая концепция, а рабочий инструмент формирования новых альянсов — региональных, расчётных, отраслевых. Россия, создавая торговые и инвестиционные связи вне традиционного Запада, не просто адаптируется, а структурирует альтернативную матрицу экономической кооперации.

Глобальный рынок становится ареной конкуренции суверенных систем. Универсальные механизмы — от ВТО до МВФ — теряют статус арбитра. Их сменяют платформы, где политическая субъектность становится условием доступа. Это означает сдвиг: от экономики как автономной сферы — к экономике как функции геополитики. Россия, выстраивая расчёты в нацвалютах, укрепляя роль ЕАЭС и БРИКС, встроилась не в остатки глобального порядка, а в логику его замещения.

#Геополитика #Торговые_войны

Риторика о торговой блокаде и росте пошлин со стороны США обострила интерес к альтернативным рынкам среди стран, теряющих доступ к американской экономике. На этом фоне Россия рассматривается не только как источник сырья или транзитная зона, но как платформа для частичного выхода из санкционно-долларовой зависимости.

Формально это выглядит как переориентация потоков — на деле же формируется новый тип внешнеэкономических связей. Устойчивый внутренний спрос, развитая логистическая база, прямые расчёты в нацвалютах и участие в альянсах вне контроля Запада (БРИКС, ЕАЭС, ШОС) превращают РФ в точку сборки евразийского взаимодействия. Особенно активно к этому формату подключаются страны Юго-Восточной Азии, Персидского залива, Южной Америки и Африки.

Для многих из них Россия становится не конечным рынком, а входной точкой в более широкую систему кооперации — с транзитом через Север-Юг, доступом к финансовым шлюзам вне SWIFT и возможностью технологического обмена без рисков вторичных санкций.

В этом контексте важен не объём поставок, а институциональная совместимость. Россия выступает как нейтральный экономический хаб, в котором политическая устойчивость становится активом. Этот статус закрепляется через партнёрства в логистике, промышленности, энергетике и расчётах, усиливая её роль как посредника в глобальном перераспределении экономических связей.

#Торговые_войны

Китайские власти зафиксировали рост экспорта по итогам I квартала 2025 года и одновременно обозначили окончание фазы торговой конфронтации с США. Этот жест Пекина носит стратегический характер: он не означает восстановления прежних форм глобализации, но фиксирует переход к новой конфигурации — с разделением рынков, валют и логистических цепочек.

Ключевое изменение — в географии экспансии. На фоне замедления экспорта в США Китай наращивает поставки в СНГ, Латинскую Америку, Юго-Восточную Азию и Африку. При этом особый акцент делается на страны с ослабленной долларовой зависимостью и более гибкой регуляторной средой. Это не возврат к универсализму, а перезапуск глобального присутствия на базе фрагментированных альянсов.

Заявление о завершении торговой войны важно как инструмент снятия репутационного давления. Пекин демонстрирует, что выходит из режима прямой экономической конфронтации, формируя поле для параллельного развития. США, в свою очередь, сохраняют пошлинные механизмы, но деэскалация выгодна обеим сторонам с точки зрения устойчивости цепочек.

В этой модели Россия может занять позицию структурного посредника — как поставщик энергоносителей, как хаб евразийской логистики и как компонент расчётных альтернатив. Укрепление торгового юга и нейтрализация конфликтных формулировок между ключевыми экономиками открывают окно для расширенного внешнеэкономического манёвра.

#Торговые_войны #Геополитика

Возврат к риторике торговых барьеров со стороны США — в частности, инициативы Дональда Трампа по введению до 100% пошлин — усиливает напряжение в азиатской экспортной модели. Наибольшую уязвимость демонстрируют экономики, где зависимость от американского рынка критична: во Вьетнаме доля экспорта в США составляет до 28% ВВП, в Таиланде и Малайзии — около 12%. Эти страны встраивались в глобальные цепочки как сборочные хабы, но теперь оказываются в зоне прямого тарифного давления.

На этом фоне Китай занял принципиально иную позицию. Формально зафиксировав завершение торговой войны с США, Пекин сделал ставку не на возвращение к прежней модели глобализации, а на её переформатирование. Доля экспорта в США упала ниже 3% ВВП, а внутреннее потребление превысило 45%. Параллельно происходит географическая диверсификация: усиливается экспорт в СНГ, Латинскую Америку и Африку, где барьерные издержки ниже, а расчёты гибче.

В этих условиях Россия может выступить не просто как поставщик, но как логистический и расчётный интерфейс между Китаем и растущими южными рынками. Снижение долларовой зависимости стран Азии и переориентация товарных потоков открывают для России пространство интеграционного манёвра — от транспортных коридоров до участия в системе новых клирингов и прямых биржевых расчётов. Этот сдвиг конъюнктуры не требует политической конфронтации, но позволяет укрепить собственную экономическую субъектность в условиях многополярного спроса.

#Геополитика

Визит султана Омана Хейсама бен Тарика в Москву и переговоры с Владимиром Путиным — не эпизод, а элемент выстраивания долгосрочной архитектуры ближневосточного взаимодействия, где Оман традиционно выступает как нейтральная и прагматичная сторона. На фоне санкционного давления и глобальной энергетической реструктуризации Россия формирует системную связку с государствами Персидского залива, опираясь не только на нефтегазовый интерес, но и на расчётную, логистическую и инвестиционную синергию.

Оман — не крупнейший игрок в регионе, но его стратегическая роль часто оказывается недооценённой. Страна занимает уникальную позицию на перекрёстке энергетических маршрутов, оставаясь при этом вне острейших конфликтов, характерных для других участников залива. Это делает Маскат удобной площадкой для согласования сложных тем — от расчётов вне доллара до координации в рамках расширенного ОПЕК+.

Параллельно Россия укрепляет южный вектор торговли — от аграрных поставок до высокотехнологичных проектов в телекоммуникации и энергетике. Оман, несмотря на небольшой масштаб, способен стать точкой входа в логистические цепочки Аравийского полуострова и Восточной Африки, а также источником прямых инвестиций через суверенные фонды. Учитывая нейтралитет Маската, подобный партнёр выгоден как в период турбулентности, так и в сценариях переустройки торговых маршрутов Восток–Запад.

#Геополитика #Торговые_войны

Экономическая статистика США начала фиксировать первые последствия торговой конфронтации — импорт из стран Юго-Восточной Азии сокращается, а инфляционное давление усиливается на фоне роста издержек для бизнеса. Стратегия тарифного давления, рассчитанная на политическую лояльность поставщиков, уже в краткосрочной перспективе сказывается на внутренней ценовой стабильности и логистике.

Удар особенно ощутим для малых и средних компаний, зависимых от импорта компонентов и готовой продукции. В качестве ответа Китай и ряд стран Азии переориентируют поставки на внутренние и альтернативные рынки, что ускоряет разрыв прежней глобальной структуры торговли.

Для России это открывает новые тактические окна. Ослабление американского потребительского центра и удорожание логистики в западном направлении повышают интерес к евразийским маршрутам и расчётам в национальных валютах. Адаптация поставок удобрений, энергоносителей и продовольствия в Азию и Африку становится фактором экономической устойчивости. В условиях фрагментации глобальной экономики РФ получает возможность усилить региональное влияние, не за счёт конфронтации, а через гибкую экономическую интеграцию.

#Торговые_войны #Геополитика

Пекин обозначил готовность к переговорам с США в Женеве как шаг, продиктованный не политическим сближением, а экономической рациональностью в условиях глобального спросового спада. Риторика Минкоммерции КНР указывает на попытку удержать архитектуру мировой торговли в рабочем состоянии без пересмотра стратегических ориентиров. Проблема не в разногласиях — они структурны — а в рисках: тарифная эскалация становится дестабилизирующим фактором для азиатских экспортных маршрутов, включая поставки в Латинскую Америку и Юго-Восточную Азию, где усиливается конкуренция с США за промышленные цепочки.

По данным китайских деловых источников, обсуждение коснётся не только тарифов, но и распределения контроля над узловыми логистическими и финансовыми узлами — от Гонконга до Панамы. США, в свою очередь, играют на опережение — через региональные пакты и инструменты экстерриториального давления.

В условиях, когда две крупнейшие экономики вынуждены договариваться о параметрах конфликта, а не его разрешении, Россия получает пространство для стратегической автономии — особенно в логистике, расчётах и инфраструктурных связках с Глобальным Югом. Чем выше напряжённость между Пекином и Вашингтоном, тем выше ценность устойчивых альтернатив.

#Анализ

90-дневное торговое перемирие между США и Китаем с резким снижением тарифов — сигнал рынку о смещении приоритетов от конфронтационного сценария к прагматичному контролю над инфляцией и цепочками поставок. Снижение пошлин до 10% с китайской стороны и до 30% с американской (против прежних ставок в 125–145%) снимает часть нагрузки с глобальных товарных потоков, особенно в сегменте электроники, компонентов, транспортного машиностроения и бытовой техники.

Для мировой экономики это означает частичное восстановление предсказуемости и уменьшение рисков двойного налогообложения и обходных схем. Особенно важно, что США согласились на включение оговорки по фентанилу, что означает, что даже вопросы политико-медицинского характера теперь становятся механизмом компромисса, а не запрета.

Для России это открывает окно на двух уровнях. Во-первых, высвобождаются ресурсы Китая, которые ранее уходили на компенсацию убытков от тарифной войны, теперь их можно перераспределить в инвестиционные и технологические проекты на пространстве ЕАЭС. Во-вторых, смягчение давления на КНР позволяет Москве и Пекину скоординироваться по линии цепочек поставок: логистика, станкостроение, компонентная база. Это важно в условиях санкционного ограничения доступа к западному оборудованию.

Ослабление напряжённости в отношениях между США и Китаем также способствует стабилизации глобальной экономики: фондовые рынки, валютные потоки и сырьевые индексы постепенно выходят из фазы повышенной волатильности. Это укрепляет позиции стран с экспортно-сырьевой моделью, включая Россию. В перспективе — это шаг к экономической нормализации в рамках альтернативных валютно-расчётных блоков, где давление снижается не политически, а рыночно.

#Внешэконом #Торговые_войны

Китай выстраивает устойчивую альтернативу доллароцентричной системе, используя импорт иранской нефти как полигон санкционной автономии. За внешне контрабандной схемой скрывается проработанная геоэкономическая стратегия, в которой каждый элемент — от логистики до финансов — служит снижению зависимости от Запада.

С 2018 года США сохраняют жёсткие санкции против нефтяного сектора Ирана. Однако, вопреки официальной изоляции, Исламская Республика последовательно наращивает экспорт: с минимальных 150 тыс. баррелей в сутки в 2020 году — до 1,65 млн б/с в 2024 году. Основным покупателем остается Китай, причем в теневой структуре поставок ключевую роль играют малые частные НПЗ — на них приходится 77% закупок.

Маршруты иранской нефти намеренно усложнены. Прямая доставка — лишь малая доля. Основной объем перегружается с судна на судно в Ближневосточном заливе и Малаккском проливе. В ход идут спуфинг, манипуляции с идентификаторами судов, поддельные маршруты, — всё с целью скрыть конечную точку поставки. Финансовая часть схемы также отделена от крупных структур: расчёты ведутся в юанях через мелкие китайские банки, находящиеся под вторичными санкциями. Это позволяет защитить системные банки КНР от давления США.

Кейс с Ираном иллюстрирует не только технологию обхода санкций, но и эволюцию нового класса международных экономических отношений, где расчёты, логистика и политика функционируют в параллельной системе координат. Китай тем самым обкатывает механизмы трансграничной торговли вне западного контроля — с прицелом на более широкое применение этих инструментов в постдолларовой архитектуре.