Чувство и чувствительность

Довольно сложно проследить последовательность создания цикла и эволюцию манеры художника. Он почти никогда не датировал работы и часто давал им одинаковые названия (в данном случае это всякий раз был «Белый мост» и лишь единожды – «Мостик»). Считается, что все они написаны в течение последней пятилетки 19 века. Несмотря на то, что на всех полотнах серии очевидно запечатлена одна и та же конструкция, форма моста все же немного разнится. Твахтман видит его то абсолютно ровным, как на этом примере, то дугообразным.

Особенность его подхода заключалась в том, что, в отличие от Моне, который исследовал техническую сторону игры света и воздуха, наблюдал, как изменяется объект в зависимости от условий освещенности и погоды (как в случае с пресловутыми стогами и видами на Руанский собор), Твахтмана интересовал прежде всего субъективный взгляд на глубоко личные для него вещи. Именно поэтому довольно часто он выбирает для своих пейзажей не особо-то и зрелищные, но персонально значимые виды.

Это парадоксальным образом подкупило тогдашних американских критиков, которые порицали импрессионизм даже не за бойкотирование стандартов классической живописи, но за отказ от социального и духовного аспектов в пользу мимолетного, сиюминутного впечатления. Поэтому избыточная сентиментальность и эмоциональная привязанность художника Твахтмана к своей земле и ее ландшафтам вызвали тогда симпатии современных ему противников импрессионистских методов.

Предтеча Инстаграма

Появление фотографии освободило живопись от возложенной на нее функции реалистичного изображения действительности. Теперь художники могли позволить себе не только писать предметы и сцены так, как они их видели, но и позаимствовать у фотографов пару приемов. Таких как кадрирование, например. Это позволяло импрессионистам подгонять композицию под свои задачи, ведь для них было критично схватывать мимолетные колебания в движении и освещении.

Кажется, Твахтман написал больше квадратных картин, чем кто-либо другой. Даже несмотря на то, что это его художественное решение подхватили и поддержали такие европейские современники, как Густав Климт и некоторые из молодого поколения американских почитателей Твахтмана вроде художника Марсдена Хартли.

По следам французских собратьев-импрессионистов Твахтман черпал вдохновение в искусстве японской гравюры, и в радиальной композиции – в частности. Архитектоника почти всех версий «Белого моста» опирается на этот принцип: из центра квадратного «кадра» во все стороны расходятся ключевые элементы, разделяя его на диагонали. Будь то ветви дерева, береговые линии ручья, плоскость самого мостика или его отражения в воде – расширяясь, они одновременно создают впечатление сжатого, концентрированного пространства.

@pic_history

#ДжонТвахтман #Импрессионизм #Пейзаж

"Гармония"
1956 г.
Ремедиос Варо
Частная коллекция.

@pic_history

"Биг-Бен"
1907 г.
Андре Дерен
Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж.

@pic_history

"Мост в Нарни"
1826 г.
Камиль Коро
Лувр, Париж.

Храняшийся в Лувре «Мост в Нарни» – первый по времени пейзажный шедевр Камиля Коро и первая его картина, представленная в Салоне. С неё начинаются два важных сюжета. Первый – вполне мучительное противостояние художника и французского Салона. Второй и более глобальный – досрочное и непредвиденное, как всякий фальстарт, зарождение идей и техник импрессионизма задолго до его «официального» возникновения.

@pic_history

Нарни, или Нарния, – так называется древний городок в центрально-итальянской Умбрии. Коро попал туда во время трёхлетнего (1825-1828) творческого путешествия по Италии. На родине, во Франции, ему преподавали искусство пейзажа художники Мишалон и Бертен, но это был пейзаж академический (или, как его еще называли – исторический) с его традиционными условностями и статичной монументальностью. А Коро искал чего-то совсем иного – более живого, более непосредственного. Его интуиция подталкивала к пейзажу менее умозрительному и более близкому к реальности. В Италии Коро писал продуктивно и много, он чувствовал себя освободившимся. Одним из результатов этого вдохновенного труда стал замечательный «Мост в Нарни».

По сути, традиционная тема: живописные руины, вписанные в ландшафт. Но Коро наполняет её новым, живым и праздничным, содержанием. С поразительной точностью ему удаётся схватить и передать момент раннего солнечного утра. Короткий и лучезарный миг, который вот-вот исчезнет: солнце поднимется выше, свет станет ярче, тени обозначатся резче и пейзаж переменится, станет совсем другим. А ощущение радости – уйдёт. И потому для Коро так важно запечатлеть испытанное настроение (его потом станут называть создателем «пейзажа настроения»). Коро не особо интересны отдельные детали пейзажа – важнее передать прозрачность воздуха, рассеянный утренний свет, контраст желтого песчаного дна и темно-зелёного холма, оттенки цветных отражений в мутноватой воде.

Конечно, критики и публика Салона приняли первую работу Коро довольно прохладно. И вторую. И много последующих. А для Коро, по складу своего характера чуждого всякой революционности (он ведь целых 7 лет не решался бросить торговлю, чтобы заняться живописью, – отец не разрешал), официальное признание Салона было так важно! И так недостижимо. Однажды он все-таки получил второй приз и нравоучение: «В следующий раз, мсье, привозите полотна поменьше». В другой раз о его деревьях станут говорить, что они написаны губкой, которую Коро обмакивал в грязь. И вечно картины Коро будут развешивать в самых темных уголках – там, где его валёры (тончайшие переливы цвета) и вовсе не разглядеть. В 1865-м, когда Коро уже будет под 70, его картины войдут в моду и получат признание, но золотая медаль Салона всё равно уйдёт академисту Александру Кабанелю, изобразившему президента Наполеона III. Того самого Наполеона III, который съязвил по поводу утренних пейзажей Коро: «Чтобы понять этого художника, нужно слишком рано вставать».

Только постфактум критика поймёт, что «Мост в Нарни» – это точка отсчёта для пейзажного искусства новейшего времени и настоящий шедевр. Один из критиков справедливо напишет о прорыве, который, сам того не осознавая, совершил своей картиной Коро: «Самостоятельно, не имея никакой программы, чисто интуитивно Коро перенёсся через пятьдесят лет живописи, перейдя от классицизма к имрпессионизму». А британский историк искусства и писатель Кеннет Кларк пошутит по поводу «Моста в Нарни», что в этой картине Коро сделался «свободен, как самый энергичный Констебл».

@pic_history

#КамильКоро #Пейзаж #Романтизм

"Четыре элемента. Земля"
1570 г.
Джузеппе Арчимбольдо
Частная коллекция, Вена.

@pic_history

"В лесу"
1859 г.
Гюстав Курбе
Национальная галере искусства, Лондон.

@pic_history

"Танец"
1910 г.
Анри Матисс
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Русский коллекционер Сергей Щукин в 1908 году заказал Анри Матиссу три больших панно, которые должны были изображать танец, музыкантов и купание. «Купание» не было написано, а «Музыка» и особенно «Танец» – это уже в полный голос заявивший о себе гений Матисса. Щукин планировал украсить этими панно холл своего московского особняка. Это был первый крупный заказ в жизни Матисса, позволивший ему окончательно проститься с нехваткой средств.

@pic_history

Источником вдохновения для Анри Матисса послужили представления Айседоры Дункан, порвавшей с официальной балетной школой и наполнившей танец страстью, эмоциями, неистовством. Посещение Матиссом кабаре «Мулен де ла Галетт», в котором исполнялась фурандола (провансальский народный танец), тоже внесло свою лепту в создание панно.

Матисс окончательно уходит как от детализации, так и от расплывчатости импрессионистов. Вот как он описывает работу над картинами для Щукина: «Мы стремимся к ясности, упрощая идеи и пластические средства. Цельность — наш единственный идеал… Речь идет о том, чтобы учиться и, быть может, учиться наново писать линиями».

Технические средства действительно сведены до минимума, Матисс в этих работах предельно лаконичен: лазурное небо, изумрудная зелень холма, пылающие огненные тела. Люди максимально обобщены, перефразируя известное выражение Матисса про женщину и картину "Я рисую не женщин - я рисую картины"), здесь он пишет не танцоров - он пишет танец. Обнаженные тела несут ощущение некой первобытности, первозданности, вызывают аналогии с настенными росписями. Танец кажется грандиозным узором бытия, он вышел за пределы картины, это архетип, стихия танца, это сам миф о танце. Перед нами кружение пяти фигур, соединивших руки в неистовом хороводе. Они образуют замкнутый круг, настолько заряженный энергией, что кажется, от холста должно искрить.

Картины были выставлены на Салоне 1911 года и вызвали бурную реакцию. Яростная, страстная обнаженность слившихся в танцевальном экстазе тел возмутила поклонников академических жеманных красавиц, возлежащих на диванах и окруженных пухлощекими амурами. Обнаженная натура не в диковинку, но здесь – больше, чем тела: чистый экстаз, страсть и секс выплескивались на зрителей из этого трехцветного полотна с танцующими фигурами. Щукину даже пришлось попросить Матисса заретушировать «срамоту». Но разве это могло сдержать эмоциональный и чувственный накал картины, который, право, живет не в линиях, уточняющих половые признаки.

На первом этаже московского особняка Сергея Щукина должен был располагаться «Танец» Матисса – будоражащий, возбуждающий, влекущий. На втором этаже настроение гостей предполагалось уравновешивать «Музыкой», передающей совсем другое состояние – спокойствие, медитативность, погруженность в себя. Всё те же три краски, те же пять фигур изображены уже не на холме, а на равнине, они не сливаются воедино, а предстают отдельными персонажами, погруженными в себя и музыку. На третьем этаже планировалось разместить панно, изображающее отдых, купание, расслабление.

У «Танца» Матисса есть еще одна версия. Она находится в Нью-йоркском Музее современного искусства (МоМА). Раймон Эсколье полагал, что это второй вариант «Танца», в котором Матисс превзошел чувственность и вакханские мотивы первой версии. Но большинство исследователей сходятся на том, что это лишь набросок к настоящему панно, которое после революции было национализировано и передано в Эрмитаж, где находится и поныне.

Позже для Фонда Барнса по заказу его создателя Матисс создаст еще одно панно на тему танца, размером уже 13 метров, в котором применит технику декупажа.

@pic_history

#АнриМатисс #Экспрессионизм

"Кенотаф. Память о сэре Джошуа Рейнольдсе"
1836 г.
Джон Констебл
Лондонская Национальная галерея, Лондон.

@pic_history

Джорджо де Кирико создал необычный портрет поэта, которого однажды арестовали по подозрению в краже "Моны Лизы" из Лувра. Главный герой представлен здесь силуэтом на заднем плане.