За основу сюжета картины взят евангельский эпизод, действие которого происходит в Кане Галилейской. Там идёт брачный пир, в ходе которого присутствующий на торжестве Христос превращает воду в вино. Однако композиция Босха (или его последователя) далека от традиционной иконографии этого сюжета: здесь появляются персонажи, присутствие которых сложно объяснить, и детали, значение которых проблематично истолковать.
Самый доходчивая аллегория – две собачонки, традиционный символ верности, в левом нижнем углу. Однако к Босху они не имеют никакого отношения: собаки были дописаны, причём довольно поздно – в XVIII веке. Волынка у музыканта в левом верхнем углу в нидерландском фольклоре времён Босха имеет вполне фрейдистский смысл: круглый кожаный мешок символизирует женское начало, язычковая трубка – мужское. На колонне оживший скульптурный амур готовится выпустить любовную стрелу. Предполагают, что и волынка, и амур могли быть более поздними дописями.
Не ясно, почему фигура в священническом облачении, стоящая лицом к жениху и невесте и спиной к зрителю, меньше по масштабам, чем остальные. Возможно, это не духовное лицо, освящающее брак, а распорядитель брачного пира. Не понятна и функция человека у буфета, располагающегося в глубине картины между колонн. Палочка или жезл, который он держит в руке, наводит на мысль, что перед нами маг или алхимик. Поскольку тема картины – мистическое претворение двух субстанций (воды, превращающейся в вино), предполагают, что алхимик – это устроитель ложных чудес в противовес истинным чудесам, которые осуществляет Христос. Однако большинство исследователей признаёт, что точный смысл действий этих персонажей ускользает от нашего понимания.
Интересными и не всегда понятными деталями отмечен интерьер, в котором происходит действие «Брака в Кане». Считается, что это нидерландская таверна, но её антураж несравненно богаче, чем, например, в «Крестьянской свадьбе» Питера Брейгеля. За спиной Христа, сидящего за Г-образным столом, – расшитый золотом полог. Возможно, он скрывает другое, смежное помещение. Сосуды на буфете напоминают алхимические реторты, кроме того, там есть чаша в форме пеликана (эта птица, по легенде, вскармливает птенцов своей кровью и в средние века выступала символом крови Христовой), а также скульптура с двумя почти непристойно сплетающимися телами, напоминающие о браке как телесном соединении.
Двое служителей несут на блюдах праздничные угощения – голову кабана и лебедя. Как известно из архивных документов города Хертогенбос, сам Иероним Босх принадлежал к религиозному Братству Лебедя, собрания которого ознаменовывались вкушением жареной птицы, так что здесь просматривается биографический намёк.
Слуга в правом нижнем углу наполняет жидкостью последний из шести кувшинов. Христос в окружении двух донаторов в одеждах XV века и Дева Мария почти не выделяются в ряду гостей брачного пира. Невеста, сидящая по правую руку от Марии, подобно ей, смиренно опустила глаза: таким образом зрителю даётся понять, что брак есть таинство. Отмечают портретное сходство жениха с апостолом Иоанном с картины Босха «Иоанн Богослов на острове Патмос». Вероятно, автор картины придерживается существующей версии о том, что свадьба в Кане была свадьбой Иоанна. «В евангельском тексте имя жениха не названо, – пишет Вальтер Бозинг, автор книги «Иероним Босх. Между Раем и Адом», – но многие исследователи отождествляют его с любимым учеником Христа. Это к нему по окончании пиршества обратился Иисус с просьбой оставить свою жену и следовать за Ним на иную свадьбу. По мнению ряда ученых, оставленной женой вполне могла бать Мария Магдалина. Бракосочетание в Кане Галилейской воплощало средневековый идеал целомудрия, в глазах Господа имеющего несравненно большую ценность, нежели плотский союз».
@pic_history
#ИеронимБосх #РелигиознаяСцена #Возрождение
Самый доходчивая аллегория – две собачонки, традиционный символ верности, в левом нижнем углу. Однако к Босху они не имеют никакого отношения: собаки были дописаны, причём довольно поздно – в XVIII веке. Волынка у музыканта в левом верхнем углу в нидерландском фольклоре времён Босха имеет вполне фрейдистский смысл: круглый кожаный мешок символизирует женское начало, язычковая трубка – мужское. На колонне оживший скульптурный амур готовится выпустить любовную стрелу. Предполагают, что и волынка, и амур могли быть более поздними дописями.
Не ясно, почему фигура в священническом облачении, стоящая лицом к жениху и невесте и спиной к зрителю, меньше по масштабам, чем остальные. Возможно, это не духовное лицо, освящающее брак, а распорядитель брачного пира. Не понятна и функция человека у буфета, располагающегося в глубине картины между колонн. Палочка или жезл, который он держит в руке, наводит на мысль, что перед нами маг или алхимик. Поскольку тема картины – мистическое претворение двух субстанций (воды, превращающейся в вино), предполагают, что алхимик – это устроитель ложных чудес в противовес истинным чудесам, которые осуществляет Христос. Однако большинство исследователей признаёт, что точный смысл действий этих персонажей ускользает от нашего понимания.
Интересными и не всегда понятными деталями отмечен интерьер, в котором происходит действие «Брака в Кане». Считается, что это нидерландская таверна, но её антураж несравненно богаче, чем, например, в «Крестьянской свадьбе» Питера Брейгеля. За спиной Христа, сидящего за Г-образным столом, – расшитый золотом полог. Возможно, он скрывает другое, смежное помещение. Сосуды на буфете напоминают алхимические реторты, кроме того, там есть чаша в форме пеликана (эта птица, по легенде, вскармливает птенцов своей кровью и в средние века выступала символом крови Христовой), а также скульптура с двумя почти непристойно сплетающимися телами, напоминающие о браке как телесном соединении.
Двое служителей несут на блюдах праздничные угощения – голову кабана и лебедя. Как известно из архивных документов города Хертогенбос, сам Иероним Босх принадлежал к религиозному Братству Лебедя, собрания которого ознаменовывались вкушением жареной птицы, так что здесь просматривается биографический намёк.
Слуга в правом нижнем углу наполняет жидкостью последний из шести кувшинов. Христос в окружении двух донаторов в одеждах XV века и Дева Мария почти не выделяются в ряду гостей брачного пира. Невеста, сидящая по правую руку от Марии, подобно ей, смиренно опустила глаза: таким образом зрителю даётся понять, что брак есть таинство. Отмечают портретное сходство жениха с апостолом Иоанном с картины Босха «Иоанн Богослов на острове Патмос». Вероятно, автор картины придерживается существующей версии о том, что свадьба в Кане была свадьбой Иоанна. «В евангельском тексте имя жениха не названо, – пишет Вальтер Бозинг, автор книги «Иероним Босх. Между Раем и Адом», – но многие исследователи отождествляют его с любимым учеником Христа. Это к нему по окончании пиршества обратился Иисус с просьбой оставить свою жену и следовать за Ним на иную свадьбу. По мнению ряда ученых, оставленной женой вполне могла бать Мария Магдалина. Бракосочетание в Кане Галилейской воплощало средневековый идеал целомудрия, в глазах Господа имеющего несравненно большую ценность, нежели плотский союз».
@pic_history
#ИеронимБосх #РелигиознаяСцена #Возрождение
Telegram
История одной картины
"Крестьянская свадьба"
1568 г.
Питер Брейгель Старший
Музей истории искусств, Вена.
👀 Смотреть в высоком качестве
1568 г.
Питер Брейгель Старший
Музей истории искусств, Вена.
👀 Смотреть в высоком качестве
👍81❤11
Эль Греко, его сын и все-все-все
Действительно, картина «Погребение графа Оргаса» словно распадается на две части. Одна из них, «нижний» мир, отдана на откуп заказчику и выполнена в лучших традициях ренессансной живописи. Это тщательнейшим образом выписанный групповой портрет, на котором, помимо высшей знати города Толедо (многие современники художника узнавали в них себя или своих соседей), спрятан автопортрет автора (смотрит в глаза зрителю прамо над головой святого Стефана) и даже портрет его малолетнего сына. Хорхе Мануэля опознали в нижней левой части холста по платку, на уголке которого Эль Греко оставил подпись на греческом языке и дату рождения своего отпрыска – 1578 год.
Художественный язык верхнего, божественного, мира разительно отличается от натурализма нижней части картины. Пропорции фигур ангелов и святых по-маньеристски удлиняются и искажаются, разные планы композиции причудливо переплетаются между собой. Отовсюду бьет ослепительный свет, рисуя шелковистые блики на развевающихся одеяниях небожителей.
Венчает композицию Христос в сияющей белоснежной накидке. Чуть ниже запечатлены святой Петр с ключами от небесного града, Богородица, переливающиеся складки мантии которой можно рассматривать долгие минуты и Иоанн Креститель, согласно классической иконографии изображенный в скупом облачении с рукой, простирающейся в традиционном жесте молитвенного заступничества. У их подножия – ангел в завораживающей золотистой тунике бережно возносит на небеса душу усопшего, о бренном теле которого тем временем заботятся святые Стефан и Августин, облаченные в католические священнические ризы.
Строгий, статичный и преисполненный печальной торжественности момент погребения подчеркивается и усиливается динамикой клубящегося, расширяющегося во все стороны поднебесья в верхней части полотна. Это противопоставление и одновременно взаимодействие двух миров заставляет зрителя вновь и вновь переводить взгляд с пугающего мертвенно-серого лица графа Оргаса к стройной триаде деисусной композиции.
Видимо, именно этим занятием был слишком долго увлечен Сальвадор Дали. Поговаривают, что, впервые увидев картину Эль Греко «Погребение графа Оргаса», эксцентричный художник лишился чувств прямо посреди церкви Санто Томе.
@pic_history
#ЭльГреко #РелигиознаяСцена #Маньеризм
Действительно, картина «Погребение графа Оргаса» словно распадается на две части. Одна из них, «нижний» мир, отдана на откуп заказчику и выполнена в лучших традициях ренессансной живописи. Это тщательнейшим образом выписанный групповой портрет, на котором, помимо высшей знати города Толедо (многие современники художника узнавали в них себя или своих соседей), спрятан автопортрет автора (смотрит в глаза зрителю прамо над головой святого Стефана) и даже портрет его малолетнего сына. Хорхе Мануэля опознали в нижней левой части холста по платку, на уголке которого Эль Греко оставил подпись на греческом языке и дату рождения своего отпрыска – 1578 год.
Художественный язык верхнего, божественного, мира разительно отличается от натурализма нижней части картины. Пропорции фигур ангелов и святых по-маньеристски удлиняются и искажаются, разные планы композиции причудливо переплетаются между собой. Отовсюду бьет ослепительный свет, рисуя шелковистые блики на развевающихся одеяниях небожителей.
Венчает композицию Христос в сияющей белоснежной накидке. Чуть ниже запечатлены святой Петр с ключами от небесного града, Богородица, переливающиеся складки мантии которой можно рассматривать долгие минуты и Иоанн Креститель, согласно классической иконографии изображенный в скупом облачении с рукой, простирающейся в традиционном жесте молитвенного заступничества. У их подножия – ангел в завораживающей золотистой тунике бережно возносит на небеса душу усопшего, о бренном теле которого тем временем заботятся святые Стефан и Августин, облаченные в католические священнические ризы.
Строгий, статичный и преисполненный печальной торжественности момент погребения подчеркивается и усиливается динамикой клубящегося, расширяющегося во все стороны поднебесья в верхней части полотна. Это противопоставление и одновременно взаимодействие двух миров заставляет зрителя вновь и вновь переводить взгляд с пугающего мертвенно-серого лица графа Оргаса к стройной триаде деисусной композиции.
Видимо, именно этим занятием был слишком долго увлечен Сальвадор Дали. Поговаривают, что, впервые увидев картину Эль Греко «Погребение графа Оргаса», эксцентричный художник лишился чувств прямо посреди церкви Санто Томе.
@pic_history
#ЭльГреко #РелигиознаяСцена #Маньеризм
👍85❤25🔥2