"Автопортрет"
1498 г.
Альбрехт Дюрер
Музей Прадо, Мадрид.
«Это я писал с самого себя. Мне было 26 лет. Альбрехт Дюрер» (Das malt ich nach meiner gestalt / Ich war sex und zwenzig Jor alt / Albrecht Dürer).
К этому возрасту Дюрер не только женился, но и прославился, не только возмужал, но и успел осознать себя большим художником, универсальной личностью, для которой стали тесны рамки родного города, так как теперь Дюреру нужен весь мир. В этом автопортрете из Прадо, в самом взгляде Дюрера, в его спокойной и уверенной позе и в том, как его руки опираются на парапет, ощущается особое, осознанное достоинство.
Дюрер к моменту написания автопортрета недавно вернулся из своего второго путешествия по Италии. На севере Европы он широко известен как великолепный гравёр, чей цикл «Апокалипсис», отпечатанный в типографии его крёстного Антона Кобергера, разошёлся огромными тиражами.
В Италии, этой колыбели искусства, Дюрера злостно копируют, и он судится с производителями подделок, отстаивая своё честное имя, а еще доказывает сомневающимся итальянцам, что в живописи он так же великолепен, как и в гравюре, написав картину «Праздник чёток».
Этот автопортрет — своего рода декларация, что Дюрер больше не ремесленник (а в родном Нюрнберге художников всё еще продолжают считать представителями ремесленного сословия) — он художник, а значит, божий избранник.
Это уже самосознание не средневекового мастера, а ренессансного художника. Дюрер не без вызова изображает себя в итальянском наряде, изысканном и дорогом: его присборенная рубаха из белого шелка украшена у ворота золотистым шитьём, широкие черные полосы на шапочке с кистями рифмуются с чёрной контрастной отделкой одежды, коричневая накидка из тяжелой дорогой ткани удерживается на уровне ключиц продетым в люверсы плетёным шнуром. Дюрер обзавёлся щегольской бородкой, от которой, кажется, всё еще пахнет венецианскими духами, а его золотисто-рыжие волосы тщательно завиты, что вызывает у прагматичных соотечественников насмешки.
В Нюрнберге жена или мать прятали такие его наряды в сундук: в качестве представителя ремесленного сословия, Дюрер, как пишут биографы, не имел права позволять себе столь вызывающую роскошь. И этим автопортретом он полемически заявляет: художник — не ремесленник, его положение в социальной иерархии гораздо выше. О том же вопиют его прекрасные лайковые перчатки тонкой выделки.
«Белые перчатки, тоже привезенные из Италии, — пишет биограф Дюрера Станислав Зарницкий, — скрывают честные руки работника, покрытые ссадинами, порезами, пятнами въевшейся краски». Его перчатки — символ его нового статуса. Дорогой костюм по венецианской моде и горный пейзаж за окном (дань уважения наставнику Джованни Беллини) — всё указывает на то, что Дюрер больше не согласен считает себя ремесленником-провинциалом, ограниченным условностями времени и пространства.
#АльбрехтДюрер #Портрет
@pic_history
1498 г.
Альбрехт Дюрер
Музей Прадо, Мадрид.
«Это я писал с самого себя. Мне было 26 лет. Альбрехт Дюрер» (Das malt ich nach meiner gestalt / Ich war sex und zwenzig Jor alt / Albrecht Dürer).
К этому возрасту Дюрер не только женился, но и прославился, не только возмужал, но и успел осознать себя большим художником, универсальной личностью, для которой стали тесны рамки родного города, так как теперь Дюреру нужен весь мир. В этом автопортрете из Прадо, в самом взгляде Дюрера, в его спокойной и уверенной позе и в том, как его руки опираются на парапет, ощущается особое, осознанное достоинство.
Дюрер к моменту написания автопортрета недавно вернулся из своего второго путешествия по Италии. На севере Европы он широко известен как великолепный гравёр, чей цикл «Апокалипсис», отпечатанный в типографии его крёстного Антона Кобергера, разошёлся огромными тиражами.
В Италии, этой колыбели искусства, Дюрера злостно копируют, и он судится с производителями подделок, отстаивая своё честное имя, а еще доказывает сомневающимся итальянцам, что в живописи он так же великолепен, как и в гравюре, написав картину «Праздник чёток».
Этот автопортрет — своего рода декларация, что Дюрер больше не ремесленник (а в родном Нюрнберге художников всё еще продолжают считать представителями ремесленного сословия) — он художник, а значит, божий избранник.
Это уже самосознание не средневекового мастера, а ренессансного художника. Дюрер не без вызова изображает себя в итальянском наряде, изысканном и дорогом: его присборенная рубаха из белого шелка украшена у ворота золотистым шитьём, широкие черные полосы на шапочке с кистями рифмуются с чёрной контрастной отделкой одежды, коричневая накидка из тяжелой дорогой ткани удерживается на уровне ключиц продетым в люверсы плетёным шнуром. Дюрер обзавёлся щегольской бородкой, от которой, кажется, всё еще пахнет венецианскими духами, а его золотисто-рыжие волосы тщательно завиты, что вызывает у прагматичных соотечественников насмешки.
В Нюрнберге жена или мать прятали такие его наряды в сундук: в качестве представителя ремесленного сословия, Дюрер, как пишут биографы, не имел права позволять себе столь вызывающую роскошь. И этим автопортретом он полемически заявляет: художник — не ремесленник, его положение в социальной иерархии гораздо выше. О том же вопиют его прекрасные лайковые перчатки тонкой выделки.
«Белые перчатки, тоже привезенные из Италии, — пишет биограф Дюрера Станислав Зарницкий, — скрывают честные руки работника, покрытые ссадинами, порезами, пятнами въевшейся краски». Его перчатки — символ его нового статуса. Дорогой костюм по венецианской моде и горный пейзаж за окном (дань уважения наставнику Джованни Беллини) — всё указывает на то, что Дюрер больше не согласен считает себя ремесленником-провинциалом, ограниченным условностями времени и пространства.
#АльбрехтДюрер #Портрет
@pic_history
Просто заяц. Обычный заяц. Ничего не символизирующий заяц
Среди работ Альбрехта Дюрера сохранилось множество натуралистических зарисовок: краб, возможно попавшийся художнику ещё во время его первого путешествия в Италию, огромный жук с причудливыми рогами, переливающееся волшебными оттенками синего крыло мёртвой сизоворонки, хмурый морж и даже экзотический носорог (которого Дюрер никогда не видел). Но отчего-то самой известной стала небольшая работа, изображающая обыкновенного зайца.
Условно её можно назвать «акварелью», хотя помимо акварели художник использовал гуашь и белила. Дюрер известен, как один из первых мастеров, работавших акварелью, но его техника отличается от привычной нам – она многослойна и при этом настолько изящно-графична, что напоминает рисунок цветными карандашами по прозрачно-тёмной заливке. Пушистый мех зайца Дюрер передал при помощи тысяч тонких мазков – серых, коричневых, рыжевато-бежевых и белильных, коротких и длинных, безупречно передающих короткие волоски на ушах зверька, длинную шерсть на его боках, чуть вьющуюся – на шее и мордочке.
Нельзя сказать, чтобы «зайчик» Дюрера был первым зайцем в искусстве – благодаря богатейшей символике, связанной с этим животным, зайцев полно и в живописи, и в скульптуре, и, особенно в миниатюре, где они могут означать осторожность и трусость, плодовитость и сладострастие и даже (но только белые) целомудрие. Новизна дюреровского зайца в том, что он – просто заяц, обычный заяц, ничего не символизирующий заяц, по легенде, подобранный и принесённый в мастерскую самим художником. Всмотревшись, мы даже можем разглядеть в тёмном, выпуклом глазе зверька отражение оконного переплёта. Впрочем, некоторые искусствоведы считают, что этот приём Дюрер позаимствовал у нидерландских мастеров, оставлявших отражение окна то в выпуклом зеркале, то в бокале, то в блестящем шлеме воина.
Судя по тому, что «Заяц» – один из первых подписанных и датированных рисунков Дюрера, сам автор ценил свою работу. Поклонники таланта художника её тоже оценили: в 1519 году рисунок приобрел нюрнбергский коллекционер Виллибальд Имгоф, и, вероятно, именно он предоставил доступ для его многократного копирования. В настоящее время известно 13 вариантов работы, в том числе и с фальшивой подписью Дюрера, выполненные, преимущественно в XVI веке. «Фальшивый заяц Дюрера» Ханса Хоффмана (1530-1591) датирован 1528 годом - годом смерти Дюрера. Это не единственная вариация работы, выполненная этим художником.
В 1588 году рисунок Дюрера оказался в коллекции императора Рудольфа II, в 1783 году попал в придворную библиотеку, потом стал собственностью герцога Альберта Саксен-Тешенского и, наконец, безопасно устроился в хранилище музея Альбертина. Да – именно в хранилище, потому что, как и большинство акварельных и пастельных работ, «Заяц» не любит света и оказывается на публике чрезвычайно редко, предоставив эту честь своей максимально точной копии.
#АльбрехтДюрер #Анимализм
@pic_history
Среди работ Альбрехта Дюрера сохранилось множество натуралистических зарисовок: краб, возможно попавшийся художнику ещё во время его первого путешествия в Италию, огромный жук с причудливыми рогами, переливающееся волшебными оттенками синего крыло мёртвой сизоворонки, хмурый морж и даже экзотический носорог (которого Дюрер никогда не видел). Но отчего-то самой известной стала небольшая работа, изображающая обыкновенного зайца.
Условно её можно назвать «акварелью», хотя помимо акварели художник использовал гуашь и белила. Дюрер известен, как один из первых мастеров, работавших акварелью, но его техника отличается от привычной нам – она многослойна и при этом настолько изящно-графична, что напоминает рисунок цветными карандашами по прозрачно-тёмной заливке. Пушистый мех зайца Дюрер передал при помощи тысяч тонких мазков – серых, коричневых, рыжевато-бежевых и белильных, коротких и длинных, безупречно передающих короткие волоски на ушах зверька, длинную шерсть на его боках, чуть вьющуюся – на шее и мордочке.
Нельзя сказать, чтобы «зайчик» Дюрера был первым зайцем в искусстве – благодаря богатейшей символике, связанной с этим животным, зайцев полно и в живописи, и в скульптуре, и, особенно в миниатюре, где они могут означать осторожность и трусость, плодовитость и сладострастие и даже (но только белые) целомудрие. Новизна дюреровского зайца в том, что он – просто заяц, обычный заяц, ничего не символизирующий заяц, по легенде, подобранный и принесённый в мастерскую самим художником. Всмотревшись, мы даже можем разглядеть в тёмном, выпуклом глазе зверька отражение оконного переплёта. Впрочем, некоторые искусствоведы считают, что этот приём Дюрер позаимствовал у нидерландских мастеров, оставлявших отражение окна то в выпуклом зеркале, то в бокале, то в блестящем шлеме воина.
Судя по тому, что «Заяц» – один из первых подписанных и датированных рисунков Дюрера, сам автор ценил свою работу. Поклонники таланта художника её тоже оценили: в 1519 году рисунок приобрел нюрнбергский коллекционер Виллибальд Имгоф, и, вероятно, именно он предоставил доступ для его многократного копирования. В настоящее время известно 13 вариантов работы, в том числе и с фальшивой подписью Дюрера, выполненные, преимущественно в XVI веке. «Фальшивый заяц Дюрера» Ханса Хоффмана (1530-1591) датирован 1528 годом - годом смерти Дюрера. Это не единственная вариация работы, выполненная этим художником.
В 1588 году рисунок Дюрера оказался в коллекции императора Рудольфа II, в 1783 году попал в придворную библиотеку, потом стал собственностью герцога Альберта Саксен-Тешенского и, наконец, безопасно устроился в хранилище музея Альбертина. Да – именно в хранилище, потому что, как и большинство акварельных и пастельных работ, «Заяц» не любит света и оказывается на публике чрезвычайно редко, предоставив эту честь своей максимально точной копии.
#АльбрехтДюрер #Анимализм
@pic_history
Портретом, выполнившим в семейной жизнь Дюрера роль этакого «превью», считают «Автопортрет с остролистом» (1493). Он написан не на дереве, как большинство портретов того времени, а на пергаменте (допускают, что в таком виде портрет было проще пересылать), только в 1840-м году изображение перенесут на холст. Дюреру здесь 22 года.
Впервые в автопортрете его задачей оказывается не познать самого себя, а показать себя другим, как бы «предъявить» свои внешность и личность миру. И для Дюрера это оказывается интересным вызовом, на который он откликается с особым художническим азартом. Дюрер изображает самого себя с вызывающей, карнавально-театральной элегантностью: его тонкая белая рубашка перетянута розовово-лиловыми шнурами, рукава верхнего платья украшены прорезами, а экстравагантная красная шляпа больше походит на цветок георгина, нежели на головной убор.
Дюрер сжимает пальцами изящную колючку, о природе и символике которой спорят. В русском языке за картиной закрепилось название «Автопортрет с остролистом», но растение, которое по-русски называется остролист (или падуб) цветёт и выглядит несколько иначе. С точки зрения ботаников, Дюрер держит в руках Eryngium amethystinum — аметистовый синеголовник, его еще называют «голубым чертополохом». По одной из версий, так набожный Дюрер указывает на свой «символ веры» — терновый венец Христа.
Другая версия говорит, что в Германии на одном из диалектов название синеголовника — Männer treu («мужская верность»), а значит, Дюрер даёт понять, что не собирается перечить отцу и обещает Агнес быть верным мужем. Надпись на темном фоне My sach die gat / Als es oben schtat переводят как «Мои дела определяются свыше» (есть и рифмованный перевод: «Идёт моё дело, как небо велело»). Её также можно истолковать как выражение покорности судьбе и родительской воле. Но вот костюм проговаривается: «Я сделаю, как велит отец, но это не помешает мне оставаться собой и двигаться по избранному пути».
Альбрехт и Агнес вскоре повенчаются, как того захотели их родители, и проживут вместе долгую жизнь, которую мало кто осмелился бы назвать счастливой: уж слишком разными по натуре оказались две половинки бездетной четы Дюрер.
«Между ним и женой, вероятно, никогда не было взаимопонимания, — пишет Галина Матвиевская в монографии „Альбрехт Дюрер — ученый“. — Практичная и расчётливая Агнес была, по-видимому, сильно разочарована тем, что весь уклад её новой жизни совсем не похож на привычный ей по дому отца. Стремясь жить упорядоченной бюргерской жизнью, подчинённой простым и ясным правилам, она энергично поддерживала Дюрера во всех хозяйственных делах, заботилась о материальном благополучии дома, но устремления и идеалы мужа оставались ей чуждыми. Несомненно, ей было нелегко: даже находясь рядом, Дюрер жил своей собственной, непонятной для неё жизнью… Со временем она ожесточилась, сделалась чёрствой и скуповатой, и в их отношения вкралась явная неприязнь».
@pic_history
#АльбрехтДюрер #Портрет #Возрождение
Впервые в автопортрете его задачей оказывается не познать самого себя, а показать себя другим, как бы «предъявить» свои внешность и личность миру. И для Дюрера это оказывается интересным вызовом, на который он откликается с особым художническим азартом. Дюрер изображает самого себя с вызывающей, карнавально-театральной элегантностью: его тонкая белая рубашка перетянута розовово-лиловыми шнурами, рукава верхнего платья украшены прорезами, а экстравагантная красная шляпа больше походит на цветок георгина, нежели на головной убор.
Дюрер сжимает пальцами изящную колючку, о природе и символике которой спорят. В русском языке за картиной закрепилось название «Автопортрет с остролистом», но растение, которое по-русски называется остролист (или падуб) цветёт и выглядит несколько иначе. С точки зрения ботаников, Дюрер держит в руках Eryngium amethystinum — аметистовый синеголовник, его еще называют «голубым чертополохом». По одной из версий, так набожный Дюрер указывает на свой «символ веры» — терновый венец Христа.
Другая версия говорит, что в Германии на одном из диалектов название синеголовника — Männer treu («мужская верность»), а значит, Дюрер даёт понять, что не собирается перечить отцу и обещает Агнес быть верным мужем. Надпись на темном фоне My sach die gat / Als es oben schtat переводят как «Мои дела определяются свыше» (есть и рифмованный перевод: «Идёт моё дело, как небо велело»). Её также можно истолковать как выражение покорности судьбе и родительской воле. Но вот костюм проговаривается: «Я сделаю, как велит отец, но это не помешает мне оставаться собой и двигаться по избранному пути».
Альбрехт и Агнес вскоре повенчаются, как того захотели их родители, и проживут вместе долгую жизнь, которую мало кто осмелился бы назвать счастливой: уж слишком разными по натуре оказались две половинки бездетной четы Дюрер.
«Между ним и женой, вероятно, никогда не было взаимопонимания, — пишет Галина Матвиевская в монографии „Альбрехт Дюрер — ученый“. — Практичная и расчётливая Агнес была, по-видимому, сильно разочарована тем, что весь уклад её новой жизни совсем не похож на привычный ей по дому отца. Стремясь жить упорядоченной бюргерской жизнью, подчинённой простым и ясным правилам, она энергично поддерживала Дюрера во всех хозяйственных делах, заботилась о материальном благополучии дома, но устремления и идеалы мужа оставались ей чуждыми. Несомненно, ей было нелегко: даже находясь рядом, Дюрер жил своей собственной, непонятной для неё жизнью… Со временем она ожесточилась, сделалась чёрствой и скуповатой, и в их отношения вкралась явная неприязнь».
@pic_history
#АльбрехтДюрер #Портрет #Возрождение