Шаверма - символ нашего времени и будущая звезда русской литературы
В 75 номере журнала «Новое Литературное Обозрение» за 2005 год есть статья «Власть и Сласть» Юрия Левинга, доктора филологических наук. В ней он разбирает роман Юрия Трифонова «Дом на Набережной».
Ученый уделяет особое внимание теме пирожных. Главный герой удивляется роскоши номенклатуры, узнав, что они некоторые сладости считают несвежими. Старик Ганов после травли жадно поедает десерт. Наконец, сам «образ торта/пирожного символизирует и в то же время скрывает в повести идею палимпсеста (буквально «многослойного» текста, что показано интертекстуальностью повести, учитывающей русскую литературную традицию от Достоевского и Тургенева 44 до Булгакова), то дважды врезанное в нарратив упоминание о поедании торта выполняет функцию пунктума 45, отмечающего важнейшие семантические и идеологические узлы».
Так вот, если какой-нибудь модный литератор или литераторка захочет написать модную книгу о современных модных хипстерах и прочем люде (на который , увы не так часто внимание обращают), то идеальным образом нашего времени послужит Шаверма.
Шавуха пришла с востока и дала отпор западному Фаст-Фуду, всем этим Макдональдсам и Бургер Кингам. Чем не отражение процесса глобализации.
Начинка шавермы – это наше общество, разрозненное, смешанное, атомизированное. Города превращают нас, «кирпичных и прочих Иванов», в безликую массу. Но одновременно мы отчуждены, отрублены от других.
Шаверма объединила богатых и бедных. Рабочий-мигрант, офисный планктон, подросток-нищеброд впиваются в дешевые кебабы, с жилистым мясом, сухим лавашом и жирным соусом, который вытекает внезапно, как шампанское. А сливки общества едят изысканные свитки. А для богачей, жаждущих поиграть в простой народ, есть начинка из оленины.
Несколько блогов посвящено обзорам на шаверму. Подростки любят с ней фотографироваться. Даже депутаты ее обсуждают в своих высоких кабинетах.
Что еще остается? Войти в русскую литературу.
#размышления #литература #поживемувидим
В 75 номере журнала «Новое Литературное Обозрение» за 2005 год есть статья «Власть и Сласть» Юрия Левинга, доктора филологических наук. В ней он разбирает роман Юрия Трифонова «Дом на Набережной».
Ученый уделяет особое внимание теме пирожных. Главный герой удивляется роскоши номенклатуры, узнав, что они некоторые сладости считают несвежими. Старик Ганов после травли жадно поедает десерт. Наконец, сам «образ торта/пирожного символизирует и в то же время скрывает в повести идею палимпсеста (буквально «многослойного» текста, что показано интертекстуальностью повести, учитывающей русскую литературную традицию от Достоевского и Тургенева 44 до Булгакова), то дважды врезанное в нарратив упоминание о поедании торта выполняет функцию пунктума 45, отмечающего важнейшие семантические и идеологические узлы».
Так вот, если какой-нибудь модный литератор или литераторка захочет написать модную книгу о современных модных хипстерах и прочем люде (на который , увы не так часто внимание обращают), то идеальным образом нашего времени послужит Шаверма.
Шавуха пришла с востока и дала отпор западному Фаст-Фуду, всем этим Макдональдсам и Бургер Кингам. Чем не отражение процесса глобализации.
Начинка шавермы – это наше общество, разрозненное, смешанное, атомизированное. Города превращают нас, «кирпичных и прочих Иванов», в безликую массу. Но одновременно мы отчуждены, отрублены от других.
Шаверма объединила богатых и бедных. Рабочий-мигрант, офисный планктон, подросток-нищеброд впиваются в дешевые кебабы, с жилистым мясом, сухим лавашом и жирным соусом, который вытекает внезапно, как шампанское. А сливки общества едят изысканные свитки. А для богачей, жаждущих поиграть в простой народ, есть начинка из оленины.
Несколько блогов посвящено обзорам на шаверму. Подростки любят с ней фотографироваться. Даже депутаты ее обсуждают в своих высоких кабинетах.
Что еще остается? Войти в русскую литературу.
#размышления #литература #поживемувидим
Братья Морозовы.
Ходил в Эрмитаж на выставку братьев Морозовых.
Кураторам удалось реконструировать Белый зал из особняка знаменитых меценатов.
В начале 20-ого века И. А. Морозов задумал создать великолепный музыкальный салон. Над его оформлением трудился художник Моррис Дени.
Моррис Дени принадлежал к группе Наби. Их творчество схоже чем-то с прерафаэлитами, которыми они вдохновлялись. Но только зал украшают не рыцари и принцессы, а античные красавицы. На шести панно разыгрывается история Амура и Психеи.
Некоторые художники в начале 20-ого века увлекались синтезом искусств. Поэтому Морозовский музыкальный салон — это целый ансамбль. Он состоит не только из панно. Интерьер дополняли прекрасные вазы и статуи Майоля.
После революции эти шедевры выставлялись в Государственном музее нового западного искусства. Но в 1948 г. Сталин решил, что европейское искусство не нужно.
Началась борьба с низкопоклонством перед Западом. Музей расформировали и уникальный ансамбль разделили. Что-то отправили в Эрмитаж, что-то оставили в Москве. И вот только сейчас убранство Белого зала восстановили.
Я сторонник прогресса и не поклонник идеи «Раньше было лучше». Но изящество Белого Салона в сравнении с безвкусными современными интерьерами показывает, что мы карлики на фоне гигантов прошлого. Во всяком случае, в области эстетики.
Помимо Белого Салона на выставке Морозовых впечатлили картины Ренуара.
В Эрмитаже наконец-то встретились два портрета Жанны Самари. А всего их четыре.
В Петербурге висит картина официальная, парадная. А из Музея изобразительных искусств имени Пушкина приехала в Северную Столицу «самая импрессионистская».
⠀
Исследовательница искусства Паола Волкова как-то заметила, что Ренуар наследует Эпохе Возрождения с их культом прекрасной дамы. В изображении Жанны Самари мы видим мадонн Ренессанса. А вот в работах русских художников, например в портретах, созданных передвижниками, проступают лики с древнерусских икон.
Мнение спорное, но красивое.
Еще на выставке есть картины Пикассо. Легендарная девочка на шаре. Можно увидеть одно полотно Мунка, «Девушки на мосту». Много импрессионистов: Сезанн, Моне, Ван Гог.
⠀
Организовали показ коллекции Морозовых на высшем уровне. Людей много, но нет столпотворения. Дважды в неделю проводят недорогие экскурсии. Но на них, увы, не попал.
⠀
Вот так.
#обзор_выставки
Ходил в Эрмитаж на выставку братьев Морозовых.
Кураторам удалось реконструировать Белый зал из особняка знаменитых меценатов.
В начале 20-ого века И. А. Морозов задумал создать великолепный музыкальный салон. Над его оформлением трудился художник Моррис Дени.
Моррис Дени принадлежал к группе Наби. Их творчество схоже чем-то с прерафаэлитами, которыми они вдохновлялись. Но только зал украшают не рыцари и принцессы, а античные красавицы. На шести панно разыгрывается история Амура и Психеи.
Некоторые художники в начале 20-ого века увлекались синтезом искусств. Поэтому Морозовский музыкальный салон — это целый ансамбль. Он состоит не только из панно. Интерьер дополняли прекрасные вазы и статуи Майоля.
После революции эти шедевры выставлялись в Государственном музее нового западного искусства. Но в 1948 г. Сталин решил, что европейское искусство не нужно.
Началась борьба с низкопоклонством перед Западом. Музей расформировали и уникальный ансамбль разделили. Что-то отправили в Эрмитаж, что-то оставили в Москве. И вот только сейчас убранство Белого зала восстановили.
Я сторонник прогресса и не поклонник идеи «Раньше было лучше». Но изящество Белого Салона в сравнении с безвкусными современными интерьерами показывает, что мы карлики на фоне гигантов прошлого. Во всяком случае, в области эстетики.
Помимо Белого Салона на выставке Морозовых впечатлили картины Ренуара.
В Эрмитаже наконец-то встретились два портрета Жанны Самари. А всего их четыре.
В Петербурге висит картина официальная, парадная. А из Музея изобразительных искусств имени Пушкина приехала в Северную Столицу «самая импрессионистская».
⠀
Исследовательница искусства Паола Волкова как-то заметила, что Ренуар наследует Эпохе Возрождения с их культом прекрасной дамы. В изображении Жанны Самари мы видим мадонн Ренессанса. А вот в работах русских художников, например в портретах, созданных передвижниками, проступают лики с древнерусских икон.
Мнение спорное, но красивое.
Еще на выставке есть картины Пикассо. Легендарная девочка на шаре. Можно увидеть одно полотно Мунка, «Девушки на мосту». Много импрессионистов: Сезанн, Моне, Ван Гог.
⠀
Организовали показ коллекции Морозовых на высшем уровне. Людей много, но нет столпотворения. Дважды в неделю проводят недорогие экскурсии. Но на них, увы, не попал.
⠀
Вот так.
#обзор_выставки
Источники, корабли Тесея и "новые Хронологи" в тюрьме Шлиссельбурга.
Сейчас в интернете распространяются псевдоисторические теории. Ну там атомная война в 19-ом веке, «новая хронология», фараоны с других планет и прочая ахинея.
Первопроходцем таких теорий был народоволец Морозов. По его мнению, первый век нашей эры был каменным, второй – бронзовый, Христа распяли в четвертом.
В начале 20-ого века интернет еще не изобрели. А распространять идейки в партийных газетах Морозову не позволили. Теорию раскритиковали видные ученые того времени. Но при этом в то же время из уважения к заслугам в области астрономии и революционному прошлому выбрали академиком.
О Морозове вспомнил из-за поездки в крепость Орешек.
Первые укрепления там строили еще Новгородцы. В Смутное время шведы ее захватили. Вернул лишь Петр I в 1702 г. От радости назвал Шлиссельбургом (Ключ-городом).
Позже крепость использовали как тюрьму. Там содержался шейх Мансур, Иоанн Антонович, декабристы, народовольцы. Когда я вошел в здание Старой Тюрьмы, то меня дрожь охватила. Прикосновение к истории.
А потом прочитал, что Старую тюрьму в начале XX века перестроили. В годы войны ее и вовсе чуть ли не до фундамента снесли. И музей размещен фактически в новоделе. И тут вспомнилась дилемма Тесея: «Если все составные части исходного объекта были заменены, остаётся ли объект тем же объектом?»
Насчет Новой тюрьмы, где Морозов содержался, информации не нашел.
Еще на первом курсе бакалавриата один из преподов как-то сказал, что для историка источником может стать любой след человеческой деятельности. Не только текст или какой-нибудь красивый предмет, но и пищевые отходы могут рассказать о прошлом.
Но с источниками будет сложно работать из-за гиперинформационной эпохи. Еще в 2011 году, тот же преподаватель, рассказывая про источниковедение (1), сказал: «Историк трудится в музее, архиве или свалке». Преподаватель был человеком 20-ого века, привыкшем к централизованным структурам, иерархии. Старые газеты – в библиотеке. Прочие бумаги (и пергаменты) – в архиве. Предметы в музее или в земле, откуда их надо по определенным правилам извлечь и в этот самый музей притащить.
В 19 веке история училась «критике источников». Ко всем свидетелям прошлого относились настороженно. Нередко разоблачали подделки, корректировали даты, выявляли «корабли Тесея».
Но сейчас иерархий нет. И если источники до-интернетной эпохи подделать сложно, можно вбросить фейк, то наше время станет для историков проблемой. И породит, быть может, кучу псевдонаучных трактовок. Вот так.
1. Вообще курс назывался «вспомогательные исторические дисциплины», ибо само источниковедение засунули на второй курс.
#размышления #источники #источниковедение
Сейчас в интернете распространяются псевдоисторические теории. Ну там атомная война в 19-ом веке, «новая хронология», фараоны с других планет и прочая ахинея.
Первопроходцем таких теорий был народоволец Морозов. По его мнению, первый век нашей эры был каменным, второй – бронзовый, Христа распяли в четвертом.
В начале 20-ого века интернет еще не изобрели. А распространять идейки в партийных газетах Морозову не позволили. Теорию раскритиковали видные ученые того времени. Но при этом в то же время из уважения к заслугам в области астрономии и революционному прошлому выбрали академиком.
О Морозове вспомнил из-за поездки в крепость Орешек.
Первые укрепления там строили еще Новгородцы. В Смутное время шведы ее захватили. Вернул лишь Петр I в 1702 г. От радости назвал Шлиссельбургом (Ключ-городом).
Позже крепость использовали как тюрьму. Там содержался шейх Мансур, Иоанн Антонович, декабристы, народовольцы. Когда я вошел в здание Старой Тюрьмы, то меня дрожь охватила. Прикосновение к истории.
А потом прочитал, что Старую тюрьму в начале XX века перестроили. В годы войны ее и вовсе чуть ли не до фундамента снесли. И музей размещен фактически в новоделе. И тут вспомнилась дилемма Тесея: «Если все составные части исходного объекта были заменены, остаётся ли объект тем же объектом?»
Насчет Новой тюрьмы, где Морозов содержался, информации не нашел.
Еще на первом курсе бакалавриата один из преподов как-то сказал, что для историка источником может стать любой след человеческой деятельности. Не только текст или какой-нибудь красивый предмет, но и пищевые отходы могут рассказать о прошлом.
Но с источниками будет сложно работать из-за гиперинформационной эпохи. Еще в 2011 году, тот же преподаватель, рассказывая про источниковедение (1), сказал: «Историк трудится в музее, архиве или свалке». Преподаватель был человеком 20-ого века, привыкшем к централизованным структурам, иерархии. Старые газеты – в библиотеке. Прочие бумаги (и пергаменты) – в архиве. Предметы в музее или в земле, откуда их надо по определенным правилам извлечь и в этот самый музей притащить.
В 19 веке история училась «критике источников». Ко всем свидетелям прошлого относились настороженно. Нередко разоблачали подделки, корректировали даты, выявляли «корабли Тесея».
Но сейчас иерархий нет. И если источники до-интернетной эпохи подделать сложно, можно вбросить фейк, то наше время станет для историков проблемой. И породит, быть может, кучу псевдонаучных трактовок. Вот так.
1. Вообще курс назывался «вспомогательные исторические дисциплины», ибо само источниковедение засунули на второй курс.
#размышления #источники #источниковедение
Историк будущего.
Недавно я представил, как будет выглядеть историк будущего и его труд.
Маленькая капсула. Метр в высоту, метр в ширину, два метра в длину. Еда поступает по трубочке, по другой трубочке выводятся отходы. Мытье происходит в небольшом общем отсеке раз в месяц. Выход наружу считается шиком и риском, чем-то вроде турпохода. Вся жизнь протекает в виртуальной реальности, куда человек подключен через прямой интерфейс между компьютером и мозгом
До ячеек матрицы не дойдем, а вот что-то вроде мира будущего Трех Цукербринов Пелевина грядет. Но это только присказка, а сказка впереди.
Большую часть труда историка на себя возьмут нейросети. Они справятся и с объемом данных нашего времени, со всеми мертвыми соцсетями, блогами, ютубами, и с документами до-информационной эпохами, все-таки рано или поздно все бумаги архивов окажутся в сети Интернет.
Искусственный интеллект подберет круг источников, даст указания по методологии, историографию соберет, напишет текст приятным языком и, главное, оформит сносочки (!!!) по гостику.
К такому выводу я пришел после чтения книг Харари. Конечно, его предсказания утопичны и умозрительны. Но уже сейчас в соцсетях всем управляют алгоритмы. Чуть-чуть настроить и они смогут подыскивать литературу с источниками, да и все остальное тоже выполнять.
А чем будет заниматься историк грядущих времен? Ему останется только одна задача: ставить проблему.
Исторические исследования будут сводиться к интерпретации. Искать причины победы, например, Трампа не будут, да и информация о ней будет лежать на серверах, куда не каждому дан доступ. Зато появятся работы на тему: «Реакция твиттера на победу Трампа/Речь Путина/Выход мстителей».
Такие дела.
#размышления #источники #источниковедение
Недавно я представил, как будет выглядеть историк будущего и его труд.
Маленькая капсула. Метр в высоту, метр в ширину, два метра в длину. Еда поступает по трубочке, по другой трубочке выводятся отходы. Мытье происходит в небольшом общем отсеке раз в месяц. Выход наружу считается шиком и риском, чем-то вроде турпохода. Вся жизнь протекает в виртуальной реальности, куда человек подключен через прямой интерфейс между компьютером и мозгом
До ячеек матрицы не дойдем, а вот что-то вроде мира будущего Трех Цукербринов Пелевина грядет. Но это только присказка, а сказка впереди.
Большую часть труда историка на себя возьмут нейросети. Они справятся и с объемом данных нашего времени, со всеми мертвыми соцсетями, блогами, ютубами, и с документами до-информационной эпохами, все-таки рано или поздно все бумаги архивов окажутся в сети Интернет.
Искусственный интеллект подберет круг источников, даст указания по методологии, историографию соберет, напишет текст приятным языком и, главное, оформит сносочки (!!!) по гостику.
К такому выводу я пришел после чтения книг Харари. Конечно, его предсказания утопичны и умозрительны. Но уже сейчас в соцсетях всем управляют алгоритмы. Чуть-чуть настроить и они смогут подыскивать литературу с источниками, да и все остальное тоже выполнять.
А чем будет заниматься историк грядущих времен? Ему останется только одна задача: ставить проблему.
Исторические исследования будут сводиться к интерпретации. Искать причины победы, например, Трампа не будут, да и информация о ней будет лежать на серверах, куда не каждому дан доступ. Зато появятся работы на тему: «Реакция твиттера на победу Трампа/Речь Путина/Выход мстителей».
Такие дела.
#размышления #источники #источниковедение
О рубежах
Решил написать текст про русско-японскую войну. Но не уныло копировать Википедию, а рассказать о новых точках зрения в историографии простым языком.
Пока писал, осенила мысль.
У нас новейшее время отсчитывают с 1918 г. Советские историки символическим рубежом выбрали 1917 г., иногда добавляя лирическое отступление про выстрел Авроры. Здесь наши ученые весьма отличаются от американских коллег, для которых «Contemporary» начинается с 1945 г.
Я новейшее время отсчитывал c 1914 г. Вина такой неточности лежит в поэзии, точнее в строчках Анны Ахматовой из «Поэмы без героя» про «не календарный — Настоящий Двадцатый Век» о кануне Первой Мировой.
Но есть еще две даты. Начало русско-японской и ее окончание. В ней сошлись две очень разные империи. Первая входила в число западных держав, другая стремилась к ним. Обе страны пребывали в постоянной «модернизации».
Но в нашей стране война тесно сплелась с революцией, и это переплетение в итоге потрясло государственный строй и стало прелюдией к грядущим переменам, определившим 20-й век…
Традиции историографии менять сложно. Но историю 20-ого, «железного», века можно начинать и с 1904 г.
#размышления #хронология
Решил написать текст про русско-японскую войну. Но не уныло копировать Википедию, а рассказать о новых точках зрения в историографии простым языком.
Пока писал, осенила мысль.
У нас новейшее время отсчитывают с 1918 г. Советские историки символическим рубежом выбрали 1917 г., иногда добавляя лирическое отступление про выстрел Авроры. Здесь наши ученые весьма отличаются от американских коллег, для которых «Contemporary» начинается с 1945 г.
Я новейшее время отсчитывал c 1914 г. Вина такой неточности лежит в поэзии, точнее в строчках Анны Ахматовой из «Поэмы без героя» про «не календарный — Настоящий Двадцатый Век» о кануне Первой Мировой.
Но есть еще две даты. Начало русско-японской и ее окончание. В ней сошлись две очень разные империи. Первая входила в число западных держав, другая стремилась к ним. Обе страны пребывали в постоянной «модернизации».
Но в нашей стране война тесно сплелась с революцией, и это переплетение в итоге потрясло государственный строй и стало прелюдией к грядущим переменам, определившим 20-й век…
Традиции историографии менять сложно. Но историю 20-ого, «железного», века можно начинать и с 1904 г.
#размышления #хронология
Довлатов. Память.
В Петербурге есть музей граммофонов, музей варежки и музей сна. А музея Довлатова нет.
Но мемориализация, то есть сохранение памяти, есть. Родился писатель 3 сентября, в тот самый день, что ныне прочно связан с мемами про Шуфутинского. И уже третий год в начале осени в Питере проводят день Д (День Довлатова).
Питер, как и Стамбул с Нью-Йорком, город контрастов. Снаружи 23-й дом по улице Рубинштейна выглядит нарядно. Но с обратной стороны находится двор-колодец с облупившейся штукатуркой, граффити и характерным запахом. В квартире Довлатова до сих пор коммуналка. Активисты планировали сделать музей, риэлторы – хостел. Ходили слухи, что комнату самого Довлатова сдавали мигрантам из Узбекистана.
В этом колодце я вместе с другими ценителями писателя в День Д слушал рассказ Татьяны Мучник. Внутрь мы не попали. Даже самый радушный домовладелец вряд ли бы пустил толпу из нескольких десятков человек. Но жилой (и живой) двор, мрачные стены, закоулки, подворотни, шум детей на площадке сохранили довлатовскую атмосферу лучше любой экспозиции.
Хотя реставрация дому не помешала бы. Но эти вопросы решать владельцам.
На доме висит мемориальная доска Сергею Донатовичу. Рядом – крохотные таблички Последнего адреса в память о репрессированных, среди которых, наверное, есть и те, которых знали отец и мать писателя. Недалеко от входа во двор установлена в 2016 г. скульптура.
День Довлатова – это не только экскурсии. Организаторы устроили настоящий уличный карнавал. Так как жители дома 23 от празднеств устали, проходил он неподалеку, на Рубинштейна, 28
Так что закончу я банально-газетно. Годы пройдут, а память о Довлатове сохранится.
#Обзор_экскурсии #музеефикация
В Петербурге есть музей граммофонов, музей варежки и музей сна. А музея Довлатова нет.
Но мемориализация, то есть сохранение памяти, есть. Родился писатель 3 сентября, в тот самый день, что ныне прочно связан с мемами про Шуфутинского. И уже третий год в начале осени в Питере проводят день Д (День Довлатова).
Питер, как и Стамбул с Нью-Йорком, город контрастов. Снаружи 23-й дом по улице Рубинштейна выглядит нарядно. Но с обратной стороны находится двор-колодец с облупившейся штукатуркой, граффити и характерным запахом. В квартире Довлатова до сих пор коммуналка. Активисты планировали сделать музей, риэлторы – хостел. Ходили слухи, что комнату самого Довлатова сдавали мигрантам из Узбекистана.
В этом колодце я вместе с другими ценителями писателя в День Д слушал рассказ Татьяны Мучник. Внутрь мы не попали. Даже самый радушный домовладелец вряд ли бы пустил толпу из нескольких десятков человек. Но жилой (и живой) двор, мрачные стены, закоулки, подворотни, шум детей на площадке сохранили довлатовскую атмосферу лучше любой экспозиции.
Хотя реставрация дому не помешала бы. Но эти вопросы решать владельцам.
На доме висит мемориальная доска Сергею Донатовичу. Рядом – крохотные таблички Последнего адреса в память о репрессированных, среди которых, наверное, есть и те, которых знали отец и мать писателя. Недалеко от входа во двор установлена в 2016 г. скульптура.
День Довлатова – это не только экскурсии. Организаторы устроили настоящий уличный карнавал. Так как жители дома 23 от празднеств устали, проходил он неподалеку, на Рубинштейна, 28
Так что закончу я банально-газетно. Годы пройдут, а память о Довлатове сохранится.
#Обзор_экскурсии #музеефикация
Два маленьких штришка к дню Довлатова. Постскриптум.
1. Организаторы развесили советские газеты на стендах. Я кинул взгляд и тут же увидел фамилию Проханов.
Соловей генштаба, наверное, один из самых далеких от Сергея Довлатова писателей. Хотя для потомков они будут оба сыновьями двадцатого железного века, века, где сочетались марши, вожди, горящие саванны, фарцовка и дешевый портвейн.
2. На сцене читал стихи какой-то парень. Сначала он продекламировал Летова, а потом Быкова. Выглядело, как пицца с ананасами.
P.S. Заметку прикрепляю. Стиль Александра Андреевича практически не изменился. Есть отсылка к гитлеровцам и даже «Украина».
#источники
1. Организаторы развесили советские газеты на стендах. Я кинул взгляд и тут же увидел фамилию Проханов.
Соловей генштаба, наверное, один из самых далеких от Сергея Довлатова писателей. Хотя для потомков они будут оба сыновьями двадцатого железного века, века, где сочетались марши, вожди, горящие саванны, фарцовка и дешевый портвейн.
2. На сцене читал стихи какой-то парень. Сначала он продекламировал Летова, а потом Быкова. Выглядело, как пицца с ананасами.
P.S. Заметку прикрепляю. Стиль Александра Андреевича практически не изменился. Есть отсылка к гитлеровцам и даже «Украина».
#источники
Расизм, источники и политика.
Мы живем в век информации. Решения президентов и других политиков за секунды становятся известными всему Земному Шару. Потомки будут изучать нас по твиттеру.
Но так же быстро и разлетается компромат. Даже брошенные десятилетиями назад слова могут стоить политику карьеры, особенно в Америке.
Но еще в XIX в., когда информацию передавали крохотными сообщениями по телеграфным проводам, фотоаппараты снимали с грохотом и треском, а вычислительная техника ограничивалась арифмометрами, сильные мира сего могли говорить разные вещи, не опасаясь быть пойманными.
Вот неприятное расистское заявление кайзера Германии Вильгельма:
«Я сделаю все, что в моей власти, чтобы поддержать спокойствие в Европе и охранить тыл России, так чтобы никто не мог помешать твоим действиям на Дальнем Востоке. Ибо несомненно, что для России великой задачей будущего является дело цивилизации Азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой желтой расы. В этом деле я буду всегда по мере сил своих твоим помощником»
Германский монарх написал это сообщение Николаю II в дни Симоносекского договора. Тогда, после триумфального разгрома Китая Японской империей, Западные страны поняли, что на Дальнем Востоке появилось мощное современное государство.
А вот другое заявление кайзера:
«Его Величество Султан и 300 миллионов мусульман мира, рассеянных по всему миру, и почитающих его как своего Халифа, могут быть полностью уверенными в том, что Германский император является и во все времена останется их другом»
Эти слова правитель Второго Рейха произнес в окружение турок в древнем городе Дамаске…
А вот третья цитата. Для полноты.
«Со своей стороны, я от всего сердца поздравляю тебя с победой Комарова, которая вызвала здесь и во всей нашей армии чувство живейшего удовлетворения. Могу тебя уверить, что симпатии всех моих товарищей на стороне войск, сражающихся за тебя, и я, как русский офицер, желаю, что-бы победа всегда сопровождала знамена царя; я жалею, что не могу послужить им лично и своей кровью!»
Это письмо Вильгельм II еще принцем направил Александру III, узнав об успехах Российской Империи во время «Большой игры» в центральной Азии.
Сложно представить размеры скандала, если подобные заявления были бы сказаны в наши дни. Даже за приватными словами политиков следят внимательные инсайдеры.
В конце Первой Мировой Войны в Германии вспыхнула революция. Вильгельм II отрекся от престола. На досуге бывший правитель могущественной державы начал переписываться с мальчиком. Об этом узнала мама ребенка. Тогда Вилли пригласил женщину в гости, и они уже через несколько месяцев расписались, а тот самый паренек стал приемным сыном опального монарха. Такие дела.
#источниковедение #неинтересные_факты
Мы живем в век информации. Решения президентов и других политиков за секунды становятся известными всему Земному Шару. Потомки будут изучать нас по твиттеру.
Но так же быстро и разлетается компромат. Даже брошенные десятилетиями назад слова могут стоить политику карьеры, особенно в Америке.
Но еще в XIX в., когда информацию передавали крохотными сообщениями по телеграфным проводам, фотоаппараты снимали с грохотом и треском, а вычислительная техника ограничивалась арифмометрами, сильные мира сего могли говорить разные вещи, не опасаясь быть пойманными.
Вот неприятное расистское заявление кайзера Германии Вильгельма:
«Я сделаю все, что в моей власти, чтобы поддержать спокойствие в Европе и охранить тыл России, так чтобы никто не мог помешать твоим действиям на Дальнем Востоке. Ибо несомненно, что для России великой задачей будущего является дело цивилизации Азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой желтой расы. В этом деле я буду всегда по мере сил своих твоим помощником»
Германский монарх написал это сообщение Николаю II в дни Симоносекского договора. Тогда, после триумфального разгрома Китая Японской империей, Западные страны поняли, что на Дальнем Востоке появилось мощное современное государство.
А вот другое заявление кайзера:
«Его Величество Султан и 300 миллионов мусульман мира, рассеянных по всему миру, и почитающих его как своего Халифа, могут быть полностью уверенными в том, что Германский император является и во все времена останется их другом»
Эти слова правитель Второго Рейха произнес в окружение турок в древнем городе Дамаске…
А вот третья цитата. Для полноты.
«Со своей стороны, я от всего сердца поздравляю тебя с победой Комарова, которая вызвала здесь и во всей нашей армии чувство живейшего удовлетворения. Могу тебя уверить, что симпатии всех моих товарищей на стороне войск, сражающихся за тебя, и я, как русский офицер, желаю, что-бы победа всегда сопровождала знамена царя; я жалею, что не могу послужить им лично и своей кровью!»
Это письмо Вильгельм II еще принцем направил Александру III, узнав об успехах Российской Империи во время «Большой игры» в центральной Азии.
Сложно представить размеры скандала, если подобные заявления были бы сказаны в наши дни. Даже за приватными словами политиков следят внимательные инсайдеры.
В конце Первой Мировой Войны в Германии вспыхнула революция. Вильгельм II отрекся от престола. На досуге бывший правитель могущественной державы начал переписываться с мальчиком. Об этом узнала мама ребенка. Тогда Вилли пригласил женщину в гости, и они уже через несколько месяцев расписались, а тот самый паренек стал приемным сыном опального монарха. Такие дела.
#источниковедение #неинтересные_факты
Камчатка
Дважды этим летом ходил в легендарную «Камчатку» Цоя.
«Камчатка» называет себя музеем, но, хоть и хранит немало вещей, не является им. И дело не в определении ИКОМ или других дефинициях, а в том, что в кочегарной ныне располагается просто небольшой бар, пусть и с историей.
История «Камчатки» рассказана на сайте. Цой там работал года два, с ним трудилось еще несколько человек из рок-тусовки, чьи имена уже ничего не скажут. Потом нужда в «формальной» работе у «поколения грузчиков и сторожей» пропала. В 1999 г. здание подключили к центральному отоплению. Клуб открыли в 2003. г. В нулевые дом собирались сносить, творилась какая-то возня, защищали и в итоге отстояли.
В Камчатке постоянно проводят концерты. Но все же это странное место ныне стало местом Памяти, мемориалом, крохотным кусочком конца 20-ого века. Новый Цой оттуда не выйдет. Уже через пять лет в городе на Неве появился ТамТам, ставший эпицентром рока 90-х. В нем начинала свой путь группа Король и Шут. В десятые точкой андеграунда была и остается на данный момент Ионотека. Хотя на афише я заприметил коллектив Никого Нет Дома, пост-панк как раз ионотечного формата. Но все же они из другой эпохи.
Камчатка крута «атмосферой». Катушечный магнитофон, грубые скамейки, стопка дисков и пластинок. Пиво недорогое. Во дворе паломники. Их, судя по отзывам на Яндексе, все устраивает.
Атмосфера из подвала захватывает весь двор. Всюду надписи. Сейчас, с появлением интернета, уже нет нужды что-то царапать на стенах. Так Камчатка стала еще и Заповедником графитти.
Стены во дворе напоминают то ли дадистские коллажи, то ли полотнища Поллока, где узоры образовали не брызги, а сотни фраз. Сравнение не вполне корректно: все-таки эти картины создались спонтанно. Но в мире будущего, где наше самовыражение ограничат алгоритмы фейсбука, ими хочется любоваться.
Как закончить обзор – не знаю. Если будете в Питере, то сходите в этот дворик.
#музеефикация #девяностые #нулевые
Дважды этим летом ходил в легендарную «Камчатку» Цоя.
«Камчатка» называет себя музеем, но, хоть и хранит немало вещей, не является им. И дело не в определении ИКОМ или других дефинициях, а в том, что в кочегарной ныне располагается просто небольшой бар, пусть и с историей.
История «Камчатки» рассказана на сайте. Цой там работал года два, с ним трудилось еще несколько человек из рок-тусовки, чьи имена уже ничего не скажут. Потом нужда в «формальной» работе у «поколения грузчиков и сторожей» пропала. В 1999 г. здание подключили к центральному отоплению. Клуб открыли в 2003. г. В нулевые дом собирались сносить, творилась какая-то возня, защищали и в итоге отстояли.
В Камчатке постоянно проводят концерты. Но все же это странное место ныне стало местом Памяти, мемориалом, крохотным кусочком конца 20-ого века. Новый Цой оттуда не выйдет. Уже через пять лет в городе на Неве появился ТамТам, ставший эпицентром рока 90-х. В нем начинала свой путь группа Король и Шут. В десятые точкой андеграунда была и остается на данный момент Ионотека. Хотя на афише я заприметил коллектив Никого Нет Дома, пост-панк как раз ионотечного формата. Но все же они из другой эпохи.
Камчатка крута «атмосферой». Катушечный магнитофон, грубые скамейки, стопка дисков и пластинок. Пиво недорогое. Во дворе паломники. Их, судя по отзывам на Яндексе, все устраивает.
Атмосфера из подвала захватывает весь двор. Всюду надписи. Сейчас, с появлением интернета, уже нет нужды что-то царапать на стенах. Так Камчатка стала еще и Заповедником графитти.
Стены во дворе напоминают то ли дадистские коллажи, то ли полотнища Поллока, где узоры образовали не брызги, а сотни фраз. Сравнение не вполне корректно: все-таки эти картины создались спонтанно. Но в мире будущего, где наше самовыражение ограничат алгоритмы фейсбука, ими хочется любоваться.
Как закончить обзор – не знаю. Если будете в Питере, то сходите в этот дворик.
#музеефикация #девяностые #нулевые
Пропаганда и прогнозы
Русско-японской войне предшествовало продвижение Российской Империи на Дальнем Востоке. Далеко не все конфликты удавалось решать миром. Напряжение витало в воздухе, а иногда, как в дни боксерского восстания, перерастало в открытые столкновения.
В книге Ирины Сергеевны Рыбачонок «Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX‒XX вв.: цели, задачи и методы» приведена реакция отечественной прессы на дальневосточные дела.
Либеральная пресса кричала о некой самобытности Китая, которую потревожили колонизаторы-европейцы. Восстание Ихэтуаней казалось случайностью, недоразумением. Публицисты считали, что после кризиса древняя империя погрузится обратно в многовековой сон.
Наивными и поверхностными выглядят сейчас эти домыслы. Интересно сравнить их с консервативной прессой того времени.
«Китай окончательно проснулся и стал, как непремиримый враг, лицом к лицу ко всем своим соседям. Одних он боится, других презирает, но всех одинаково ненавидит. На историческую сцену выступили для единоборства монгольская и христианская культура, Европа и Азия, и единоборство это, очевидно,продолжается не год, не два, а с большими или меньшими переывами целые десятилетия, а может быть, и сотни лет».
Это отрывок из статьи «Мировое значение китайского вопроса», написанной В. А. Гринмутом, редактором консервативной газеты «Московские ведомости».
В том же номере "Московских ведомостей" вышла статья философа В. С. Соловьева об опасности Китая. Владимира Сергеевича вряд ли можно отнести к консерваторам или монархистам: круг его идей, связанных с христианской мыслью, столь велик, что вчертить его в квадрат политических координат или линию «левые – правые» невозможно. Но именно он ввел в оборот термин панмонголизм, опасаясь нашествия с Востока, и даже написал стих об этом. И. С. Рыбачонок указывает, что Соловьев опирался на суждения своего отца, который показывал смену ведущих народов в истории.
Опасения по поводу Китая высказывались и позднее. Скандальный реакционер-черносотенец Пуришкевич гастролировал по городам с лекциями «Проснувшийся Китай как угроза русскому переселенческому движению». В них он утверждал: «<…> китайцы с алчностью подглядывают на земельные богатства Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, у китайцев с нами старые счета. Амурская область ещё недавно составляла достояние китайцев, и теперь они мечтают о том, чтобы возвратить это достояние. [...] Через три года Китай будет располагать 30 дивизиями, а через семь лет 52. Т[о] е[сть] против нас окажется миллионная китайская армия».
Конечно, мотив консерваторов можно понять: Россия продвигалась на Дальнем Востоке, КВЖД представляло государство в государстве, Маньчжурию колонизировали. Такие алармистские вопли были всего лишь обоснованием захватнической политики. Но они оказались в итоге более точными. Либеральные рассуждения о «вековом сне» представляли же наивный европоцентричный стереотип.
Китай скинул всех захватчиков, вышел из гражданской войны с марксизмом – пусть и в сталинском изводе – на знамени, прошел Культурную революцию, а потом успешно скрестил авторитаризм и рыночную экономику.
И даже если Китай не справится с вызовами вроде демографической ямы или торговой войны с США его успехи, даже если китайская угроза преувеличена, его гигансткие проекты, такие как телескоп FAST или AliExpress все равно будут впечатлять.
#источниковедение #неинтересные_факты
Русско-японской войне предшествовало продвижение Российской Империи на Дальнем Востоке. Далеко не все конфликты удавалось решать миром. Напряжение витало в воздухе, а иногда, как в дни боксерского восстания, перерастало в открытые столкновения.
В книге Ирины Сергеевны Рыбачонок «Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX‒XX вв.: цели, задачи и методы» приведена реакция отечественной прессы на дальневосточные дела.
Либеральная пресса кричала о некой самобытности Китая, которую потревожили колонизаторы-европейцы. Восстание Ихэтуаней казалось случайностью, недоразумением. Публицисты считали, что после кризиса древняя империя погрузится обратно в многовековой сон.
Наивными и поверхностными выглядят сейчас эти домыслы. Интересно сравнить их с консервативной прессой того времени.
«Китай окончательно проснулся и стал, как непремиримый враг, лицом к лицу ко всем своим соседям. Одних он боится, других презирает, но всех одинаково ненавидит. На историческую сцену выступили для единоборства монгольская и христианская культура, Европа и Азия, и единоборство это, очевидно,продолжается не год, не два, а с большими или меньшими переывами целые десятилетия, а может быть, и сотни лет».
Это отрывок из статьи «Мировое значение китайского вопроса», написанной В. А. Гринмутом, редактором консервативной газеты «Московские ведомости».
В том же номере "Московских ведомостей" вышла статья философа В. С. Соловьева об опасности Китая. Владимира Сергеевича вряд ли можно отнести к консерваторам или монархистам: круг его идей, связанных с христианской мыслью, столь велик, что вчертить его в квадрат политических координат или линию «левые – правые» невозможно. Но именно он ввел в оборот термин панмонголизм, опасаясь нашествия с Востока, и даже написал стих об этом. И. С. Рыбачонок указывает, что Соловьев опирался на суждения своего отца, который показывал смену ведущих народов в истории.
Опасения по поводу Китая высказывались и позднее. Скандальный реакционер-черносотенец Пуришкевич гастролировал по городам с лекциями «Проснувшийся Китай как угроза русскому переселенческому движению». В них он утверждал: «<…> китайцы с алчностью подглядывают на земельные богатства Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, у китайцев с нами старые счета. Амурская область ещё недавно составляла достояние китайцев, и теперь они мечтают о том, чтобы возвратить это достояние. [...] Через три года Китай будет располагать 30 дивизиями, а через семь лет 52. Т[о] е[сть] против нас окажется миллионная китайская армия».
Конечно, мотив консерваторов можно понять: Россия продвигалась на Дальнем Востоке, КВЖД представляло государство в государстве, Маньчжурию колонизировали. Такие алармистские вопли были всего лишь обоснованием захватнической политики. Но они оказались в итоге более точными. Либеральные рассуждения о «вековом сне» представляли же наивный европоцентричный стереотип.
Китай скинул всех захватчиков, вышел из гражданской войны с марксизмом – пусть и в сталинском изводе – на знамени, прошел Культурную революцию, а потом успешно скрестил авторитаризм и рыночную экономику.
И даже если Китай не справится с вызовами вроде демографической ямы или торговой войны с США его успехи, даже если китайская угроза преувеличена, его гигансткие проекты, такие как телескоп FAST или AliExpress все равно будут впечатлять.
#источниковедение #неинтересные_факты
Давно не пополнял рубрику #бред
Нашел недавно вот в группе "Адекватный студент-историк" вот такую забавную классификацию. Кстати, узнал далеко не всех лжеисториков.
Нашел недавно вот в группе "Адекватный студент-историк" вот такую забавную классификацию. Кстати, узнал далеко не всех лжеисториков.
Менталитет и дети
Все обсуждают Грету Тунберг. Ее любят левые либералы.
А еще несколько десятилетий назад участники детской левой (но не либеральной) организации занимались совсем другими делами. Убивали сусликов.
Недавно увидел газетную вырезку про геноцид несчастных грызнуов пионерами и подумал, что менталитет изменился сильно.
Представьте реакцию ребенка из приличной московской гимназии, которому велят убить суслика. А в послевоенное время охота на них считалась обычной практикой.
«Наш колхоз находится далеко в степи. Природа у нас суровая: зимой трещат невыносимые морозы, дуют метели и надувают столько снегу, что мы даже в школу ходим на лыжах. Летом дуют сильные суховеи, так что все сохнет и земля от жары трескается. Чтобы победить засуху, наши колхозники насаждают леса. Мы тоже решили в этом деле помочь родному колхозу и уже собрали шесть мешков отборных желудей для посадки дуба. Мы боремся с вредителями сельского хозяйства – сусликами. В этом году наш пионерский отряд уничтожил полторы тысячи сусликов и спас от гибели пятнадцать тонн зерна, так как каждый суслик съедает за лето до десяти килограммов зерна. И еще мы взяли шефство над колхозным телятником. У каждого пионера теперь есть по два подшефных теленка. Мы следим, как растут и развиваются наши подшефные четвероногие. При школе у нас есть сад и опытный огород. Все мы работаем в саду и на огороде и добиваемся, чтобы был большой урожай»
Дневник Коли Синицына. Николай Носов. Детская классика. И полторы тысячи сусликов…
#Этнография_детства #источники #неинтересные_факты
Все обсуждают Грету Тунберг. Ее любят левые либералы.
А еще несколько десятилетий назад участники детской левой (но не либеральной) организации занимались совсем другими делами. Убивали сусликов.
Недавно увидел газетную вырезку про геноцид несчастных грызнуов пионерами и подумал, что менталитет изменился сильно.
Представьте реакцию ребенка из приличной московской гимназии, которому велят убить суслика. А в послевоенное время охота на них считалась обычной практикой.
«Наш колхоз находится далеко в степи. Природа у нас суровая: зимой трещат невыносимые морозы, дуют метели и надувают столько снегу, что мы даже в школу ходим на лыжах. Летом дуют сильные суховеи, так что все сохнет и земля от жары трескается. Чтобы победить засуху, наши колхозники насаждают леса. Мы тоже решили в этом деле помочь родному колхозу и уже собрали шесть мешков отборных желудей для посадки дуба. Мы боремся с вредителями сельского хозяйства – сусликами. В этом году наш пионерский отряд уничтожил полторы тысячи сусликов и спас от гибели пятнадцать тонн зерна, так как каждый суслик съедает за лето до десяти килограммов зерна. И еще мы взяли шефство над колхозным телятником. У каждого пионера теперь есть по два подшефных теленка. Мы следим, как растут и развиваются наши подшефные четвероногие. При школе у нас есть сад и опытный огород. Все мы работаем в саду и на огороде и добиваемся, чтобы был большой урожай»
Дневник Коли Синицына. Николай Носов. Детская классика. И полторы тысячи сусликов…
#Этнография_детства #источники #неинтересные_факты
Аврора – крейсер постмодернизма.
Крейсер связался с образом революции намертво. Еще ведутся дискуссии о выстреле Авроры, но сам корабль навеки стал символом, «означающим». И остальные события в его героической истории – сражение в русско-японской войне, где командир погиб от вражеского снаряда, защита Петрограда в года Русско-японской, подвиги во время Блокады Ленинграда – остаются незаметными.
В 90-е и 00-е годы Аврора принимала участие в политических событиях, но уже как символ. В 1997 г. питерские нацболы захватили корабль и день его удерживали. Схожую акцию провели анархисты в 2011 г. А еще в 2009 разразился скандал из-за вечеринки «системных либералов», для которых Шнур пел.
Из-за предлагающих фото актеров в матросской одежде с деревянными ружьями и деда в бескозырке с гармошкой у касс все кажется каким-то симулякром.
Символическое в Авроре окончательно возобладало над реальным, что отличает ее от некоторых иных кораблей-памятников, вроде подлодки «Народоволец». Странно, что в наш постмодернистский век никто еще его не обыграл. Я б не удивился, обнаружив крейсер в романе Пелевина или какой-нибудь акции особо модных художников.
Но Аврора неплоха и в качестве музея. Я не знаю, каким он был прежде и каким станет, поэтому пишу обзор на сегодняшний момент.
Удобные кассы, чистота, и хорошее состояние после реставрации – вот плюсы крейсера. Внутри есть несколько тематических экспозиций про разные периоды в истории корабля. Здорово выполнены макеты.
А вот ансамблевых экспозиций, воссоздающих каюту, нет. Только маленький закуток радиста.
Минусы: мало пространства доступно для посещения. Возможно из-за требований техники безопасности, я не знаю.
Так и стоит Аврора. Никто не знает, что снится крейсеру. А на его носу, словно моряки на параде, торчат в очереди туристы, желая сделать фото «как в Титанике».
#Обзор_экскурсии #обзор_музея
Крейсер связался с образом революции намертво. Еще ведутся дискуссии о выстреле Авроры, но сам корабль навеки стал символом, «означающим». И остальные события в его героической истории – сражение в русско-японской войне, где командир погиб от вражеского снаряда, защита Петрограда в года Русско-японской, подвиги во время Блокады Ленинграда – остаются незаметными.
В 90-е и 00-е годы Аврора принимала участие в политических событиях, но уже как символ. В 1997 г. питерские нацболы захватили корабль и день его удерживали. Схожую акцию провели анархисты в 2011 г. А еще в 2009 разразился скандал из-за вечеринки «системных либералов», для которых Шнур пел.
Из-за предлагающих фото актеров в матросской одежде с деревянными ружьями и деда в бескозырке с гармошкой у касс все кажется каким-то симулякром.
Символическое в Авроре окончательно возобладало над реальным, что отличает ее от некоторых иных кораблей-памятников, вроде подлодки «Народоволец». Странно, что в наш постмодернистский век никто еще его не обыграл. Я б не удивился, обнаружив крейсер в романе Пелевина или какой-нибудь акции особо модных художников.
Но Аврора неплоха и в качестве музея. Я не знаю, каким он был прежде и каким станет, поэтому пишу обзор на сегодняшний момент.
Удобные кассы, чистота, и хорошее состояние после реставрации – вот плюсы крейсера. Внутри есть несколько тематических экспозиций про разные периоды в истории корабля. Здорово выполнены макеты.
А вот ансамблевых экспозиций, воссоздающих каюту, нет. Только маленький закуток радиста.
Минусы: мало пространства доступно для посещения. Возможно из-за требований техники безопасности, я не знаю.
Так и стоит Аврора. Никто не знает, что снится крейсеру. А на его носу, словно моряки на параде, торчат в очереди туристы, желая сделать фото «как в Титанике».
#Обзор_экскурсии #обзор_музея
Вампиры, Визуальные Новеллы, советские мифы и постмодернизм.
Книга Алексея Иванова «Пищеблок» стоит в одном ряду с игрой «Бесконечное лето» и сочинениями Ильи Масодова. Вряд ли почитатели уральского мейнстримного писателя даже краем уха слышали что-либо про издательство Kolonna publications или о визуальных новеллах. Равно как и не пересекается аудитория БЛ с подписчиками Митиного журнала.
Эти произведения объединены общей пионерской тематикой, точнее, мифом о пионерах. Согласно Ролану Барту миф – есть некая сложная семиологическая система. Потребитель принимает ее за факты. Советская пропаганда смогла создать картину некоего счастливого советского детства и идеальной организации.
И в «Бесконечном Лете», и в «Пищеблоке», и в «Мраке твоих глаз» мифы трансформируются и обыгрываются. Во всех трех случаях авторы взывают к страху. Мистические истории и городские легенды в Советской педагогике не считались чем-то опасным для детей, но и не поощрялись. Но теперь, спустя годы, они торжественно, НА РАВНЫХ, встают рядом с некогда официально канонизированными для советского ребенка символами.
В произведении Алексея Иванова пионерлагерь оказывается заселен вампирами. В лагере «Совенок» из Бесконечного Лета нет вурдалаков, но есть кошкодевочка, мистический двойник и подземелье. В романе же Масодова «Мрак твоих глаз» мертвая девочка Соня идет в Черную Москву и по дороге пробуждает заледеневших пионеров.
Бесконечное Лето – есть коллективный труд посетителей имиджборды. Я не знаю возраст разработчиков. Возможно, что некоторые из них застали советскую эру. Но темная стороны лагеря там не имеет специфически советских черт: заброшенные помещения пугали и притягивали детей во все эпохи.
Масодов, наоборот, фантазию пускает в полет. У него возникают то утопленники, то старухи, то и вовсе неведомые инфернальные монстры.
Иванов отличается и от анонимусов с Двача, и от анонимного (кто скрывается за фамилией Масодов, никому не известно) писателя Kolonna publications.
Мистика в «Пищеблоке» начинается не сразу. Иванов создает реалистичный (во всяком случае для меня, рожденного после развала СССР) пионерский лагерь. Ни девочек с разноцветными волосами, ни пирамиды с вечными комсомолками. Обычный советский мир.
При этом Иванов показывает нам этот мир глазами то студента-филолога (Биттлз, рефлексия, вольнодумство), то мальчика-пионера (книги, наивность, восторженность). Так возникает красивая и трогательная полифония. И на второй-третьей главе даже хочется крикнуть: «не надо мистики!»
Но и хоррор не разочаровывает. Создать по-настоящему оригинальных чудищ Иванов все-таки не смог. Хотя кроссовер с героями Масодова я себе представить могу.
Пионерия исчезла. Но как культурный феномен она жива по-прежнему.
#размышления
Книга Алексея Иванова «Пищеблок» стоит в одном ряду с игрой «Бесконечное лето» и сочинениями Ильи Масодова. Вряд ли почитатели уральского мейнстримного писателя даже краем уха слышали что-либо про издательство Kolonna publications или о визуальных новеллах. Равно как и не пересекается аудитория БЛ с подписчиками Митиного журнала.
Эти произведения объединены общей пионерской тематикой, точнее, мифом о пионерах. Согласно Ролану Барту миф – есть некая сложная семиологическая система. Потребитель принимает ее за факты. Советская пропаганда смогла создать картину некоего счастливого советского детства и идеальной организации.
И в «Бесконечном Лете», и в «Пищеблоке», и в «Мраке твоих глаз» мифы трансформируются и обыгрываются. Во всех трех случаях авторы взывают к страху. Мистические истории и городские легенды в Советской педагогике не считались чем-то опасным для детей, но и не поощрялись. Но теперь, спустя годы, они торжественно, НА РАВНЫХ, встают рядом с некогда официально канонизированными для советского ребенка символами.
В произведении Алексея Иванова пионерлагерь оказывается заселен вампирами. В лагере «Совенок» из Бесконечного Лета нет вурдалаков, но есть кошкодевочка, мистический двойник и подземелье. В романе же Масодова «Мрак твоих глаз» мертвая девочка Соня идет в Черную Москву и по дороге пробуждает заледеневших пионеров.
Бесконечное Лето – есть коллективный труд посетителей имиджборды. Я не знаю возраст разработчиков. Возможно, что некоторые из них застали советскую эру. Но темная стороны лагеря там не имеет специфически советских черт: заброшенные помещения пугали и притягивали детей во все эпохи.
Масодов, наоборот, фантазию пускает в полет. У него возникают то утопленники, то старухи, то и вовсе неведомые инфернальные монстры.
Иванов отличается и от анонимусов с Двача, и от анонимного (кто скрывается за фамилией Масодов, никому не известно) писателя Kolonna publications.
Мистика в «Пищеблоке» начинается не сразу. Иванов создает реалистичный (во всяком случае для меня, рожденного после развала СССР) пионерский лагерь. Ни девочек с разноцветными волосами, ни пирамиды с вечными комсомолками. Обычный советский мир.
При этом Иванов показывает нам этот мир глазами то студента-филолога (Биттлз, рефлексия, вольнодумство), то мальчика-пионера (книги, наивность, восторженность). Так возникает красивая и трогательная полифония. И на второй-третьей главе даже хочется крикнуть: «не надо мистики!»
Но и хоррор не разочаровывает. Создать по-настоящему оригинальных чудищ Иванов все-таки не смог. Хотя кроссовер с героями Масодова я себе представить могу.
Пионерия исчезла. Но как культурный феномен она жива по-прежнему.
#размышления
Написал случайно "эти книги". Ошибка, точнее, описка по Фрейду. Хоть Бесконечное Лето и относится к жанру Визуальных Новелл, но все же это игра. Исправил сам.
Музей Набокова
Набоков четыре раза выдвигался на Нобелевскую премию. Но и без наград он вошел в историю. Даже далекие от модернистской прозы люди слышали про Лолиту – спасибо массовой (аниме) культуре.
Но в музее Набокова нет ничего. Только коллекция бабочек и издания разных лет.
Мемориальные музеи не пользуются популярностью. Любой специалист, конечно же, докажет мою неправоту. Я сам готов опровергнуть свой тезис. В доме Достоевского экспозицию поделили на собственно мемориальную и литературную. А квартиру Маяковского превратили в залихватский авангардный объект.
У Набокова смотреть нечего. Редкие посетители к его дому на Большой Морской приходят словно к кенотафу. Вход бесплатный.
Большую часть здания занимают какие-то учреждения. У музея всего лишь три комнаты. Еще есть зал на реставрации.
Музейная экспозиция – это тоже текст. Но только в музее Набокова научно-вспомогательный материал – огромный лист с витиевато написанной историей семьи Набоковых – находится на первом месте. Стенд с ним окружают книги и журналы с еще яркими обложками и несколько потускневшие личные вещи писателя.
Забавно, что в музее писателя вспомогательный текст с цитатами стал (фактически) центром постоянной выставки.
Но за скромной экспозицией кроется богатая коллекция и кропотливая научная работа. Хорошо, что в эпоху кричащей пошлости остаются тихие комнаты.
Я надеюсь, что внешняя сторона дома-музея Набокова также рано или поздно изменится и даст примеры оригинальной экспозиции. Не аттракциона, и не склепа.
Набоков четыре раза выдвигался на Нобелевскую премию. Но и без наград он вошел в историю. Даже далекие от модернистской прозы люди слышали про Лолиту – спасибо массовой (аниме) культуре.
Но в музее Набокова нет ничего. Только коллекция бабочек и издания разных лет.
Мемориальные музеи не пользуются популярностью. Любой специалист, конечно же, докажет мою неправоту. Я сам готов опровергнуть свой тезис. В доме Достоевского экспозицию поделили на собственно мемориальную и литературную. А квартиру Маяковского превратили в залихватский авангардный объект.
У Набокова смотреть нечего. Редкие посетители к его дому на Большой Морской приходят словно к кенотафу. Вход бесплатный.
Большую часть здания занимают какие-то учреждения. У музея всего лишь три комнаты. Еще есть зал на реставрации.
Музейная экспозиция – это тоже текст. Но только в музее Набокова научно-вспомогательный материал – огромный лист с витиевато написанной историей семьи Набоковых – находится на первом месте. Стенд с ним окружают книги и журналы с еще яркими обложками и несколько потускневшие личные вещи писателя.
Забавно, что в музее писателя вспомогательный текст с цитатами стал (фактически) центром постоянной выставки.
Но за скромной экспозицией кроется богатая коллекция и кропотливая научная работа. Хорошо, что в эпоху кричащей пошлости остаются тихие комнаты.
Я надеюсь, что внешняя сторона дома-музея Набокова также рано или поздно изменится и даст примеры оригинальной экспозиции. Не аттракциона, и не склепа.
Экология.
Не так давно Андрей Песоцкий обрушился с критикой на экологический движ.
Но при резонансе атмосферы от западных голосов про защиту окружающей среды мне вспомнился мем «In Soviet Russia»
Порой, защищая природу, у нас объединялись люди, чьи политические взгляды различались словно климатические зоны. Лево-патриотические силы, левые, анархисты, обычные активисты. Но все они стояли в стороне от мейнстрима и официального, и оппозиционного.
Шиес защищали люди разных взглядов. Но я вспоминаю и другие примеры. Вот Новохоперск. УГМК хотели строить комбинат. На защиту встали экоактивисты и казаки из местных граждан. Охраняли казаки и Утриш.
Образцом экоактивиста для меня был Рудомаха, руководитель экологической вахты по Северному Кавказу. У него очень необычные взгляды: смесь советского хиппизма, идей Урсулы Ле Гуин, эко-анархизма и левой мысли. Но не буду раскрывать все карты. Почитайте лучше с ним интервью на Русской Планете.
#размышления
Не так давно Андрей Песоцкий обрушился с критикой на экологический движ.
Но при резонансе атмосферы от западных голосов про защиту окружающей среды мне вспомнился мем «In Soviet Russia»
Порой, защищая природу, у нас объединялись люди, чьи политические взгляды различались словно климатические зоны. Лево-патриотические силы, левые, анархисты, обычные активисты. Но все они стояли в стороне от мейнстрима и официального, и оппозиционного.
Шиес защищали люди разных взглядов. Но я вспоминаю и другие примеры. Вот Новохоперск. УГМК хотели строить комбинат. На защиту встали экоактивисты и казаки из местных граждан. Охраняли казаки и Утриш.
Образцом экоактивиста для меня был Рудомаха, руководитель экологической вахты по Северному Кавказу. У него очень необычные взгляды: смесь советского хиппизма, идей Урсулы Ле Гуин, эко-анархизма и левой мысли. Но не буду раскрывать все карты. Почитайте лучше с ним интервью на Русской Планете.
#размышления