В честь праздника — вот определенно лучший лонгрид, который я прочитал в этом году (окей, их было не так много). Автор — один из моих любимых нью-йоркеровских корреспондентов Раффи Хачадурян.
В три часа ночи в июле 2015 года Джиму Куни, сотруднику НАСА, который отвечает за траекторию Международной космической станции, позвонили. К МКС приближался так называемый объект 36912 — кусок обшивки размером с тарелку, который еще в начале 1980-х оторвался от советского военного метеорологического спутника и с тех пор крутился по орбите, меняя траекторию под воздействием сил атмосферы земли. Поскольку и МКС, и тарелка движутся в космосе со скоростью больше 10 тысяч километров в час, даже столкновение с таким маленьким объектом может привести к катастрофе. (Однажды какая-то штука из космоса чуть не пробила стекло иллюминатора в американском космическом шаттле; уже на земле выяснилось, что эта штука — капелька краски, отлетевшая от одного из спутников.) Обычно в таких случаях предупреждение прилетает специалистам НАСА более, чем за пять часов, и они просто немного меняют траекторию МКС — делать это приходится нередко. Но тут оставалось четыре с половиной. Менять траекторию было уже нельзя — шансы, что тарелка долбанет в станцию, были чуть больше, чем один к тысяче, но все равно надо было готовиться к худшему.
Еще через час Центр управления НАСА связался с командиром МКС, американцем Скотт Келли, отключил публичную трансляцию коммуникаций и объяснил ему ситуацию: нужно задраить все люки на МКС и всем экипажем забуриться в пилотируемый модуль «Союз», чтобы, если тарелка попадет в станцию, отсоединиться от нее и спастись. При этом НАСА сказала Келли, чтобы он все равно дал интервью в прямом эфире, которое было запланировано на то же утро, — оно продлится 20 минут, он успеет сделать все необходимое. Дав интервью и задраив люки, Келли за четырнадцать минут до расчетного часа двинул к двум русским коллегам по экипажу, тому самому Геннадию Падалке и Михаилу Корниенко. Он обнаружил, что они едят. «Война войной, а обед по расписанию», — объяснил позже журналисту Корниенко: они не знали, сколько придется провести времени на «Союзе», а запасов там хватило бы всего на три дня. Доев, они упаковались в «Союз» и 12 минут ждали, ударит ли в них кусок мусора, и если да, то куда именно. Все обошлось.
Это — первая глава материала, практически безупречно написанная, надо сказать; прямо видишь всех этих космонавтов и специалистов НАСА; идеальная восстановленная сцена — можно давать студентам, как образец. Дальше выясняется вот что: 36912 в названии — это порядковый номер. Объект номер 1 — искусственный спутник, запущенный СССР в 1957-м. «Тесла», которую запустил Илон Маск, — номер 43205. То есть по земной орбите летают десятки тысяч разных штук — отслуживших свое приспособлений, каких-то символических капсул, обломков и так далее. И каждый год к ним прибавляются новые тысячи. И далеко не всегда их запускают с земли. В 2009 году на орбите столкнулись американский спутник компании Iridium и старый советский спутник «Космос». После этого в реестре НАСА появилось еще шесть тысяч (!!) объектов. И это только те, что видны — и могут быть занесены в реестр.
Иными словами, вокруг нашей планеты куча мусора, и с каждым годом она становится все большей угрозой — вспоминаем фильм «Гравитация», создатели которого, видимо, изучали этот сюжет (в тексте кино почему-то не упоминается). Сценарий вполне реальный: если столкнется что-то достаточно большое, может начаться эскалация с уничтожением спутников, которые раздают на Землю сигналы связи, например. Да и эпизоды, когда какие-то куски мусора становились причинами падений ракет-беспилотников или спутников, уже бывали. Теперь вопрос — как это чистить?
В три часа ночи в июле 2015 года Джиму Куни, сотруднику НАСА, который отвечает за траекторию Международной космической станции, позвонили. К МКС приближался так называемый объект 36912 — кусок обшивки размером с тарелку, который еще в начале 1980-х оторвался от советского военного метеорологического спутника и с тех пор крутился по орбите, меняя траекторию под воздействием сил атмосферы земли. Поскольку и МКС, и тарелка движутся в космосе со скоростью больше 10 тысяч километров в час, даже столкновение с таким маленьким объектом может привести к катастрофе. (Однажды какая-то штука из космоса чуть не пробила стекло иллюминатора в американском космическом шаттле; уже на земле выяснилось, что эта штука — капелька краски, отлетевшая от одного из спутников.) Обычно в таких случаях предупреждение прилетает специалистам НАСА более, чем за пять часов, и они просто немного меняют траекторию МКС — делать это приходится нередко. Но тут оставалось четыре с половиной. Менять траекторию было уже нельзя — шансы, что тарелка долбанет в станцию, были чуть больше, чем один к тысяче, но все равно надо было готовиться к худшему.
Еще через час Центр управления НАСА связался с командиром МКС, американцем Скотт Келли, отключил публичную трансляцию коммуникаций и объяснил ему ситуацию: нужно задраить все люки на МКС и всем экипажем забуриться в пилотируемый модуль «Союз», чтобы, если тарелка попадет в станцию, отсоединиться от нее и спастись. При этом НАСА сказала Келли, чтобы он все равно дал интервью в прямом эфире, которое было запланировано на то же утро, — оно продлится 20 минут, он успеет сделать все необходимое. Дав интервью и задраив люки, Келли за четырнадцать минут до расчетного часа двинул к двум русским коллегам по экипажу, тому самому Геннадию Падалке и Михаилу Корниенко. Он обнаружил, что они едят. «Война войной, а обед по расписанию», — объяснил позже журналисту Корниенко: они не знали, сколько придется провести времени на «Союзе», а запасов там хватило бы всего на три дня. Доев, они упаковались в «Союз» и 12 минут ждали, ударит ли в них кусок мусора, и если да, то куда именно. Все обошлось.
Это — первая глава материала, практически безупречно написанная, надо сказать; прямо видишь всех этих космонавтов и специалистов НАСА; идеальная восстановленная сцена — можно давать студентам, как образец. Дальше выясняется вот что: 36912 в названии — это порядковый номер. Объект номер 1 — искусственный спутник, запущенный СССР в 1957-м. «Тесла», которую запустил Илон Маск, — номер 43205. То есть по земной орбите летают десятки тысяч разных штук — отслуживших свое приспособлений, каких-то символических капсул, обломков и так далее. И каждый год к ним прибавляются новые тысячи. И далеко не всегда их запускают с земли. В 2009 году на орбите столкнулись американский спутник компании Iridium и старый советский спутник «Космос». После этого в реестре НАСА появилось еще шесть тысяч (!!) объектов. И это только те, что видны — и могут быть занесены в реестр.
Иными словами, вокруг нашей планеты куча мусора, и с каждым годом она становится все большей угрозой — вспоминаем фильм «Гравитация», создатели которого, видимо, изучали этот сюжет (в тексте кино почему-то не упоминается). Сценарий вполне реальный: если столкнется что-то достаточно большое, может начаться эскалация с уничтожением спутников, которые раздают на Землю сигналы связи, например. Да и эпизоды, когда какие-то куски мусора становились причинами падений ракет-беспилотников или спутников, уже бывали. Теперь вопрос — как это чистить?
Хачадурян, разумеется, начинает с самого начала — с Дональда Кесслера, который еще в начале 1970-х начал бить в набат и убеждать коллег по НАСА, что мусор — это проблема и надо с ней что-то делать. Поначалу на него смотрели косо, считали за чудака; потом начальство в какой-то момент поняло, что Кесслер прав. Случилось это в 1978 году, когда из космоса на территорию Канады свалился «Космос-954», советский спутник с ядерным реактором на борту. Радиоактивные обломки разбросало по территории в несколько сотен километров; их собирали группы в защитных костюмах при температурах ниже 40 градусов мороза. После этого космические ведомства решили изучить, что вообще происходит с вышедшими из строя спутниками, которые все еще летают в космосе, — тут-то и пригодился Кесслер.
Ну и дальше там тоже захватывающая история всего этого изучения и программы расчистки орбиты с кучей роскошных деталей. Сил пересказывать все нет — поэтому перейду сразу к финалу. А финал такой: в 2018 году с МКС выпустили огромный металлический куб, разработанный компанией NanoRacks. Куб — это робот по расчистке космоса. У него два оружия — гарпун и сеть (это отдельно поразительно: такой хай-тек — а заканчивается все двумя устройствами, которое человечество придумало в каменном веке). Этим гарпуном и сетью он ловит мусор в космосе. Есть видео, как он эту сеть набрасывает на тестовый объект, который сам же в космос и выбросил, — на реальных объектах НАСА его пока тестировать не разрешила из соображений безопасности. Видео совершенно завораживающее. Ну то есть понятно, что в промышленных масштабах вся эта расчистка начнется нескоро. Но когда-нибудь, видимо, начнется. Начинали с «Гравитацией», заканчиваем мультфильмом «Валли».
В общем, это тот самый случай, когда если-вы-читаете-один-лонгрид-в-год-прочитайте-этот (я пересказал в лучшем случае четверть). Сильнейшие рекомендации.
https://www.newyorker.com/magazine/2020/09/28/the-elusive-peril-of-space-junk
Ну и дальше там тоже захватывающая история всего этого изучения и программы расчистки орбиты с кучей роскошных деталей. Сил пересказывать все нет — поэтому перейду сразу к финалу. А финал такой: в 2018 году с МКС выпустили огромный металлический куб, разработанный компанией NanoRacks. Куб — это робот по расчистке космоса. У него два оружия — гарпун и сеть (это отдельно поразительно: такой хай-тек — а заканчивается все двумя устройствами, которое человечество придумало в каменном веке). Этим гарпуном и сетью он ловит мусор в космосе. Есть видео, как он эту сеть набрасывает на тестовый объект, который сам же в космос и выбросил, — на реальных объектах НАСА его пока тестировать не разрешила из соображений безопасности. Видео совершенно завораживающее. Ну то есть понятно, что в промышленных масштабах вся эта расчистка начнется нескоро. Но когда-нибудь, видимо, начнется. Начинали с «Гравитацией», заканчиваем мультфильмом «Валли».
В общем, это тот самый случай, когда если-вы-читаете-один-лонгрид-в-год-прочитайте-этот (я пересказал в лучшем случае четверть). Сильнейшие рекомендации.
https://www.newyorker.com/magazine/2020/09/28/the-elusive-peril-of-space-junk
The New Yorker
The Elusive Peril of Space Junk
Millions of human artifacts circle the Earth. Can we clean them up before they cause a disaster?
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Куб-робот RemoveDebris отправляется с МКС пылесосить космос: видео
Совершенно замечательный текст Маши Карпенко про то, как в Костромской области уборщицу случайно выбрали главой сельсовета. С одной стороны, это та самая «большая Россия» — немного нелепая, но бесконечно обаятельная. С другой, видно, насколько интереснее становится даже жизнь деревни на 150 человек, как только там появится живая политика. Ну и вообще: это-то самая настоящая политика и есть, потому что все наглядно — один чиновник позаботится о том, чтобы заброшенный участок обкосили, а другой нет.
«Мне неприятна вся эта тема, — повторяет Николай Локтев. — Давайте не будем статью писать. Нежелательно, чтобы эта статья была. А лучше бы вашей статьи не было». Глава поселения дает понять, что разговаривать ему некогда: он везет фельдшера в соседнюю деревню делать пенсионерам прививки от гриппа. Но соглашается подвезти до районного центра. «У нее [фельдшера] автомобиля нет, я ей помогаю. Обещал вчера, но вчера был человек в лесу — потерялся. Пошел за грибами, ушел далековато, связь там плохая. Пришлось его искать, поднимать людей, — объясняет Локтев, сидя за рулем своей старой «Лады», которая трясется по сельской дороге. — Шесть человек собрал. Начали в шесть утра, нашли до обеда». Увидев по пути односельчанина, Локтев притормаживает и выходит из машины: «Сейчас Николаю Викторовичу пожму руку». С ним глава поселения успевает обсудить рыбалку на Чухломском озере и язей по пять килограммов.
(Если что, не имел отношения к редактуре, это чисто по любви.)
https://holod.media/glava-povalikhino
«Мне неприятна вся эта тема, — повторяет Николай Локтев. — Давайте не будем статью писать. Нежелательно, чтобы эта статья была. А лучше бы вашей статьи не было». Глава поселения дает понять, что разговаривать ему некогда: он везет фельдшера в соседнюю деревню делать пенсионерам прививки от гриппа. Но соглашается подвезти до районного центра. «У нее [фельдшера] автомобиля нет, я ей помогаю. Обещал вчера, но вчера был человек в лесу — потерялся. Пошел за грибами, ушел далековато, связь там плохая. Пришлось его искать, поднимать людей, — объясняет Локтев, сидя за рулем своей старой «Лады», которая трясется по сельской дороге. — Шесть человек собрал. Начали в шесть утра, нашли до обеда». Увидев по пути односельчанина, Локтев притормаживает и выходит из машины: «Сейчас Николаю Викторовичу пожму руку». С ним глава поселения успевает обсудить рыбалку на Чухломском озере и язей по пять килограммов.
(Если что, не имел отношения к редактуре, это чисто по любви.)
https://holod.media/glava-povalikhino
«Холод»
«Девки, давайте голосовать все за Маринку, чтоб он не прошел»
Жители Повалихино Костромской области выбрали главой поселения уборщицу Марину Удгорскую. Что их подтолкнуло к протестному голосованию?
Поп-музыка, которая претендует на статус «серьезного» искусства, — то есть поп-музыка, какой мы ее знаем и любим, — возникла как результат тесных связей и постоянного взаимообмена идеями между сообществами музыкантов и художников; взаимообмена, который начался где-то в конце 1950-х и в тех или иных формах продолжается по сей день. Во всяком случае, таков общий тезис книги Майка Робертса, который в 90-х и сам музицировал с подмигиванием, переаранжируя актуальный рок-хиты в ретро-эстраду в группе Mike Flowers Pops. Книжка так и называется — «Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством». Структура — прилежная хронология: от появления английских арт-колледжей, которые сыграли ключевую роль в формировании будущих групп «британских вторжений», до конца 90-х и времен галерейного саунд-арта; настрой — сдержанно-пессимистичный: Робертс явно считает, что интереснее было во времена, когда между искусством и музыкой была более-менее четкая граница, когда «надуманный» арт как бы противостоял «аутентичному» року, и лазутчики из другого лагеря проникали к соседям в подрывных целях, чем в новую эпоху тотальной проницаемости и взаимодисциплинарности. В какой-то степени учтен расовый аспект истории поп-музыки; есть разговор про влияние рекламы и на искусство, и на музыкантов. В общем, вроде бы и исходный тезис вполне бесспорный, и задача рассмотреть весь этот клубок в конкретно-исторической перспективе понятная и интересная, и каких-то мелких занятных баек масса — от первых шагов в искусстве Алана Веги до истории про то, как фанаты The Beatles выкопали посаженные Ленноном и Оно желуди. Но восхититься книгой в итоге совсем не получается. На то есть ряд причин.
Первая. Робертс фактически позиционирует себя как аналитика, а не, скажем, журналиста; то есть книга представляет собой компендиум из большого количества источников — от исследований про 1960-е до неизбежного Саймона Рейнольдса. Сам автор, насколько я могу судить, ни с одним из своих персонажей не разговаривал, а просто пересказывает их истории, которые где-то прочитал. Ничего плохого в таком методе, разумеется, нет — при условии, что из этих источников удается сложить интересную мысль или захватывающий нарратив. Но никаких специальных мыслей, помимо описанных выше (и вполне самоочевидных), Робертс не предлагает; его метод — это, в общем, последовательное описание фаз происходящего: вот тогда-то и там было вот так; а потом вот так; а вот этак; вот Лу Рид, вот Дженезис Пи-Орридж, вот Дэвид Бирн, вот Моррисси. И захватывающий нарратив тоже появляется скорее эпизодами. По большому счету, вся книга — это такая большая схема связей между музыкантами и художниками, какие любят иногда рисовать в интернете, только превращенная в текст.
Вторая. Робертс последовательно описывает все свои предметы — будь то музыка или искусство — как некий конструктор, набор из другой музыки и искусства, сложенный в новом порядке. Ну то есть это такой бесконечный нэймдроппинг — который, с одной стороны, утомляет просто технически, а с другой, вызывает концептуальные возражения. автор вроде бы не поддерживает концепцию про то, что «рок» — это про чистое чувство, а «арт» — это про чистый интеллект, но сам в итоге как будто не оставляет места для непосредственного впечатления; у него все разбивается на кусочки, ингридиенты, становится игрой образованного ума. Для пример — вот как описан сингл Африки Бамбаатаа «Planet Rock»: «Афрофутуристический рэп в духе проекта Soulsonic наложен на заимствованные отрывки из величайших роботических хитов Die Mensch-Machine aus Dusseldorf («Людей-машин из Дюссельдорфа», как называли Kraftwerk). Благодаря электронному изводу кекуока, ответившему взаимностью европейскому арт-попу, который перерабатывал черную музыку, квадратура круга наконец была разрешена».
Первая. Робертс фактически позиционирует себя как аналитика, а не, скажем, журналиста; то есть книга представляет собой компендиум из большого количества источников — от исследований про 1960-е до неизбежного Саймона Рейнольдса. Сам автор, насколько я могу судить, ни с одним из своих персонажей не разговаривал, а просто пересказывает их истории, которые где-то прочитал. Ничего плохого в таком методе, разумеется, нет — при условии, что из этих источников удается сложить интересную мысль или захватывающий нарратив. Но никаких специальных мыслей, помимо описанных выше (и вполне самоочевидных), Робертс не предлагает; его метод — это, в общем, последовательное описание фаз происходящего: вот тогда-то и там было вот так; а потом вот так; а вот этак; вот Лу Рид, вот Дженезис Пи-Орридж, вот Дэвид Бирн, вот Моррисси. И захватывающий нарратив тоже появляется скорее эпизодами. По большому счету, вся книга — это такая большая схема связей между музыкантами и художниками, какие любят иногда рисовать в интернете, только превращенная в текст.
Вторая. Робертс последовательно описывает все свои предметы — будь то музыка или искусство — как некий конструктор, набор из другой музыки и искусства, сложенный в новом порядке. Ну то есть это такой бесконечный нэймдроппинг — который, с одной стороны, утомляет просто технически, а с другой, вызывает концептуальные возражения. автор вроде бы не поддерживает концепцию про то, что «рок» — это про чистое чувство, а «арт» — это про чистый интеллект, но сам в итоге как будто не оставляет места для непосредственного впечатления; у него все разбивается на кусочки, ингридиенты, становится игрой образованного ума. Для пример — вот как описан сингл Африки Бамбаатаа «Planet Rock»: «Афрофутуристический рэп в духе проекта Soulsonic наложен на заимствованные отрывки из величайших роботических хитов Die Mensch-Machine aus Dusseldorf («Людей-машин из Дюссельдорфа», как называли Kraftwerk). Благодаря электронному изводу кекуока, ответившему взаимностью европейскому арт-попу, который перерабатывал черную музыку, квадратура круга наконец была разрешена».
Ну и третья причина уже отчасти видна в последней цитате. Это, увы, перевод. Очевидно, Робертс пишет в таком несколько претенциозном стиле, который вообще бывает свойственен британским авторам. Возможно, по-английски это работает. К сожалению, при всей симпатии к тому, как этот перевод делался, адекватно передать его на русский не удалось — и в результате почти на каждой странице встречаются очень громоздкие предложения, в которых зачастую буквально непонятно, кто на ком стоял. Я даже выписал немного, чтобы не быть голословным.
Дэвис по своем темпераменту сильнее склонялся к более ранней эпохе, когда в арт-колледжах акцент ставился скорее на самовыражении художника, нежели на радостной коммерциализации современного мира посредством рекламных образов, — или к сопутствующему этому процессу восторгу от поп-арта.
К концу десятилетия, однако, балом стала править та часть музыкального сообщества, у которой доминировало левое полушарие мозга и чья обратная сторона, к несчастью, выдала лишь еще больше знатоков.
Без сомнения, Леонард мог бы сам преподать Сонтаг несколько уроков театральности, учитывая дразнящий поп-формализм их представления в Вудстоке, где исполнение песни «Teen Angel» (1959) явилось «станцованным Лихтенштейном, поза за позой».
О чем Адорно тем не менее не упоминает, так это о том, что устаревшая «затасканность» всегда привлекала ироничных творческих дилетантов, так как она является знаком отличия — невзирая на художественные достоинства и не обращая внимания на то, что любая получившаяся в результате «индивидуализация» считается «псевдо».
Он считал эти монолитные черные надгробия — негатив «Белых картин» Роберта Раушенберга — «полной противоположностью Дюшану» в своем акценте на том, что арт-критик Анника Мари назвала «различием между отрицанием и нигилизмом».
Мейнстримный британский глэм-рок в своей упрощенной форме был местью Tin Pan Alley со стороны творческой независимости, которую породили The Beatles.
Опять же, это было чем-то вроде разоблачения, что под всей полемикой и низменными ролевыми играми скрывался творческий процесс, которым заправляли грамотные в вопросах стиля выходцы из арт-колледжей, одурманенные возможностями поп-музыки для маскарада и позерства, включая старомодную традицию позировать для рекламы в сочетающихся костюмах.
Ну и так далее. А что касается арт-колледжей — это действительно интересная и важная тема, но куда лучше, мне кажется, про нее написал Ян Макдональд в своей книжке про The Beatles «Revolution in the Head». Вообще великая книжка; вот бы ее кто (хорошо) перевел.
https://bookmate.com/books/SHfofrjb
Дэвис по своем темпераменту сильнее склонялся к более ранней эпохе, когда в арт-колледжах акцент ставился скорее на самовыражении художника, нежели на радостной коммерциализации современного мира посредством рекламных образов, — или к сопутствующему этому процессу восторгу от поп-арта.
К концу десятилетия, однако, балом стала править та часть музыкального сообщества, у которой доминировало левое полушарие мозга и чья обратная сторона, к несчастью, выдала лишь еще больше знатоков.
Без сомнения, Леонард мог бы сам преподать Сонтаг несколько уроков театральности, учитывая дразнящий поп-формализм их представления в Вудстоке, где исполнение песни «Teen Angel» (1959) явилось «станцованным Лихтенштейном, поза за позой».
О чем Адорно тем не менее не упоминает, так это о том, что устаревшая «затасканность» всегда привлекала ироничных творческих дилетантов, так как она является знаком отличия — невзирая на художественные достоинства и не обращая внимания на то, что любая получившаяся в результате «индивидуализация» считается «псевдо».
Он считал эти монолитные черные надгробия — негатив «Белых картин» Роберта Раушенберга — «полной противоположностью Дюшану» в своем акценте на том, что арт-критик Анника Мари назвала «различием между отрицанием и нигилизмом».
Мейнстримный британский глэм-рок в своей упрощенной форме был местью Tin Pan Alley со стороны творческой независимости, которую породили The Beatles.
Опять же, это было чем-то вроде разоблачения, что под всей полемикой и низменными ролевыми играми скрывался творческий процесс, которым заправляли грамотные в вопросах стиля выходцы из арт-колледжей, одурманенные возможностями поп-музыки для маскарада и позерства, включая старомодную традицию позировать для рекламы в сочетающихся костюмах.
Ну и так далее. А что касается арт-колледжей — это действительно интересная и важная тема, но куда лучше, мне кажется, про нее написал Ян Макдональд в своей книжке про The Beatles «Revolution in the Head». Вообще великая книжка; вот бы ее кто (хорошо) перевел.
https://bookmate.com/books/SHfofrjb
Bookmate
Read “Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством”. Майк Робертс on Bookmate
Read “Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством”, by Майк Робертс online on Bookmate – Майк Робертс (род. 1960), имеющий за плечами художественное и музыкальное образование, а …
Запоздало добрался до мини-цикла статей Кирилла Кобрина про состояние российских идеологий — и предельно горячо рекомендую. Подписаться хочется практически под каждым основным тезисом — от того, что все значимые российские политические силы исходят из неолиберализма как данности (и это дико) до рассуждения о двойственности воображаемой и реальной российской внешней политики. Ну и со всеми остановками, включая тонкий анализ сближения путинских консерваторов и антипутинских либералов в противостоянии с феминизмом.
Мне еще очень понравилось, как построен этот цикл: сначала Кобрин намечает контуры возможной социально-демократической России (и необходимое для этого развитие событий) — и только потом переходит к наличному прискорбному положению дел. Кажется, именно так можно адекватно представлять себе будущее за пределами если не капитализма вообще, то хотя бы того же неолиберализма — почти как завещал Марк Фишер.
https://www.opendemocracy.net/ru/demokraticheskiy-sotsializm-ili-varvarstvo/
Мне еще очень понравилось, как построен этот цикл: сначала Кобрин намечает контуры возможной социально-демократической России (и необходимое для этого развитие событий) — и только потом переходит к наличному прискорбному положению дел. Кажется, именно так можно адекватно представлять себе будущее за пределами если не капитализма вообще, то хотя бы того же неолиберализма — почти как завещал Марк Фишер.
https://www.opendemocracy.net/ru/demokraticheskiy-sotsializm-ili-varvarstvo/
openDemocracy
Демократический социализм или варварство: случай России XXI века
Политический и идеологический тупик, в котором сегодня оказалась страна – это следствие исчерпанности неолиберализма в его российском изводе. Ни власть, ни либеральная оппозиция не могут предложить решения острейших социальных проблем. В этих условиях вопрос…
Хороший текст про историю «Поля чудес» — кто на самом деле все это придумал (не совсем Листьев и даже не Лысенко), как игра превратилась в символ раннего российского капитализма и прочее закулисье. Куча красивых деталей — мне отдельно понравилась история про то, как какой-то мужик выиграл в суперигре парусник и так его и не забрал, потому что парусник в его жизнь не вписывался совершенно.
Вообще вот такая спокойная журналистская археология культуры — хороший и недоразработанный, по-моему, жанр; особенно в отношении 90-х, где много мифов и не так много конкретного анализа реальности. В следующем году должен выйти отчасти посвященная этому книжка, в которой я принял участие, — но об этом потом, а пока еще раз посоветую канал автора текста Александра Морсина, где он увлекательно и скрупулезно осваивает историю экспансии советского рока на Запад. Из этого материала тоже, уверен, классная книжка получится.
https://meduza.io/feature/2020/10/28/polyu-chudes-30-let-meduza-rasskazyvaet-neveroyatnuyu-istoriyu-kapital-shou
Вообще вот такая спокойная журналистская археология культуры — хороший и недоразработанный, по-моему, жанр; особенно в отношении 90-х, где много мифов и не так много конкретного анализа реальности. В следующем году должен выйти отчасти посвященная этому книжка, в которой я принял участие, — но об этом потом, а пока еще раз посоветую канал автора текста Александра Морсина, где он увлекательно и скрупулезно осваивает историю экспансии советского рока на Запад. Из этого материала тоже, уверен, классная книжка получится.
https://meduza.io/feature/2020/10/28/polyu-chudes-30-let-meduza-rasskazyvaet-neveroyatnuyu-istoriyu-kapital-shou
Meduza
«Полю чудес» — 30 лет! «Медуза» рассказывает невероятную историю «капитал-шоу»
В октябре 1990 года появилась игра «Поле чудес». За несколько лет «капитал-шоу», вдохновленное лучшими американскими викторинами, стало локомотивом телерекламы, символом развлекательного эфира и — накануне выборов президента в 1996-м — самой большой площадкой…
Бывает так, что микроистория пересекается с макроисторией; иными словами — тектонические сдвиги воплощаются в конкретной событийной точки. Таково, кажется, падение Берлинской стены — почти случайное, как хорошо известно, событие, символически и фактически обозначившее конец Холодной войны и еще много чего. Именно так — на пересечении двух оптик — это событие рассматривает американская профессорка-историк Мэри Саротт в книжке «Коллапс».
То есть с одной стороны падение Стены тут помещено в несколько больших контекстов (глобальный геополитический + внутринемецкий); с другой — рассмотрено под микроскопом как некий набор почти спонтанных действий множества акторов, от уставших восточно-германских бюрократов, пропустивших мимо ушей суть документа, который они утвердили, и постового на чекпойнте, которому не понравилось отношение начальства, до активистов, почти наугад пошедших переходить границу. Мне, пожалуй, наиболее интересной показалась первая часть — про предысторию и особенно про массовую демонстрацию в Лейпциге, которая опять же и получилась почти случайно, и не была подавлена почти случайно, и в итоге стала триггером дальнейших формальных изменений пограничных процедур. Но и все остальное тоже отлично сконструировано и написано — научная четкость совмещается с журналистской остросюжетностью.
Жаль, конечно, что российские профессора за редчайшим исключением так писать не умеют.
https://ru.bookmate.com/books/YJDRBvVj
То есть с одной стороны падение Стены тут помещено в несколько больших контекстов (глобальный геополитический + внутринемецкий); с другой — рассмотрено под микроскопом как некий набор почти спонтанных действий множества акторов, от уставших восточно-германских бюрократов, пропустивших мимо ушей суть документа, который они утвердили, и постового на чекпойнте, которому не понравилось отношение начальства, до активистов, почти наугад пошедших переходить границу. Мне, пожалуй, наиболее интересной показалась первая часть — про предысторию и особенно про массовую демонстрацию в Лейпциге, которая опять же и получилась почти случайно, и не была подавлена почти случайно, и в итоге стала триггером дальнейших формальных изменений пограничных процедур. Но и все остальное тоже отлично сконструировано и написано — научная четкость совмещается с журналистской остросюжетностью.
Жаль, конечно, что российские профессора за редчайшим исключением так писать не умеют.
https://ru.bookmate.com/books/YJDRBvVj
books.yandex.ru
Яндекс Книги — электронная библиотека: читайте и слушайте онлайн
В библиотеке электронных книг Яндекс Книг легко найти книги современных и классических авторов, аудиокниги и комиксы. Читайте электронные книги онлайн и делитесь цитатами и впечатлениями с друзьями.
Не очень ловко писать о том, что делаешь сам; радостно, что об этом замечательно пишут другие.
В четверг на сервисе Premier вышла вторая сериала нашего документального проекта о музыке «Поток». Это фильм про музыку, которая, пожалуй, сейчас является главным источником раздражения в России. «Кальян-рэп» завис где-то можно эстрадой и хип-хопом — разумеется, ругают его и поп-звезды, и заботящиеся об аутентичности рэперы; ругают, а дымные песни восточных мужчин про любовь оккупируют чарты и зарабатывают миллионы. Что? Больше всего раздражения вызывает Моргенштерн? Ну так пожалуйста — он издается на том же лейбле Zhara Music, основатели и артисты которого и есть герои фильма.
Нам было интересно посмотреть на эту музыку изнутри, сохранив некую дистанцию, которая дает дополнительный объем, позволяет чуть лучше понять, что это за люди и как у них устроена голова, при этом не предлагая их обязательно любить. Хотя, конечно, обаянием Наваи Бакирова сложно не проникнуться.
https://premier.one/show/14051/video/980168e6ebbbc423fe8dcb4bd92e7789
Ну а теперь слово Коле Редькину, рекомендую подписаться на его канал, если вам интересны мысли о популярной музыке не в режиме максимально коротко, а в режиме чуть подлиннее.
В четверг на сервисе Premier вышла вторая сериала нашего документального проекта о музыке «Поток». Это фильм про музыку, которая, пожалуй, сейчас является главным источником раздражения в России. «Кальян-рэп» завис где-то можно эстрадой и хип-хопом — разумеется, ругают его и поп-звезды, и заботящиеся об аутентичности рэперы; ругают, а дымные песни восточных мужчин про любовь оккупируют чарты и зарабатывают миллионы. Что? Больше всего раздражения вызывает Моргенштерн? Ну так пожалуйста — он издается на том же лейбле Zhara Music, основатели и артисты которого и есть герои фильма.
Нам было интересно посмотреть на эту музыку изнутри, сохранив некую дистанцию, которая дает дополнительный объем, позволяет чуть лучше понять, что это за люди и как у них устроена голова, при этом не предлагая их обязательно любить. Хотя, конечно, обаянием Наваи Бакирова сложно не проникнуться.
https://premier.one/show/14051/video/980168e6ebbbc423fe8dcb4bd92e7789
Ну а теперь слово Коле Редькину, рекомендую подписаться на его канал, если вам интересны мысли о популярной музыке не в режиме максимально коротко, а в режиме чуть подлиннее.
Forwarded from Сломанные пляски
Этим вечером вы узнаёте о кальян-рэпе все, что боялись спросить. Посмотрите документалку «Поток» — про работу лейбла Zhara Music 🎥
Несу сюда много видеоконтента в последнее время, но почему бы и нет? Год назад вышла первая серия «Потока», про Юрия Бардаша, сегодня вторая — про Бахтияра Алиева и его лейбл Zhara Music, поставляющий в Россию и пограничные страны лучший кальян-рэп на планете.
Точнее, нет. Герой «Потока» не столько Алиев и его подопечные артисты, сколько время, во всех смыслах слова. Время как эпоха — большие стриминговые деньги, великолепные кайфарики Хаммали и Наваи на спорткарах. И время как метрика, которая расставляет все по местам: главный конфликт фильма про Бардаша состоял в том, что его планы на свой проект Youra и проект Коррупция сильно разошлись с реальностью (и самым захватывающим там было смотреть, как Юрий с этого тихо охуевает). В случае с Бахтияром роль такого реалити чека выполняет ковид, который натурально вгоняет всех героев в тоску (вместо того, чтобы и дальше планомерно плавить стриминговый рынок, Бахтияр собирает дома бэтмобили из лего и последнюю треть интервью даёт по зуму). Короче, люди строили планы, реальность над ними посмеялась — вот про это оба фильма.
Для меня в «Потоке» многовато розовых оттенков, хотя, как честная документалка, он пытается дать в кадре обе стороны работы лейбла. Вот Наваи в нулевой «феррари» рассказывает мотивационную историю, как таксовал и мечтал о «камрюхе» — а вот участник нового проекта лейбла на вопрос о зарплате отвечает: «30 тысяч» (Бахтияр пытается перевести все в шутку и смеётся «долларов», но по лицу чувака видно, что не долларов).
Лучшие моменты «Потока» — даже не столько размышления о кальян-рэпе (хотя и тут высказывается интересная мысль, что это российская инновация, честно придуманная нами и ни откуда не украденная; соглашусь!), сколько важные мелочи, снятые камерой в ходе пролетов. Молитвенные коврики в офисе Жары, фотосессия в поместье «Агаларов Эстейт» (!), мелькающие тут и там кальяны (а их реально МНОГО), смеющийся над рэперами с часами за миллион Хаммали и великолепная улыбка Наваи (тоже на миллион), который в конце дымит сигаретой в камеру и роняет: «Жаль, что это не косяк».
Главное слово фильма — «кайф», а его герои почти час на разные лады склоняют слово «кайфовать». Я тоже кайфанул при просмотре — а теперь советую вам.
«Поток» можно посмотреть на сервисе Premier: https://premier.one/show/14051
Несу сюда много видеоконтента в последнее время, но почему бы и нет? Год назад вышла первая серия «Потока», про Юрия Бардаша, сегодня вторая — про Бахтияра Алиева и его лейбл Zhara Music, поставляющий в Россию и пограничные страны лучший кальян-рэп на планете.
Точнее, нет. Герой «Потока» не столько Алиев и его подопечные артисты, сколько время, во всех смыслах слова. Время как эпоха — большие стриминговые деньги, великолепные кайфарики Хаммали и Наваи на спорткарах. И время как метрика, которая расставляет все по местам: главный конфликт фильма про Бардаша состоял в том, что его планы на свой проект Youra и проект Коррупция сильно разошлись с реальностью (и самым захватывающим там было смотреть, как Юрий с этого тихо охуевает). В случае с Бахтияром роль такого реалити чека выполняет ковид, который натурально вгоняет всех героев в тоску (вместо того, чтобы и дальше планомерно плавить стриминговый рынок, Бахтияр собирает дома бэтмобили из лего и последнюю треть интервью даёт по зуму). Короче, люди строили планы, реальность над ними посмеялась — вот про это оба фильма.
Для меня в «Потоке» многовато розовых оттенков, хотя, как честная документалка, он пытается дать в кадре обе стороны работы лейбла. Вот Наваи в нулевой «феррари» рассказывает мотивационную историю, как таксовал и мечтал о «камрюхе» — а вот участник нового проекта лейбла на вопрос о зарплате отвечает: «30 тысяч» (Бахтияр пытается перевести все в шутку и смеётся «долларов», но по лицу чувака видно, что не долларов).
Лучшие моменты «Потока» — даже не столько размышления о кальян-рэпе (хотя и тут высказывается интересная мысль, что это российская инновация, честно придуманная нами и ни откуда не украденная; соглашусь!), сколько важные мелочи, снятые камерой в ходе пролетов. Молитвенные коврики в офисе Жары, фотосессия в поместье «Агаларов Эстейт» (!), мелькающие тут и там кальяны (а их реально МНОГО), смеющийся над рэперами с часами за миллион Хаммали и великолепная улыбка Наваи (тоже на миллион), который в конце дымит сигаретой в камеру и роняет: «Жаль, что это не косяк».
Главное слово фильма — «кайф», а его герои почти час на разные лады склоняют слово «кайфовать». Я тоже кайфанул при просмотре — а теперь советую вам.
«Поток» можно посмотреть на сервисе Premier: https://premier.one/show/14051
Как известно, в английском языке есть позаимствованное из языка советского слова apparatchik. В Америке в последние годы это слово часто употребляется рядом с сочетанием «deep state» — этот раскрученный Трампом термин подразумевает неких многочисленных бюрократов, которых никто не избирал, но которые при этом все решают в государстве, портят американцам жизнь и пьют из них кровь с помощью налогов. Насколько это представление соответствует действительности — вопрос спорный; американскую бюрократию и правда ненавидит, думаю, примерно любой человек, который когда-либо пытался чего-то от нее добиться.
В современной России употребление понятия «deep state» совсем проблематично — в США оно противопоставляет назначенцев и политиков, выигрывающих выборы в открытой борьбе, а у нас эта оппозиция попросту не работает: политики, выигрывающие выборы, и есть чаще всего назначенцы. Если кто и выглядит максимально похоже на зловещих бюрократов, которые где-то там все решают, никак не отсвечивая, так это сотрудники администрации президента. Они ведь и на радарах появляются в основном как какие-то глубоко законспирированные агенты зла — все эти бесконечные анонимные источники, несть им числа, врут в половине случаев, если не в большинстве.
Лариса Брычева — удобный символ российского deep state. Глава Главного правового управления АП, уже одно название которого наводит скуку, начинала работать еще в 1990-х, когда в авральном режиме соотносила старое, но действующее советское законодательство с новыми российскими законами. Прошло почти 30 лет, а Брычева все еще на своем месте, и роль ее давно уже куда более амбициозная — поскольку исполнительная власть в России эпохи Путина подменила собой все остальные, именно ГПУ и ее руководительница фактически и занимаются сочинением законов, по которым нам приходится жить. Иногда — приглушая безумные думские инициативы; иногда — усугубляя; но во всяком случае действуя сугубо на информационной периферии.
Текст, который написала для «Холода» Анна Пушкарская, пытается немного осветить эту серую зону российской политики и ее действующих лиц. Перед редактором такого материала, как мне кажется, стоит две основных задачи. С одной стороны: бюрократия потому так и сильна, что умеет запутывать, заговаривать, усыплять; важно было, не потеряв существенных моментов и процедурных деталей, все-таки рассказать внятную и компактную историю про людей, которые только и делают, что работают с документами. (Первый драфт был в два раза длиннее, разгружали совместными усилиями). С другой, хочется, конечно, за всеми этими служебными записками и экспертными комментариями увидеть живого человека со своими амбициями и мотивациями — и вот в случае Брычевой это особенно трудно: она выходит такой женщиной в футляре, которую абсолютно все ее знакомые характеризуют только с профессиональной стороны. Про ее жизнь за пределами работы получилось что-то узнать только полунамеками, которые даже в текст было невозможно вставить (но которых мне хватило, чтобы составить в голове теорию про человека, который навсегда ушел в работу после личной трагедии). Впрочем, журналистский сторителлинг всегда работает только с наличной информацией — и потому почти никогда не бывает исчерпывающим. А обогатить наше понимание того, как работает кремлевская государственная машина, кажется, получилось в любом случае.
https://holod.media/2020/11/13/gpu-brycheva/
В современной России употребление понятия «deep state» совсем проблематично — в США оно противопоставляет назначенцев и политиков, выигрывающих выборы в открытой борьбе, а у нас эта оппозиция попросту не работает: политики, выигрывающие выборы, и есть чаще всего назначенцы. Если кто и выглядит максимально похоже на зловещих бюрократов, которые где-то там все решают, никак не отсвечивая, так это сотрудники администрации президента. Они ведь и на радарах появляются в основном как какие-то глубоко законспирированные агенты зла — все эти бесконечные анонимные источники, несть им числа, врут в половине случаев, если не в большинстве.
Лариса Брычева — удобный символ российского deep state. Глава Главного правового управления АП, уже одно название которого наводит скуку, начинала работать еще в 1990-х, когда в авральном режиме соотносила старое, но действующее советское законодательство с новыми российскими законами. Прошло почти 30 лет, а Брычева все еще на своем месте, и роль ее давно уже куда более амбициозная — поскольку исполнительная власть в России эпохи Путина подменила собой все остальные, именно ГПУ и ее руководительница фактически и занимаются сочинением законов, по которым нам приходится жить. Иногда — приглушая безумные думские инициативы; иногда — усугубляя; но во всяком случае действуя сугубо на информационной периферии.
Текст, который написала для «Холода» Анна Пушкарская, пытается немного осветить эту серую зону российской политики и ее действующих лиц. Перед редактором такого материала, как мне кажется, стоит две основных задачи. С одной стороны: бюрократия потому так и сильна, что умеет запутывать, заговаривать, усыплять; важно было, не потеряв существенных моментов и процедурных деталей, все-таки рассказать внятную и компактную историю про людей, которые только и делают, что работают с документами. (Первый драфт был в два раза длиннее, разгружали совместными усилиями). С другой, хочется, конечно, за всеми этими служебными записками и экспертными комментариями увидеть живого человека со своими амбициями и мотивациями — и вот в случае Брычевой это особенно трудно: она выходит такой женщиной в футляре, которую абсолютно все ее знакомые характеризуют только с профессиональной стороны. Про ее жизнь за пределами работы получилось что-то узнать только полунамеками, которые даже в текст было невозможно вставить (но которых мне хватило, чтобы составить в голове теорию про человека, который навсегда ушел в работу после личной трагедии). Впрочем, журналистский сторителлинг всегда работает только с наличной информацией — и потому почти никогда не бывает исчерпывающим. А обогатить наше понимание того, как работает кремлевская государственная машина, кажется, получилось в любом случае.
https://holod.media/2020/11/13/gpu-brycheva/
«Холод»
Несменяемее Путина
Как работает ГПУ президента и его глава Лариса Брычева — женщина, от которой зависят все законы в России
Прошлым летом в Zotman на Никитском мы встретились с Сашей Сулим, чтобы первый раз обсудить ее будущую книжку про дело «ангарского маньяка» и людей, которые его поймали. В принципе, я живу в мире длинных проектов и многолетних дедлайнов уже не первый год — но все равно каждый раз, когда что-то, так долго существовавшее в разговорах, обсуждениях, планах, расшифровках, драфах и гугл-доках, материализуется в реальный физический предмет, трепещу как первый. Полтора года — с одной стороны, совсем немного, для журналисткой книжки так точно. С другой, за это время сильно изменилась жизнь и у меня, и у Саши, и у всех нас. Так или иначе, книжка вышла. Она называется «Безлюдное место» — и я очень счастлив, что мне довелось работать с ней практически с момента возникновения замысла.
О чем мы говорили тогда, на первой встрече? О том, что, на самом деле, хочется, чтобы это была не просто книга про «ангарского маньяка», благо про него уже к тому моменту снимали сериал (я не смотрел), ну и вообще много чего было. И это не она — что, кажется, хорошо видно уже по обложке, где ни про какого Михаила Попкова и «самого кровавого убийцу в России» ничего нет, и вообще все скорее бесприютно, чем чудовищно. Главный герой книги — не убийца, а человек, который много лет его ловил, преодолевая бесконечные бюрократические и карьерные препятствия, практически как Макналти в сериале The Wire. А главный ее сюжет — не столько про криминалистику, сколько про Россию (да, простите, это было предсказуемо).
Собственно, один из самых выразительных разворотов книги для меня в этом смысле — вот этот, из приложения с хроникой событий. Это стоит читать целиком, каждую строчку отдельно, останавливаясь. Пока в метрополии убивают идею демократических выборов (см. еще один важный русский нон-фикшн, выходящий в эти дни), делят «Связьинвест», переживают дефолт, меняют премьеров, ищут преемника, в маленьком городке в Сибири один милиционер убивает женщин одну за другой — и долгие месяцы и годы до этого никому, в общем, нет никакого дела, да и потом особенно не будет, кроме горстки местных и приезжих следаков и оперов. Даже имен некоторых из этих женщин мы, видимо, так и не узнаем.
Важно, что это при всем при том совсем не беспросветная книга: тот самый главный герой — именно герой в положительном смысле этого слова; остается разве что надеяться, что когда-нибудь героем его признает и та система, в которой он был вынужден работать и из которой его по итогу выдавили.
Если же говорить немного про вообще, то важно вот что. Мою любимую мантру про Россию как страну нерассказанных историй можно сузить: Россия — это еще и страна нерассказанных преступлений. Преступные истории на миллион долларов / кликов здесь происходят чуть ли не каждый день — см. новостную ленту «Медиазоны», например. При этом до недавних времен рассказывать о нем почему-то было принято впечатляющим, но несколько, гм, устаревшим языком передачи «Криминальная Россия». Здорово, что в последние годы это начало меняться: из тех, кто работает по текстам, можно вспомнить «Холод», ту же «Медиазону», отдельные материалы отдельных журналисток на «Би-Би-Си»; из тех, кто снимает, — сериал Родиона Чепеля «Это реальная история» или какие-то фильмы «Базы», выходящие на «Премьере» (впрочем, эти пока не смотрел).
Ну а вот теперь и книжный тру-крайм есть, ура. Поздравляю Сашу, ну и себя немного. Бегите читать, даже если читали Сашины статьи про маньяков на «Медузе» — тут много новых подробностей и героев, да и рамка и ритм совсем другие.
Litres: https://www.litres.ru/sasha-sulim/bezludnoe-mesto-kak-lovyat-manyakov-v-rossii/
Bookmate: https://ru.bookmate.com/books/BonyWK5u
В книжных тоже уже должна быть.
О чем мы говорили тогда, на первой встрече? О том, что, на самом деле, хочется, чтобы это была не просто книга про «ангарского маньяка», благо про него уже к тому моменту снимали сериал (я не смотрел), ну и вообще много чего было. И это не она — что, кажется, хорошо видно уже по обложке, где ни про какого Михаила Попкова и «самого кровавого убийцу в России» ничего нет, и вообще все скорее бесприютно, чем чудовищно. Главный герой книги — не убийца, а человек, который много лет его ловил, преодолевая бесконечные бюрократические и карьерные препятствия, практически как Макналти в сериале The Wire. А главный ее сюжет — не столько про криминалистику, сколько про Россию (да, простите, это было предсказуемо).
Собственно, один из самых выразительных разворотов книги для меня в этом смысле — вот этот, из приложения с хроникой событий. Это стоит читать целиком, каждую строчку отдельно, останавливаясь. Пока в метрополии убивают идею демократических выборов (см. еще один важный русский нон-фикшн, выходящий в эти дни), делят «Связьинвест», переживают дефолт, меняют премьеров, ищут преемника, в маленьком городке в Сибири один милиционер убивает женщин одну за другой — и долгие месяцы и годы до этого никому, в общем, нет никакого дела, да и потом особенно не будет, кроме горстки местных и приезжих следаков и оперов. Даже имен некоторых из этих женщин мы, видимо, так и не узнаем.
Важно, что это при всем при том совсем не беспросветная книга: тот самый главный герой — именно герой в положительном смысле этого слова; остается разве что надеяться, что когда-нибудь героем его признает и та система, в которой он был вынужден работать и из которой его по итогу выдавили.
Если же говорить немного про вообще, то важно вот что. Мою любимую мантру про Россию как страну нерассказанных историй можно сузить: Россия — это еще и страна нерассказанных преступлений. Преступные истории на миллион долларов / кликов здесь происходят чуть ли не каждый день — см. новостную ленту «Медиазоны», например. При этом до недавних времен рассказывать о нем почему-то было принято впечатляющим, но несколько, гм, устаревшим языком передачи «Криминальная Россия». Здорово, что в последние годы это начало меняться: из тех, кто работает по текстам, можно вспомнить «Холод», ту же «Медиазону», отдельные материалы отдельных журналисток на «Би-Би-Си»; из тех, кто снимает, — сериал Родиона Чепеля «Это реальная история» или какие-то фильмы «Базы», выходящие на «Премьере» (впрочем, эти пока не смотрел).
Ну а вот теперь и книжный тру-крайм есть, ура. Поздравляю Сашу, ну и себя немного. Бегите читать, даже если читали Сашины статьи про маньяков на «Медузе» — тут много новых подробностей и героев, да и рамка и ритм совсем другие.
Litres: https://www.litres.ru/sasha-sulim/bezludnoe-mesto-kak-lovyat-manyakov-v-rossii/
Bookmate: https://ru.bookmate.com/books/BonyWK5u
В книжных тоже уже должна быть.
Литрес
«Безлюдное место. Как ловят маньяков в России» – Саша Сулим | ЛитРес
До недавнего времени самым кровавым серийным убийцей в истории отечественной криминалистики считался ростовский маньяк Андрей Чикатило. Однако в 2017-м году стало известно, что на счету бывшего милиц…
Четыре хороших текста на русском языке про людей, а не про Путина
(Тотальная путинизация российской расследовательской журналистики — особенно если понимать «путинизацию» чуть расширительно — интересный, на самом деле, феномен для осмысления; например, в равной степени «виновниками» тут оказываются и сам Путин, и западные медиа, которые в последние несколько лет окончательно перешли на вячеслав-володинский режим «Россия — это Путин». При этом никаких претензий к расследованиям последних недель у меня, разумеется, нет, почел бы за честь работать с такими материалами и все такое.)
— Лучшая журналистка России здесь-и-сейчас Ира Кравцова про семьи секс-работниц: что чувствуют дети, узнав, что их мать занимается проституцией, как они об этом узнают и как это меняет жизнь семьи. Ну, тут беспроигрышно развернутая тема, прямо вот хоть студентам преподавай, когда рассказываешь, как важен поворот. Про проституцию в России много чего написано, тема заезженная — и тут к ней задан простой, но никому не приходивший в голову вопрос, который сразу делает эту тему максимально интересной и живой. Да еще и очень прямо работает на гуманизацию героинь, что тоже, конечно, очень важно. Это уже полдела, но ведь надо было еще героинь найти хороших и разных — и получилось; жаль только, что начинается все с надежды, а заканчивается — безысходностью; впрочем, и в жизни так часто бывает.
— Еще один текст Иры Кравцовой (говорю же — лучшая) — про отдаленный район Камчатки, где людей всего-то вдвое больше, чем медведей, и в последнее время вторые первым жизни не дают: проникают в места человеческого обитания и ведут там себя по-хозяйски, иногда — убивают людей. Люди вынуждены пересматривать свои отношения с природой; стратегии у всех разные. Понятно, командировка мечты на край света, гоголевская абсолютно фактура (есть герои с фамилиями Жидоморов и Косолапов — нарочно не придумаешь), но мне еще очень нравится тут какой-то общий пафос: в конечном итоге это текст про то, почему капитализм очень плохо совместим с гуманизмом.
— Кирилл Руков про то, как в 1954 году в Оренбургской области провели испытания ядерной бомбы в непосредственной близости от деревень, где жили люди, совместив это с воинскими учениями. Жителей и солдат предупредили довольно условно; многие вообще не отнеслись к происходящему всерьез; последствия расхлебывают до сих пор — и ответственность за них на себя никто не берет. Наш любимый жанр «малоизвестная катастрофа и ее последствия»; прекрасный зачин — и вообще здорово найденный герой, который давным-давно придумал, как измерять полученные жертвами дозы радиации через годы и десятилетия, но на родине оказался никому не нужен. Мне лично не очень близки подверстки как прием (фактура не встраивается в нарратив, и это решается дизайном), но это уж дело вкуса; в целом то, что «База» делает на поле лонгридов, безусловно впечатляет.
— Никита Сологуб с очередным хтонически-сериальным тру-краймом, где основное изложено в заголовке: «Кубанский пенсионер оставлял на домах подсказки, по которым нашли останки убитой девочки, но присяжные его оправдали». Судя по тексту, история нашумевшая в том числе на федеральных каналах, но я о ней услышал в первый раз. Фактура со всеми этими надписями на гаражах жутко-захватывающая, а сама история чем-то напомнила кейс Виктора Коэна, где человек тоже, судя по всему, убил жертву, но признание из него выбили под пытками. Вообще, из этого материала хорошо видно, зачем России больше судов присяжных: следователи так привыкли, что суды просто списывают у них обвинительные заключения, что лажают в самых простых вещах — не из зловредности, а просто потому что могут. А присяжным-таки нужны доказательства.
(Последний текст — материал «Медиазоны», на которую за последние сутки наехали сначала Роскомнадзор, а потом Владимир Соловьев: комбо, которое четко указывает на необходимость немедленно подписаться на пожертвования изданию.)
(Тотальная путинизация российской расследовательской журналистики — особенно если понимать «путинизацию» чуть расширительно — интересный, на самом деле, феномен для осмысления; например, в равной степени «виновниками» тут оказываются и сам Путин, и западные медиа, которые в последние несколько лет окончательно перешли на вячеслав-володинский режим «Россия — это Путин». При этом никаких претензий к расследованиям последних недель у меня, разумеется, нет, почел бы за честь работать с такими материалами и все такое.)
— Лучшая журналистка России здесь-и-сейчас Ира Кравцова про семьи секс-работниц: что чувствуют дети, узнав, что их мать занимается проституцией, как они об этом узнают и как это меняет жизнь семьи. Ну, тут беспроигрышно развернутая тема, прямо вот хоть студентам преподавай, когда рассказываешь, как важен поворот. Про проституцию в России много чего написано, тема заезженная — и тут к ней задан простой, но никому не приходивший в голову вопрос, который сразу делает эту тему максимально интересной и живой. Да еще и очень прямо работает на гуманизацию героинь, что тоже, конечно, очень важно. Это уже полдела, но ведь надо было еще героинь найти хороших и разных — и получилось; жаль только, что начинается все с надежды, а заканчивается — безысходностью; впрочем, и в жизни так часто бывает.
— Еще один текст Иры Кравцовой (говорю же — лучшая) — про отдаленный район Камчатки, где людей всего-то вдвое больше, чем медведей, и в последнее время вторые первым жизни не дают: проникают в места человеческого обитания и ведут там себя по-хозяйски, иногда — убивают людей. Люди вынуждены пересматривать свои отношения с природой; стратегии у всех разные. Понятно, командировка мечты на край света, гоголевская абсолютно фактура (есть герои с фамилиями Жидоморов и Косолапов — нарочно не придумаешь), но мне еще очень нравится тут какой-то общий пафос: в конечном итоге это текст про то, почему капитализм очень плохо совместим с гуманизмом.
— Кирилл Руков про то, как в 1954 году в Оренбургской области провели испытания ядерной бомбы в непосредственной близости от деревень, где жили люди, совместив это с воинскими учениями. Жителей и солдат предупредили довольно условно; многие вообще не отнеслись к происходящему всерьез; последствия расхлебывают до сих пор — и ответственность за них на себя никто не берет. Наш любимый жанр «малоизвестная катастрофа и ее последствия»; прекрасный зачин — и вообще здорово найденный герой, который давным-давно придумал, как измерять полученные жертвами дозы радиации через годы и десятилетия, но на родине оказался никому не нужен. Мне лично не очень близки подверстки как прием (фактура не встраивается в нарратив, и это решается дизайном), но это уж дело вкуса; в целом то, что «База» делает на поле лонгридов, безусловно впечатляет.
— Никита Сологуб с очередным хтонически-сериальным тру-краймом, где основное изложено в заголовке: «Кубанский пенсионер оставлял на домах подсказки, по которым нашли останки убитой девочки, но присяжные его оправдали». Судя по тексту, история нашумевшая в том числе на федеральных каналах, но я о ней услышал в первый раз. Фактура со всеми этими надписями на гаражах жутко-захватывающая, а сама история чем-то напомнила кейс Виктора Коэна, где человек тоже, судя по всему, убил жертву, но признание из него выбили под пытками. Вообще, из этого материала хорошо видно, зачем России больше судов присяжных: следователи так привыкли, что суды просто списывают у них обвинительные заключения, что лажают в самых простых вещах — не из зловредности, а просто потому что могут. А присяжным-таки нужны доказательства.
(Последний текст — материал «Медиазоны», на которую за последние сутки наехали сначала Роскомнадзор, а потом Владимир Соловьев: комбо, которое четко указывает на необходимость немедленно подписаться на пожертвования изданию.)
Леха, конечно, избыточно комплиментарен, заливаюсь краской. Но, собственно, почему бы не поместить это здесь — тоже, в конце концов, сторителлинг!
Forwarded from Я весь ухо
🍼 Послушал сегодня совершенно ошеломляющий выпуск «Сперва роди» с Шуриком Горбачевым, который рассказывает про свой опыт экстракорпорального оплодотворения (ЭКО) — грубо говоря, зачатия ребенка в пробирке. Может быть, это, конечно, особенности мужского восприятия, но должен сказать, что не припомню, чтобы какой-нибудь другой разговорный подкаст производил на меня столь сильное впечатление. Причем весь саспенс держится только на самом рассказе, в котором есть и откровенно смешные места, но с ними соседствуют и по-настоящему волнительные, если не сказать страшные. Тут нет никаких дополнительных фишечек — голосовых сообщений, включений жен/детей и тд — но это, кажется, и не нужно. Ты просто слушаешь и вместе с ведущими офигеваешь от каждого следующего поворота. При этом в подкасте находится место великолепным шуткам за 300 вроде «выйди и зайди нормально», которые удачно разряжают обстановку.
Выход эпизода с Шуриком рождает только одну творческую проблему — не очень понятно, что может быть круче, чем это. По степени эпичности напоминает финал сезона или даже всего подкаста. Хотя источник, близкий к авторам «Сперва роди», утверждает, что они еще «побултыхаются».
https://apple.co/343kEae
Выход эпизода с Шуриком рождает только одну творческую проблему — не очень понятно, что может быть круче, чем это. По степени эпичности напоминает финал сезона или даже всего подкаста. Хотя источник, близкий к авторам «Сперва роди», утверждает, что они еще «побултыхаются».
https://apple.co/343kEae
Apple Podcasts
Многие боятся говорить об ЭКО, но только не отец маленького Тимофея! С чем сталкивается семья, когда завести ребенка не получается
Выпуск подкаста · Сперва роди · 08.12.2020 · 45 мин.
Немедленно добавляю в список на каникулы, а также наконец-то нашелся повод порекомендовать подписаться на канал Станислава Гридасова: дико рекомендую всем, кто любит спорт, историю и сторителлинг в любых комбинациях.
Forwarded from Гридасов с бородой
В этом году мы все с вами смотрели The Last Dance, но на нетфликсе есть еще один документальный мини-сериал про баскетбол – Basketball or Nothing, вышедший в августе 2019 года. (Осторожно! Много спойлеров).
Итак, штат Аризона, резервация индейцев Навахо, поселок Chinle, наши дни. В школьную баскетбольную команду приходит новый тренер, опытный, пожилой наставник – почти «картер», но тоже индеец. Команда эта играет в какой-то дикий «бей-беги», тренер их учит играть в защите, ставит им позиционное нападение, но главное, главное, чтобы мальчишки выросли настоящими людьми.
Стать чемпионами среди школ резервации и выиграть что-то на уровне штата – это единственный шанс для пацанов вырваться из этой жопы. Рядом с Chinle проходит какая-то большая автострада в лучший американская мир, под городским мостом валяются шприцы и пустые бутылки, почти половина из 4518 жителей поселка живут за чертой бедности. Почти ни у кого из мальчишек нет отцов, они либо спились, либо бросили семью. Показывают семьи. Бедный разбитый дом. Мама плачет на кухне. На лицах многочисленных детей написано нездоровье и плохая еда. Мама мечтает, чтобы сын что-то выиграл в чемпионате резервации, получил государственную стипендию для поступления в университет (по квоте для перспективных спортсменов) и уехал из Chinle – баскетбол или ничего, победа или сторчаться здесь.
Начинается чемпионат. Школьная команда мотается на автобусе по таким же крохотным индейским поселкам. Работа опытного наставника – через труд, через преодоление, через упорные тренировки – начинает давать результат. При этом команда из Chinle играет в современном баскетбольном дворце на 7500 зрителей – такого нет в Москве даже у ЦСКА. Это лучший школьный дворец во всей Аризоне, это единственное большое и современное здание на всю округу, к нему льнут убогие лачуги, в которых не всегда есть вода и электричество. Волшебный мираж – а вокруг пустыня, красная выжженная земля. Баскетбол – и ничего.
Я представил, как этот фильм можно было бы снять в одном из стандартных российских дискурсов. Мордор, наши дни. В то время, как кровавый Путин тратит немыслимые миллиарды на военные операции в Сирии, Ираке, Афганистане, Косове и Донбассе, занят свержением законных правительств и финансирует госпропагандистские ресурсы типа Радио Today, у маленьких мальчиков из исконной земли апачей, нагло завоеванной в результате имперской политики, не всегда есть деньги на еду. А баскетбольный дворец – это пускание пыли в глаза и очковтирательство, отвлечение народа от реальных социальных проблем (кстати, у многих индейских детей плохое – от рождения – зрение, чуть не половина школьников на баскетболе сидят в очках).
Тем временем команда становится лучшей среди школ в резервации, впереди еще турнир на уровне штата, но здесь пацанам предстоит играть с командами, состоящими из белых, черных и мексиканских парней, которые выше ростом (индейцы все маленькие), мощнее и лучше питались в детстве. Плей-офф. Команда движется к финалу, к решающей шестой серии этого сериала. Бей-беги в прошлом. Теперь это КОМАНДА. Но (спойлер) финал проигран. Раздевалка. Слезы. Всё. Ничего. Будущего нет. Но (спойлер-2) в финале государство все же вручает лучшим игрокам, выпускникам Chinle High School, стипендии на обучение в специальном университете Аризоны для индейцев. Мама плачет. Плачет сын. Слезы гордости за великую американскую страну переполняют в финале сериала и маму, и всех зрителей, и даже меня. Сын уедет из резервации, он выучится на электрика, он реализует свою мечту.
Итак, штат Аризона, резервация индейцев Навахо, поселок Chinle, наши дни. В школьную баскетбольную команду приходит новый тренер, опытный, пожилой наставник – почти «картер», но тоже индеец. Команда эта играет в какой-то дикий «бей-беги», тренер их учит играть в защите, ставит им позиционное нападение, но главное, главное, чтобы мальчишки выросли настоящими людьми.
Стать чемпионами среди школ резервации и выиграть что-то на уровне штата – это единственный шанс для пацанов вырваться из этой жопы. Рядом с Chinle проходит какая-то большая автострада в лучший американская мир, под городским мостом валяются шприцы и пустые бутылки, почти половина из 4518 жителей поселка живут за чертой бедности. Почти ни у кого из мальчишек нет отцов, они либо спились, либо бросили семью. Показывают семьи. Бедный разбитый дом. Мама плачет на кухне. На лицах многочисленных детей написано нездоровье и плохая еда. Мама мечтает, чтобы сын что-то выиграл в чемпионате резервации, получил государственную стипендию для поступления в университет (по квоте для перспективных спортсменов) и уехал из Chinle – баскетбол или ничего, победа или сторчаться здесь.
Начинается чемпионат. Школьная команда мотается на автобусе по таким же крохотным индейским поселкам. Работа опытного наставника – через труд, через преодоление, через упорные тренировки – начинает давать результат. При этом команда из Chinle играет в современном баскетбольном дворце на 7500 зрителей – такого нет в Москве даже у ЦСКА. Это лучший школьный дворец во всей Аризоне, это единственное большое и современное здание на всю округу, к нему льнут убогие лачуги, в которых не всегда есть вода и электричество. Волшебный мираж – а вокруг пустыня, красная выжженная земля. Баскетбол – и ничего.
Я представил, как этот фильм можно было бы снять в одном из стандартных российских дискурсов. Мордор, наши дни. В то время, как кровавый Путин тратит немыслимые миллиарды на военные операции в Сирии, Ираке, Афганистане, Косове и Донбассе, занят свержением законных правительств и финансирует госпропагандистские ресурсы типа Радио Today, у маленьких мальчиков из исконной земли апачей, нагло завоеванной в результате имперской политики, не всегда есть деньги на еду. А баскетбольный дворец – это пускание пыли в глаза и очковтирательство, отвлечение народа от реальных социальных проблем (кстати, у многих индейских детей плохое – от рождения – зрение, чуть не половина школьников на баскетболе сидят в очках).
Тем временем команда становится лучшей среди школ в резервации, впереди еще турнир на уровне штата, но здесь пацанам предстоит играть с командами, состоящими из белых, черных и мексиканских парней, которые выше ростом (индейцы все маленькие), мощнее и лучше питались в детстве. Плей-офф. Команда движется к финалу, к решающей шестой серии этого сериала. Бей-беги в прошлом. Теперь это КОМАНДА. Но (спойлер) финал проигран. Раздевалка. Слезы. Всё. Ничего. Будущего нет. Но (спойлер-2) в финале государство все же вручает лучшим игрокам, выпускникам Chinle High School, стипендии на обучение в специальном университете Аризоны для индейцев. Мама плачет. Плачет сын. Слезы гордости за великую американскую страну переполняют в финале сериала и маму, и всех зрителей, и даже меня. Сын уедет из резервации, он выучится на электрика, он реализует свою мечту.