Академия vs индустрия
Недавно журнал Science опубликовал статью с вполне себе ожидаемыми цифрами ( тык ): по данным на прошлый год в частных компаниях и академических организациях было трудоустроенно примерно одинаковое количество работников со степенью PhD (цифры для США). То есть PhD все чаще переходят из науки в частный сектор.
На всякий случай: PhD - ученая степень, присуждаемая в многих западных странах, включая США и некоторых участников Болонского процесса. В России приравнивают к кандидату наук.
Каждый PhD студент (aka аспирант) на протяжении всей учебы задает себе этот вопрос: “Academia or Industry?”. Действительно, это два стандартных карьерных пути для людей с PhD. Конечно еще можно создать свою компанию, податься в религию или шоу-бизнес, но эти сценарии менее популярны.
Академический путь всегда был наиболее востребованным среди PhD - для этого их и тренируют. Но вне академии есть полно соблазнов, которые уводят с “пути истинного”.
Во-первых зарплаты в академических институтах никак не сравнимы с индустриальными: сразу после выпуска из аспирантуры в академии можно расчитывать в среднем на $50 000/год. Даже если найти супер-вакансию, в первый год вряд ли будет больше $60 000. Вот з/п на позиции постдока в моем универе в зависимости от опыта работы: клац.
Низкие зарплаты и временные нестабильные контракты в науке компенсируются конечной целью академического пути - получением tenure. Tenure - это постоянная позиция профессора в университете или НИИ, с которой вас практически невозможно уволить. Разве что если закурите в энергоблоке АЭС, и то скорее отделаетесь выговором.
По понятным причинам профессор с tenure как правило расслабляется и/или может заняться более долгосрочными проектами. Естественно это не выгодно университетам - им надо, чтобы профессор приносил гранты - много и чем раньше, тем лучше. Профессор, у которого нет постоянного финансирования, более настойчиво борется за гранты. Таким образом многие университеты ежегодно сокращают количество tenure-вакансий.
По словам NY Times некоторые универы, например MIT, поддерживают постоянное количество tenure-позиций. Но, учитывая, что конкуренция за них растет, а действующие tenure выходят на пенсию все позже, получить заветную постоянную позицию все сложнее.
Аргумент “в науке интереснее” тоже становится менее состоятельным. Богатые компании все чаще финансируют интересные исследования, которые не приносят краткосрочной прибыли. Борьба за гранты в академии наоборот все чаще заставляет ученых браться за проекты, которые дадут быстрый результат.
Таким образом мы и наблюдаем в США естественную миграцию ученых в частный сектор. Думаю, с запозданием это придет и в Европу. Стоит задуматься над этим при планировании карьеры.
P.S. Интересно, как при таком распределении мозгов будут развиваться суперпроекты типа Большого Андронного Коллайдера или хотя бы той же Баксанской обсерватории - кстати вот неплохой фильм про последнюю.
Всем добра,
Тг
#карьера
Недавно журнал Science опубликовал статью с вполне себе ожидаемыми цифрами ( тык ): по данным на прошлый год в частных компаниях и академических организациях было трудоустроенно примерно одинаковое количество работников со степенью PhD (цифры для США). То есть PhD все чаще переходят из науки в частный сектор.
На всякий случай: PhD - ученая степень, присуждаемая в многих западных странах, включая США и некоторых участников Болонского процесса. В России приравнивают к кандидату наук.
Каждый PhD студент (aka аспирант) на протяжении всей учебы задает себе этот вопрос: “Academia or Industry?”. Действительно, это два стандартных карьерных пути для людей с PhD. Конечно еще можно создать свою компанию, податься в религию или шоу-бизнес, но эти сценарии менее популярны.
Академический путь всегда был наиболее востребованным среди PhD - для этого их и тренируют. Но вне академии есть полно соблазнов, которые уводят с “пути истинного”.
Во-первых зарплаты в академических институтах никак не сравнимы с индустриальными: сразу после выпуска из аспирантуры в академии можно расчитывать в среднем на $50 000/год. Даже если найти супер-вакансию, в первый год вряд ли будет больше $60 000. Вот з/п на позиции постдока в моем универе в зависимости от опыта работы: клац.
Низкие зарплаты и временные нестабильные контракты в науке компенсируются конечной целью академического пути - получением tenure. Tenure - это постоянная позиция профессора в университете или НИИ, с которой вас практически невозможно уволить. Разве что если закурите в энергоблоке АЭС, и то скорее отделаетесь выговором.
По понятным причинам профессор с tenure как правило расслабляется и/или может заняться более долгосрочными проектами. Естественно это не выгодно университетам - им надо, чтобы профессор приносил гранты - много и чем раньше, тем лучше. Профессор, у которого нет постоянного финансирования, более настойчиво борется за гранты. Таким образом многие университеты ежегодно сокращают количество tenure-вакансий.
По словам NY Times некоторые универы, например MIT, поддерживают постоянное количество tenure-позиций. Но, учитывая, что конкуренция за них растет, а действующие tenure выходят на пенсию все позже, получить заветную постоянную позицию все сложнее.
Аргумент “в науке интереснее” тоже становится менее состоятельным. Богатые компании все чаще финансируют интересные исследования, которые не приносят краткосрочной прибыли. Борьба за гранты в академии наоборот все чаще заставляет ученых браться за проекты, которые дадут быстрый результат.
Таким образом мы и наблюдаем в США естественную миграцию ученых в частный сектор. Думаю, с запозданием это придет и в Европу. Стоит задуматься над этим при планировании карьеры.
P.S. Интересно, как при таком распределении мозгов будут развиваться суперпроекты типа Большого Андронного Коллайдера или хотя бы той же Баксанской обсерватории - кстати вот неплохой фильм про последнюю.
Всем добра,
Тг
#карьера
www.science.org
In a first, U.S. private sector employs nearly as many Ph.D.s as schools do
With academic jobs no longer the norm, universities are looking to adapt
Пора валить
Особенно актуальная тема, когда все границы закрыты (сарказм).
Давно пытался написать этот пост, но наконец-то мне помог его сформулировать фильм Дудя про Кремниевую долину (https://youtu.be/9lO06Zxhu88, особенно на 2ч 39мин и 2ч 48мин).
С момента запуска блога треть сообщений в личку прилетает именно про мой опыт переездов. В большинстве случаев из диалога становится понятно, что спрашивают с целью “свалить из Рашки”.
Давайте разбираться.
Я ни разу в жизни не переезжал в новый город/страну ради переезда. У меня всегда были цели “научиться чему-то” или “сделать что-то” без привязки к локации. Дальше я искал место в мире, где можно сделать это/научиться этому лучше всего.
Не считая коротких стажировок в моей жизни было три глобальных переезда:
Екатерибург -> Москва -> Марсель -> Нью-Йорк
-> Москва
Переезд в Москву еще как-то совмещал в себе и цель — ХимФак МГУ, и просто желание пожить в Москве.
-> Марсель
Там была самая передовая лаборатория в интересующей меня области. Сначала я заинтересовался публикациями лаборатории, а потом узнал, что это во Франции.
-> Нью-Йорк
В определенный момент стало понятно, что многие интересующие меня проекты делаются на восточном побережьи США, и поэтому именно там должна быть моя следующая остановка после Марселя. Совпадение — через несколько недель пришло предложение переехать в Нью-Йорк как раз по интересующей теме. Пост про мою аспирантуру в Нью-Йорке: https://tttttt.me/grigorytagiltsev/17.
Конечно есть люди, которых карьера интересует в меньшей степени — это нормально. Может их привлекает стиль жизни и культура той же Франции. Такие люди понимают, что они едут жить не в туристические декорации, а в обычный французский район со своими плюсами и минусами. Они понимают, что их ждут другие социальные нормы, законы, бюрократия, медицина… Их привлекают все мелочи новой жизни вплоть до того, что они даже ворчать начинают как французы. Такие люди действительно становятся счастливее в среде, которая им больше подходит.
При переезде должен быть либо четкий карьерный ориентир, либо осознание, что новое место вам подходит. В противном случае есть риск превратиться в тех анекдотичных русских эмигрантов, которые сами себя заперли на Брайтоне — маленьком клочке Бруклина размером в две улицы — и варятся там в собственном соку десятилетиями.
Но не стоит путать “билет в один конец” с опытом жизни за границей — каждому полезно пожить пару лет в других странах — это невероятно расширяет кругозор и прокачивает жизненный опыт.
Подытожу фразой Андрея Дороничева из фильма про Долину: “Ехать надо не от чего-то, а к чему-то”.
Всем добра,
Тг
#карьера
#образование
Особенно актуальная тема, когда все границы закрыты (сарказм).
Давно пытался написать этот пост, но наконец-то мне помог его сформулировать фильм Дудя про Кремниевую долину (https://youtu.be/9lO06Zxhu88, особенно на 2ч 39мин и 2ч 48мин).
С момента запуска блога треть сообщений в личку прилетает именно про мой опыт переездов. В большинстве случаев из диалога становится понятно, что спрашивают с целью “свалить из Рашки”.
Давайте разбираться.
Я ни разу в жизни не переезжал в новый город/страну ради переезда. У меня всегда были цели “научиться чему-то” или “сделать что-то” без привязки к локации. Дальше я искал место в мире, где можно сделать это/научиться этому лучше всего.
Не считая коротких стажировок в моей жизни было три глобальных переезда:
Екатерибург -> Москва -> Марсель -> Нью-Йорк
-> Москва
Переезд в Москву еще как-то совмещал в себе и цель — ХимФак МГУ, и просто желание пожить в Москве.
-> Марсель
Там была самая передовая лаборатория в интересующей меня области. Сначала я заинтересовался публикациями лаборатории, а потом узнал, что это во Франции.
-> Нью-Йорк
В определенный момент стало понятно, что многие интересующие меня проекты делаются на восточном побережьи США, и поэтому именно там должна быть моя следующая остановка после Марселя. Совпадение — через несколько недель пришло предложение переехать в Нью-Йорк как раз по интересующей теме. Пост про мою аспирантуру в Нью-Йорке: https://tttttt.me/grigorytagiltsev/17.
Конечно есть люди, которых карьера интересует в меньшей степени — это нормально. Может их привлекает стиль жизни и культура той же Франции. Такие люди понимают, что они едут жить не в туристические декорации, а в обычный французский район со своими плюсами и минусами. Они понимают, что их ждут другие социальные нормы, законы, бюрократия, медицина… Их привлекают все мелочи новой жизни вплоть до того, что они даже ворчать начинают как французы. Такие люди действительно становятся счастливее в среде, которая им больше подходит.
При переезде должен быть либо четкий карьерный ориентир, либо осознание, что новое место вам подходит. В противном случае есть риск превратиться в тех анекдотичных русских эмигрантов, которые сами себя заперли на Брайтоне — маленьком клочке Бруклина размером в две улицы — и варятся там в собственном соку десятилетиями.
Но не стоит путать “билет в один конец” с опытом жизни за границей — каждому полезно пожить пару лет в других странах — это невероятно расширяет кругозор и прокачивает жизненный опыт.
Подытожу фразой Андрея Дороничева из фильма про Долину: “Ехать надо не от чего-то, а к чему-то”.
Всем добра,
Тг
#карьера
#образование
Навигация по каналу
Всего лишь два года ушло на то, чтобы я дочесал все, что чесалось, и наконец-то составил навигацию по каналу.
За это время здесь было опубликовано 150 постов. Я отсортировал их по темам и составил список хештегов. Навигация будет допиливаться по мере равзития канала. Если знаете, как можно улучшить — велкоме с критикой: @TagiltsevSupportBot.
🔸Навигация по темам тут:
https://telegra.ph/tgblog-navigate-06-06
🔸Хештеги:
#научпоп — о проблемах науки и научная публицистика вперемешку
#образование — посты про образование
#карьера — посты про карьеру
#советдня — советы для повышения конкурентоспособности
#кампус — о кампусе, в котором я работаю
#чёпочём — цены в Нью-Йорке
#бумажкивсша — о бюрократии, с которой я сталкиваюсь за рубежом
#франция — про учебу во Франции
Кому лень копаться в навигации, отобрал для вас три старых поста:
🔹О восприятии культурно чуждых праздников при жизни за границей
тык
🔹История о том, как геном одной скончавшейся пациентки попал в общий доступ
тык
🔹Рак — болезнь, которую боятся называть
тыгыдык
Всем приятного чтения,
Тг
Всего лишь два года ушло на то, чтобы я дочесал все, что чесалось, и наконец-то составил навигацию по каналу.
За это время здесь было опубликовано 150 постов. Я отсортировал их по темам и составил список хештегов. Навигация будет допиливаться по мере равзития канала. Если знаете, как можно улучшить — велкоме с критикой: @TagiltsevSupportBot.
🔸Навигация по темам тут:
https://telegra.ph/tgblog-navigate-06-06
🔸Хештеги:
#научпоп — о проблемах науки и научная публицистика вперемешку
#образование — посты про образование
#карьера — посты про карьеру
#советдня — советы для повышения конкурентоспособности
#кампус — о кампусе, в котором я работаю
#чёпочём — цены в Нью-Йорке
#бумажкивсша — о бюрократии, с которой я сталкиваюсь за рубежом
#франция — про учебу во Франции
Кому лень копаться в навигации, отобрал для вас три старых поста:
🔹О восприятии культурно чуждых праздников при жизни за границей
тык
🔹История о том, как геном одной скончавшейся пациентки попал в общий доступ
тык
🔹Рак — болезнь, которую боятся называть
тыгыдык
Всем приятного чтения,
Тг
Telegraph
Навигация канала @grigorytagiltsev
Канал: @grigorytagiltsev Обо мне Обратная связь Хочешь рассказать про свой научный проект на моем канале? —> условия тут Темы: Полезные навыки Про учебные/научные заведения Образование Организация науки Популярная наука О жизни в США О Нью-Йорке О жизни во…
Новая этика
Через пару дней после переезда в Нью-Йорк я впервые оказался в Центральном парке. 5-я авеню была забита людьми со странными розовыми штуками на голове (на фото, источник - NYT). “Какие интересные шапочки” — подумал я и полез гуглить. Выяснилось, что это был марш женщин, выступающих против Трампа и его сексистских наклонностей. Розовые шапки олицетворяли вязаные вагины.
В последние годы появляется все больше вопросов, бросающих вызов устоявшимся этическим нормам: от уже банального “Можно ли подмигивать женщинам? А мужчинам?”, до неожиданного “Можно ли обижать роботов?”. Все эти вопросы объединяют в так называемую новую этику.
Ранее новая этика была локальной историей и существовала лишь в кулуарах интеллигенции и шуме активистов. Сейчас она меняет политику, определяет корпоративную этику и приводит к созданию новых смыслов в IT.
У изначально чисто социального явления появилась вполне себе утилитарная подоплека. Из соображений репутации все солидные университеты и крупные компании стали активно декларировать свою позицию, когда случается очередной metoo или BLM. Поэтому, если вы делаете карьеру, быть в курсе основных тем и публичной позиции вашей компании как минимум полезно.
Лично мне особенно интересна IT-составляющая новой этики. Мое любимое — эффект “зловещей долины” и стоит ли делать роботов, похожих на людей.
В этом блоге я мало касаюсь новой этики по двум причинам:
1. Во многих вопросах не шарю и еще не сформировал собственного мнения.
2. По моему опыту лучшие материалы по новой этике — всегда диалог двух людей. Все монологи и личные статьи, кем бы ни был автор, уступают в емкости.
[абзац удален]
Ну и про ту же “зловещую долину” есть у Себранта (тык).
Понятия не имею, как удобно давать ссылки на подкасты, поэтому даю ссылки на сайты. Или ищите ручками в вашем приложении для подкастов.
Всем добра,
Тг
#карьера
Через пару дней после переезда в Нью-Йорк я впервые оказался в Центральном парке. 5-я авеню была забита людьми со странными розовыми штуками на голове (на фото, источник - NYT). “Какие интересные шапочки” — подумал я и полез гуглить. Выяснилось, что это был марш женщин, выступающих против Трампа и его сексистских наклонностей. Розовые шапки олицетворяли вязаные вагины.
В последние годы появляется все больше вопросов, бросающих вызов устоявшимся этическим нормам: от уже банального “Можно ли подмигивать женщинам? А мужчинам?”, до неожиданного “Можно ли обижать роботов?”. Все эти вопросы объединяют в так называемую новую этику.
Ранее новая этика была локальной историей и существовала лишь в кулуарах интеллигенции и шуме активистов. Сейчас она меняет политику, определяет корпоративную этику и приводит к созданию новых смыслов в IT.
У изначально чисто социального явления появилась вполне себе утилитарная подоплека. Из соображений репутации все солидные университеты и крупные компании стали активно декларировать свою позицию, когда случается очередной metoo или BLM. Поэтому, если вы делаете карьеру, быть в курсе основных тем и публичной позиции вашей компании как минимум полезно.
Лично мне особенно интересна IT-составляющая новой этики. Мое любимое — эффект “зловещей долины” и стоит ли делать роботов, похожих на людей.
В этом блоге я мало касаюсь новой этики по двум причинам:
1. Во многих вопросах не шарю и еще не сформировал собственного мнения.
2. По моему опыту лучшие материалы по новой этике — всегда диалог двух людей. Все монологи и личные статьи, кем бы ни был автор, уступают в емкости.
[абзац удален]
Ну и про ту же “зловещую долину” есть у Себранта (тык).
Понятия не имею, как удобно давать ссылки на подкасты, поэтому даю ссылки на сайты. Или ищите ручками в вашем приложении для подкастов.
Всем добра,
Тг
#карьера
Я переезжаю
Все бумажки подписаны, все документы оформлены — уже в декабре у меня будет защита диссертации, а в январе я переезжаю в Мюнхен делать постдока. Сегодня вкратце расскажу про выбор лаборатории и процесс подачи.
Об этом шаге карьеры я начал активно думать года два назад. Тогда я создал заметку со списком интересующих меня научных тем. Через полгода вырисовался однозначный лидер — криоэлектронная томография.
Что такое криоэлектронная томография?
Как-то я рассказывал про криоэлектронный микроскоп (тык). При помощи него можно узнать структуру белка с точностью до атома. Проблема в том, что в этом методе нужен отчищенный белок “в пробирке”. Криэлектронная томография позволяет узнать атомарную структуру белка в естественной среде — внутри клетки или вируса. То есть механизмы процессов внутри клеток можно изучать с атомарной точностью. (как всегда есть нюансы)
Как только определился с темой, в заметках появилась вторая запись — список интересующих профессоров: около 30 человек, ранжированных по привлекательности лабораторий. Конечно же хотелось попасть к профессору из начала списка. В топ-5 было сразу три профессора из института MRC-LMB в Кембриджском университете в Англии. Для справки MRC-LMB — это самое крутое место в мире по структурной биологии. Многие нобелевские лауреаты по этой теме работали/работают именно там.
Проблема в том, что меня категорически не устраивала зарплата английского постдока — £31-35К в год (брутто). Работать ученым за эти деньги я вряд ли бы согласился. Поэтому параллельно рассматривал другие варианты. Относительно мест для жизни мне всегда нравился Мюнхен. Плюс в Германии условия чуть получше. Но в Мюнхене не было интересных лаб. “Было бы круто, если бы эти профессора из Кембриджа переехали в Мюнхен” — думал я, приступая к следующему шагу.
Следующий шаг: связаться с сотрудниками из топ-5 лаб, чтобы разузнать побольше про профессоров. Я писал в старом посте, зачем это надо делать (тык). В процессе один из собеседников обронил слух, что профессор из самого начала моего списка (Джон Бриггс) — получил позицию директора департамента (аналог заведующего кафедрой) в институте Макса Планка по биохимии и через полгода переезжает из Кембриджа в Мюнхен. Я сразу же написал людям из его лабы — слух подтвердился. В этот же день я написал Джону, что хотел бы работать в его лабе. Он ответил через день. Через две недели у нас было интервью по зуму. Еще через две недели я провел семинар в Кембридже, тоже по зуму. В итоге в марте этого года после обсуждения потенциальных проектов Джон предложил мне место в его новой лаборатории в Мюнхене.
Получился скомканный пост. Более основательно про плюсы и минусы (в основном плюсы) своего выбора я расскажу отдельно. Кому интересно поподробнее посмотреть, чем занимаются в лабе Джона Бриггса, можете почитать темы и статьи на сайте (тык). В Нью-Йорке я провел пять невероятных лет, встретил наикрутейших людей — об этом тоже будут посты, когда все уляжется в голове.
ЗЫ. Если хотите встретиться в Нью-Йорке до моего отъезда (до конца года) — пишите боту. Если вы в Мюнхене или где-то еще в Германии, тоже пишите — встретимся в следующем году.
ЗЫЫ. Нашел фотку семилетней давности — в раздевалке Баварии (нет, я болею за Манчестер) во время языковых курсов в Мюнхене.
Всем добра,
Тг
#карьера
Все бумажки подписаны, все документы оформлены — уже в декабре у меня будет защита диссертации, а в январе я переезжаю в Мюнхен делать постдока. Сегодня вкратце расскажу про выбор лаборатории и процесс подачи.
Об этом шаге карьеры я начал активно думать года два назад. Тогда я создал заметку со списком интересующих меня научных тем. Через полгода вырисовался однозначный лидер — криоэлектронная томография.
Что такое криоэлектронная томография?
Как-то я рассказывал про криоэлектронный микроскоп (тык). При помощи него можно узнать структуру белка с точностью до атома. Проблема в том, что в этом методе нужен отчищенный белок “в пробирке”. Криэлектронная томография позволяет узнать атомарную структуру белка в естественной среде — внутри клетки или вируса. То есть механизмы процессов внутри клеток можно изучать с атомарной точностью. (как всегда есть нюансы)
Как только определился с темой, в заметках появилась вторая запись — список интересующих профессоров: около 30 человек, ранжированных по привлекательности лабораторий. Конечно же хотелось попасть к профессору из начала списка. В топ-5 было сразу три профессора из института MRC-LMB в Кембриджском университете в Англии. Для справки MRC-LMB — это самое крутое место в мире по структурной биологии. Многие нобелевские лауреаты по этой теме работали/работают именно там.
Проблема в том, что меня категорически не устраивала зарплата английского постдока — £31-35К в год (брутто). Работать ученым за эти деньги я вряд ли бы согласился. Поэтому параллельно рассматривал другие варианты. Относительно мест для жизни мне всегда нравился Мюнхен. Плюс в Германии условия чуть получше. Но в Мюнхене не было интересных лаб. “Было бы круто, если бы эти профессора из Кембриджа переехали в Мюнхен” — думал я, приступая к следующему шагу.
Следующий шаг: связаться с сотрудниками из топ-5 лаб, чтобы разузнать побольше про профессоров. Я писал в старом посте, зачем это надо делать (тык). В процессе один из собеседников обронил слух, что профессор из самого начала моего списка (Джон Бриггс) — получил позицию директора департамента (аналог заведующего кафедрой) в институте Макса Планка по биохимии и через полгода переезжает из Кембриджа в Мюнхен. Я сразу же написал людям из его лабы — слух подтвердился. В этот же день я написал Джону, что хотел бы работать в его лабе. Он ответил через день. Через две недели у нас было интервью по зуму. Еще через две недели я провел семинар в Кембридже, тоже по зуму. В итоге в марте этого года после обсуждения потенциальных проектов Джон предложил мне место в его новой лаборатории в Мюнхене.
Получился скомканный пост. Более основательно про плюсы и минусы (в основном плюсы) своего выбора я расскажу отдельно. Кому интересно поподробнее посмотреть, чем занимаются в лабе Джона Бриггса, можете почитать темы и статьи на сайте (тык). В Нью-Йорке я провел пять невероятных лет, встретил наикрутейших людей — об этом тоже будут посты, когда все уляжется в голове.
ЗЫ. Если хотите встретиться в Нью-Йорке до моего отъезда (до конца года) — пишите боту. Если вы в Мюнхене или где-то еще в Германии, тоже пишите — встретимся в следующем году.
ЗЫЫ. Нашел фотку семилетней давности — в раздевалке Баварии (нет, я болею за Манчестер) во время языковых курсов в Мюнхене.
Всем добра,
Тг
#карьера
Бабки, бабки, сука, бабки
В последнее время наблюдаю один возрастающий тренд: все больше профессоров жалуются на то, что не могут нанять себе в лабу постдока. Рынок труда в академии лихорадит, и недостаток постдоков — лишь одна из составляющих большей проблемы. Давайте разбираться.
Для начала расскажу, кто такие постдоки, и откуда они взялись. Раньше многие аспиранты после защиты диссертации сразу становились профессорами. Все изменилось во второй половине ХХ века. С тех пор по данным NSF количество выпускающихся PhD в год выросло в 5 раз. Количество/качество профессорских позиций мягко говоря не поспевало за растущей конкуренцией.
Вместо решения проблемы компетентный академический менеджмент придумал временную заплатку — post-doctoral researcher или постдок. Это промежуточная позиция ученого для выпускников аспирантуры — чтобы не все сразу ломились в профессора.
Поначалу постдок занимал около двух лет. Но как обычно бывает, если не решать проблему в корне, то приходится увеличивать заплатку. Сегодня многие ходят в постдоках 5-7 лет.
Во многих странах статус постдока близок к стажеру и не рассматривается, как полноценная работа. А раз так, то постдоку можно платить маленькую стипендию вместо нормальной зарплаты, иногда урезать бонусы с пенсионных накоплений и тп.
В 2017 году постдокам в Нью-Йорке платили примерно $35К. После повышения минимальной зарплаты до $15 в час уборщикам и кассирам резко стали платить больше, чем постдокам: ведь последние — всего лишь стажеры. После небольшого бунта зарплату повысили до $55К, что тоже неприлично мало. Для сравнения зарплата в private equity в биотехе после аспирантуры в Нью-Йорке $150-170К.
Для многих американцев работа постдоком — это роскошь: ведь им надо выплачивать кредит за учебу. Часто банки дают отсрочку на возвращение кредита, пока вы студент. Но банки рассматривают постдока как полноценную работу, а значит надо возвращать кредит.
Если все так плохо, зачем люди с научной степенью вообще идут в постдоки? Во-первых, заветный tenure — постоянная профессорская позиция. Но в последние годы эта позиция становится все менее заветной и все менее постоянной. Во-вторых, гнетущее взывание к воображаемому чувству долга со стороны академического общества: если ты посмеешь уйти на нормальную работу с комфортными условиями, то ты “предашь науку” — удерживает людей внутри системы за их комплексы (а у кого их нет).
Так было раньше. Но вот в системе что-то сломалось. Рынок интеллектуального труда разнообразен и привлекателен как никогда — можно изобретать крутые штуки и работать с умными людьми за хорошую компенсацию вне университета. При этом позиция постдока не то что не поспевает за рынком, но становится только хуже. Отсюда и имеем отток мозгов из науки.
У кого-то может возникнуть вопрос: Гриша, если ты такой умный, почему сам пошел на постдока? Отвечаю: я действительно рассматривал постдока как позицию, где меня чему-то учат. Для воплощения моих дальнейших планов мне надо еще кое-чему научиться. При этом при выборе постдока я рассматривал только те институты, которые платят зарплату минимум соответствующую местному среднему классу и позволяющую делать сбережения. Также у института должно быть достаточно средств, чтобы я не думал о стоимости экспериментов.
Большинство позиций постдоков этим требованиям не соответствует. Поэтому хочу обратиться к действующим аспирантам: вы никому ничего не должны. Не жертвуйте себя ради эфемерной науки. Крутые вещи можно строить и в индустрии, и в стартапах. Оглянитесь вокруг, и вы увидите много возможностей вне академии. Делайте постдока, если только вы понимаете, зачем конкретно вам это надо.
ЗЫ. Аспирантка из MIT и одна из крупных фигур на стыке CS и биологии Ellen Zhong только что выпустилась и открывает свою лабу в Принстоне. Ellen могла бы получить работу в любой компании за любые деньги, но пока остается в академии. Если вы в Принстоне на CS и хотите быть на грани CS и био, присмотритесь — скоро там будут жарко.
Старый пост в тему: академия vs индустрия.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#карьера
В последнее время наблюдаю один возрастающий тренд: все больше профессоров жалуются на то, что не могут нанять себе в лабу постдока. Рынок труда в академии лихорадит, и недостаток постдоков — лишь одна из составляющих большей проблемы. Давайте разбираться.
Для начала расскажу, кто такие постдоки, и откуда они взялись. Раньше многие аспиранты после защиты диссертации сразу становились профессорами. Все изменилось во второй половине ХХ века. С тех пор по данным NSF количество выпускающихся PhD в год выросло в 5 раз. Количество/качество профессорских позиций мягко говоря не поспевало за растущей конкуренцией.
Вместо решения проблемы компетентный академический менеджмент придумал временную заплатку — post-doctoral researcher или постдок. Это промежуточная позиция ученого для выпускников аспирантуры — чтобы не все сразу ломились в профессора.
Поначалу постдок занимал около двух лет. Но как обычно бывает, если не решать проблему в корне, то приходится увеличивать заплатку. Сегодня многие ходят в постдоках 5-7 лет.
Во многих странах статус постдока близок к стажеру и не рассматривается, как полноценная работа. А раз так, то постдоку можно платить маленькую стипендию вместо нормальной зарплаты, иногда урезать бонусы с пенсионных накоплений и тп.
В 2017 году постдокам в Нью-Йорке платили примерно $35К. После повышения минимальной зарплаты до $15 в час уборщикам и кассирам резко стали платить больше, чем постдокам: ведь последние — всего лишь стажеры. После небольшого бунта зарплату повысили до $55К, что тоже неприлично мало. Для сравнения зарплата в private equity в биотехе после аспирантуры в Нью-Йорке $150-170К.
Для многих американцев работа постдоком — это роскошь: ведь им надо выплачивать кредит за учебу. Часто банки дают отсрочку на возвращение кредита, пока вы студент. Но банки рассматривают постдока как полноценную работу, а значит надо возвращать кредит.
Если все так плохо, зачем люди с научной степенью вообще идут в постдоки? Во-первых, заветный tenure — постоянная профессорская позиция. Но в последние годы эта позиция становится все менее заветной и все менее постоянной. Во-вторых, гнетущее взывание к воображаемому чувству долга со стороны академического общества: если ты посмеешь уйти на нормальную работу с комфортными условиями, то ты “предашь науку” — удерживает людей внутри системы за их комплексы (а у кого их нет).
Так было раньше. Но вот в системе что-то сломалось. Рынок интеллектуального труда разнообразен и привлекателен как никогда — можно изобретать крутые штуки и работать с умными людьми за хорошую компенсацию вне университета. При этом позиция постдока не то что не поспевает за рынком, но становится только хуже. Отсюда и имеем отток мозгов из науки.
У кого-то может возникнуть вопрос: Гриша, если ты такой умный, почему сам пошел на постдока? Отвечаю: я действительно рассматривал постдока как позицию, где меня чему-то учат. Для воплощения моих дальнейших планов мне надо еще кое-чему научиться. При этом при выборе постдока я рассматривал только те институты, которые платят зарплату минимум соответствующую местному среднему классу и позволяющую делать сбережения. Также у института должно быть достаточно средств, чтобы я не думал о стоимости экспериментов.
Большинство позиций постдоков этим требованиям не соответствует. Поэтому хочу обратиться к действующим аспирантам: вы никому ничего не должны. Не жертвуйте себя ради эфемерной науки. Крутые вещи можно строить и в индустрии, и в стартапах. Оглянитесь вокруг, и вы увидите много возможностей вне академии. Делайте постдока, если только вы понимаете, зачем конкретно вам это надо.
ЗЫ. Аспирантка из MIT и одна из крупных фигур на стыке CS и биологии Ellen Zhong только что выпустилась и открывает свою лабу в Принстоне. Ellen могла бы получить работу в любой компании за любые деньги, но пока остается в академии. Если вы в Принстоне на CS и хотите быть на грани CS и био, присмотритесь — скоро там будут жарко.
Старый пост в тему: академия vs индустрия.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#карьера
Sexual misconduct
В США есть такой закон — Раздел IX (Title IX), который запрещает половую дискриминацию в учебных заведениях, где есть федеральные деньги. Закон довольно объемный, но сегодня мы поговорим про конкретную часть — сексуальные домогательства (не знаю, как хорошо перевести sexual misconduct; кто знает — пишите в комменты).
Раздел IX был принят в 1972 году, 50 лет назад. Среди первых громких случаев — иск против Йельского университета. Некоторые профессора ставили хорошие оценки за секс, были случаи изнасилования. Руководство универа спускало все на тормозах. В 1977 группа студентов попыталась засудить Йель за бездействие на основе Раздела IX. Кейс провалился из-за технических моментов, но публичность вокруг процесса заставила универ как-то решать проблему (почитайте статью одной из пострадавших - тык).
Сейчас на дворе 2022 год, но ситуация с сексуальными домогательствами в академии все еще катастрофическая. В США по частоте домогательств академическая среда уступает только армии (не думаю, что в других странах сильно лучше). Даже есть публичная база случаев домогательств в универах (тык).
И если домогающегося постдока можно приструнить через начальство (если начальство нормальное), то с профессурой все сложнее. Часто узконаправленными темами исследований занимается всего несколько профессоров в мире. И если домогательства исходят от профессора с большим политическим влиянием, остаться в этой теме будет очень сложно.
Так как иногда публичный ход таких дел может навредить пострадавшим еще сильнее, во многих университетах есть возможность попытаться решить проблему без официального расследования.
На фото памятка по sexual violence — такие висят в туалетах у нас в Корнелле. В памятке указанно, куда можно обращаться анонимно, какие сотрудники имеют право хранить конфиденциальность и тп. Известные мне случаи домогательств пострадавшие часто решали без дисциплинарного расследования через университетского омбудсмена.
В этом году департамент образования США предложил ряд поправок в Раздел IX. Помимо неплохих нововведений есть одно спорное - если поправки пройдут, все сотрудники факультетов будут обязаны докладывать о известных им случаях домогательств (даже без разрешения самих пострадавших). Очень неоднозначное решение, учитывая, что в некоторых случаях расследование может еще хуже отразиться на пострадавших (более подробно на Science - тык). Еще не понятно, как при таком законе будут действовать омбудсмены.
Одно не поменялось со времен того первого кейса в Йеле: руководства многих универсов все еще часто до последнего закрывают глаза на нарушения — кто-то прикрывает влиятельных сотрудников, кто-то просто не понимает проблему. Общественное мнение может быть эффективной таблеткой от невежества (см. кейс Сабатини и NYU). Поэтому на тему sexual misconduct надо обращать больше внимания, и это моя первая неуклюжая попытка.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#менторство
#карьера
В США есть такой закон — Раздел IX (Title IX), который запрещает половую дискриминацию в учебных заведениях, где есть федеральные деньги. Закон довольно объемный, но сегодня мы поговорим про конкретную часть — сексуальные домогательства (не знаю, как хорошо перевести sexual misconduct; кто знает — пишите в комменты).
Раздел IX был принят в 1972 году, 50 лет назад. Среди первых громких случаев — иск против Йельского университета. Некоторые профессора ставили хорошие оценки за секс, были случаи изнасилования. Руководство универа спускало все на тормозах. В 1977 группа студентов попыталась засудить Йель за бездействие на основе Раздела IX. Кейс провалился из-за технических моментов, но публичность вокруг процесса заставила универ как-то решать проблему (почитайте статью одной из пострадавших - тык).
Сейчас на дворе 2022 год, но ситуация с сексуальными домогательствами в академии все еще катастрофическая. В США по частоте домогательств академическая среда уступает только армии (не думаю, что в других странах сильно лучше). Даже есть публичная база случаев домогательств в универах (тык).
И если домогающегося постдока можно приструнить через начальство (если начальство нормальное), то с профессурой все сложнее. Часто узконаправленными темами исследований занимается всего несколько профессоров в мире. И если домогательства исходят от профессора с большим политическим влиянием, остаться в этой теме будет очень сложно.
Так как иногда публичный ход таких дел может навредить пострадавшим еще сильнее, во многих университетах есть возможность попытаться решить проблему без официального расследования.
На фото памятка по sexual violence — такие висят в туалетах у нас в Корнелле. В памятке указанно, куда можно обращаться анонимно, какие сотрудники имеют право хранить конфиденциальность и тп. Известные мне случаи домогательств пострадавшие часто решали без дисциплинарного расследования через университетского омбудсмена.
В этом году департамент образования США предложил ряд поправок в Раздел IX. Помимо неплохих нововведений есть одно спорное - если поправки пройдут, все сотрудники факультетов будут обязаны докладывать о известных им случаях домогательств (даже без разрешения самих пострадавших). Очень неоднозначное решение, учитывая, что в некоторых случаях расследование может еще хуже отразиться на пострадавших (более подробно на Science - тык). Еще не понятно, как при таком законе будут действовать омбудсмены.
Одно не поменялось со времен того первого кейса в Йеле: руководства многих универсов все еще часто до последнего закрывают глаза на нарушения — кто-то прикрывает влиятельных сотрудников, кто-то просто не понимает проблему. Общественное мнение может быть эффективной таблеткой от невежества (см. кейс Сабатини и NYU). Поэтому на тему sexual misconduct надо обращать больше внимания, и это моя первая неуклюжая попытка.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#менторство
#карьера
(Не)хочу Нобелевскую
Плохой тот солдат, который не думает быть генералом. Плохой тот футболист, который не думает выиграть Лигу Чемпионов. Плохой тот менеджер, который не думает стать гендиректором.
Профессиональная конкуренция требует карабкаться вверх по карьерной лестнице. Так научная карьера начинается в аспирантуре с конечной точкой full professor. Еще бывают дополнительные надстройки (distinguished professor), второстепенные метрики (цитируемость, Хирш) и награды.
Наверное, у каждого ученого есть знакомые не из науки, которые спрашивают, могут ли за его исследования дать Нобелевскую (пост про это — тык). Но плох ли тот ученый, кто не думает получить наивысшую награду?
Как по мне, индустриальная модель карьеры — работать всю жизнь на заводе, пока не станешь слесарем 100500-го разряда — сегодня теряет актуальность. Гораздо важнее уметь быстро переучиваться и реагировать на изменения на рынке труда быстрее других. Так за жизнь можно попробовать 4-5 разных карьер с расчетом, что 2-3 из них получатся (семью тоже считаю за карьеру).
Моя хорошая знакомая была крутым дизайнером света в Нью-Йорке (среди больших работ участвовала в создании нового ж/д вокзала в Чикаго). Пару лет назад она поняла, что реализовалась в профессии, и стала искать что-то новое. После года поиска себя и года упорного обучения она стала тату-художником — буквально на прошлой неделе лицензию дали (инста).
Так я еще сколько-то буду заниматься наукой и может даже попробую открыть свою лабораторию, но вряд ли буду заниматься этим всю жизнь. Помимо науки у меня есть и другие интересы. Например, мне хотелось попробовать себя в публицистике (отсюда этот блог).
Надо учитывать, что для освоения некоторых специальностей требуется сложная инфраструктура (например университет). Такие действительно лучше попробовать вначале пути. Есть много примеров, когда врачи в середине карьеры переучивались на программистов. Но я не знаю ни одного программиста, который в 40 лет решал пойти в мед академию.
Хорошо, когда смена карьеры происходит по собственной инициативе. Но иногда решают внешние факторы. Сегодняшние сокращения программистов и фризы на найм в бигтехе скорее всего со временем рассосутся. Но представьте, если убер резко начнет эксплуатировать беспилотные автомобили. Среди всех водителей, оставшихся без работы, выиграют те, кто смогут быстро переучиться.
Поэтому интересуйтесь разным, пробуйте и не брезгуйте изучать новое в любом возрасте. Ну и раз уже такой пост, поделюсь своими профессиональными соцсетями: твиттер и линкдин.
Всем добра,
Тг
#карьера
#менторство
Плохой тот солдат, который не думает быть генералом. Плохой тот футболист, который не думает выиграть Лигу Чемпионов. Плохой тот менеджер, который не думает стать гендиректором.
Профессиональная конкуренция требует карабкаться вверх по карьерной лестнице. Так научная карьера начинается в аспирантуре с конечной точкой full professor. Еще бывают дополнительные надстройки (distinguished professor), второстепенные метрики (цитируемость, Хирш) и награды.
Наверное, у каждого ученого есть знакомые не из науки, которые спрашивают, могут ли за его исследования дать Нобелевскую (пост про это — тык). Но плох ли тот ученый, кто не думает получить наивысшую награду?
Как по мне, индустриальная модель карьеры — работать всю жизнь на заводе, пока не станешь слесарем 100500-го разряда — сегодня теряет актуальность. Гораздо важнее уметь быстро переучиваться и реагировать на изменения на рынке труда быстрее других. Так за жизнь можно попробовать 4-5 разных карьер с расчетом, что 2-3 из них получатся (семью тоже считаю за карьеру).
Моя хорошая знакомая была крутым дизайнером света в Нью-Йорке (среди больших работ участвовала в создании нового ж/д вокзала в Чикаго). Пару лет назад она поняла, что реализовалась в профессии, и стала искать что-то новое. После года поиска себя и года упорного обучения она стала тату-художником — буквально на прошлой неделе лицензию дали (инста).
Так я еще сколько-то буду заниматься наукой и может даже попробую открыть свою лабораторию, но вряд ли буду заниматься этим всю жизнь. Помимо науки у меня есть и другие интересы. Например, мне хотелось попробовать себя в публицистике (отсюда этот блог).
Надо учитывать, что для освоения некоторых специальностей требуется сложная инфраструктура (например университет). Такие действительно лучше попробовать вначале пути. Есть много примеров, когда врачи в середине карьеры переучивались на программистов. Но я не знаю ни одного программиста, который в 40 лет решал пойти в мед академию.
Хорошо, когда смена карьеры происходит по собственной инициативе. Но иногда решают внешние факторы. Сегодняшние сокращения программистов и фризы на найм в бигтехе скорее всего со временем рассосутся. Но представьте, если убер резко начнет эксплуатировать беспилотные автомобили. Среди всех водителей, оставшихся без работы, выиграют те, кто смогут быстро переучиться.
Поэтому интересуйтесь разным, пробуйте и не брезгуйте изучать новое в любом возрасте. Ну и раз уже такой пост, поделюсь своими профессиональными соцсетями: твиттер и линкдин.
Всем добра,
Тг
#карьера
#менторство
YouTube
Union Station Restoration 7 min Video
Permanent head damage
Херр доктор Тагильцев, пройдите в кабинет №5 — услышал я недавно, сидя в очереди к врачу. Несколько прежде индифферентных к объявлениям пациентов бегло оглянули коридор в поисках херр-доктора. Уткнув глаза в пол, я тихо просочился в кабинет.
В Германии особый фетиш на титулы и звания. Народ указывает свои медицинские/научные степени даже на табличках с фамилиями на домофонах. Каждый хер с горы спешит уточнить, что он херр-доктор с горы (или фрау-доктор с горы).
В академической иерархии это должно показать, что обладатели данных титулов прошли высшую точку формальной системы образования. Но я не считаю PhD высшей точкой. Для меня аспирантура — очень специальная форма образования, которая ставит очень конкретные задачи (об этом будет отдельный пост). Доктор не должен по умолчанию карьерно превосходить человека с корочкой “рангом ниже” — это просто люди с разными навыками.
На деле же превосходство есть. В немецких государственных учреждениях иерархия должностей отчасти привязана к формальной квалификации работников. Бездарь с докторской степенью из Университета Залупинскбурга будет получать больше крутого специалиста без корочек.
У нас в институте есть инженер — один из лучших в мире в своей области. Его было невероятно сложно к нам заманить. У него нет диплома: из-за сложной жизненной ситуации в молодости он не смог получить формальное образование. Но засчет упорного труда он из самоучки стал одним из лучших. Мало того, что немецкая система не в восторге от этого парня, так еще каждый проходимец норовит напомнить, что он не может называть себя инженером, так как у него нет соответствующей бумажки.
К слову о бумажках, есть и примеры синдрома PhD — permanent head damage.
Однажды в Университете Мюнхена (LMU) был на лекции дядьки, который подписывался как Prof.Dr.Dr. Заурядная речь о скучном исследовании осталась бы незамеченной, если бы не паровозик из титулов перед фамилией спикера. Допуская, что я попал на неудачную работу, я полез в его публикации в поисках шедевра. Но чуда не произошло — профессор-доктор-доктор оказался посредственным ученым.
К сожалению сегодняшняя система между бесполезным профессором-доктором-доктором и высококлассным инженером без корочек выбирает первого. Здесь в тему вспомнить старый мем от xkcd.
Всем добра,
Херр Др Тг
#карьера
#научпоп
#образование
Херр доктор Тагильцев, пройдите в кабинет №5 — услышал я недавно, сидя в очереди к врачу. Несколько прежде индифферентных к объявлениям пациентов бегло оглянули коридор в поисках херр-доктора. Уткнув глаза в пол, я тихо просочился в кабинет.
В Германии особый фетиш на титулы и звания. Народ указывает свои медицинские/научные степени даже на табличках с фамилиями на домофонах. Каждый хер с горы спешит уточнить, что он херр-доктор с горы (или фрау-доктор с горы).
В академической иерархии это должно показать, что обладатели данных титулов прошли высшую точку формальной системы образования. Но я не считаю PhD высшей точкой. Для меня аспирантура — очень специальная форма образования, которая ставит очень конкретные задачи (об этом будет отдельный пост). Доктор не должен по умолчанию карьерно превосходить человека с корочкой “рангом ниже” — это просто люди с разными навыками.
На деле же превосходство есть. В немецких государственных учреждениях иерархия должностей отчасти привязана к формальной квалификации работников. Бездарь с докторской степенью из Университета Залупинскбурга будет получать больше крутого специалиста без корочек.
У нас в институте есть инженер — один из лучших в мире в своей области. Его было невероятно сложно к нам заманить. У него нет диплома: из-за сложной жизненной ситуации в молодости он не смог получить формальное образование. Но засчет упорного труда он из самоучки стал одним из лучших. Мало того, что немецкая система не в восторге от этого парня, так еще каждый проходимец норовит напомнить, что он не может называть себя инженером, так как у него нет соответствующей бумажки.
К слову о бумажках, есть и примеры синдрома PhD — permanent head damage.
Однажды в Университете Мюнхена (LMU) был на лекции дядьки, который подписывался как Prof.Dr.Dr. Заурядная речь о скучном исследовании осталась бы незамеченной, если бы не паровозик из титулов перед фамилией спикера. Допуская, что я попал на неудачную работу, я полез в его публикации в поисках шедевра. Но чуда не произошло — профессор-доктор-доктор оказался посредственным ученым.
К сожалению сегодняшняя система между бесполезным профессором-доктором-доктором и высококлассным инженером без корочек выбирает первого. Здесь в тему вспомнить старый мем от xkcd.
Всем добра,
Херр Др Тг
#карьера
#научпоп
#образование
Дискурсивная дисфункция
To whoever stole my thesaurus, you made my day bad. I hope bad things happen to you. You're a bad person.
— этот бородатый анекдот про меня. С детства у меня была довольно скудная речь. Как только я открывал рот мое хроническое многословие тут же спотыкалось о скромный словарный запас, из-за чего плыло содержание. Это безобразие вылилось в патологическую дискурсивную дисфункцию, унесшую последние надежды на связное повествование.
Сейчас по роду деятельности я должен уметь лаконично артикулировать мысли. Во-первых, это позволяет прибраться в собственных идеях, задавать вопросы точнее. Иначе научный проект рискует превратиться в “Пойди туда — не знаю куда”. Во-вторых, ученый должен ясно коммуницировать сразу на нескольких уровнях: общение с коллегами, обучение студентов/научное руководство, общественно-политическое мнение.
С первым все понятно: другие ученые не смогут работать с вашей наукой, если не поймут ее. Второй пункт — работа со студентами — связан с первым, но включает еще и менторство — направляя, наставник должен помогать находить новые смыслы. Что касается последнего, ученые являются первоисточником по многим общественным вопросам: от прививок до климата. Авторитетное мнение должно быть членораздельным.
Несложно проследить профнепригодность “меня” из первого абзаца на основе требований из абзаца второго. Но мне повезло. Сам того не осознавая, я попал в хорошую аспирантуру.
Наш факультет в Корнелле мог бы просто загнать нас в лаборатории и скинуть всю рутину на дешевых аспирантов. Но вместо этого координаторы программы уделяли много времени менторству, объясняя, что должен уметь “ученый” помимо исследовательской работы, и давали возможность практиковаться. Среди важных умений была артикуляция мыслей.
Мы много читали/слушали. К счастью Корнелл мог пригласить любого спикера: от видных ученых до топов больших компаний. А культура общения в кампусе подталкивала к чтению большого числа статей. По инерции я стал копаться в хороших текстах, читать художку.
Мы много говорили. Давали много презентаций — часто не по своей теме, чтобы выйти из зоны комфорта. Несколько раз в год три случайно назначенных профессора оценивали презентации безотносительно самого проекта, давали рекомендации по улучшениям. Плюс бонусы типа three minute thesis — считаю, что каждый аспирант должен в таком поучаствовать.
Мы много писали. Во основном гранты (по правилам NIH) — как-будто нам завтра открывать свою лабораторию. А еще этот блог появился в моей жизни именно аспирантуре. Для меня письмо стало ключевым фактором для выправления речи. Подолгу двигая сырой текст, ковыряясь в словарях синонимов типа thesaurus можно острее выточить формулировки. Все как у Маяковского: Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды.
Мне повезло — моя аспирантура указала на слабые стороны и предоставила возможности для их исправления. Но среди вышеперечисленного нет ничего, что нельзя натренировать самому (намек молодым ученым).
Кстати, это юбилейный пост — недавно блогу исполнилось 5 лет. Над качеством текста мне еще работать и работать. Но если пролистать в начало блога, прогресс за 5 лет очевиден. Надеюсь, это послужит наглядной мотивацией, чтобы начать. Здесь стоит напомнить про серию постов #науказбс: если вы занимаетесь чем-то интересным и хотите об этом написать, можете предложить тему поста боту (тык). Подробнее о формате здесь.
ЗЫ. Старый пост в тему: Аффтар, выпей йаду.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#карьера
#советдня
To whoever stole my thesaurus, you made my day bad. I hope bad things happen to you. You're a bad person.
— этот бородатый анекдот про меня. С детства у меня была довольно скудная речь. Как только я открывал рот мое хроническое многословие тут же спотыкалось о скромный словарный запас, из-за чего плыло содержание. Это безобразие вылилось в патологическую дискурсивную дисфункцию, унесшую последние надежды на связное повествование.
Сейчас по роду деятельности я должен уметь лаконично артикулировать мысли. Во-первых, это позволяет прибраться в собственных идеях, задавать вопросы точнее. Иначе научный проект рискует превратиться в “Пойди туда — не знаю куда”. Во-вторых, ученый должен ясно коммуницировать сразу на нескольких уровнях: общение с коллегами, обучение студентов/научное руководство, общественно-политическое мнение.
С первым все понятно: другие ученые не смогут работать с вашей наукой, если не поймут ее. Второй пункт — работа со студентами — связан с первым, но включает еще и менторство — направляя, наставник должен помогать находить новые смыслы. Что касается последнего, ученые являются первоисточником по многим общественным вопросам: от прививок до климата. Авторитетное мнение должно быть членораздельным.
Несложно проследить профнепригодность “меня” из первого абзаца на основе требований из абзаца второго. Но мне повезло. Сам того не осознавая, я попал в хорошую аспирантуру.
Наш факультет в Корнелле мог бы просто загнать нас в лаборатории и скинуть всю рутину на дешевых аспирантов. Но вместо этого координаторы программы уделяли много времени менторству, объясняя, что должен уметь “ученый” помимо исследовательской работы, и давали возможность практиковаться. Среди важных умений была артикуляция мыслей.
Мы много читали/слушали. К счастью Корнелл мог пригласить любого спикера: от видных ученых до топов больших компаний. А культура общения в кампусе подталкивала к чтению большого числа статей. По инерции я стал копаться в хороших текстах, читать художку.
Мы много говорили. Давали много презентаций — часто не по своей теме, чтобы выйти из зоны комфорта. Несколько раз в год три случайно назначенных профессора оценивали презентации безотносительно самого проекта, давали рекомендации по улучшениям. Плюс бонусы типа three minute thesis — считаю, что каждый аспирант должен в таком поучаствовать.
Мы много писали. Во основном гранты (по правилам NIH) — как-будто нам завтра открывать свою лабораторию. А еще этот блог появился в моей жизни именно аспирантуре. Для меня письмо стало ключевым фактором для выправления речи. Подолгу двигая сырой текст, ковыряясь в словарях синонимов типа thesaurus можно острее выточить формулировки. Все как у Маяковского: Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды.
Мне повезло — моя аспирантура указала на слабые стороны и предоставила возможности для их исправления. Но среди вышеперечисленного нет ничего, что нельзя натренировать самому (намек молодым ученым).
Кстати, это юбилейный пост — недавно блогу исполнилось 5 лет. Над качеством текста мне еще работать и работать. Но если пролистать в начало блога, прогресс за 5 лет очевиден. Надеюсь, это послужит наглядной мотивацией, чтобы начать. Здесь стоит напомнить про серию постов #науказбс: если вы занимаетесь чем-то интересным и хотите об этом написать, можете предложить тему поста боту (тык). Подробнее о формате здесь.
ЗЫ. Старый пост в тему: Аффтар, выпей йаду.
Всем добра,
Тг
#научпоп
#карьера
#советдня