Еще одна дивная история из времен, когда английский футбол был другим, — почти как про безумного лебедя из «Суонси». Существует предание, что в 1994 году, когда Харри Реднапп тренировал «Вест Хэм», он однажды реализовал на практике принцип «сперва добейся». А именно: предложил поиграть за команду одному не в меру ретивому фанату, бесконечно ругавшему футболистов и тренера. И тот действительно вышел на поле.

Это действительно звучит как городская легенда — тем более учитывая, что видеозаписи того матча (это была предсезонная игра с «Оксфорд Сити», командой уровнем ниже; не решающий финал, прямо скажем) не существует. Однако эта история действительно произошла — и журналист специализирующегося на такого рода сюжета издания Howler подробнейшим образом воссоздал все обстоятельства этого инцидента. И то, каким тогда был английский футбол (премьер-лига была только-только создана), и то, каким были его зрители (Стив Дэвис к 1994 году был отцом двух детей и кормил семью, днями и ночами работая курьером, — а по выходным, разумеется, ходил в паб на районе выпить пива и посмотреть футбол), и то, кто в тот момент были основными игроками «Вест Хэма» и «Оксфорд Сити».

В общем, Стив Дэвис поехал на матч с приятелем; с самого начала стал выкрикивать какие-то грубости футболистам и тренеру; и в какой-то момент, когда очередного игрока «Вест Хэма» унесли с поля с травмой, Реднапп спросил его: «Эй, а ты играешь так же хорош, как говоришь?» На второй тайм в составе команды вышел уже Дэвис. И даже забил гол — описание этого момента тут совсем уж эпическое; как будто в замедленной съемке. А потом вернулся к своей обычной жизни — как будто ничего и не было.

Как всегда в таких материалах, тут масса грандиозных деталей; например про то, что в становлении английской фанатской культуры огромную роль сыграл стиральный порошок Persil купоны на скидки на железнодорожные билеты, — и это позволило тысячам подростков и студентов путешествовать на игры. А еще — интересный рассказ про то, как автор искал свидетельства произошедшего (и в итоге нашел — на микрофильме, погребенном в архиве Британской библиотеке) и главного героя: в 2011 году пожар уничтожил архив самого Стива Дэвиса, тот в печали начал искать истории про матч в интернете — и нашел запрос журналиста, и согласился на встречу.

Ну и уже упоминавшийся кикер тут тоже присутствует. В самом финале выясняется, что тот самый гол, который вышедший на поле фанат «Вест Хэма» забил «Оксфорду», был отменен. Там был оффсайд.

https://www.theguardian.com/football/blog/2013/sep/05/harry-redknapp-played-fan-west-ham

Вот казалось бы — на первый взгляд, обычная российская история, которых, к сожалению, много, и поэтому обычно ну не то что проходишь мимо, но как-то реакция уже притупленная. Государство уклоняется от выплаты пособий родственникам солдат, погибших на службе, — что может быть стыднее и банальнее?

Но меня ужасно задел и сильно впечатлил этот материал — видимо, потому что она имеет непосредственное отношение и к тому делу, что я занимаюсь, то есть к словам. Я, конечно, воспринимаю это как текст про зловещую силу языка, про то, как слова могут если не ломать судьбы, то по крайней мере сильно усложнять жизнь людям. Ну то есть буквально: если в документах написано, что ваш сын или муж в армии «умер», — то государство в деньгах вам может легко отказать. А если написано «погиб» — то все в порядке. Почему-то прямо пробирает.

https://meduza.io/feature/2017/09/27/umer-ne-znachit-pogib

Возможно, лучший текст, который я выпускал как редактор.

Полтора года назад я прочитал в журнале Texas Monthly текст про расстрел в университете Техаса — там в 1966 году снайпер забрался с ружьем на башню и довольно долго отстреливал людей; это был один из первых массовых шутингов в истории США. Текст, впрочем, был не столько про само событие, сколько про его последствия — и про конкретную женщину, которая была на восьмом месяце беременности, когда ее подстрелил снайпер, и потеряла ребенка: злосчастная пуля повлияла на всю ее дальнейшую жизнь.

Я тогда подумал, что это классный разворот: как большая история, событие в календаре влияет на конкретные человеческие жизни, меняет их на дистанции десятилетий. И даже вспомнил, что в 2017 году 55 лет событиям в Новочеркасске, к которым можно было бы применить ту же оптику. И даже пост в телеграме написал.

Потом я устроился работать в «Медузу», эта история долго лежала у нас в портфеле — и в конце концов за нее, к счастью, взялся Даня Туровский. В срок к дате расстрела мы не успели, но это, думаю, не беда — зато получился невероятной, головокружительной мощи материал с потрясениями на каждом повороте.
трудно выбрать любимую деталь, но когда я читал самый первый раз, меня особенно поразило вот это:

Милицейские записи об убитых выглядели примерно так. «Утром шел оформляться на другую работу. Сквозное огнестрельное ранение головы. Зевака». «4 месяца беременности. Травма грудной клетки с повреждением органов грудной клетки. Зевака». «Травма с повреждением костей черепа и вещества мозга. Зевака». «Сидел на дереве. Упал, как груша. Стал убегать, упал. Пуля вошла в затылок, вырвала часть лица. Зевака». «С друзьями пошли смотреть демонстрацию. Травма шеи с повреждением крупных сосудов. Убит из автомата. Активный».

Когда имеешь отношение к таким материалам, думаешь, что все не зря.

https://meduza.io/feature/2017/10/26/vtoraya-katyn

«Я потому и люблю русский рэп, что там — даже если это что-то очень калечное, с неудачными строчками — проглядывает настоящий человек с его *** [загонами]».

Поговорили с рэпером Гнойным, который вдобавок ко всему теперь еще и судит вместе с Филиппом Киркоровым музыкальное реалити-шоу на СТС. Мне показалось, что интервью с Гнойным, где он виртуозно посылает по разным адресам интервьюеров и заодно всех остальных, уже достаточно — в связи с чем я решил попытаться поговорить с ним как с музыкантом, которым он, собственно, и является (как ни относись к производимой Гнойным и всеми его альтер-эго музыке). Кажется, получилось, во всяком случае, неожиданно — и всерьез.

https://meduza.io/feature/2017/11/02/ya-chestno-hochu-zarabotat-na-kvartirku-v-chem-problema?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Давненько тут ничего не было; буду исправляться. Отчасти причина молчания в том, что за последний месяц мы выпустили на «Медузе» много классных материалов, и времени на то, чтобы писать еще и сюда, не оставалось. Поэтому начну с краткого дайджеста нашей нарративной продукции, которой тут еще не было и которую вы могли пропустить.

Текст номер раз из спецпроекта про блокчейн — про то, как непризнанные республики вокруг России пытаются внедриться в мир криптовалют. Абхазия, ДНР, Приднестровье — везде есть энтузиасты; в Абхазии и вовсе пытаются внедрить свою криптовалюту на государственном уровне. С одной стороны, парадокс (прорывные технологии v. государства-изгои); с другой стороны, сюжет еще и про то, что объединяет блокчейн и непризнанные республики: авантюризм.

Текст номер два из спецпроекта про блокчейн — очень душевный (трудно подобрать другое определение) репортаж про бывшего московского дельца и банкира, который заболел раком, уехал умирать в деревню и стал сначала фермером, а теперь и криптовалютчиком. Причем в отличие от многих подобных сюжетов, «колионы» — это не просто про пиар; их создатель Михаил Шляпников уже привлек более миллиона долларов инвестиций. Впрочем, самое важное тут не это, а портрет героя — веселого, противоречивого, остроумного, почвенного и какого-то очень русского.

Выдающийся материал про Березники — второй по величине город в Пермский области, построенный на калийных шахтах, который теперь из-за этих шахт проваливается под землю. Завораживающая метафора русской жизни, которая производит тем большее впечатление, что снабжена исключительным визуальным рядом: фото и видео тут не менее важны, чем текст.

Ну и текст про то, что случилось после того, как два года назад террористы взорвали российский «Аэробус» над Египтом. Если конкретнее — про то, как теперь живут родственники жертв, потерявшие детей, родителей, близких и друзей. Материал не только про боль, но и про то, как ее преодолеть, — и любви и надежды тут не меньше, чем ужаса.

Простите, опять свой текст. Исправлюсь!

Осознав, что Тимати и Оксимирон выступают в «Олимпийском» буквально друг за другом, я подумал, что это уникальный шанс: во-первых, вот наглядное подтверждение тотальной победы хип-хопа над всей другой музыкой; во-вторых, когда еще увидишь двух идеологических антиподов в одинаковых боевых условиях?

В общем, сходил на оба концерта. Тимати, конечно, был позрелищнее. Оксимирон — поважнее.

https://meduza.io/feature/2017/11/07/timati-i-oksimiron-drug-za-drugom-vystupili-v-olimpiyskom-kto-byl-luchshe?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Посмотрел на днях документалку «Про рок» — несмотря на не очень удачное название, это довольно удачный фильм, натурально, про рок, причем про русский. Завязка такая: молодой режиссер-документалист решает зафиксировать хроники творческой жизни нескольких начинающих екатеринбургских групп; после кастинга с участием Шахрина и Бобунца выбирают трех героев — но тут деньги кончаются, и следующие несколько лет музыканты снимают свою жизнь сами.

Как оказывается, так даже лучше — люди быстро привыкают к камере и фиксируют на нее самые интимные и отчаянные моменты; вместо истории про сопровождение съемочной группой и прочие селебрити-атрибуты получается история про дневники музыкантов-неудачников. Это слово может показаться сильным, но это правда так: сюжет в фильме развивается из ниоткуда в никуда, ни с одними из героев так ничего существенного и не происходит — но это-то и ценно, потому что получается честная и притом яркая, одновременно смешная и пронзительная картина того, что представляет собой русский рок 2010-х годов, почти полностью утративший релевантность и проигравший конкуренцию за умы хип-хопу (слово «рэп» в фильме не звучит ни разу, но, конечно, подразумеваются). Повезло создателям фильма и с героями, потому что они очень по-разному реагируют на свою тяжелую творческую жизнь: один всю дорогу продолжает надеяться и биться; другой быстро впадает в печаль и депрессию (тут есть несколько мощнейших сцен про то, как у человека на наших глазах опускаются руки); третьим просто по барабану — по счастливому совпадению, последние к тому же лучшая с музыкальной точки зрения группа из всех представленных, «Городок чекистов», авторы замечательного альбома «Пустота».

Конечно, фильм не без недостатков. 550 часов материала — это очень много, и неудивительно, что в кино есть какие-то совсем необязательные сцены, а последовательность событий иногда начинает ускользать. Без линии самого режиссера, про которого в какой-то момент выясняется, что он тоже неудачник, можно было обойтись — тут уж возникает ощущение, что автор давит на жалость. Многовато группы «Смысловые галлюцинации». Толком нет финала. Ну и так далее. Но все равно — это скорее хороший фильм, сделанный не таким уж частым для российского документального кино методом прямого погружения в жизнь героев, а не восстановления ее постфактум. Если угодно, «Про рок» — это такая гуманизация говнарей: тоже, в сущности, нужное дело.

Фильм будут показывать в десятках городах России в последних числах ноября и первых числах декабря. Я бы рекомендовал сходить. Помимо прочего, он правда остроумный. Вот отрывок про кастинг на «Медузе» — ну правда, гомерически смешно же.

https://meduza.io/feature/2017/11/15/nol-seksualnosti-oni-zhe-molodye-lyudi-ih-chto-eto-ne-volnuet

Последнее время почему-то удаются неплохие, кажется, интервью. Пардон за несамокритичность!

— Мне кажется, феминизм борется еще и за то, чтобы никто не считал, что женщина по определению слабее или легкомысленнее мужчины.

— Ну, да. Но мне не нравится именно то, что на женщин при этом надевают военную форму. Мне кажется, что штаны женщине не идут абсолютно. Вот мой посыл. У меня слезы на глазах, когда я вижу насилие, которое происходит. Но было бы классно, если бы общество развивалось гармонично, а человеческое сознание двигалось в сторону того, что женщине не нужно быть военным с автоматом, чтобы доказать, что она заслуживает равноправия.

Большое интервью с Луной — нашей любимой молодой певицей из Киева, которая делает песни, наследующие лучшим образцам русскоязычной поп-музыки 90-х, и у которой сегодня вышел второй альбом (точнее, как выясняется из разговора, только его первая половина). Поговорили обо всем — и о психологическом прорыве, и про сексуальность, и про те же самые 90-е, и про феминизм, и про Крым.

Кстати, Луна — ее зовут Кристина Бардаш — жена Юрия Бардаша, создателя группы «Грибы». Про это тоже поговорили!

https://meduza.io/feature/2017/11/17/mne-ne-nravitsya-chto-zhenschina-dolzhna-borotsya-ona-dolzhna-kayfovat?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Русских в Чечне живет меньше, чем людей в московском районе Арбат. Раньше было гораздо больше — но все поуезжали: сначала когда распался СССР, потом когда началась одна война, потом когда другая.

Тем не менее, русская жизнь в Чечне продолжается. Люди ходят в православные храмы и ищут могилы родных на русском (заброшенном) кладбище. Кто-то остался со старых времен, потому что не хотел отрываться от родной земли; кто-то начал приезжать уже в новую, богатую и страшную кадыровскую Чечню — дирижер, с нуля воспитывающий чеченских академических музыкантов и беседующий о Моцарте с замминистра МВД; бывшая пиарщица госкомпаний, ставшая чеченской чиновницей с номерами КРА через инстаграм. Это люди, которые сделали неоднозначный моральный выбор, но есть и другие — сельчане, которые делятся с соседями-чеченцами производительным кроликом; старушки, которые доживают свой век в Грозном и вспоминают своих мертвых.

В этом материале важна не только галерея портретов — очень, впрочем, яркая и жива. В какой-то мере он работает еще и на деэкзотизацию Чечни, усложнение нашего представления об этом регионе. Разумеется, Чечня воспринимается в первую очередь как территория террора — и в тексте есть и эта сторона. Но есть и другая: на территории террора тоже есть обычные люди — и их жизнь не исчерпывается кадыровщиной.

Очень хороший текст моей любимой Нины Назаровой и Лизы Фохт для «Би-би-си».

http://www.bbc.com/russian/features-42002686

Вячеслав Дацик — боец ММА, ультранационалист, расист, гомофоб, борец с «борделями», беглец в Норвегию, человек, который вел петербургских секс-работниц в отделение полиции по улице ночью в одних трусах. В общем, чего уж там говорить, вполне себе чудовище, пусть и с авантюрной судьбой.

Антигероев такого рода мы обычно видим только в статике — когда они уже являют собой готовый, цельный образец чего-то, к чему не хотелось бы иметь никакого отношения. Мы не знаем, как они стали теми, кем стали; плохо понимаем, что у них в голове, кроме ненависти, и, в общем, небезосновательно не хотим понимать — потому что ненависти хватает самой по себе. Полина Еременко сделала для нас материал про Дацика, который преодолевает эту обычную инерцию, показывает человек в динамике, в развитии, во всей его противоречивости и сложности — и пытается понять, как ненависть в нем рождается. Ответ, в общем, оказывается довольно парадоксальным — рождается от скуки, помноженной на чрезмерную энергетику и специфический круг общения.

Горжусь этим текстом и просто потому, какой кропотливый тут уровень проработки фактуры, и потому что пытаться понять людей, которые не хотят, чтобы их понимали, — тоже важно.

https://meduza.io/feature/2017/11/17/chelovecheskoe-zarazno

Сложно было не прочитать что-нибудь по случаю юбилея революции — настолько он был закономерно вездесущ. Я в итоге пока освоил только «Октябрь» Чайны Мьевиля — в частности, потому что видел о нем комплиментарные отзывы, а вот нашумевшую книжку Зыгаря все мои друзья ругают (впрочем, возможно, все-таки и до нее доберусь — руки тянутся).

Мьевиля же и правда можно порекомендовать — правда, без всяких особых восторгов: это просто честная и дельная хроника 1917 года от января до октября. (Если что, я не читал ничего другого, что написано этим писателем.) По большому счету, так должен быть сделан хороший учебник истории — с вкраплениями ярких сценок, с четким изложением последовательности событий и причинно-следственных связей, с краткими экскурсами в контекст, без особых симпатий к одной или другой стороне конфликта. Ленин, Керенский, Корнилов и прочие герои того времени здесь раскрыты настолько, насколько их нужно раскрыть, чтобы понять логику развития событий; поэтому, например, второго и третьего куда больше, чем первого, — их действия в каком-то смысле куда более «странные», местами иррациональные; Ленин же действует четко исходя из обозначенной задачи, все его метания обусловлены тем, что способствуют достижению цели.

Понятно, что в погоне за четкостью неизбежно выпадают какие-то обстоятельства — иногда, вероятно, существенные. По большому счету, «Октябрь» есть главным образом история борьбы за власть в Петрограде — редкие вкрапления типа «а в это время в Азербайджане» дела не меняют и выглядят искусственно (похоже, автор просто читал книжку про Азербайджан и хочет поделиться узнанным); про повседневную политику Временного правительства, а также события на фронте непонятно толком ничего. Но, кажется, Мьевиль и не претендует на тотальность —и зато сохраняет объем, который никого не отпугнет. Для того, чтобы уложить в голове ход событий в 1917 году, — вполне вариант; за широким контекстом и интерпретациями — это к кому-нибудь другому.

На «Букмейте» книги пока нет, купить ее можно, например, здесь.

https://www.litres.ru/chayna-mevil/oktyabr/

Вообще у этого канала накопилось столько долгов, что непонятно, когда их раздавать — или лучше объявить банкротство и начать с чистого листа. Тем не менее, какие-то вещи наверстать все же хочется — в частности, прочитанные за последние месяцы книжки.

Начну с «Мира английского футбола» — книги, которую написал редактор сайта Sports. ru и один из моих лучших друзей Ваня Калашников. Я, конечно, непростительно долго до нее добирался, но когда добрался — прочитал за пару счастливых дней, чего и всем советую. В принципе, то, что концентрация удивительных человеческих историй в спорте едва ли не выше, чем в любой другой отрасли человеческой деятельности, уже давно не удивляет — но тут футбол понимается не только как сюжет человеческой жизни, но и оптика для рассмотрения культуры, что в случае Англии, разумеется, более чем уместно. Книга устроена как путеводитель — и рассказывает не только про географию, но и про современную историю империи, которая растеряла все основания претендовать на мировое господство и обустроила в себе культ обычая, локуса, местности; футбол, разумеется, стал одной из самых ярких манифестаций этого культа. Гастрономические традиции стадионов в разных уголках Англии и комические интеракции с болельщиками; поразительные сюжеты из 70-х и современный экономический бум; безумные владельцы, деспотичные тренеры и пьющие игроки; ну и главное — масса анекдотов, через которые видно, как меняется мир. Мой любимый — история про немецкого военнопленного, отличника Люфтваффе Берта Траутманна, который после Второй мировой, выйдя из лагеря под Манчестером, стал патриотом Англии и легендарным вратарем «Манчестер Сити»: в финале Кубка Англии 1956 ему чуть не сломали шею прямо на поле.

Вообще — это чрезвычайно комфортное чтение, в самом лучшем смысле слова. Мало что бывает интереснее таких спортивных баек — а тут еще и культурологические смыслы в полный рост. Жаль, что про российский футбол такое никто писать не торопится.

На «Букмейте» книжка была, но сейчас почему-то нет, так что ссылка опять на покупку. Кстати, автор книги ведет отличный канал про футбол как жизнь — @piespiespies.

https://www.litres.ru/ivan-kalashnikov/mir-angliyskogo-futbola-znamenitye-kluby-legendarnye-igroki-i-dramatichnye-suzhety/

Еще летом — говорю же, долги — прочитал наконец и новую книжку Максима Семеляка про «Ленинград». Ну то есть как — новую? Автор, честно скажем, не стал переутруждаться и писать второй том «Музыки для мужика», которой в 2007-м было отмечено десятилетие (и, кажется, очередной распад) группировки Сергея Шнурова: к ней тут добавлено несколько реплик, разбросанных по давно знакомым главам, и две дополнительных главы — одна покрывает все последнее десятилетие (и, в отличие от остальных, строящихся на манер пьесы, написана целиком как авторский текст), другая представляет собой интервью со Шнуровым про его детство и юность.

Конечно, в какой-то мере это обидно — хотя бы потому что в последнее десятилетие (и особенно в последние несколько лет) с «Ленинградом» творились не менее, а то и более интересные вещи, чем раньше; с социокультурной точки зрения так уж точно — оставим сейчас за скобками возможные претензии к музыке или риторике. Если в 2007-м Шнуров еще казался человеком из мира музыки «рок», которого перечисляли через запятую с Лагутенко и Земфирой, то в 2017-м поставить рядом с ним можно только Аллу Борисовну Пугачеву — и это при том, что начиналось для Шнурова текущее десятилетие с бодрой, но совсем необязательной группы «Рубль». Книжку, описывающую и осмысляющую то, как герой журнала «Афиша» и «Нашего радио» превратился в подлинного народного артиста, почитать хотелось бы ужасно.

Впрочем, и того, что есть, хватает с лихвой. «Музыка для мужика» как была, так и осталась одной из самых бодрых и живых книжек про музыку на русском языке — из тех, что, когда становится окончательно гнусно, хорошо открыть за обедом или в уборной на любом месте и потом не выпускать из рук как минимум до конца главы. И то, что автору подвальные времена «Проекта ОГИ» интереснее солд-аутов в «Арене», а «Дачники» ближе «Экспоната», тоже, прямо скажем, можно понять. К тому же апдейты тут, хотя и точечные, местами весьма интригующие (скажем, Авдотья Смирнова в какой-то момент сообщает, что Шнуров очень религиозен — ого), а то самое интервью со Шнуровым и правда представляет собой очень нужный последний штрих — появляется-то в книге главный герой уже более-менее сформировавшимся, пусть и не реализовавшимся; раньше мы не понимали, откуда он такой взялся, теперь — контекст возникает.

Ну и еще важное соображение. «Ленинград. Невероятная и правдивая история» (теперь книга называется так) — еще и про то, как некоторые артисты умеют выбирать себе друзей и общаться с летописцами. Потому что величие Шнурова, конечно, еще и в том, что про него такая книжка есть, а ни про кого другого из тех, кто собирал стадионы в России в 21 веке, — нет. И пока не видно, откуда бы такой взяться.

(Элитной группе — элитные цены: в рознице книжка стоит совсем уж больших денег, впрочем, и представляя собой то, что зовут coffee table book. PDF сильно дешевле и тоже красивый.)

https://www.litres.ru/maksim-semelyak/leningrad-neveroyatnaya-i-pravdivaya-istoriya-gruppy-20-let-24160066/

Интересное соображение (и по-прежнему самый интересный телеграм-канал); сохраню себе.

Курс биткоина на днях побил очередной рекорд, превысив 10000$. В связи с этим нельзя не поговорить о социально-политическом значении технологии блокчейн, на основе которой работают криптовалюты.

Даже у нас в России по общемировой инерции подсознательно радуются успеху этой технологии. А ведь эта неосознанная радость имеет свои корни в либертарианской школе мысли, сторонники которой свято верят, что блокчейн и криптовалюты принесут с собой повсеместную политико-экономическую децентрализацию и трансформацию вертикальных структур власти в горизонтальные. Мол открытый код, да еще и алгоритм, который невозможно обмануть. Это в свою очередь должно ликвидировать такие феномены как «принуждение» и «олигархию».

Сейчас попробуем объяснить, почему эта радость необоснованна. Во-первых, необходимость устранения принуждения посредством ликвидации таких централизованных структур как государство исходит из ложной анархо-марксисткой предпосылки о том, что принуждение есть репрессивность и неизбежно осуществляется через нарушение индивидуальных прав граждан. В этой трактовке принуждение обычно противопоставляется консенсусу. Однако, загвоздка заключается в том, что либеральная теория эту дихотомию уже преодолела через концепцию «верховенства закона». Ведь принуждение основанное на законе — это и есть источник гражданских прав. То есть с этой точки зрения блокчейн — это скорее угроза для гражданских прав. Сказать надо не только о бессмысленности противопоставления принуждения консенсусу, но и о том, что сама попытка измерить качество системы отсутсвием принуждения — это не политическая теория, а моральная доктрина, которая не имеет под собой никаких рациональных оснований, но лишь веру в то, что так лучше.

Если говорить об олигархии, то она тоже никуда не исчезнет. Да, системы, основанные на блокчейне, имеют открытый код, что теоретически позволяют каждому внести в нее изменения. Эдакая прямая демократия. Однако, даже ели абстрагироваться от того факта, что создатели блокчейн проектов имеют неоспоримое преимущество в символическом капитале и технических возможностях по сравнению с рядовыми пользователями, перед нами сразу встает когнитивное ограничение. То есть далеко не каждый интеллектуально способен на то, чтобы работать с кодом. Это приводит нас опять к элитизму и централизации. В общем, как говорил Моска, власть в социально-политических системах всегда принадлежит организованному меньшинству.

Блокчейн лишь ускоряет тренд на потерю политическими институтами легитимности и трансформацию граждан в потребителей. То есть за равенством, эффективностью, и свободой на самом деле скрывается все тот же процесс корпоративизации политики, который ставит экономику над политикой, а рынок над индивидом.

Руководитель «Альфа-банка» Петр Авен в последние годы неожиданно оказался едва ли не самым ценным историографом российских 90-х. Лет пять назад вышла его совместная с Альфредом Кохом книжка «Революция Гайдара» — про первое либеральное правительство при Ельцине и про дальнейшую судьбу его участников; книжка захватывающая и, на мой взгляд, блистательно саморазоблачительная: авторы осознанно и эксплицитно ставили задачу сакрализировать фигуру Гайдара, которого они сами видят как спасителя России, а получили в итоге портрет человека, который сделал то, что было единственно необходимо, а потом потерялся — и так никогда и не понял, зачем объяснять людям свои действия. Это совсем огрубляя, конечно; книжка большая, в ней много всего примечательного.

Теперь — уже формально в одиночку (а по сути, я так понимаю, с большой помощью Анатолия Голубовского и Андрея Лошака) — Авен сделал книгу «Время Березовского»: восемьсот страниц совместных попыток понять эпоху вместе с другими ее фигурантами — от Чубайса и Юмашева до Белковского и Васильева. Как и «Революция Гайдара», книжка строится как серия бесед, где автор не только ставит себе задачу понять, что про те или иные вещи знает или думает собеседник, но и последовательно отстаивает свою версию событий; как и в предыдущий раз, получилось исключительно интересно и познавательно. На сей раз основная оптика, как и следует из названия, — труды и дни Бориса Березовского, первого и главного российского олигарха. Во всяком случае, из книги ясно, что сам Березовский был бы рад, если бы его так называли.

800 страниц интервью — слишком большой объем, чтобы в рамках телеграм-рецензии останавливаться на занятных мелочах, хотя их тут и полно (пример навскидку — интервью Юмашева про кампанию 1996 года, где он путает ключевую последовательность событий; что было раньше — «коробка из-под ксерокса» и увольнение Коржакова или публикация записи разговора Бориса Федорова с Березовским и Юмашевым). Поэтому я отмечу вещи, которые мне представляются ключевыми.

Про самого Березовского — тут действительно получается очень мощный, выпуклый, по-хорошему неоднозначный его портрет. Авен, безусловно, очень давит на собеседников набором своих представлений о герое (про это см. чуть ниже), но не все поддаются этому давлению — отчего возникает еще большая многогранность. Березовский, как следует из этих материалов, — прежде всего игрок, авантюрист, человек, которому был интересен вызов как таковой, чем глобальнее, тем лучше. Математиком в советское время он толком не был, скорее организатором-связным в академической среде; бизнесмен из него тоже был, в общем, так себе — и деньги его интересовали не сами по себе, но как инструмент влияния (ну и личного благополучия). Главный, видимо, талант Березовского был в том, чтобы порождать неограниченное количество самых диких идей и собирать вокруг себя людей, умеющих их фильтровать и реализовывать; впрочем, в какой-то момент представления этих людей и главного героя о нужности Березовского в этой конструкции разошлись — и все покатилось под откос.

При этом любопытно и то, что тут умалчивается или проговаривается впроброс. Например, все люди из, условно, околопрезидентской тусовки 90-х (Чубайс, Юмашев, Волошин) настолько хором и в одних и тех же снисходительных выражениях говорят, что ничего на самом деле Березовский не решал, что это только убеждает в том, что, конечно, решал очень много — тем более что в конечном итоге консенсус собеседников Авена явно сводится к тому, что в двух ключевых политических эпизодах десятилетия, президентских выборах 96 года и думских 99-го, Березовский сыграл ключевую роль. Хотя автор много раз проговаривает, что сам относится к Березовскому неоднозначно, какие-то моменты — уж не знаю, специально или нет — тут вообще почти совсем не раскрыты: история с исчезновением Рыбкина в 2004 году; история с убийством Юшенкова и вообще партией «Либеральная Россия»; другие обвинения подобного рода. (При этом кто-то тут рассказывает, как Березовский просил его убить журналиста Голембиовского, а тот вместо этого Березовского с Голембиовским подружил — ну то есть вообще тема про насилие намечена.)

Много интересного в книжке
и про эпоху — прежде всего про 90-е, и это отдельно смешно: почти все собеседники Авена, включая какого-нибудь Познера, да и сам интервьюер, когда речь заходит про путинскую эпоху, либо включают фигуру умолчания («ну, что тут говорить»), либо — реже — начинают рассуждать как-то в духе «зато теперь бизнес отделен от государства» (кхм). Про ельцинское же время круче всего наблюдать, как на глазах меняется статус кво — в том числе в элитах, которые, несомненно, представляют герои этой книги. В общем контексте времени «Времени Березовского» нашумевший разговор Авена и Чубайса, опубликованный в «Снобе», смотрится совсем иначе, чем если его читать изолированно: в хоре голосов, присутствующих в книге, Чубайс выглядит отщепенцем, чуть ли не последним, кто считает, что на выборах 1996 года все было сделано правильно (симптоматично, что Чубайса тут в какой-то момент называют «большевиком»). Почти все остальные — кто в большей, кто в меньшей степени — признают, что да: именно из 1996 года во многом вышел путинский режим (там еще тот же Юмашев в какой-то момент смешно проговаривается — мол, и до сих пор в АП работают замечательные ребята, которых я нанял; скажем, Леша Громов). Кажется, даже когда выходила «Революция Гайдара», этого консенсуса еще не было.

Ну и еще важно, конечно, про самого Авена, который тут, повторюсь, выступает не столько как журналист, сколько как друг-собеседник-оппонент — и который, помимо прочего, двумя этими книжками явно создает место в истории не только для Гайдара и Березовского, но и для самого себя (а заодно для своего партнера по «Альфа-банку» Михаила Фридмана). Симптоматично в этом смысле, что один из главных лейтмотивов первой части, причем очень навязчивый (то есть Авен буквально повторяет это из интервью в интервью), — вообще не про Березовского, а именно что про автора: тезис тут заключается в том, что в советское время общество было коррумпировано тотально, а сейчас это все же вопрос выбора — и вот, дескать, в «Альфа-банке» все «гораздо чище» в моральном смысле, чем в советских НИИ. Позицию, которую избирает для себя Авен, можно в целом описать примерно так: это место заинтересованного просвещенного наблюдателя, который всегда хотел лучшего, но — в силу своей невключенной позиции — мало на что мог повлиять. Из правительства быстро ушел; в залоговых аукционах не участвовал, потому что не пустили (но и идея аукционов им с Фридманом сразу не нравилась — это много раз подчеркивается); в состав «семибанкирщины» их Березовский включил совсем за компанию; на власть влиять не пытался, хотя в итоге выясняется, что Березовский познакомился с Путиным именно через Авена, да и вообще довольно во многих эпизодах Авен нередко оказывался при делах — и злосчастное покаянное письмо Березовского, написанное незадолго до смерти, ему показал лично Путин на личной встрече.

В какой-то момент Авен симптоматично замечает: мол, я не пишу тексты, потому что «с моей биографией заниматься здесь публицистикой невозможно». Ну да — вместо этого Петр Олегович пишет историю. Нельзя не признать: получается у него довольно круто.

(Насколько я понимаю, кроме книжки должен выйти документальный сериал Андрея Лошака, который тоже, конечно, надо смотреть, когда он появится.)

https://www.litres.ru/petr-aven/vremya-berezovskogo/