Ричард Адамс “Обитатели холмов” (1972)
Люди делятся на два типа: на тех, кому нравится “1984” и тех, кому зашел “Скотный двор” Оруэлла. Ладно, хорошо, есть еще и третьи, кто водил жанр антиутопии в кино на последний ряд. “Обитатели холмов” удивительным образом попадают во все группы и в самое сердечко.
Примерно так мне когда-то рекламировали эту книгу. Весьма точно, надо признать.
Ричард Адамс любил рассказывать своим дочерям волшебные истории про умных зверушек, особенно кроликов, а ненасытные дети все время отвечали, что нужно больше сказок. Тогда Адамс смешал историю средних веков с вымыслом и выдал, возможно, одну из лучших детских книжек. Лучших потому, что “Обитатели холмов” стоит прочесть и в том возрасте, когда от детства остались вкладыши жвачки “Turbo” и перепутанная радуга.
Жил-был кролик Пятик с даром предвидения, и приснилось ему, что однажды вся их колония погибнет. Пятик со старшим братом направились к главе колонии, но тот счел его рассказ безумным и уходить с насиженного отказался. Тогда несколько кроликов, что все же доверились Пятику, покинули зону комфорта и отправились на поиски земли обетованной.
Животный мир не просто скопирован с условного “скотного двора” или “зверополиса”, он весьма проработан и в культурном, и в социальном плане. Особенно Адамсу удался фольклор самих кроликов. Эти сказки в отрыве от произведения просто 10 счастливых лапок из 10.
Кажется, что дальше пойдут дифирамбы, но не все так просто.
Осилив ⅕ текста, я вдруг понял, что уже не могу сдерживать тошноту от уменьшительно-ласкательных суффиксов. Все это выглядит примерно так: “Десяток щеночков корги ворвались в здание и лапками удерживают заложничков”. От сладкой ваты, что прячет серьезный сюжет, быстро слипается.
Разумеется, дело не только в этом. Соглашаясь, что кролики могут предвидеть будущее и “инженерно” мыслить, мы принимаем некие условности. Поэтому читателя начинает троить, когда кролики поступают то до дебильного глупо, то чертовски гениально. Эти условности не дают понять, насколько персонажам чуждо человеческое.
Весь этот Дисней долгое время держится в берегах примитивной истории и начинается раскрываться в мощное произведение, когда мы уже узнаем, что собачка делает гав-гав, коровка му-му, Герасим - ничего хорошего. Книга пролежала у меня год с закладкой на 106 странице, но продолжил чтение только неделю назад.
За этой гранью книга не взвинчивает темп, не делает сюжетный твист. Она становится многослойной, но в то же время остается понятной даже ребенку. Кролики отходят дальше и полностью рвут связь со своим старым миром. Теперь не будет однозначно правильных решений, у них появится что терять, а их выбор станет по-настоящему ценен.
8 из 10
Люди делятся на два типа: на тех, кому нравится “1984” и тех, кому зашел “Скотный двор” Оруэлла. Ладно, хорошо, есть еще и третьи, кто водил жанр антиутопии в кино на последний ряд. “Обитатели холмов” удивительным образом попадают во все группы и в самое сердечко.
Примерно так мне когда-то рекламировали эту книгу. Весьма точно, надо признать.
Ричард Адамс любил рассказывать своим дочерям волшебные истории про умных зверушек, особенно кроликов, а ненасытные дети все время отвечали, что нужно больше сказок. Тогда Адамс смешал историю средних веков с вымыслом и выдал, возможно, одну из лучших детских книжек. Лучших потому, что “Обитатели холмов” стоит прочесть и в том возрасте, когда от детства остались вкладыши жвачки “Turbo” и перепутанная радуга.
Жил-был кролик Пятик с даром предвидения, и приснилось ему, что однажды вся их колония погибнет. Пятик со старшим братом направились к главе колонии, но тот счел его рассказ безумным и уходить с насиженного отказался. Тогда несколько кроликов, что все же доверились Пятику, покинули зону комфорта и отправились на поиски земли обетованной.
Животный мир не просто скопирован с условного “скотного двора” или “зверополиса”, он весьма проработан и в культурном, и в социальном плане. Особенно Адамсу удался фольклор самих кроликов. Эти сказки в отрыве от произведения просто 10 счастливых лапок из 10.
Кажется, что дальше пойдут дифирамбы, но не все так просто.
Осилив ⅕ текста, я вдруг понял, что уже не могу сдерживать тошноту от уменьшительно-ласкательных суффиксов. Все это выглядит примерно так: “Десяток щеночков корги ворвались в здание и лапками удерживают заложничков”. От сладкой ваты, что прячет серьезный сюжет, быстро слипается.
Разумеется, дело не только в этом. Соглашаясь, что кролики могут предвидеть будущее и “инженерно” мыслить, мы принимаем некие условности. Поэтому читателя начинает троить, когда кролики поступают то до дебильного глупо, то чертовски гениально. Эти условности не дают понять, насколько персонажам чуждо человеческое.
Весь этот Дисней долгое время держится в берегах примитивной истории и начинается раскрываться в мощное произведение, когда мы уже узнаем, что собачка делает гав-гав, коровка му-му, Герасим - ничего хорошего. Книга пролежала у меня год с закладкой на 106 странице, но продолжил чтение только неделю назад.
За этой гранью книга не взвинчивает темп, не делает сюжетный твист. Она становится многослойной, но в то же время остается понятной даже ребенку. Кролики отходят дальше и полностью рвут связь со своим старым миром. Теперь не будет однозначно правильных решений, у них появится что терять, а их выбор станет по-настоящему ценен.
8 из 10
Вчера ходил на открытую лекцию по паразитологии. От полного зала (просто вход был бесплатным) и чарующего запаха халявы я вдохновился немного рассказать о любимой книге из этой области. Тема специфичная, многим не зайдет, поэтому просто оставлю наводку, а новый большой обзор будет в воскресенье.
Карл Циммер “Паразиты. Тайный мир” (2001)
Книга ловко балансирует между серьезным исследованием и доступностью изложения. Тот редкий вид науч-попа, который захватывает в заложники и не дает оторваться, пока читатель не узнает кто убийца. Отдельные главы читаются с детективным упоением, но все же автор работает только с фактами и живыми героями.
Уровень мерзости 3 из 5
Карл Циммер “Паразиты. Тайный мир” (2001)
Книга ловко балансирует между серьезным исследованием и доступностью изложения. Тот редкий вид науч-попа, который захватывает в заложники и не дает оторваться, пока читатель не узнает кто убийца. Отдельные главы читаются с детективным упоением, но все же автор работает только с фактами и живыми героями.
Уровень мерзости 3 из 5
Роберт Гэлбрэйт “Зов кукушки” (2013)
Только что дочитал книгу. Сижу в гнетущем ощущении, будто знаю чей-то сальный секрет. Роберт Гэлбрэйт - это та самая Джоан Роулинг. Пау!
Очень круто, что заработав все деньги мира, Джоан продолжает бросать себе творческие вызовы. Доказывать окружающим, что “Гарри Поттер” не был случайной удачей, а она - первоклассная писательница.
Сложность в том, что бросает [вызовы] она не слишком далеко, так что Донцова со своими мопсами оказываются расторопнее, быстрее нападают на кость и давно всё придумали в жанре “таких себе детективов”.
Не буду останавливаться на мотивации, сначала выпускать “Случайная вакансия” под своим именем, а потом “Зов кукушки” под псевдонимом, если так хочется реальных откликов. Хочу объективно доказать, почему Роулинг написала роман себе в штаны.
“Выбросилась супермодель из окна или ей помогли”, - выясняет бывший вояка, а теперь одноногий сыщик Страйк. В этом ему помогает умница-секретарша Робин. Сыщик недавно расстался с девушкой, поэтому освободилось место для служебного романа в следующих книгах. История вообще оставляет подозрительно много места для продолжения серии. Так редко делают авторы-дебютанты, кем хотела казаться Роулинг.
Первый звонок, что предстоит “настоящее литературное путешествие” поступил уже с восьмой страницы. На обдумывание фразы “взъерошенный центнер мужского веса” я потратил лучшие годы. Удивляют не столько банальные сравнения: “информация, как вирус быстро распространялась”, сколько подбор слов: бомжи пьют не водку, а именно метиловый спирт, дама в возрасте - матрона. Что-то можно списать на перевод, но как быть с дешевым символизмом, вроде налипшей зелени на обручальном кольце Робин, когда с женихом начинаются проблемы?
Первые страниц 50 (из 500) читаются бодро, но легкость эта быстро проходит, потому что сюжет не развивается вообще. Герой по второму кругу делает работу полиции, опрашивая свидетелей, а потом приходит к новому выводу. Похоже на марафон вДудя с одинаковыми вопросами и реакциями.
Автор не показывает мышление сыщика, а потом вываливает историю единым потоком. Когда в расследовании нет цепочки озарений, каких-либо новых подробностей и твистов - это уже не детектив, а мафия. Город засыпает, потому что за 65% романа не происходит вообще ни-че-го. Я дочитывал исключительно на вере, что карма принесет мне минимум 2 отличные книги за мучения.
Удивляет наивность Роулинг. Лондонская полиция находит у свидетеля пакетик кокаина и готовые дороги, а свидетель остается на свободе. Не будем разочаровывать автора, что за наркотики обычно наказывают, а сюжета потом не случается. История с паролем от ноута похожа на то, как если бы сыщик посмотрел на небо, а там единороги радугой пишут отгадку - вот настолько это реалистично. Логика поступков злодеев трещит со звуком запусков Байконура, но для Роулинг все ок, ведь она назвала их “психами” - этого достаточно.
Книга хочет казаться детективом из мира моды и знаменитостей, но мир селебрити представлен плоско. Если модельер, то гей. Если продюсер, то “Вайнштейн”. Если рэпер, то гэнста. Если модель, то легкого поведения. Все это настолько шаблонно, что до самого конца не покидает ощущение фанфика по Донцовой.
3 даши васильевы из 10
Только что дочитал книгу. Сижу в гнетущем ощущении, будто знаю чей-то сальный секрет. Роберт Гэлбрэйт - это та самая Джоан Роулинг. Пау!
Очень круто, что заработав все деньги мира, Джоан продолжает бросать себе творческие вызовы. Доказывать окружающим, что “Гарри Поттер” не был случайной удачей, а она - первоклассная писательница.
Сложность в том, что бросает [вызовы] она не слишком далеко, так что Донцова со своими мопсами оказываются расторопнее, быстрее нападают на кость и давно всё придумали в жанре “таких себе детективов”.
Не буду останавливаться на мотивации, сначала выпускать “Случайная вакансия” под своим именем, а потом “Зов кукушки” под псевдонимом, если так хочется реальных откликов. Хочу объективно доказать, почему Роулинг написала роман себе в штаны.
“Выбросилась супермодель из окна или ей помогли”, - выясняет бывший вояка, а теперь одноногий сыщик Страйк. В этом ему помогает умница-секретарша Робин. Сыщик недавно расстался с девушкой, поэтому освободилось место для служебного романа в следующих книгах. История вообще оставляет подозрительно много места для продолжения серии. Так редко делают авторы-дебютанты, кем хотела казаться Роулинг.
Первый звонок, что предстоит “настоящее литературное путешествие” поступил уже с восьмой страницы. На обдумывание фразы “взъерошенный центнер мужского веса” я потратил лучшие годы. Удивляют не столько банальные сравнения: “информация, как вирус быстро распространялась”, сколько подбор слов: бомжи пьют не водку, а именно метиловый спирт, дама в возрасте - матрона. Что-то можно списать на перевод, но как быть с дешевым символизмом, вроде налипшей зелени на обручальном кольце Робин, когда с женихом начинаются проблемы?
Первые страниц 50 (из 500) читаются бодро, но легкость эта быстро проходит, потому что сюжет не развивается вообще. Герой по второму кругу делает работу полиции, опрашивая свидетелей, а потом приходит к новому выводу. Похоже на марафон вДудя с одинаковыми вопросами и реакциями.
Автор не показывает мышление сыщика, а потом вываливает историю единым потоком. Когда в расследовании нет цепочки озарений, каких-либо новых подробностей и твистов - это уже не детектив, а мафия. Город засыпает, потому что за 65% романа не происходит вообще ни-че-го. Я дочитывал исключительно на вере, что карма принесет мне минимум 2 отличные книги за мучения.
Удивляет наивность Роулинг. Лондонская полиция находит у свидетеля пакетик кокаина и готовые дороги, а свидетель остается на свободе. Не будем разочаровывать автора, что за наркотики обычно наказывают, а сюжета потом не случается. История с паролем от ноута похожа на то, как если бы сыщик посмотрел на небо, а там единороги радугой пишут отгадку - вот настолько это реалистично. Логика поступков злодеев трещит со звуком запусков Байконура, но для Роулинг все ок, ведь она назвала их “психами” - этого достаточно.
Книга хочет казаться детективом из мира моды и знаменитостей, но мир селебрити представлен плоско. Если модельер, то гей. Если продюсер, то “Вайнштейн”. Если рэпер, то гэнста. Если модель, то легкого поведения. Все это настолько шаблонно, что до самого конца не покидает ощущение фанфика по Донцовой.
3 даши васильевы из 10
Забыл сказать, что метиловый спирт так-то яд. Похоже автор плохо учился в своем Гриффиндоре и перепутал его с этиловым
Пару недель назад я писал, что нашел пропавшую в детстве сестренку, некое недостающее звено между хорошими книгами, и нужно срочно восстановить эту несправедливость, итак:
Агота Кристоф “Толстая тетрадь” (1986)
Мы вернулись в отчий дом. Собралась вся семья, даже старший брат отложил свой “Жестяной барабан” и спрашивает, что стало с литературой после войны. Средний говорит, что “Школа для дураков” научила людей новому языку и теперь он крючьями свисает у них из пастей. Младший приоткрывает одному читателю голову и просит попробовать “лучшее блюдо Осиной фабрики”: рагу на заводных апельсинах.
“Надеюсь, я не переборщил с солью и отсылками?” - спрашивает он.
Мы готовы ко всему.
“Толстая тетрадь” написана невозможным языком, поэтому рассказывать о ней приходится по ее правилам. Отправная точка - это рассказчик. Точнее два рассказчика: братья, что всегда говорят о себе “мы”, с первого класса вместе, и за все, что делают - отвечают тоже вместе. При попытках разделить братьев, они бьются в истерике и заболевают. Не скажу, что это суперпопулярный образ в литературе, когда одна душа имеет два тела, но прецеденты были. Разница в том, что Кристоф поручает им Особый язык и ведет этой дорогой в самые запредельные места.
“Чтобы решить “Хорошо” или “Плохо”, у нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, то, что видим, слышим, делаем. Например, запрещается писать: “Бабушка похожа на ведьму”; но можно писать: “Люди называют Бабушку Ведьмой”.
Можно подумать, что читать художественный текст вообще без выразительных средств - это скучно и вообще зачем, но Кристоф демонстрирует просто космическое чувство слова, у нее полно ударных строк и того, чем можно зацепить за живое.
Кристоф изображает военное время условно. Есть большой Город и областные селенья. Есть иностранные солдаты с одной и другой стороны, потому что делают они одно дело. У географических мест нет названий, люди утратили имена. Библия стала просто книгой, звездное небо над головой заполонили бомбардировщики, нравственный закон внутри нас прогрызли черви. Мать-война настолько изменила правила игры, что мы должны перестать как-либо оценивать рассказчиков. Их путь столь же естественен, сколь безобразен.
В книге много чернухи. Чувствуется, что Кристоф пользуется ею без наслаждения, но регулярно, потому что рассказчикам нужна только правда, даже если она разъедает глаза. В то же время книга не лишена юмора. Правильнее будет сказать, “юмора висельников” - это очень на любителя, вроде пиццы с ананасами и крайней плотью.
8 из 10
Агота Кристоф “Толстая тетрадь” (1986)
Мы вернулись в отчий дом. Собралась вся семья, даже старший брат отложил свой “Жестяной барабан” и спрашивает, что стало с литературой после войны. Средний говорит, что “Школа для дураков” научила людей новому языку и теперь он крючьями свисает у них из пастей. Младший приоткрывает одному читателю голову и просит попробовать “лучшее блюдо Осиной фабрики”: рагу на заводных апельсинах.
“Надеюсь, я не переборщил с солью и отсылками?” - спрашивает он.
Мы готовы ко всему.
“Толстая тетрадь” написана невозможным языком, поэтому рассказывать о ней приходится по ее правилам. Отправная точка - это рассказчик. Точнее два рассказчика: братья, что всегда говорят о себе “мы”, с первого класса вместе, и за все, что делают - отвечают тоже вместе. При попытках разделить братьев, они бьются в истерике и заболевают. Не скажу, что это суперпопулярный образ в литературе, когда одна душа имеет два тела, но прецеденты были. Разница в том, что Кристоф поручает им Особый язык и ведет этой дорогой в самые запредельные места.
“Чтобы решить “Хорошо” или “Плохо”, у нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, то, что видим, слышим, делаем. Например, запрещается писать: “Бабушка похожа на ведьму”; но можно писать: “Люди называют Бабушку Ведьмой”.
Можно подумать, что читать художественный текст вообще без выразительных средств - это скучно и вообще зачем, но Кристоф демонстрирует просто космическое чувство слова, у нее полно ударных строк и того, чем можно зацепить за живое.
Кристоф изображает военное время условно. Есть большой Город и областные селенья. Есть иностранные солдаты с одной и другой стороны, потому что делают они одно дело. У географических мест нет названий, люди утратили имена. Библия стала просто книгой, звездное небо над головой заполонили бомбардировщики, нравственный закон внутри нас прогрызли черви. Мать-война настолько изменила правила игры, что мы должны перестать как-либо оценивать рассказчиков. Их путь столь же естественен, сколь безобразен.
В книге много чернухи. Чувствуется, что Кристоф пользуется ею без наслаждения, но регулярно, потому что рассказчикам нужна только правда, даже если она разъедает глаза. В то же время книга не лишена юмора. Правильнее будет сказать, “юмора висельников” - это очень на любителя, вроде пиццы с ананасами и крайней плотью.
8 из 10
Синие занавески via @vote
Есть инфа, что разгульной жизни завтра придет конец: телеграм заблочат, никакого праздника не будет. Где вам было бы удобно читать "Занавески" дальше?
anonymous poll
Сделать паблик вк, чтобы его никто не читал – 95
👍👍👍👍👍👍👍 79%
ТамТам - мессенджер-ноунейм, в котором все максимально близко к каналам в тг – 17
👍 14%
WhatsApp как-то приспособить и не вскрыться по дороге – 9
👍 7%
👥 121 people voted so far.
anonymous poll
Сделать паблик вк, чтобы его никто не читал – 95
👍👍👍👍👍👍👍 79%
ТамТам - мессенджер-ноунейм, в котором все максимально близко к каналам в тг – 17
👍 14%
WhatsApp как-то приспособить и не вскрыться по дороге – 9
👍 7%
👥 121 people voted so far.
Новый обзор в пятницу. Надеюсь, что ничего завтра не изменится, шоу будет продолжаться, но на всякий случай:
Паблик https://vk.com/siniezanaveski
ТамТам https://tt.me/siniezanaveski
Паблик https://vk.com/siniezanaveski
ТамТам https://tt.me/siniezanaveski
Эрнест Клайн “Первому игроку приготовиться” (2011) и Кэтрин Данн “Любовь гика” (1989)
Второй игрок
Две недели назад я не думал, что свяжусь с этой историей. Неделю назад я почти случайно попал на сеанс, а когда вышел из кинотеатра сразу отправился в книжный. На волне ностальгических переживаний об играх и фильмах прекрасной эпохи хотелось продолжения банкета и поступить логично. Я уже почти добрался до полки, где лежало переиздание “Первому игроку приготовиться”, но что-то пошло не так. С полки смотрели сиамские близнецы в цирковых костюмчиках: “Любовь Гика” Кэтрин Данн. Как устоять перед таким?
По сюжету книги оказывается, что Данн понимает “гик” очень по-своему, а основное занятие “гиков” - откусывать курицам головы на ярмарках. Отец семейства однажды увидел сад экспериментальных роз, непохожих на что-либо, но все равно прекрасных. Тут его осенило: нужно закармливать беременную жену веществами, чтобы вырастить артистов для своего цирка. Важно понять, что сделано это было не из какого-то злого умысла. “Любовь гика” - это семейная история про самую нормальную любовь детей и родителей - главное не забывать этот акцент на протяжении всего чтения.
Если автор пользуется контентом 18+, он должен протолкнуть под этим соусом действительно мощную идею, а не философию инстаграма под голожопыми фотками. Данн не просто написала отличную книгу, это целое исследование красоты и нормальности.
Первый игрок
И книга, и фильм минимум на треть состоят из отсылок к поп-культуре, поэтому вы вряд ли удивитесь, что “Первому игроку приготовиться” выгрызает грудину роману Данн и двойной пастью Чужого скалится на все происходящее.
В недалеком будущем человечество мигрировало в симуляцию ОАЗИС. В реальном мире остался голод, энергетический кризис и ядерные взрывы. Людям больше не нужны звезды в небе, только “Сокол тысячелетия” и первым занять ник “Nagibator666”.
Множество игроков охотится за волей создателя, дарующей несметное богатство и власть. Наши наивные герои - пасхантеры, которые делают небывалый прорыв в поисках ключей от “рая”. Против них выступает целая корпорация, желающая заполонить все рекламой, зарубить анонимность и свободу слова. В фильме есть только про рекламу, поэтому нам не видно, что герои и злодеи косвенно идут одной дорогой: отказа от ОАЗИСа.
Часто бывает, что за ворохом отсылок у произведения пропадает собственный хоть сколько-нибудь оригинальный сюжет. Клайн, видимо, хорошо понимал правила игры с отсылками, поэтому выстроил серьезный многоуровневый конфликт, ровно как те его спальные районы из штабелей трейлеров.
Книга говорит о вопросах ухода в другую реальность с весьма трезвой позиции, поэтому даже у предвзятого к компьютерным играм читателя не возникает отторжения. Автор четко прописывает мотивы эскапизма персонажей, так что понимаешь - другого пути не было.
Экранизация поражает жирным визуалом, а появление героев юности нажимает на нужную клавишу, и улыбка растекается по лицу. Фильм держится в берегах не самой банальной, но пубертатной сказки с “за все хорошее, против всего плохого”.
“Любовь гика” 8 из 10, “Первому игроку…” 7 из 10.
Второй игрок
Две недели назад я не думал, что свяжусь с этой историей. Неделю назад я почти случайно попал на сеанс, а когда вышел из кинотеатра сразу отправился в книжный. На волне ностальгических переживаний об играх и фильмах прекрасной эпохи хотелось продолжения банкета и поступить логично. Я уже почти добрался до полки, где лежало переиздание “Первому игроку приготовиться”, но что-то пошло не так. С полки смотрели сиамские близнецы в цирковых костюмчиках: “Любовь Гика” Кэтрин Данн. Как устоять перед таким?
По сюжету книги оказывается, что Данн понимает “гик” очень по-своему, а основное занятие “гиков” - откусывать курицам головы на ярмарках. Отец семейства однажды увидел сад экспериментальных роз, непохожих на что-либо, но все равно прекрасных. Тут его осенило: нужно закармливать беременную жену веществами, чтобы вырастить артистов для своего цирка. Важно понять, что сделано это было не из какого-то злого умысла. “Любовь гика” - это семейная история про самую нормальную любовь детей и родителей - главное не забывать этот акцент на протяжении всего чтения.
Если автор пользуется контентом 18+, он должен протолкнуть под этим соусом действительно мощную идею, а не философию инстаграма под голожопыми фотками. Данн не просто написала отличную книгу, это целое исследование красоты и нормальности.
Первый игрок
И книга, и фильм минимум на треть состоят из отсылок к поп-культуре, поэтому вы вряд ли удивитесь, что “Первому игроку приготовиться” выгрызает грудину роману Данн и двойной пастью Чужого скалится на все происходящее.
В недалеком будущем человечество мигрировало в симуляцию ОАЗИС. В реальном мире остался голод, энергетический кризис и ядерные взрывы. Людям больше не нужны звезды в небе, только “Сокол тысячелетия” и первым занять ник “Nagibator666”.
Множество игроков охотится за волей создателя, дарующей несметное богатство и власть. Наши наивные герои - пасхантеры, которые делают небывалый прорыв в поисках ключей от “рая”. Против них выступает целая корпорация, желающая заполонить все рекламой, зарубить анонимность и свободу слова. В фильме есть только про рекламу, поэтому нам не видно, что герои и злодеи косвенно идут одной дорогой: отказа от ОАЗИСа.
Часто бывает, что за ворохом отсылок у произведения пропадает собственный хоть сколько-нибудь оригинальный сюжет. Клайн, видимо, хорошо понимал правила игры с отсылками, поэтому выстроил серьезный многоуровневый конфликт, ровно как те его спальные районы из штабелей трейлеров.
Книга говорит о вопросах ухода в другую реальность с весьма трезвой позиции, поэтому даже у предвзятого к компьютерным играм читателя не возникает отторжения. Автор четко прописывает мотивы эскапизма персонажей, так что понимаешь - другого пути не было.
Экранизация поражает жирным визуалом, а появление героев юности нажимает на нужную клавишу, и улыбка растекается по лицу. Фильм держится в берегах не самой банальной, но пубертатной сказки с “за все хорошее, против всего плохого”.
“Любовь гика” 8 из 10, “Первому игроку…” 7 из 10.
Привет! Новый пост завтра. Будет обзор на одного норвежского автора. Интрига.джипег
Кнут Гамсун “Голод” (1890)
“Голод” принято считать первой книгой модерна. Так ли это на самом деле - вопрос спорный, чуть ниже скажу почему.
Молодой парень пишет бисерные заметки о высоком, но продавать их в газету регулярно не удается, массовый читатель говорит на другом языке. Тогда голод заставляет героя выдумывать новые слова, не всегда членораздельные. Статьи продаются еще хуже. В свете газового фонаря герою “мерещится то ли большая, то ли малая”. Девушка неземной красоты и, должно быть, знатного происхождения. Она манит его к самым кисельным берегам, но всегда ускользает.
Гамсун ведет читателя по тонкому полотну бреда, играя в реализм до последней хлебной крошки. Голод постепенно подчиняет себе все повествование, занимает место главного героя.
Сейчас покажется, что Россия - родина слонов. На мой взгляд, Достоевский настолько предвосхитил Гамсуна, что тому оставалось положить вишенку на торт. В плане языка “Голод” похож на “Записки из подполья”, в идейном плане - раскрытая почка Раскольникова. Весь “Голод” легко мог бы случиться с Родионом, только Достоевский добавил еще атмосферу желтушного Петербурга и дурман распивочных.
Замысел книги “Голод” несколько в другом. Гамсун показывает, что вот был век просвещения, вот человек вознесся над своей животной природой, вот его сковали мораль и закон, а вот самый обыкновенный голод бьет под дых эту напыщенную цивилизацию. Весь мир как будто обыграли пешкой.
7 из 10
“Голод” принято считать первой книгой модерна. Так ли это на самом деле - вопрос спорный, чуть ниже скажу почему.
Молодой парень пишет бисерные заметки о высоком, но продавать их в газету регулярно не удается, массовый читатель говорит на другом языке. Тогда голод заставляет героя выдумывать новые слова, не всегда членораздельные. Статьи продаются еще хуже. В свете газового фонаря герою “мерещится то ли большая, то ли малая”. Девушка неземной красоты и, должно быть, знатного происхождения. Она манит его к самым кисельным берегам, но всегда ускользает.
Гамсун ведет читателя по тонкому полотну бреда, играя в реализм до последней хлебной крошки. Голод постепенно подчиняет себе все повествование, занимает место главного героя.
Сейчас покажется, что Россия - родина слонов. На мой взгляд, Достоевский настолько предвосхитил Гамсуна, что тому оставалось положить вишенку на торт. В плане языка “Голод” похож на “Записки из подполья”, в идейном плане - раскрытая почка Раскольникова. Весь “Голод” легко мог бы случиться с Родионом, только Достоевский добавил еще атмосферу желтушного Петербурга и дурман распивочных.
Замысел книги “Голод” несколько в другом. Гамсун показывает, что вот был век просвещения, вот человек вознесся над своей животной природой, вот его сковали мораль и закон, а вот самый обыкновенный голод бьет под дых эту напыщенную цивилизацию. Весь мир как будто обыграли пешкой.
7 из 10
Сельма Лагерлёф “Перстень Лёвеншёльдов” (1925)
Можно ли представить, что автором одной из самых известных детских книжек про путешествия Нильса с гусями, будет написан столь мрачный, почти готический роман? Почему бы и нет.
История перстня начинается задолго до того, как кольцо всевластия снова нашлось в Средиземье. Она пронизывает несколько семей и насаживает на шампур живых людей, будто весь мир - это майские праздники, а Лагерлёф уже не только разлила мазик, но и развела огонь.
В центре повествования не герои или злодеи, а вещь. Перстень, подаренный генералу Лёвеншёльду Карлом XII за боевые заслуги. Однажды драгоценность пропадает из склепа генерала, тут-то и начинается весь экшен (ну такой себе). Повествование никуда не спешит, отчего немного клонит в сон, если не привыкнуть к ритму: бесконечный стук шагов и никакого саундтрека.
Можно сказать, что перстень обладает своим характером. Еще немного, и он заявит окружающим: “Правосудие настигнет каждого. Неважно за что”. Если он хочет, чтобы его отнесли из точки А в точку Б - персонаж умрет, но сделает это на марафонской тяге. Если ему пора будет пересесть на другого хозяина - он дотянется и уничтожит временного носителя. Вся эта механика реализована Лагерлёф с ювелирной точностью Саурона.
Не очень похоже, что Лагерлёф хотела экспериментировать с модерном, но у неё это получилось так естественно, будто она достала с полки книгу готовых рецептов. На практике Лагерлёф показывает такой сюжет, где из ткани вполне классического повествования айсбергами торчат доселе невиданные приемы.
7 из 10
Можно ли представить, что автором одной из самых известных детских книжек про путешествия Нильса с гусями, будет написан столь мрачный, почти готический роман? Почему бы и нет.
История перстня начинается задолго до того, как кольцо всевластия снова нашлось в Средиземье. Она пронизывает несколько семей и насаживает на шампур живых людей, будто весь мир - это майские праздники, а Лагерлёф уже не только разлила мазик, но и развела огонь.
В центре повествования не герои или злодеи, а вещь. Перстень, подаренный генералу Лёвеншёльду Карлом XII за боевые заслуги. Однажды драгоценность пропадает из склепа генерала, тут-то и начинается весь экшен (ну такой себе). Повествование никуда не спешит, отчего немного клонит в сон, если не привыкнуть к ритму: бесконечный стук шагов и никакого саундтрека.
Можно сказать, что перстень обладает своим характером. Еще немного, и он заявит окружающим: “Правосудие настигнет каждого. Неважно за что”. Если он хочет, чтобы его отнесли из точки А в точку Б - персонаж умрет, но сделает это на марафонской тяге. Если ему пора будет пересесть на другого хозяина - он дотянется и уничтожит временного носителя. Вся эта механика реализована Лагерлёф с ювелирной точностью Саурона.
Не очень похоже, что Лагерлёф хотела экспериментировать с модерном, но у неё это получилось так естественно, будто она достала с полки книгу готовых рецептов. На практике Лагерлёф показывает такой сюжет, где из ткани вполне классического повествования айсбергами торчат доселе невиданные приемы.
7 из 10
Не пытайтесь покинуть Интерзону
В социальных сетях на меня почему-то упорно таргетятся всевозможные писательские курсы с месседжем “Талант - миф. Только упорство и труд сделают из вас успешного автора”. Это все равносильно утверждению, будто рукотворные големы, что оживают от волшебного свитка в зубах, то же самое, что люди из плоти и крови.
Еще задолго до телеграм-канала я хотел написать про Берроуза. Не разбор личности, не анализ творчества, а выдать что-нибудь такое, чтобы в аду он приглушил свой бумбокс и послушал это аудиосообщение.
Застрелив жену и став писателем, Уильям Берроуз отправляется в изгнание. Я убежден, что писателем нельзя стать, прочитав что-то. Только пережить и превратить свой опыт в литературу, потому что другого пути искупления нет.
В Южной Америке Берроуз ищет 5-ый элемент бит-поколения: вещество, бракосочетающее рай и ад в отдельно взятой голове. Затем уезжает в Марокко. Неисповедимые пути приводят его в международную зону Танжер. Смешение языков и культур, людей и коней, домов и Облонских. Город, как экранизация сюрреализма. Место, похожее на дыру в пространстве, образовавшуюся на месте отвалившегося носа. А что вы думали спрятал Гоголь под этой метафорой? Ладно, затолкаем пока эти “отсылки” поглубже, а то я так до главного никогда не доберусь.
Почти каждый учебник по сценаристике расскажет, как здорово снята “Касабланка”. Как правильно эволюционируют герои, как ловко выстроен конфликт: почему герой Богарта сначала всех посылает, а потом помогает бывшей сбежать от нацистов все из той же Интерзоны.
Интерзона - это закрытый творческий клуб, где в муках совести рождаются настоящие авторы, а не кончатели писательских марафонов.
Интерзона не только реальное место и перевалочный пункт всей мерзости 50-ых. Не только Петербург Достоевского, Аркхэм Лавкрафта, Петушки Ерофеева или Лимб Мастера. Интерзона не только черновик, ставшего культовым романа “Голый завтрак”. Не только Касабланка без черно-белых киношных очков, но и музыка.
В паблике “занавесок” собрал небольшой плейлист из музыкантов, которые прониклись творчеством Берроуза и как-либо использовали его образы в своем творчестве.
https://vk.com/siniezanaveski
А новый обзор в пятницу.
Спасибо, что остаетесь с “занавесками” в эти сложные для тг времена. Скоро у канала день рождения, надо что-нибудь устроить, чтоб в газетах написали;)
В социальных сетях на меня почему-то упорно таргетятся всевозможные писательские курсы с месседжем “Талант - миф. Только упорство и труд сделают из вас успешного автора”. Это все равносильно утверждению, будто рукотворные големы, что оживают от волшебного свитка в зубах, то же самое, что люди из плоти и крови.
Еще задолго до телеграм-канала я хотел написать про Берроуза. Не разбор личности, не анализ творчества, а выдать что-нибудь такое, чтобы в аду он приглушил свой бумбокс и послушал это аудиосообщение.
Застрелив жену и став писателем, Уильям Берроуз отправляется в изгнание. Я убежден, что писателем нельзя стать, прочитав что-то. Только пережить и превратить свой опыт в литературу, потому что другого пути искупления нет.
В Южной Америке Берроуз ищет 5-ый элемент бит-поколения: вещество, бракосочетающее рай и ад в отдельно взятой голове. Затем уезжает в Марокко. Неисповедимые пути приводят его в международную зону Танжер. Смешение языков и культур, людей и коней, домов и Облонских. Город, как экранизация сюрреализма. Место, похожее на дыру в пространстве, образовавшуюся на месте отвалившегося носа. А что вы думали спрятал Гоголь под этой метафорой? Ладно, затолкаем пока эти “отсылки” поглубже, а то я так до главного никогда не доберусь.
Почти каждый учебник по сценаристике расскажет, как здорово снята “Касабланка”. Как правильно эволюционируют герои, как ловко выстроен конфликт: почему герой Богарта сначала всех посылает, а потом помогает бывшей сбежать от нацистов все из той же Интерзоны.
Интерзона - это закрытый творческий клуб, где в муках совести рождаются настоящие авторы, а не кончатели писательских марафонов.
Интерзона не только реальное место и перевалочный пункт всей мерзости 50-ых. Не только Петербург Достоевского, Аркхэм Лавкрафта, Петушки Ерофеева или Лимб Мастера. Интерзона не только черновик, ставшего культовым романа “Голый завтрак”. Не только Касабланка без черно-белых киношных очков, но и музыка.
В паблике “занавесок” собрал небольшой плейлист из музыкантов, которые прониклись творчеством Берроуза и как-либо использовали его образы в своем творчестве.
https://vk.com/siniezanaveski
А новый обзор в пятницу.
Спасибо, что остаетесь с “занавесками” в эти сложные для тг времена. Скоро у канала день рождения, надо что-нибудь устроить, чтоб в газетах написали;)
Ромен Гари “Корни неба” (1956)
Иногда накатывают такие настроения, когда просто берешь книгу с полки, открываешь на случайном месте и начинаешь читать. Так зимой я взял “Обещание на рассвете” (1960) - автобиографию Гари, и не смог отпустить до самого конца. Казалось, если закрыть ее, магия сломается, герои поймут, что ты от них отвернулся, вдруг заметят свою полную обнаженность перед читателем и растворятся в утренней дымке.
В “Обещание на рассвете” Гари рассказывает о переезде во Францию, взаимоотношениях с матерью, надеждах на взрослую жизнь и о великом преодолении.
“Корни неба” принято считать не только главной, но и центральной книгой в творчестве Гари. Главной, видимо потому, что она удостоена престижных премий, а другие не особо. Центральной потому, что “Корни неба” можно узнать в каждой прошлой и будущей работе Гари.
“Корни неба” лучше всего читать короткими, но частыми вылазками. Взять эту историю штурмом тяжело не столько из-за особенностей письма Гари и его бесконечных вставок с прямой речью. Сложность в том, что Гари ведет тонкую работу с персонажами, в нужный момент, высвечивая определенные качества героев. Каждый их поступок меняет цвет раствора, стоит ему чуть отстояться, как в школьных химических опытах. Гари удивляет читателя причудливой реакцией: вот мы видим несгибаемый дух Мореля, а вот через несколько глав понимаем, что он преследует другие цели, нежели спасение дикой природы от индустриализации.
Гари задает много хороших и правильных вопросов, особенно по части разумного природопользования и браконьерства. Причем они не выглядят агиткой Гринписа, а вполне вписаны в сюжет. Даже слишком много вопросов, чтобы не потерять центральную идею двойственности человеческой природы. Так, например, ближе к концу всплывает тема военных преступлений СССР в Берлине. Дело здесь не в достоверности, в которой я ничего не понимаю, поэтому оставлю вопрос историкам, а в уместности и органичности. Раскрыть полнее мотивацию героев это не помогает, а выглядит примерно, как если бы на консилиуме заодно решили обсудить проблему человека-соседа, который сверлит примерно всегда и мешает мне писать обзор.
Еще одна особенность книги, о которой нужно сказать - ее оборванность. Гари не только скрывает дальнейшую судьбу персонажей, он оставляет свою идею на хирургическом столе со вспоротым брюхом и умывает руки. Решение балансирует на грани между оригинальным творческим ходом и преступной халатностью.
Успех “Корни неба” сделал возможным написание “Обещание на рассвете”. Между этими книгами определенно существует диалог, где автор сквозь время говорит матери: “Я справился”.
“Корни неба” 6 из 10, “Обещание на рассвете” 9 из 10
Иногда накатывают такие настроения, когда просто берешь книгу с полки, открываешь на случайном месте и начинаешь читать. Так зимой я взял “Обещание на рассвете” (1960) - автобиографию Гари, и не смог отпустить до самого конца. Казалось, если закрыть ее, магия сломается, герои поймут, что ты от них отвернулся, вдруг заметят свою полную обнаженность перед читателем и растворятся в утренней дымке.
В “Обещание на рассвете” Гари рассказывает о переезде во Францию, взаимоотношениях с матерью, надеждах на взрослую жизнь и о великом преодолении.
“Корни неба” принято считать не только главной, но и центральной книгой в творчестве Гари. Главной, видимо потому, что она удостоена престижных премий, а другие не особо. Центральной потому, что “Корни неба” можно узнать в каждой прошлой и будущей работе Гари.
“Корни неба” лучше всего читать короткими, но частыми вылазками. Взять эту историю штурмом тяжело не столько из-за особенностей письма Гари и его бесконечных вставок с прямой речью. Сложность в том, что Гари ведет тонкую работу с персонажами, в нужный момент, высвечивая определенные качества героев. Каждый их поступок меняет цвет раствора, стоит ему чуть отстояться, как в школьных химических опытах. Гари удивляет читателя причудливой реакцией: вот мы видим несгибаемый дух Мореля, а вот через несколько глав понимаем, что он преследует другие цели, нежели спасение дикой природы от индустриализации.
Гари задает много хороших и правильных вопросов, особенно по части разумного природопользования и браконьерства. Причем они не выглядят агиткой Гринписа, а вполне вписаны в сюжет. Даже слишком много вопросов, чтобы не потерять центральную идею двойственности человеческой природы. Так, например, ближе к концу всплывает тема военных преступлений СССР в Берлине. Дело здесь не в достоверности, в которой я ничего не понимаю, поэтому оставлю вопрос историкам, а в уместности и органичности. Раскрыть полнее мотивацию героев это не помогает, а выглядит примерно, как если бы на консилиуме заодно решили обсудить проблему человека-соседа, который сверлит примерно всегда и мешает мне писать обзор.
Еще одна особенность книги, о которой нужно сказать - ее оборванность. Гари не только скрывает дальнейшую судьбу персонажей, он оставляет свою идею на хирургическом столе со вспоротым брюхом и умывает руки. Решение балансирует на грани между оригинальным творческим ходом и преступной халатностью.
Успех “Корни неба” сделал возможным написание “Обещание на рассвете”. Между этими книгами определенно существует диалог, где автор сквозь время говорит матери: “Я справился”.
“Корни неба” 6 из 10, “Обещание на рассвете” 9 из 10
Тим Пауэрс “Врата Анубиса” (1983)
Аннотация книги подносит спичку к нашим ожиданиям так близко, что не разобрать: Пауэрс сожжет все, что мы любим, оно восстанет из пепла, чистое и прекрасное, или собрался подсветить, куда упало мыло.
Нам обещают и путешествия во времени, и встречи с историческими личностями XIX века, и оборотней, и клонирование, и колдунов на ходулях, и орды цыган, собирающихся в одного большого Цыгана. Автор ловко ставит главный вопрос человечества: “Нравятся пёсики” и много еще чего.
Книга почти не эксплуатирует штамп про попаданцев, тем более в 1983 - это еще не было таким уж тавро на писательской карьере. Автор прекрасно понимает, что внезапное изменение времени и пространства априори не делает сюжет выдающимся. Пауэрс придумал довольно много интересных вещей, но в единую картину они складываются со скрипом, как детали из разных конструкторов.
Почти каждый автор хочет утопить читателя. Чтобы он не поднимал головы из повествования, захлебывался событиями, атмосфера крючьями цепляла и удерживала его “внутри” произведения. Атмосфера “Врата Анубиса” - это такая мистика с Алиэкспресс. Видно, что Пауэрс старается, но проигрывает по всем позициям.
Первая неудача - это язык. Он не просто унылый, он почти протокольный. Таким языком хорошо проводить опись имущества. Вряд ли это вина переводчиков, потому что автор просто забыл прописать еще каких-либо персонажей, кроме главного, а его мыслительный процесс выстроен столь же захватывающе, как наблюдение за чужим отпуском.
Вторая неудача - это путь героя. Любой современный учебник сценаристики, например, “Анатомия истории” Джона Труби скажет, что “все время убегающий герой - это не герой вовсе”, а так - шляпа на Индиане Джонсе. Сюжет таким способом не выстроить: Пауэрс касается множества образов, но по верхам, как рокзвезда, что протягивает со сцены руку фанатам.
Неудача третья, заключительная. Из-за того, что герой все время в бегах, у него плохо получается исследовать мир. Околовикторианский Лондон не лишен шарма, но видим мы его точно из окна маршрутки, а девчушка лет 4 все просит выключить кислотный дождь. Большинство неудач героя строятся по принципу, “а враги оказывается, умеют еще и вот так”. Странице к 200 уже слабо понимаешь, как в кустах спряталось столько роялей.
5 обманутых ожиданий из 10 позолоти ручку
Аннотация книги подносит спичку к нашим ожиданиям так близко, что не разобрать: Пауэрс сожжет все, что мы любим, оно восстанет из пепла, чистое и прекрасное, или собрался подсветить, куда упало мыло.
Нам обещают и путешествия во времени, и встречи с историческими личностями XIX века, и оборотней, и клонирование, и колдунов на ходулях, и орды цыган, собирающихся в одного большого Цыгана. Автор ловко ставит главный вопрос человечества: “Нравятся пёсики” и много еще чего.
Книга почти не эксплуатирует штамп про попаданцев, тем более в 1983 - это еще не было таким уж тавро на писательской карьере. Автор прекрасно понимает, что внезапное изменение времени и пространства априори не делает сюжет выдающимся. Пауэрс придумал довольно много интересных вещей, но в единую картину они складываются со скрипом, как детали из разных конструкторов.
Почти каждый автор хочет утопить читателя. Чтобы он не поднимал головы из повествования, захлебывался событиями, атмосфера крючьями цепляла и удерживала его “внутри” произведения. Атмосфера “Врата Анубиса” - это такая мистика с Алиэкспресс. Видно, что Пауэрс старается, но проигрывает по всем позициям.
Первая неудача - это язык. Он не просто унылый, он почти протокольный. Таким языком хорошо проводить опись имущества. Вряд ли это вина переводчиков, потому что автор просто забыл прописать еще каких-либо персонажей, кроме главного, а его мыслительный процесс выстроен столь же захватывающе, как наблюдение за чужим отпуском.
Вторая неудача - это путь героя. Любой современный учебник сценаристики, например, “Анатомия истории” Джона Труби скажет, что “все время убегающий герой - это не герой вовсе”, а так - шляпа на Индиане Джонсе. Сюжет таким способом не выстроить: Пауэрс касается множества образов, но по верхам, как рокзвезда, что протягивает со сцены руку фанатам.
Неудача третья, заключительная. Из-за того, что герой все время в бегах, у него плохо получается исследовать мир. Околовикторианский Лондон не лишен шарма, но видим мы его точно из окна маршрутки, а девчушка лет 4 все просит выключить кислотный дождь. Большинство неудач героя строятся по принципу, “а враги оказывается, умеют еще и вот так”. Странице к 200 уже слабо понимаешь, как в кустах спряталось столько роялей.
5 обманутых ожиданий из 10 позолоти ручку
Ирвин Уэлш “Кошмары аиста Марабу” (1995)
Видели ли вы когда-нибудь аиста Марабу вживую? Голосом Николая Дроздова: это поистине райская птица! Голову её словно украшает корона из перьев, царственная осанка как бы говорит: “Природа знала, на что шла, создавая это великолепие”. Клюв птицы фехтует за Королеву так, что гвардейцы кардинала меняют веру.
На самом деле нет. Аисты этих широт больше не приносят детей, питаются падалью и выглядят точно полуфабрикаты в глубокой заморозке. В этом мире все встало с ног на бионические протезы и готово на пальцах объяснить закон джунглей.
Рой Стрэнг обычный футбольный хулиган, коих в Эдинбурге больше, чем в Питере наркоманов. Он преследует благую цель: выследить и убить само Зло - аиста Марабу. Беда Стрэнга в том, что он недостаточно глубоко лежит в коме и не может полностью отдаться сафари. Ему постоянно мешают посетители своими потрясающими историями. Рой все слышит, но заткнуть этот поток не может: нельзя просыпаться, пока Марабу жив.
Идея двоемирия, возможно, не слишком оригинальна, но Уэлш основательно её проработал не только в сюжетном аспекте, но даже графически. Каждый из миров полностью функционален: в джунглях есть верные помощники, оружейные бароны, джипы и драйв охоты. В реальном: фирма, семья и призраки бывших подружек.
Уэлш рисует весьма живой и натуральный портрет эдинбургского гопника, который много ругается, не знает компромиссов, имеет своеобразное представление о чести и долге, а разговаривает, точно сплевывает сквозь щель между зубов. Все это может здорово оттолкнуть от чтения, но попробуйте в таком случае сконцентрироваться на сюжете. Как алхимия - не только наука о превращениях меди в золото, райских птиц - в трупоедов и великом делании, так и “Кошмары аиста Марабу” - книга о Великом мщении.
История Стрэнга постепенно меняет оперение и превращается из Марабу, в нечто совсем инфернальное: “в голубей полной расплаты”, если цитировать классиков.
9 из 10
А сейчас важная информация
Сегодня каналу год, хочется праздника.
Во-первых, спасибо. Как бы ни банально это звучало, мне действительно дорог каждый участник, потому что читать “Синие занавески” не всегда радужно и просто. Хочется вас как-то отблагодарить за это, поэтому, во-вторых: в это воскресенье (чтобы всем удобно было) в течение дня я разыграю несколько книг. Для участия много не надо: быть подписанным на канал, принести жертву богу Кайросу, вовремя тыкать нужную кнопку, рассказать друзьям про канал (по желанию).
Видели ли вы когда-нибудь аиста Марабу вживую? Голосом Николая Дроздова: это поистине райская птица! Голову её словно украшает корона из перьев, царственная осанка как бы говорит: “Природа знала, на что шла, создавая это великолепие”. Клюв птицы фехтует за Королеву так, что гвардейцы кардинала меняют веру.
На самом деле нет. Аисты этих широт больше не приносят детей, питаются падалью и выглядят точно полуфабрикаты в глубокой заморозке. В этом мире все встало с ног на бионические протезы и готово на пальцах объяснить закон джунглей.
Рой Стрэнг обычный футбольный хулиган, коих в Эдинбурге больше, чем в Питере наркоманов. Он преследует благую цель: выследить и убить само Зло - аиста Марабу. Беда Стрэнга в том, что он недостаточно глубоко лежит в коме и не может полностью отдаться сафари. Ему постоянно мешают посетители своими потрясающими историями. Рой все слышит, но заткнуть этот поток не может: нельзя просыпаться, пока Марабу жив.
Идея двоемирия, возможно, не слишком оригинальна, но Уэлш основательно её проработал не только в сюжетном аспекте, но даже графически. Каждый из миров полностью функционален: в джунглях есть верные помощники, оружейные бароны, джипы и драйв охоты. В реальном: фирма, семья и призраки бывших подружек.
Уэлш рисует весьма живой и натуральный портрет эдинбургского гопника, который много ругается, не знает компромиссов, имеет своеобразное представление о чести и долге, а разговаривает, точно сплевывает сквозь щель между зубов. Все это может здорово оттолкнуть от чтения, но попробуйте в таком случае сконцентрироваться на сюжете. Как алхимия - не только наука о превращениях меди в золото, райских птиц - в трупоедов и великом делании, так и “Кошмары аиста Марабу” - книга о Великом мщении.
История Стрэнга постепенно меняет оперение и превращается из Марабу, в нечто совсем инфернальное: “в голубей полной расплаты”, если цитировать классиков.
9 из 10
А сейчас важная информация
Сегодня каналу год, хочется праздника.
Во-первых, спасибо. Как бы ни банально это звучало, мне действительно дорог каждый участник, потому что читать “Синие занавески” не всегда радужно и просто. Хочется вас как-то отблагодарить за это, поэтому, во-вторых: в это воскресенье (чтобы всем удобно было) в течение дня я разыграю несколько книг. Для участия много не надо: быть подписанным на канал, принести жертву богу Кайросу, вовремя тыкать нужную кнопку, рассказать друзьям про канал (по желанию).
Голосование закончено!
Воу! А вот и тот самый розыгрыш. Первой из трех книг будет крышесносный роман Филипа Дика "Помутнение". Розыгрыш завершится через 3 часа.
Победил: @aivanilov
Всего участников: 34
Воу! А вот и тот самый розыгрыш. Первой из трех книг будет крышесносный роман Филипа Дика "Помутнение". Розыгрыш завершится через 3 часа.
Победил: @aivanilov
Всего участников: 34
Голосование закончено!
Так, с первым победителем определились. Идем дальше. "Книжный вор" читали почти все, поэтому представляю другую работу Маркуса Зусака: "Я - Посланник".
Победил: @microsolnce
Всего участников: 35
Так, с первым победителем определились. Идем дальше. "Книжный вор" читали почти все, поэтому представляю другую работу Маркуса Зусака: "Я - Посланник".
Победил: @microsolnce
Всего участников: 35