Голосование закончено!
Итак, второй победитель известен! Завершает конкурс сборник рассказов и эссе признанного мастера Умберто Эко: "Сотвори себе врага".
Победил: @eternalthunder
Всего участников: 37
Итак, второй победитель известен! Завершает конкурс сборник рассказов и эссе признанного мастера Умберто Эко: "Сотвори себе врага".
Победил: @eternalthunder
Всего участников: 37
Как выбрать книгу для чтения, если филолога в пробирке вырастить не удалось? На канале @bookoracle, который я читаю со дня регистрации в тг, есть важная рубрика #чточитать, где авторы каналов делятся своими подходами. Рассказываю про свои способы, без регистрации и смс.
Долгое время в этом вопросе я плыл по течению. Списки “Прочти до 30, а то останешься быдлом” не вдохновляли, потому что Литература - это не про “кредит на мицубиси и радужные танцы под Bomfunk MC”.
В магазинах была доступна серия “Альтернатива”, так что я просто шел раз в 1-2 недели за новым “Стивом Айлеттом” и получал свою гарантированную дозу расчлененки. На это также накладывался другой способ: “Вот Уильям Берроуз писал в соавторстве с Керуаком, а подкатывал к Теннесси Уильямсу, надо бы их тоже почитать”. В общем, способ заключался в установке связей между авторами, но это плохо работает, когда натыкаешься на затворников, которые весь литературный процесс в кино водили. В поисках самородков пробовал читать самиздат. Работа по большей части ассенизаторская.
Потом мне показали Лайвлиб. Вкладка “соседние книжные полки” весьма полезна, даже если у вас нет друзей на сайте. Кое-что из разряда “мсье знает толк в извращениях” я подсматриваю там в поиске по похожим. Еще на Лайвлибе можно отслеживать новинки издательств, но тут много подводных камней. Каждый автор в лучах рекламы выглядит минимум “Омским Камю”. По этой причине к современной литературе лучше применять несколько фильтров.
Мне хочется видеть литературу лабиринтом с кучей ловушек и чудовищ с тентаклями. Хочется искать ключи от непонятных книг, возвращаясь к ним через года. Прочитав страниц 50 “В обличье вепря” Норфолка, я понял, что дальше без греческой мифологии запутаюсь в аллюзиях и буду свято уверен, что книга плохая.
Лабиринт можно проходить с разных точек. Бросать и возвращаться к некоторым романам вполне нормальная история. В целом люблю Достоевского, но “Бесы” 3 раза начинал. По сути, часть из нового списка для чтения у меня формируется из того, что когда-то не осилил.
С современной литературой алгоритм такой: сначала знакомлюсь с биографией автора. Идеальный вариант - сублимирующий. Неважно что: убийство жены, материнство, алкоголизм. Хорошо бы он сильно не лез в политику. У единиц получается держать творчество отдельно, мух отдельно. Сартр внимательно смотрит на нас. Или не на нас.
Принципиально не читаю про сирот и всяческие “маленькие жизни”, где желание выдавить из читателей слезу бежит далеко впереди творческого импульса.
Романы про писателей - это удаленные ребра, они сразу минус. Туда же отправляются книги про не по годам умных детей, чьи реплики занимают страницу, а в наушниках обязательно классика.
Особой строкой идут авторы, что боятся в уста портового грузчика вложить грязное слово, чтобы не отпугнуть младшую аудиторию - их ситуация похожа на историю, когда блоха кузнеца подковала.
Мой метод выбора книг просто отсекает все лишнее, в чем с минимальной вероятностью спряталась творческая искра.
Это все шутки, конечно. На самом деле, я ворую в школьной библиотеке всё, до чего могу дотянуться.
Долгое время в этом вопросе я плыл по течению. Списки “Прочти до 30, а то останешься быдлом” не вдохновляли, потому что Литература - это не про “кредит на мицубиси и радужные танцы под Bomfunk MC”.
В магазинах была доступна серия “Альтернатива”, так что я просто шел раз в 1-2 недели за новым “Стивом Айлеттом” и получал свою гарантированную дозу расчлененки. На это также накладывался другой способ: “Вот Уильям Берроуз писал в соавторстве с Керуаком, а подкатывал к Теннесси Уильямсу, надо бы их тоже почитать”. В общем, способ заключался в установке связей между авторами, но это плохо работает, когда натыкаешься на затворников, которые весь литературный процесс в кино водили. В поисках самородков пробовал читать самиздат. Работа по большей части ассенизаторская.
Потом мне показали Лайвлиб. Вкладка “соседние книжные полки” весьма полезна, даже если у вас нет друзей на сайте. Кое-что из разряда “мсье знает толк в извращениях” я подсматриваю там в поиске по похожим. Еще на Лайвлибе можно отслеживать новинки издательств, но тут много подводных камней. Каждый автор в лучах рекламы выглядит минимум “Омским Камю”. По этой причине к современной литературе лучше применять несколько фильтров.
Мне хочется видеть литературу лабиринтом с кучей ловушек и чудовищ с тентаклями. Хочется искать ключи от непонятных книг, возвращаясь к ним через года. Прочитав страниц 50 “В обличье вепря” Норфолка, я понял, что дальше без греческой мифологии запутаюсь в аллюзиях и буду свято уверен, что книга плохая.
Лабиринт можно проходить с разных точек. Бросать и возвращаться к некоторым романам вполне нормальная история. В целом люблю Достоевского, но “Бесы” 3 раза начинал. По сути, часть из нового списка для чтения у меня формируется из того, что когда-то не осилил.
С современной литературой алгоритм такой: сначала знакомлюсь с биографией автора. Идеальный вариант - сублимирующий. Неважно что: убийство жены, материнство, алкоголизм. Хорошо бы он сильно не лез в политику. У единиц получается держать творчество отдельно, мух отдельно. Сартр внимательно смотрит на нас. Или не на нас.
Принципиально не читаю про сирот и всяческие “маленькие жизни”, где желание выдавить из читателей слезу бежит далеко впереди творческого импульса.
Романы про писателей - это удаленные ребра, они сразу минус. Туда же отправляются книги про не по годам умных детей, чьи реплики занимают страницу, а в наушниках обязательно классика.
Особой строкой идут авторы, что боятся в уста портового грузчика вложить грязное слово, чтобы не отпугнуть младшую аудиторию - их ситуация похожа на историю, когда блоха кузнеца подковала.
Мой метод выбора книг просто отсекает все лишнее, в чем с минимальной вероятностью спряталась творческая искра.
Это все шутки, конечно. На самом деле, я ворую в школьной библиотеке всё, до чего могу дотянуться.
Иэн Макьюэн “Амстердам” (1998)
Читать Макьюэна не планировал вообще, но пару недель назад, когда ходил за книгами для конкурса, подслушал разговор. Консультант агрессивно предлагал клиенту “Цементный сад” все того же Макьюэна, а потом убрал книгу на полку, стукнул себя по лбу и достал “Амстердам”. Меня так поразил этот жест, что я решил посмотреть, за что роман в свое время взял “Букера”.
В общем так: есть два Иэна…
Нет, серьезно: “Амстердам” и “Воронья дорога” Иэна Бэнкса похожи, как сиамские близнецы. Обе книги начинаются с церемонии кремации, но авторы по-разному обращаются со Словом, поэтому ассистенты уже готовят оборудование, чтобы навсегда разделить сюжеты близнецов. Сравним первые строки:
Макьюэн: “Двое бывших любовников Молли Лейн стояли у часовни крематория спиной к холодному февральскому ветру”.
Бэнкс: “В этот день взорвалась моя бабушка. Я сидел в крематории…”
Лично для меня вопрос того, кому из близнецов оставить сердце уже решен, хотя “Воронья дорога” сама по себе далеко не лучшая работа Бэнкса. Более глубокий сравнительный анализ тут не нужен, далее я разберу, почему “Амстердам” такой рахитный.
“Амстердам” по объему скорее повесть, чем полноценный роман. Макьюэн самоуверенно жертвует объемом произведения, но выглядит, как будто кидает вконтакте на стену песню, чтобы она ВСЕ поняла. Вместо того, чтобы использовать портретные детали и выразительные средства, автор плодит персонажей, подробно описывает кофе, который пьют герои, во что одеты секретарши, которые никогда более не появятся, места на карте, что замыкает произведение внутри своего региона. Какое-то запредельное количество воды на пару значимых эпизодов. Это даже не повесть, скорее диплом.
“Амстердам” рассказывает чисто “мушкетерскую” историю о том, как бывает опасно скрещивать шпаги даже в мегаполисах. Почти всех персонажей объединяет ныне покойная любовница. Музыкант превращает опыт этих отношений в свой magnum opus, журналист - в сенсацию, политик - в ахиллесову пяту. Автор довольно быстро дает понять, что его герои подонки, поэтому их рассуждения о морали, которые составляют конфликт произведения, читаются неубедительно.
Натуральные свиньи барахтаются в грязи, а автор предлагает поучиться у них этике, принять какую-то сторону в заведомо тухлых позициях.
В финале Макьюэн по какой-то неведомой причине выкручивает юношеский максимализм во взрослых серьезных людях. Выглядит это настолько же последовательно и натурально, как пластические операции Майкла Джексона. Персонажи в упор не замечают самый простой и логичный выход из создавшейся ситуации, от чего на лице читателя возникает немой вопрос: “Я что, все это время про дэбилов читал?”.
Ситуация с “Амстердамом” - это суп на кости. Пахнет неплохим романом, но его не за что кусать.
3 из 10
Читать Макьюэна не планировал вообще, но пару недель назад, когда ходил за книгами для конкурса, подслушал разговор. Консультант агрессивно предлагал клиенту “Цементный сад” все того же Макьюэна, а потом убрал книгу на полку, стукнул себя по лбу и достал “Амстердам”. Меня так поразил этот жест, что я решил посмотреть, за что роман в свое время взял “Букера”.
В общем так: есть два Иэна…
Нет, серьезно: “Амстердам” и “Воронья дорога” Иэна Бэнкса похожи, как сиамские близнецы. Обе книги начинаются с церемонии кремации, но авторы по-разному обращаются со Словом, поэтому ассистенты уже готовят оборудование, чтобы навсегда разделить сюжеты близнецов. Сравним первые строки:
Макьюэн: “Двое бывших любовников Молли Лейн стояли у часовни крематория спиной к холодному февральскому ветру”.
Бэнкс: “В этот день взорвалась моя бабушка. Я сидел в крематории…”
Лично для меня вопрос того, кому из близнецов оставить сердце уже решен, хотя “Воронья дорога” сама по себе далеко не лучшая работа Бэнкса. Более глубокий сравнительный анализ тут не нужен, далее я разберу, почему “Амстердам” такой рахитный.
“Амстердам” по объему скорее повесть, чем полноценный роман. Макьюэн самоуверенно жертвует объемом произведения, но выглядит, как будто кидает вконтакте на стену песню, чтобы она ВСЕ поняла. Вместо того, чтобы использовать портретные детали и выразительные средства, автор плодит персонажей, подробно описывает кофе, который пьют герои, во что одеты секретарши, которые никогда более не появятся, места на карте, что замыкает произведение внутри своего региона. Какое-то запредельное количество воды на пару значимых эпизодов. Это даже не повесть, скорее диплом.
“Амстердам” рассказывает чисто “мушкетерскую” историю о том, как бывает опасно скрещивать шпаги даже в мегаполисах. Почти всех персонажей объединяет ныне покойная любовница. Музыкант превращает опыт этих отношений в свой magnum opus, журналист - в сенсацию, политик - в ахиллесову пяту. Автор довольно быстро дает понять, что его герои подонки, поэтому их рассуждения о морали, которые составляют конфликт произведения, читаются неубедительно.
Натуральные свиньи барахтаются в грязи, а автор предлагает поучиться у них этике, принять какую-то сторону в заведомо тухлых позициях.
В финале Макьюэн по какой-то неведомой причине выкручивает юношеский максимализм во взрослых серьезных людях. Выглядит это настолько же последовательно и натурально, как пластические операции Майкла Джексона. Персонажи в упор не замечают самый простой и логичный выход из создавшейся ситуации, от чего на лице читателя возникает немой вопрос: “Я что, все это время про дэбилов читал?”.
Ситуация с “Амстердамом” - это суп на кости. Пахнет неплохим романом, но его не за что кусать.
3 из 10
Анна Франк, Ари Фольман, Дэвид Полонски “Дневник Анны Франк” (графическая версия, 2018)
Дорогой дневничок, сначала я скептически отнесся к идее портировать такую большую книгу в тоненький графический роман. По законам жанра в конце обзора я должен был бы полностью отказаться от этих убеждений, но все получилось сложнее.
Да, разумеется, в голове вертелась мысль, что раз создатели адаптации сознательно пожертвовали объемом, значит, им удалось превратить графику в самостоятельного рассказчика, а не просто иллюстрировать дневник, как это сделала бы сама Анна. По мере чтения книги мысль эта существенно изменилась.
В небольшом доме за фабрикой от нацистов укрылось 2 еврейских семьи с детьми-подростками. Вся связь с внешним миром осуществляется через расово верных помощников, которые тоже смертны. Дневник Анны Франк начинается в июне 1942, когда девочке исполняется 13, а заканчивается в августе 1944 по причинам от нее не зависящим. Между этими цифрами уместилось 2 маленькие жизни: любимицы учителей и мечте всех мальчишек (по ее словам, ага), и жительницы убежища 76 (sic!).
Начало книги весьма ровное, визуальный стиль не поражает. Первое время меня порядком коротило от проблем, с которыми столкнулись жители убежища. Еды у них столько, что она гниет, но не слишком разнообразная. Мыться можно каждый день, но не в ванне и в строго определенное время суток. Дом стоит в самом центре города, можно смотреть в окно, но не выходить на улицу. В общем, если постоянно оглядываться на то, что происходило в 1942 году в Советском Союзе - проблемы героев кажутся карикатурными.
Многие записи оригинального дневника в этом издании как бы объединили в “темы”, поэтому нельзя сказать, чтобы какая-то проблема полностью выпала из повествования, все ключевые моменты сохранены. Хотя, например, история взаимоотношений со старшей сестрой много сложнее того, как это описано здесь.
После первого года в убежище Анна довольно резко меняется. От заметок о платьях она переходит к обсуждению действительно важных вопросов. Меняется и характер изображений. Реальность сжимается до оконной рамы, а изображения наоборот раздвигают границы реальности и готовы поддержать Анну в самых смелых фантазиях.
Чтение книги поселяет странное чувство, что читаешь чужие письма. Это очень необычный и сильный эффект, потому что девочка предстает перед читателями столь откровенно, что даже хочется возразить ей через года и расстояния: “Нет, я не трогал твой дневник и не знаю, кому ты написала признание на 137 странице!”.
Графическая версия акцентирует внимание скорее не на событиях за окном, не на проблемах наций, а на том, какую трансформацию совершила Анна, как стала настоящей писательницей, хотя просто пробовала перо. Это поистине новое прочтение старой песни о главном.
Дорогой дневничок, сначала я скептически отнесся к идее портировать такую большую книгу в тоненький графический роман. По законам жанра в конце обзора я должен был бы полностью отказаться от этих убеждений, но все получилось сложнее.
Да, разумеется, в голове вертелась мысль, что раз создатели адаптации сознательно пожертвовали объемом, значит, им удалось превратить графику в самостоятельного рассказчика, а не просто иллюстрировать дневник, как это сделала бы сама Анна. По мере чтения книги мысль эта существенно изменилась.
В небольшом доме за фабрикой от нацистов укрылось 2 еврейских семьи с детьми-подростками. Вся связь с внешним миром осуществляется через расово верных помощников, которые тоже смертны. Дневник Анны Франк начинается в июне 1942, когда девочке исполняется 13, а заканчивается в августе 1944 по причинам от нее не зависящим. Между этими цифрами уместилось 2 маленькие жизни: любимицы учителей и мечте всех мальчишек (по ее словам, ага), и жительницы убежища 76 (sic!).
Начало книги весьма ровное, визуальный стиль не поражает. Первое время меня порядком коротило от проблем, с которыми столкнулись жители убежища. Еды у них столько, что она гниет, но не слишком разнообразная. Мыться можно каждый день, но не в ванне и в строго определенное время суток. Дом стоит в самом центре города, можно смотреть в окно, но не выходить на улицу. В общем, если постоянно оглядываться на то, что происходило в 1942 году в Советском Союзе - проблемы героев кажутся карикатурными.
Многие записи оригинального дневника в этом издании как бы объединили в “темы”, поэтому нельзя сказать, чтобы какая-то проблема полностью выпала из повествования, все ключевые моменты сохранены. Хотя, например, история взаимоотношений со старшей сестрой много сложнее того, как это описано здесь.
После первого года в убежище Анна довольно резко меняется. От заметок о платьях она переходит к обсуждению действительно важных вопросов. Меняется и характер изображений. Реальность сжимается до оконной рамы, а изображения наоборот раздвигают границы реальности и готовы поддержать Анну в самых смелых фантазиях.
Чтение книги поселяет странное чувство, что читаешь чужие письма. Это очень необычный и сильный эффект, потому что девочка предстает перед читателями столь откровенно, что даже хочется возразить ей через года и расстояния: “Нет, я не трогал твой дневник и не знаю, кому ты написала признание на 137 странице!”.
Графическая версия акцентирует внимание скорее не на событиях за окном, не на проблемах наций, а на том, какую трансформацию совершила Анна, как стала настоящей писательницей, хотя просто пробовала перо. Это поистине новое прочтение старой песни о главном.
Владимир Сорокин “Путь Бро” (2004)
Прочитав 30% книги залпом, я насторожился. Атмосфера царской России образца 1908 года сладко баюкала под печальную песню. Повествование мерно разливалось по хрустальным бокалам последних дворян, пока Сорокин играл в Толстого, описывая “Детство” своего героя.
Меня терзал всего один, но серьезный вопрос: Где. Классические. Сорокинские. Фурри?
Мальчик Саша рос нелюбимым ребенком в большой семье зажиточного владельца заводов-пароходов и почти стал таксистом в Париже, как многие парни его сословия, не утопшие в первой волне эмиграции. Дело в том, что жизнь Саши пошла по кривой примерно сразу. Сорокин умело маскирует эту деталь, чтобы в нужный момент достать, как Лолу Банни из шляпы. От дальнейшего пересказа сюжета воздержусь, поскольку он и так не слишком содержательный, а каждый поворот на вес теллур. Причем это такие повороты, когда видимость на километры вперед.
Чтение похоже на выдавливание пасты из тюбика. Как только вам кажется, что идея исчерпана, Сорокин вновь показывает, что еще не выдохся.
Почти в середине есть момент, когда это перестает работать чисто на уровне языка. Затем начинаются страницы, которые на 70% состоят из повторяющихся слов “сердце”, “машина”, “железо” и “мясо”. Из-за этого я с интересом (нет) читал 40% книги почти 3 недели. Все это однообразие до ужаса коптит и так весьма линейную цель героев. Что за удовольствие, смотреть как состав прибывает из точки А в точку Б без приключений - мне не понять.
Самый большой сюрприз романа в том, что Сталин не оказывается любовником графа Хрущева, как это было в “Голубое сало”. В братстве Света нет особых ритуалов, как это было “День Опричника”. Витаминдеры никому не предлагают снять пробу с нового продукта, да и вообще не существуют. Сорокин в “Путь Бро” показывает, что он может быть разным, в том числе и “нормальным”. Смотреть на это так же интересно, как на воздушных эквилибристов в цирке, что никогда не упадут.
“Путь Бро” начат за здравие, а закончен так, что другие 2 романа прочитать хочется, но когда-нибудь очень потом.
6 из 10
P.S.
Есть мысль, что с “Путь Бро” такая же история, как со “Звездные войны”. Книга номинально вышла второй в “Ледяной трилогии”, хотя хронологически является стартовой. Возможно, имеет смысл читать историю по схеме 2-1-3.
Прочитав 30% книги залпом, я насторожился. Атмосфера царской России образца 1908 года сладко баюкала под печальную песню. Повествование мерно разливалось по хрустальным бокалам последних дворян, пока Сорокин играл в Толстого, описывая “Детство” своего героя.
Меня терзал всего один, но серьезный вопрос: Где. Классические. Сорокинские. Фурри?
Мальчик Саша рос нелюбимым ребенком в большой семье зажиточного владельца заводов-пароходов и почти стал таксистом в Париже, как многие парни его сословия, не утопшие в первой волне эмиграции. Дело в том, что жизнь Саши пошла по кривой примерно сразу. Сорокин умело маскирует эту деталь, чтобы в нужный момент достать, как Лолу Банни из шляпы. От дальнейшего пересказа сюжета воздержусь, поскольку он и так не слишком содержательный, а каждый поворот на вес теллур. Причем это такие повороты, когда видимость на километры вперед.
Чтение похоже на выдавливание пасты из тюбика. Как только вам кажется, что идея исчерпана, Сорокин вновь показывает, что еще не выдохся.
Почти в середине есть момент, когда это перестает работать чисто на уровне языка. Затем начинаются страницы, которые на 70% состоят из повторяющихся слов “сердце”, “машина”, “железо” и “мясо”. Из-за этого я с интересом (нет) читал 40% книги почти 3 недели. Все это однообразие до ужаса коптит и так весьма линейную цель героев. Что за удовольствие, смотреть как состав прибывает из точки А в точку Б без приключений - мне не понять.
Самый большой сюрприз романа в том, что Сталин не оказывается любовником графа Хрущева, как это было в “Голубое сало”. В братстве Света нет особых ритуалов, как это было “День Опричника”. Витаминдеры никому не предлагают снять пробу с нового продукта, да и вообще не существуют. Сорокин в “Путь Бро” показывает, что он может быть разным, в том числе и “нормальным”. Смотреть на это так же интересно, как на воздушных эквилибристов в цирке, что никогда не упадут.
“Путь Бро” начат за здравие, а закончен так, что другие 2 романа прочитать хочется, но когда-нибудь очень потом.
6 из 10
P.S.
Есть мысль, что с “Путь Бро” такая же история, как со “Звездные войны”. Книга номинально вышла второй в “Ледяной трилогии”, хотя хронологически является стартовой. Возможно, имеет смысл читать историю по схеме 2-1-3.
Привет! Последнее время постов было совсем мало, но это только потому, что попадались какие-то совсем блеклые книги. Сейчас ситуация вроде как налаживается, а завтра будет еще один пост.
Подводили даже проверенные авторы вроде Генри Миллера. “Время убийц” (1956) лежало у меня года 4. Я почему-то был свято уверен, что книга настаивается, и что это такой же кислотный боевик в духе “Наука убийства” от маэстро Стива Айлетта, но как бы нет.
Книга оказалась размышлением о творчестве и судьбе французского поэта Артюра Рембо, о роли поэта и отношении с толпой. Автор также проводит параллели с собственной жизнью.
Книга слаба во всех компонентах, но самое странное, что Миллер может писать захватывающе, весомо, грубо, зримо, но здесь он сам себя загоняет в формат школьного сочинения, когда батя не проверяет дневник. Глубина исследования - у моей сестры глубже. Актуальность? Это уже было у Пушкина, Йейтса, Сартра и уж тем более в Симпсонах.
Суть работы сводится к следующему: “Гениальный Рембо вел себя как мудак по абсолютно надуманным причинам, но поскольку я тоже себя так веду, значит я тоже гений”.
Другая книга “блеклого периода” - “Человек-змея” Крэга Клевенджера (2002). Сначала немного о вкусовщине, потом об объективных достоинствах и недостатках.
Очень люблю произведения, которые до последнего держатся берегов реализма, даже когда по сюжету происходит лютая дичь. Клевенджер рассказывает историю парня, который научился раз в полгода сбрасывать кожу и становиться другим человеком, на что его вынуждали обстоятельства. Этим парнем был Артюр Рембо. Когда читаешь эти книги подряд, именно такое ощущение создается, хотя вместе в обзор они попали случайно.
Клевенджер переведен с сохранением того хрупкого баланса, когда досматриваешь сон во время чистки зубов 1933 года - вот настолько все на грани. Первая половина читается на одном дыхании, хочется вести конспект “Что делать, если понадобится залечь на дно”. Хорошая детальная проработка: автор чрезвычайно убедителен в вопросах подделки документов и том, как не запутаться в слоях собственной лжи. Далее начинаются повторы и каких-то новых идей не привносится.
Паланик говорил, что писатель похож на стриптизера, который не должен сразу снять с себя всю одежду. Клевенджер с этой задачей не справился, поэтому со сцены в зрительный зал звонко падают юбилейные “десятки”.
Подводили даже проверенные авторы вроде Генри Миллера. “Время убийц” (1956) лежало у меня года 4. Я почему-то был свято уверен, что книга настаивается, и что это такой же кислотный боевик в духе “Наука убийства” от маэстро Стива Айлетта, но как бы нет.
Книга оказалась размышлением о творчестве и судьбе французского поэта Артюра Рембо, о роли поэта и отношении с толпой. Автор также проводит параллели с собственной жизнью.
Книга слаба во всех компонентах, но самое странное, что Миллер может писать захватывающе, весомо, грубо, зримо, но здесь он сам себя загоняет в формат школьного сочинения, когда батя не проверяет дневник. Глубина исследования - у моей сестры глубже. Актуальность? Это уже было у Пушкина, Йейтса, Сартра и уж тем более в Симпсонах.
Суть работы сводится к следующему: “Гениальный Рембо вел себя как мудак по абсолютно надуманным причинам, но поскольку я тоже себя так веду, значит я тоже гений”.
Другая книга “блеклого периода” - “Человек-змея” Крэга Клевенджера (2002). Сначала немного о вкусовщине, потом об объективных достоинствах и недостатках.
Очень люблю произведения, которые до последнего держатся берегов реализма, даже когда по сюжету происходит лютая дичь. Клевенджер рассказывает историю парня, который научился раз в полгода сбрасывать кожу и становиться другим человеком, на что его вынуждали обстоятельства. Этим парнем был Артюр Рембо. Когда читаешь эти книги подряд, именно такое ощущение создается, хотя вместе в обзор они попали случайно.
Клевенджер переведен с сохранением того хрупкого баланса, когда досматриваешь сон во время чистки зубов 1933 года - вот настолько все на грани. Первая половина читается на одном дыхании, хочется вести конспект “Что делать, если понадобится залечь на дно”. Хорошая детальная проработка: автор чрезвычайно убедителен в вопросах подделки документов и том, как не запутаться в слоях собственной лжи. Далее начинаются повторы и каких-то новых идей не привносится.
Паланик говорил, что писатель похож на стриптизера, который не должен сразу снять с себя всю одежду. Клевенджер с этой задачей не справился, поэтому со сцены в зрительный зал звонко падают юбилейные “десятки”.
Сегодня я хочу рассказать про несколько книг, чтобы они сплелись в веревочный мост над бездной, пока она будет на вас пялиться. Книги эти весьма четко делили мою жизнь на части, вроде той сетки, что иногда бывает на колбасах.
Грэхэм Маркс “Странный тайник”.
На закате 90-ых было такое издательство “Армада”, и была у них детская серия “Замок чудес”. Публиковали там в основном фантастику, после которой оставалось желание какой-то высшей справедливости. Хотелось, чтобы в мир героев вторглась огромная рука и расставила по местам выжившие фигуры. Стоит уточнить, что это не было травмирующим опытом.
Особый шарм создавали иллюстрации в технике, как будто нужно закрасить весь лист, не отрывая руки. Это буквально кололо воображение “стероидами”, заставляя домысливать картинку до такого состояния, что чувствуешь холод или озноб героев.
Начиная писать этот пост, я открыл книгу, чтобы заново проникнуться той атмосферой. Прочел страниц 30 и понял, что спустя 20 лет, помню настолько, что готов писать изложение. “Странный тайник” - история про пришельцев и биооружие. Про сюжет больше распространяться не буду, чтобы не лишать вас или ваших детей Приключения.
Борис Виан “Сердцедёр” (1953)
Я уже как-то писал про его “Пену дней”, но тут совершенно особый случай. Почти во всех книгах Виана можно найти общие места или героев, которых могут по-разному звать, но делать и говорить они будут примерно одно. “Сердцедёр” стоит несколько особняком. Да, это все тот же фирменный стиль с массой неологизмов, черным юмором и сюрреализмом в шибари. С другой стороны, это самая серьезная и пронизывающая книга Виана.
На основную сюжетную линию (проблему материнства) набрасывается целая стая образов и смыслов, а история Слявы вообще достойна отдельной религии.
Даже закончив чтение, от книги сложно отделаться - это вроде зуда в ампутированной руке.
Дэвид Вонг “Что за херню я только что прочитал” (2017)
Книги Вонга - это большая католическая любовь. В его историях немного персонажей (~4), но каждый прописан настолько реалистично и глубоко, что кажется, в прошлые выходные мы ходили на концерт группы Джона, а потом кидались яблоками в прохожих с крыши.
“Что за херню я только что прочитал” появилась в самый нужный момент, я буквально достал ее из распределяющей шляпы этой осенью. Это все те же Бивис и Батхед в сеттинге “Секретных материалов” или “Сверхъестественного”, с легким налетом Берроуза. Вонг как бы переизобрел Стивена Кинга, выйдя к читателям 9 января 2007 года в синих джинсах и черной водолазке.
Сюжет развивается по принципу вырванной педали тормоза. Погони, неведомые твари, перестрелки, исчезнувшие дети, заговоры, БОГОМЫШЬ????? и кое-что о человеческой природе. Что-то такое, чего не узнать ни ночью в Купчино, ни в тибетских монастырях, ни скачать бесплатно по самой кричащей ссылке. Только перейдя на другой конец веревочного моста над пропастью.
Грэхэм Маркс “Странный тайник”.
На закате 90-ых было такое издательство “Армада”, и была у них детская серия “Замок чудес”. Публиковали там в основном фантастику, после которой оставалось желание какой-то высшей справедливости. Хотелось, чтобы в мир героев вторглась огромная рука и расставила по местам выжившие фигуры. Стоит уточнить, что это не было травмирующим опытом.
Особый шарм создавали иллюстрации в технике, как будто нужно закрасить весь лист, не отрывая руки. Это буквально кололо воображение “стероидами”, заставляя домысливать картинку до такого состояния, что чувствуешь холод или озноб героев.
Начиная писать этот пост, я открыл книгу, чтобы заново проникнуться той атмосферой. Прочел страниц 30 и понял, что спустя 20 лет, помню настолько, что готов писать изложение. “Странный тайник” - история про пришельцев и биооружие. Про сюжет больше распространяться не буду, чтобы не лишать вас или ваших детей Приключения.
Борис Виан “Сердцедёр” (1953)
Я уже как-то писал про его “Пену дней”, но тут совершенно особый случай. Почти во всех книгах Виана можно найти общие места или героев, которых могут по-разному звать, но делать и говорить они будут примерно одно. “Сердцедёр” стоит несколько особняком. Да, это все тот же фирменный стиль с массой неологизмов, черным юмором и сюрреализмом в шибари. С другой стороны, это самая серьезная и пронизывающая книга Виана.
На основную сюжетную линию (проблему материнства) набрасывается целая стая образов и смыслов, а история Слявы вообще достойна отдельной религии.
Даже закончив чтение, от книги сложно отделаться - это вроде зуда в ампутированной руке.
Дэвид Вонг “Что за херню я только что прочитал” (2017)
Книги Вонга - это большая католическая любовь. В его историях немного персонажей (~4), но каждый прописан настолько реалистично и глубоко, что кажется, в прошлые выходные мы ходили на концерт группы Джона, а потом кидались яблоками в прохожих с крыши.
“Что за херню я только что прочитал” появилась в самый нужный момент, я буквально достал ее из распределяющей шляпы этой осенью. Это все те же Бивис и Батхед в сеттинге “Секретных материалов” или “Сверхъестественного”, с легким налетом Берроуза. Вонг как бы переизобрел Стивена Кинга, выйдя к читателям 9 января 2007 года в синих джинсах и черной водолазке.
Сюжет развивается по принципу вырванной педали тормоза. Погони, неведомые твари, перестрелки, исчезнувшие дети, заговоры, БОГОМЫШЬ????? и кое-что о человеческой природе. Что-то такое, чего не узнать ни ночью в Купчино, ни в тибетских монастырях, ни скачать бесплатно по самой кричащей ссылке. Только перейдя на другой конец веревочного моста над пропастью.
Привет! Тут такое дело: есть подработка для редактора/копирайтера/текстового верстальщика. Если коротко, то нужно привести документы в читабельный вид после конвертации pdf->doc. За подробной инфой писать мне @mirofomin, но лучше вк vk.com/id3496510. Новый обзор в четверг.
Хелен Макдональд ““Я” значит “ястреб”” (2014). Рубрика #ноунеймы
Чтобы понять, какого полета эта птица, прежде всего, нужно разобраться с жанровой принадлежностью романа.
Это не автобиография в 44 года, потому что писательница уже все попробовала и обрела весь возможный опыт. Это не интимный дневник страданий или гайд, как не вскрыться после потери родных. Это не роман-воспитание с забавными вставками из “Трудный ребенок”, даже не [типичная] современная литература без сюжета и заботы о читателях, хотя и это тоже. Это настоящая арт-терапия.
В основе истории лежит личная трагедия писательницы: утрата отца. Она долго не видит выхода, хотя кажется, что у нее открылись какие-то новые глаза для созерцания пришвинского мира. Дальше повествование двоится на попытки воспитать хищную птицу и переосмыслить себя через другого писателя. Чтение не будет легким, мы будем пить его по капле, но в конце обязательно сломаем крестраж.
Макдональд не изобретает велосипед: книг, где показана глубинная связь животного и человека чуть более, чем достаточно. Например, “Плаха” или “Тимбукту”, но в то же время ее можно назвать новатором. Во-первых потому, что она не предлагает читателю угадать, за какой религиозной метафорой спряталось решение проблемы “Как жить дальше?”. Она не пытается играть в “глубокий смысол”, когда нужно пойти к врачу и принять лекарства вовремя. Во-вторых, Макдональд говорит о глобальных проблемах не потому, что так принято у больших писателей. Чувствуется, что это по-настоящему капает ей на мозг.
Еще один момент - сам язык. Макдональд не пишет так, будто никогда не планировала публикацию, а рукопись у нее стащили друзья. Нет, она хорошо представляет, что делает, просто результат ее не слишком заботит. Ей все равно, пригодна эта книга, чтобы взять ее с собой на пляж или в плацкартное путешествие (нет, вряд ли). Ей все равно, что критик напишет “если Герои не эволюционируют - значит Говно”. Она работает исключительно для себя, без иллюзий, что этот опыт с кем-то резонирует, ей важно эволюционировать самой, чтобы выжить при падении метеорита.
7 из 10
Чтобы понять, какого полета эта птица, прежде всего, нужно разобраться с жанровой принадлежностью романа.
Это не автобиография в 44 года, потому что писательница уже все попробовала и обрела весь возможный опыт. Это не интимный дневник страданий или гайд, как не вскрыться после потери родных. Это не роман-воспитание с забавными вставками из “Трудный ребенок”, даже не [типичная] современная литература без сюжета и заботы о читателях, хотя и это тоже. Это настоящая арт-терапия.
В основе истории лежит личная трагедия писательницы: утрата отца. Она долго не видит выхода, хотя кажется, что у нее открылись какие-то новые глаза для созерцания пришвинского мира. Дальше повествование двоится на попытки воспитать хищную птицу и переосмыслить себя через другого писателя. Чтение не будет легким, мы будем пить его по капле, но в конце обязательно сломаем крестраж.
Макдональд не изобретает велосипед: книг, где показана глубинная связь животного и человека чуть более, чем достаточно. Например, “Плаха” или “Тимбукту”, но в то же время ее можно назвать новатором. Во-первых потому, что она не предлагает читателю угадать, за какой религиозной метафорой спряталось решение проблемы “Как жить дальше?”. Она не пытается играть в “глубокий смысол”, когда нужно пойти к врачу и принять лекарства вовремя. Во-вторых, Макдональд говорит о глобальных проблемах не потому, что так принято у больших писателей. Чувствуется, что это по-настоящему капает ей на мозг.
Еще один момент - сам язык. Макдональд не пишет так, будто никогда не планировала публикацию, а рукопись у нее стащили друзья. Нет, она хорошо представляет, что делает, просто результат ее не слишком заботит. Ей все равно, пригодна эта книга, чтобы взять ее с собой на пляж или в плацкартное путешествие (нет, вряд ли). Ей все равно, что критик напишет “если Герои не эволюционируют - значит Говно”. Она работает исключительно для себя, без иллюзий, что этот опыт с кем-то резонирует, ей важно эволюционировать самой, чтобы выжить при падении метеорита.
7 из 10
Милан Кундера “Бессмертие” (1990)
Такие книги рекомендовать сложно, поэтому тут будет две оценки. “Бессмертие” не вполне роман - вот в чем дело. Что это я не знаю, но убейте это быстрее, пока оно не отложило яйца!
Можно сказать, что “Бессмертие” - почти “Облачный атлас” наоборот или пособие “Как не встретить бывшего мужа в новой жизни”. Автор намекает, что хотел написать книгу таким образом, чтобы ее нельзя было пересказать, а также сравнивает поток мыслей с энсьерро.
“Бессмертие” очень филологично, от слова совсем. Сюжет нарезан мелкими дольками и встречается не чаще трезвых на “Нашествии”. Пространство между ними занимает анализ жизни Гёте и его взаимоотношения с фанаткой.
Сложность №1: чтобы поверить Кундере, нужно признавать величие Гёте. Без этого момента трудно перейти от частного случая бессмертия к бессмертию во всей культуре. Да, автор готовит несколько запасных типов бессмертия, но во дворце Снежной Королевы Кай упорно выкладывает “жопа” вместо “вечности”, пока читатель не респектнет немцу.
Если вы до этого читали “Невыносимая легкость бытия”, вас может здорово триггернуть, что писатель отказался от своих идей оттуда. Это как быть убежденным мясоедом, а потом найти у себя сельдерейские корни. Андрюха, у нас каламбур! Возможно, криминал! По коням!
Сложность №2: если вы знаете, как герой Пруста запрыгивал в машину времени от одного запаха пирожного Мадлен, то должно быть, очень удивитесь, когда Кундера проделает аналогичный кульбит.
Думаю, что Кундера читал “В сторону Свана” Пруста, но то что он делает - это не плагиат, а передача эстафетной палочки.
В отличие от Миллера и “Время убийц”, о котором недавно писал, рассуждения Кундеры имеют под собой прочную базу, а не “Рембо страдал именно так, потому что... Я БЫЛ ТАМ”.
Сложность №398: язык. Бывало и хуже, но простым, убедительным и понятным его не назовешь. Он скорее проволочный, специально такой, чтобы связать все эти разрозненные части и персонажей в единый поток быков, бегущих по городу.
За собственный сюжет 5 из 10, за пищу для размышлений 8 из 10
P.S.
Все еще требуются люди для работы с текстами. За подробной информацией писать мне vk.com/id3496510.
Такие книги рекомендовать сложно, поэтому тут будет две оценки. “Бессмертие” не вполне роман - вот в чем дело. Что это я не знаю, но убейте это быстрее, пока оно не отложило яйца!
Можно сказать, что “Бессмертие” - почти “Облачный атлас” наоборот или пособие “Как не встретить бывшего мужа в новой жизни”. Автор намекает, что хотел написать книгу таким образом, чтобы ее нельзя было пересказать, а также сравнивает поток мыслей с энсьерро.
“Бессмертие” очень филологично, от слова совсем. Сюжет нарезан мелкими дольками и встречается не чаще трезвых на “Нашествии”. Пространство между ними занимает анализ жизни Гёте и его взаимоотношения с фанаткой.
Сложность №1: чтобы поверить Кундере, нужно признавать величие Гёте. Без этого момента трудно перейти от частного случая бессмертия к бессмертию во всей культуре. Да, автор готовит несколько запасных типов бессмертия, но во дворце Снежной Королевы Кай упорно выкладывает “жопа” вместо “вечности”, пока читатель не респектнет немцу.
Если вы до этого читали “Невыносимая легкость бытия”, вас может здорово триггернуть, что писатель отказался от своих идей оттуда. Это как быть убежденным мясоедом, а потом найти у себя сельдерейские корни. Андрюха, у нас каламбур! Возможно, криминал! По коням!
Сложность №2: если вы знаете, как герой Пруста запрыгивал в машину времени от одного запаха пирожного Мадлен, то должно быть, очень удивитесь, когда Кундера проделает аналогичный кульбит.
Думаю, что Кундера читал “В сторону Свана” Пруста, но то что он делает - это не плагиат, а передача эстафетной палочки.
В отличие от Миллера и “Время убийц”, о котором недавно писал, рассуждения Кундеры имеют под собой прочную базу, а не “Рембо страдал именно так, потому что... Я БЫЛ ТАМ”.
Сложность №398: язык. Бывало и хуже, но простым, убедительным и понятным его не назовешь. Он скорее проволочный, специально такой, чтобы связать все эти разрозненные части и персонажей в единый поток быков, бегущих по городу.
За собственный сюжет 5 из 10, за пищу для размышлений 8 из 10
P.S.
Все еще требуются люди для работы с текстами. За подробной информацией писать мне vk.com/id3496510.
Дэвид Гилмор “Киноклуб” (2007)
Сначала пара слов об авторе: это не тот Гилмор из Pink Floyd, а вполне себе самостоятельный персонаж, кинокритик и писатель. С книгой связана одна опасность. Пусть аргумент “я же так люблю кино” не будет ключевым при покупке - этого импульса может не хватить, чтобы дотащить вас до конца истории. Смиритесь, что в книге есть еще и собственный сюжет, а не только подборка культовых картин и режиссеров.
Однажды сын Гилмора отказался учиться. Автор не стал заставлять подростка закончить школу во что бы то ни стало, а предложил альтернативу: смотреть по 3 фильма в неделю по собственной программе, планируя выбить все дерьмо таким обходным путем. Чтобы сеансы не заканчивались, отец выдвинул условие: не принимать кокаин и аналогичные вещества.
Еще часть текста отводится на “свободные” отношения Гилмора со своими бывшими. Между строк вполне читается, что отношения слишком “свободные”, а автора вполне устроит вместе ходить по супермаркету воскресным утром, толкая тележку с продуктами на неделю.
Науке неизвестно действительно ли Гилмор подбухивал и покуривал со своим сыном школьного возраста, но в книге таких эпизодов достаточно. “Киноклуб” как роман-воспитание реалистичен до бытовухи. Гилмор не выглядит дерзким безумцем, который устроил революцию в мире отцов и детей. Да, он не побоялся сделать шаг навстречу желаниям ребенка, он вовремя поймал его над пропастью, но не без осложнений. Я сейчас даже не про то, что сын начал заниматься рэпом. Нет.
Эксперимент Гилмора имеет слишком размытый результат, чтобы вообще как-либо давать ему оценку, а тем более применять на практике его воспитательные ходы. Тот случай, когда лучше оставаться кинокритиком.
Ну такое из 10, а про фильмы - толково.
Сначала пара слов об авторе: это не тот Гилмор из Pink Floyd, а вполне себе самостоятельный персонаж, кинокритик и писатель. С книгой связана одна опасность. Пусть аргумент “я же так люблю кино” не будет ключевым при покупке - этого импульса может не хватить, чтобы дотащить вас до конца истории. Смиритесь, что в книге есть еще и собственный сюжет, а не только подборка культовых картин и режиссеров.
Однажды сын Гилмора отказался учиться. Автор не стал заставлять подростка закончить школу во что бы то ни стало, а предложил альтернативу: смотреть по 3 фильма в неделю по собственной программе, планируя выбить все дерьмо таким обходным путем. Чтобы сеансы не заканчивались, отец выдвинул условие: не принимать кокаин и аналогичные вещества.
Еще часть текста отводится на “свободные” отношения Гилмора со своими бывшими. Между строк вполне читается, что отношения слишком “свободные”, а автора вполне устроит вместе ходить по супермаркету воскресным утром, толкая тележку с продуктами на неделю.
Науке неизвестно действительно ли Гилмор подбухивал и покуривал со своим сыном школьного возраста, но в книге таких эпизодов достаточно. “Киноклуб” как роман-воспитание реалистичен до бытовухи. Гилмор не выглядит дерзким безумцем, который устроил революцию в мире отцов и детей. Да, он не побоялся сделать шаг навстречу желаниям ребенка, он вовремя поймал его над пропастью, но не без осложнений. Я сейчас даже не про то, что сын начал заниматься рэпом. Нет.
Эксперимент Гилмора имеет слишком размытый результат, чтобы вообще как-либо давать ему оценку, а тем более применять на практике его воспитательные ходы. Тот случай, когда лучше оставаться кинокритиком.
Ну такое из 10, а про фильмы - толково.
Олдос Хаксли “Желтый Кром” (1921)
Олдос Хаксли известен широкой публике двумя вещами: антиутопией “О дивный новый мир” и книгой экспериментов-228 с пейотом и мескалем “Двери восприятия. Рай и ад”. На его творческом пути было много Больших книг, но мы пройдем мимо, расталкивая их, точно в очереди к мощам. Пройдем в самое начало, прямиком к дебютному роману “Желтый Кром”.
На загородную виллу Желтый Кром приезжает группа молодых людей, которым приходится уживаться с хозяевами старшего поколения. Все обитатели виллы не вполне нормальные, но и недостаточно сумасшедшие. История ни о чем особо не повествует. Большую часть книги занимают диалоги и поиски пластичных истин. Уже здесь Хаксли демонстрирует, что серьезно работает со словом. Речь его героев легкая, но не приторная. В меру красивая, но без лишних выразительных средств.
Прочитав первые страниц 50, может показаться, что в литературу вот-вот ворвется тонкий циник с ядовитым языком, который перевернет игру. Кажется, что сейчас он только примеряется к двери, чтобы в следующий миг снести ее.
Хаксли сразу дает понять, что роман про молодых творцов пародийный, но в какой-то момент так увлекается собственным повествованием, что начинает играть за обе стороны. Это очень напоминает трюк Буковски, который в романе “Макулатура” (1994) так использует детективные штампы, что с юмором затягивает петлю на всем жанре.
Читатель в “Желтый Кром” может увидеть редкий момент, как из просто хорошего автора вылупляется совершенно чужой писатель, у которого, кажется, не было юности, а только свод законов и правил, как не допустить Дивный Новый Мир.
7 из 10
Олдос Хаксли известен широкой публике двумя вещами: антиутопией “О дивный новый мир” и книгой экспериментов-228 с пейотом и мескалем “Двери восприятия. Рай и ад”. На его творческом пути было много Больших книг, но мы пройдем мимо, расталкивая их, точно в очереди к мощам. Пройдем в самое начало, прямиком к дебютному роману “Желтый Кром”.
На загородную виллу Желтый Кром приезжает группа молодых людей, которым приходится уживаться с хозяевами старшего поколения. Все обитатели виллы не вполне нормальные, но и недостаточно сумасшедшие. История ни о чем особо не повествует. Большую часть книги занимают диалоги и поиски пластичных истин. Уже здесь Хаксли демонстрирует, что серьезно работает со словом. Речь его героев легкая, но не приторная. В меру красивая, но без лишних выразительных средств.
Прочитав первые страниц 50, может показаться, что в литературу вот-вот ворвется тонкий циник с ядовитым языком, который перевернет игру. Кажется, что сейчас он только примеряется к двери, чтобы в следующий миг снести ее.
Хаксли сразу дает понять, что роман про молодых творцов пародийный, но в какой-то момент так увлекается собственным повествованием, что начинает играть за обе стороны. Это очень напоминает трюк Буковски, который в романе “Макулатура” (1994) так использует детективные штампы, что с юмором затягивает петлю на всем жанре.
Читатель в “Желтый Кром” может увидеть редкий момент, как из просто хорошего автора вылупляется совершенно чужой писатель, у которого, кажется, не было юности, а только свод законов и правил, как не допустить Дивный Новый Мир.
7 из 10
Карлос Руис Сафон “Тень ветра” (2001)
Каждый, кто захочет написать роман про библиотеку или сделать главным героем книгу, должен в конце тропы встретиться с Борхесом, который будет кидать в автора алеф-лучи. Только перешагнув через главного босса этой игры, можно приниматься за дело.
Борхес настолько сделал в этой теме все возможное, что даже предугадал, как Умберто Эко будет атаковать его в одном из своих романов за 20 лет до его создания. Вдохнуть новую жизнь в фабулу про мальчика и книжный лабиринт сложнее, чем около туалетов на “Нашествии”.
Получилось ли это у Сафона? Давайте разбираться.
“Тень ветра” рассказывает историю книги, которая меняет людей. Мальчик (а потом уже и не мальчик) Даниэль , сын букиниста, пытается разгадать загадку автора романа, что выбрала его во время сакрально посещения кладбища забытых книг. Дело происходит в Барселоне 1946 года, где работает пара улиц, остальное идет фоном и плохо прорисовано.
Вот знаете, бывает такое, что учительница хвалит кого-то за неповторимый стиль в сочинении, хотя человек написал не “зеленая трава”, а “изумрудная”. С Сафоном похоже часто случалось такое в детстве, потому что его работа со словом - это эпитеты ради эпитетов. Они никак не помогают лучше почувствовать атмосферу или понять явление. Выразительные средства Сафона - это неудачная маммопластика.
Вообще я люблю, когда сюжет долго держится реализма: осторожно, сначала одной ногой пробует воду в бассейне, потом другой, как будто не собирается купаться, а просто моет их. Кажется, что всему уже найдется логическое объяснение, но мистика все-таки просачивается в произведение или остается на вере читателя. Главное, чтобы это не оказалось роялем в кустах.
“Тень ветра” долго держит интригу, но сливается также бездарно, как протесты против пенсионной реформы.
Книгу физически сложно дочитывать. Если на какое-то время ей можно увлечься, то к середине сюжет, как космический носитель, отбрасывает еще одну ступень, и вместе с ней пропадает мотивация следить за героем. Вот увидите, Даниэль однажды проснется жуком - настолько колоритный это персонаж.
Можно долго говорить, что герои не обязательно транслируют авторское мнение, но мне не разобрать, зачем Сафону понадобился пассаж о роли женщины. Книга бы не потеряла, если бы его не было. Его портретные характеристики и до этого не были особо живыми, а после закрадывается мнение, что раз у пассажа нет практического назначения, автор хотел выговориться по теме и показать, что он не очень-то умный, хоть и видно, что кое-что прочел в своей жизни. Так бывает.
3 Коэльо из 10 Борхесов
Каждый, кто захочет написать роман про библиотеку или сделать главным героем книгу, должен в конце тропы встретиться с Борхесом, который будет кидать в автора алеф-лучи. Только перешагнув через главного босса этой игры, можно приниматься за дело.
Борхес настолько сделал в этой теме все возможное, что даже предугадал, как Умберто Эко будет атаковать его в одном из своих романов за 20 лет до его создания. Вдохнуть новую жизнь в фабулу про мальчика и книжный лабиринт сложнее, чем около туалетов на “Нашествии”.
Получилось ли это у Сафона? Давайте разбираться.
“Тень ветра” рассказывает историю книги, которая меняет людей. Мальчик (а потом уже и не мальчик) Даниэль , сын букиниста, пытается разгадать загадку автора романа, что выбрала его во время сакрально посещения кладбища забытых книг. Дело происходит в Барселоне 1946 года, где работает пара улиц, остальное идет фоном и плохо прорисовано.
Вот знаете, бывает такое, что учительница хвалит кого-то за неповторимый стиль в сочинении, хотя человек написал не “зеленая трава”, а “изумрудная”. С Сафоном похоже часто случалось такое в детстве, потому что его работа со словом - это эпитеты ради эпитетов. Они никак не помогают лучше почувствовать атмосферу или понять явление. Выразительные средства Сафона - это неудачная маммопластика.
Вообще я люблю, когда сюжет долго держится реализма: осторожно, сначала одной ногой пробует воду в бассейне, потом другой, как будто не собирается купаться, а просто моет их. Кажется, что всему уже найдется логическое объяснение, но мистика все-таки просачивается в произведение или остается на вере читателя. Главное, чтобы это не оказалось роялем в кустах.
“Тень ветра” долго держит интригу, но сливается также бездарно, как протесты против пенсионной реформы.
Книгу физически сложно дочитывать. Если на какое-то время ей можно увлечься, то к середине сюжет, как космический носитель, отбрасывает еще одну ступень, и вместе с ней пропадает мотивация следить за героем. Вот увидите, Даниэль однажды проснется жуком - настолько колоритный это персонаж.
Можно долго говорить, что герои не обязательно транслируют авторское мнение, но мне не разобрать, зачем Сафону понадобился пассаж о роли женщины. Книга бы не потеряла, если бы его не было. Его портретные характеристики и до этого не были особо живыми, а после закрадывается мнение, что раз у пассажа нет практического назначения, автор хотел выговориться по теме и показать, что он не очень-то умный, хоть и видно, что кое-что прочел в своей жизни. Так бывает.
3 Коэльо из 10 Борхесов
Уильям Гибсон "Идору" (более правильное звучание на русском языке "Айдору" от анг. idol + в японской фонетике л->р, 1996)
Плохо помню, как ко мне попала эта книга. Самая реалистичная версия событий, что ее оставили в камере хранения супермаркета , как это часто бывает в японской традиции. Она должна была задохнуться, но я тогда работал охранником в Окинаве, услышал плач, спас беднягу и воспитал, как Юра Хой родную дочь.
Уильям Гибсон любит писать циклами. "Идору" - средняя работа в "Трилогии моста", но связь с остальными книгами весьма условная, поэтому если вы не читали стартовый роман "Виртуальный свет" (как я), то ничего страшного.
Самый популярный конфликт киберпанка - это человек против корпорации. "Идору" вроде бы тоже об этом: главный герой читает чужие смски без регистрации и владеет пакетом Яровой настолько, что может менять судьбы через информационное окружение клиента. Есть еще линия фанатки, следующей за своим j-rock кумиром, который решил жениться на программе - той самой идору. Гибсон круто смещает фокус истории с корпораций зла на проблемы пешек, которые теряют головы, дойдя до края доски.
Роман слоист и непросто устроен, но читается с особым эффектом погружения. Кроме детективного сюжета с колоритной русской мафией, Гибсон выступает архитектором реальности. Токио в "Идору" осязаем без дотошных описаний хайтек-новинок. Город не выглядит очередным "Блейдраннером" Ридли Скотта - это живой организм, который "не лезь, дебил, он тебя сожрет".
Иногда повествование провисает между сверхатмосферными сценами, поэтому как-то нельзя сказать однозначно: сделано это нарочно, чтобы читатель не вскипел, или Гибсон недокрутил пару эпизодов.
7 из 10
Плохо помню, как ко мне попала эта книга. Самая реалистичная версия событий, что ее оставили в камере хранения супермаркета , как это часто бывает в японской традиции. Она должна была задохнуться, но я тогда работал охранником в Окинаве, услышал плач, спас беднягу и воспитал, как Юра Хой родную дочь.
Уильям Гибсон любит писать циклами. "Идору" - средняя работа в "Трилогии моста", но связь с остальными книгами весьма условная, поэтому если вы не читали стартовый роман "Виртуальный свет" (как я), то ничего страшного.
Самый популярный конфликт киберпанка - это человек против корпорации. "Идору" вроде бы тоже об этом: главный герой читает чужие смски без регистрации и владеет пакетом Яровой настолько, что может менять судьбы через информационное окружение клиента. Есть еще линия фанатки, следующей за своим j-rock кумиром, который решил жениться на программе - той самой идору. Гибсон круто смещает фокус истории с корпораций зла на проблемы пешек, которые теряют головы, дойдя до края доски.
Роман слоист и непросто устроен, но читается с особым эффектом погружения. Кроме детективного сюжета с колоритной русской мафией, Гибсон выступает архитектором реальности. Токио в "Идору" осязаем без дотошных описаний хайтек-новинок. Город не выглядит очередным "Блейдраннером" Ридли Скотта - это живой организм, который "не лезь, дебил, он тебя сожрет".
Иногда повествование провисает между сверхатмосферными сценами, поэтому как-то нельзя сказать однозначно: сделано это нарочно, чтобы читатель не вскипел, или Гибсон недокрутил пару эпизодов.
7 из 10
Привет! Астрологи объявили неделю Виктора Пелевина. Завтра выходит его новый роман "Тайные виды на гору Фудзи", обзор на который появится в ближайшее время. Кроме этого, я давно хотел собрать на одном полотне все связи всех пелевинских работ. Сейчас демка готова, осталось оформить. Появится на канале сегодня вечером-завтра. В пятницу будет новый обзор и не на Пелевина! Такие планы.