Смотрите, как у меня полыхает!
Воу, да у нас тут автор смог в олицетворения! Мутить с какой-нибудь литературой - вот где чудо из чудес! Только мне вот кажется, что французская литература вздернула бы ЛЮБОГО на дыбе по канонам революции 1789 года. Из прекрасного лона природы, куда звал вернуться Расин, вдруг полезли гнилые зубы: королева-гильотина заработала без выходных. По воспоминаниям современников, в Сену уже нельзя было сбрасывать тела - не было места. В будуарах давно повис трупный дух мышьяка, как единственного лекарства госпожи Бовари (читай самого Флобера) от сифилиса. Если бы французская литература состояла из будуаров, если бы они выделялись на ее лице фурункулом - сборника “Цветы зла” не существовало бы в природе.
Говорить про русскую литературу в таком ключе мне тяжело. Хотя бы потому, что символизм в России сгорел красиво, его выпили с новогодним шампанским, загадали желания и закусили ананасами футуристов. Он растворился в самом нашем естестве и бытовухе, иначе как объяснить заряженную от телевизора воду?
Тяжело еще и потому, что у Сорокина есть рассказ(?) “Месяц в Дахау”, который ровно об этом. О том, кто такой русский автор и где его болевые точки. 90% текста - это садо-мазо угар из чего мы понимаем, что кочерга в жопе скорее не у читателя. Поэтому подобные посты выглядят глупейшей симуляцией. Читатель может собрать из базовых компонентов сюжета любую вещь: от Звезды Смерти до кочерги - его суверенное право. Автор же работает со вполне конкретным замыслом произведения, которым удобно мешать дрова в камине.
Пост из рубрики “старик грозит кулаком небу”. Всем пятницы что ли
Воу, да у нас тут автор смог в олицетворения! Мутить с какой-нибудь литературой - вот где чудо из чудес! Только мне вот кажется, что французская литература вздернула бы ЛЮБОГО на дыбе по канонам революции 1789 года. Из прекрасного лона природы, куда звал вернуться Расин, вдруг полезли гнилые зубы: королева-гильотина заработала без выходных. По воспоминаниям современников, в Сену уже нельзя было сбрасывать тела - не было места. В будуарах давно повис трупный дух мышьяка, как единственного лекарства госпожи Бовари (читай самого Флобера) от сифилиса. Если бы французская литература состояла из будуаров, если бы они выделялись на ее лице фурункулом - сборника “Цветы зла” не существовало бы в природе.
Говорить про русскую литературу в таком ключе мне тяжело. Хотя бы потому, что символизм в России сгорел красиво, его выпили с новогодним шампанским, загадали желания и закусили ананасами футуристов. Он растворился в самом нашем естестве и бытовухе, иначе как объяснить заряженную от телевизора воду?
Тяжело еще и потому, что у Сорокина есть рассказ(?) “Месяц в Дахау”, который ровно об этом. О том, кто такой русский автор и где его болевые точки. 90% текста - это садо-мазо угар из чего мы понимаем, что кочерга в жопе скорее не у читателя. Поэтому подобные посты выглядят глупейшей симуляцией. Читатель может собрать из базовых компонентов сюжета любую вещь: от Звезды Смерти до кочерги - его суверенное право. Автор же работает со вполне конкретным замыслом произведения, которым удобно мешать дрова в камине.
Пост из рубрики “старик грозит кулаком небу”. Всем пятницы что ли
Стивен Холл “Дневники голодной акулы” (2007)
Первый обзор обещанной рубрики #ноунеймы
Как я уже писал выше, для этой рубрики авторы выбирались заранее, но вот прошло уже несколько месяцев, а впечатление до сих пор не отстоялось. Оно кружится искусственным снегом в стеклянном шаре и напрочь игнорирует законы физики.
“Дневники голодной акулы” пока единственный роман Стивена Холла, хотя есть информация, что начинал он еще пару, но по какой-то причине забил на полуслове. Я прочно уверен, что Холл еще себя покажет. В дебютной книге очень высокие потолки.
Сюжет. Главный герой ничего о себе не помнит. Он посещает доктора и пытается восстановить личность, но не слишком удачно, пока однажды не получает письмо с инструкциями от себя прошлого. С одной стороны, все эти истории с амнезией - такое остопизденелое клише, а с другой - оно еще большее мерзкое, чем вы можете себе представить. Тем не менее, история учит нас, что хороший автор может грамотно распорядиться даже литературным штампом. Следующим ходом Холл выкатывает действительно необычную реализацию.
Восстановление личности - не череда флешбеков, что вспыхивают в мозгу от случайных фраз и предметов - так обычно делают графоманы. Холл приводит авторскую методику, которая отдает испытаниями на животных. Настолько научной она кажется.
Герой тут же встречается со своим главным врагом - потенциальной акулой. Существом, что пожирает память и душу. Холл наряжает платоновские идеи об изнанке мироздания в хайповый шмот/прозрачные платья и пускает по подиуму. Это создает весьма странный эффект, как если бы нам на полном серьезе преподавали со школьной скамьи защиту от злых духов. То, о чем античные философы страдали поколениями, Холл выдает в приключенческой обертке без каких-либо вики-сносок.
“Дневники голодной акулы” - это еще и графический роман. Радар еще не засек тварь, а на страницах произведения за героями уже движется смертоносный плавник из печатных символов. Это не добавляет книге остросюжетности “Челюсти”, но решение отличное.
По прочтении создается ощущение, что Холлу пришлось наступить берцами на горло собственной песне. Он как будто испугался, что книга получится слишком самобытной и вовремя сдобрил сюжет неубедительной любовной линией и рядом других сомнительных поворотов. Кажется, автору не хватило опыта или смелости быть царь-рыбой в книжном океане и годами скрываться от ушлых рыбаков с динамитом.
Потенциальные 7-7.5 /10
Первый обзор обещанной рубрики #ноунеймы
Как я уже писал выше, для этой рубрики авторы выбирались заранее, но вот прошло уже несколько месяцев, а впечатление до сих пор не отстоялось. Оно кружится искусственным снегом в стеклянном шаре и напрочь игнорирует законы физики.
“Дневники голодной акулы” пока единственный роман Стивена Холла, хотя есть информация, что начинал он еще пару, но по какой-то причине забил на полуслове. Я прочно уверен, что Холл еще себя покажет. В дебютной книге очень высокие потолки.
Сюжет. Главный герой ничего о себе не помнит. Он посещает доктора и пытается восстановить личность, но не слишком удачно, пока однажды не получает письмо с инструкциями от себя прошлого. С одной стороны, все эти истории с амнезией - такое остопизденелое клише, а с другой - оно еще большее мерзкое, чем вы можете себе представить. Тем не менее, история учит нас, что хороший автор может грамотно распорядиться даже литературным штампом. Следующим ходом Холл выкатывает действительно необычную реализацию.
Восстановление личности - не череда флешбеков, что вспыхивают в мозгу от случайных фраз и предметов - так обычно делают графоманы. Холл приводит авторскую методику, которая отдает испытаниями на животных. Настолько научной она кажется.
Герой тут же встречается со своим главным врагом - потенциальной акулой. Существом, что пожирает память и душу. Холл наряжает платоновские идеи об изнанке мироздания в хайповый шмот/прозрачные платья и пускает по подиуму. Это создает весьма странный эффект, как если бы нам на полном серьезе преподавали со школьной скамьи защиту от злых духов. То, о чем античные философы страдали поколениями, Холл выдает в приключенческой обертке без каких-либо вики-сносок.
“Дневники голодной акулы” - это еще и графический роман. Радар еще не засек тварь, а на страницах произведения за героями уже движется смертоносный плавник из печатных символов. Это не добавляет книге остросюжетности “Челюсти”, но решение отличное.
По прочтении создается ощущение, что Холлу пришлось наступить берцами на горло собственной песне. Он как будто испугался, что книга получится слишком самобытной и вовремя сдобрил сюжет неубедительной любовной линией и рядом других сомнительных поворотов. Кажется, автору не хватило опыта или смелости быть царь-рыбой в книжном океане и годами скрываться от ушлых рыбаков с динамитом.
Потенциальные 7-7.5 /10
Привет! Тут вот какая история: сегодня мы погонимся сразу за несколькими зайцами.
Сначала я хотел написать подборку новогодней литературы, но с ходу вспомнил только святочные рассказы русских классиков и работу Берроуза “Рождество торчка”. Рассказ хороший, с интересной деталью в чемодане, но чернушный, что выколотые глаза.
Потом захотел собрать ТОП-10, но слова об этих книгах не хотели стоять рядом друг с другом. Постоянно толкались в опасной близости от поездов и слишком далеко высовывались из окон. Я так и не понял, как затолкать в один список “Дурную мудрость” Драммонда и Мэннинга с зоофилическими сценами и прекрасный филологический роман “Козлиная песнь” Константина Вагинова. Некоторые книги шли вразрез современной письменной культуре: “Здесь живу только я” Александра(!) Пелевина. О романе стоит написать полноценный обзор, что я и сделаю в январе.
Затем пришла идея подвести итоги. Сутулые итоги.
Новый Дэвид Вонг потрясающий. “Что за хуйню я только что прочитал” учитывает недостатки второй книги и берет все лучшее от обеих частей: юмор, атмосферу и драйв. Для Вонга не существует языковых преград, он как герой Comix Zone рвет собственные страницы на самолетики, чтобы показать из чего по-настоящему сделана действительность. Его честность - это открытая рана. По ожоговой кромке ползут адские паразиты.
Были любопытные книги. “Вторая жизнь Уве” Фредрика Бакмана. Это приятная во всех отношениях книга, которая тащит из депрессии и спасает котят. Может быть, Бакман не придумывает ничего нового, но компилирует восхитительно. Светлое пятно во мраке бесчинств моего канала. Это объективно хорошо сшитая история про то, какие мы все замечательные внутри, но ведем себя с окружающими по-разному. Даже если вы не верите в магию “очеловечивания” - в книге имеется увлекательный сюжет. Хотя бы из-за него.
Некоторые авторы удивили. Ник Мейсон написал отвратительно-скучную биографию Pink Floyd (Руслан, если ты это читаешь - ты был прав, когда говорил, что все его книги такие). Автор свято уверен, что самое интересное в биографии группы - места и количество концертов.
Вы - культовая группа, как вам удалось прославиться?
Ну, стечение обстоятельств.
Что ж. Спасибо за подробный ответ.
Приятно реабилитировалась Донна Тартт. “Тайная история” действительно крутая штука, в отличие от “Щегла”. Осилил “Человеческое тело” Паоло Джордано. Так и не разобрался зачем кому-то в 21 веке отвечать на творческий вызов, на который уже доступно ответил Ремарк. Продолжаю считать его дебютник лучшей работой.
Но главный итог года для меня в другом, сейчас серьезно. Главный итог - это 318 Вас. 318 человек на канале со спорным контентом - это, знаете ли, стимулирует не хуже двух пальцев. Спасибо.
С наступающим Новым годом! Книжек с картинками!
Сначала я хотел написать подборку новогодней литературы, но с ходу вспомнил только святочные рассказы русских классиков и работу Берроуза “Рождество торчка”. Рассказ хороший, с интересной деталью в чемодане, но чернушный, что выколотые глаза.
Потом захотел собрать ТОП-10, но слова об этих книгах не хотели стоять рядом друг с другом. Постоянно толкались в опасной близости от поездов и слишком далеко высовывались из окон. Я так и не понял, как затолкать в один список “Дурную мудрость” Драммонда и Мэннинга с зоофилическими сценами и прекрасный филологический роман “Козлиная песнь” Константина Вагинова. Некоторые книги шли вразрез современной письменной культуре: “Здесь живу только я” Александра(!) Пелевина. О романе стоит написать полноценный обзор, что я и сделаю в январе.
Затем пришла идея подвести итоги. Сутулые итоги.
Новый Дэвид Вонг потрясающий. “Что за хуйню я только что прочитал” учитывает недостатки второй книги и берет все лучшее от обеих частей: юмор, атмосферу и драйв. Для Вонга не существует языковых преград, он как герой Comix Zone рвет собственные страницы на самолетики, чтобы показать из чего по-настоящему сделана действительность. Его честность - это открытая рана. По ожоговой кромке ползут адские паразиты.
Были любопытные книги. “Вторая жизнь Уве” Фредрика Бакмана. Это приятная во всех отношениях книга, которая тащит из депрессии и спасает котят. Может быть, Бакман не придумывает ничего нового, но компилирует восхитительно. Светлое пятно во мраке бесчинств моего канала. Это объективно хорошо сшитая история про то, какие мы все замечательные внутри, но ведем себя с окружающими по-разному. Даже если вы не верите в магию “очеловечивания” - в книге имеется увлекательный сюжет. Хотя бы из-за него.
Некоторые авторы удивили. Ник Мейсон написал отвратительно-скучную биографию Pink Floyd (Руслан, если ты это читаешь - ты был прав, когда говорил, что все его книги такие). Автор свято уверен, что самое интересное в биографии группы - места и количество концертов.
Вы - культовая группа, как вам удалось прославиться?
Ну, стечение обстоятельств.
Что ж. Спасибо за подробный ответ.
Приятно реабилитировалась Донна Тартт. “Тайная история” действительно крутая штука, в отличие от “Щегла”. Осилил “Человеческое тело” Паоло Джордано. Так и не разобрался зачем кому-то в 21 веке отвечать на творческий вызов, на который уже доступно ответил Ремарк. Продолжаю считать его дебютник лучшей работой.
Но главный итог года для меня в другом, сейчас серьезно. Главный итог - это 318 Вас. 318 человек на канале со спорным контентом - это, знаете ли, стимулирует не хуже двух пальцев. Спасибо.
С наступающим Новым годом! Книжек с картинками!
Скарлетт Томас “Наваждение Люмаса” (2006)
Отчетливо помню момент, когда взял эту книгу с полки. Она торчала из стеллажа: тронь ее и стена отъедет в сторону, открывая тайный ход под стены замка. Черные страницы шипели в руках охранными ядами. Первые строчки подхватили и понесли меня точно под действием ведьминого отвара.
Впрочем, наваждение быстро прошло. Не то, чтобы магия слова закончилась, напротив, язык Томас точен и обладает должной образностью. Ее сравнения и метафоры не избиты гопниками в подворотне, ее идея не теряется в словесной мишуре, как часто бывает в мистике. Книга по-своему выдающаяся.
Героиня романа купила в букинистической лавке редкую работу полузабытого автора, где есть рецепт попадания в другой мир (это не история про попаданцев). Неприятности выбивают пробку и злым джином нависают над девушкой, вежливо предлагая присесть. Нехватка денег на еду и пропавший научный руководитель кажутся мелочью, когда на хвосте висит тайная организация с парой выродков.
Дальше на сцену выкатывают одновременно и физику, и гомеопатию. Не порваться на этих двух стульях очень тяжело, поэтому, чтобы книга зашла в должной мере, на нее стоит правильно настроиться. Ближайший референс: как если бы Стивен Кинг устроился сценаристом “Теории большого взрыва”.
Многие авторы пишут сначала конец истории, а потом начало, чтобы знать, к чему все вести. Томас скорее всего работает линейно. Увидев, какую книгу замышляет написать Скарлетт, призрак Густава Майринка положил ей руку на плечо и благословил. Как только призрак увидел, что Томас вплетает в роскошную историю романтику и библейские аллюзии - он понял, что у него есть дела поважнее и свалил смотреть обзоры “Что у меня в сумке?”.
Книга во многом спорная и при неправильной подготовке может попасть не в то горло. Постарайтесь прочувствовать, когда автор злорадствует над жанром, а когда пишет серьезно, и “Наваждение Люмаса” откроется с полной силой.
7 из 10
Отчетливо помню момент, когда взял эту книгу с полки. Она торчала из стеллажа: тронь ее и стена отъедет в сторону, открывая тайный ход под стены замка. Черные страницы шипели в руках охранными ядами. Первые строчки подхватили и понесли меня точно под действием ведьминого отвара.
Впрочем, наваждение быстро прошло. Не то, чтобы магия слова закончилась, напротив, язык Томас точен и обладает должной образностью. Ее сравнения и метафоры не избиты гопниками в подворотне, ее идея не теряется в словесной мишуре, как часто бывает в мистике. Книга по-своему выдающаяся.
Героиня романа купила в букинистической лавке редкую работу полузабытого автора, где есть рецепт попадания в другой мир (это не история про попаданцев). Неприятности выбивают пробку и злым джином нависают над девушкой, вежливо предлагая присесть. Нехватка денег на еду и пропавший научный руководитель кажутся мелочью, когда на хвосте висит тайная организация с парой выродков.
Дальше на сцену выкатывают одновременно и физику, и гомеопатию. Не порваться на этих двух стульях очень тяжело, поэтому, чтобы книга зашла в должной мере, на нее стоит правильно настроиться. Ближайший референс: как если бы Стивен Кинг устроился сценаристом “Теории большого взрыва”.
Многие авторы пишут сначала конец истории, а потом начало, чтобы знать, к чему все вести. Томас скорее всего работает линейно. Увидев, какую книгу замышляет написать Скарлетт, призрак Густава Майринка положил ей руку на плечо и благословил. Как только призрак увидел, что Томас вплетает в роскошную историю романтику и библейские аллюзии - он понял, что у него есть дела поважнее и свалил смотреть обзоры “Что у меня в сумке?”.
Книга во многом спорная и при неправильной подготовке может попасть не в то горло. Постарайтесь прочувствовать, когда автор злорадствует над жанром, а когда пишет серьезно, и “Наваждение Люмаса” откроется с полной силой.
7 из 10
Борис Виан “Пена дней” (1946)
Про эту тонкую книжицу можно говорить безостановочно, захлебываясь бешеной пеной. Можно говорить, что за человек был Борис Виан - французский изобретатель без капли русской крови в жилах. Прожил быструю жизнь и “сгорел” на премьере фильма по собственной книге. Можно говорить, что такой цветок не мог распуститься на послевоенной почве. Сама история невозможно красива, что разбившаяся о скалы Афродита.
“Пена дней” на первый взгляд выглядит, как породистая пастораль. Нежная история любви, приправленная авторскими неологизмами и саркастичным юмором. Особо доставляет стеб над Сартром. Чуть позже Сартр уведет у Виана возлюбленную, но вряд ли из-за книги.
В романе полно сюрреальных деталей: конькобежцы с голубиными головами, рыба в канализации, мысли видны сквозь вены. Каждая подобная деталь оставляет еле заметную зацепку. Со временем они набирают критическую массу и первым порывом ветра занавес отрывается с кожей. Немая сцена.
Виан работает со словом, как с химическим составом. На выходе у него получается чрезвычайно горючая смесь - книга жадно читается за один вечер. Набери ее в бутылку и заткни тканью. Этой книгой можно громить витрины.
10 из 10
P.S.
Есть экранизация от Мишеля Гондри. Не рекомендую совсем. Режиссер совершенно не разобрался в материале и выдал настолько сладенькую историю, будто переснял “Амели”. Для Гондри “темная сторона” творчества Виана осталась за скобками, что в корне не соответствует авторскому высказыванию.
Про эту тонкую книжицу можно говорить безостановочно, захлебываясь бешеной пеной. Можно говорить, что за человек был Борис Виан - французский изобретатель без капли русской крови в жилах. Прожил быструю жизнь и “сгорел” на премьере фильма по собственной книге. Можно говорить, что такой цветок не мог распуститься на послевоенной почве. Сама история невозможно красива, что разбившаяся о скалы Афродита.
“Пена дней” на первый взгляд выглядит, как породистая пастораль. Нежная история любви, приправленная авторскими неологизмами и саркастичным юмором. Особо доставляет стеб над Сартром. Чуть позже Сартр уведет у Виана возлюбленную, но вряд ли из-за книги.
В романе полно сюрреальных деталей: конькобежцы с голубиными головами, рыба в канализации, мысли видны сквозь вены. Каждая подобная деталь оставляет еле заметную зацепку. Со временем они набирают критическую массу и первым порывом ветра занавес отрывается с кожей. Немая сцена.
Виан работает со словом, как с химическим составом. На выходе у него получается чрезвычайно горючая смесь - книга жадно читается за один вечер. Набери ее в бутылку и заткни тканью. Этой книгой можно громить витрины.
10 из 10
P.S.
Есть экранизация от Мишеля Гондри. Не рекомендую совсем. Режиссер совершенно не разобрался в материале и выдал настолько сладенькую историю, будто переснял “Амели”. Для Гондри “темная сторона” творчества Виана осталась за скобками, что в корне не соответствует авторскому высказыванию.
Герта Мюллер “Сердце-зверь” (1994)
Из-за переездов я стараюсь почти не держать бумажных книг, поэтому совершенно не понимаю, как к табору прибился этот роман. Об авторе я знал примерно ничего и знать почему-то не хотел. Когда время книги пришло, появилось непреодолимое желание ворваться в поток без оружия и данных из штаба. Слепить мнение в отрыве от творческого пути автора только из того, что было в тексте.
Такие книги сложно рекомендовать, но я рискну. Это не будет легким приключением, мы не вернемся домой к Рождеству.
Действие происходит в Румынии времен Чаушеску. Не буду вдаваться в историю, скажу лишь, что когда Чаушеску зачитывали приговор перед расстрелом, одним из пунктов был “геноцид собственного народа”.
Может показаться, что проблемы тех лет давно задули Scorpions своим “ветром перемен” и сейчас у подобной литературы вышел срок годности, но нет. Цикличность истории здесь ни при чем. Мюллер держит в фокусе живых людей и дружбу, а не политику. Именно этот ориентир делает из критики тоталитарного режима Литературу.
“Сердце-зверь” - это несколько личных историй, повисших на колючей проволоке при попытке перелезть через Стену. Композицию перекручивает от боли, хочется кричать, но нечем.
Многие немецкие авторы пишут довольно вязко и тяжело. Мюллер не исключение, но есть существенное отличие.
Чтение “Сердце-зверь” напоминает движение по болоту с проводником(!). С тем самым, что хочет снять с вашего трупа свою Прелесть. Голлум ловко прыгает по камешкам (или черепам?) и все время забегает вперед, так что вам приходится идти на голос. Через эту аллюзию на “Властелин колец”, кажется, можно объяснить всё происходящее в романе Мюллер. Только там, где у Толкиена были зеленые орки - у Мюллер вполне конкретные соглядатаи. Там, где добывали золото бородатые гномы - сейчас чемоданы с самым необходимым на случай побега.
Эта реальность следит за тобой лучше огненного ока на башне. Эта реальность забирается к тебе под одеяло и тыкает моргульским клинком, пока ты планируешь почитать перед сном “1984”. Эта книга медленно мажет тебя воском и готовит к ритуальному сожжению, чтобы зверь вырвался из груди.
8 из 10
P.S.
Если вы хотите предложить книгу для обзора - напишите мне @mirofomin, что-нибудь придумаем.
Из-за переездов я стараюсь почти не держать бумажных книг, поэтому совершенно не понимаю, как к табору прибился этот роман. Об авторе я знал примерно ничего и знать почему-то не хотел. Когда время книги пришло, появилось непреодолимое желание ворваться в поток без оружия и данных из штаба. Слепить мнение в отрыве от творческого пути автора только из того, что было в тексте.
Такие книги сложно рекомендовать, но я рискну. Это не будет легким приключением, мы не вернемся домой к Рождеству.
Действие происходит в Румынии времен Чаушеску. Не буду вдаваться в историю, скажу лишь, что когда Чаушеску зачитывали приговор перед расстрелом, одним из пунктов был “геноцид собственного народа”.
Может показаться, что проблемы тех лет давно задули Scorpions своим “ветром перемен” и сейчас у подобной литературы вышел срок годности, но нет. Цикличность истории здесь ни при чем. Мюллер держит в фокусе живых людей и дружбу, а не политику. Именно этот ориентир делает из критики тоталитарного режима Литературу.
“Сердце-зверь” - это несколько личных историй, повисших на колючей проволоке при попытке перелезть через Стену. Композицию перекручивает от боли, хочется кричать, но нечем.
Многие немецкие авторы пишут довольно вязко и тяжело. Мюллер не исключение, но есть существенное отличие.
Чтение “Сердце-зверь” напоминает движение по болоту с проводником(!). С тем самым, что хочет снять с вашего трупа свою Прелесть. Голлум ловко прыгает по камешкам (или черепам?) и все время забегает вперед, так что вам приходится идти на голос. Через эту аллюзию на “Властелин колец”, кажется, можно объяснить всё происходящее в романе Мюллер. Только там, где у Толкиена были зеленые орки - у Мюллер вполне конкретные соглядатаи. Там, где добывали золото бородатые гномы - сейчас чемоданы с самым необходимым на случай побега.
Эта реальность следит за тобой лучше огненного ока на башне. Эта реальность забирается к тебе под одеяло и тыкает моргульским клинком, пока ты планируешь почитать перед сном “1984”. Эта книга медленно мажет тебя воском и готовит к ритуальному сожжению, чтобы зверь вырвался из груди.
8 из 10
P.S.
Если вы хотите предложить книгу для обзора - напишите мне @mirofomin, что-нибудь придумаем.
Антон Секисов “Кровь и почва” (2015)
Рубрика #ноунеймы
Вступление
Официально “Кровь и почва” роман, но по факту работа больше напоминает повесть, подпоясанную тонкой сюжетной лентой, которая незаметно делит ее рыхлое тело на две части. Я заостряю на этом внимание не потому, что считаю малый объем произведения достоинством, но ожидания от романа - нечто сродни подарку на большой праздник: Новый год, батя пришел домой трезвым или день рождения.
Повесть решает другие задачи. У нее нет времени раскрывать персонажей, следить за их эволюцией и тд. Она не стремится запутать и увести читателя в другой мир, потому что его слишком рано придется бросить - он легко найдет дорогу обратно по запаху пиздежа. “Кровь и почва” весьма интересная повесть, но в то же время книга выглядит самозванкой среди романов.
Есть ощущение, что Секисов достал из мешка Русское Слово и теперь аккуратно раскладывает на бархате его обломки, чтобы перековать их в будущем во что-то великое и ужасное.
Текст
Молодой парень по фамилии Гортов чувствует, что скоро проснется жуком. Сначала кажется, что это история спасения, потому что Гортов успевает уволиться и бежать из Москвы. Кажется, дауншифтинг пробудит его для реальной жизни, что вольет в грудь новые силы или подарит золотой ключик от задремавших старых.
Повествование резко меняет вектор и вот Гортов опять в Москве. Герой селится в слободе, пишет тексты для православно-патриотической газеты и пытается нащупать веревку, что привяжет его к родной земле, а не утащит в сырое ее лоно. Автор не фокусируется на политической повестке, хотя в 2018 его произведение выглядит актуальнее, чем в годы создания.
Секисов ведет тонкую языковую игру между Сорокиным и Мамлеевым. Его идея - целомудренная восьмиклассница на вписке. Его стиль петляет горным ручейком, но никуда не впадает. Автор с дилерской точностью употребляет выразительные средства, так что повествование не застревает в метафорах. Секисов умеет создавать атмосферу так, что на протяжении всего чтения кожей чувствуешь перепады температур и недовольно ведешь носом от местных запахов. Почти весь текст подается в полутонах и недомолвках, но проходит разрядом по кончикам пальцев.
Да, кому-то может не хватить событийного ряда или взрывной кульминации, но авторский замысел через такую композицию проступает еще ярче, еще тошнотворнее. Еще сильнее машет Сартру ситцевым платком.
7 из 10
Рубрика #ноунеймы
Вступление
Официально “Кровь и почва” роман, но по факту работа больше напоминает повесть, подпоясанную тонкой сюжетной лентой, которая незаметно делит ее рыхлое тело на две части. Я заостряю на этом внимание не потому, что считаю малый объем произведения достоинством, но ожидания от романа - нечто сродни подарку на большой праздник: Новый год, батя пришел домой трезвым или день рождения.
Повесть решает другие задачи. У нее нет времени раскрывать персонажей, следить за их эволюцией и тд. Она не стремится запутать и увести читателя в другой мир, потому что его слишком рано придется бросить - он легко найдет дорогу обратно по запаху пиздежа. “Кровь и почва” весьма интересная повесть, но в то же время книга выглядит самозванкой среди романов.
Есть ощущение, что Секисов достал из мешка Русское Слово и теперь аккуратно раскладывает на бархате его обломки, чтобы перековать их в будущем во что-то великое и ужасное.
Текст
Молодой парень по фамилии Гортов чувствует, что скоро проснется жуком. Сначала кажется, что это история спасения, потому что Гортов успевает уволиться и бежать из Москвы. Кажется, дауншифтинг пробудит его для реальной жизни, что вольет в грудь новые силы или подарит золотой ключик от задремавших старых.
Повествование резко меняет вектор и вот Гортов опять в Москве. Герой селится в слободе, пишет тексты для православно-патриотической газеты и пытается нащупать веревку, что привяжет его к родной земле, а не утащит в сырое ее лоно. Автор не фокусируется на политической повестке, хотя в 2018 его произведение выглядит актуальнее, чем в годы создания.
Секисов ведет тонкую языковую игру между Сорокиным и Мамлеевым. Его идея - целомудренная восьмиклассница на вписке. Его стиль петляет горным ручейком, но никуда не впадает. Автор с дилерской точностью употребляет выразительные средства, так что повествование не застревает в метафорах. Секисов умеет создавать атмосферу так, что на протяжении всего чтения кожей чувствуешь перепады температур и недовольно ведешь носом от местных запахов. Почти весь текст подается в полутонах и недомолвках, но проходит разрядом по кончикам пальцев.
Да, кому-то может не хватить событийного ряда или взрывной кульминации, но авторский замысел через такую композицию проступает еще ярче, еще тошнотворнее. Еще сильнее машет Сартру ситцевым платком.
7 из 10
Привет! Новый пост будет или сегодня вечером, или нет. Расскажу про самую ФЕВРАЛЬСКУЮ книгу, воспетую группой Сплин. Нагнетаю интригу как могу.
Шейн Джонс “Остаемся зимовать” (2009)
Мы в казино. Ночь покера.
Еще карту. Еще. Эту жадность ничем не унять. Руки спокойны, но ЕЩЕ секунда и глаза потекут из-под очков от напряжения.
Вскрываемся?
Признаю, в прошлом посте я блефовал! Одноименная песня Сплина появилась много раньше сказки Шейна Джонса, но сейчас пришло время сбросить маски и выложить карты на стол. Сказать, что общего у вечной мерзлоты и воздушных шаров с азартными играми, и почему вы чертовски рискуете пройти мимо этой книги.
“Остаемся зимовать” довольно мрачная сказка, внутри которой зреет магическое пламя. Путь к очагу близок, в моем издании 140 страниц, но в такую метель пройти по прямой к самой Идее не так просто. Чтобы чтение попало в нужное горло, нужно довериться автору, даже если по ощущениям его фантазия везет вас в багажнике ночью в лес. И не бояться олицетворений, да*.
Февраль совершенно особенный месяц. В нем столько предвкушения! Кажется, стоит сжать зубы, потерпеть ЕЩЕ немного и начнется мистический праздник жизни. О, весна без конца и без краю - без конца и без краю мечта! Но вдруг мир застревает в этом состоянии, Февраль жив и отказывается уходить. Самые робкие надежды бычкуют прямо об тело. Примерно к сотому февраля рубцуется новое небо, что пахнет океаном. По нему больше не летают воздушные шары, и герои вмерзают в свои разломанные жизни.
Февраль живой “человек” со своими маленькими радостями, вроде похищения детей или кофе. Местные жители пытаются с этим бороться, но постепенно сходят с ума. Книге удается рассказывать о довольно жутких вещах так, будто пламя не угаснет и это вовсе не снег, а конфетти.
“Остаемся зимовать” удивительным образом сплетается с “Перебои в смерти” Жозе Сарамаго. Обе эти работы остановили мгновение, и оно не оказалось прекрасным. Обе эти истории выдирают из вечности зуб мудрости, и как он блестит на солнце!
Шейн Джонс рискнул. Он не просто придумал интересную самобытную историю и нашел нужные слова, чтобы рассказать ее людям. Чувствуется, что автор вложился в каждую страницу, будто у него не хватало денег на важную операцию, а теперь они превратились в фишки. Он сидит за игорным столом с одной парой и не знает, как будет жить, если нам не понравится. Джонс буквально летает снаружи всех измерений, показывая условному Нилу Гейману, что его путь в литературе не единственный, что сказки могут быть разными, и в жанре далеко не все сказано.
*Пока писал обзор, встретил в сети довольно много комментариев по типу “автор точно что-то курил”. Очень жаль людей, которые думают, что единственный способ писать необычно - вещества.
Мы в казино. Ночь покера.
Еще карту. Еще. Эту жадность ничем не унять. Руки спокойны, но ЕЩЕ секунда и глаза потекут из-под очков от напряжения.
Вскрываемся?
Признаю, в прошлом посте я блефовал! Одноименная песня Сплина появилась много раньше сказки Шейна Джонса, но сейчас пришло время сбросить маски и выложить карты на стол. Сказать, что общего у вечной мерзлоты и воздушных шаров с азартными играми, и почему вы чертовски рискуете пройти мимо этой книги.
“Остаемся зимовать” довольно мрачная сказка, внутри которой зреет магическое пламя. Путь к очагу близок, в моем издании 140 страниц, но в такую метель пройти по прямой к самой Идее не так просто. Чтобы чтение попало в нужное горло, нужно довериться автору, даже если по ощущениям его фантазия везет вас в багажнике ночью в лес. И не бояться олицетворений, да*.
Февраль совершенно особенный месяц. В нем столько предвкушения! Кажется, стоит сжать зубы, потерпеть ЕЩЕ немного и начнется мистический праздник жизни. О, весна без конца и без краю - без конца и без краю мечта! Но вдруг мир застревает в этом состоянии, Февраль жив и отказывается уходить. Самые робкие надежды бычкуют прямо об тело. Примерно к сотому февраля рубцуется новое небо, что пахнет океаном. По нему больше не летают воздушные шары, и герои вмерзают в свои разломанные жизни.
Февраль живой “человек” со своими маленькими радостями, вроде похищения детей или кофе. Местные жители пытаются с этим бороться, но постепенно сходят с ума. Книге удается рассказывать о довольно жутких вещах так, будто пламя не угаснет и это вовсе не снег, а конфетти.
“Остаемся зимовать” удивительным образом сплетается с “Перебои в смерти” Жозе Сарамаго. Обе эти работы остановили мгновение, и оно не оказалось прекрасным. Обе эти истории выдирают из вечности зуб мудрости, и как он блестит на солнце!
Шейн Джонс рискнул. Он не просто придумал интересную самобытную историю и нашел нужные слова, чтобы рассказать ее людям. Чувствуется, что автор вложился в каждую страницу, будто у него не хватало денег на важную операцию, а теперь они превратились в фишки. Он сидит за игорным столом с одной парой и не знает, как будет жить, если нам не понравится. Джонс буквально летает снаружи всех измерений, показывая условному Нилу Гейману, что его путь в литературе не единственный, что сказки могут быть разными, и в жанре далеко не все сказано.
*Пока писал обзор, встретил в сети довольно много комментариев по типу “автор точно что-то курил”. Очень жаль людей, которые думают, что единственный способ писать необычно - вещества.
Синие занавески via @vote
В последнее время обзоры стали больше, и хочется верить, что интереснее. Их удобно читать или кому нужны эти простыни?
anonymous poll
Все норм. Удобно – 64
👍👍👍👍👍👍👍 86%
На словах ты Лев Толстой! Зачем так много текста? 4-5 абзацев потолок! – 5
👍 7%
А на деле Алексей – 5
👍 7%
👥 74 people voted so far.
anonymous poll
Все норм. Удобно – 64
👍👍👍👍👍👍👍 86%
На словах ты Лев Толстой! Зачем так много текста? 4-5 абзацев потолок! – 5
👍 7%
А на деле Алексей – 5
👍 7%
👥 74 people voted so far.
Лео Перуц “Мастер страшного суда” (1922)
Постыдно рассказывать о таких авторах и книгах без контекста. Камера отдаляется, прожектор выхватывает из тьмы Эдгара По, Густава Майринка, еврейский вопрос, эмиграцию из Австрии и Умберто Эко.
Роман “Голем” (1914) Густава Майринка называют первым бестселлером, тираж около 100 тыс. экземпляров. Почему история о глиняном чудище обрела такую популярность в военное время? Майринк был истинным знатоком каббалы, каждое его слово источало непостижимую магию. Не такую, как в случае с Лавкрафтом, менее осязаемую и без тентаклей.
В своем творчестве Перуц мешает потусторонний ужас и вполне бытовые проблемы. Его герои прыгают в другие миры и замечены в плащах на голое тело в общественных местах.
Ровно в тот момент, когда талант Майринка падает на снег с красной дырой в пузе, известность приходит к другому “австрияку”. Лео Перуц подхватывает традицию мистической литературы и несет ее через реку, словно Певцова в “Бандитском Петербурге”.
В основе “Мастера” лежит детективный сюжет. Автор когтистой лапой вытягивает опыт Эдгара По и убивает без свидетелей. Идеальное преступление без замочной скважины. Перуц пользуется ограниченным наборов инструментов: у него нет суперсыщика, особой методики или воскрешающих зелий для любимых персонажей, потому что он не нацелен на серийность, как Конан Дойл или Агата Кристи. Его текст - это такой минимал, но проведи по нему скальпелем - брызнет желудочным соком и зальет всю комнату!
“Мастер страшного суда” нельзя назвать поворотной книгой в творчестве Лео Перуца. Она назревала. Оставив работу, Перуц смог сфокусироваться на литературе настолько, что выдал одну из 100 лучших книг всех времен по версии Борхеса.
Весь экспрессионизм уперся башкой в “Мастер страшного суда”, как Атлант в небосвод, и пророс сквозь него чернющими татуировками. “Мастер” настолько аккумулирует в себе это течение, что предвосхищает Умберто Эко, но обойдемся без спойлеров.
Политические события 30-ых годов вынудили Перуца с семьей уехать в Израиль, где его писательская деятельность надломилась. В Австрию ему удалось вернуться, спустя 20 лет, после чего вышла еще пара бесцветных книг на околорелигиозную тематику.
Постыдно рассказывать о таких авторах и книгах без контекста. Камера отдаляется, прожектор выхватывает из тьмы Эдгара По, Густава Майринка, еврейский вопрос, эмиграцию из Австрии и Умберто Эко.
Роман “Голем” (1914) Густава Майринка называют первым бестселлером, тираж около 100 тыс. экземпляров. Почему история о глиняном чудище обрела такую популярность в военное время? Майринк был истинным знатоком каббалы, каждое его слово источало непостижимую магию. Не такую, как в случае с Лавкрафтом, менее осязаемую и без тентаклей.
В своем творчестве Перуц мешает потусторонний ужас и вполне бытовые проблемы. Его герои прыгают в другие миры и замечены в плащах на голое тело в общественных местах.
Ровно в тот момент, когда талант Майринка падает на снег с красной дырой в пузе, известность приходит к другому “австрияку”. Лео Перуц подхватывает традицию мистической литературы и несет ее через реку, словно Певцова в “Бандитском Петербурге”.
В основе “Мастера” лежит детективный сюжет. Автор когтистой лапой вытягивает опыт Эдгара По и убивает без свидетелей. Идеальное преступление без замочной скважины. Перуц пользуется ограниченным наборов инструментов: у него нет суперсыщика, особой методики или воскрешающих зелий для любимых персонажей, потому что он не нацелен на серийность, как Конан Дойл или Агата Кристи. Его текст - это такой минимал, но проведи по нему скальпелем - брызнет желудочным соком и зальет всю комнату!
“Мастер страшного суда” нельзя назвать поворотной книгой в творчестве Лео Перуца. Она назревала. Оставив работу, Перуц смог сфокусироваться на литературе настолько, что выдал одну из 100 лучших книг всех времен по версии Борхеса.
Весь экспрессионизм уперся башкой в “Мастер страшного суда”, как Атлант в небосвод, и пророс сквозь него чернющими татуировками. “Мастер” настолько аккумулирует в себе это течение, что предвосхищает Умберто Эко, но обойдемся без спойлеров.
Политические события 30-ых годов вынудили Перуца с семьей уехать в Израиль, где его писательская деятельность надломилась. В Австрию ему удалось вернуться, спустя 20 лет, после чего вышла еще пара бесцветных книг на околорелигиозную тематику.
Кен Фоллет “Гибель гигантов” (2010)
Подтвердите, что вам есть 18+
Что показывает небо Аустерлица?
Есть такой вид извращения - романы-эпопеи. По статистике каждый третий россиянин хотя бы раз был застукан с “Война и мир” или “Тихий дон”. Неутешительная статистика, но много ли мы знаем авторов, которые занимаются этим сейчас?
Кен Фоллет задумал в трех книгах рассказать всю историю XX столетия. Пропустить ключевые события века через несколько семей, чтобы показать эволюции характеров, интриги и войны с разных сторон.
Из книги можно узнать, чего стоит братская любовь, как подкатить на такси прямо к передовой, считается ли война главным сутенером истории, кое-что о правилах поведения в шахтах и с богатыми пижонами, за что боролись британские женщины и как все герои потеряют невинность, потому что Курт прав.
Отправляясь в такое содомированное путешествие (900+ страниц), всегда нужно проверять стиль автора. Осилить подобный материал с отступлениями в духе “Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена”* залупно чуть более, чем полностью. К счастью, Фоллет хорошо переведен и пишет простыми предложениями. Это немного вредит диалогам: зачастую они выглядят так, будто собеседники параллельно залипают в телефоны. Тем не менее, автор в ладах с ритмикой и умеет создавать атмосферу.
Отмечу, что быт российских семей показан мелко. Видно, что для автора это минное поле, потому что не получилось нагуглить чего-то достоверного, а к специалистам идти было западло. Но даже это не вызывает раздражения, потому что Фоллету удается поймать некий поток, в котором все персонажи смешиваются в едином усилии толкать сюжет вперед.
“Гибель гигантов” проводит черту между человеком XIX и XX века, потому что теперь он умеет убивать в промышленных масштабах. Мы понимаем, что отныне будем иметь дело с новым видом и, затаив дыхание, ждем 40-ых.
Не могу рекомендовать всю трилогию, потому что автор явно подсуживает некоторым странам. Например, Германия 26 лет готовила план Шлиффена, который полностью предсказывал вооружение противников с пророческой точностью, оказалась невинно втянута в Великую Войну. Видно, что в историзм книги стреляли. Из обеих его ног хлещет кровища, вряд ли он еще станцует чечетку.
В следующих книгах таких сомнительных вещей становится больше, они все сильнее лезут на передний план, отодвигая человеческие истории куда-то далеко и надолго. Страшное время требует страшных мер.
7 из 10
*В книге «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» 9 томов. 3 тома уходят на истории и воспоминания, которые проносятся в голове отца главного героя, пока он поднимается к жене, чтобы ну вы поняли, ну это.
Подтвердите, что вам есть 18+
Что показывает небо Аустерлица?
Есть такой вид извращения - романы-эпопеи. По статистике каждый третий россиянин хотя бы раз был застукан с “Война и мир” или “Тихий дон”. Неутешительная статистика, но много ли мы знаем авторов, которые занимаются этим сейчас?
Кен Фоллет задумал в трех книгах рассказать всю историю XX столетия. Пропустить ключевые события века через несколько семей, чтобы показать эволюции характеров, интриги и войны с разных сторон.
Из книги можно узнать, чего стоит братская любовь, как подкатить на такси прямо к передовой, считается ли война главным сутенером истории, кое-что о правилах поведения в шахтах и с богатыми пижонами, за что боролись британские женщины и как все герои потеряют невинность, потому что Курт прав.
Отправляясь в такое содомированное путешествие (900+ страниц), всегда нужно проверять стиль автора. Осилить подобный материал с отступлениями в духе “Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена”* залупно чуть более, чем полностью. К счастью, Фоллет хорошо переведен и пишет простыми предложениями. Это немного вредит диалогам: зачастую они выглядят так, будто собеседники параллельно залипают в телефоны. Тем не менее, автор в ладах с ритмикой и умеет создавать атмосферу.
Отмечу, что быт российских семей показан мелко. Видно, что для автора это минное поле, потому что не получилось нагуглить чего-то достоверного, а к специалистам идти было западло. Но даже это не вызывает раздражения, потому что Фоллету удается поймать некий поток, в котором все персонажи смешиваются в едином усилии толкать сюжет вперед.
“Гибель гигантов” проводит черту между человеком XIX и XX века, потому что теперь он умеет убивать в промышленных масштабах. Мы понимаем, что отныне будем иметь дело с новым видом и, затаив дыхание, ждем 40-ых.
Не могу рекомендовать всю трилогию, потому что автор явно подсуживает некоторым странам. Например, Германия 26 лет готовила план Шлиффена, который полностью предсказывал вооружение противников с пророческой точностью, оказалась невинно втянута в Великую Войну. Видно, что в историзм книги стреляли. Из обеих его ног хлещет кровища, вряд ли он еще станцует чечетку.
В следующих книгах таких сомнительных вещей становится больше, они все сильнее лезут на передний план, отодвигая человеческие истории куда-то далеко и надолго. Страшное время требует страшных мер.
7 из 10
*В книге «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» 9 томов. 3 тома уходят на истории и воспоминания, которые проносятся в голове отца главного героя, пока он поднимается к жене, чтобы ну вы поняли, ну это.
Привет! Долго думал, стоит ли писать оффтоп к последнему посту, но чтение “Видоизмененный углерод” идет туго, поэтому обзор задержится до выходных.
Хоть канал о художественной литературе, сейчас я расскажу о 3 исторических книгах, которые стоит прочесть, чтобы понимать где вероломно спиздел Фоллет, описывая Первую Мировую войну.
1. Бэзил Лиделл Гарт “Правда о Первой Мировой” (1930).
Судя по названию, можно решить, что Гарт расскажет сенсационную правду: пришельцы подарили немцам передовые технологии, японцам хентай, а британцы сделали огромного зефирного морячка и так победили на море, но нет. Всратое название - изобретение местного издателя.
Гарт был участником битвы при Сомме - одного из крупнейших побоищ в истории (более миллиона убитых и раненых), а потом написал книгу о том, как важна человеческая жизнь.
В книге как бы существует два Гарта. Первый проводит мощную аналитическую работу каждого хода. Второй получает кайф от самого искусства войны. Ему одинаково приятны красивые планы союзников и врагов. Гарт кристально объективен и кислотно критичен, когда командиры теряют людей.
2. Барбара Такман “Августовские пушки” (1962)
У Такман потрясающее чувство языка. Она буквально пишет “Первая мировая для чайников”, но это поистине глубокое произведение. Представьте доску с кучей прибитых полароидных фото. Все они связаны между собой красными нитями - примерно таким паучьим стилем стягивает такман Историю. Каждый факт и решение персонажей выглядят настолько логичными и закономерными, будто мы собираем войну из цветных кубиков по схеме.
Такман много рассуждает о причинах столь затяжного конфликта и проводит параллели между событиями тех лет и тем, во что превращается мир с ядерным оружием, кхе-кхе.
3. Альфред Нокс “Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917”.
Это как держать руку на пульсе вскрытой вены. Сначала пишешь какой широкой души эти пухленькие пьяненькие генералы, а потом захлебываешься кровью.
Книга примечательна тем, что кроме дипломатических блоков и статистики здесь есть место ряду исторических фигур. Мы как будто убегаем по портретной галерее на костылях и плохим снабжением, но дневник - это именно тот формат, в котором события предстают в своей изначальной форме, а не под редакторскими фильтрами. Особенно круто наблюдать за рождением штабных решений: мы все присутствуем при историческом моменте: разбиваем бутылку о борт корабля, что идет на большую войну. Корма трещит по швам.
Хоть канал о художественной литературе, сейчас я расскажу о 3 исторических книгах, которые стоит прочесть, чтобы понимать где вероломно спиздел Фоллет, описывая Первую Мировую войну.
1. Бэзил Лиделл Гарт “Правда о Первой Мировой” (1930).
Судя по названию, можно решить, что Гарт расскажет сенсационную правду: пришельцы подарили немцам передовые технологии, японцам хентай, а британцы сделали огромного зефирного морячка и так победили на море, но нет. Всратое название - изобретение местного издателя.
Гарт был участником битвы при Сомме - одного из крупнейших побоищ в истории (более миллиона убитых и раненых), а потом написал книгу о том, как важна человеческая жизнь.
В книге как бы существует два Гарта. Первый проводит мощную аналитическую работу каждого хода. Второй получает кайф от самого искусства войны. Ему одинаково приятны красивые планы союзников и врагов. Гарт кристально объективен и кислотно критичен, когда командиры теряют людей.
2. Барбара Такман “Августовские пушки” (1962)
У Такман потрясающее чувство языка. Она буквально пишет “Первая мировая для чайников”, но это поистине глубокое произведение. Представьте доску с кучей прибитых полароидных фото. Все они связаны между собой красными нитями - примерно таким паучьим стилем стягивает такман Историю. Каждый факт и решение персонажей выглядят настолько логичными и закономерными, будто мы собираем войну из цветных кубиков по схеме.
Такман много рассуждает о причинах столь затяжного конфликта и проводит параллели между событиями тех лет и тем, во что превращается мир с ядерным оружием, кхе-кхе.
3. Альфред Нокс “Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917”.
Это как держать руку на пульсе вскрытой вены. Сначала пишешь какой широкой души эти пухленькие пьяненькие генералы, а потом захлебываешься кровью.
Книга примечательна тем, что кроме дипломатических блоков и статистики здесь есть место ряду исторических фигур. Мы как будто убегаем по портретной галерее на костылях и плохим снабжением, но дневник - это именно тот формат, в котором события предстают в своей изначальной форме, а не под редакторскими фильтрами. Особенно круто наблюдать за рождением штабных решений: мы все присутствуем при историческом моменте: разбиваем бутылку о борт корабля, что идет на большую войну. Корма трещит по швам.
Ричард Морган “Видоизмененный углерод” (2002)
Сообщения о том, что “Видоизмененный углерод” - отличная штука месяц назад посыпались на меня со всех сторон. Их было столько, что невольно подумал, будто меня все-таки возьмут в школу магии и чародейства. Тогда я решил сделать ход конем и прочитать сначала книгу, а потом посмотреть сериал, чтобы доебывать всех фразой “а книга лучше!”.
Человечество прогрызло себе путь в бессмертие. Физическое тело больше не проблема. Можно купить любую оболочку и загрузить в нее сознание через десятки световых лет. Окончательная смерть все еще возможна, но за такое преступление следует весьма строгое наказание. Освоение космоса идет полным ходом. Обитаемые планеты, такие как родина главного героя, зачастую видятся рукотворным Эдемом, в отличие от Земли, куда переносится действие после элегантной завязки.
В жанре киберпанк всех авторов принято подводить к холодильнику, где оставили свои засечки по росту Уильям Гибсон и Филип Дик. Видно, что Морган старается выглядеть самобытным автором, но по факту крепко сидит на достижениях более старших коллег и привстает на носки, чтобы показать, как вымахали его идеи и стиль за лето.
Но как бы нет.
Не может быть ничего хуже, чем литература про попаданцев. Да, это лайт-версия, а не “Эльфы на полях Второй Мировой”, но от того, что главный герой 10 раз скажет, что он не местный, мир интереснее не становится.
В книге вообще нет детектива, хотя некоторые даже называют произведение “нуаром”. Если бы главного героя оставили в покое и не нападали на него каждые 50 страниц, он бы не сдвинулся с места в своем расследовании. Абсолютно все ниточки появляются в руках Ковача, когда он героически убивает врагов, которые нападают удобными волнами по 2-3 человека. Сам экшен описан неплохо, но слабо подходит как метод удержания читателя при нулевом напряжении сюжета.
“Видоизмененный углерод” - это влажная фантастика. Почти каждого персонажа женского пола автор рецензирует реакцией члена главного героя. Книга вообще гораздо ниже среднего в плане языка: “Нянча бокал” и “щедрыми полными губами” - это самое милое, что может вам встретиться в этих графоманских джунглях.
Героя часто переклинивает на воспоминания о мертвых друзьях, что вполне логично и понятно, учитывая что он элитный боец с промытыми мозгами, только нет. Все эти машины убийств с романтичными скелетиками в шкафу - такое очевидное желание усидеть на двух стульях, что в щель можно кабачок просунуть.
У Моргана проблемы с описаниями. Он вдается в подробности вещей, которые никак не влияют на сюжет и не помогают представить город XХVIII века. Автор вклинивает отвлеченные мысли и воспоминания прямо в диалоги, так что читатель забывает прошлую реплику.
Сериал в этом смысле даже лучше книги, хотя по первой серии у меня тоже ряд вопросов. Особенно по части убийц в отеле. Тем не менее экранизация лучше заостряет социально-религиозные проблемы, связанные со сменой оболочек.
3 из 10
Сообщения о том, что “Видоизмененный углерод” - отличная штука месяц назад посыпались на меня со всех сторон. Их было столько, что невольно подумал, будто меня все-таки возьмут в школу магии и чародейства. Тогда я решил сделать ход конем и прочитать сначала книгу, а потом посмотреть сериал, чтобы доебывать всех фразой “а книга лучше!”.
Человечество прогрызло себе путь в бессмертие. Физическое тело больше не проблема. Можно купить любую оболочку и загрузить в нее сознание через десятки световых лет. Окончательная смерть все еще возможна, но за такое преступление следует весьма строгое наказание. Освоение космоса идет полным ходом. Обитаемые планеты, такие как родина главного героя, зачастую видятся рукотворным Эдемом, в отличие от Земли, куда переносится действие после элегантной завязки.
В жанре киберпанк всех авторов принято подводить к холодильнику, где оставили свои засечки по росту Уильям Гибсон и Филип Дик. Видно, что Морган старается выглядеть самобытным автором, но по факту крепко сидит на достижениях более старших коллег и привстает на носки, чтобы показать, как вымахали его идеи и стиль за лето.
Но как бы нет.
Не может быть ничего хуже, чем литература про попаданцев. Да, это лайт-версия, а не “Эльфы на полях Второй Мировой”, но от того, что главный герой 10 раз скажет, что он не местный, мир интереснее не становится.
В книге вообще нет детектива, хотя некоторые даже называют произведение “нуаром”. Если бы главного героя оставили в покое и не нападали на него каждые 50 страниц, он бы не сдвинулся с места в своем расследовании. Абсолютно все ниточки появляются в руках Ковача, когда он героически убивает врагов, которые нападают удобными волнами по 2-3 человека. Сам экшен описан неплохо, но слабо подходит как метод удержания читателя при нулевом напряжении сюжета.
“Видоизмененный углерод” - это влажная фантастика. Почти каждого персонажа женского пола автор рецензирует реакцией члена главного героя. Книга вообще гораздо ниже среднего в плане языка: “Нянча бокал” и “щедрыми полными губами” - это самое милое, что может вам встретиться в этих графоманских джунглях.
Героя часто переклинивает на воспоминания о мертвых друзьях, что вполне логично и понятно, учитывая что он элитный боец с промытыми мозгами, только нет. Все эти машины убийств с романтичными скелетиками в шкафу - такое очевидное желание усидеть на двух стульях, что в щель можно кабачок просунуть.
У Моргана проблемы с описаниями. Он вдается в подробности вещей, которые никак не влияют на сюжет и не помогают представить город XХVIII века. Автор вклинивает отвлеченные мысли и воспоминания прямо в диалоги, так что читатель забывает прошлую реплику.
Сериал в этом смысле даже лучше книги, хотя по первой серии у меня тоже ряд вопросов. Особенно по части убийц в отеле. Тем не менее экранизация лучше заостряет социально-религиозные проблемы, связанные со сменой оболочек.
3 из 10
Сегодня я стал героем индийского фильма в стиле “Их разлучили в младенчестве, но вот они встретились, спустя 25 лет”. Я уже писал обзоры на “Осиная фабрика” Бэнкса и “Школа для дураков” Саши Соколова. На правах двоюродного брата в описании также упоминается “Жестяной барабан” Гюнтера Грасса, и вот я уже не знаю, как мог пропустить работу, имеющую родство сразу с тремя моими любимыми книгами.
Сердце мое бьется в предвкушении от чтения, а значит совсем скоро я и мои 30 слонов станцуем об этом.
Новый обзор будет завтра днем. Спасибо, что читаете “Синие занавески”.
Сердце мое бьется в предвкушении от чтения, а значит совсем скоро я и мои 30 слонов станцуем об этом.
Новый обзор будет завтра днем. Спасибо, что читаете “Синие занавески”.