Я разрублен на части,
расфасован в пакеты,
Голова моя смотрит,
на небо планеты,
Поток Персеиды,
красные спрайты,
На членах моих
уже трупные пятна.
Гнилостный запах,
серая кожа,
Вокруг МКАД,
индустриальное ложе,
Дифирамбы убийцам
и мёртвым телам!
Урбанизация - рай,
когда труп по мешкам!
Поток острых слов,
мертвые склоки,
Фантасмагория!
Литания!
Вздохи!
Лежат частички,
вкушают ничто,
Звёздное небо,
закончено все.
расфасован в пакеты,
Голова моя смотрит,
на небо планеты,
Поток Персеиды,
красные спрайты,
На членах моих
уже трупные пятна.
Гнилостный запах,
серая кожа,
Вокруг МКАД,
индустриальное ложе,
Дифирамбы убийцам
и мёртвым телам!
Урбанизация - рай,
когда труп по мешкам!
Поток острых слов,
мертвые склоки,
Фантасмагория!
Литания!
Вздохи!
Лежат частички,
вкушают ничто,
Звёздное небо,
закончено все.
Forwarded from Иосиф Бродский
В конце концов то, что затpачивается на книгу — будь то pоман, философский тpактат, сбоpник стихотвоpений, биогpафия или тpиллеp, — в сущности, собственная жизнь человека: хоpошая или плохая, но всегда конечная. Тот, кто сказал, что философствование есть упpажнение в умиpании, был пpав во многих отношениях, ибо, сочиняя книгу, никто не становится моложе.
Forwarded from Ещё главу и спать | Литература
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский
Ещё главу и спать 📚
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский
Ещё главу и спать 📚
В последнее время, нечто извергает с помощью меня верлибры. Теперь эти творения тоже станут частью нашей группы. Через час выложу первый стих.
АЛКАШ
Расходятся моря и океаны,
я иду по Купчаге вусмерть накачанный алкахой.
Народ как плиты, картинка размыта,
я блюю в кусты и держу сигарету,
рядом ментовка, небо, деревья да ветер,
а я размышляю лишь о рехабе.
Может там найду идей для текстов?
Мы ведь как мушки попавшие в сети пауков...
А я так надрался, записав кружочек с оскорблениями друга,
что на утро пожалею об этом,
но все равно забью хуй на извинение.
Это этакая философия Миллера.
«Жизнь продолжается, независимо от того
поступаем ли мы как трусы или как герои.»
Я с этим согласен, мне это знакомо.
И лежа на траве, слыша шарканье муравьев,
смотря в небо и размышляя о рехабе,
трудно не согласиться с простой мыслью,
"кажется теперь я, по-настоящему, писатель."
3 сентября 2024 года
Расходятся моря и океаны,
я иду по Купчаге вусмерть накачанный алкахой.
Народ как плиты, картинка размыта,
я блюю в кусты и держу сигарету,
рядом ментовка, небо, деревья да ветер,
а я размышляю лишь о рехабе.
Может там найду идей для текстов?
Мы ведь как мушки попавшие в сети пауков...
А я так надрался, записав кружочек с оскорблениями друга,
что на утро пожалею об этом,
но все равно забью хуй на извинение.
Это этакая философия Миллера.
«Жизнь продолжается, независимо от того
поступаем ли мы как трусы или как герои.»
Я с этим согласен, мне это знакомо.
И лежа на траве, слыша шарканье муравьев,
смотря в небо и размышляя о рехабе,
трудно не согласиться с простой мыслью,
"кажется теперь я, по-настоящему, писатель."
3 сентября 2024 года
Через пару минут скину верлибр, вечером будет стих, возможно между этими благами моё пьяное ебало. Спасибо за внимание.
ДОРОГА С РАБОТЫ ДО ДОМА
Голубиные стаи кружат по ветру, когда я поднимаю голову,
в этом мире все рождается через смерть, войну, да чуму с голодом.
Панельки мертвым ликом взирают на район,
я иду вдоль плитки и слышу лай.
Вполне возможно описанное здесь доказывает иное,
что рай и ад это не разные места.
Предположу что рай закончился, ведь все стремится к хаосу.
И вдруг, запылали облака и святость превратилась в грех.
Вполне возможно, Господь сам превратился в Дьявола.
Обычно так и начинают кровавые тираны, уповающие на кровавый успех.
Все эти мысли кружат мне голову,
я перепрыгиваю забор и вижу, собака жрет голубя
и как-то уж больно от мысли - «завтра снова работа,
вставать в пять утра и ебашить по новой».
Сумерки все сгущаются, на бордюре светится надпись
«нет вобле!»,
а рядом спит бомж, и храпом поет изнасилованной солнцем луне,
о никчемности жизни.
А во мне кончаются силы и я зеваю,
завтра ебашим по новой, в новое не ныряя,
не зная, не ведая о другой жизни.
Вновь рассвет, пустота, сигарета, кофе и множество смыслов.
3 сентября 2024 года
Голубиные стаи кружат по ветру, когда я поднимаю голову,
в этом мире все рождается через смерть, войну, да чуму с голодом.
Панельки мертвым ликом взирают на район,
я иду вдоль плитки и слышу лай.
Вполне возможно описанное здесь доказывает иное,
что рай и ад это не разные места.
Предположу что рай закончился, ведь все стремится к хаосу.
И вдруг, запылали облака и святость превратилась в грех.
Вполне возможно, Господь сам превратился в Дьявола.
Обычно так и начинают кровавые тираны, уповающие на кровавый успех.
Все эти мысли кружат мне голову,
я перепрыгиваю забор и вижу, собака жрет голубя
и как-то уж больно от мысли - «завтра снова работа,
вставать в пять утра и ебашить по новой».
Сумерки все сгущаются, на бордюре светится надпись
«нет вобле!»,
а рядом спит бомж, и храпом поет изнасилованной солнцем луне,
о никчемности жизни.
А во мне кончаются силы и я зеваю,
завтра ебашим по новой, в новое не ныряя,
не зная, не ведая о другой жизни.
Вновь рассвет, пустота, сигарета, кофе и множество смыслов.
3 сентября 2024 года