💯☭ #100летРеволюции

Октябрьская #революция подобно Великой французской революции изменила вектор политического развития всего человечества и определяет ориентиры развивающихся стран и сегодня. Проблема империализма, которая отчасти спровоцировала саму Октябрьскую революцию и которая привлекала внимание европейских интеллектуалов с начала XX в. (самым заметным из которых стал В.И. #Ленин), на фоне крушения колониальных империй переросла в проблему ультраимпериализма, зарождение которой в 1914 г. предрек еще оппонент Ленина, Карл #Каутский.

Проблема неравномерного развития эксплуатируемой полупериферии и периферии, а также развитых стран после распада колониальной системы и формального отказа от политики империализма особенно ярко проявляется на фоне крушения ближневосточных государств. Годовщина Октябрьской революции может стать уместным поводом для того, чтобы обратить внимание на проблему ультраимпериализма пока она не стала причиной таких же по масштабу потрясений, которые Россия и весь мир пережили 100 лет назад.

Глеб Макаревич в рубрике #Песочница напомнил о сохраняющей актуальность проблеме ультраимпериализма.
http://russiancouncil.ru/~jImqJ

🇨🇳 «Новая эра» Си Цзиньпина: развитие КНР и перемены в международных отношениях

Владимир Нежданов в рубрике #Песочница исследует механизмы и приемы «пятого поколения» руководителей Китая http://russiancouncil.ru/~Es2RT

Также рекомендуем обратить внимание на публикации коллег:

В @ricenoodles представили основные тезисы премьера Госсовета Ли Кэцяна, который в своем выступлении на первом дне "двух сессий" отчитался о планах правительства на текущий год. https://tttttt.me/ricenoodles/603

В @carnegieru вышел отличный текст про 18 друзей Си, членов нового Политбюро, избранного осенью по итогам XIX съезда Компартии Китая http://carnegie.ru/commentary/75649

​🇷🇺 В День России разбираемся, что не так с российской мягкой силой.

В рубрике #Песочница выпускница журфака МГУ Софья Падерина представила свой взгляд на проблемы России в области мягкой силы:

— Мы сами себе неинтересны и непривлекательны, поэтому и не можем заинтересовать других;
— В России до сих пор нет чёткого понимания сущности «мягкой силы» и важности её практической реализации; внимание уделяется в основном обсуждению трактовки концепта, а не работе над его реализацией;
— У России нет внутренней консолидирующей национальной идеи, мы не ощущаем себя нацией, поэтому также нет идеи «на экспорт»;
— Государство не разработало комплексную стратегию внешней политики, включающую в себя концепцию «мягкой силы» в качестве одного из инструментов реализации внешнеполитических задач и достижения целей;
— Россия непривлекательна в социально-экономическом плане;
— Неразработанность понятийного аппарата, непонимание концептуальных основ, разногласия внутри экспертного сообщества и властных структур;
— Россия склонна к самодискредитации;
— Проблема недостатка финансирования, неразвитого взаимодействия с государством и недостаточного числа российских НКО и НПО за рубежом и малочисленности штата уже существующих;
— Уделяется недостаточно внимания работе с элитами зарубежных государств и местными сообществами;
— Существует проблема низкого уровня межведомственной координации и контроля, низкой эффективности «местечковых» проектов;
— России присуще выстраивание стратегий на основе собственной ценностной парадигмы: мы смотрим «со своей колокольни», мало изучаем запросы и потребности тех обществ, с которыми работаем;
— В России зачастую не хотят признавать свои собственные просчёты и несостоятельность, инкриминирование Западу антирусского заговора, являющегося главной причиной внешнеполитических неудач России;
— Распространено халатное отношение к работе с государствами, входившими в Советский Союз;
— Неэффективно используются программы внешней помощи развитию и гуманитарных организаций (Российский Красный крест, Русская гуманитарная миссия, фонд «Справедливая помощь Доктора Лизы» и др.) как инструмент формирования положительного имиджа государства;
— Российское присутствие в медийном пространстве недостаточно.

Страх, безусловно, мощный ресурс влияния, но не долговечный. Он подходит для тактических действий, а не для стратегии. Мы прекрасно знаем, что происходит после «вывода танков». Да и в современных реалиях мы вряд ли можем позволить себе без последствий где-то разъезжать на них, кроме как в Алабино или в WOT. И пока мы будем делать ставку только на «Калибры» и «Сарматы», Россия будет представляться исключительно как Мордор, заключает автор.
http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/sandbox/na-sarmaty-nadeysya-pro-myagkuyu-silu-ne-zabyvay/

​⛔️ Что не так с санкциями в международных отношениях?

В рубрике #Песочница вышла статья студента МГИМО Алексея Осипова, в которой он анализирует проблемы, связанные с применением этого инструмента во внешней политике.

С одной стороны, растущая популярность такого способа давления объясняется его преимуществами по сравнению с другими механизмами — #санкции не так затратны, как военные операции, и, в отличие от традиционных дипломатических демаршей, могут похвастаться определенной степенью эффективности.

С другой стороны:

- принятие подобных мер ничем не ограничено, кроме воли одного конкретного государства. Само существование такого института выражает претензию его субъекта на универсальность собственного подхода как к международным, так и внутренним вопросам.
- санкции подкрепляют право сильного. На малую страну, чья экономика завязана на разгневанную державу, санкционное давление в действительности может оказать сильное влияние, и если не приведет к смене курса, то обречет ее народ на десятилетия нищеты и лишений.
- практика одностороннего применения санкций подрывает роль ООН и международного права.

Говоря по справедливости большинство мер санкциями называть не вполне корректно, поскольку слово это имеет конкретное международно-правовое наполнение, которое относится к исключительной компетенции Совета Безопасности. Слово «санкции» несет в себе сильный заряд легитимности, который не должен распространяться на действия, предпринимаемыми странами в одностороннем порядке, которые к тому же никак не регламентированы международным правом.

Имя им — односторонние рестриктивные меры.

Для решения обозначенных проблем автор предлагает новый подход, основанный на требовании международно-правовой регламентации односторонних рестриктивных мер, предпринимаемых отдельными государствами.

http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/sandbox/sanktsionnaya-agressiya/

🇪🇺 🔒⚡️#ЕС прикладывает максимальные усилия и предпринимает различные меры для обеспечения энергетической безопасности, однако сталкивается при этом с рядом проблем, в первую очередь с отсутствием скоординированной энергетической политики внутри ЕС.

Происходит истощение "европейских" месторождений газа в Северном море. Замена российского газа альтернативной энергетикой пока не представляется реализуемой (завсисимость от погодных условий, госпрограмм поддержки, необходимость в резервах). Американский СПГ из-за высоких по сравнению с российским газом цен и пока еще недостаточных объемов не способен вытеснить российский газ с европейского рынка. Алжир, Катар, Иран, Ливия и Египет по ряду причин не смогут стать для ЕС надёжными поставщиками газа, что позволяет сделать вывод об отсутствии у ЕС значимых успехов в обеспечении диверсификации источников энергоресурсов.

Яна Мирошникова и Камиля Богоутдинова в рубрике #Песочница исследуют проблему секьюритизации вопроса энергетической безопасности в Европе.

http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/sandbox/energeticheskaya-bezopasnost-es-v-poiske-balansa-mezhdu-politikoy-i-ekonomikoy/

🇰🇿🇺🇿 О судьбе «центральноазиатского шенгена» рассказывает в рубрике #Песочница Елена Карнаухова.

Казахстан в 2018 г. выступил с инициативой создания нового визового режима для центральноазиатских стран под весьма эпатажным названием «Шелковая виза» («Silk Viza»). Однако эта новость не получила должного освещения в российских СМИ. И напрасно. «Шелковая виза», по сути, выступает реинкарнацией интеграционных процессов в Центральной Азии.

В ноябре 2018 г. Казахстан и Узбекистан подписали соглашение о взаимном признании визовых режимов странами Шелкового пути. Его детали пока не разглашаются. Известно лишь, что оно направлено на развитие туризма и, как планируется, будет действовать на базе туристического проекта «Шелковый путь». Запуск совместной визовой программы был запланирован на февраль 2019 г. Так, всего за считанные месяцы Казахстан и Узбекистан сумели вплотную подойти к реализации идеи единых туристических виз, способных скрепить в единое целое все страны Центральной Азии и вдохнуть новую жизнь в центральноазиатскую интеграцию.

Однако в феврале 2019 г. запланированного запуска аналога Шенгенской зоны в Центральной Азии не произошло. Периодически в сети попадаются отдельные высказывания центральноазиатских экспертов о продолжении процесса формирования свободного визового режима между Казахстаном и Узбекистаном. Но на государственном уровне подобные заявления никто не делает. Скорее всего, «шелковая» инициатива Астаны пока так и останется на бумаге в ближайшем будущем: вряд ли Казахстану, особенно на фоне продолжающейся смены власти, захочется брать на себя ответственность в продвижении проекта, к которому мало кто из представителей центральноазиатской пятерки, за исключением Узбекистана, проявил должный интерес. Возрождения центральноазиатской интеграции в скором времени не предвидится и ввиду того, что основное внимание стран региона сконцентрировано на борьбе с транснациональными угрозами безопасности, что собственно и продемонстрировало 5-ое Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии. Однако с подобными вызовами и угрозами свободный визовый режим как некий показатель стабильности и процветания вступает в противоречие.

Тем не менее, истории известны примеры, когда проекты центральноазиатской интеграции получали второе дыхание. Ускорение темпов регионализации — одно из реалий сегодняшнего дня. И потому возможность реинкарнации «Шелковой визы» нельзя сбрасывать со счетов. С учетом того, что Россия и так уже имеет упрощенные визовые режимы с четырьмя центральноазиатскими республиками (Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном), привлечение ее к данной инициативе вряд ли произойдет.

К тому же, сами инициаторы «шенгенской зоны» в Центральной Азии намекнули, кого бы они хотели видеть в своих «шенгенских» рядах — Азербайджан и Турцию, что может привести к возрождению проектов строительства «тюркоязычного мира» в регионе. А это будет уже абсолютно иной вариант региональной интеграции по сравнению с российскими надеждами на ЕАЭС.

https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/sandbox/shelkovaya-viza-dlya-tsentralnoy-azii/