В зимний городок на северо-востоке Китая приезжает торговец мылом со средневековым лицом и кожаным чемоданом. Место не слишком благополучное: вокруг нищета, запустение и разруха; разбитые окна и необитаемые помещения. На улице торговец встречает одинокого юношу, рекламирующего с помощью художественных кувырков уроки кунфу и английского, и предлагает ему понюхать чудесного мыла, отчего юноша теряет сознание, и торговец — оказывающийся мошенником — равнодушно грабит доверчивого бедолагу. Стоит юноше придти в себя — к нему цепляется еще один пройдоха, переодетый в буддийского монаха и выпрашивающий подаяние на восстановление якобы сгоревшего храма. Этими двумя не исчерпывается список экранных мошенников, выживающих мелкими преступлениями, но не проявляющих склонности к агрессии. Остальные жители города — родом откуда-то из к/ф «Трудно быть богом», потусторонние босхианские лица.

«Свободно и легко» Гэн Цзюня — медленная абсурдистская комедия, способная измотать нервы неподготовленному зрителю. По темпоритму и отмороженному вайбу это китайский Каурисмяки; по содержанию — скорее Коэны на седативах: путанные ухищрения идиотов да нелепая смерть. В комплекте — макабрический китайский саундтрек под Нила Янга. В ролях — непрофессиональные актеры, но очень колоритные товарищи; многие — под собственными именами. Абсурдизм происходящего — как часто бывает — условный, новостная хроника китайской провинции может поконкурировать с сюжетом по степени небывальщины. Несмотря на холод и деланное равнодушие автора, «Свободно и легко» — из таких фильмов, которые либо западают в душу, либо немедленно отталкивает на физиологическом уровне. К Гэн Цзюню можно предъявить много формальных претензий, но органичность, с которой встроены в искусственную киносреду эти сельские исполины, дорогого стоит.

https://www.imdb.com/title/tt6244730/?ref_=nv_sr_1

Есть такая гонконгская премия Asian Film Awards, что-то вроде азиатского Оскара. К ней предъявляют массу претензий, но список победителей за последние десять лет даёт симпатичную картину азиатского кинопроцесса: «Мать» Пон Чжун Хо, «Дядюшка Бунми», «Убийца» Хоу Сяосяня, «Я не Пань Цзиньлянь», Корээда, Карвай, Цзя Чжанкэ, «Вопль». Со временем этот список становится только лучше — в отличие от многих американских и европейских премий. Хорошо выдержан баланс между жанровым кино и арт мейнстримом.

В этом году приз лучшему актёру неожиданно вручили Луису Ку за прямолинейный боевик «Парадокс». Луис Ку славится специальной харизмой и тем, что не умеет играть (потому никаких актерских премий, кроме телевизионных в юности, ему сроду не давали), но снимается в каждом втором гонконгском блокбастере — том, в котором нету Энди Лау. Стало любопытно, что же он такого исполнил в «Парадоксе», что заслужил азиатский Оскар, — я видел с ним десятки фильмов, и, в общем, он всегда примерно одинаковый.

Что мы имеем тут? Луис Ку — суровый гонконгский мент и заботливый, но не без перегибов, отец-одиночка. Его несовершеннолетняя дочь едет в Паттайю навестить подругу-татуировщицу, где бесследно пропадает. Луис Ку срочно вылетает на местность и вместе с сердобольным китайцем из тайской полиции (интересно, в тайской полиции действительно держат китайцев?) приступает к расследованию. Расследование состоит, в основном, из рукопашного боя с аборигенами. Быстро выясняется, что дочка была похищена на органы преступной организацией американского гангстера по имени Саша (!), действующей под прикрытием мясоперерабатывающего комбината (!!). Услугами Саши пользуется, среди прочих, действующий мэр Бангкока (!!!), идущий на второй срок: ему как раз нужно молодое здоровое сердце для трансплантации, и использование зарубежного материала, видимо, хорошо согласуется с его националистической повесткой. Тайская полиция коррумпирована — или просто ставит интересы высокопоставленного чиновника выше интересов отчаявшегося иностранца. Исключение составляют вышеназванный китаец (У Юэ) да суеверный Тони Джа, выписанный для одной драки на крыше — впрочем, самой впечатляющей в фильме. Гангстер Саша (карикатурный Крис Коллинз) — инфернальный имбецил, натурально бросающий детей в пропасть, чтобы получить тактическое преимущество в бою.

«Парадокс» — третий фильм из франшизы «Звёзды судьбы» (она же S.P.L.), части которой связаны скорее брутальным «духом», чем сюжетом, — и, честно говоря, такой же проходной, как и два предыдущих, пусть и с относительно удачной концовкой. Паттайя выступает в роли условного Готэма; вряд ли, министерство туризма Таиланда приветствует подобную репрезентацию. Луис Ку действительно старается: находит внутреннего Лиама Нисона, тщательно катализирует скорбь в агрессию, потеет в бесконечном экшене и улыбается только в флэшбеках из счастливого прошлого. Решение присудить за эту роль серьезную награду — странное, но смешное. В конце концов, дело, видимо, просто в том, что люди, включая членов жюри, стыдливо обожают Луиса Ку, как двойной чизбургер.

https://www.imdb.com/title/tt7245176/?ref_=tt_urv

Если думаете, как провести сегодняшний вечер в Санкт-Петербурге, вот вариант:

В Книготеке «Умные книги» на Приморской в 19:15 показывают «Фриланс» Навапона Тамронграттанарита — комедийный хоррор про дэдлайны и кожные заболевания. Вероятно, это первый показ в РФ.

Подробности: https://www.knigoteka.space/events

Red Chamber про фильм: t.me/redchamber/349

Свежий гонконгский блокбастер с идиотским названием «Золотая работа» — штука, прежде всего, ностальгическая: здесь собирается вместе актёрский ансамбль криминальной франшизы «Молодые и опасные» из девяностых, а за кадром играет тот же наивный шлягер о том, что дружба — лёгкий пыл похмелья, хотя сама «Золотая работа», конечно, о семье. Семья, правда, понимается как в «Магазинных воришках», то есть не унаследованная генетически, а выбранная сдуру по молодости.

Оригинальные «молодые и опасные» Экин Чэн, Джордан Чан, Майкл Тсе, Джерри Ламб и «молодой и опасный» из пятой части Чинь Ка Лок (он же в режиссерском кресле) — пятеро пятидесятилетних братьев, помятых жизнью робин гудов. Чтобы избежать обвинений в романтизации преступной деятельности от китайских цензоров, ребята хитроумно планируют кражу не чего-нибудь, а редких лекарств для больных африканских детей (не шутка). Дело происходит почему-то в Будапеште.

«Золотая работа» стартует как легковесное хайст-муви в духе «друзей Оушена», но, когда вместо лекарств в угнанном грузовике обнаруживаются золотые слитки, принадлежащие Агентству (да, именно так, без лишних уточнений), а также оказывается, что в семье не без урода, начинается боевик о семейных ценностях: бесконечные перестрелки, драки и форсаж, бессмысленный и беспощадный, — всё ради того, чтобы в лицо сказать названному родственнику: «Борис, ты не прав». Для оживления действа авторы подобрали экзотические, по китайским меркам, локации: Будапешт, Фукуока, тяжело вооруженный остров в Черногории.

В роли отца братьев — то есть скорее крёстного отца — отрывается Эрик Цан. Он настолько overqualified для этой роли и этого фильма, что выглядит как сборная США по баскетболу на Олимпийских играх — представьте праймового Де Ниро в режиме Станиславского в каком-нибудь боевике с Ван Даммом. Но лучшее, что тут есть, — абсолютно немотивированное лирическое отступление про изготовление саке в японской деревне: дескать, если в твоём сердце ненависть, дружище, саке получится горьким, если злоба — острым, а как делать нормальное, мы тебе не скажем, покупай у нас.

https://www.imdb.com/title/tt7521990/?ref_=fn_al_tt_1

«С Богами: Последние 49 дней», сиквел одного из самых кассовых фильмов в корейской истории, берёт с места в карьер — аккурат с той точки, где закончилась первая часть, не утруждаясь ради забывчивых зрителей пересказом прошедших событий и даже кратким онтологическим дайджестом. Логика проста: если кто, не дай бог, не видел «Два мира» — пусть возьмёт и посмотрит. Иначе придётся самостоятельно ломать голову над тем, кто такие хранители, как функционирует загробный мир и что за самоуверенного мёртвого солдатика защищает угрюмый Ха Джон У перед владыками преисподней.

Первый фильм имел нетипично для корейского кино простую нарративную структуру: герои проходили ряд судов, посвященных смертным грехам, фактически по одной и той же схеме; а между ними вяло выясняли отношения и шутили с переменным успехом. Сиквел куда сложнее, за что его категорически не приняла западная критика. Здесь намешана куча всего: фильм в фильме о суровых обстоятельствах прошлой жизни и смерти хранителей тысячу лет назад в заснеженной средневековой Корее; суды над солдатом с мятежной душой, динозавры и гигантские морские монстры в загробном мире; параллельное задание для хранителей в мире живых, откуда надо забрать задержавшегося дедушку, единственного опекуна миловидного ребёнка. Миссию осложняют не только муки совести, но и Ма Дон Сок в роли домового из горшка (этот момент предсказуемо сопровождается россыпью шуток на туалетную тематику), который взялся защищать деда, по крайней мере, до тех пор, пока мальчик не пойдёт в школу. Правда, домовой оказывается компетентным не во всех вопросах и просаживает состояние старика, инвестировав его через взаимные фонды в развивающиеся рынки с катастрофическими последствиями. Урок прост: если человек может защитить вас от потусторонних сил, далеко не факт, что ему стоит доверять управление семейным бюджетом.

Мифология франшизы — ядреная смесь корейского шаманизма с буддизмом, но в финале «Последних 49 дней», как и в приквеле, дело принимает строго конфуцианский оборот. Вопрос почтения к старшим заслоняет множественные убийства и шуточки о криптовалютах. И в какой-то момент перевешивает даже перерождение.

https://www.imdb.com/title/tt8116428/?ref_=nv_sr_2

На днях, оказывается, вышел новый альбом Ичико Аобы, 28летней японки с акустической гитарой, которую привечают Рюичи Сакамото и Хауроми Хосоно. В лучшие моменты — особенно на розовом альбоме «0» — там пахло ранним Ваном Моррисоном и Марком Козелеком, если бы тот умел петь и делал это на забытом языке нифм и сатиров. Новая запись под загадочным, как обычно, названием «qp» несколько проще — это конвенциональный женский фолк типа Мариссы Надлер без полюбившихся 12-минутных треков, но всё равно приятный, мелодичный, деликатный и успокаивающий.

В отличие от предыдущих альбомов, новый есть на Apple Music:
https://itunes.apple.com/ru/album/qp/1437230374

И сейчас повешу сюда одну песню на пробу.

«Молодость» Фэн Сяогана — это «Платформа» Цзя Чжанкэ, снятая в эстетике «Молодости» Соррентино и с повествовательными структурами Стивена Спилберга. Ностальгический эпос про танцевальную труппу Народно-освободительной армии Китая начиная с семидесятых годов на фоне Культурной революции, смерти Мао и Китайско-вьетнамской войны. Яркий соц-арт о любви во время войны и молодости на марше.

Если попытаться перечислить основные сюжетные точки «Молодости», события, происходящие с героями, получится история взросления, типичный coming-of-age с юношескими влюблённостями и трудностями с интеграцией в недружелюбный коллектив сверстников. Но все эти дела, ровно как и мотивации за ними, интересуют Фэн Сяогана постольку-поскольку — нечто похожее можно сказать и про предыдущий фильм автора, гениальную экранизацию «Я не Пань Цзиньлянь», где форма сама по себе — в том числе буквально круглая и квадратная формы кадра — транслировала ключевые сообщения. В «Молодости» форма тоже правит бал, но в противоположном ключе: не включаясь в интеллектуальные и метафорические игры, а с помощью буквальности — буквально воплощая энергию молодости. «Молодость» — это анти-ретро, ретро наоборот: не что-то замутненное в блеклой дымке воспоминаний; а предельно чёткий, яркий, в фокусе, аттракцион свежести, эротизма, музыки и плоти. Девушки и юноши с идеальными телами танцуют ритуальные коммунистические танцы, играют на баяне и трубе, смачно едят красно-красный помидор и самое вкусное эскимо, высмеивают бюстгальтер на бельевой веревке, куражатся в бассейне армейских бараков, как герои Ивина Во в загородных имениях. Язык пропагандистского плаката сливается с языком Леонардо да Винчи. «Замутненным», нереальным, несуществующим выглядит как раз настоящее, откуда и куда ведется повествование, — настолько, что оно практически полностью вынесено за кадр.

Визуальное пиршество по сюжету обрывается войной, а потом и просто безжалостным течением временем. Именно с ним, а не с китайскими цензорами или последствиями Культурной революции, имеет дело Фэн Сяоган. И, в общем, достойно проигрывает.

https://www.imdb.com/title/tt6654316/?ref_=fn_al_tt_2

Изданная в прошлом году книга «Китай в средневековом мире» П.Ю. Уварова и А.Л. Рябинина начинается с очаровательного предисловия. Дескать, авторы — специалист по Франции и специалист по Вьетнаму; в историю Китая погружены недостаточно, языком не владеют, и если б кто попробовал покуситься на «их» страны с таких позиций, это бы вызвало что-то в диапазоне от недоверия до негодования. Почему же тогда они взялись за сей неблагодарный труд? Всё просто: готовился некий академический альманах по всемирной истории; и ни один синолог просто не согласился работать для него над главой по Китаю в Средние века; синологи не отвечали на письма или вежливо переадресовывали друг к другу. Сроки поджимали, и вот пришлось самим… Такое — с первой же страницы — понижение ставок может отпугнуть иного читателя, но у меня оно вызвало скорее сочувствие и ощущение сниженного входного порога в мир китайского средневековья.

Задача этой небольшой (менее 300 страниц) монографии — отнюдь не подробное исследование политического, экономического, социального или культурного устройства Китая каждого династического цикла, но их краткое резюме, а главное — синхронизация китайских событий с историей других регионов Ойкумены. Такая синхронизация всегда казалась мне слабостью школьного преподавания истории, тяготеющего к набору дискретных историй, -особенно до эпохи великих географических. В этом отношении книга Уварова и Рябинина, конечно, удача: после каждой главы о китайской династии идёт ёмкое и зачастую остроумное послесловие «А в это время в других регионах».

Небезынтересный вопрос — правомочность использования термина Средневековье по отношению к Китаю вообще. На взгляд дилетанта, китайская история принципиально отлична от западной; и большинство признаков так называемого европейского Средневековья к Китаю можно привинтить разве что с большим трудом. Во-первых, по меткому замечанию авторов книги, Китай, в отличие от Европы и, скажем, Японии не мог себе позволить роскоши феодализма, сталкиваясь с постоянной угрозой кочевых племён и империй. А без феодализма — что за Средние века?! Во-вторых, Средневековье традиционно характеризуется принципиально новым значением религий, что в случае Китая — большая натяжка, так как Конфуция китайские чиновники почитали всегда. В-третьих, Средние века в Европе принято считать тёмными; в то время как, например, «средневековую» династию Тан в Китае во все времена и до сих пор почитают в качестве недостижимого идеала, что отражено даже в современном китайском языке. Таким образом, традиционная западная периодизация здесь вряд ли подходит, и как единую эпоху есть смысл рассматривать «мнемонические две тысячи лет» от Цинь до Цин, т.е. с 221 до нашей эры по 1912 нашей. Впрочем, ни Цинь, ни Цин Уваров и Рябинин подробно не смотрят, сосредоточившись на всём, что было между.

Китайская государственная традиция — древнейшая из непрерывных, и чтение новых глав «Китая в средневековом мире» вызывает прогрессирующий эффект дежа вю. Каждый династический цикл — одно и то же: расцвет могущества и централизация, вялые попытки реформ и жесткие конфуцианские контрреформы, разрастание чиновничества и знати, кризис, крестьянские восстания, нашествия варваров, природные катаклизмы, утрата династией Мандата неба, распад — и далее по кругу, что не мешает передовым изобретениям, ремеслу и культуре. Авторы, пусть не впрямую, намекают на упущенные Китаем исторические шансы: возможность с помощью завоеваний создать величайшую в истории империю во времена династии Тан; возможность получить контроль над зарождающейся мировой торговлей, развивая успехи Золотого флота Чжэн Хэ, чьи корабли 1405-1433 с лихвой превосходили западные аналоги.

Китайский мир бывал весьма близок и вероятен, но Китай всегда был сосредоточен на самом себе; сельское хозяйство всегда было стволом, ради развития которого следовало подрубать ветви торговли, дипломатии и финансов; а если и есть что важнее такого ствола — то никак не возможности внешнего мира, а поиск даосского долголетия или буддийской нирваны (пока государством рулят придворные евнухи).

Другая сторона китайского пути — уникальная резистентность и всепоглощающая культурная идентичность. Какие только варвары-завоеватели ни садились на китайский престол: кидани, чжурчжени, монголы, маньчжуры — в итоге получались вполне китайские династии Ляо, Цзинь, Юань (спросите Марко Поло) и в определенной степени Цин; а тысячи китайских чиновников из века в век продолжали сдавать экзамены по неоконфуцианскому канону.

Лучше всего содержание «Китая в средневековом мире» резюмирует открывающее предложение «Троецарствия»: «великие силы Поднебесной, долго будучи разобщёнными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются».

Увлекающийся СБшник китайского завода буквально одержим серийными убийствами девушек, произошедшими неподалёку. По работе он успешно вычисляет мелких воров на производстве и даже получил грамоту ударника труда; но в его душе только одна страсть — неуловимый убийца. Полиция не нуждается в его навязчивой помощи; хотя, кажется, у него и вправду есть определенный талант к сыску. На дворе 1997; Гонконг только-только передали Китаю, и сельские проститутки мечтательно рассуждают, когда их начнут туда пускать открывать барбершопы.

Прошлогодний дебютный фильм Дун Юэ «Надвигается гроза» — The Looming Storm — мог бы называться «Надвигается снежная буря», потому что в самом буквальном смысле гроза уже давно надвинулась, 95% хронометража сопровождается киногеничным ливнем осенне-зимнего периода; а вот снег действительно пока только ожидается и позиционируется как надвигающаяся природная катастрофа; впрочем, в тяжёлом пространстве метафор для названия пойдёт и «гроза».

Дун Юэ снял заводской нуар с индустриальными красивостями и выразительным героем (очень хороший Дуань Ихун), который в погоне за своей одержимостью, по законам жанра, не замечает, как вокруг рассыпается реальность. «Надвигается гроза» дрейфует между детективом и фильмом «Левиафан», если бы в последнем заменили дурные карикатуры на людей, которым хочется посочувствовать. Фактура китайских заводов девяностых кем только не использовалась в кино, но здесь есть действительно удачные находки — в первую очередь, линчевского толка заводской стадион, на котором рабочие собираются на сумрачные вечерние танцы.

Американским критикам категорически не понравился финал; дескать, слишком сложно для дебютанта. А, по-моему, финал как раз получился: его можно суммировать песней группы АукцЫон «О погоде». В Калифорнии это не вполне очевидно, а жителям наших широт как раз близко и понятно: когда кончается дождь, начинается снег.

https://www.imdb.com/title/tt7649320/?ref_=nv_sr_1

В Гонконге всё в порядке: криминальные триллеры продолжают штамповаться, и в них обыкновенно занят Луис Ку. Вот, например, кинофильм «Шторм L» — от авторов «Шторм S» и «Шторм Z» — туповатое, но жизнерадостное зрелище, не требующее знакомства с проходными приквелами.

Китайский чиновник министерского уровня отмывает через Гонконг сотни миллионов юаней с помощью местного преступного синдиката, который в какой-то момент заменяет конкурирующая организация под предводительством аутиста со слуховым аппаратом из службы безопасности крупного банка (прилагается флэшбэк с отрыванием крыльев у насекомых в детском возрасте). Антикоррупционная комиссия в лице Луиса Ку с шикарным офисом на Новых территориях сидит у мошенников на хвосте. Расследование продвигается бодро, да вот незадача — на самого Луиса Ку поступила наводка от совершенно незнакомой девушки в том смысле, что коррумпирован он сам. Чтобы отстоять своё доброе имя, Луису придётся проявить смекалку и помахать кулаками. С отделом внутренних расследований полиции Гонконга шутить не стоит.

«Шторм L» — из ряда вещей, где интеллектуальное вовлечение может помешать получению удовольствия; при этом он умудряется не вызывать ни скуки, ни раздражения. На экране Луис Ку в тесном костюме прыгает между зданиями и добросовестно складывает серьезное лицо; а в китайском прокате — играючи уделывает Тома Круза.

https://www.imdb.com/title/tt8031554/?ref_=nv_sr_1

На скриншоте ниже: Луис Ку ожидает, пока менты совещаются по стратегии его допроса.

Питер Франкопан — оксфордский профессор истории и брат леди Николас Виндзор. В 2015 он выпустил популярную книгу «Шёлковый путь: Новая история мира» — толерантную ревизию всемирной истории с фокусом на странах Шёлкового пути, которые и определяли развитие человечества на протяжении большей части последних двух тысяч лет, где-то от деградации Древнего Рима и до начала Промышленной революции. Теперь Франкопан выступил с сиквелом с названием в духе вселенной комиксов Марвел — «Новый шёлковый путь: Настоящее и будущее мира». Изначально текст задумывался как дополнительная глава к новому изданию бестселлера, но по мере написания вырос в самостоятельную книгу. «Выращивание текста», впрочем, здесь можно понимать двояко: англо-саксонское академическое сообщество владеет искусством множить сущности без необходимости как никто другой.

В «Новом шёлковом пути» Франкопан продолжает стыдить евроцентристов: дескать, мы уже живём в эпохе востока, и с каждым годом это будет становится только очевиднее. Триста лет запада закончились, и ничто, кроме масштабных эпидемий, катастроф и мировых войн, не сможет это изменить. В странах шёлкового пути сосредоточена большая часть населения, валового продукта, ключевых ресурсов, а теперь появился лидер с последовательной стратегией развития региона и планеты в лице Китая. Такой стратегией Франкопан считает программу Си Цзиньпина «Пояс и путь», в рамках которой выдаются миллиардные займы на строительство инфраструктуры стран пути и не только (см. Африку). Пока Китай, пускай с нюансами, но призывает другие государства к сотрудничеству и совместному процветанию, запад и особенно США занимаются разобщением и угрозами.

Это интереснейшая тема, вызывающая массу вопросов, от онтологических до прикладных, но, к сожалению, труд Франкопана разочаровывает — по сути, перед нами старательная компиляция геополитических новостей из западных медиа последних пяти лет; техника, знакомая каждому студенту гуманитарной специальности. Погружение автора в материал почувствовать непросто; так, он утверждает, что Телеграм в России наглухо заблокирован 🙂. За пределы компилирования (что, конечно, тоже уважаемый труд) Франкопан выходит нечасто — в основном, чтобы лениво пнуть тушку Дональда Трампа или повторить в сто двадцать восьмой раз, что миром будет править шёлковый путь, «но не всё так просто…». «Не всё так просто» обычно потому, что в Иране задержали какого-нибудь правозащитника или официальный представитель Туркменистана неосторожно высказался по актуальной теме, и тут мы снова переходим к компиляции.

Впрочем, среди этих самых «вчерашних» новостей попадаются и любопытные: о том, как новые китайские владельцы виноделен Бордо меняют вековые названия вин на что-то вроде Шато Тибетской Антилопы; о влиянии отмены политики одного ребёнка на акции производителей памперсов и контрацептивов; о том, что только у 5% китайцев есть загранпаспорт и как лавинообразный рост спроса на авиаперевозки в Азии ведёт к жестокому дефициту пилотов гражданской авиации. Всё это занимательно, но от книги с подзаголовком «Настоящее и будущее мира» всё же ждёшь большего. Франкопан пишет, что запад перестал вырабатывать объединяющие концепции для человечества и вообще… концепции; «Новый шёлковый путь» можно считать подтверждением этого тезиса.