По завершении церемонии подготовки к бою бойцы приседают друг напротив друга. Прежде чем броситься в бой, рикиси должен коснуться дохё двумя кулаками и дождаться аналогичного жеста от соперника. Судьи внимательно следят за соблюдением правил и вправе остановить бой в случае фальстарта. От стартового рывка (татиай) в сумо зависит очень многое, учитывая, что большая часть побед одерживается силовым теснением (йорикири) или силовыми толчками (осидаси). Для победы в сумо нужно вытеснить соперника за пределы соломенного круга или заставить его коснуться дохё любой частью тела, кроме ступни. Разрешены броски, толчки, подсечки и пощёчины. Запрещены удары кулаками и ногами, захваты за волосы, тычки пальцами в глаза, удушения, болевые приемы. Фактически, сумо – борьба на силу в её чистом виде. Весовых категорий в сумо нет, поэтому вес имеет особое значение. Рикиси много усилий уделяют набору веса, чему служит специальное питание (тянко) — похлебка из мяса, рыбы, риса, морепродуктов и овощей. Однако следует понимать, что с лишним весом уходит ловкость и быстрота, поэтому найти свою золотую середину – задача каждого бойца. Оптимальным на сегодня выглядит вес 150-170 кг, но бывают и очень тяжелые бойцы, хорошо за 200 кг. Иногда преуспевают в сумо и легковесы: один из ныне действующих йокодзун Харумафудзи не достигает и 130 кг, хотя как всякий великий чемпион уступает могучим соперникам крайне редко. Легковесом был и легендарный Волк Тиенофудзи, одна из икон сумо.

Схватка в сумо обычно длится несколько секунд, редко минуту-две. Сразу по окончании схватки судья (гёдзи) указывает своим веером (гумбэй) на сторону дохё, с которой стартовал победитель боя. Если боковые судьи не согласны с решением гёдзи, созывается совет судей (моноий), который обсуждает решение. Если моноий не приходит к общему решению, просматривается видеоповтор (в этом сумо куда продвинутей многих современных видов спорта). Если же и видео не способно определить победителя, например, когда оба бойца одновременно коснулись дохё, назначается повторная схватка (торинаоси). Ничьих в сумо не бывает, всегда в схватке есть победитель и проигравший. Наличие множества судей не исключает возможностей субъективного подхода к исходу боя. Существуют лазейки в правилах, позволяющие судьям внезапно поменять победителя. Так, по правилам сумо запрещен захват волос противника, собранных в самурайский пучок (магэ). Но во время бросков бойцы сплошь и рядом касаются затылка противника, и определить, был ли захват волос или боец лишь касался их открытой ладонью, могут только судьи.

Сумо – достаточно травматичный вид единоборств. Редкий боец на дохё не выступает перевязанным плотными бинтами. Но жесткие правила сумо беспощадны к травмированным. Невыход на дохё по любой причине наказывается поражением. Пропуск целого турнира – 7 или 15 поражений.

Чтобы стать профессиональным бойцом, сумотори должен быть принят в одну из школ сумо, так называемых комнат (хэя), каковых насчитывается 44. Число комнат и наставников строго лицензировано, лицензии передаются из рук в руки после смерти наставника или по достижении им пенсионного возраста. Поступив в комнату, сумотори, как правило, остается в ней до самого конца карьеры, лет 10-15, а то и больше. Переходы бойцов из комнаты в комнату крайне редки и случаются только при расформировании какой-либо из комнат. Комната – это не просто команда бойцов, это и помещение для тренировок и житья. Сумоисты действительно живут там же, где тренируются, спят среди своих соратников по комнате, полностью посвящая себя сумо. Сумотори четырех младших категорий не только живут и тренируются, но и выполняют работу по дому, готовят еду, стирают одежду, убирают, помогают во всем старшим по званию бойцам. Только бойцы, достигшие в своем развитии двух старших элитных категорий – сэкитори, получают серьезные поблажки. Они могут иметь своё жильё, выходить на улицу, питаться в ресторанах и даже жениться; но не вправе водить любые виды транспорта.

Все рикиси получают зарплату в зависимости от своего ранга в иерархии сумо. Лига делится на 6 дивизионов (категорий). Сэкитори по

лучают заметно больше прочих бойцов; бойцы высшей категории (макуути) – заметно больше бойцов второй категории (дзюрё). Сама макуути также делится на рядовых бойцов (маэгасира) и элитную группу (санъяку), в которую входят бойцы ранга комусуби, сэкиваке, озеки (чемпионы) и йокодзуны (великие чемпионы). Каждый ранг стоит дополнительных денег в придачу к престижу.

Не только финансовое обеспечение стимулирует борцов к повышению своего ранга. Вся система жизни сумоистов построена на бойцовой иерархии. Допустим, перейдя из четвертого дивизиона в третий, сумотори вправе рассчитывать на появление личного компьютера или отстранение от мытья полов.

«Ты сам и твоё» Хон Сан Су — противоположность «Вечером на пляже одна»: с виду маленький, неамбициозный фильм, отстраненный этюд; но структурно замороченный — сам чёрт ногу сломит: ложь, двойники, сны, мечты, хитрая хронология.

Чтобы как-то разобраться во всей этой чертовщине, Интернет советует рецензию Variety: обозреватель называет фильм абсурдистской аллегорией, поминает Бунюэля и предлагает не париться по поводу сюжетных перипетий, довольствуясь несложным выводом: в здоровых отношениях лучше пустить всё на самотёк, а не контролировать ближнего (в том числе, видимо, в здоровых отношениях зрителя с кинорежиссером). Увы, тяжело доверять человеку, который начинает рецензию со слов «Как минимум два доппельгангера героини пьют кофе и соджу и флиртуют с разными мужчинами», при том, что «Ты сам и твоё» — чуть ли не единственный фильм Хона, где в кадре соджу демонстративно не пьют — пьют макколи и пиво.

«Ты сам и твоё» — редкий фильм в защиту женского алкоголизма. Художник Ён Су узнает от своего старшего товарища из таких, у кого до всех есть дело, что его девушка Мин Чжун систематически бухает на стороне, а на днях даже ввязалась в баре в пьяную драку. Алкоголь — болезненная тема в отношениях пары; и какое-то время назад они договорились, что Мин Чжун будет накатывать только в присутствии бойфренда, а тот считать количество выпитого ей (норма = 2 пива и 5 рюмок соджу) — точнее так ситуацию видит Ён Су. Когда он приходит к Мин Чжун с обвинениями, та наотрез отказывается признаваться, что в одиночку ходит по барам. Всё кончается крайне реалистичной ссорой, смотреть которую физически неловко, и Мин Чжун хлопает дверью, предлагая взять паузу в отношениях. В этой паузе Ён Су страдает и мается, а Мин Чжун как ни в чем не бывало накидывается и флиртует со случайными режиссерами и писателями в одном и том же районном баре, где все знают всех, но, когда к ней подходит кто-то знакомый, представляется собственной сестрой-близняшкой. И чем дальше, тем больше начинаешь сомневаться, что у нее просто такая коммуникативная стратегия, а сцены расставлены в хронологической последовательности и в едином измерении.

В отличие от «Вечером на пляже одна», здесь нет лобового сюрреализма, но насколько же «Ты сам и твоё» более игривый и умозрительный. Да еще и с хэппи-эндом, только не факт, что он в конце этой истории.

Пьёт значит любит.

http://www.imdb.com/title/tt5907916/

Продолжаем серию гостевых постов о сумо за авторством внештатного спортивного япониста В.

До 90-х годов прошлого века йокодзунами (великими чемпионами) становились исключительно японцы. Первыми пошатнули господство аборигенов гавайцы. Два 235-килограммовых великана Акэбоно и Мусасимару навели шороха в сумо, став 64 и 67 йокодзунами и выиграв на пару 23 турнира. Далее пришло время монголов, где очень популярна народная борьба, близкая по правилам к сумо. С начала 21 века долгое время йокодзунами становились лишь монголы: Асасёрю, Хакухо, Харумафудзи, Какурю практически монополизировали не только высшее звание в иерархии сумо, но и битвы за Кубок Императора.

На протяжении полутора десятилетий японским рикиси удалось выиграть всего лишь несколько турниров, в то время как монголы били рекорд за рекордом. Абсолютным рекордсменом сумо в настоящее время является действующий монгольский йокодзуна Хакухо (Белый Феникс), выигравший уже 39 турниров и одержавший 1050 побед на дохё!

Подобное положение дел не могло не сказываться на самочувствии многочисленных японских поклонников сумо; они долго ждали появления нового японского богатыря, который сможет наконец бросить вызов могуществу непобедимых монголов. И вот свершилось! В марте 2017 года японский озеки Ютака Хагивара, выступающий под псевдонимом (сиконой) Кисэносато стал-таки новым 72 йокодзуной ко всеобщему ликованию. И сумо разом вернуло себе второе место по популярности в стране, потеснив европейский футбол.

Помимо мощного десанта монголов, сегодня среди сэкитори есть болгары, грузины, бразилец, египтянин, кореец.

Оставили свой след в сумо и русские борцы. Пионером русского сумо был Анатолий Михаханов, выступающий и поныне под псевдонимом Аврора. Его боевой вес превышает 250 кг; это самый тяжелый из ныне действующих сумотори. Максимальный его результат – 3 лига, сейчас ему уже хорошо за 30, и он завершает выступления в 4 лиге Sandanme. Из-за колоссального веса Анатолий с трудом двигается и зачастую проигрывает юрким противникам, которые в 2 с лишним раза его легче.

Более успешно выступали осетины: братья Сослан и Батраз Борадзовы под сиконами Рохо и Хакурозан; а также Сослан Гаглоев (Ваканохо), обещавший вырасти в настоящую звезду. Уже в 18 лет Ваканохо стал самым молодым иностранцем-сэкитори в истории сумо. В 19 лет он попал в высшую лигу макуути. С 1958 года — введения шести басё в год — Ваканохо стал лишь двадцатым борцом высшего дивизиона младше 20 лет; из этих двадцати 17 достигли уровня санъяку, а семеро стали йокодзунами. В макуути Сослан не засмущался и быстро достиг уровня 1 маэгасира, последнего перед санъяку. Перед борцом раскрывались блестящие перспективы в сумо, но вмешалась судьба-злодейка. В 2008 году законопослушный японский прохожий подобрал на улице оброненный кем-то бумажник и отнес его в полицейский участок. Полиция установила владельца бумажника, им оказался молодой борец сумо Сослан Гаглоев. И всё бы ничего, но среди денег и документов в бумажнике нашлась одна-единственная сигарета с марихуаной, хранение которой в Японии считается весьма серьезным правонарушением. Припертый к стенке Ваканохо признался, что прикупил травку на дискотеке, и был с позором изгнан из Ассоциации сумо.

Увы, на этом злоключения российских сумоистов не закончились. Братья Борадзовы оказались в центре сомнительного допингового скандала до того, как это стало мэйнстримом: они также были обвинены в употреблении марихуаны и изгнаны из сумо. Братья бурно возмущались и клялись, что никогда в жизни не употребляли наркотиков, а их пробы были цинично подменены. Увы, японский суд после многолетних разбирательств не пошел на поводу у гайдзинов и не стал восстанавливать борцов в членах Ассоциации. Очевидные нарушения в процедуре допингового тестирования были проигнорированы, поскольку по японским законам Ассоциация сумо является не спортивной лигой, а общественной организацией, так что в CAS и WADA жаловаться было бесполезно.

Другой российских осетин, отметившийся в сумо, – Алан Габараев, выступавший под псевдонимом Алан. Алан исповедовал чистое силовое сумо, предпочитая борьбу на поясах. В какой-то период, изрядно подкормившись, он достиг 160 килограммов боевого веса и

запомнился болельщикам чередой великолепных побед, когда ему удавалось просто поднимать и выносить за тавара могучих противников, в том числе двухметрового эстонского исполина – озеки Балта. На пике формы Алан достиг третьего в иерархии сумо звания сэкиваке, и это по сей день остается наивысшим достижением российских сумоистов. Потом Алан, по его собственным словам, начал терять могучую силу, а с ней ушла и уверенность, и вскоре он завершил спортивную карьеру.

Последний из российских борцов, отметившихся в высших дивизионах сумо, – Николай Иванов из Приморского края, выступающий под псевдонимом Амур. Амур много лет провел в низших дивизионах, ему никак не удавалось выбраться из этого болота, но мечта пробиться в сэкитори не оставляла его. И вот, наконец, набрав необходимые физическую форму и опыт, Николай пробился в дзюрё, но в самый неподходящий момент порвал крестообразные связки колена. Тяжелейшая травма не просто выбила его почти на год из участников турниров, но и означала падение обратно на самое дно борцовской иерархии. Восстановившись, Николаю снова удалось пробиться в дзюрё. На втором басё он уверенно держался в числе лидеров, уже набирая необходимое количество побед для повышения в макуути, но тут у него снова порвались кресты, уже на другом колене. Снова операция, снова падение в бездну бандзуки. Снова длительный путь наверх. И всё же к 30 годам Амур исполнил-таки свою заветную мечту и пробился в высшую лигу сумо (макуути). В макуути он продержался полтора года, 9 басё, после чего травмы и возраст стали давать о себе знать. Сейчас Амур завершает карьеру в глубинах третьего дивизиона.

Корейский патриотический блокбастер «Таксист», основанный на реальных событиях, оказался тем, что надо: очередным триумфальным выходом главного актера планеты Сон Кан Хо; развлекательным жанровым калейдоскопом и, пусть скудной, но пищей для размышлений о человеке и обществе. Фильм рассказывает о восстании в Кванджу, о котором я недавно писал в связи с книгой Хан Канг, с точки зрения обычного сеульского таксиста.

1980 год; в стране комендантский час; по телевизору рассказывают о проклятых коммунистах; на улицы периодически выползают попротестовать не желающие учиться студенты, чем осложняют и без того тяжелую дорожную обстановку. Отец-одиночка Ким с ухмылкой мелкого прохиндея водит такси под мультяшную музыку; дурачится с коллегами; души не чает в воинственной дочке и занимает на аренду у собственного арендодателя тайком от строгой жены последнего. Когда подворачивается возможность неплохо заработать, свозив какого-то иностранца на юг страны и обратно, Ким без раздумий уводит заказ у подготовленного коллеги. По пути, после серии удачных гэгов на тему языкового барьера, выясняется, что пассажир — немецкий журналист под прикрытием, следующий в Кванджу, где якобы происходят страшные события, о которых не знает никто ни в мире, ни в самой Корее за пределами города. Когда оказывается, что дороги на Кванджу перекрыты военными блокпостами, до Кима начинает доходить, что он влип в серьезную историю.

«Таксист» начинается как энергичная ретрокомедия, нечто среднее между «Приключениями Шурика» и «Берегись автомобиля», и Сон Кан Хо отрывается как король, прежде чем по сценарию погрустнеть и очеловечиться. События в Кванджу — стрельба по мирным жителям; необъяснимая военная жестокость — показаны прямо, жестко и нераздражающе слезовыжимательно. Отдельные отрезки прекрасно работают как триллер и экшн: саспенс, беготня, учащающийся пульс. Всё это вместе складывается в два часа семнадцать минут, которые пролетают незаметно, — конечно, при определенной наивности: исторический контекст упрощен; да и сама история похожа скорее на сказку, чем собственно на историю. Но фильм делает не правдоподобность, а так называемая магия.

Допускаю, что на степень восторженности впечатлений влияют обстоятельства просмотра; в моем случае — посреди тайфуна в полном зале гонконгского кинотеатра. Деликатные гонконгские зрители практически не смеялись над шутками, разве что вежливо хмыкали самым удачным, но тихонько и заразительно рыдали в подходящие моменты; все до единого досидели до конца титров, а, когда потянулись наконец на выход, начали вполголоса обсуждать, как мог бы выглядеть подобный фильм о событиях на площади Тяньаньмэнь.

http://www.imdb.com/title/tt6878038/?ref_=nv_sr_2

Прочитал обласканный западной критикой бестселлер американо-корейской писательницы Мин Чжин Ли «Патинко» («Pachinko») — размашистую сагу о четырех поколениях корейской семьи, вынужденной жить в Японии. Сразу оговорюсь, что и стилистически, и структурно роман относится скорее к американской традиции; потрясающего, смелого безумства корейских писательниц здесь не сыскать. «Патинко» написан по-английски (а есть мнение, что язык определяет мышление), да так, как, должно быть, учат за большие деньги на creative writing в Ivy League, то есть похож на помесь лонгрида о далеком проблемном регионе в Нью-Йоркере и Библии на Simple English. Автор терпеливо просвещает читателя — естественно, строго в соответствии с идеологией диктатуры либерализма — но так, чтобы тот не дай бог не почувствовал себя идиотом.

Пока меня не занесло, надо отдать должное: при всех своих грехах — раздражающей манере подачи материала а ля диктор CNN, упрощении и нарастающей к концу нескрываемой усталости автора от своих героев — это игра по-крупному; тщательно продуманная и, в общем, удачно реализованная хроника злоключений отдельно взятых христианских корейцев с 1911 по 1989.

С самого начала, ничего не стыдясь, Мин Чжин Ли заходит с козырей: первая фраза романа звучит так: «История подвела нас, но это ничего». Дальше мы оказываемся в рыбацкой деревеньке Йондогу, близ Пусана. Там косолапому Хуни с заячьей губой, который считается бракованной особью в беспощадном обществе оккупированной Кореи, внезапно приваливает счастье в виде невесты без приданного Ян Чжин. Они держат нечто вроде хостела для рыбаков; суровая Ян Чжин после череды выкидышей и младенческих смертей рожает дочку по имени Сун Чжа; дочка становится объектом безусловного обожания родителей. Вскоре добродушный Хуни умирает от туберкулеза, а Сун Чжа «залетает» от гламурного женатого якудзы. Поскольку в суровом обществе оккупированной Кореи для матерей-одиночек жизненные перспективы не предусмотрены, приходится надеяться только на чудо — и оно появляется в виде болезненного, благородного и несколько малахольного миссионера Исаака, следующего из родного Пхеньяна к брату в Осаку. В качестве акта самопожертвования Исаак женится на Сун Чже и выдает ребенка за своего (ребенка называют Ной). Увы, в Осаке в националистическом японском обществе корейцы считаются людьми второго сорта, даже в корейском гетто, и разным вариациям дискриминаций посвящена львиная доля дальнейшего повествования. Должен предупредить, что в этом абзаце я пересказал только первые страниц 40 из 600, и все они под завязку напичканы событиями, поэтому волноваться насчет спойлеров нет никакого резона.

Особенно трагичным показано положение японских корейцев второго-третьего поколения, которые по-корейски уже не говорят и не бывали за пределами страны восходящего солнца, но считаются чужаками и обязаны приходить отмечаться в миграционное бюро, так как никакое гражданство не светит, а вот депортация в КНДР («откуда еще никто не возвращался») — вполне. Пристанищем и одним из немногих способов заработать для них становится сомнительная индустрия патинко — вид досуга, с которым наверняка сталкивался любой турист, побывавший в Японии; смесь игровых автоматов и пинбола (в настоящее время процесс игры сопровождается звуками иерихонских труб). К сожалению, Мин Чжин Ли не рассказывает самого интересного — как устроено патинко изнутри, точнее как оно было устроено в послевоенные годы; в романе патинко выступает исключительно символом.

Героев в «Патинко» не намного меньше, чем в «Войне и мире», и некоторые из них вполне удались, а иные складываются как японские ширмы. Здесь есть корейцы, мимикрирующие под японцев, и японцы, для которых корейцы — эротический фетиш; есть жертвы атомной бомбардировки и те, кто сколотил на войне состояние. По генеральной линии «Патинко» — гимн трудолюбивому меньшинству под гнетом исторической несправедливости; но по расходящимся тропкам можно наткнуться на массу любопытного.

В петербургском музее Эрарта проходит выставка абстрактной корейской живописи тансэкхва, посвященная 120-летию российско-корейских исследований в СПбГУ. Есть даже одна работа Ли Уфана, о котором я когда-то писал здесь подробнее в связи с посещением его музея в Пусане.

Прилагающийся искусствоведческий комментарий к экспозиции больше походит на благожелательную чепуху, чем попытку повышения инвестиционной стоимости, а потому воспринимается с улыбкой и без раздражения; в нем соседствуют, например такие фразы: «тансэкхва впитала в себя материальность минимализма, духовность концептуализма и корейскую культуру» и «наиболее известная работа «Медленно, одинаково» (кстати, классная — примечание моё, не искусствоведческое) не таит в себе глубокой мысли, но показывает, что создание изображения возможно и с помощью человеческого пальца в качестве инструмента». Впрочем, поиздеваться нельзя только над тем, кто ничего не делает, да и над ним, на самом деле, можно.

Монохромная абстрактная живопись — штука на любителя: в контексте как восприятия, так и интерпретации. По ощущениям дилетанта, ключевое отличие корейцев-семидесятников от классиков западного абстракционизма в том, что, в отличие от работ Малевича и Ротко, картины тансэкхва намеренно не провоцируют размышлений и дискуссий о том, что хотел сказать художник, они, напротив, молчат. Кажется, корейцы больше сосредоточены на творческом процессе, чем на его результате; создание картин может пониматься как каллиграфия — длительная медитативная практика, работа с самим с собой; а то, что итоговые результаты, как оказалось, можно капитализировать на рынке модерн арта — приятный бонус. Искусство, которое не планирует изменить мир, — хороший спутник для уставшего человека; к тому же «корейские» залы выставочного крыла музея — самые малолюдные.

https://www.erarta.com/ru/calendar/exhibitions/detail/f98fe4e6-a369-11e7-9195-8920284aa333/

Продолжаем выставочную тему. В Гонконге на 5 и 6 этажах офисной высотки на Ванчае существует остромодное пространство фотоэкспозиций f22. В октябре оно было отдано на откуп тридцатилетнему шэньчжэньскому фотографу Хуан Цзину. Хуан Цзин, в общем, не делает ничего из ряда вон; его специализация — черно-белая лирика повседневности. Меж тем, отдельные карточки — исключительно выразительные; полюбопытствуйте:
http://huangjingart.com/

Стареющий вор китайского происхождения (56-летний Энди Лау, дающий молодого Тома Круза) откидывается с парижской зоны; попал он туда, естественно, не по собственной оплошности — в ремесле он безупречен — а из-за подлого предательства неизвестного соучастника после идеальной кражи экспоната Лувра. У ворот тюрьмы его встречает персональный враг — потрепанный жизнью французский полицейский (Жан Рено, почему-то говорящий по-английски даже с соотечественниками) и приветствует фразой типа «Ты вышел из тюрьмы, но это не значит, что ты свободен». За Энди Лау организована слежка, но он играючи уходит от неё — точнее улетает на невесть откуда взявшемся на сельской бензоколонке вертолёте — и сразу двигает в Канны, на «последнее дело», оказывающееся впоследствии предпоследним.

Согласно специфической воровской логике, чтобы вычислить предателя, нужно «собрать» полную реликвию — ожерелье GAIA: из Лувра была уведена только одна из трех частей. Две другие, разумеется, принадлежат разным китайцам (редкий для данной истории реализм). Энди Лау планирует и проворачивает свои операции не в одиночку: в его команде совестливый тайваньский программист (Тони Ян) и взбалмошная фам фаталь (великая актриса Шу Ци, играющая героиню в два раза младше себя — впрочем, выглядит она прекрасно и участвует в карнавале, видимо, в первую очередь, чтобы поддержать мужа в режиссерском кресле). Сбывают краденое через татуированного дядюшку (Эрик Цан!), который живет в Праге (!!) под видом продавца матрёшек (!!!). У дядюшки есть связи с русскими бандитами; встречи с ними происходят в киевской промзоне (!!!!).

Жан Рено, который обречен всегда отставать на шаг от Энди Лау с репликами вроде «Что ты задумал на этот раз?», в качестве эксперта привлекает к расследованию искусствоведа и бывшую подругу вора (Чжан Цзинчу). Чжан Цзинчу имеет трудности с принятием решений, тоскует и тихо спивается бургундским, которое хранит в холодильнике. Тем временем Энди Лау, Шу Ци и Тони Ян готовят ограбление века — хотят обчистить чешский замок китайского миллиардера (Ша И) с уникальной системой безопасности.

К сожалению, этот пересказ сюжета звучит гораздо лучше, чем сам фильм «Авантюристы» Стивена Фуна — гонконгского актера, подавшегося в режиссеры, и с недавнего времени мужа Шу Ци. Ремикс «Рожденного вором» Джона Ву с густой примесью всех частей «Миссия: невыполнима» получил ужасную прессу как на западе, так и в родном Гонконге: действительно когда у тебя есть Энди Лау, Шу Ци и Эрик Цан, можно попытаться сделать что-то калибра корейских «Воров» или, по крайней мере, не мешать отборным азиатским звездам вдоволь покуражиться в старушке Европе; но люди не могут ни написать смешную сцену, ни поставить качественные гоночки. Временами «Авантюристы» — это так плохо, что уже хорошо: отбывающий номер Жан Рено ловит стаканом паука и, насупившись, бормочет тому банальности; Шу Ци прикидывается винным критиком и обсуждает с Ша И, является ли цена показателем качества; Эрик Цан заливается фирменным гангстерским смехом. В общем, получить определенное удовольствие можно, но оно обязательно будет стыдным.

http://www.imdb.com/title/tt5866930/?ref_=nv_sr_1