Отто Карл Рехе (24 мая 1879 — 23 марта 1966) — немецкий антрополог и профессор из Глатца (Клодзко), Прусская Силезия.

В 1914-1917 годах О. Рехе воевал на Восточном фронте, где дослужился до капитана, после демобилизации возобновил научную деятельность и получил должность преподавателя, а в 1919 стал доцентом кафедры антропологии и этнологии Гамбургского университета. С 1924 он – ординарный профессор Венского университета, а в 1927 году возглавил кафедру антропологии и этнологии в Лейпцигском университете.

Решающую роль О. Рехе сыграл в изучении групп крови. В 1926 году им было организовано «Немецкое общество исследований групп крови», которое стало издавать специальный журнал «Zeitschrift fur Rassenphysiologie». О. Рехе первым открыл эффект свечения сыворотки крови у больных и создал таблицы расовых различий по группам крови. Он же первым применил эти исследования в юридической практике для установления отцовства, а также внедрил расово-биологическую экспертизу происхождения, чем подготовил научное обоснование Нюрнбергских законов.

Широкий диапазон исследований О. Рехе простирался от происхождения рас до расовой гигиены, от описания физических признаков – до истории культуры. Его главной целью было прояснение расовой истории нордического человека. При этом история расы понималась им как история ее развития в процессе созидания культуры. Обосновывая цели и задачи новой науки – культурбиологии, он писал: «Каждая раса может создать лишь такую культуру, которая соответствует ее собственным наследственным задаткам и талантам и закону ее собственного стиля».

В 1925 О. Рехе основал Венское общество расовой гигиены и издал программную работу «Значение расовой гигиены для будущего нашего народа», а с 1927 года стал почетным председателем этого общества.

В 1932 году под его руководством было основано Германское общество расовой гигиены, которое он и возглавил. Много лет он был также главным редактором журналов «Volk und Rasse» и «Die Sonne». О. Рехе снискал себе славу и как пропагандист идей Людвига Вольтмана. В 1943 году он издал книгу «Генетические основы образования человеческих рас», чем по сути заложил основы расовой генетики.

Илон Маск говорит о геноциде белых в ЮАР

Иранец
#штрихи_к_психологии_переднеазиатов #переднеазиты_РА

В общем, мы с ним познакомились в Ереване, когда ждали автобус в Тебриз. Назовём нашего героя Парса. Ему 36 лет, стоматолог из Урмии. Женат, двое детей, младшему почти 4 года, возраст старшего не помню.

Парса хорошо говорит по-английски. В принципе, он и завязал со мной беседу. Сначала ни о чём: природа, погода и т.д. А потом благополучно съехал в сферу политики — и я узнала, что:

- Парса — богатый человек, но он глубоко несчастен, ибо «в Иране нет свободы»;

- иранцы не заслуживают муллократию, но большинство из них безнадёжно глупы и верят аятоллам — лишь немногие избранные и «very unique people» (тут мой собеседник загадочно улыбнулся) понимают, что происходит на самом деле;

- жена Парсы ни дня не работала и сидит дома с детьми, потому что «не знает, чем заняться из-за муллократии, которая во всём ограничивает женщин» (миллионы учащихся и работающих иранок, видимо, не в курсе);

- Парса глубоко несчастен, потому что любит природу и хочет поехать в Швейцарию, но визу не дают (иранская природа, кстати, отстой);

- при шахе всё было замечательно, Иран пользовался уважением даже у США (!!!), а сейчас его все ненавидят из-за мулл;

- вообще на Ближнем Востоке все всех любили и уважали, пока не пришли муллы и всё не испортили («лучше бы нас завоевал Ирак сейчас пили бы багдадское»);

- я должна бороться и свергнуть 🇷🇺, а не прохлаждаться по заграницам (на мой вопрос, почему Парса сам тусит в Ереване, а не свергает Хаменеи, он ответил, что не может — ему надо содержать супругу и детей).

Ну и всё в таком роде, в общем, вы поняли.

Парса ехал в Тебриз вместе с дядей (братом матери) — обладателем нидерландского паспорта. Дядя — диссидент, оппозиционер и узник совести по словам племянника — полгода живёт с семьёй в Тегеране, а полгода — один в Амстердаме, ибо кровавая муллократия разлучила его с родными. На мой вопрос, что всё это значит, Парса с надрывом ответил: «О, он очень страдает». Наверно, когда приезжает к семье в Тегеран.

…

Но главный прикол случился позже. В Ереване пассажиры-иранцы (а это все, кроме меня) забили багажник автобуса бутылками с алкоголем, который нельзя ввозить в исламскую республику. Народ рассчитывал договориться: у кого-то должен был дежурить знакомый на таможне.

Однако знакомого не оказалось. Мы застряли на границе почти на 4 часа — алкоголь конфисковали и вылили, вернули пустую тару. Естественно, все злились и нервничали. Дело пахло составлением протоколов и штрафами. И тут Парса начал уламывать меня, чтобы я взяла вину на себя («ты иностранка, тебе ничего не будет, а мы так страдаем, так страдаем из-за этих глупых античеловеческих законов…»)

К тому времени стоматолог из Урмии уже изрядно выбесил меня своими стенаниями, подвываниями и жалобами на жизнь. А тут ещё и предложение сознаться в том, что алкоголь — мой. Хотя это явная подстава: меня как иностранку могут и оштрафовать, и депортировать, и закрыть въезд в страну. Зачем мне это надо? Я знаю иранские законы, не хочу проблем и не тащу в исламскую республику горячительные напитки. Какие ко мне вопросы?

Поняв, что я не буду изображать из себя контрабандистку, Парса… попытался меня подставить. Когда полицейские зашли в автобус с бланками протоколов, он просто заявил, что конфискованный алкоголь — мой.

Я взбеленилась — и меня поддержал водитель автобуса. Наполовину болгарин, он понимал какие-то наши общие слова («спасибо», «хорошо» и пр.); к тому же, он тоже любит собак, и мы вместе с ним перегладили всех пёселей на остановках (иранцы их чурались). Так вот, водитель стал кричать, что лично загружал багажное отделение, и там нет моих вещей. Полицейские оказались нормальными людьми: попросили мой паспорт, увидели «дикие» визы и штампы и давай ржать, что, конечно, я везу алкоголь из Еревана через Иран в Афганистан, всё так и есть, ага.

В итоге протоколы были составлены (почти на всех пассажиров, кроме меня и нескольких девушек, благополучно выпивших вино ещё до границы). Потом состоялась увлекательная поездка в полицейский участок где-то в промзоне, без еды и воды, посреди пустыни с бензовозами (мы с голодухи ободрали абрикосовое дерево во дворе). В итоге мы потеряли кучу времени (кажется, около 6 часов) — но всё закончилось.

Парса со мной больше не разговаривал — только недовольны сопел и надувал щёки, всем своим видом показывая, как плохо я поступила.

https://tttttt.me/kief_point/12873