"Из озера"
1924 г.
Джорджия О'Киф
Частная коллекция.
За свою долгую плодотворную жизнь Джорджия О’Киф создала две с половиной тысячи работ. Любимой тематикой художницы были разнообразные растения, черепа и кости животных, но среди ее работ находятся и такие, как “Из озера”
Можно нарисовать море максимально реально, со всеми деталями, как Айвазовский; можно как Моне – на первое место поставить свое видение стихии воды; а можно как Джорджия О’Киф – показать не саму водную гладь, а свои чувства и эмоции при взгляде на нее. И любой человек сразу поймет, что же хотела изобразить художница.
Трудно рассказать о сюжете работы, когда его попросту нет. Ощущения художницы показаны на этой картине, но что видела она в тот момент – навсегда останется загадкой. Линии, цвета, формы, грани – все смешивается на картине, но смешивается в особом порядке, рождая эмоции, близкие к настроению художницы при создании этого полотна.
Не стоит воспринимать ее работы буквально, и ждать, что неожиданно нечто появится из волн озера.
Насладитесь авторской фантазией, при каждом свежем взгляде на картину всегда можно заметить что-то новое, необычное, неведомое ранее; водоворот эмоций автора с каждым разом засасывает все глубже в озеро фантазии. Каждый зритель понимает работу по своему, это и доставляет особое удовольствие и зрителю, и художнику.
#ДжорджияОКиф #Пейзаж #Абстракционизм
1924 г.
Джорджия О'Киф
Частная коллекция.
За свою долгую плодотворную жизнь Джорджия О’Киф создала две с половиной тысячи работ. Любимой тематикой художницы были разнообразные растения, черепа и кости животных, но среди ее работ находятся и такие, как “Из озера”
Можно нарисовать море максимально реально, со всеми деталями, как Айвазовский; можно как Моне – на первое место поставить свое видение стихии воды; а можно как Джорджия О’Киф – показать не саму водную гладь, а свои чувства и эмоции при взгляде на нее. И любой человек сразу поймет, что же хотела изобразить художница.
Трудно рассказать о сюжете работы, когда его попросту нет. Ощущения художницы показаны на этой картине, но что видела она в тот момент – навсегда останется загадкой. Линии, цвета, формы, грани – все смешивается на картине, но смешивается в особом порядке, рождая эмоции, близкие к настроению художницы при создании этого полотна.
Не стоит воспринимать ее работы буквально, и ждать, что неожиданно нечто появится из волн озера.
Насладитесь авторской фантазией, при каждом свежем взгляде на картину всегда можно заметить что-то новое, необычное, неведомое ранее; водоворот эмоций автора с каждым разом засасывает все глубже в озеро фантазии. Каждый зритель понимает работу по своему, это и доставляет особое удовольствие и зрителю, и художнику.
#ДжорджияОКиф #Пейзаж #Абстракционизм
"Черный ирис III"
1926 г.
Джорджия О'Киф
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
Джорджия О’Киф получила известность, в первую очередь, благодаря именно своим «цветочным» произведениям. В ноябре 2014 года ее картина «Дурман/Белый цветок №1» была продана на аукционе Sotheby's за рекордную сумму – 44,4 миллиона долларов, став самым дорогим произведением искусства, созданным женщиной. Ей удалось заглянуть в самую суть этой первозданной красоты, уловить сочетание хрупкости и величественности, присущее лишь творениям природы. Ее картины почти пугают своей открытостью и откровенностью, их хочется жадно разглядывать, вникая в детали, но при этом возникает странное безотчетное желание стыдливо отвести взгляд, как будто случайно становишься свидетелем чего-то слишком интимного и сокровенного.
Пожалуй, именно по этой причине Джорджии О’Киф всю жизнь приходилось отбиваться от художественных критиков и обозревателей, усматривавших в ее картинах исключительно проявление женской чувственности и сексуальности. На самом же деле художница, по ее собственным словам, хотела просто заставить зрителей – в том числе и вечно занятых и озабоченных ньюйоркцев – на несколько минут оторваться от многочисленных дел и остановиться: «Никто на самом деле не видит цветы – они слишком маленькие. У нас нет на это времени, а на то, чтобы увидеть, необходимо время, как и на то, чтобы стать друзьями». Поэтому художница писала цветы так, как она их видела, но для того, чтобы другие люди увидели их ее глазами, их приходилось увеличивать в сотни раз.
В работах О’Киф нет пасторальных ромашек или будуарных роз. Художница очень любила каллы (которые стали ее своеобразной «визитной карточкой»), канны, петунии и орхидеи. А среди ирисов она особенно ценила черные, вот только в Нью-Йорке их можно было найти в цветочных магазинах лишь раз в году – в течение пары весенних недель. Поэтому работы О’Киф с ирисами ценятся гораздо выше остальных, ведь эти капризные и недолговечные цветы были слишком редкими гостями на ее полотнах.
#ДжорджияОКиф
@pic_history
1926 г.
Джорджия О'Киф
Метрополитен-музей, Нью-Йорк.
Джорджия О’Киф получила известность, в первую очередь, благодаря именно своим «цветочным» произведениям. В ноябре 2014 года ее картина «Дурман/Белый цветок №1» была продана на аукционе Sotheby's за рекордную сумму – 44,4 миллиона долларов, став самым дорогим произведением искусства, созданным женщиной. Ей удалось заглянуть в самую суть этой первозданной красоты, уловить сочетание хрупкости и величественности, присущее лишь творениям природы. Ее картины почти пугают своей открытостью и откровенностью, их хочется жадно разглядывать, вникая в детали, но при этом возникает странное безотчетное желание стыдливо отвести взгляд, как будто случайно становишься свидетелем чего-то слишком интимного и сокровенного.
Пожалуй, именно по этой причине Джорджии О’Киф всю жизнь приходилось отбиваться от художественных критиков и обозревателей, усматривавших в ее картинах исключительно проявление женской чувственности и сексуальности. На самом же деле художница, по ее собственным словам, хотела просто заставить зрителей – в том числе и вечно занятых и озабоченных ньюйоркцев – на несколько минут оторваться от многочисленных дел и остановиться: «Никто на самом деле не видит цветы – они слишком маленькие. У нас нет на это времени, а на то, чтобы увидеть, необходимо время, как и на то, чтобы стать друзьями». Поэтому художница писала цветы так, как она их видела, но для того, чтобы другие люди увидели их ее глазами, их приходилось увеличивать в сотни раз.
В работах О’Киф нет пасторальных ромашек или будуарных роз. Художница очень любила каллы (которые стали ее своеобразной «визитной карточкой»), канны, петунии и орхидеи. А среди ирисов она особенно ценила черные, вот только в Нью-Йорке их можно было найти в цветочных магазинах лишь раз в году – в течение пары весенних недель. Поэтому работы О’Киф с ирисами ценятся гораздо выше остальных, ведь эти капризные и недолговечные цветы были слишком редкими гостями на ее полотнах.
#ДжорджияОКиф
@pic_history
Первое путешествие на Юго-Запад США стало для О’Киф поворотным моментом как в творческой, так и в личной жизни. В это время она переживала кризис в отношениях с мужем Альфредом Стиглицем, и поездка в Нью-Мексико с подругой Ребеккой Стрэнд стала для художницы своего рода реабилитационной терапией после серьезной травмы. Здесь был бесконечный простор, в котором невозможно увидеть точку соприкосновения неба и земли, здесь была захватывающая дух голая пустыня, рваные горные пейзажи и окаменелости, над причудливыми формами которых поработала сама природа. Эта первозданность и нетронутость впечатлила О’Киф на всю оставшуюся жизнь и превратилась в источник постоянной необходимости переносить увиденное на холст.
До этого О’Киф искала вдохновения по большей части в живой природе. В Нью-Йорке она покупала срезанные цветы и запечатлевала на холсте, пока в них еще оставалась жизнь. Здесь же, в Нью-Мексико, где время, казалось, застыло на месте, она неожиданно смогла увидеть живое в мертвом. На первых полотнах того периода О’Киф изображала местные пейзажи, кресты и архитектуру, в частности церковь Святого Франциска Ассизского. Но в 1930 году на Юго-Западе случилась сильнейшая засуха, ставшая причиной гибели множества животных. Их кости, выбеленные солнцем и отшлифованные ветром и песком, восхитили художницу и поразили ее воображение. Она писала черепа, хребты и тазовые кости беспрерывно и собрала целую коллекцию найденных в пустыне «трофеев», которую позже привезла в Нью-Йорк.
Картина «Череп коровы и коленкоровые розы» поражает ощущением полнейшего спокойствия и умиротворения. Даже украшенный «похоронными» искусственными цветами, череп имеет мало общего со смертью в ее привычном понимании. Сама О’Киф говорила о своих картинах с костями так: «Для меня они прекрасны, как ничто. Для меня они, как ни странно, гораздо более живые, чем животные, которые ходят вокруг. Эти кости, кажется, врезаны глубоко в центр чего-то остро живого посреди пустыни, несмотря на то, что она безбрежна, пуста и неприкосновенна».
#ДжорджияОКиф
@pic_history
До этого О’Киф искала вдохновения по большей части в живой природе. В Нью-Йорке она покупала срезанные цветы и запечатлевала на холсте, пока в них еще оставалась жизнь. Здесь же, в Нью-Мексико, где время, казалось, застыло на месте, она неожиданно смогла увидеть живое в мертвом. На первых полотнах того периода О’Киф изображала местные пейзажи, кресты и архитектуру, в частности церковь Святого Франциска Ассизского. Но в 1930 году на Юго-Западе случилась сильнейшая засуха, ставшая причиной гибели множества животных. Их кости, выбеленные солнцем и отшлифованные ветром и песком, восхитили художницу и поразили ее воображение. Она писала черепа, хребты и тазовые кости беспрерывно и собрала целую коллекцию найденных в пустыне «трофеев», которую позже привезла в Нью-Йорк.
Картина «Череп коровы и коленкоровые розы» поражает ощущением полнейшего спокойствия и умиротворения. Даже украшенный «похоронными» искусственными цветами, череп имеет мало общего со смертью в ее привычном понимании. Сама О’Киф говорила о своих картинах с костями так: «Для меня они прекрасны, как ничто. Для меня они, как ни странно, гораздо более живые, чем животные, которые ходят вокруг. Эти кости, кажется, врезаны глубоко в центр чего-то остро живого посреди пустыни, несмотря на то, что она безбрежна, пуста и неприкосновенна».
#ДжорджияОКиф
@pic_history
Пожалуй, именно по этой причине Джорджии О’Киф всю жизнь приходилось отбиваться от художественных критиков и обозревателей, усматривавших в ее картинах исключительно проявление женской чувственности и сексуальности. На самом же деле художница, по ее собственным словам, хотела просто заставить зрителей – в том числе и вечно занятых и озабоченных ньюйоркцев – на несколько минут оторваться от многочисленных дел и остановиться: «Никто на самом деле не видит цветы – они слишком маленькие. У нас нет на это времени, а на то, чтобы увидеть, необходимо время, как и на то, чтобы стать друзьями». Поэтому художница писала цветы так, как она их видела, но для того, чтобы другие люди увидели их ее глазами, их приходилось увеличивать в сотни раз.
В работах О’Киф нет пасторальных ромашек или будуарных роз. Художница очень любила каллы (которые стали ее своеобразной «визитной карточкой»), канны, петунии и орхидеи. А среди ирисов она особенно ценила черные, вот только в Нью-Йорке их можно было найти в цветочных магазинах лишь раз в году – в течение пары весенних недель. Поэтому работы О’Киф с ирисами ценятся гораздо выше остальных, ведь эти капризные и недолговечные цветы были слишком редкими гостями на ее полотнах.
@pic_history
#ДжорджияОКиф
В работах О’Киф нет пасторальных ромашек или будуарных роз. Художница очень любила каллы (которые стали ее своеобразной «визитной карточкой»), канны, петунии и орхидеи. А среди ирисов она особенно ценила черные, вот только в Нью-Йорке их можно было найти в цветочных магазинах лишь раз в году – в течение пары весенних недель. Поэтому работы О’Киф с ирисами ценятся гораздо выше остальных, ведь эти капризные и недолговечные цветы были слишком редкими гостями на ее полотнах.
@pic_history
#ДжорджияОКиф