"Вдовушка"
1852 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Будет просто, когда напишешь раз со сто» – единственный известный афоризм художника относится как раз к «Вдовушке».
Федотова угнетала сложность технических вопросов. Жесточайшая установка, которую он выработал для себя и которая потом, уже вне его ведома, легла в основу русского реалистического искусства, была такова: художник не должен «писать из головы», не должен ничего выдумывать, работать только с натуры. Сестра оставалась в Москве и позировать не могла. Как не соврать в изображении женского лица? Есть история о том, что, приехав к приятелю, Федотов долго играл с тремя его резвыми маленькими сыновьями и, вглядываясь в их лица, пояснял: «Вот где природа женщины сходится с природой детей: посмотри на эту нежную кожу, просвечивающие жилы». Уезжал домой умиротворённым, твердил: «Теперь для моей «Вдовушки» у меня есть лоб и виски. Недостаёт только любящих глаз».
Но умиротворение опять сменялось мучениями. Как, например, безошибочно написать два источника освещения – свет из окна и от свечи?! Однажды на пике напряжения во сне ему явился Брюллов, самый «техничный» русский художник 1-й половины XIX века. Сначала он не верил в Федотова, отговаривал уходить из военных в художники. Но потом признал, что ошибся, и когда Федотова травили, всегда был на его стороне. «Сегодня поговорил с Брюлловым», – доверительно сообщил Федотов приятелю. Тот онемел: шёл 1852-й год, Брюллов совсем недавно скончался. Федотов быстро осёкся, стал оправдываться: «Мы, художники, иногда доходим до того состояния, когда беседа с отжившими для нас более чем возможна».
Но главная тайна «Вдовушки», утянувшей Федотова в сумасшествие и могилу, в том, что это, по сути, автопортрет.
За спиной вдовы, рядом с образом Спасителя, в золоченой раме – портрет покойного мужа. Где искать для него натуру? Да в зеркале! На этом портрете бывший военный Павел Федотов в гусарском мундире изобразил себя. Не вполне удачная, хотя и не лишённая оригинальности, шутка – автопортрет в роли покойника. Ужасная примета. Напоминает о театральном суеверии не ложиться на сцене в гроб. Конец жизни художника (приступообразная шизофрения с острым чувственным бредом, усмиряющие обливания холодной водой, плеврит, одинокая смерть в доме скорби в 37 лет) поневоле заставляет видеть мистику в тот самом Федотове, которого нарекли родоначальником русского реализма.
#ПавелФедотов #Реализм
1852 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Будет просто, когда напишешь раз со сто» – единственный известный афоризм художника относится как раз к «Вдовушке».
Федотова угнетала сложность технических вопросов. Жесточайшая установка, которую он выработал для себя и которая потом, уже вне его ведома, легла в основу русского реалистического искусства, была такова: художник не должен «писать из головы», не должен ничего выдумывать, работать только с натуры. Сестра оставалась в Москве и позировать не могла. Как не соврать в изображении женского лица? Есть история о том, что, приехав к приятелю, Федотов долго играл с тремя его резвыми маленькими сыновьями и, вглядываясь в их лица, пояснял: «Вот где природа женщины сходится с природой детей: посмотри на эту нежную кожу, просвечивающие жилы». Уезжал домой умиротворённым, твердил: «Теперь для моей «Вдовушки» у меня есть лоб и виски. Недостаёт только любящих глаз».
Но умиротворение опять сменялось мучениями. Как, например, безошибочно написать два источника освещения – свет из окна и от свечи?! Однажды на пике напряжения во сне ему явился Брюллов, самый «техничный» русский художник 1-й половины XIX века. Сначала он не верил в Федотова, отговаривал уходить из военных в художники. Но потом признал, что ошибся, и когда Федотова травили, всегда был на его стороне. «Сегодня поговорил с Брюлловым», – доверительно сообщил Федотов приятелю. Тот онемел: шёл 1852-й год, Брюллов совсем недавно скончался. Федотов быстро осёкся, стал оправдываться: «Мы, художники, иногда доходим до того состояния, когда беседа с отжившими для нас более чем возможна».
Но главная тайна «Вдовушки», утянувшей Федотова в сумасшествие и могилу, в том, что это, по сути, автопортрет.
За спиной вдовы, рядом с образом Спасителя, в золоченой раме – портрет покойного мужа. Где искать для него натуру? Да в зеркале! На этом портрете бывший военный Павел Федотов в гусарском мундире изобразил себя. Не вполне удачная, хотя и не лишённая оригинальности, шутка – автопортрет в роли покойника. Ужасная примета. Напоминает о театральном суеверии не ложиться на сцене в гроб. Конец жизни художника (приступообразная шизофрения с острым чувственным бредом, усмиряющие обливания холодной водой, плеврит, одинокая смерть в доме скорби в 37 лет) поневоле заставляет видеть мистику в тот самом Федотове, которого нарекли родоначальником русского реализма.
#ПавелФедотов #Реализм
"Свежий кавалер"
1846 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Свежий кавалер» – картина, после которой Павел Федотов проснулся знаменитым. Еще недавно в моде были пышные исторические композиции, а Карл Брюллов снобистски убеждал Федотова, что тому недостаёт знаний и академической выучки, чтобы дерзать быть художником. Но к середине 1840-х в русской культуре сформировался мощный тренд не на возвеличивание, а на критику жизни. В литературе его подхватил Гоголь, в живописи – Федотов. В каком-то смысле «Свежий кавалер» – двоюродный брат гоголевского Хлестакова. Однако обо всём по порядку.
Почему герой картины стоит в позе античного оратора? Что протягивает ему кухарка? Почему вокруг них такой чудовищный беспорядок? И кто кому – кавалер?
Смысл сюжета в первые минуты ускользает от нас. Так происходит не потому, что Федотову не удалось в должной мере воплотить собственный замысел – как раз наоборот. Проблема в том, что минуло 170 лет и многие бытовые реалии ушли. А без них «Свежий кавалер» остаётся тёмным и непонятным.
Яснее станет, если вспомнить, что альтернативное название картины– «Утро чиновника, получившего первый крестик». Итак, перед нами представитель чиновничьего племени в утренней домашней неприглядности. Его халат смахивает на римскую тогу, а папильотки в волосах – на лавровый венок. Античные отсылки и цезарева величественность позы курьёзны и жалки в тесноте и впечатляющей грязи обстановки.
Наш герой недавно проснулся. И очевидно, его ночь была непростой. Кувшины, валяющиеся бутылки, объедки и рыбьи хвосты на полу недвусмысленно указывают на недавнюю попойку. Гитара намекает: было весело. Кухарка протягивает сапоги – оделись бы вы, дескать, барин. Помятый барин вместо этого тычет пальцем в свежего «Кавалера» – полученный накануне орден, основательный повод напиться.
Прогрессивная критика XIX века вцепилась в этого федотовского персонажа, увидев в нём утрированное воплощение всех недостатков бюрократической крепостнической России. Доходило чуть не додемонизации. Владимир Стасов, известнейший критик и вдохновитель передвижников, красноречиво клеймил злобность, чванство, бездушие и «боготворение ордена»: «...Перед вами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем уже не мыслящий, кроме того, что тот даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что захочет, и ни одна складочка на его лице из риноцерсовой (от франц. rhinocéros– носорог) шкуры не дрогнет».
Между тем никакого жесточайшего обличения в «Свежем кавалере» нет. Взгляд Федотова язвителен – но и только. Мы видим, что каморка нашего чиновника тесна, обставлена разнокалиберной мебелью и в целом довольно убога, а сапоги и халат дырявы. Взяточник как-то мелковат для подобных масштабных инвектив, да и с носорожьей свирепостью Стасов погорячился. Некоторые сторонники критического реализма в антикрепостническом запале пытались доказать, что герой Федотова негодяй. Он-де унижает слабого – свою кухарку (считается, что в картине есть и намёк на их сексуальную связь, житейское для своей эпохи дело). Однако симпатичная крепостная девка на картине – явно в более выигрышной позиции. Её красноречивый взгляд выражает смесь презрения и снисхождения к непутёвому барину, помпезная поза которого не демонстрирует превосходства, а всего лишь указывает на его профессиональную деформацию: где ж сыскать в России чиновника, который не страдал бы от маниакального тщеславия? Всё это подаётся скорее с мягким юмором, чем с уничижительнымсарказмом. Гоголь в «Ревизоре», был, пожалуй, порадикальнее в обличениях, чем художник Федотов.
Забавно, что в реальности чиновничье фанфаронство оказалось опаснее, чем на картине. Например, один из цензоров совершенно всерьёз требовал от Федотова замалевать орден (высокую государственную награду!), дабы не подрывать сакральных устоев державы.
#ПавелФедотов #Реализм
@pic_history | Слушать аудиоразбор
1846 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Свежий кавалер» – картина, после которой Павел Федотов проснулся знаменитым. Еще недавно в моде были пышные исторические композиции, а Карл Брюллов снобистски убеждал Федотова, что тому недостаёт знаний и академической выучки, чтобы дерзать быть художником. Но к середине 1840-х в русской культуре сформировался мощный тренд не на возвеличивание, а на критику жизни. В литературе его подхватил Гоголь, в живописи – Федотов. В каком-то смысле «Свежий кавалер» – двоюродный брат гоголевского Хлестакова. Однако обо всём по порядку.
Почему герой картины стоит в позе античного оратора? Что протягивает ему кухарка? Почему вокруг них такой чудовищный беспорядок? И кто кому – кавалер?
Смысл сюжета в первые минуты ускользает от нас. Так происходит не потому, что Федотову не удалось в должной мере воплотить собственный замысел – как раз наоборот. Проблема в том, что минуло 170 лет и многие бытовые реалии ушли. А без них «Свежий кавалер» остаётся тёмным и непонятным.
Яснее станет, если вспомнить, что альтернативное название картины– «Утро чиновника, получившего первый крестик». Итак, перед нами представитель чиновничьего племени в утренней домашней неприглядности. Его халат смахивает на римскую тогу, а папильотки в волосах – на лавровый венок. Античные отсылки и цезарева величественность позы курьёзны и жалки в тесноте и впечатляющей грязи обстановки.
Наш герой недавно проснулся. И очевидно, его ночь была непростой. Кувшины, валяющиеся бутылки, объедки и рыбьи хвосты на полу недвусмысленно указывают на недавнюю попойку. Гитара намекает: было весело. Кухарка протягивает сапоги – оделись бы вы, дескать, барин. Помятый барин вместо этого тычет пальцем в свежего «Кавалера» – полученный накануне орден, основательный повод напиться.
Прогрессивная критика XIX века вцепилась в этого федотовского персонажа, увидев в нём утрированное воплощение всех недостатков бюрократической крепостнической России. Доходило чуть не додемонизации. Владимир Стасов, известнейший критик и вдохновитель передвижников, красноречиво клеймил злобность, чванство, бездушие и «боготворение ордена»: «...Перед вами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем уже не мыслящий, кроме того, что тот даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что захочет, и ни одна складочка на его лице из риноцерсовой (от франц. rhinocéros– носорог) шкуры не дрогнет».
Между тем никакого жесточайшего обличения в «Свежем кавалере» нет. Взгляд Федотова язвителен – но и только. Мы видим, что каморка нашего чиновника тесна, обставлена разнокалиберной мебелью и в целом довольно убога, а сапоги и халат дырявы. Взяточник как-то мелковат для подобных масштабных инвектив, да и с носорожьей свирепостью Стасов погорячился. Некоторые сторонники критического реализма в антикрепостническом запале пытались доказать, что герой Федотова негодяй. Он-де унижает слабого – свою кухарку (считается, что в картине есть и намёк на их сексуальную связь, житейское для своей эпохи дело). Однако симпатичная крепостная девка на картине – явно в более выигрышной позиции. Её красноречивый взгляд выражает смесь презрения и снисхождения к непутёвому барину, помпезная поза которого не демонстрирует превосходства, а всего лишь указывает на его профессиональную деформацию: где ж сыскать в России чиновника, который не страдал бы от маниакального тщеславия? Всё это подаётся скорее с мягким юмором, чем с уничижительнымсарказмом. Гоголь в «Ревизоре», был, пожалуй, порадикальнее в обличениях, чем художник Федотов.
Забавно, что в реальности чиновничье фанфаронство оказалось опаснее, чем на картине. Например, один из цензоров совершенно всерьёз требовал от Федотова замалевать орден (высокую государственную награду!), дабы не подрывать сакральных устоев державы.
#ПавелФедотов #Реализм
@pic_history | Слушать аудиоразбор
"Вдовушка"
1852 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Будет просто, когда напишешь раз со сто» – единственный известный афоризм художника относится как раз к «Вдовушке».
Федотова угнетала сложность технических вопросов. Жесточайшая установка, которую он выработал для себя и которая потом, уже вне его ведома, легла в основу русского реалистического искусства, была такова: художник не должен «писать из головы», не должен ничего выдумывать, работать только с натуры. Сестра оставалась в Москве и позировать не могла. Как не соврать в изображении женского лица? Есть история о том, что, приехав к приятелю, Федотов долго играл с тремя его резвыми маленькими сыновьями и, вглядываясь в их лица, пояснял: «Вот где природа женщины сходится с природой детей: посмотри на эту нежную кожу, просвечивающие жилы». Уезжал домой умиротворённым, твердил: «Теперь для моей «Вдовушки» у меня есть лоб и виски. Недостаёт только любящих глаз».
Но умиротворение опять сменялось мучениями. Как, например, безошибочно написать два источника освещения – свет из окна и от свечи?! Однажды на пике напряжения во сне ему явился Брюллов, самый «техничный» русский художник 1-й половины XIX века. Сначала он не верил в Федотова, отговаривал уходить из военных в художники. Но потом признал, что ошибся, и когда Федотова травили, всегда был на его стороне. «Сегодня поговорил с Брюлловым», – доверительно сообщил Федотов приятелю. Тот онемел: шёл 1852-й год, Брюллов совсем недавно скончался. Федотов быстро осёкся, стал оправдываться: «Мы, художники, иногда доходим до того состояния, когда беседа с отжившими для нас более чем возможна».
Но главная тайна «Вдовушки», утянувшей Федотова в сумасшествие и могилу, в том, что это, по сути, автопортрет.
За спиной вдовы, рядом с образом Спасителя, в золоченой раме – портрет покойного мужа. Где искать для него натуру? Да в зеркале! На этом портрете бывший военный Павел Федотов в гусарском мундире изобразил себя. Не вполне удачная, хотя и не лишённая оригинальности, шутка – автопортрет в роли покойника. Ужасная примета. Напоминает о театральном суеверии не ложиться на сцене в гроб. Конец жизни художника (приступообразная шизофрения с острым чувственным бредом, усмиряющие обливания холодной водой, плеврит, одинокая смерть в доме скорби в 37 лет) поневоле заставляет видеть мистику в тот самом Федотове, которого нарекли родоначальником русского реализма.
#ПавелФедотов #Реализм
1852 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Будет просто, когда напишешь раз со сто» – единственный известный афоризм художника относится как раз к «Вдовушке».
Федотова угнетала сложность технических вопросов. Жесточайшая установка, которую он выработал для себя и которая потом, уже вне его ведома, легла в основу русского реалистического искусства, была такова: художник не должен «писать из головы», не должен ничего выдумывать, работать только с натуры. Сестра оставалась в Москве и позировать не могла. Как не соврать в изображении женского лица? Есть история о том, что, приехав к приятелю, Федотов долго играл с тремя его резвыми маленькими сыновьями и, вглядываясь в их лица, пояснял: «Вот где природа женщины сходится с природой детей: посмотри на эту нежную кожу, просвечивающие жилы». Уезжал домой умиротворённым, твердил: «Теперь для моей «Вдовушки» у меня есть лоб и виски. Недостаёт только любящих глаз».
Но умиротворение опять сменялось мучениями. Как, например, безошибочно написать два источника освещения – свет из окна и от свечи?! Однажды на пике напряжения во сне ему явился Брюллов, самый «техничный» русский художник 1-й половины XIX века. Сначала он не верил в Федотова, отговаривал уходить из военных в художники. Но потом признал, что ошибся, и когда Федотова травили, всегда был на его стороне. «Сегодня поговорил с Брюлловым», – доверительно сообщил Федотов приятелю. Тот онемел: шёл 1852-й год, Брюллов совсем недавно скончался. Федотов быстро осёкся, стал оправдываться: «Мы, художники, иногда доходим до того состояния, когда беседа с отжившими для нас более чем возможна».
Но главная тайна «Вдовушки», утянувшей Федотова в сумасшествие и могилу, в том, что это, по сути, автопортрет.
За спиной вдовы, рядом с образом Спасителя, в золоченой раме – портрет покойного мужа. Где искать для него натуру? Да в зеркале! На этом портрете бывший военный Павел Федотов в гусарском мундире изобразил себя. Не вполне удачная, хотя и не лишённая оригинальности, шутка – автопортрет в роли покойника. Ужасная примета. Напоминает о театральном суеверии не ложиться на сцене в гроб. Конец жизни художника (приступообразная шизофрения с острым чувственным бредом, усмиряющие обливания холодной водой, плеврит, одинокая смерть в доме скорби в 37 лет) поневоле заставляет видеть мистику в тот самом Федотове, которого нарекли родоначальником русского реализма.
#ПавелФедотов #Реализм
"Сватовство майора"
1848 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Сватовство майора» Павла Федотова – картина столь же знаменитая, сколь и мало понятная современному зрителю. Федотов, как известно, был родоначальником русской жанровой живописи. А именно жанр, в отличие от «вневременных» пейзажа, натюрморта или портрета, сильнее всего завязан на современность и её бытовые реалии. Времена меняются, и всё казавшееся современникам художника самоочевидным становится для зрителя в лучшем случае экзотическим, в худшем – проблематичным.
Понять, что происходит на картине Федотова, значит понять, кто есть кто из восьми (не считая кошки) персонажей, чем он в данный момент занят и какие у его действий мотивы.
Федотов вводит нас в купеческий дом. Не аристократический (мира аристократов выросший в Замоскворечье художник изнутри знать не мог), а именно купеческий. Дом, несомненно, богатый – одна люстра чего стоит. А картины! А росписи на потолке! А переливчатые ткани на платьях! К этому многообещающему приданому и собирается посвататься, как извещает нас название картины, некий майор. Вот, кстати, и он – в смежной комнате. Еще не вошёл в залу. Возможно, переживает, чтобы всё сладилось – подкручивает свои гусарские усы. И мундир надел с эполетами, а мог бы ведь по-простому, по-граждански – сюртук.
Почему же майор так заинтересован, если невесту он, скорее всего, через минуту увидит впервые и, значит, дело не в любовном томлении?
Нетрудно предположить типичнейший для своего времени сюжет: пора выходить в отставку, здоровье пошаливает, имение промотал, с чего жить-то? А тут оказия – богатейшее патриархальное семейство и дочка на выданье, в самом, если верить живописной правдивости Федотова, цвету.
Семейство, конечно, тоже отнюдь не против. У него от предполагаемого брака – свои выгоды и резоны. Дворянин, да еще служивый, это и защита купцу от произвола и самоуправства чиновников и, главное, – фамилия, престиж. Но чтобы всё сладилось, разумеется, нужен посредник – без этого никак. Сваха! Её на холсте легко узнать по тому, что она, как и всякий медиатор, зависает в услужливой позе на границе двух миров – прихожей и залы. Или, если брать социальный аспект, мира купцов и мира дворянства.
Что еще мы видим на картине? Какие допущения логично сделать из любовно выписанных Федотовым подробностей? На дальнем плане в левом углу кто-то шепчется – то ли приживалки, то ли слуги. Видимо, до их слуха весть о сватовстве только-только дошла. Кухарка выставляет на стол кулебяку – патриархальное русское угощение. А шампанское и бокалы еще стоят на стуле – видно, что все спешат, все предвкушают и суетятся.
Больше всех, как и положено, волнуется невеста. Она тщательнейше одета и, возможно, даже надушена. Но больше не имеет сил терпеть и в последний момент срывается удрать из парадных покоев. Её отец с окладистой бородой слушает прибаутки свахи, а вот мать проявляет волю и сноровку: хватает чуть не сбежавшую невесту за фижмы. В выражении её лица красноречиво читается «Стоять, дурёха!» Сразу видно, на ком тут держится дом. Несмотря на декларируемый патриархат.
Вот-вот состоится (или не состоится) свадебный сговор. Возникнет (или не возникнет) новая семья. Продолжатся (или не продолжатся) две династии – военная и купеческая. Мы видим на картине Федотова высшую точку этой напряженной неопределённости и то, как каждый из акторов (действующих лиц) её переживает. Словом, жанровая сцена «Сватовство майора» – это не что иное как «Свадебный переполох» или «Сбежавшая невеста» по-русски. «Особенности национальной женитьбы» в середине XIXвека. Вечные брачные архетипы с поправкой на старомосковский колорит.
Федотов повторил картину "Сватовство майора" в 1851 году - этот вариант хранится в Русском музее.
#ПавелФедотов #Реализм
@pic_history
1848 г.
Павел Андреевич Федотов
Государственная Третьяковская галерея.
«Сватовство майора» Павла Федотова – картина столь же знаменитая, сколь и мало понятная современному зрителю. Федотов, как известно, был родоначальником русской жанровой живописи. А именно жанр, в отличие от «вневременных» пейзажа, натюрморта или портрета, сильнее всего завязан на современность и её бытовые реалии. Времена меняются, и всё казавшееся современникам художника самоочевидным становится для зрителя в лучшем случае экзотическим, в худшем – проблематичным.
Понять, что происходит на картине Федотова, значит понять, кто есть кто из восьми (не считая кошки) персонажей, чем он в данный момент занят и какие у его действий мотивы.
Федотов вводит нас в купеческий дом. Не аристократический (мира аристократов выросший в Замоскворечье художник изнутри знать не мог), а именно купеческий. Дом, несомненно, богатый – одна люстра чего стоит. А картины! А росписи на потолке! А переливчатые ткани на платьях! К этому многообещающему приданому и собирается посвататься, как извещает нас название картины, некий майор. Вот, кстати, и он – в смежной комнате. Еще не вошёл в залу. Возможно, переживает, чтобы всё сладилось – подкручивает свои гусарские усы. И мундир надел с эполетами, а мог бы ведь по-простому, по-граждански – сюртук.
Почему же майор так заинтересован, если невесту он, скорее всего, через минуту увидит впервые и, значит, дело не в любовном томлении?
Нетрудно предположить типичнейший для своего времени сюжет: пора выходить в отставку, здоровье пошаливает, имение промотал, с чего жить-то? А тут оказия – богатейшее патриархальное семейство и дочка на выданье, в самом, если верить живописной правдивости Федотова, цвету.
Семейство, конечно, тоже отнюдь не против. У него от предполагаемого брака – свои выгоды и резоны. Дворянин, да еще служивый, это и защита купцу от произвола и самоуправства чиновников и, главное, – фамилия, престиж. Но чтобы всё сладилось, разумеется, нужен посредник – без этого никак. Сваха! Её на холсте легко узнать по тому, что она, как и всякий медиатор, зависает в услужливой позе на границе двух миров – прихожей и залы. Или, если брать социальный аспект, мира купцов и мира дворянства.
Что еще мы видим на картине? Какие допущения логично сделать из любовно выписанных Федотовым подробностей? На дальнем плане в левом углу кто-то шепчется – то ли приживалки, то ли слуги. Видимо, до их слуха весть о сватовстве только-только дошла. Кухарка выставляет на стол кулебяку – патриархальное русское угощение. А шампанское и бокалы еще стоят на стуле – видно, что все спешат, все предвкушают и суетятся.
Больше всех, как и положено, волнуется невеста. Она тщательнейше одета и, возможно, даже надушена. Но больше не имеет сил терпеть и в последний момент срывается удрать из парадных покоев. Её отец с окладистой бородой слушает прибаутки свахи, а вот мать проявляет волю и сноровку: хватает чуть не сбежавшую невесту за фижмы. В выражении её лица красноречиво читается «Стоять, дурёха!» Сразу видно, на ком тут держится дом. Несмотря на декларируемый патриархат.
Вот-вот состоится (или не состоится) свадебный сговор. Возникнет (или не возникнет) новая семья. Продолжатся (или не продолжатся) две династии – военная и купеческая. Мы видим на картине Федотова высшую точку этой напряженной неопределённости и то, как каждый из акторов (действующих лиц) её переживает. Словом, жанровая сцена «Сватовство майора» – это не что иное как «Свадебный переполох» или «Сбежавшая невеста» по-русски. «Особенности национальной женитьбы» в середине XIXвека. Вечные брачные архетипы с поправкой на старомосковский колорит.
Федотов повторил картину "Сватовство майора" в 1851 году - этот вариант хранится в Русском музее.
#ПавелФедотов #Реализм
@pic_history
Telegram
ИОК | Картины
Почему герой картины стоит в позе античного оратора? Что протягивает ему кухарка? Почему вокруг них такой чудовищный беспорядок? И кто кому – кавалер?
Смысл сюжета в первые минуты ускользает от нас. Так происходит не потому, что Федотову не удалось в должной мере воплотить собственный замысел – как раз наоборот. Проблема в том, что минуло 170 лет и многие бытовые реалии ушли. А без них «Свежий кавалер» остаётся тёмным и непонятным.
Яснее станет, если вспомнить, что альтернативное название картины– «Утро чиновника, получившего первый крестик». Итак, перед нами представитель чиновничьего племени в утренней домашней неприглядности. Его халат смахивает на римскую тогу, а папильотки в волосах – на лавровый венок. Античные отсылки и цезарева величественность позы курьёзны и жалки в тесноте и впечатляющей грязи обстановки.
Наш герой недавно проснулся. И очевидно, его ночь была непростой. Кувшины, валяющиеся бутылки, объедки и рыбьи хвосты на полу недвусмысленно указывают на недавнюю попойку. Гитара намекает: было весело. Кухарка протягивает сапоги – оделись бы вы, дескать, барин. Помятый барин вместо этого тычет пальцем в свежего «Кавалера» – полученный накануне орден, основательный повод напиться.
Прогрессивная критика XIX века вцепилась в этого федотовского персонажа, увидев в нём утрированное воплощение всех недостатков бюрократической крепостнической России. Доходило чуть не додемонизации. Владимир Стасов, известнейший критик и вдохновитель передвижников, красноречиво клеймил злобность, чванство, бездушие и «боготворение ордена»: «...Перед вами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем уже не мыслящий, кроме того, что тот даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что захочет, и ни одна складочка на его лице из риноцерсовой (от франц. rhinocéros– носорог) шкуры не дрогнет».
Между тем никакого жесточайшего обличения в «Свежем кавалере» нет. Взгляд Федотова язвителен – но и только. Мы видим, что каморка нашего чиновника тесна, обставлена разнокалиберной мебелью и в целом довольно убога, а сапоги и халат дырявы. Взяточник как-то мелковат для подобных масштабных инвектив, да и с носорожьей свирепостью Стасов погорячился. Некоторые сторонники критического реализма в антикрепостническом запале пытались доказать, что герой Федотова негодяй. Он-де унижает слабого – свою кухарку (считается, что в картине есть и намёк на их сексуальную связь, житейское для своей эпохи дело). Однако симпатичная крепостная девка на картине – явно в более выигрышной позиции. Её красноречивый взгляд выражает смесь презрения и снисхождения к непутёвому барину, помпезная поза которого не демонстрирует превосходства, а всего лишь указывает на его профессиональную деформацию: где ж сыскать в России чиновника, который не страдал бы от маниакального тщеславия? Всё это подаётся скорее с мягким юмором, чем с уничижительнымсарказмом. Гоголь в «Ревизоре», был, пожалуй, порадикальнее в обличениях, чем художник Федотов.
Забавно, что в реальности чиновничье фанфаронство оказалось опаснее, чем на картине. Например, один из цензоров совершенно всерьёз требовал от Федотова замалевать орден (высокую государственную награду!), дабы не подрывать сакральных устоев державы.
@pic_history | Слушать аудиоразбор
#ПавелФедотов #Реализм
Смысл сюжета в первые минуты ускользает от нас. Так происходит не потому, что Федотову не удалось в должной мере воплотить собственный замысел – как раз наоборот. Проблема в том, что минуло 170 лет и многие бытовые реалии ушли. А без них «Свежий кавалер» остаётся тёмным и непонятным.
Яснее станет, если вспомнить, что альтернативное название картины– «Утро чиновника, получившего первый крестик». Итак, перед нами представитель чиновничьего племени в утренней домашней неприглядности. Его халат смахивает на римскую тогу, а папильотки в волосах – на лавровый венок. Античные отсылки и цезарева величественность позы курьёзны и жалки в тесноте и впечатляющей грязи обстановки.
Наш герой недавно проснулся. И очевидно, его ночь была непростой. Кувшины, валяющиеся бутылки, объедки и рыбьи хвосты на полу недвусмысленно указывают на недавнюю попойку. Гитара намекает: было весело. Кухарка протягивает сапоги – оделись бы вы, дескать, барин. Помятый барин вместо этого тычет пальцем в свежего «Кавалера» – полученный накануне орден, основательный повод напиться.
Прогрессивная критика XIX века вцепилась в этого федотовского персонажа, увидев в нём утрированное воплощение всех недостатков бюрократической крепостнической России. Доходило чуть не додемонизации. Владимир Стасов, известнейший критик и вдохновитель передвижников, красноречиво клеймил злобность, чванство, бездушие и «боготворение ордена»: «...Перед вами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем уже не мыслящий, кроме того, что тот даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что захочет, и ни одна складочка на его лице из риноцерсовой (от франц. rhinocéros– носорог) шкуры не дрогнет».
Между тем никакого жесточайшего обличения в «Свежем кавалере» нет. Взгляд Федотова язвителен – но и только. Мы видим, что каморка нашего чиновника тесна, обставлена разнокалиберной мебелью и в целом довольно убога, а сапоги и халат дырявы. Взяточник как-то мелковат для подобных масштабных инвектив, да и с носорожьей свирепостью Стасов погорячился. Некоторые сторонники критического реализма в антикрепостническом запале пытались доказать, что герой Федотова негодяй. Он-де унижает слабого – свою кухарку (считается, что в картине есть и намёк на их сексуальную связь, житейское для своей эпохи дело). Однако симпатичная крепостная девка на картине – явно в более выигрышной позиции. Её красноречивый взгляд выражает смесь презрения и снисхождения к непутёвому барину, помпезная поза которого не демонстрирует превосходства, а всего лишь указывает на его профессиональную деформацию: где ж сыскать в России чиновника, который не страдал бы от маниакального тщеславия? Всё это подаётся скорее с мягким юмором, чем с уничижительнымсарказмом. Гоголь в «Ревизоре», был, пожалуй, порадикальнее в обличениях, чем художник Федотов.
Забавно, что в реальности чиновничье фанфаронство оказалось опаснее, чем на картине. Например, один из цензоров совершенно всерьёз требовал от Федотова замалевать орден (высокую государственную награду!), дабы не подрывать сакральных устоев державы.
@pic_history | Слушать аудиоразбор
#ПавелФедотов #Реализм