О странной работе
Захотелось специально для потомков рассказать о своем самом странном собеседовании.
Продажник – одна из поганейших работ нашего времени. Хуже только на каких-то особо вредных предприятиях, такие как завод пластиковых изделий, где вонь за километр от проходной чувствуется.
На работу продажником берут всех без опыта. Рисуют заманчивые перспективы. Но они отличаются от реальности так же, как баклажаны в аджике отличаются от ананасов в шампанском. Остро, но не искристо и ни капельки не вкусно.
Как-то раз, кажись в 2015 г., меня бабушка отправила искать работу. Посидел на авито час-другой. Вижу, что требуется продавец. Обрадовался, думал, что буду сидеть за кассой да книги читать и к экзамену готовиться. Но не тут-то было.
Прихожу по адресу. Старое офисное здание. Захожу внутрь, плутаю по коридорам. Нахожу нужный кабинет. Вхожу. Пустота, диван и две двери.
Одна чуть приоткрыта. Заглядываю. Там стоит толстый мужик. Губастый, с маленькими глазами, лысый. Вокруг него бегают мальчики лет 17-ти.
– В поле пойдем? – кричит дядька и хлопает себя по пузу.
– Пойдем!!! – отзываются мальчики переливом колокольчиков.
– Поле прополем?
– Прополем.
Меня зовут в соседнюю комнату. Там надо мной нависает напарник того самого мужика.
– Блядь, ебаный рот, это юг. Тут, блядь, ебаный рот, продавать и продавать надо. 50 фирм обзвонить. Десяток объездить. Санатории, ебаный рот.
В комнату вкатывается толстый мужик.
- А мне тоже придется по утрам вот так бегать? - спрашиваю я.
Толстый мужик смотрит на меня. Жилка на его виске пульсирует. По лбу катится пот.
- ВОООООН!!! НАААХУЙ!!!
В Китае менеджеров по продажам заставляли есть тараканов и пить мочу за несданный план. Я не знаю, как наказывают сотрудников в России. После этого коротенького кафкианского собеседования желание работать в сфере продаж пропало навсегда.
#дляпотомков #размышления #личное
Захотелось специально для потомков рассказать о своем самом странном собеседовании.
Продажник – одна из поганейших работ нашего времени. Хуже только на каких-то особо вредных предприятиях, такие как завод пластиковых изделий, где вонь за километр от проходной чувствуется.
На работу продажником берут всех без опыта. Рисуют заманчивые перспективы. Но они отличаются от реальности так же, как баклажаны в аджике отличаются от ананасов в шампанском. Остро, но не искристо и ни капельки не вкусно.
Как-то раз, кажись в 2015 г., меня бабушка отправила искать работу. Посидел на авито час-другой. Вижу, что требуется продавец. Обрадовался, думал, что буду сидеть за кассой да книги читать и к экзамену готовиться. Но не тут-то было.
Прихожу по адресу. Старое офисное здание. Захожу внутрь, плутаю по коридорам. Нахожу нужный кабинет. Вхожу. Пустота, диван и две двери.
Одна чуть приоткрыта. Заглядываю. Там стоит толстый мужик. Губастый, с маленькими глазами, лысый. Вокруг него бегают мальчики лет 17-ти.
– В поле пойдем? – кричит дядька и хлопает себя по пузу.
– Пойдем!!! – отзываются мальчики переливом колокольчиков.
– Поле прополем?
– Прополем.
Меня зовут в соседнюю комнату. Там надо мной нависает напарник того самого мужика.
– Блядь, ебаный рот, это юг. Тут, блядь, ебаный рот, продавать и продавать надо. 50 фирм обзвонить. Десяток объездить. Санатории, ебаный рот.
В комнату вкатывается толстый мужик.
- А мне тоже придется по утрам вот так бегать? - спрашиваю я.
Толстый мужик смотрит на меня. Жилка на его виске пульсирует. По лбу катится пот.
- ВОООООН!!! НАААХУЙ!!!
В Китае менеджеров по продажам заставляли есть тараканов и пить мочу за несданный план. Я не знаю, как наказывают сотрудников в России. После этого коротенького кафкианского собеседования желание работать в сфере продаж пропало навсегда.
#дляпотомков #размышления #личное
О войне, что некогда была
Не так давно в чате одного дружественного мне канала спросили, что я думаю о Великой Отечественной Войне как историк.
Вопрос непростой. Обсуждение ВОВ нередко перерастает в спор. Такие дискуссии можно поделить на две категории. Первые – это собственно полемика на историческую тему. Второй вид разногласий связан с тем, что ученые называют «политикой памяти». Проще говоря, это дебаты о том, как нам вспоминать те нелегкие годы.
Остановлюсь на первом типе спора. Мой знакомый популяризатор военной истории, Александр Картавых, как-то заметил, что историография Второй мировой войны сопоставима с объемом работ по античности. Я не уверен в таком сравнении. Но я точно знаю одно. Эта тема обширная.
Вот пример из книги «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде» доктора исторических наук Геннадия Анатольевича Соболева : «Как установил американский историк профессор Ричард Бидлак, давно занимающийся историей ленинградской блокады, на середину 90-х годов по этой теме было опубликовано свыше 400 монографий…»
400 трудов было издано более двадцати лет назад. Сколько же их появилось за последние годы – я не знаю. Но опубликовано много трудов, начиная от крупных исследований, таких как вышеупомянутая работа Геннадия Соболева и заканчивая такими изысканиями, как книга Татьяны Ворониной «Помнить по-нашему. Соцреалистический историзм и блокада Ленинграда». Даже выпускнику истфака непросто будет разобраться.
Увы, но в наше время текстовая дискуссия сводится к обменам твитам или видосику в сториз. И краткое сообщение какого-нибудь инфлюэнсера, который не то чтобы книгу, но википедию не открывал, может перешибить голос профессионального историка.
«Современное информационное пространство диктует свои правила. «Бумажный носитель», так теперь зачастую определяют книгу, активно подменяют электронные средства массовой информации, которые поощряют мифотворчество, используют прямую провокацию лишь бы повысить рейтинг того или иного издания или телевизионного канала», – пишет доктор исторических наук. Гаврилова О.А.
Два вывода можно сделать. Первый – не спорить с дураками, любителями хайпа, троллями. Второй – вступать в спор, имея хоть немного знаний.
С прошедшим праздником. Мирного неба Вам и Вашей семье.
P.S.
Я не технофоб. Интернет сильно облегчил работу историкам. Вот несколько ценных ресурсов.
1. Я помню. Воспоминания ветеранов. Чем-то напоминает сайт «Прожито», который как-то упоминал.
2. Подвиг Народа. База по награждениям.
3. Память народа. База по воинам Великой отечественной.
4. Проект моего преподавателя Григория Бакуса. Попытка собрать фото по войне. Сайт маленький, но постоянно обновляется. Посему мне и захотелось его упомянуть.
P.P.S.
Второй вид споров я нарочно решил не трогать.
P.P.P.S.
Собственно, и текст выложил сей после праздников.
#размышления #личное #новейшая_история #Великая_Отечественная #источники #сайты
Не так давно в чате одного дружественного мне канала спросили, что я думаю о Великой Отечественной Войне как историк.
Вопрос непростой. Обсуждение ВОВ нередко перерастает в спор. Такие дискуссии можно поделить на две категории. Первые – это собственно полемика на историческую тему. Второй вид разногласий связан с тем, что ученые называют «политикой памяти». Проще говоря, это дебаты о том, как нам вспоминать те нелегкие годы.
Остановлюсь на первом типе спора. Мой знакомый популяризатор военной истории, Александр Картавых, как-то заметил, что историография Второй мировой войны сопоставима с объемом работ по античности. Я не уверен в таком сравнении. Но я точно знаю одно. Эта тема обширная.
Вот пример из книги «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде» доктора исторических наук Геннадия Анатольевича Соболева : «Как установил американский историк профессор Ричард Бидлак, давно занимающийся историей ленинградской блокады, на середину 90-х годов по этой теме было опубликовано свыше 400 монографий…»
400 трудов было издано более двадцати лет назад. Сколько же их появилось за последние годы – я не знаю. Но опубликовано много трудов, начиная от крупных исследований, таких как вышеупомянутая работа Геннадия Соболева и заканчивая такими изысканиями, как книга Татьяны Ворониной «Помнить по-нашему. Соцреалистический историзм и блокада Ленинграда». Даже выпускнику истфака непросто будет разобраться.
Увы, но в наше время текстовая дискуссия сводится к обменам твитам или видосику в сториз. И краткое сообщение какого-нибудь инфлюэнсера, который не то чтобы книгу, но википедию не открывал, может перешибить голос профессионального историка.
«Современное информационное пространство диктует свои правила. «Бумажный носитель», так теперь зачастую определяют книгу, активно подменяют электронные средства массовой информации, которые поощряют мифотворчество, используют прямую провокацию лишь бы повысить рейтинг того или иного издания или телевизионного канала», – пишет доктор исторических наук. Гаврилова О.А.
Два вывода можно сделать. Первый – не спорить с дураками, любителями хайпа, троллями. Второй – вступать в спор, имея хоть немного знаний.
С прошедшим праздником. Мирного неба Вам и Вашей семье.
P.S.
Я не технофоб. Интернет сильно облегчил работу историкам. Вот несколько ценных ресурсов.
1. Я помню. Воспоминания ветеранов. Чем-то напоминает сайт «Прожито», который как-то упоминал.
2. Подвиг Народа. База по награждениям.
3. Память народа. База по воинам Великой отечественной.
4. Проект моего преподавателя Григория Бакуса. Попытка собрать фото по войне. Сайт маленький, но постоянно обновляется. Посему мне и захотелось его упомянуть.
P.P.S.
Второй вид споров я нарочно решил не трогать.
P.P.P.S.
Собственно, и текст выложил сей после праздников.
#размышления #личное #новейшая_история #Великая_Отечественная #источники #сайты
Недавно в модном и крутом издании Village рассказали о проблемах с музеем Набокова. История там долгая и запутанная, подобно словесным орнаментам слога в романах великого писателя. Но за этим несложно рассмотреть факт тотального отсутствия денег. Вот, что говорит одна из сотрудниц:
«Наша зарплата на момент моего появления в музее складывалась из оклада (пять тысяч с копейками за полставки) и премии, которая была в два, а иногда и в три раза больше. Наверное, год нам платили адекватно, а потом началось: постепенно полетели в тартарары премии — и «полставочные», и старших сотрудников, и директорская. Порядок всего этого, разумеется, был хаотичный. Одну из коллег, которая проработала в музее семь лет, лишили доброй части зарплаты, потому что другой коллега вовремя не прислал очередной дурацкий отчет».
Когда у нас случается разборка со стрельбой, ограбление или еще какой-нибудь инцидент, то тут же все принимаются вспоминать 90-е и саркастически замечать, что лихие времена-то не кончились. У Максима Тесли даже есть песня «90-е вернутся».
Но 90-е не заканчивались и в других областях. И пусть в нашу науку вливают какие-то деньги, но стать ученым – это квест похлеще убийства Дагот Ура в Моровинде.
Вот минуло пять лет, как я окончил бакалавриат. Прошел год после магистратуры. Смотрю на своих сокурсников. В науку пошли лишь те, кто имел надежный тыл в виде семьи, квартиры и университета. Но даже эта связка не делала их богатыми. Быть может, есть где-то молодые ученые, получающие миллионные гранты и гоняющие в командировки за рубеж. Но они, видно, подобно эпикуровским Богам, пребывают где-то очень далеко.
Мои друзья нередко смотрели на меня как на человека не вполне здорового, когда я говорил о своей мечте стать ученым. Если бы я сказал, что хочу славы видеоблоггера, то меня сочли бы нормальным. Такие дела.
Мое мнение субъективно. Но то, что аспирантура не приносит ресурсы, а вытягивает, считают и другие люди, достаточно уважаемые. Вот выдержка из интервью физика и членкора РАН А. Белавина:
«Начальство заботится не о том. По-моему, нужно заботиться о том, чтобы аспиранты, которые занимаются наукой, получали стипендии, на которые можно было бы прожить. Аспиранты живут в нищете, если им не помогают родители. К тому же необходимо препятствовать защите «липовых» аттестаций».
И тут хочется завершить как-нибудь патетично: «НАУКА – это подвижничество». Но нет… Наука – это путь. Долгий и кривой. Здесь она схоже с путем писателя: длительное созревание, поиск, мучения, бессонные ночи. И только после долгих лет плоды.
Но здесь есть и минусы. В отличие от карьеры музыканта или актера, политика или предпринимателя, спортсмена или еще кого-то, ты не торопишься. Ты успокаиваешь себя тем, что у тебя еще полно времени, что кандидат в тридцать – это исключение, а не правило. Но годы летят быстро, и вот уже в двадцать шесть сзади напирает молодая шпана, а ты вечный недоросль.
Вот такие невеселые размышления о пути ученого в начале двадцать первого века.
P.S.
А вы пробовали поступить в аспирантуру? Есть ли у вас знакомые, мечтавшие связать жизнь с наукой?
P.P.S.
А вообще тут требуется социологическое исследование, а не сумбурные мысли
#размышления #личное #научная_политота
«Наша зарплата на момент моего появления в музее складывалась из оклада (пять тысяч с копейками за полставки) и премии, которая была в два, а иногда и в три раза больше. Наверное, год нам платили адекватно, а потом началось: постепенно полетели в тартарары премии — и «полставочные», и старших сотрудников, и директорская. Порядок всего этого, разумеется, был хаотичный. Одну из коллег, которая проработала в музее семь лет, лишили доброй части зарплаты, потому что другой коллега вовремя не прислал очередной дурацкий отчет».
Когда у нас случается разборка со стрельбой, ограбление или еще какой-нибудь инцидент, то тут же все принимаются вспоминать 90-е и саркастически замечать, что лихие времена-то не кончились. У Максима Тесли даже есть песня «90-е вернутся».
Но 90-е не заканчивались и в других областях. И пусть в нашу науку вливают какие-то деньги, но стать ученым – это квест похлеще убийства Дагот Ура в Моровинде.
Вот минуло пять лет, как я окончил бакалавриат. Прошел год после магистратуры. Смотрю на своих сокурсников. В науку пошли лишь те, кто имел надежный тыл в виде семьи, квартиры и университета. Но даже эта связка не делала их богатыми. Быть может, есть где-то молодые ученые, получающие миллионные гранты и гоняющие в командировки за рубеж. Но они, видно, подобно эпикуровским Богам, пребывают где-то очень далеко.
Мои друзья нередко смотрели на меня как на человека не вполне здорового, когда я говорил о своей мечте стать ученым. Если бы я сказал, что хочу славы видеоблоггера, то меня сочли бы нормальным. Такие дела.
Мое мнение субъективно. Но то, что аспирантура не приносит ресурсы, а вытягивает, считают и другие люди, достаточно уважаемые. Вот выдержка из интервью физика и членкора РАН А. Белавина:
«Начальство заботится не о том. По-моему, нужно заботиться о том, чтобы аспиранты, которые занимаются наукой, получали стипендии, на которые можно было бы прожить. Аспиранты живут в нищете, если им не помогают родители. К тому же необходимо препятствовать защите «липовых» аттестаций».
И тут хочется завершить как-нибудь патетично: «НАУКА – это подвижничество». Но нет… Наука – это путь. Долгий и кривой. Здесь она схоже с путем писателя: длительное созревание, поиск, мучения, бессонные ночи. И только после долгих лет плоды.
Но здесь есть и минусы. В отличие от карьеры музыканта или актера, политика или предпринимателя, спортсмена или еще кого-то, ты не торопишься. Ты успокаиваешь себя тем, что у тебя еще полно времени, что кандидат в тридцать – это исключение, а не правило. Но годы летят быстро, и вот уже в двадцать шесть сзади напирает молодая шпана, а ты вечный недоросль.
Вот такие невеселые размышления о пути ученого в начале двадцать первого века.
P.S.
А вы пробовали поступить в аспирантуру? Есть ли у вас знакомые, мечтавшие связать жизнь с наукой?
P.P.S.
А вообще тут требуется социологическое исследование, а не сумбурные мысли
#размышления #личное #научная_политота