Forwarded from Солоно. Стихи. Ольга Старушко
#прослова
Распаковала новенький, только что полученный шуруповёрт (очень нужен).
Изучаю инструкцию, она исключительно на английском.
Буквально во втором же абзаце натыкаюсь на универсальное правило поведения в любых ситуациях и обстоятельствах, скромно помещённое создателями инструмента в раздел "Личная безопасность":
Stay alert, watch what you are doing and use common sense when operating power tool.
Хоть маечку заказывай -- с изображением мозга.
Там для парной надписи со спины есть ещё пункт Dress properly 🤣️️
Распаковала новенький, только что полученный шуруповёрт (очень нужен).
Изучаю инструкцию, она исключительно на английском.
Буквально во втором же абзаце натыкаюсь на универсальное правило поведения в любых ситуациях и обстоятельствах, скромно помещённое создателями инструмента в раздел "Личная безопасность":
Stay alert, watch what you are doing and use common sense when operating power tool.
Хоть маечку заказывай -- с изображением мозга.
Там для парной надписи со спины есть ещё пункт Dress properly 🤣️️
Forwarded from Солоно. Стихи. Ольга Старушко
#прослова #злобадня@solono_stihi
Что же, на третий день после подведения итогов общенациональной литературной премии «Слово» пора отвалить надгробный камень и, зажав нос, произнести эпитафию поэзии — в том виде, в котором её, очевидно, понимают организаторы премии, экспертный совет и члены жюри, выносившие решения, а также те, кто скрыт кулисами.
И я, всю жизнь сознательно сторонившаяся официоза так называемого литературного процесса, склонна процитировать в вольной форме мнение Димы Артиса — то, что возвещало возрождение, обернулось похоронами.
Даже умащённый, кадавр остаётся кадавром.
А констатировать надо две вещи.
Первая.
Постмодернистская деконструкция по заветам Эжена Потье «…до основанья…» вышла отменной!
Устроители премии, результаты которой зафиксированы в «Парламентской газете», оказались способны на метаиронию высочайшего градуса.
Околовластные институции типа асссоциаций, союзов и палат избрали глухоту к нюансам родной речи эталоном мастерства в поэзии (пусть и третьего ранга) — всё равно что назначить живописца, не различающего оттенков цветовой палитры, членом академии художеств. Всем причастным удалось то, чего много лет не могли добиться журналы-толстяки: ни публикацией на полном серьёзе виршей улюкаевых, ни содержанием в штате разнообразных вежлян.
Все, кто так или иначе, тем или иным способом доныне стремился доказать право на существование в рамках «литературного процесса» и его сопутствующих осложнений типа процессов премиальных и фестивальных, теперь должны осознать, что мерить достижения в области поэзии будут мерой ершовой. И держать будут эту трепыхающуюся поэзию в ершовых же рукавицах. Шаг вправо-влево — попытка к бегству. Поживёте и увидите — ершовое ещё и по талонам будут давать. На издание, как давеча было предложено приложившими руку и к премии.
Вторая.
Призрак Крупской одобрительно кивает. Продолжению цитаты из «Интернационала» — «… а затем…» — сбыться в обозримом будущем не суждено, поскольку сгнившая плоть расползлась, обнажив костяк: кто-то так распорядился.
Употреблены оказались все по списку, в том числе жюри и его представители, вынужденные давать публично оценку награде с непременным упоминанием «патриотизма». Остаётся только поставить внизу жирный зет-росчерк, словно в протоколе свидетельских показаний.
Коллегиальное мнение, надетое перчаткой на чью-то руку, показало: награждающий имеет ту поэзию, которой заслуживает.
Он-то её и отымел.
Dixi.
Что же, на третий день после подведения итогов общенациональной литературной премии «Слово» пора отвалить надгробный камень и, зажав нос, произнести эпитафию поэзии — в том виде, в котором её, очевидно, понимают организаторы премии, экспертный совет и члены жюри, выносившие решения, а также те, кто скрыт кулисами.
И я, всю жизнь сознательно сторонившаяся официоза так называемого литературного процесса, склонна процитировать в вольной форме мнение Димы Артиса — то, что возвещало возрождение, обернулось похоронами.
Даже умащённый, кадавр остаётся кадавром.
А констатировать надо две вещи.
Первая.
Постмодернистская деконструкция по заветам Эжена Потье «…до основанья…» вышла отменной!
Устроители премии, результаты которой зафиксированы в «Парламентской газете», оказались способны на метаиронию высочайшего градуса.
Околовластные институции типа асссоциаций, союзов и палат избрали глухоту к нюансам родной речи эталоном мастерства в поэзии (пусть и третьего ранга) — всё равно что назначить живописца, не различающего оттенков цветовой палитры, членом академии художеств. Всем причастным удалось то, чего много лет не могли добиться журналы-толстяки: ни публикацией на полном серьёзе виршей улюкаевых, ни содержанием в штате разнообразных вежлян.
Все, кто так или иначе, тем или иным способом доныне стремился доказать право на существование в рамках «литературного процесса» и его сопутствующих осложнений типа процессов премиальных и фестивальных, теперь должны осознать, что мерить достижения в области поэзии будут мерой ершовой. И держать будут эту трепыхающуюся поэзию в ершовых же рукавицах. Шаг вправо-влево — попытка к бегству. Поживёте и увидите — ершовое ещё и по талонам будут давать. На издание, как давеча было предложено приложившими руку и к премии.
Вторая.
Призрак Крупской одобрительно кивает. Продолжению цитаты из «Интернационала» — «… а затем…» — сбыться в обозримом будущем не суждено, поскольку сгнившая плоть расползлась, обнажив костяк: кто-то так распорядился.
Употреблены оказались все по списку, в том числе жюри и его представители, вынужденные давать публично оценку награде с непременным упоминанием «патриотизма». Остаётся только поставить внизу жирный зет-росчерк, словно в протоколе свидетельских показаний.
Коллегиальное мнение, надетое перчаткой на чью-то руку, показало: награждающий имеет ту поэзию, которой заслуживает.
Он-то её и отымел.
Dixi.