В преддверии региональных избирательных кампаний процесс точечной смены губернаторов со стороны АП набирает темп. Уже определены ключевые ротации: Евгений Куйвашев покидает пост главы Свердловской области, его место займет Денис Паслер, пока руководящий Оренбургской областью. Вакансия, оставленная Паслером, вероятно, будет передана председателю правительства ДНР Евгению Солнцеву. В Карелии уход Артура Парфенчикова также решен, но остается открытым вопрос, кто именно станет его преемником – рассматриваются Антон Кольцов, связанный с крупным бизнесом, и системный игрок Александр Сидякин. В подвешенном состоянии остаются позиции Вениамина Кондратьева в Краснодарском крае и Олега Николаева в Чувашии, чьи перспективы зависят от внутриполитических раскладов.

Процесс идет под полным контролем федерального центра, который стремится избежать внутриэлитных конфликтов и сохранить управляемость субъектами. Однако парадоксально, что на фоне активного продвижения идеи интеграции ветеранов СВО в органы власти им не дают возможности возглавить регионы. Несмотря на наличие подготовленных кадров из числа выпускников программы «Время героев» и других инициатив, им не предоставляется возможность возглавить регионы. Исключение в этом тренде – назначение Артема Жоги полпредом в УрФО, но в остальном сохраняется курс на назначение чиновников, давно встроенных в систему. Это показывает, что кадровая политика по-прежнему идет по инерционному сценарию, где предпочтение отдается старым аппаратным фигурам.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/12142

#источники
В Администрации Президента идёт перестройка внешнеполитического блока, давно уже перестало быть закулисной темой. Переход контроля над внешними направлениями к внутриполитической вертикали сигнализирует не просто о кадровых перестановках, но о смене логики управления в целом. Это не столько «расширение мандата» Кириенко, сколько зарождение параллельной системы принятия решений, где технократы должны обкатать идеологические моменты вне привычной парадигмы работать, как это удалось частично сделать в Абхазии.
Телеграм каналы уже писали про Африку и Среднюю Азию как регионы отданные на работу СВК, но особый интерес вызывает страна, про которую не пишут-Молдова, которая станет ключевым направлением. Это страна-«триггер» для всего внешнего вектора Кириенко, так как её долгие годы курировал Дмитрий Козак, который действовал в рамках прагматической логики — экономическое давление, энергетические рычаги, элитные соглашения, но нужного результата эта стратегия не принесла. Однако в новой модели ставка делается не на элиты, а на инструменты и повестку — нарратив, эмоция, ментальные паттерны. Это и есть трансформация от Realpolitik к Cognipolitik.

Новая система в этом контексте должна стать не про «своих людей на местах», а про «своё мышление в головах общества». Его команда известна именно тем, что формирует не команды, а архитектуры смыслов. Поэтому выборы в Молдове — не просто момент истины, а стресс-тест для новой модели Кириенко. Если будет результат, то можно будет говорить о качественном сдвиге не в подконтрольной Абхазии, а в стране где активно работают западные агенты влияния и создана прозападная архитектура контроля.

По нашим данным, информация о возможном Сергея Кириенко в Министерство иностранных дел, распространяемая рядом каналов, не соответствует реальной логике внутриполитических процессов. Кириенко за последние годы зарекомендовал себя как ключевой архитектор стратегических проектов внутреннего и постсоветского трека, а не как дипломатическая фигура. Его перемещение в МИД означало бы вывод из оперативного политического контура, а именно туда сейчас концентрируется внимание.

Рассматриваемые варианты для Кириенко, напротив, предполагают усиление. Один из сценариев — его назначение главой Администрации Президента, что закрепило бы его влияние в долгосрочной перспективе и сделало бы его формальным центром тяжести внутренней политики. Второй сценарий — расширение зоны кураторства на пространство СНГ. Это логичное продолжение его работы по переформатированию инструментов влияния России в ключевом регионе.

В условиях, когда страна вступает в этап структурных решений по внутренней консолидации и постсоветскому влиянию, фигура Кириенко остаётся ключевой, все идет к грядущей институционализации его роли в формировании обновленной политической архитектуры.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/12447

На фоне заявления Дональда Трампа о том, что на переговоры в Стамбул направится его госсекретарь Марко Рубио, вероятность личного участия Владимира Путина является околонулевой. Сценарий, при котором Москва пойдёт на поводу у информационного давления Киева и его покровителей, устроит «показательное появление» ради сюжетов в западной прессе, исключён изначально. Российская сторона исходит не из медийной логики, а из логики структурного построения диалога — и в этом смысле визит без четко выверенной программы и согласованных условий был бы преждевременным.

Отправка Путина в Стамбул в этих условиях выглядела бы как реакция на условные «правила игры» Зеленского, чья риторика продолжает вращаться вокруг постановочных образов: «вызова», «ожидания», «приглашения». Россия не будет легитимизировать такую повестку.

Что же касается проработки встречи с Трампом, основная ее интрига заключается в степени готовности США перейти к формализации нового формата двустороннего взаимодействия. Пока основная работа идёт на уровне команд, а повестка еще далека от финального варианта. По мере завершения согласований с американской стороной встреча лидеров может состояться в иной, более нейтральной и стратегически оправданной конфигурации.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/12455

#акценты
Отношения между Россией и Азербайджаном вступают в фазу системного охлаждения, последние дипломатические сигналы обнажают нарастающий стратегический разрыв. На первый взгляд, формальный уровень контактов сохранён, но на практике Баку демонстративно сворачивает каналы двустороннего взаимодействия. Отмена визита российского вице-премьера Алексея Оверчука, прекращение культурных программ и показательная пауза в официальных переговорах – это не спонтанные реакции, а элементы выстроенной политики дистанцирования от Москвы.

Формальным поводом стало давление российских силовиков на этнические ОПГ, в том числе связанные с азербайджанской диаспорой. Последние обыски и задержания в Екатеринбурге стали триггером для внешнеполитического демарша. В Баку попытались интерпретировать борьбу с криминальными структурами как ксенофобскую акцию, направленную против азербайджанского «присутствия» в России.
Азербайджан рассматривает действия российских силовиков не как внутреннюю антикриминальную зачистку, а как вмешательство, затрагивающее его клановые и теневые интересы в РФ. Указанная реакция не столько защитная, сколько политически расчётливая – за ней скрывается стремление использовать внутренние процессы в РФ как предлог для обоснования смены внешнеполитического курса.

Азербайджан ускоренно переходит к внешнеполитической модели, выстроенной с системной опорой на девальвацию отношений с Москвой в пользу Анкары как главного партнёра по безопасности, экономике и региональной архитектуре. Формулы евразийской интеграции вытесняются концепцией «тюркского единства», где Баку рассматривает себя как неотъемлемую часть наднационального проекта, альтернативного российскому.

Контуры будущего очевидны: Баку продолжит стратегическое отдаление, хоть формально избегая резких движений. Москва на фоне ослабления своего инструментария влияния в Закавказье фактически теряет рычаги обратной связи. Диалог с Алиевым зашел в тупик — отсутствует даже символическое взаимодействие, а прежние дипломатические каналы заморожены. Попытки компенсировать это риторикой уже не работают — требуется системная реакция. Без стратегического перезапуска подхода к внешней политике в Закавказье Россия рискует окончательно уступить регион Турции и другим внешним игрокам.

Европейские глобалистские круги вплотную подошли к реализации схемы изъятия замороженных российских активов, что знаменует собой поворотный момент в развитии конфликта между Западом и Россией, но и в изменении принципов международного финансового регулирования. Инициатива Еврокомиссии, предполагающая кредитование Украины на сумму 140 млрд евро под будущие «репарации» от России, открывает прецедент: фактическое признание замороженных активов как уже изъятых.

Ключевая особенность предложенной схемы заключается в том, что государства ЕС, предоставляющие гарантии по кредиту, не будут включать эти обязательства в расчёт госдолга и дефицита. Таким образом, формально сохраняется бюджетная стабильность, что особенно важно для стран, уже перегруженных долговыми обязательствами. Однако такой подход возможен только при допущении, что Россия выплатит репарации, из которых и будет возвращён кредит, что  находится за пределами реальной дипломатии.

Фактический смысл предложения — начать тратить российские активы до принятия решения по их правовому статусу, перекладывая риски на некую будущую «победу» в споре с Россией. Однако сам этот шаг означает не что иное, как одностороннюю конфискацию средств под политическим предлогом. Формально гарантийный механизм маскирует этот шаг, но его международно-правовые последствия будут разрушительные+ми. Если схема будет утверждена и начнёт работать, это будет означать, что активы любой страны могут быть конфискованы.

Для России такой шаг автоматически станет точкой невозврата не только с точки зрения дипломатии, но и финансового суверенитета. Москва уже ранее предупреждала, что изъятие активов станет концом любых переговоров, включая обсуждение перемирия. Более того, это неизбежно вызовет симметричный ответ: будет инициировано изъятие западных активов, находящихся в юрисдикции России, а также серия международных исков против тех стран и институтов, которые инициировали или поддержали такую конфискацию. Возвращение средств будет обязательным условием любых соглашений.

Потери ЕС в этом случае будут не только политическими, но и системными. Удар по Euroclear, как ключевому инфраструктурному узлу международных расчётов, пошатнёт доверие инвесторов к европейской финансовой системе. Размещение резервов в евро станет рискованным, особенно для государств с альтернативной Западу политикой. Это создаст условия для ускоренного избавления от евро, оттолкнув от Европы страны глобального Юга и Востока.
Таким образом, попытка использовать российские активы для политической мобилизации поддержки Украины обернётся стратегическим ударом для самого Евросоюза. Это не только разрушит перспективу переговоров, но и ускорит разрушение текущего глобального финансового порядка.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/13218

Телефонный разговор между Владимиром Путиным и Дональдом Трампом, длившийся почти два с половиной часа, стал частью гораздо более сложной политико-дипломатической конфигурации, которая закладывалась еще на Аляске. И очевидно, что выстроенный канал общения между двумя администрациями по линии Дмитриев – Уиткофф сыграл важную роль в поддержании линии Москвы и Вашингтона к нормализации.

Трамп, не скрывал энтузиазма. Он заявил о разговоре с Путиным как о «продуктивном», отмечая, что мир на Украине достижим, и указывает на торговые перспективы, которые откроются после завершения конфликта. Эти акценты неслучайны. Американский президент делает ставку на демонтаж влияния глобалистов, частью которой стал украинский конфликт, и готов капитализировать это в своей внутренней повестке. Украина для него — не ценностный проект, а зона избыточных рисков, в которую его команда не собирается втягиваться, хотя Зеленский и его патроны для этого делают много

Запланированный второй саммит в Будапеште играет роль не просто следующего этапа переговоров, а сигнала для всего политического поля — и на Западе, и в Украине. Зеленский в этой конфигурации теряет инициативу. После обещанного разговора с ним в Овальном кабинете Трамп будет говорить не о поставках «Томагавков», а о завершении боевых действий. И чем жёстче Зеленский будет возражать, тем очевиднее станет для трампистов, что лидер киевского режима хочет не мира, а новой эскалации

Путин в беседе зафиксировал базовые принципы, на которых может быть достигнута развязка: признание инициативы России, учет ее интересов и необходимость реальных подвижек в вопросе мира, а не деклараций, основанных на ультиматумах. Обозначив негативные последствия гипотетических поставок дальнобойных ракет, он дал понять, что Москва не собирается позволять менять логику своих действий. При этом в диалоге сохранён тон прямого разговора без языка вражды, что подтверждает сам факт договорённости о подготовке встречи через официальные каналы.

Сама факт новой встречи двух лидеров уже ослабляет позиции антироссийских «ястребов» в европейских структурах и внутри США. Те, кто рассчитывал навязать Трампу повестку усиления противостояния, сталкиваются с сопротивлением не просто лидера, а политика, рассматривающего конфликт через призму бизнес-интересов и стратегической стабильности. Именно поэтому в этом разговоре не прозвучало ничего, что можно было бы трактовать как обещание углубить американское военное участие. Напротив, доминирует логика торга и обоюдной выгоды.

Будапешт станет не просто местом встречи. Это ней точка, откуда начнется процесс деэскалации, если обе стороны сохранят рациональную опору и придут к компромиссу. Главная угроза этому процессу сегодня — не позиции Москвы или Вашингтона, глобалистские элиты, стремящиеся к бесконечному продлению боевых действий. И именно они являются врагами и для РФ, и для нынешней американской администрации.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/13239