1 апреля исполняется 10 лет со дня ухода из жизни Ханны Нидал, которая внесла колоссальный вклад в развитие буддизма во всем мире и чей пример демонстрирует высочайшее развитие человеческого потенциала, осознанности и сочувствия.
⏳ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА О БУДДИЗМЕ В РОССИИ
«Конец XIX века в просвещенной Европе, к которой относилась и Россия, стал золотым веком развития буддизма и науки о нем — буддологии. Тогда в Российской империи по инициативе и под руководством знаменитого санскритолога Ф. И. Щербатского была создана буддологическая школа, которая вскоре прогремела на весь мир переводами трактатов по буддийской философии и логике, а также исследованиями жанров тибетской литературы. Вплоть до сегодняшнего дня уважающий себя востоковед любой страны должен ориентироваться в трудах российских буддологов того времени: Ф. И. Щербатского, С. Ф. Ольденбурга, О. О. Розенберга, А. И. Вострикова и других.
В Санкт-Петербурге и прочих европейских столицах, таких как Париж и Лондон, восточное учение понемногу завоевывало сердца великосветской интеллигенции.
Французский востоковед Леон де Рони писал об этом феномене так: «На рубеже ХХ века в [высших] слоях общества (да и в них ли одних?) начинает намечаться сильное стремление заменить старые, рушащиеся идеалы личной и общественной жизни более соответствующими теперешнему развитию человечества, выработать новое мировоззрение, которое давало бы ответы на все тревожащие человека вопросы, наполнило бы его духовную пустоту».
© Отрывок из статьи «Под крылом могучего орла» Елены Леонтьевой к столетию Санкт-Петербургского дацана // Буддизм. RU, №27. Москва, 2016.
#историябуддизма #буддизмвроссии #фильмобуддизме #дацан #история
«Конец XIX века в просвещенной Европе, к которой относилась и Россия, стал золотым веком развития буддизма и науки о нем — буддологии. Тогда в Российской империи по инициативе и под руководством знаменитого санскритолога Ф. И. Щербатского была создана буддологическая школа, которая вскоре прогремела на весь мир переводами трактатов по буддийской философии и логике, а также исследованиями жанров тибетской литературы. Вплоть до сегодняшнего дня уважающий себя востоковед любой страны должен ориентироваться в трудах российских буддологов того времени: Ф. И. Щербатского, С. Ф. Ольденбурга, О. О. Розенберга, А. И. Вострикова и других.
В Санкт-Петербурге и прочих европейских столицах, таких как Париж и Лондон, восточное учение понемногу завоевывало сердца великосветской интеллигенции.
Французский востоковед Леон де Рони писал об этом феномене так: «На рубеже ХХ века в [высших] слоях общества (да и в них ли одних?) начинает намечаться сильное стремление заменить старые, рушащиеся идеалы личной и общественной жизни более соответствующими теперешнему развитию человечества, выработать новое мировоззрение, которое давало бы ответы на все тревожащие человека вопросы, наполнило бы его духовную пустоту».
© Отрывок из статьи «Под крылом могучего орла» Елены Леонтьевой к столетию Санкт-Петербургского дацана // Буддизм. RU, №27. Москва, 2016.
#историябуддизма #буддизмвроссии #фильмобуддизме #дацан #история
Энергия доверия
Буддизм — религия очень активная, вопреки наводнившим интернет комиксам. Даже такие аспекты пути, как информация, медитация и мудрость требуют инициативы со стороны практикующего. Нам недостаточно одного получения информации, нужно еще ее «переварить», проверить и рассеять сомнения.
В медитации, хотя она основана на расслабленном пребывании в концентрации на определенном объекте, внешнем или ментальном (им может быть и открытое пространство), мы не дрейфуем пассивно за мыслями и фантазиями, появляющимися в уме, а замечаем их и, оставаясь внимательными, позволяем проходить. Даже буддийская мудрость является не удержанием в уме усвоенных когда-то догматов, а свежим взглядом на текущую ситуацию, которую мы сознательно освобождаем от стереотипов.
Точно так же дело обстоит и с буддийским доверием — оно активное и творческое. Речь не идет, например, о вере в отсутствие эго и представлении, что «у меня-то ничего такого нет», а именно о действии без эго в медитации и в любой другой ситуации жизни.
В медитации мы набираемся отваги и решимости, чтобы не относиться серьезно и уважительно к своим меняющимся эмоциональным состояниям — будь то наслаждение приятными впечатлениями и мыслями, или раздражение из-за досадных воспоминаний, а, может быть, вялость или гнев, всплывающие из подсознания.
В обычной жизни мы, помимо формальной медитации, вкладываем усилия в действия для блага других и своего собственного, вместо того, чтобы снова и снова непродуктивно ездить по накатанным рельсам привычек и лени. Мы инвестируем в новый образ жизни.
На Великом пути практикующий питает доверие ещё и к тому, что внешний мир не обладает реальным, независимым существованием. Привычки сильны — что с того, что деньги это «всего лишь концепция» и их ценность условна, ведь каждый месяц нужно сгенерировать определенную сумму на оплату квартиры, а если у нас это не получится, мы окажемся на улице. Мы переживаем все это очень сильно и конкретно, что усиливает впечатление реальности вещей и событий. Тем не менее, у нас есть веские причины, чтобы принять воззрение о пустотности явлений. Во-первых, нам не известно ни одно явление, которое бы не изменялось, во-вторых, то, как мы переживаем явления, зависит от переживающего. Ни размер квартплаты, ни зарплаты не определяют, всплывает ли перед нами обескураживающая проблема или скорее мобилизующий, вдохновляющий вызов.
Выбор за нами, и вкладывать ли энергию в более полезное и радостное отношение — это лишь вопрос нашего доверия к пустотной природе вещей. Это активное доверие, речь идет не о том, чтобы валяться на картонке под мостом и успокаивать себя мыслью, что «на самом деле» никакого моста не существует, есть только скопище атомов. Наоборот, зная, что мир изменчив и субъективен, мы изменяем его и свои с ним отношения для блага всех.
Отрывок из статьи «Энергия доверия», автор - Петр Калачин
Журнал Буддизм.ru №29 (2017)
#буддизмру#линияпреемственности#ваджраяна
Буддизм — религия очень активная, вопреки наводнившим интернет комиксам. Даже такие аспекты пути, как информация, медитация и мудрость требуют инициативы со стороны практикующего. Нам недостаточно одного получения информации, нужно еще ее «переварить», проверить и рассеять сомнения.
В медитации, хотя она основана на расслабленном пребывании в концентрации на определенном объекте, внешнем или ментальном (им может быть и открытое пространство), мы не дрейфуем пассивно за мыслями и фантазиями, появляющимися в уме, а замечаем их и, оставаясь внимательными, позволяем проходить. Даже буддийская мудрость является не удержанием в уме усвоенных когда-то догматов, а свежим взглядом на текущую ситуацию, которую мы сознательно освобождаем от стереотипов.
Точно так же дело обстоит и с буддийским доверием — оно активное и творческое. Речь не идет, например, о вере в отсутствие эго и представлении, что «у меня-то ничего такого нет», а именно о действии без эго в медитации и в любой другой ситуации жизни.
В медитации мы набираемся отваги и решимости, чтобы не относиться серьезно и уважительно к своим меняющимся эмоциональным состояниям — будь то наслаждение приятными впечатлениями и мыслями, или раздражение из-за досадных воспоминаний, а, может быть, вялость или гнев, всплывающие из подсознания.
В обычной жизни мы, помимо формальной медитации, вкладываем усилия в действия для блага других и своего собственного, вместо того, чтобы снова и снова непродуктивно ездить по накатанным рельсам привычек и лени. Мы инвестируем в новый образ жизни.
На Великом пути практикующий питает доверие ещё и к тому, что внешний мир не обладает реальным, независимым существованием. Привычки сильны — что с того, что деньги это «всего лишь концепция» и их ценность условна, ведь каждый месяц нужно сгенерировать определенную сумму на оплату квартиры, а если у нас это не получится, мы окажемся на улице. Мы переживаем все это очень сильно и конкретно, что усиливает впечатление реальности вещей и событий. Тем не менее, у нас есть веские причины, чтобы принять воззрение о пустотности явлений. Во-первых, нам не известно ни одно явление, которое бы не изменялось, во-вторых, то, как мы переживаем явления, зависит от переживающего. Ни размер квартплаты, ни зарплаты не определяют, всплывает ли перед нами обескураживающая проблема или скорее мобилизующий, вдохновляющий вызов.
Выбор за нами, и вкладывать ли энергию в более полезное и радостное отношение — это лишь вопрос нашего доверия к пустотной природе вещей. Это активное доверие, речь идет не о том, чтобы валяться на картонке под мостом и успокаивать себя мыслью, что «на самом деле» никакого моста не существует, есть только скопище атомов. Наоборот, зная, что мир изменчив и субъективен, мы изменяем его и свои с ним отношения для блага всех.
Отрывок из статьи «Энергия доверия», автор - Петр Калачин
Журнал Буддизм.ru №29 (2017)
#буддизмру#линияпреемственности#ваджраяна
В Москве начали строить первый буддистский храм «Тубден Шедублинг» в районе Отрадное
Медитация как лекарство
Какой метод лучше всего использовать для растворения чувства отделенности от всего остального и привязанности?
Медитация действует как лекарство. Когда мы привязаны, в нашем уме возникает страдание. Страдание, которое мы видим во внешнем мире, есть всего лишь вершина айсберга: настоящее страдание живет в уме существ. И когда мы преодолеваем это умственное страдание, исчезает основание для всего остального страдания. Ведь тогда уже больше нет того «я», которое страдает. Буддизм учит, что базовое, внутреннее страдание очень тонкое. Оно тихонько прячется под толстым слоем неведения. Но когда мы думаем о «страдании», чаще всего имеем в виду не его. Причиной всему — наш собственный запутанный ум, он прямо-таки притягивает к себе страдания. Как же получается, что представление о «я» создает так много проблем? Даже мелкие жуки ощущают собственное «я», являющееся корнем всех наших мучений: ум, который ухватился сам за себя и крепко держится.
Цель медитации — освободить ум от этого цепляния. Сначала мы успокаиваем всецело запутанный и взволнованный ум, чтобы затем суметь постепенно сконцентрироваться. Если мы входим в медитацию резко и принуждаем себя, мы лишь создаем новые проблемы. Медитация — это техника пребывания в истинной природе ума. Медитация успокоения ума развивается в соответствии с его природой. Если же мы слишком напряжены, мы словно перекрываем себе воздух, и ум перестает вообще что-либо воспринимать. Поэтому медитацию нужно начинать очень плавно. Продвижение в медитации шинэ действительно хорошо продумано. Только когда ум полностью воспринял этот метод, он обуздан. И тогда он освобождается от напряжения и всевозможной деятельности. А затем, чтобы обрести понимание своей истинной сути, ему понадобятся его искусные способности. Ум может узнать свою истинную природу, свое незамутненное состояние в тот момент, когда медитация становится четкой и ясной. Мы проходим разные уровни в медитации, которая представляет собой настоящее лекарство против страдания, поскольку растворяет эгоцентричную запутанность и привязанность.
Из интервью с Кюнзигом Шамаром Ринпоче в 2006 году в Центре Алмазного пути в Сан-Франциско
Журнал Буддизм.ru №29 (2017)
Какой метод лучше всего использовать для растворения чувства отделенности от всего остального и привязанности?
Медитация действует как лекарство. Когда мы привязаны, в нашем уме возникает страдание. Страдание, которое мы видим во внешнем мире, есть всего лишь вершина айсберга: настоящее страдание живет в уме существ. И когда мы преодолеваем это умственное страдание, исчезает основание для всего остального страдания. Ведь тогда уже больше нет того «я», которое страдает. Буддизм учит, что базовое, внутреннее страдание очень тонкое. Оно тихонько прячется под толстым слоем неведения. Но когда мы думаем о «страдании», чаще всего имеем в виду не его. Причиной всему — наш собственный запутанный ум, он прямо-таки притягивает к себе страдания. Как же получается, что представление о «я» создает так много проблем? Даже мелкие жуки ощущают собственное «я», являющееся корнем всех наших мучений: ум, который ухватился сам за себя и крепко держится.
Цель медитации — освободить ум от этого цепляния. Сначала мы успокаиваем всецело запутанный и взволнованный ум, чтобы затем суметь постепенно сконцентрироваться. Если мы входим в медитацию резко и принуждаем себя, мы лишь создаем новые проблемы. Медитация — это техника пребывания в истинной природе ума. Медитация успокоения ума развивается в соответствии с его природой. Если же мы слишком напряжены, мы словно перекрываем себе воздух, и ум перестает вообще что-либо воспринимать. Поэтому медитацию нужно начинать очень плавно. Продвижение в медитации шинэ действительно хорошо продумано. Только когда ум полностью воспринял этот метод, он обуздан. И тогда он освобождается от напряжения и всевозможной деятельности. А затем, чтобы обрести понимание своей истинной сути, ему понадобятся его искусные способности. Ум может узнать свою истинную природу, свое незамутненное состояние в тот момент, когда медитация становится четкой и ясной. Мы проходим разные уровни в медитации, которая представляет собой настоящее лекарство против страдания, поскольку растворяет эгоцентричную запутанность и привязанность.
Из интервью с Кюнзигом Шамаром Ринпоче в 2006 году в Центре Алмазного пути в Сан-Франциско
Журнал Буддизм.ru №29 (2017)
«Нужно постараться уменьшить напряжение во всех аспектах нашей жизни <...> Просветленный настрой — это полная открытость тому, что не является нашим эго.
Мы должны на внутреннем уровне принять все, что происходит, независимо от наших представлений. Такая открытость естественным образом уменьшит стресс и усилит понимание. Это, в свою очередь, приведет к ясности ума и, как следствие, углубит наше осознавание. И процесс будет продолжаться.
Чтобы достигнуть равновесия в уме, необходимо тренировать его и вырабатывать правильные привычки. Независимо от того, считаем мы вещи хорошими или плохими, полезными или нет, следует посвятить какое-то время исследованию каждой ситуации и понять ее истинную суть.
Просветленный настрой, тренировка ума, равновесие и ясность связаны между собой. Развитие одного из этих элементов благоприятно повлияет на остальные».
© Джигме Ринпоче
Мы должны на внутреннем уровне принять все, что происходит, независимо от наших представлений. Такая открытость естественным образом уменьшит стресс и усилит понимание. Это, в свою очередь, приведет к ясности ума и, как следствие, углубит наше осознавание. И процесс будет продолжаться.
Чтобы достигнуть равновесия в уме, необходимо тренировать его и вырабатывать правильные привычки. Независимо от того, считаем мы вещи хорошими или плохими, полезными или нет, следует посвятить какое-то время исследованию каждой ситуации и понять ее истинную суть.
Просветленный настрой, тренировка ума, равновесие и ясность связаны между собой. Развитие одного из этих элементов благоприятно повлияет на остальные».
© Джигме Ринпоче
⏳ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА О ПОЯВЛЕНИИ БУДДИЗМА В РОССИИ
В XIII веке, когда границы России были совсем иными, по территории Алтая и Саян кочевали племена западных монголов, именовавшие себя ойратами. Они тогда практиковали буддизм так называемых красношапочных школ — Ньингма, Кагью и Сакья. Они получили передачи от величайших ученых лам той поры — Карма Пакши (1204-1283), Сакья Пандиты (1182-1251) и других.
В XVII веке большая часть ойратов перекочевала через Сибирь в Нижнее Поволжье; так в России образовалась первая буддийская область — Калмыцкое ханство. Ойраты-калмыки получили статус подданных Российской империи, и впоследствии российские государи не раз использовали их воинское мастерство для усмирения бунтов на Кавказе. Примечательно, что калмыцкие полки воевали под знаменем, на котором была изображена женщина — тибетская защитница по имени Палден Лхамо, что значит Сиятельная Богиня.
Мы не можем сейчас точно сказать, какие именно школы были представлены и какие преобладали среди первых калмыков, но историк Баатр Китинов в книге «Священный Тибет и воинственная степь: буддизм у ойратов (XIII-XVII вв.)» утверждает, что, кроме последователей Гелуг, там были и красношапочные ламы.
В советские годы буддизм, как и другие религии, находился под запретом, и мы не можем ясно проследить историю наших традиций. В 30-е годы ХХ века многие ламы и монахи, независимо от их конфессиональной принадлежности, были расстреляны или сосланы в лагеря, а храмы либо разрушены, либо — как Цугольский дацан в Агинском бурятском округе Читинской области — превращены в воинские казармы.
Во время перестройки буддизм стал возвращаться в Россию — усилиями тибетских и западных лам. Так вернулась и традиция Карма Кагью (этому способствовал Лама Оле Нидал из Дании)».
© Отрывок из интервью 2015 г. с Еленой Леонтьевой, автором сценариев цикла документальных фильмов «История буддизма», экспертом по буддизму, кандидатом исторических наук.
#историябуддизма #буддизмвроссии #фильмобуддизме #агвандоржиев
В XIII веке, когда границы России были совсем иными, по территории Алтая и Саян кочевали племена западных монголов, именовавшие себя ойратами. Они тогда практиковали буддизм так называемых красношапочных школ — Ньингма, Кагью и Сакья. Они получили передачи от величайших ученых лам той поры — Карма Пакши (1204-1283), Сакья Пандиты (1182-1251) и других.
В XVII веке большая часть ойратов перекочевала через Сибирь в Нижнее Поволжье; так в России образовалась первая буддийская область — Калмыцкое ханство. Ойраты-калмыки получили статус подданных Российской империи, и впоследствии российские государи не раз использовали их воинское мастерство для усмирения бунтов на Кавказе. Примечательно, что калмыцкие полки воевали под знаменем, на котором была изображена женщина — тибетская защитница по имени Палден Лхамо, что значит Сиятельная Богиня.
Мы не можем сейчас точно сказать, какие именно школы были представлены и какие преобладали среди первых калмыков, но историк Баатр Китинов в книге «Священный Тибет и воинственная степь: буддизм у ойратов (XIII-XVII вв.)» утверждает, что, кроме последователей Гелуг, там были и красношапочные ламы.
В советские годы буддизм, как и другие религии, находился под запретом, и мы не можем ясно проследить историю наших традиций. В 30-е годы ХХ века многие ламы и монахи, независимо от их конфессиональной принадлежности, были расстреляны или сосланы в лагеря, а храмы либо разрушены, либо — как Цугольский дацан в Агинском бурятском округе Читинской области — превращены в воинские казармы.
Во время перестройки буддизм стал возвращаться в Россию — усилиями тибетских и западных лам. Так вернулась и традиция Карма Кагью (этому способствовал Лама Оле Нидал из Дании)».
© Отрывок из интервью 2015 г. с Еленой Леонтьевой, автором сценариев цикла документальных фильмов «История буддизма», экспертом по буддизму, кандидатом исторических наук.
#историябуддизма #буддизмвроссии #фильмобуддизме #агвандоржиев