Пару дней обдумываю нового Балагова. В отличие от дебютной «Тесноты» неповоротливой «Дылде» повезло намного меньше: это кино не менее болезненное и амбициозное, но ему отчаянно не хватает целостности. Бог с ним, с красным и зеленым — фактурные лица отвлекают внимание от картонного Петербурга, — но неспешный ритм постоянно срывается, а самые важные сцены выглядят совсем инородно.

Сильнее войны с ее «женским лицом» здесь цепляет ощущение безвременья: в послевоенном Ленинграде, где все молча носят военную форму, будущего нет. Словно в подтверждение этому рушатся все планы Ии и Маши, даже самые безобидные: пойти на танцы не получится (закрыто по средам), а одолженное на день платье не вернётся портной в целости и сохранности (будет испачкано кровью). Новый год тоже окажется каким-то бессмысленным: с его наступлением ничего не изменится, и после застолья и «селедочки» жизнь останется ровно такой же, какой она была до этого (если не станет хуже).

Балагов снова нащупал что-то очень важное, но, кажется, так и не решил, как об этом говорить: в сценарии иногда попадаются удачные находки (Когда у тебя последний раз были месячные? — Когда крупу давали), но театрального и раздражающего здесь куда больше. Впрочем, то, что наблюдать за Кантемиром интересно, кажется важнее того, что в его втором фильме что-то не сложилось.

Обнаружила в последнем номере «Огонька» интервью Марка Рудинштейна, в котором он рассказывает, как выпускал в прокат «Интердевочку» и как придумывал «Кинотавр» (а также вспоминает, как стал богаче Березовского и из-за чего тогда сел в тюрьму). Интервью короткое, но исчерпывающее:

Я готов был продать фестиваль уже на десятом году его существования, но нарвался на крымских бандитов. Они тогда полностью вложили в него деньги, им так все понравилось, что они сказали: «А нельзя фильмы крутить прямо в номерах, по местному кабельному каналу? Чтобы смотреть, не выходя из койки». Я сказал: «Нет, ребята, так я фестиваль не отдам». Меня потом поймали в парадном дома, избили, но я не сдался и делал «Кинотавр» еще пять лет.

На радио «Свобода» — совершенно чудесный выпуск с воспоминаниями Андрея Плахова: Катрин Денев жалуется на холодные блины и тёплую водку, зрители в Доме кино выходят с «ХХ века» в буфет, Бертолуччи спрашивает, где книжка.

«Дальше ему сказали: «Кроме того, чтобы было более понятно содержание фильма, сделан некоторый перемонтаж эпизодов». Тут уже Бертолуччи несколько насторожился. Последнее, что он услышал, привело его просто в трепет. Оказалось, что фильм [«Конформист»] будет показан не в цветном виде, а в черно-белом. Когда эту историю потом рассказывали Андрею Тарковскому, тот, кто рассказывал, сказал ему: «И вот этого Бертолуччи уже не понял». На что Тарковский сказал: «Он все понял». Он действительно многое понял о нашей стране, потом как-то не очень спешил в нее приезжать, по-моему, даже вышел из компартии».

Нашёлся буклет кинорынка в Венеции, в котором Тамара Дондурей подробно рассказывает о своём первом полном метре, а Алексей Герман объясняет, что его «Воздух» навеян советскими военными драмами и Терренсом Маликом.

Вдобавок можно посмотреть, что сейчас снимают Холланд, Лакот, Жбанич и другие.

Питер Стриклэнд, чьё «Маленькое красное платье» неожиданно стало фильмом недели (уже, правда, прошлой), победившим и замшевую куртку, и стиральную машинку, дал хорошее интервью, в котором он увлечённо рассказывает, как его завораживают принадлежавшие кому-то вещи. Режиссеру, который надевает галстук на съемочную площадку, интересна не одежда сама по себе, а энергетика ее владельца, присутствие ушедшего в вещах.

Собственно, сама идея фильма родилась после покупки вельветовых брюк в благотворительном магазине. На брюках нашлось странное пятно, и Стриклэнд начал придумывать сценарии, что могло случиться с их прошлым хозяином. В фильме Зак говорит Шейле, что половина одежды в таких магазинах принадлежит умершим людям, и в красном платье нет ничего мистического, даже если надевшая его модель вскоре погибла.

Еще Стриклэнд ссылается на страшилки М. Р. Джеймса, которые в 70-х экранизировали ВВС, и рассказывает, что пугающее прячется не в домах с призраками, а в обыденном. В интервью, кстати, выясняется, что в версии для американского проката что-то по мелочи вырезали. Режиссёр в ответ возмущается, мол, никакого насилия в фильме нет, а в эпизоде с кровоточащим манекеном и вовсе играет самая романтичная музыка. Есть забавная реплика про согласие (давал ли его манекен?) и, в целом, Стриклэнд, скорее, за цензуру, чем за ее отсутствие, — в общем, тот еще затейник.

Великое интервью Николаса Кейджа в NY Times; из тех, что сохранить в закладки и доставать по праздникам.

Кейдж как будто подводит итоги: вспоминает, как играл в «Монополию» с Деппом, рассказывает про свой домашний зоопарк и неудачные покупки вроде черепа динозавра, который пришлось вернуть, признается, что больше всего сейчас любит наблюдать за морским коньком в аквариуме и смотреть Бергмана, — и надеется, что время будет на его стороне.

Как говорится, iconic (thx @yuribolotov).

'He asked me to take shots of the murder scene and give them to a psychic – to find out who did it'.

Julian Wasser’s Polaroid; 1969.

Решили поделиться списком телеграм-каналов о кино наших друзей и коллег, которые читаем сами и на которые рекомендуем подписаться вам!

• Искусство кино — t.me/kinoartru
• Сьерамадре — t.me/sieramadre
• Нувельваг — t.me/apichatpong
• Кроненберг нефильтрованный — t.me/Cronenberg1664
• Cinemagraphie — t.me/cinemagraphie
• Тинтина вечно заносит в склепы — t.me/micmacs
• Сеанс — t.me/seance_light
• Hitchcock Blonde — t.me/hitchcock_blonde
• не опаздывайте на трейлеры — t.me/russianzoetrope
• Кино ТВ — t.me/kinotvnews

Оказалась в компании авторов, которые ведут свои каналы как приличные люди; догоняю.

​​Из любопытства полистала пресс-кит «Быка», сделанный, вероятно, к Карловым Варам: под слоганом from 90s with punk следует страница с «тезисами» love, friends, democracy, и из подобных коротких описаний становится очевидно, что Акопов и не собирался занимать какую-либо позицию или как-то рассуждать о времени, — критикуют его сейчас преимущественно за это.

Думается, ему это было просто не нужно: Акопову интересно, что тогда витало в воздухе и каким было все вокруг, и такой взгляд — просто визуальная интерпретация эпохи — тоже имеет право на существование. Уставший Ельцин в телевизоре, как и спортивные куртки с растянутыми свитерами, нужны здесь только для того, чтобы камера Глеба Филатова эффектно пролетела мимо них, что она и делает. Внезапно декорации становятся интереснее простенькой драматургии, а темп захватывает и не отпускает до самого финала. Ничего нового, но жутко симпатично.

Смотрела пару недель назад с английскими субтитрами; они, конечно, добавляют задора.

F*cking Quentin took care of the neon signs in LA: Пол Томас Андерсон, посмотревший фильм четыре раза, и Квентин Тарантино обсуждают «Однажды в Голливуде» в подкасте режиссёрской гильдии The Director’s Cut.

Выясняют, что фильм был придуман с конца; что Рик Далтон мог бы сыграть Клиффа в драме о его военном пришлом; что «Команда разрушителей» — совершенно дурацкая картина, которую Тарантино увидел по телевизору, но Шэрон там все равно хороша.

У The Film Stage можно прочитать выдержки из их получасового разговора.

Уже пару дней как в Венеции: здесь сегодня преимущественно хвалят нового Полански, и все ещё невыносимо жарко.

Сначала показали «Правду» Хирокадзу Корээды: Катрин Денев играет стареющую актрису, которая только что закончила свои мемуары. Она выгуливает собаку в леопардовом пальто, жалуется на слишком горячий чай и гордится тем, что никогда не извинялась перед мужчинами. Мемуары окажутся сплошным враньём, поэтому когда к ней приедет дочь с мужем и ребёнком, чтобы поздравить с выходом книги, все переругаются.

Дочь (Жюльетт Бинош) — вроде бы приличный сценарист, ее муж (Итан Хоук) — второсортный сериальный актёр с проблемами с алкоголем; все стараются не срываться, но всем тяжело. У Корээды получился занудный и неловкий спектакль о том, что все врут, а особенно актеры (столько приятных лиц, и все напрасно).

«Брачная история» почти заставила прослезиться: в новом фильме Ноа Баумбаха Адам Драйвер разводится со Скарлетт Йоханссон и так отчаянно рыдает на ковре, что брак представляется не просто рискованным предприятием, а чем-то, что ведёт к неминуемому, болезненному краху.

Чарли — театральный режиссёр, Николь — его жена и по совместительству любимая актриса. Они работают вместе, растят восьмилетнего Генри и с недавних пор ругаются: Николь кажется, что к ее желаниям никто не прислушивается и вряд ли уже будет. Десять лет брака заканчиваются разборками с адвокатами и попытками поделить сына: поговорить друг с другом не получается, а терапевта Николь пошлёт куда подальше.

Дни, которые каждый проводит с сыном, поделены почти поровну в отличие от самой истории, которая рассказана с точки зрения Чарли. Баумбах ему явно симпатизирует: он сам когда-то прошёл через подобное и наверняка с тех пор недолюбливает адвокатов по семейную праву, особенно таких как Лора Дерн (примерно в том же амплуа, что и в «Большой маленькой лжи»).

В общем, грандиозная трагикомедия: всех жалко, любить страшно, как жить дальше — все ещё непонятно.

Догоняю фестивальное расписание. Показали «Джокера», он прекрасный: болезненный и угрюмый фильм, в котором Хоакин Феникс велик до неприличия (ничего нового).

Филлипса сейчас критикуют, в основном за заимствования у Скорсезе; мне же видится, что это красивый реверанс в его сторону; просто кино комментирует само себя. Комикс без ложной скромности подмигивает культовым фильмам, Джокер передаёт привет Чаплину и «Таксисту», а сам Трэвис Бикл переезжает в телевизор (де Ниро появляется здесь в роли ведущего вечернего шоу). Мы ещё вернёмся к нему ближе к прокату; видимо, не один раз.

Накануне был Ad Astra («К звёздам») Джеймса Грэя: грустное кино про одинокого Брэда Питта и космос, в котором люди смотрят черно-белые мюзиклы и ищут близких рядом с Нептуном. Фильм довольно надоедливый, что удивительно: нелепый закадровый текст главного героя, астронавта Роя Макбрайда, портит впечатление и от захватывающей погони на Луне, где в будущем можно наткнуться на пиратов, и от головокружительного падения с высоченной лестницы (из космоса сразу на землю). Поразительно, но в космосе мы все ещё одиноки.

А вот Полански хвалят не зря: его историческая драма «Дело Дрейфуса» получилась почти безупречной. Это очень выверенный, отрепетированный до совершенства фильм, в котором еле узнаваемый Луи Гаррель играет несправедливо обвинённого, а Жан Дюжарден пытается всех спасти: Дрейфуса, армию, Францию (удивительное, конечно, лицо у артиста; в антураже XIX века смотрится как родное). Полански должен быть очень доволен собой; наверняка так оно и есть.

У Содерберга в «Прачечной» все так складно, что даже немного скучно. Иногда зрителя развлекают Олдман и Бандерас, но, в целом, это напоминает экранизацию не самой хорошей статьи в условной NY Times. Кстати, первый фильм фестиваля, на показе которого зал бурно зааплодировал при виде логотипа Netflix.

Ну и замолвим словечко про неудачи: фильм «Сиберг» с Кристен Стюарт в главной роли оказался скучной поделкой, эдакой вариацией «Жизни других», в которой агент ФБР проникается симпатией к Джин, начинает смотреть ее фильмы и оттого ещё сильнее страдает на работе. Пожилой итальянец, сидевший передо мной, дважды воспользовался зажигалкой, чтобы посветить на свои часы.

Последние пару дней были довольно мучительными: что ни фильм, то страдание. На общем фоне выгодно смотрится итальянский «Мартин Иден» — симпатичная, по-хорошему старомодная экранизация, в которой действие перенесено в Италию, а время очень условно (это могли бы быть и 50-е, и 70-е; отдельные сцены и вовсе выглядят как начало века). В остальном, конкурс, скорее, обескураживает.

Вчера утром показали «Молочные зубы», подростковую драму о тяжелобольной девочке со скрипкой и плохом парне с улицы, в которого она влюбляется. Ожидалось, что это будет безобидная мелодрама про первую любовь из тех, что можно найти на Netflix, но в какой-то момент в фильме начали умирать под классическую музыку и прощаться друг с другом на фоне пасмурного пляжа. Девочку, кстати, играет Эмма из «Острых предметов», парня — Тоби Уоллес из сериала The Society. Они немного спасают положение, но все равно непонятно, что фильм делает в конкурсе (видимо, прикрывает женскую квоту).

Сегодняшний день начался с трехчасового «Поместья» — громоздкой португальской драмы о двух поколениях одной семьи. По телевизору показывают «революцию гвоздик», в одной из комнат героиня мучительно рожает, в доме все время плачут дети: спустя часа полтора можно втянуться как в реалити-шоу, но к финалу немного занудная семейная сага окончательно превращается в «Санта-Барбару», увы.

Следующей за ним «Молитве во имя Бога» тоже суждено остаться на нижних строчках таблиц с оценками. Это такой французский привет последнему фильму Кена Лоуча: у водителя Uber и продавщицы рождается дочка, денег в семье не хватает, а тут ещё и хулиганы ломают ему руку. Параллельно развивается ещё несколько сюжетных линий — с вышедшим из тюрьмы отцом; парой, которая управляет магазином и иногда снимает дома порно; уборщицей, работающей в ночную смену, и водителем автобуса. Все это вроде как злободневно, но совсем неинтересно, ещё и заканчивается на очень пафосной ноте.

И забыла упомянуть здесь «Эму» чилийца Пабло Ларраина (он, например, снял «Джеки» с Натали Портман).

Семейная пара усыновила мальчика из приюта, и тот устроил в доме пожар: сжёг волосы и пол-лица сестре главной героини. Ребёнка вернули обратно в детдом, после чего появились новые проблемы: их осуждают коллеги и знакомые, они считают виноватыми друг друга и т.д. Фильм примечателен разве что монологом Берналя, который пару минут кричит и объясняет, почему ненавидит реггетон.

Подумала, что он хорошо бы смотрелся в паре с бразильской «Божественной любовью»: оба нарядные и какие-то недоделанные; и там, и там желание завести ребёнка не привело ни к чему хорошему.

Успела прочитать новости перед тем как сесть в самолёт; ура, конечно.

После второго сезона Mindhunter песня Son of Sam Эллиота Смита зазвучала совсем по-новому; правда, тот ещё в 2000-м году открещивался, мол, к маньяку Дэвиду Берковицу она не имеет никакого отношения: это, скорее, просто кошмарный сон. Смит написал слова до того, как увидел «Кровавое лето Сэма», и позднее страшно расстроился, что теперь все свяжут песню с фильмом Спайка Ли.

К песне нашёлся клип, и он тоже любопытный: черно-белый фотомонтаж — поклон «Взлетной полосе», короткометражке Криса Маркера о путешествиях во времени и Париже после Третьей мировой войны.

Сюжет — оммаж другому короткометражному фильму, «Красному шару» Альбера Ламориса; снова о Париже, но уже после Второй мировой. История о мальчике, за которым следует воздушный шар, в 1957-м получила «Оскар» за лучший сценарий, обойдя «Дорогу» Феллини: никогда больше короткий метр не удостаивался ни такой чести, ни хотя бы номинации.

В том же 1957-м году Далтон Трамбо под псевдонимом Роберт Рич получил «Оскар» за лучшую историю (через год номинацию Motion Picture Story упразднили, оставив только две сценарных).

Среди проигравших тогда был Жан-Поль Сартр.