Уэльбек стал для меня уникальным человеком, одним из немногих, кого я не могу четко расслоить на автора, личность и рассказчика его произведений, они как-то постоянно слипаются и плохо отходят друг от друга. Различия, конечно, есть, но мы их не узнаем, не съев с месье Мишелем пуда соли, так что все размышления могут строиться только на домыслах и предположениях. Уэльбек — автор ли, личность ли — это человек в стиле фьюжн. В нем удивительным образом сочетаются уверенный в своей правоте тинейджер со всей свойственной ему категоричностью и нетерпимостью — и ворчливый дедок, который постоянно вздыхает, что раньше трава была зеленее, эрекция лучше, а женщины сочнее. Настоящий же возраст автора и персонажей всегда где-то посередине этих двух крайностей, поэтому любое высказывание кажется еще резче и радикальнее.
В истории стареющего комика Даниэля больше всего страха, приправленного горечью. Вот вроде и деньги у него есть, и ум, но ни то, ни другое не приносит такого счастья, какое ожидается от этих двух важных составляющих. Тикают биологические часики, и естественный фонтан удовольствия в жизни начинает потихоньку забиваться и иссякать. И это очень пугает персонажа (слабо отделимого от личности автора, как мы помним). Еда уже не так вкусна, женщины хотят его все меньше, молодость купить не удается, а человечество вокруг становится все более раздражающим и неприятным. Что со всем этим делать одинокому маленькому человеку, — совершенно непонятно. В «Возможности острова» Уэльбек с помощью фантастических элементов доводит до крайности ситуацию, когда человек пытается освободиться от всех своих страстей и желаний, чтобы спрятаться в уютный кокон безраздражительного спокойствия, где нет ни страха, ни тревог, ни жалящих укусов постепенного старения. И он приходит к парадоксальному выводу, что без всех этих неприятностей жизнь перестает быть настоящей. Плохо, когда тебе плохо и тревожно, но когда тебе спокойно и нейтрально, то тоже плохо, но уже совсем по-иному, рафинированно пресно и скучно.
Если отвлечься от извечных для Уэльбека тем ужаса по поводу старения, изменения мира и человечества, отвлечься от гедонизма и мизантропии, то получается, что «Возможность острова» на самом деле исследует вопрос о том, что же делает человека человеком. Так вот: любая жизнь приносит нам лишь чайную ложку счастья, которую легко прошляпить, зато добавляет ее в целую бочку раздражения, страха и печали. Если ты хоть как-то в жизни шевелишься, то только глубже в эту бочку погружаешься. Если же не шевелиться вовсе и плавать по поверхности, то это будет уже не жизнь, и, по Уэльбеку, неожиданно оказывается, что уж лучше терпеть, надеяться и двигаться вперед к слабой возможности острова, который может оказаться лишь миражом, чем прятаться в выдуманном мире без страстей и треволнений. Действительно странное утверждение от гедониста и циника, но именно ради этого посыла и стоит прочитать все эти сомнительные похождения множественных Даниэлей.
А узнать, что такое «бесцеремонное рассматривание Апокалипсиса», можно на Прочтении.
#1bookaday (12)
В истории стареющего комика Даниэля больше всего страха, приправленного горечью. Вот вроде и деньги у него есть, и ум, но ни то, ни другое не приносит такого счастья, какое ожидается от этих двух важных составляющих. Тикают биологические часики, и естественный фонтан удовольствия в жизни начинает потихоньку забиваться и иссякать. И это очень пугает персонажа (слабо отделимого от личности автора, как мы помним). Еда уже не так вкусна, женщины хотят его все меньше, молодость купить не удается, а человечество вокруг становится все более раздражающим и неприятным. Что со всем этим делать одинокому маленькому человеку, — совершенно непонятно. В «Возможности острова» Уэльбек с помощью фантастических элементов доводит до крайности ситуацию, когда человек пытается освободиться от всех своих страстей и желаний, чтобы спрятаться в уютный кокон безраздражительного спокойствия, где нет ни страха, ни тревог, ни жалящих укусов постепенного старения. И он приходит к парадоксальному выводу, что без всех этих неприятностей жизнь перестает быть настоящей. Плохо, когда тебе плохо и тревожно, но когда тебе спокойно и нейтрально, то тоже плохо, но уже совсем по-иному, рафинированно пресно и скучно.
Если отвлечься от извечных для Уэльбека тем ужаса по поводу старения, изменения мира и человечества, отвлечься от гедонизма и мизантропии, то получается, что «Возможность острова» на самом деле исследует вопрос о том, что же делает человека человеком. Так вот: любая жизнь приносит нам лишь чайную ложку счастья, которую легко прошляпить, зато добавляет ее в целую бочку раздражения, страха и печали. Если ты хоть как-то в жизни шевелишься, то только глубже в эту бочку погружаешься. Если же не шевелиться вовсе и плавать по поверхности, то это будет уже не жизнь, и, по Уэльбеку, неожиданно оказывается, что уж лучше терпеть, надеяться и двигаться вперед к слабой возможности острова, который может оказаться лишь миражом, чем прятаться в выдуманном мире без страстей и треволнений. Действительно странное утверждение от гедониста и циника, но именно ради этого посыла и стоит прочитать все эти сомнительные похождения множественных Даниэлей.
А узнать, что такое «бесцеремонное рассматривание Апокалипсиса», можно на Прочтении.
#1bookaday (12)
prochtenie.org
Бесцеремонное рассматривание Апокалипсиса. Блогеры читают длинный список «Ясной Поляны»: Мишель Уэльбек «Возможность острова» …
Книжные блогеры «Телеграма» и «Инстаграма» второй год подряд читают длинный список номинации «Иностранная литература» премии «Ясная Поляна», обсуждают каждую книгу и выбирают победителя по своей версии. В этот раз речь пойдет о романе французского писателя…
Про сборники рассказов всегда говорить сложнее, чем про романы (это намёк господину Кафелю, чтобы он писал уже роман), читать их многим тоже сложнее. Чтобы вам сразу получилось представить настроение — это такой немного Пепперштейн, но если у последнего в качестве подложки выступает живопись, то у Кафеля — музыка. И личный литературный бэкграунд. Можно в качестве приложения было написать список литературы, повлиявшей на рассказы, и он не только был бы хорошей рекомендацией для чтения, но и наверняка списком самого нежно любимого у сердечка. Это из хорошего. Ещё в рассказах приятная атмосфера, которая неплохо зайдёт при должном задумчивом настроении, а также честная попытка связать все рассказы воедино мелкими элементами, а не просто мусорная свалка всех текстов, которые автор нашёл в столе (хотя я более чем уверена, что многие из них писались совсем по разным случаям). Буду откровенной, не все крохотки я догнала, но это, в общем-то, и не всегда в литературе, особенно контркультурной, требуется. Иногда достаточно просто поймать vibrations (хотела написать по-русски, но в таком случае даже у совсем неиспорченной и кристально чистой меня невольно вырисовывается какой-то двусмысленный контекст, не-не-не).
Теперь из спорного. Видно, что автор ещё только ищет себя, опираясь на многие разные плечи. В некоторых моментах это прекрасно удаётся, в некоторых слишком видно чужое влияние, впрочем, замаскированное, так что, опять же, если личный опыт не полностью совпадает с авторским, то невозможно угадать, откуда это. Это естественный процесс для начинающих, так что, думаю, ко второй или третьей книжке всё будет тип-топ и самобытно, тем более, что эксперименты с языком явно идут вширь в разных направлениях. Немного не хватает микролитературной редактуры на уровне предложений, опять же, скорее всего, не по вине автора — это вам не издательство с тысячей литературных редакторов, каждый из которых собаку на вычитке текстов съел, а литератору важнее выписать мир и мысли, чем правильно ткнуть местоимение или найти под лупой каждый повтор. Наконец, человеку не тонко настроенному на эмпатию, будет трудно найти в сборнике рассказов стержень, который бы их объединил во что-то целое, а от хорошего сборника невольно ждёшь чего-то такого, когда раз только глянул на текст и сразу понятно, откуда он и из какой песочницы. Что ж, подождём ещё следующих книжек, сейчас очень не хватает рассказчиков, которые могут ваять тексты по иным лекалам, нежели добротный, но похожий друг на друга криэйтив райтинг вот это самое.
#1bookaday (13)
Теперь из спорного. Видно, что автор ещё только ищет себя, опираясь на многие разные плечи. В некоторых моментах это прекрасно удаётся, в некоторых слишком видно чужое влияние, впрочем, замаскированное, так что, опять же, если личный опыт не полностью совпадает с авторским, то невозможно угадать, откуда это. Это естественный процесс для начинающих, так что, думаю, ко второй или третьей книжке всё будет тип-топ и самобытно, тем более, что эксперименты с языком явно идут вширь в разных направлениях. Немного не хватает микролитературной редактуры на уровне предложений, опять же, скорее всего, не по вине автора — это вам не издательство с тысячей литературных редакторов, каждый из которых собаку на вычитке текстов съел, а литератору важнее выписать мир и мысли, чем правильно ткнуть местоимение или найти под лупой каждый повтор. Наконец, человеку не тонко настроенному на эмпатию, будет трудно найти в сборнике рассказов стержень, который бы их объединил во что-то целое, а от хорошего сборника невольно ждёшь чего-то такого, когда раз только глянул на текст и сразу понятно, откуда он и из какой песочницы. Что ж, подождём ещё следующих книжек, сейчас очень не хватает рассказчиков, которые могут ваять тексты по иным лекалам, нежели добротный, но похожий друг на друга криэйтив райтинг вот это самое.
#1bookaday (13)
Читаю книжку про влияние нейробиологии на изучение и запоминание чего-то нового. Она написана для подростков, вот прям мой уровень, называется Learning How to Learn (есть ещё такой образовательный популярный курс то ли курсере, то ли на едикс — от этих же авторов).
Мне нравится, как наглядно они подают метафоры того, что происходит у нас в мозгу в связи с обучением. Например, когда мы что-то учим, то у нас набухают нейронные шишечки, эдакие почки, из которых потом могут вырасти новые нейронные связи. (Если вы не в курсе, то нейронные связи и ответственны за то, что мы что-то помним, сопоставляем, знаем и вообще думаем.) Но проклёвываются эти «почки», в основном, когда мы спим и мозг отдыхает. То есть, быстро-быстро накидать нового в корзину памяти, приправить недосыпом и часами работы над учебником — так себе идея. Нужно несколько раз шишечки окружить заботой, дать им поспать, а потом, глядишь, ты уже знаешь больше Вассермана.
В общем-то, поэтому ещё не очень хорошо работает «обратная прокрастинация». Это когда тебе надо, например, знать что-то к воскресенью, а ты, как паникёр, всё в понедельник сделал и с облегчением забил на это болт. Ну а что, всё уже сделано. В итоге почка сформировалась, за ночь отоспалась и расцвела, но потом ты ни разу до дедлайна внимания на неё не обращал: не поливал, не повторял, не холил, не лелеял, — и в итоге она скукожилась в ничто. Вроде как ты и всё сделал, но толку никакого.
Кароч, это я к чему. Если кто-то будет вам пенять, что вы долго дрыхнете, то расскажите ему, что это вы на самом деле наращиваете нейронные связи, а не ленитесь.
Мне нравится, как наглядно они подают метафоры того, что происходит у нас в мозгу в связи с обучением. Например, когда мы что-то учим, то у нас набухают нейронные шишечки, эдакие почки, из которых потом могут вырасти новые нейронные связи. (Если вы не в курсе, то нейронные связи и ответственны за то, что мы что-то помним, сопоставляем, знаем и вообще думаем.) Но проклёвываются эти «почки», в основном, когда мы спим и мозг отдыхает. То есть, быстро-быстро накидать нового в корзину памяти, приправить недосыпом и часами работы над учебником — так себе идея. Нужно несколько раз шишечки окружить заботой, дать им поспать, а потом, глядишь, ты уже знаешь больше Вассермана.
В общем-то, поэтому ещё не очень хорошо работает «обратная прокрастинация». Это когда тебе надо, например, знать что-то к воскресенью, а ты, как паникёр, всё в понедельник сделал и с облегчением забил на это болт. Ну а что, всё уже сделано. В итоге почка сформировалась, за ночь отоспалась и расцвела, но потом ты ни разу до дедлайна внимания на неё не обращал: не поливал, не повторял, не холил, не лелеял, — и в итоге она скукожилась в ничто. Вроде как ты и всё сделал, но толку никакого.
Кароч, это я к чему. Если кто-то будет вам пенять, что вы долго дрыхнете, то расскажите ему, что это вы на самом деле наращиваете нейронные связи, а не ленитесь.
Я так долго катилась к чтению этой книги, и если сразу сейчас после последней страницы не напишу про неё, то, наверное, уже и никогда не смогу, а это так сложно, потому что невозможно описать дикий восторг узнавания, не опускаясь просто в поток эмоций и междометий. Энн Ламотт написала очень честную, обаятельную, смешную и полезную книжку. В первую очередь — для писателей, но даже если любите не писать сами, а читать, или просто где-то около книжек всегда толчётесь, то вам тоже будет интересно заглянуть в писательскую кухню. Невероятное чувство юмора и отличные кулстори. Кажется, заканчивается стратегический запас прилагательных для таких случаев, нечасто я его использую. Считайте, что ещё где-то есть «изумительный». Например, изумительный личный опыт, достроенный до общих правил, которые, конечно, не всем могут быть пригодны, но в целом и общем почти универсальны.
Если это описывать практично, то перед нами пособие для начинающих писателей, но не то, где упражнения и всякие штучки, чтобы набить руку, а, скорее, что-то вроде успокоительных бесед по поводу психологических тараканов. Энн Ламотт стремится подготовить не тех прытко пишущих ребят, которые знают все схемы и законы, а кого-то, кто готов вкладывать в тексты душу, но при этом не хочет сойти с ума от тревоги. Настоящее врачевание для пишущих людей: что делать с прокрастинацией и неписухой, как перестать беспокоиться по поводу хейта, но не пропустить при этом важную критику и подсказки, у кого просить совета, где искать информацию, как вдохнуть жизнь в текст, выстроенный по лекалам, наконец, как отомстить мерзкой мымре-соседке литературно — и чтобы она не догадалась. При этом все советы даются не в форме методички, а как бы между строк, в рассказах Энн Ламотт о себе, своём опыте и каких-то знакомых со схожими проблемами. Приятно почитать уже что-то такое, неидеальное и тёплое. Так что, наверное, вообще всем могу посоветовать, даже если вам до писательства — как мне до полумарафона. Будете лучше понимать, чем дышат хорошие книги.
#1bookaday (14)
Если это описывать практично, то перед нами пособие для начинающих писателей, но не то, где упражнения и всякие штучки, чтобы набить руку, а, скорее, что-то вроде успокоительных бесед по поводу психологических тараканов. Энн Ламотт стремится подготовить не тех прытко пишущих ребят, которые знают все схемы и законы, а кого-то, кто готов вкладывать в тексты душу, но при этом не хочет сойти с ума от тревоги. Настоящее врачевание для пишущих людей: что делать с прокрастинацией и неписухой, как перестать беспокоиться по поводу хейта, но не пропустить при этом важную критику и подсказки, у кого просить совета, где искать информацию, как вдохнуть жизнь в текст, выстроенный по лекалам, наконец, как отомстить мерзкой мымре-соседке литературно — и чтобы она не догадалась. При этом все советы даются не в форме методички, а как бы между строк, в рассказах Энн Ламотт о себе, своём опыте и каких-то знакомых со схожими проблемами. Приятно почитать уже что-то такое, неидеальное и тёплое. Так что, наверное, вообще всем могу посоветовать, даже если вам до писательства — как мне до полумарафона. Будете лучше понимать, чем дышат хорошие книги.
#1bookaday (14)
#10летназад 24 августа я читала третью для меня книгу Ремарка. Это был «Чёрный обелиск», но в принципе пары любых книг (кроме «На Западном фронте без перемен», пожалуй) достаточно для представления об его творчестве, так что в тот раз я занялась обобщениями. В принципе, со всеми пунктами согласна до сих пор, хотя восторгов, конечно, со временем поубавилось, но не из-за самого Ремарка. Быков как-то говорил про Булгакова, что худшее в нём — это его слишком ярые фанатки, так вот с Ремарком одно время было то же самое, сейчас вроде поутихло:
«1. Возникает ощущение, что все романы Ремарка — это один длинный и не сильно меняющийся роман о, наверное, каким-то образом случайно выжившем Пауле Боймере. Выжить-то он выжил, а что делать дальше — не знает, и скитается из книги в книгу, меняя имена, профессии и людей вокруг, но сохраняя в целом один и тот же характер и настроение.
2. Язык Ремарка настолько афористичен и образен, что большую часть книги хочется немедленно растащить на цитаты.
3. Ремарк настолько «добротно» пишет о еде и выпивке, что во время прочтения хочется выпить чего-нибудь этакого и плотно закусить.
4. Очень-очень личное ощущение, что Ремарк больше для читателей женского пола, чем для мужского. <...> Отсюда же — женские второстепенные образы у Ремарка куда более яркие, чем большинство мужских.
5. Обречённость из света, смех сквозь слёзы и тёплая ирония над тем, что, в общем-то, весьма печально.
6. Странное ощущение мистичности и магического реализма, которого, на самом деле, в книге совсем нет».
«1. Возникает ощущение, что все романы Ремарка — это один длинный и не сильно меняющийся роман о, наверное, каким-то образом случайно выжившем Пауле Боймере. Выжить-то он выжил, а что делать дальше — не знает, и скитается из книги в книгу, меняя имена, профессии и людей вокруг, но сохраняя в целом один и тот же характер и настроение.
2. Язык Ремарка настолько афористичен и образен, что большую часть книги хочется немедленно растащить на цитаты.
3. Ремарк настолько «добротно» пишет о еде и выпивке, что во время прочтения хочется выпить чего-нибудь этакого и плотно закусить.
4. Очень-очень личное ощущение, что Ремарк больше для читателей женского пола, чем для мужского. <...> Отсюда же — женские второстепенные образы у Ремарка куда более яркие, чем большинство мужских.
5. Обречённость из света, смех сквозь слёзы и тёплая ирония над тем, что, в общем-то, весьма печально.
6. Странное ощущение мистичности и магического реализма, которого, на самом деле, в книге совсем нет».
Forwarded from Paper Soul
« — Отчего ты, чёрт, сидишь всегда в болоте? — спрашивает обездоленный болотистой и мокрой родиной белорус своего рогатого и хвостатого чёрта.
— Привык! — коротко и ясно отвечает тот, и отвечает как за себя лично, так и за других, столь же неохотно переменяющих старое и насиженное место жительства на неизвестное, хотя бы и лучшее, новое».
Сергей Максимов «Нечистая, неведомая и крестная сила»
Не будьте, как чёрт!
— Привык! — коротко и ясно отвечает тот, и отвечает как за себя лично, так и за других, столь же неохотно переменяющих старое и насиженное место жительства на неизвестное, хотя бы и лучшее, новое».
Сергей Максимов «Нечистая, неведомая и крестная сила»
Не будьте, как чёрт!
Каждый год в конце августа книжные люди с блогами и лентами разделяются на несколько лагерей:
1) тех, кто выёбываются, что раньше всех прочитали или читают нового Пелевина;
2) тех, кто выёбываются, что они не будут читать нового Пелевина и плевать хотели на тех, кто его читает, и вообще мейнстрим;
3) тех, кто сидят, молчат и занимаются другими делами, но всё равно многие думают, что они выёбываются и делают вид, будто демонстративно не замечают нового Пелевина.
1) тех, кто выёбываются, что раньше всех прочитали или читают нового Пелевина;
2) тех, кто выёбываются, что они не будут читать нового Пелевина и плевать хотели на тех, кто его читает, и вообще мейнстрим;
3) тех, кто сидят, молчат и занимаются другими делами, но всё равно многие думают, что они выёбываются и делают вид, будто демонстративно не замечают нового Пелевина.
Если чо, то я бы, наверное, почитала, раз уж в прошлом году перечитала всего Пелевина, включая долбучие эссе и стишата, уложила бы в рейтинге внутри головы и успокоилась бы, но у меня нос не дорос раньше времени читать книжку, на купить вот-прям-сразу-после-начала-продаж денег нет (тем более два тома, ну ёшкин матрёшкин, скоро уже будет выпусками по одной главе выходить), а когда где-нибудь удастся у прочитавших надыбать, то нафиг никому Пелевин уже не будет нужен, потому что уж очень он быстро просрачивается: сначала пара дней из каждого утюга, а потом все и не вспоминают до следующего концалета. Или, может, его аннигилирует Шуфутинский. Надо исследовать тлетворное влияние врубания Шуфика на творчество Пелевина.
Кароч, я на несколько дней слилась из каждодневночелленджа, потому что чувствовала себя так, что не хотелось ещё насиловать себя писаниной через не могу, но завтра отсыплю вам сразу несколько текстов, не переключайтесь.
Кароч, я на несколько дней слилась из каждодневночелленджа, потому что чувствовала себя так, что не хотелось ещё насиловать себя писаниной через не могу, но завтра отсыплю вам сразу несколько текстов, не переключайтесь.
Слишком толстый троллинг у пиарщиков Пелевина. Заявлено, что это роман в том числе об Илоне Маске. Так вот, коварно заспойлерю ВЕСЬ текст, где Илон Маск задействован.
«– В космос можно полететь, – сказала я. – Илон Маск…»
Штош.
«– В космос можно полететь, – сказала я. – Илон Маск…»
Штош.
Переиздание «Оливии Киттеридж» Элизабет Страут — отличная новость, тем более что теперь к нему добавился еще один вагон со второй частью «И снова Оливия», у которой ровно те же самые плюсы и особенности, как и у первой. Особенностей, надо сказать, не так уж мало.
Романы в новеллах вообще у нас нечастые птицы, тем более написанные так умело. Заглавная Оливия Киттеридж всплывает в каждом рассказе, но мало где она действительно занимает много экранного времени, так что поначалу даже недоумеваешь, почему именно ее имя красуется на обложке. Но через две-три новеллы становится понятно: этот персонаж соединяет весь мир маленького городка в штате Мэн (спасибо, что не стивенкинговского городка) в единое целое и без того, чтобы ежесекундно маячить на каждой странице. При этом она не уникальный и не слишком важный по статусу человек, а самая обычная пожилая женщина: крупная, властная, энергичная, привыкшая везде совать свой нос, но по делу. Интересующаяся жизнью других людей, но без чрезмерного вмешательства. Волнующаяся за свою семью, но без сюсюканья. На каждую обычную человеческую черту есть свое «но», а самое главное — Оливия не лицемерна и прямолинейна, так что многие считают ее экстравагантной и даже немножко ку-ку. Казалось бы, при всей своей прямоте она должна быть еще и чрезвычайно свободна, но нежелание плясать под дудку некоторых условностей вовсе не дает освобождение от остальных. Например, с семейными вопросами, любовью и правилами приличия у Оливии собственный разговор и весьма непростой. И даже в старости она сама чувствует это противоречие и мучительно копается в себе и других, осознавая, что как бы ты ни крутился и сколько бы ты ни прожил, познать до конца себя самого все равно невозможно. В любом возрасте можно узнать что-то новое, полностью сменить сложившееся мнение или запутаться как подросток. Зрелость и старость не дают никаких ответов, только еще больше информации.
Оливия прошла по краешку жизненных историй других жителей городка Кросби, оставив в них неизгладимый след, и точно так же зацепит многих читателей. Это очень тонкий текст для долгих рефлексий, но мне все же кажется, что он для аудитории старше 30 (или несколько моложе, но взрослых в душе). Динамичным читателям это совершенно точно покажется банальщиной, потому что для прислушивания к обертонам не хватит жизненного опыта и горечи. Да и кого в юности так уж сильно волнуют увядание, старость и запутанность пожилого человека.
Ещё про новое прошломесячное.
#1bookaday (15)
Романы в новеллах вообще у нас нечастые птицы, тем более написанные так умело. Заглавная Оливия Киттеридж всплывает в каждом рассказе, но мало где она действительно занимает много экранного времени, так что поначалу даже недоумеваешь, почему именно ее имя красуется на обложке. Но через две-три новеллы становится понятно: этот персонаж соединяет весь мир маленького городка в штате Мэн (спасибо, что не стивенкинговского городка) в единое целое и без того, чтобы ежесекундно маячить на каждой странице. При этом она не уникальный и не слишком важный по статусу человек, а самая обычная пожилая женщина: крупная, властная, энергичная, привыкшая везде совать свой нос, но по делу. Интересующаяся жизнью других людей, но без чрезмерного вмешательства. Волнующаяся за свою семью, но без сюсюканья. На каждую обычную человеческую черту есть свое «но», а самое главное — Оливия не лицемерна и прямолинейна, так что многие считают ее экстравагантной и даже немножко ку-ку. Казалось бы, при всей своей прямоте она должна быть еще и чрезвычайно свободна, но нежелание плясать под дудку некоторых условностей вовсе не дает освобождение от остальных. Например, с семейными вопросами, любовью и правилами приличия у Оливии собственный разговор и весьма непростой. И даже в старости она сама чувствует это противоречие и мучительно копается в себе и других, осознавая, что как бы ты ни крутился и сколько бы ты ни прожил, познать до конца себя самого все равно невозможно. В любом возрасте можно узнать что-то новое, полностью сменить сложившееся мнение или запутаться как подросток. Зрелость и старость не дают никаких ответов, только еще больше информации.
Оливия прошла по краешку жизненных историй других жителей городка Кросби, оставив в них неизгладимый след, и точно так же зацепит многих читателей. Это очень тонкий текст для долгих рефлексий, но мне все же кажется, что он для аудитории старше 30 (или несколько моложе, но взрослых в душе). Динамичным читателям это совершенно точно покажется банальщиной, потому что для прислушивания к обертонам не хватит жизненного опыта и горечи. Да и кого в юности так уж сильно волнуют увядание, старость и запутанность пожилого человека.
Ещё про новое прошломесячное.
#1bookaday (15)
Литературно
Книги июля: пьяные птицы, плывущие яблоки
Отзывы на книги июля 2020 года — критики, журналисты и блогеры рассказывают о новых романах на портале «Литературно».
Необязательная, но приятная книжка для тех, кто этим летом хотел поехать в горы, но вместо этого торчал дома перед сериальчиками. На Майбуке думаем о том, что лучше — восемь пирогов или одна свечка. И пока всё ещё работающая напоминалка: 14 дней премиум подписки для новых пользователей и скидка 25% на один или три месяца для всех, код: GREENLAMPBOOKS
Глубокая литература не имеет четкой формулы и не всегда требует особых читательских навыков. В некоторых случаях ей не нужно содержать в себе подсмыслы и мучительные загадки, иметь сложную форму; она не обязана заставлять читателя напряженно шевелить мозгами и обильно потеть — превращая чтение из приятного занятия в непростой труд. Хорошая литература многомерна, и одна из ее граней — эмоциональная. Казалось бы, это самое простое: поиграться с читательскими чувствами, поднять актуальные для большинства вопросы, не уйти далеко в лес и подать несложные философские концепции в виде притч. Но тут и кроется загвоздка: чуть-чуть переборщишь с простотой, и вот у тебя уже что-то коэльевское — то ли пафосное, то ли слезливо-сентиментальное, то ли напыщенное на ровном месте. Если же простая, но эмоциональная вещь написана искренне, автор нигде не перегнул палку и не углубился в дебри банальной беллетристики, то на фоне сложнейших текстов чистая и легкая книжка будет смотреться необычно и выигрышно. «Восемь гор» Коньетти как раз такая — обманчиво воздушная и идеальная для рекомендации большинству читателей.
В центре романа — концепция (оформленная в виде притчи, куда уж без этого) двух способов идти по жизненному пути: либо исследовать мироздание вширь, рискуя так ни в чем и не достичь мастерства, либо углубиться в какие-то конкретные его аспекты и стать настоящим профи, если не просветленным. Оба пути не лучше и не хуже друг друга, у обоих есть плюсы и минусы, в конце концов, оба могут завести в не самые приятные ситуации, даже если ты по ним скачешь с ловкостью виртуоза. Довольно простая и категоричная идея получилась, вот есть люди А и есть люди Б, и автор постепенно всех героев одаривает этими ярлычками при минимальных размышлениях читателя. Важна, на самом деле, не эта несложная дихотомия, а всё вокруг нее. Коньетти показывает, что даже у самого простого человека, который в жизни ничего не видел дальше собственной улицы, тоже могут быть бездны внутреннего мира. А у путешественника перекати-поле могут быть глубочайшие рефлексии. Внутри самых обычных вещей сокрыты целые миры, и Паоло Коньетти довольно успешно раскрывает их нам через описания, фактуру, цвета и запахи, звуки, а самое главное — эмоции. Вот если со смыслом и подсмыслами у Конетти нет никакой особой возни, то над эмоциональной подстройкой придется потрудиться. И это ведь тоже особый вид интеллекта — эмоциональный. Прекрасно, что есть книги, которые его развивают.
Мне кажется, что говорить про сюжет «Восьми гор» было бы даже лишним, это не дает никакого представления о том, что ждет читателя внутри. Ну да — горы, ну да — друзья, ну да — отцы и дети, ну да — взросление и увядание. Банально звучит, и это может отпугнуть, поэтому и не стоит за сюжет цепляться, не ради него все затевалось. Каждый из нас достоин внимания, сочувствия, понимания, хотя наши проблемы так же просты и банальны, как в этой книге. Наверное, после нее приятно осознавать себя таким же значительным и интересным, как и все остальные, даже если тебе на голову не сваливаются инопланетяне, никто не бродит по улицам в поисках тебя с букетиком мимозы, да и письмо из Хогвартса не торопится приходить. Вот многим роман хорош, но надо сделать предупреждение: «толстошкурым» читателям он не зайдет на высшую оценку. Мне вот не зашел, несмотря на все предыдущие хвалебные слова и отсутствие ворчания. И такое бывает.
Другие пруфы добротного середнячка на Прочтении.
#1bookaday (16)
В центре романа — концепция (оформленная в виде притчи, куда уж без этого) двух способов идти по жизненному пути: либо исследовать мироздание вширь, рискуя так ни в чем и не достичь мастерства, либо углубиться в какие-то конкретные его аспекты и стать настоящим профи, если не просветленным. Оба пути не лучше и не хуже друг друга, у обоих есть плюсы и минусы, в конце концов, оба могут завести в не самые приятные ситуации, даже если ты по ним скачешь с ловкостью виртуоза. Довольно простая и категоричная идея получилась, вот есть люди А и есть люди Б, и автор постепенно всех героев одаривает этими ярлычками при минимальных размышлениях читателя. Важна, на самом деле, не эта несложная дихотомия, а всё вокруг нее. Коньетти показывает, что даже у самого простого человека, который в жизни ничего не видел дальше собственной улицы, тоже могут быть бездны внутреннего мира. А у путешественника перекати-поле могут быть глубочайшие рефлексии. Внутри самых обычных вещей сокрыты целые миры, и Паоло Коньетти довольно успешно раскрывает их нам через описания, фактуру, цвета и запахи, звуки, а самое главное — эмоции. Вот если со смыслом и подсмыслами у Конетти нет никакой особой возни, то над эмоциональной подстройкой придется потрудиться. И это ведь тоже особый вид интеллекта — эмоциональный. Прекрасно, что есть книги, которые его развивают.
Мне кажется, что говорить про сюжет «Восьми гор» было бы даже лишним, это не дает никакого представления о том, что ждет читателя внутри. Ну да — горы, ну да — друзья, ну да — отцы и дети, ну да — взросление и увядание. Банально звучит, и это может отпугнуть, поэтому и не стоит за сюжет цепляться, не ради него все затевалось. Каждый из нас достоин внимания, сочувствия, понимания, хотя наши проблемы так же просты и банальны, как в этой книге. Наверное, после нее приятно осознавать себя таким же значительным и интересным, как и все остальные, даже если тебе на голову не сваливаются инопланетяне, никто не бродит по улицам в поисках тебя с букетиком мимозы, да и письмо из Хогвартса не торопится приходить. Вот многим роман хорош, но надо сделать предупреждение: «толстошкурым» читателям он не зайдет на высшую оценку. Мне вот не зашел, несмотря на все предыдущие хвалебные слова и отсутствие ворчания. И такое бывает.
Другие пруфы добротного середнячка на Прочтении.
#1bookaday (16)
prochtenie.org
Тихая печаль и снежные шапки. Блогеры читают длинный список «Ясной Поляны»: Паоло Коньетти «Восемь гор» - рецензии и отзывы читать…
Книжные блогеры «Телеграма» и «Инстаграма» второй год подряд читают длинный список номинации «Иностранная литература» премии «Ясная Поляна», обсуждают каждую книгу и выбирают победителя по своей версии. Сегодня речь пойдет о романе итальянского писателя Паоло…
С самого начала «Непобедимого солнца» кажется, что книжка будет интересной и хотя бы немного необычной. Во-первых, главная героиня — женщина и якобы феминистка, чего можно было ожидать после прощупывания Пелевиным триггеров пару лет подряд. Правда, в итоге всё это обстёбывается и местами довольно жёстко, но это в принципе пелевинский стиль — одновременно и показывать что-то важное, и подтрунивать над этим во все щели. Во-вторых, героиня чисто по-ночнодозоровому хочет отправить в неведомый трип и кажется, что будет движуха. Помните, как в фильме главный герой «Ночного дозора» следовал стрелкам, знакам, светофорам и другим одному ему понятным фигнюшкам, чтобы искать что-то этакое? Вот и тут эта не слишком оригинальная концепция выстреливает и ложится в жилу. Главгероиня Саша, пустопорожний неповзрослевший сосуд, отправляется искать что-то, чем можно себя наполнить (без вульгарных коннотаций, подтекст сугубо метафизический). На этом месте я думала, что всё прикольно. Вот только не успевает Саша выйти из пункта А, как загадочные знаки заводят её в какую-то душную кухоньку с пауками, где ничего не происходит, за столом сидит батя и в сотый раз повторяет байку, как он в детстве вот такенного карпа (или бабочку) словил, но каждый раз рассказывает её с другими деталями как будто для новых слушателей. Получается очень клаустрофобно и совершенно неувлекательно, потому что ну кто бы мог подумать к сотой книге Пелевина, что весь наш мир — это иллюзия и сон кого-то там или чего-то там. С другой стороны, повторенье — мать ученья.
В итоге пол главного героя/героини не играет никакой роли, вместо неё мог бы быть, например, говорящий енот, ничего бы не поменялось, разве что защитники животных возмутились бы, что с ним занимается сексом горячая кубинская мулатка. И это тоже, наверное, неплохо, потому что как нельзя лучше иллюстрирует идею, что все мы одинаково человеки (даже енот!), и если поменять набор гениталий, то ничего принципиально не изменится в тексте. Итак, феминизм и женский персонаж роли не играют, путешествия тоже не выстреливают, потому что и Куба, и Турция, и что-то там ещё описаны скупо и ничем от батиной кухни не отличаются, разве что смуглые женщины чуть сочнее и солнце палит погорячее (инвиктус же, куда ему деваться, не в Норвегии же книжке базироваться). Поиски себя, смысла жизни и мирового познания тоже летят буйволке (термин из романа) под хвост, потому что на самом деле Саша ищет уже не для себя, а по заказу каких-то древних эзотерических маркетологов. Чтобы это всё не было слишком в лоб, события немного перемежаются мастер_и_маргаритой, когда героиня спит. Тогда можно включать римские перебивки, правда, без Понтия Пилата. Ещё события изредка испещрены зигами, чтобы жизнь мёдом не казалась, а фирменных сомнительных каламбуров почти нет.
Ну, про мир-иллюзию-сон я уже сказала, но повторю, а вдруг вы забыли. И ещё раз. И ещё. К этому добавляется новое, что мир — это coub, зацикленная гифка со звуком, которая глючится древней масонской пирамиде. Рептилоидов нет, расходимся. Пишу по горячим следам, потому что боюсь, что уже через пару дней и не вспомню, про что эта книжка, даже несмотря на в последний момент втиснутое упоминание коронавируса. Жду уже того приятного момента, когда достигну нужного уровня просветления и смогу писать из года в год одинаковые рецензии на новые книги Пелевина, только с несколько иначе лежащими складками драпировки. Тогда будет полная гармония. А читать «Непобедимое солнце» вообще необязательно, это тоже coub, если вы листали хоть что-то у Пелевина за последние лет десять.
#1bookaday (17)
В итоге пол главного героя/героини не играет никакой роли, вместо неё мог бы быть, например, говорящий енот, ничего бы не поменялось, разве что защитники животных возмутились бы, что с ним занимается сексом горячая кубинская мулатка. И это тоже, наверное, неплохо, потому что как нельзя лучше иллюстрирует идею, что все мы одинаково человеки (даже енот!), и если поменять набор гениталий, то ничего принципиально не изменится в тексте. Итак, феминизм и женский персонаж роли не играют, путешествия тоже не выстреливают, потому что и Куба, и Турция, и что-то там ещё описаны скупо и ничем от батиной кухни не отличаются, разве что смуглые женщины чуть сочнее и солнце палит погорячее (инвиктус же, куда ему деваться, не в Норвегии же книжке базироваться). Поиски себя, смысла жизни и мирового познания тоже летят буйволке (термин из романа) под хвост, потому что на самом деле Саша ищет уже не для себя, а по заказу каких-то древних эзотерических маркетологов. Чтобы это всё не было слишком в лоб, события немного перемежаются мастер_и_маргаритой, когда героиня спит. Тогда можно включать римские перебивки, правда, без Понтия Пилата. Ещё события изредка испещрены зигами, чтобы жизнь мёдом не казалась, а фирменных сомнительных каламбуров почти нет.
Ну, про мир-иллюзию-сон я уже сказала, но повторю, а вдруг вы забыли. И ещё раз. И ещё. К этому добавляется новое, что мир — это coub, зацикленная гифка со звуком, которая глючится древней масонской пирамиде. Рептилоидов нет, расходимся. Пишу по горячим следам, потому что боюсь, что уже через пару дней и не вспомню, про что эта книжка, даже несмотря на в последний момент втиснутое упоминание коронавируса. Жду уже того приятного момента, когда достигну нужного уровня просветления и смогу писать из года в год одинаковые рецензии на новые книги Пелевина, только с несколько иначе лежащими складками драпировки. Тогда будет полная гармония. А читать «Непобедимое солнце» вообще необязательно, это тоже coub, если вы листали хоть что-то у Пелевина за последние лет десять.
#1bookaday (17)
А вот в той же книге («Подменыш» Джой Уильямс) и маскулитивы подъехали:
«На противнях остывали пять оладьев».
Есть что-то величественное в этом. Как имя. Оладий Олегович.
«На противнях остывали пять оладьев».
Есть что-то величественное в этом. Как имя. Оладий Олегович.
#10летназад с 25 по 28 августа я читала новеллы и сказки Гофмана. Даже не читала, а перечитывала, потому что я их обожаю и раз в 2-3 года обязательно снова откапываю (последний раз, кстати, этой зимой). Если вы ещё не читали, то не понимаю, зачем вы тратите время на листание телеграм-каналов, надо срочно трусы пузырём бежать и причащаться.
Гофман — для медленного и внимательного чтения, он непривычно многословен для современного читателя, но в этом есть своя прелесть. Когда к этому привыкаешь, то потом все восхитительные тимбёртоновские штуки взрывают воображение.
Кстати, только на третьем прочтении его новелл я вкурила, что он ещё и настоящий тролль, пишущий адскую сатиру на всё вокруг себя. Нам это немного сложнее воспринимать, потому что реалии совсем далёкие, просто знайте.
Ну и не советую цапать всё подряд, даже всем известного «Щелкунчика», некоторые новеллы тяжеловеснее прочих. Как мастриды советую, само собой, «Песочного человека», «Крошку Цахеса», «Золотой горшок» и, пожалуй, «Королевскую невесту». Если прекрасно зайдёт, то берите ещё «Повелителя блох», он довольно жирненький по объёму и уже, кажется, считается романом, но превращения совершенно фантасмагоричные, и в моей голове он ближе к сказочным новеллам, чем к иной крупной прозе Гофмана.
10 лет назад я писала:
Лёгкий ночной кошмар, недостаточно страшный, чтобы проснуться, но достаточно интересный, чтобы пытаться досмотреть его до конца. Людям с хорошим визуальным воображением, «проигрывающим» действие новеллы во всех красках — вставит покруче сюрреалистичной «Алисы в стране чудес». Даже покруче Элис МакГи, пожалуй.<...>
Некоторые моменты до жути напомнили мне мои детские страхи<...>
А ведь и правда, многим для влюблённости в девушку достаточно красивой фигуры и «Ах-ах» вместо разговоров. Раньше я думала — это от закомплексованности и стандартов массового общества, а, оказывается, это им в своё время Песочный Человек глаза запорошил.
Гофман — для медленного и внимательного чтения, он непривычно многословен для современного читателя, но в этом есть своя прелесть. Когда к этому привыкаешь, то потом все восхитительные тимбёртоновские штуки взрывают воображение.
Кстати, только на третьем прочтении его новелл я вкурила, что он ещё и настоящий тролль, пишущий адскую сатиру на всё вокруг себя. Нам это немного сложнее воспринимать, потому что реалии совсем далёкие, просто знайте.
Ну и не советую цапать всё подряд, даже всем известного «Щелкунчика», некоторые новеллы тяжеловеснее прочих. Как мастриды советую, само собой, «Песочного человека», «Крошку Цахеса», «Золотой горшок» и, пожалуй, «Королевскую невесту». Если прекрасно зайдёт, то берите ещё «Повелителя блох», он довольно жирненький по объёму и уже, кажется, считается романом, но превращения совершенно фантасмагоричные, и в моей голове он ближе к сказочным новеллам, чем к иной крупной прозе Гофмана.
10 лет назад я писала:
Лёгкий ночной кошмар, недостаточно страшный, чтобы проснуться, но достаточно интересный, чтобы пытаться досмотреть его до конца. Людям с хорошим визуальным воображением, «проигрывающим» действие новеллы во всех красках — вставит покруче сюрреалистичной «Алисы в стране чудес». Даже покруче Элис МакГи, пожалуй.<...>
Некоторые моменты до жути напомнили мне мои детские страхи<...>
А ведь и правда, многим для влюблённости в девушку достаточно красивой фигуры и «Ах-ах» вместо разговоров. Раньше я думала — это от закомплексованности и стандартов массового общества, а, оказывается, это им в своё время Песочный Человек глаза запорошил.