Проблема чувствовать

Вопрос "А что ты сейчас чувствуешь, когда говоришь мне об этом?" поначалу ставит в тупик немало людей, оказавшихся в кресле клиента. Не потому, что они не способны чувствовать, а просто с непривычки мыслить такими категориями.

Столкнувшись с невозможностью ответить на вопрос, люди злятся и раздражаются, кто на терапевта, кто на себя.

Но терапевты вовсе не ставят своей целью замучить клиента до смерти своими вопросами про чувства. Более того, мы понимаем, что чувство является нам вместе со всем остальным — с мыслями, ощущениями, телесными импульсами и порою и с действиями. Выделить из этого комплекса чувства — это специально поставленная задача, и может быть, менее привычная, чем сформулировать мысль. А нужна она для того, чтобы восстановить всё богатство переживания, а значит, и отношения к ситуации, о которой идёт речь. Имея в наличии ясное исчерпывающее отношение к чему бы то ни было, до принятия нужного решения остаётся один шаг.

Задача понять чувства распадается на две. Первая — зафиксировать, вторая — обозначить.

Первая задача решается феноменологически, то есть через то, как конкретные чувства проявляются. Через вопрос "Что сейчас с тобой происходит?". Например, от страха хочется сжаться, от стыда провалиться сквозь землю, от отвращения подступает тошнота, от интереса шире открываются глаза и учащается дыхание, от гнева лицо наливается красным и дыхание становится порывистым.

Вторая часть — это ответ на вопрос "Как это назвать?". Здесь нужно просто выбрать из словаря. Злость это, гнев, ненависть, страх, возбуждение, или любовь. А может быть злость и любовь одновременно.

Бывает ещё приходится решать третью задачу — помогать признавать клиенту, что он вправе это чувствовать. Что чувства бывают слабыми, сильными и противоречивыми, и это норм.

Я с утра забрёл в лингвистические кущи. Обратил вдруг внимание, что возвратный суффикс "ся" может выражать совершенно разную степень субъектности, а значит, ответственности за результат.

Если я, скажем, оглянулся, оделся или обулся, в большинстве случаев я это сделал произвольно. Если я поскользнулся, то едва ли это было моё решение, хотя мой вклад здесь тоже есть. Например, обулся бы получше, может и не поскользнулся бы.

А вот во фразе "я родился" моей субъектности вообще ноль. Меня просто родили, и всё. Более того, даже мама не очень то решала, когда и как именно это должно произойти 🤷‍♀️

День начался взъерошено. Из-за временного закрытия метро я самонадеянно поехал на трамвае. И вот он уже час тащится по пробкам, а я опаздываю к клиенту. В душе повисла тяжесть раздражения, а в теле мандраж нереализованной энергии. Ну какой смысл стоять? Какой смысл в трамваях, если по ним едет автомобильный трафик?

Раньше бы я себе всего изгрыз изнутри за опоздание, а сейчас лишь покусываю чуть-чуть. Понимаю, что разрулю, извинюсь, оштрафую себя, и всё вернётся на круги своя. Думаю о том, как жизнь продолжится после инцидента, а не о том, как она застыла сейчас. Вроде получается.

Готовлюсь к семинару,
и, кажется, нашёл альтернативу проектору, которого нет в распоряжении. Просто во время лекционной части будем транслировать презентацию каждому на смартфон через платформу.

В разговорах о работе психолога мне часто припоминают анекдот про старого психоаналитика, который, умирая, оставил младшему сыну двух своих клиентов со словами, что они будут кормить его всю оставшуюся жизнь. Типа, какой резон психологу вылечивать своих клиентов? Они же уйдут и платить перестанут.

Я пытаюсь представить процесс такой бесконечной терапии, направленной исключительно на получение выгоды. Что в ней должно быть? Наверное, никуда не ведущие поверхностные разговоры, затягивание времени, отсутствующее внимание, где-то далеко витающие мысли, нетерпеливое ожидание окончания сессии... И такая тоска меня берёт! В этом же нет никакого удовольствия.

Для меня удовольствие, когда человек, сидящий в кресле клиента, проходит сквозь тяжесть, неопределённость и боль, по кусочку обретает ясность и устойчивость, принимает собственные решения, начинает видеть в себе и своей жизни ценность, поднимает глаза и начинает с интересом смотреть в будущее. Всё это выглядит очень красиво и наполняет меня ощущением настоящей жизни. Когда клиент перестаёт нуждаться в моей помощи, он больше начинает рассказывать о своих осознаваниях и успехах, а не о трудностях. Он завершает свою работу со мной, я за него радуюсь, и на его место приходит другой.

А если вдруг закончатся те, кто нуждается в моей помощи, у меня есть план. Я уеду в регион потеплее, построю теплицу и стану выращивать помидорчики Черри. Маленькие такие, вкусные. Разрезаешь их пополам, посыпаешь солью, добавляешь оливковое масло или мягкий сыр — и можешь на десять минут позабыть про весь остальной мир. Ммм!

Не соглашаюсь я уже работать без удовольствия. Гедонист я этакий.

Частый запрос на психологическую работу, который я слышу от клиентов -- обрести уверенность. Когда я спрашиваю, как эта уверенность должна выглядеть, то мне рисуют такой образ невозмутимого супергероя, который со спокойным выражением на лице щёлкает любые сложности, как орешки. Образ в общем нереалистичный, поскольку уверенность, сохраняемая в любой ситуации -- это миф.

Уверенность можно ощущать только в том действии, которое уже много раз делал, и то до определённого предела. Нельзя быть уверенным, когда, например, начинаешь новое дело, оказываешься перед незнакомой аудиторией, знакомишься с новыми людьми или погружаешься в новые отношения. Можно быть взволнованным или напуганным. В первом случае волнуешься, но идёшь вперёд, во втором -- останавливаешься. И первое от второго отличается только тем, сколько в распоряжении есть поддержки. Это может быть самоподдержка или внешняя поддержка, в данном случае не важно.

Из гибкости и умения находить поддержку и складывается та самая "уверенность".

Родители-наркоманы смотрят, как их сын уезжает в институт, и спрашивают друг у друга: "Что же мы сделали правильно?" 😁

Пожалуй, лучший анекдот из книги Ленни Равича "Юмор как психотерапия".

Как человек чувствует свои границы? — Это хороший вопрос.

Для начала я разделю границы физические, то есть границы тела, и психологические, то есть те умозрительные границы, которые имеют в виду психологи.

Физические границы проще почувствовать напрямую по ощущениям. Вот тут для меня нормально, а тут слишком близко, шумно, сильно пахнет или неприятно ощущается -- это границы комфорта-дискомфорта. Тут мне боль терпима, а тут нестерпима -- болевой порог.

Психологические границы можно определять по чувствам, по какой-то умозрительной шкале "удовольствие-приятие-индифферентость-дискомфорт-несогласие-возмущение-злость-ярость".

Я, однако, вижу тут один общий принцип -- чтобы хорошо почувствовать границу, нужно очень близко приблизиться к ней и даже немного перейти. Примерно как это делают дети, постоянно проверяя "берега" со взрослыми.

Ключевую роль здесь играют чувствительность к себе и умение доверять своим чувствам. Хорошая новость -- эти навыки могут развиваться.

Только сейчас дошло, что в слове миелофон, которым назывался приборчик для чтения мыслей в "Гостье из будущего", тот же корень, что в миелине -- веществе, образующем оболочки нервных волокон. От от греческого μυελός «мозг». Ни "мел" и "мелодия" ни при чём.

Я сейчас увлечённо занимаюсь изучением постмодернистских концепций, и самый главный мой вопрос на сегодня -- как постмодернисты обходятся с витальными потребностями?

Тут я вижу существенную разницу с феноменологической позицией. Если постмодернистский взгляд говорит нам "Нет ничего, кроме знака, текста, дискурса", и только обозначенные вещи имеют шанс проявиться в реальности (даже субъективной), то феноменология работает и в довербальной области, в которой можно схватить переживание в форме ощущений, импульсов, ещё (как кажется) никак их не обозначая.

Что касается витальных потребностей, признаками которых могут быть голод, жажда, физическое истощение, боль, то они вроде как доступны и тем, кто не пользуется знаковой системой - младенцам и животным.

Иными словами, обязательно ли мне, для того, чтобы ощутить голод, обозначить его как "голод"?

Задал этот вопрос в соц. сетях, может кто-то в теме и прольёт свет на него.

"..моральный императив счастья и одновременно невозможность ему соответствовать превращают нас в наш собственный ГУЛАГ. Мы не просто несчастны — мы многократно усиливаем наше несчастье, укоряя себя за аморальность, ведь мы не соответствуем основному моральному требованию современности."

Идея в целом понятна, и я с ней согласен. Нельзя "натянуть" себя на образ счастья, если на самом деле внутри его не испытываешь.

Но в статье нет завершающего аккорда -- ответа на вопрос "Что делать?" Как переопределить понятие счастья, чтобы на него можно было больше опираться? Мне кажется, ближе всего к нему может быть ощущение наполненности жизни, которое дают эмоциональные переживания при движении к индивидуальным смыслам.

https://knife.media/tiraniya-schastya/

Я периодически слышу о том, как кто-то ненавидит свою работу. Как трудно заставить себя утром подняться, приехать на работу, приступить к своим обязанностям. Люди живут мечтой, чтобы поскорее наступил конец рабочего дня, а ещё лучше -- конец недели.

При этом работа в основном не тяжела физически, но она несёт огромный стресс, связанный с её бессмысленностью. Это большая проблема наёмного труда, особенно в крупных корпорациях. Узкая специализация превращает даже интеллектуальную работу в конвейер и отдаляет многих специалистов от конечного продукта или услуги. Лишь владельцы бизнеса и небольшой процент сотрудников, непосредственно связанных с клиентами, обладают роскошью видеть результаты своего труда, видеть, какое они оказывают влияние. Изоляция от смысла своей деятельности приносит страдание, с которым не сравнятся никакие утренние пробки или офисные неудобства. Я и сам помню, как это бывает.

Есть известная притча о трёх каметёсах, в которой они делали одну и ту же работу -- обтёсывали камни для строительства. При этом на вопрос "Что ты делаешь?" они отвечали по-разному. Первый горестно говорил, что каждый день занимается изнурительным трудом и получает за него гроши. Второй отвечал, что работает: каждый день приходит сюда, обтёсывает свой камень и зарабатывает деньги, чтобы прокормить свою семью. А третий отвечал с гордостью: "Разве ты не видишь? Я строю храм!"

Создаётся грустное впечатление, что большая часть наёмных специалистов чувствуют себя как первый камнетёс, и только два раза в месяц, отходя от банкомата с авансом или зарплатой -- как второй. Им не видно, что за храм они строят, а обтёсанные ими камни быстро скрываются в груде таких же камней. Прям беда.

Я думал, эти старики меня прикончат. Что они разорвут меня на кусочки от того, как они шутят, горюют, боятся, дружат и влюбляются, строят интриги, заботятся друг о друге, борются с системой и веселятся из последних сил! Конечно, они также болеют и умирают, переживают постоянные потери и рассуждают о пользе эвтаназии.

У меня не поворачивается рука написать: "Вы должны прочитать эту книгу!" (а вдруг вы не должны?). Но прочитайте хотя бы пару отрывков, и (дальше голосом профессора Преображенского) если вы скажете, что это плохо - вы мой враг на всю жизнь!


"...Моя старушка-принцесса охотно приняла приглашение. Она подкрасилась: немножко помады и румян. Должен признаться, что я ради этого случая специально принял душ и надел свежее белье. Никакого излишнего шика, шик – последнее дело. В следующий раз расспрошу своего геронтолога, можно ли еще как-то бороться с недержанием или на смертном одре мне предстоит лежать в пеленках. Еще не так давно я полагал, что, надев подгузник, я достигну нижних границ самоуважения, но оказалось, что я немного раздвинул эти границы. Привет от лягушки в банке с молоком.

В семь часов мы взяли такси до ресторана и там шикарно и роскошно прокутили половину моей месячной пенсии.

Эфье была в ударе и наслаждалась моментом. Мне нравилось ее угощать, при условии, что я не заведу себе привычку платить за все.

– Это привычка, которую я не могу себе позволить, – честно признался я ей.

Как хорошо вдруг вырваться на свободу. Вот уж не думал, что у меня это так здорово получится. Но главную роль сыграло тут, конечно, общество Эфье.

Мы вернулись домой на такси.

И на прощанье расцеловались в обе щеки. Меня даже немного бросило в жар.

Господи, ведь мне 83 года!"


"...Вчера приходила Гритье с большим букетом цветов и книжным купоном. Когда я спросил, чем заслужил такую честь, она протянула мне брошюру о слабоумии, где подчеркнула фразу: “Человек, страдающий деменцией, почти не замечает того, что вы для него или для нее делаете”.

– Я хочу заранее поблагодарить тебя.

– Но ведь ничего еще не случилось.

– Да, не случилось, но я все же благодарю тебя.

Я был тронут.

Брошюра “Опасения по поводу болезни Альцгеймера” тоже досталась мне. Я ее прочел и извлек из нее несколько полезных советов."

Одна из важных вещей, которая происходит у клиентов в моём кабинете — возможность наконец остановиться, для того, чтобы послушать себя. Свериться, так сказать, с приборами — А в правильную ли сторону я бегу? Возможность остановиться, по-моему, уже стала роскошью. А зря, во время остановки можно узнать так много интересного!

Кому футболочку? На случай, если нужно создать впечатление открытости.