#тренды
«Мы заменим рутину — освободим человека для творчества». Так говорили технологические оптимисты десятки лет назад. Сегодня реальность куда более прозаична: массовое использование искусственного интеллекта (ИИ) заменяет человека. Мир человеческого труда уходит в прошлое быстрее и более бескомпромиссно, чем мы привыкли. Проблема уже не столько в безработице как временном явлении, а в системе, когда людям после увольнения с работы некуда деваться.
По данным крупнейшей международной доски объявлений Indeed, спрос на IT-вакансии стремительно сокращается. Backend-разработка, тестирование, технический анализ — всё это автоматизируется быстрее, чем системы образования успевают адаптироваться. С конца 2022 года мировые технокорпорации уволили более 635 тысяч сотрудников. За этим числом — инженеры, дизайнеры, аналитики, UX-специалисты. Люди, которые ещё вчера считались элитой цифрового мира.
Сокращения не носят временный характер. Они отражают структурный сдвиг в логике труда. GPT-платформы, кодогенераторы, автоматизированные пайплайны обработки данных делают привычную архитектуру занятости избыточной. Главная перемена — в скорости. Технологии заменяют людей быстрее, чем государства, общества и семьи могут адаптироваться.
Именно поэтому на повестку вновь выходит вопрос безусловного базового дохода (ББД) — уже не как утопическая идея левых манифестов, а как политический механизм предотвращения коллапса социальной структуры. В условиях, когда даже высококвалифицированный труд теряет уникальность, возникает новый запрос: как обеспечить людям базовую субъектность в мире, где для них нет работы?
Возникает и другой парадокс: сокращения чаще всего происходят в тех секторах, которые до недавнего времени считались флагманами «новой экономики». Технологический прогресс, созданный руками тысяч инженеров, стал вектором их же вытеснения. В этом смысле нейросети не просто меняют рынок — они трансформируют само понятие человеческой полезности. Именно сейчас — пока замена происходит в верхних этажах профессий — общество должно поставить вопрос: кто будет нужен? И каков будет статус остальных?
«Мы заменим рутину — освободим человека для творчества». Так говорили технологические оптимисты десятки лет назад. Сегодня реальность куда более прозаична: массовое использование искусственного интеллекта (ИИ) заменяет человека. Мир человеческого труда уходит в прошлое быстрее и более бескомпромиссно, чем мы привыкли. Проблема уже не столько в безработице как временном явлении, а в системе, когда людям после увольнения с работы некуда деваться.
По данным крупнейшей международной доски объявлений Indeed, спрос на IT-вакансии стремительно сокращается. Backend-разработка, тестирование, технический анализ — всё это автоматизируется быстрее, чем системы образования успевают адаптироваться. С конца 2022 года мировые технокорпорации уволили более 635 тысяч сотрудников. За этим числом — инженеры, дизайнеры, аналитики, UX-специалисты. Люди, которые ещё вчера считались элитой цифрового мира.
Сокращения не носят временный характер. Они отражают структурный сдвиг в логике труда. GPT-платформы, кодогенераторы, автоматизированные пайплайны обработки данных делают привычную архитектуру занятости избыточной. Главная перемена — в скорости. Технологии заменяют людей быстрее, чем государства, общества и семьи могут адаптироваться.
Именно поэтому на повестку вновь выходит вопрос безусловного базового дохода (ББД) — уже не как утопическая идея левых манифестов, а как политический механизм предотвращения коллапса социальной структуры. В условиях, когда даже высококвалифицированный труд теряет уникальность, возникает новый запрос: как обеспечить людям базовую субъектность в мире, где для них нет работы?
Возникает и другой парадокс: сокращения чаще всего происходят в тех секторах, которые до недавнего времени считались флагманами «новой экономики». Технологический прогресс, созданный руками тысяч инженеров, стал вектором их же вытеснения. В этом смысле нейросети не просто меняют рынок — они трансформируют само понятие человеческой полезности. Именно сейчас — пока замена происходит в верхних этажах профессий — общество должно поставить вопрос: кто будет нужен? И каков будет статус остальных?
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
Всё чаще ключевые события глобальной повестки разворачиваются не на улицах, а в интервью и конференциях тех, кто формирует цифровое завтра. Последнее заявление Билла Гейтса — один из таких маркеров. Миллиардер и один из самых влиятельных технологических…
Всё чаще ключевые события глобальной повестки разворачиваются не на улицах, а в интервью и конференциях тех, кто формирует цифровое завтра. Последнее заявление Билла Гейтса — один из таких маркеров. Миллиардер и один из самых влиятельных технологических…
#тренды #источники
Возвращающиеся с фронта бойцы становятся не просто свидетелями, но и носителями новой политической субъектности, становится универсальным символом надёжности, служения и подлинной включённости в судьбу страны. Патриотическая повестка, долгое время монополизируемая «Единой Россией», постепенно становится полем политической конкуренции.
По информации источников ТК, намерены радикально изменить структуру своих избирательных списков, сделав ставку на ветеранов СВО. В ряде регионов такие кандидаты могут составить до 30–40% от общего числа участников в округах и списках. Цель очевидна — перехватить у ЕР не только символическое лидерство в «партийной идентичности», но и подготовить плацдарм к выборам в Госдуму 2026 года.
Сама «Единая Россия» пока осторожна: в праймериз участвует ограниченное число представителей СВО, и общий процент таких кандидатов относительно невысок. Партия явно готовит «квотный» сценарий (10%) под парламентскую кампанию — в нужный момент запустить блок героев-фронтовиков, предварительно выверив список и кампанию под каждый регион.
Оппозиционные же силы стремятся действовать гибче: они начинают с муниципального и регионального уровня, чтобы протестировать реакцию электората и обкатать мобилизационные механизмы. Для КПРФ это возможность вернуть себе статус «партии народа» в прямом смысле: через образ бойца, вернувшегося с фронта в российскую глубинку. Для ЛДПР — шанс оживить свою мифологию «национального радикализма» с реальным военным лицом, а не лозунгом. Для СЗРП — укрепить бренд новой «социальной справедливости».
Фигура фронтовика воспринимается сегодня не просто как символ, но как носитель подлинной легитимности. Это особенно актуально в условиях, когда административный ресурс и партийная лояльность вызывают всё меньше доверия у избирателя, особенно в малых и средних городах. Если оппозиционные партии сумеют обкатать эту схему на региональных выборах и получить результат, это станет основой для полноценной стратегии 2026 года и конкуренция на выборах станет еще более острой.
Возвращающиеся с фронта бойцы становятся не просто свидетелями, но и носителями новой политической субъектности, становится универсальным символом надёжности, служения и подлинной включённости в судьбу страны. Патриотическая повестка, долгое время монополизируемая «Единой Россией», постепенно становится полем политической конкуренции.
По информации источников ТК, намерены радикально изменить структуру своих избирательных списков, сделав ставку на ветеранов СВО. В ряде регионов такие кандидаты могут составить до 30–40% от общего числа участников в округах и списках. Цель очевидна — перехватить у ЕР не только символическое лидерство в «партийной идентичности», но и подготовить плацдарм к выборам в Госдуму 2026 года.
Сама «Единая Россия» пока осторожна: в праймериз участвует ограниченное число представителей СВО, и общий процент таких кандидатов относительно невысок. Партия явно готовит «квотный» сценарий (10%) под парламентскую кампанию — в нужный момент запустить блок героев-фронтовиков, предварительно выверив список и кампанию под каждый регион.
Оппозиционные же силы стремятся действовать гибче: они начинают с муниципального и регионального уровня, чтобы протестировать реакцию электората и обкатать мобилизационные механизмы. Для КПРФ это возможность вернуть себе статус «партии народа» в прямом смысле: через образ бойца, вернувшегося с фронта в российскую глубинку. Для ЛДПР — шанс оживить свою мифологию «национального радикализма» с реальным военным лицом, а не лозунгом. Для СЗРП — укрепить бренд новой «социальной справедливости».
Фигура фронтовика воспринимается сегодня не просто как символ, но как носитель подлинной легитимности. Это особенно актуально в условиях, когда административный ресурс и партийная лояльность вызывают всё меньше доверия у избирателя, особенно в малых и средних городах. Если оппозиционные партии сумеют обкатать эту схему на региональных выборах и получить результат, это станет основой для полноценной стратегии 2026 года и конкуренция на выборах станет еще более острой.
Telegram
Тайная канцелярия
#конъюнктура
В условиях трансформации партийной системы и роста общественного запроса на обновление политических элит, праймериз «Единой России», на которые зарегистрировалась 21 тыс. человек, перестают быть формальностью. Они становятся инструментом внутренней…
В условиях трансформации партийной системы и роста общественного запроса на обновление политических элит, праймериз «Единой России», на которые зарегистрировалась 21 тыс. человек, перестают быть формальностью. Они становятся инструментом внутренней…
#конъюнктура
Россия входит в фазу, когда политическое представительство формируется не только по линии партии или профессии, но по опыту участия в судьбе страны. Коммерсант подтвердил наш инсайд о том, что в предстоящую региональную кампанию «Единая Россия» ориентируется на «гибкую квоту» участников специальной военной операции - до 10% от всех депутатских мандатов на уровне заксобраний и муниципалитетов достанется тем, кто имеет за плечами боевой опыт.
Формально Кремль не даёт чётких установок «по процентам» — но на практике в регионах квота воспринимается как полуофициальная рамка. Где-то действующие депутаты уже имеют статус участников СВО, где-то идёт активный поиск бойцов, готовых к публичной работе. Сценарий предельно прагматичен: через включение ветеранов система власти не только решает вопрос обновления кадров, но и укрепляет свою устойчивость в глазах общества. Эти люди воспринимаются как носители легитимности, которую невозможно имитировать.
10% — это не потолок, это отправная точка. Такой формат уже проецируется на думскую кампанию 2026 года. И здесь возникает принципиальный сдвиг в восприятии власти — она пытается вновь стать «народной», но не в популистском, а в мобилизационном смысле.
Однако процесс не беспроблемный. В ряде регионов ветеранское представительство уже вызывает скрытое раздражение у старых элит. Возникает вопрос — как встроить новых акторов без разрушения баланса? Показательна позиция Администрации президента: формулировка «гибкая квота» оставляет пространство для адаптации — под уровень региона, специфику электората, кадровый резерв.
Россия входит в фазу, когда политическое представительство формируется не только по линии партии или профессии, но по опыту участия в судьбе страны. Коммерсант подтвердил наш инсайд о том, что в предстоящую региональную кампанию «Единая Россия» ориентируется на «гибкую квоту» участников специальной военной операции - до 10% от всех депутатских мандатов на уровне заксобраний и муниципалитетов достанется тем, кто имеет за плечами боевой опыт.
Формально Кремль не даёт чётких установок «по процентам» — но на практике в регионах квота воспринимается как полуофициальная рамка. Где-то действующие депутаты уже имеют статус участников СВО, где-то идёт активный поиск бойцов, готовых к публичной работе. Сценарий предельно прагматичен: через включение ветеранов система власти не только решает вопрос обновления кадров, но и укрепляет свою устойчивость в глазах общества. Эти люди воспринимаются как носители легитимности, которую невозможно имитировать.
10% — это не потолок, это отправная точка. Такой формат уже проецируется на думскую кампанию 2026 года. И здесь возникает принципиальный сдвиг в восприятии власти — она пытается вновь стать «народной», но не в популистском, а в мобилизационном смысле.
Однако процесс не беспроблемный. В ряде регионов ветеранское представительство уже вызывает скрытое раздражение у старых элит. Возникает вопрос — как встроить новых акторов без разрушения баланса? Показательна позиция Администрации президента: формулировка «гибкая квота» оставляет пространство для адаптации — под уровень региона, специфику электората, кадровый резерв.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды #источники
Возвращающиеся с фронта бойцы становятся не просто свидетелями, но и носителями новой политической субъектности, становится универсальным символом надёжности, служения и подлинной включённости в судьбу страны. Патриотическая повестка,…
Возвращающиеся с фронта бойцы становятся не просто свидетелями, но и носителями новой политической субъектности, становится универсальным символом надёжности, служения и подлинной включённости в судьбу страны. Патриотическая повестка,…
#тренды
Когда технологии становятся продолжением политики, а платформы — полем боя за контроль над сознанием, вопрос свободы перестаёт быть абстракцией. Заявление Павла Дурова о попытке вмешательства в работу Telegram со стороны главы французской разведки Николя Лернера стало не просто информационной сенсацией. Оно обозначило момент — точку, где технологический нейтралитет окончательно вступил в прямой конфликт с глобалистским консенсусом.
Весной этого года, по словам основателя Telegram, от него потребовали заблокировать каналы, поддерживающие консервативных кандидатов на выборах в Румынии. Дуров отказался. Не потому что это «неудобно», а потому что это противоречит фундаменту его проекта: цифровая платформа не должна становиться инструментом политической зачистки. Франция, как стало ясно из контекста его высказывания — не единственная страна, прибегающая к таким механизмам. Но в случае Румынии запрос был откровенно грубым: ограничить агитационные каналы оппозиции, причём в момент решающей электоральной фазы.
Дуров мог бы промолчать. Мог бы согласиться — как это делают другие платформы, встроенные в сетку глобалистской инфраструктуры. Но он предпочёл публичный отказ. Это не просто антикризисный, а стратегический ход. Дуров тем самым фактически уравнивает западные спецслужбы с авторитарными режимами.
Отдельно стоит политическая подоплёка: Павел Дуров и сам давно находится под давлением со стороны западных структур. Его длительный конфликт с французскими властями развеял либеральные иллюзии, а признание отчасти стало политической местью Парижу, раскрывающему сущность глобалистской политики.
Дуров позиционирует себя как противовес либеральной цензуре и тем, кто считает, что единственно допустимая точка зрения — та, что прописана в методичках Брюсселя или Лэнгли. И в то время как другие IT-корпорации идут по пути фильтрации, блокировок и предикативного модераторства, Telegram делает ставку на минимальное вмешательство и максимальную независимость, оставаясь редким исключением в мире цифровых платформ. Он выступил с позицией, за которую теперь придется держать удар. Но именно это и делает его опасным для системных игроков.
Когда технологии становятся продолжением политики, а платформы — полем боя за контроль над сознанием, вопрос свободы перестаёт быть абстракцией. Заявление Павла Дурова о попытке вмешательства в работу Telegram со стороны главы французской разведки Николя Лернера стало не просто информационной сенсацией. Оно обозначило момент — точку, где технологический нейтралитет окончательно вступил в прямой конфликт с глобалистским консенсусом.
Весной этого года, по словам основателя Telegram, от него потребовали заблокировать каналы, поддерживающие консервативных кандидатов на выборах в Румынии. Дуров отказался. Не потому что это «неудобно», а потому что это противоречит фундаменту его проекта: цифровая платформа не должна становиться инструментом политической зачистки. Франция, как стало ясно из контекста его высказывания — не единственная страна, прибегающая к таким механизмам. Но в случае Румынии запрос был откровенно грубым: ограничить агитационные каналы оппозиции, причём в момент решающей электоральной фазы.
Дуров мог бы промолчать. Мог бы согласиться — как это делают другие платформы, встроенные в сетку глобалистской инфраструктуры. Но он предпочёл публичный отказ. Это не просто антикризисный, а стратегический ход. Дуров тем самым фактически уравнивает западные спецслужбы с авторитарными режимами.
Отдельно стоит политическая подоплёка: Павел Дуров и сам давно находится под давлением со стороны западных структур. Его длительный конфликт с французскими властями развеял либеральные иллюзии, а признание отчасти стало политической местью Парижу, раскрывающему сущность глобалистской политики.
Дуров позиционирует себя как противовес либеральной цензуре и тем, кто считает, что единственно допустимая точка зрения — та, что прописана в методичках Брюсселя или Лэнгли. И в то время как другие IT-корпорации идут по пути фильтрации, блокировок и предикативного модераторства, Telegram делает ставку на минимальное вмешательство и максимальную независимость, оставаясь редким исключением в мире цифровых платформ. Он выступил с позицией, за которую теперь придется держать удар. Но именно это и делает его опасным для системных игроков.
Telegram
Тайная канцелярия
Павел Дуров покинул Францию и отправился в Дубай по разрешению суда, сообщает AFP, но сам факт этого разрешения вызывает вопросы. Ключевой вопрос, взял ли он на себя обязательства насчет сотрудничества Telegram с западными спецслужбами, ведь ранее он уже…
#тренды
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром — одна из наиболее чувствительных и капиталоёмких отраслей — демонстрирует признаки структурного сжатия.
Речь уже не о циклическом спаде, а о длительном износе модели: высокие издержки, экологическое и бюрократическое давление, потеря конкурентоспособности на фоне экспансии Китая и Южной Кореи. К тому же, попытка ускоренного "зелёного перехода" фактически ослабила устойчивость европейского автопрома, не предложив рынку адекватных условий масштабируемости для электромобилей.
Ключевые немецкие автоконцерны — Volkswagen, Audi, BMW — также проводят сокращения, сворачивают локальные производственные цепочки и, что особенно важно, рассматривают перенос сборочных мощностей за пределы ЕС. Это уже происходит: частичная релакация в Венгрию, Турцию, Мексику, Марокко, Китай — это не временная мера, а поиск нового центра тяжести промышленной базы.
Разрыв экономических связей с Россией также сыграл свою роль. ЕС потерял не только доступ к дешёвым ресурсам, но и крупный рынок сбыта — особенно в сегментах коммерческого транспорта, дизельной техники и комплектующих. Европейский автопром оказался в ловушке: с одной стороны — конкуренция с китайскими брендами, входящими на рынок, с другой — растущие ограничения внутри самого ЕС.
В итоге — рост затрат, падение рентабельности, бегство капитала и рост безработицы. При отсутствии пересмотра стратегии, Европа рискует потерять статус индустриального центра и уступить место платформам производства в Глобальном Юге. Иного плана, похоже, в Брюсселе пока не существует.
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром — одна из наиболее чувствительных и капиталоёмких отраслей — демонстрирует признаки структурного сжатия.
Речь уже не о циклическом спаде, а о длительном износе модели: высокие издержки, экологическое и бюрократическое давление, потеря конкурентоспособности на фоне экспансии Китая и Южной Кореи. К тому же, попытка ускоренного "зелёного перехода" фактически ослабила устойчивость европейского автопрома, не предложив рынку адекватных условий масштабируемости для электромобилей.
Ключевые немецкие автоконцерны — Volkswagen, Audi, BMW — также проводят сокращения, сворачивают локальные производственные цепочки и, что особенно важно, рассматривают перенос сборочных мощностей за пределы ЕС. Это уже происходит: частичная релакация в Венгрию, Турцию, Мексику, Марокко, Китай — это не временная мера, а поиск нового центра тяжести промышленной базы.
Разрыв экономических связей с Россией также сыграл свою роль. ЕС потерял не только доступ к дешёвым ресурсам, но и крупный рынок сбыта — особенно в сегментах коммерческого транспорта, дизельной техники и комплектующих. Европейский автопром оказался в ловушке: с одной стороны — конкуренция с китайскими брендами, входящими на рынок, с другой — растущие ограничения внутри самого ЕС.
В итоге — рост затрат, падение рентабельности, бегство капитала и рост безработицы. При отсутствии пересмотра стратегии, Европа рискует потерять статус индустриального центра и уступить место платформам производства в Глобальном Юге. Иного плана, похоже, в Брюсселе пока не существует.
Telegram
Тайная канцелярия
#global_vision
#анализ
Европа привыкла воспринимать США как экономического гаранта и стратегического союзника — рынок сбыта, источник инвестиций, архитектурный центр трансатлантического единства. Однако оно трещит по швам. Торговая война Дональда Трампа…
#анализ
Европа привыкла воспринимать США как экономического гаранта и стратегического союзника — рынок сбыта, источник инвестиций, архитектурный центр трансатлантического единства. Однако оно трещит по швам. Торговая война Дональда Трампа…
#тренды #смыслы
Российское общество всё отчётливее артикулирует запрос на управленческое обновление. По свежим данным ВЦИОМ, 61% граждан положительно относятся к приходу новых лиц в органы власти. Это не стихийное ожидание, а системный тренд: граждане устали от управленцев, действующих по инерции, без эмпатии и личной ответственности. Люди хотят видеть во власти тех, кто не только владеет инструментами управления, но и демонстрирует ценностную сопричастность — патриотизм, заботу о гражданах, личную порядочность.
Особенно важно, что этот запрос — не просто эмоциональная реакция на усталость от старых кадров, а рациональное ожидание нового качества госуправления. Граждане всё чаще мыслят не в категориях «оппозиция — власть», а в координатах «эффективен — неэффективен», «порядочен — безразличен». На первый план выходит образ «управленца-служащего», а не «управленца-начальника».
В этой связи особую значимость приобретают государственные кадровые программы, нацеленные на формирование новых элит. Причём акцент смещается в сторону проектов, таких как программы подготовки управленцев из числа участников СВО, региональных резервов и спецотборов для социально мотивированной молодёжи. Формируется новый общественный консенсус: во власть должны приходить те, кто доказал свою состоятельность на реальных вызовах — от фронта до муниципального уровня.
Текущий электоральный цикл становятся площадкой проверки зрелости этой установки. Местные выборы в ряде регионов — не просто ротация, а возможность протестировать механизм «социального лифта». Но здесь важен не столько бренд партии, сколько личная траектория кандидата, его биография, воспринимаемая как политический аргумент.
Пока в той же партии власти, хоть и частично его реализуют, но в некоторых регионах специально тормозят продвижение ветеранов СВО, их выдвижение как кандидатов.Запрос на обновление — это не авантюризм, а коллективная попытка вернуть смысл публичной власти. И если этот посыл будет услышан на системном уровне, Россия может получить то, чего давно не хватало — не просто новые фамилии во власти, а новую ее архитектуру.
Российское общество всё отчётливее артикулирует запрос на управленческое обновление. По свежим данным ВЦИОМ, 61% граждан положительно относятся к приходу новых лиц в органы власти. Это не стихийное ожидание, а системный тренд: граждане устали от управленцев, действующих по инерции, без эмпатии и личной ответственности. Люди хотят видеть во власти тех, кто не только владеет инструментами управления, но и демонстрирует ценностную сопричастность — патриотизм, заботу о гражданах, личную порядочность.
Особенно важно, что этот запрос — не просто эмоциональная реакция на усталость от старых кадров, а рациональное ожидание нового качества госуправления. Граждане всё чаще мыслят не в категориях «оппозиция — власть», а в координатах «эффективен — неэффективен», «порядочен — безразличен». На первый план выходит образ «управленца-служащего», а не «управленца-начальника».
В этой связи особую значимость приобретают государственные кадровые программы, нацеленные на формирование новых элит. Причём акцент смещается в сторону проектов, таких как программы подготовки управленцев из числа участников СВО, региональных резервов и спецотборов для социально мотивированной молодёжи. Формируется новый общественный консенсус: во власть должны приходить те, кто доказал свою состоятельность на реальных вызовах — от фронта до муниципального уровня.
Текущий электоральный цикл становятся площадкой проверки зрелости этой установки. Местные выборы в ряде регионов — не просто ротация, а возможность протестировать механизм «социального лифта». Но здесь важен не столько бренд партии, сколько личная траектория кандидата, его биография, воспринимаемая как политический аргумент.
Пока в той же партии власти, хоть и частично его реализуют, но в некоторых регионах специально тормозят продвижение ветеранов СВО, их выдвижение как кандидатов.Запрос на обновление — это не авантюризм, а коллективная попытка вернуть смысл публичной власти. И если этот посыл будет услышан на системном уровне, Россия может получить то, чего давно не хватало — не просто новые фамилии во власти, а новую ее архитектуру.
Telegram
Тайная канцелярия
#акценты #конъюнктура
В российской системе наращивается тренд на масштабную кадровую реформу управленцев, в основе которого – создание нового класса из числа ветеранов СВО.
Как сообщали источники ТК, разворачивается процесс кадровой подготовки военных…
В российской системе наращивается тренд на масштабную кадровую реформу управленцев, в основе которого – создание нового класса из числа ветеранов СВО.
Как сообщали источники ТК, разворачивается процесс кадровой подготовки военных…
#тренды
Искусственный интеллект перестал быть экзотикой и сегодня становится одним из значимых факторов политической повестки в России. Уже сейчас он участвует в электоральных кампаниях — от подготовки агитационных материалов до работы с обратной связью избирателей. На горизонте выборы в Госдуму 2026 года, и именно они станут моментом истины: ИИ станет не просто вспомогательным инструментом поддержки, а частью системы.
Нейросети умеют много: анализировать поведение, писать тексты, собирать и структурировать большие объёмы данных, строить предиктивные модели. Но главное — они способны формировать образы кандидатов и адаптировать политические послания под конкретные аудитории. Этот переход от массовой агитации к персонифицированной коммуникации меняет сам характер избирательной кампании. Алгоритмы подстраиваются под запросы граждан в реальном времени — и это уже реальность.
Тем не менее, широкое использование ИИ поднимает вопросы правового и этического порядка. Сейчас границы допустимого размыты. На практике ИИ помогает генерировать видеоролики и листовки для праймериз, оптимизирует взаимодействие с избирателями в соцсетях. Но где та черта, за которой начинается манипуляция? Как защитить выборы от дипфейков и подмены реального кандидата его «цифровым двойником»?
Существует также риск переоценки технологий. Несмотря на всю мощь, ИИ пока неспособен заменить «живое» взаимодействие. Избиратели по-прежнему чувствуют подмену, особенно если образ кандидата расходится с реальностью. Именно поэтому, как показывает практика, наиболее эффективной становится гибридная модель: нейросети обеспечивают скорость и точность, а человек — подлинность и эмоциональный контакт.
Угроза дипфейков также становится системной. Уже сейчас они применяются для мошенничества и дискредитации тех или иных партий или лидеров в мировом масштабе. Это требует от регуляторов и участников процесса чёткого контроля. Создание верифицированных каналов, маркировка ИИ-контента, независимая модерация — лишь базовые меры, без которых избирательный процесс может быть дискредитирован.
В этом контексте встает задача создания разумной регуляторной архитектуры. Не запрет, а управление. Важно признать: технологии неотвратимо идут в политику. Задача государства, партий и экспертов — направить этот процесс в легальное и конструктивное русло, не позволив «цифровому миражу» заслонить живой процесс коммуникации лидеров с гражданами.
Искусственный интеллект перестал быть экзотикой и сегодня становится одним из значимых факторов политической повестки в России. Уже сейчас он участвует в электоральных кампаниях — от подготовки агитационных материалов до работы с обратной связью избирателей. На горизонте выборы в Госдуму 2026 года, и именно они станут моментом истины: ИИ станет не просто вспомогательным инструментом поддержки, а частью системы.
Нейросети умеют много: анализировать поведение, писать тексты, собирать и структурировать большие объёмы данных, строить предиктивные модели. Но главное — они способны формировать образы кандидатов и адаптировать политические послания под конкретные аудитории. Этот переход от массовой агитации к персонифицированной коммуникации меняет сам характер избирательной кампании. Алгоритмы подстраиваются под запросы граждан в реальном времени — и это уже реальность.
Тем не менее, широкое использование ИИ поднимает вопросы правового и этического порядка. Сейчас границы допустимого размыты. На практике ИИ помогает генерировать видеоролики и листовки для праймериз, оптимизирует взаимодействие с избирателями в соцсетях. Но где та черта, за которой начинается манипуляция? Как защитить выборы от дипфейков и подмены реального кандидата его «цифровым двойником»?
Существует также риск переоценки технологий. Несмотря на всю мощь, ИИ пока неспособен заменить «живое» взаимодействие. Избиратели по-прежнему чувствуют подмену, особенно если образ кандидата расходится с реальностью. Именно поэтому, как показывает практика, наиболее эффективной становится гибридная модель: нейросети обеспечивают скорость и точность, а человек — подлинность и эмоциональный контакт.
Угроза дипфейков также становится системной. Уже сейчас они применяются для мошенничества и дискредитации тех или иных партий или лидеров в мировом масштабе. Это требует от регуляторов и участников процесса чёткого контроля. Создание верифицированных каналов, маркировка ИИ-контента, независимая модерация — лишь базовые меры, без которых избирательный процесс может быть дискредитирован.
В этом контексте встает задача создания разумной регуляторной архитектуры. Не запрет, а управление. Важно признать: технологии неотвратимо идут в политику. Задача государства, партий и экспертов — направить этот процесс в легальное и конструктивное русло, не позволив «цифровому миражу» заслонить живой процесс коммуникации лидеров с гражданами.
Telegram
Тайная канцелярия
#анализ
Новый этап развития технологий в медиа и политических технологиях ожидает Россию, что станет переломным моментом для многих экспертов и аналитических центров в стране.
Эксперты Центра политической конъюнктуры представили доклад о том, как развитие…
Новый этап развития технологий в медиа и политических технологиях ожидает Россию, что станет переломным моментом для многих экспертов и аналитических центров в стране.
Эксперты Центра политической конъюнктуры представили доклад о том, как развитие…
#тренды #акценты
Май 2025 года стал одним из самых напряжённых месяцев для региональных чиновников — волна арестов и уголовных дел прокатилась по целому ряду субъектов РФ. Указанные кейс воспринимается не как разрозненные эпизоды, а как проявление все более системной тенденции – точечной, но жесткой перезагрузки управленческой вертикали на местах.
По данным инсайдеров из внутриполитического блока АП, зачистки не завершены: как минимум в ряде субъектов обсуждаются сценарии кадровых перестановок, вплоть до смены первого лица. Для тех, кто не показал способности к адаптации или сохранению устойчивости, становится всё реальнее угроза ухода по негласному «профессиональному несоответствию».
В Краснодарском крае были задержаны вице-губернатор Александр Нестеренко и первый замминистра природных ресурсов Александр Каинов. В Новосибирской области под следствием оказался глава Минпромторга Андрей Гончаров, в Бурятии – министр транспорта Александр Гоге, а в Иркутской области – заведено уголовное дело на министра имущественных отношений Марину Быргазову. Это уже не серия совпадений, а выстраивающаяся логика, в которой кадровая стабильность начинает всё больше зависеть от управленческого КПД и соответствия новым нормативам эффективности.
Действия правоохранителей сигнализируют о самоочищении системы. На фоне запросов общества на справедливость, порядочность и результативность, именно выборочная, но регулярная зачистка региональной бюрократии позволяет избежать образа «закрытой касты». Восприятие властей на местах как сети неприкасаемых сегодня становится токсичным не только для лояльности граждан, но и для реализации крупных проектов развития.
Для федерального центра зачистки от коррумпированных бюрократов являются способом пересборки системы регионального управления на фоне запроса на обновление и омоложение управленческих команд. Уходят те, кто не справился, кто оказался неэффективен или токсичен, а для оставшихся это прямой сигнал: уровень требований будет только повышаться. Появляется механизм двойной функции – устраняются узлы недоверия, и одновременно запускается мотивационная рамка для тех, кто способен встроиться в обновлённую логику.
Май 2025 года стал одним из самых напряжённых месяцев для региональных чиновников — волна арестов и уголовных дел прокатилась по целому ряду субъектов РФ. Указанные кейс воспринимается не как разрозненные эпизоды, а как проявление все более системной тенденции – точечной, но жесткой перезагрузки управленческой вертикали на местах.
По данным инсайдеров из внутриполитического блока АП, зачистки не завершены: как минимум в ряде субъектов обсуждаются сценарии кадровых перестановок, вплоть до смены первого лица. Для тех, кто не показал способности к адаптации или сохранению устойчивости, становится всё реальнее угроза ухода по негласному «профессиональному несоответствию».
В Краснодарском крае были задержаны вице-губернатор Александр Нестеренко и первый замминистра природных ресурсов Александр Каинов. В Новосибирской области под следствием оказался глава Минпромторга Андрей Гончаров, в Бурятии – министр транспорта Александр Гоге, а в Иркутской области – заведено уголовное дело на министра имущественных отношений Марину Быргазову. Это уже не серия совпадений, а выстраивающаяся логика, в которой кадровая стабильность начинает всё больше зависеть от управленческого КПД и соответствия новым нормативам эффективности.
Действия правоохранителей сигнализируют о самоочищении системы. На фоне запросов общества на справедливость, порядочность и результативность, именно выборочная, но регулярная зачистка региональной бюрократии позволяет избежать образа «закрытой касты». Восприятие властей на местах как сети неприкасаемых сегодня становится токсичным не только для лояльности граждан, но и для реализации крупных проектов развития.
Для федерального центра зачистки от коррумпированных бюрократов являются способом пересборки системы регионального управления на фоне запроса на обновление и омоложение управленческих команд. Уходят те, кто не справился, кто оказался неэффективен или токсичен, а для оставшихся это прямой сигнал: уровень требований будет только повышаться. Появляется механизм двойной функции – устраняются узлы недоверия, и одновременно запускается мотивационная рамка для тех, кто способен встроиться в обновлённую логику.
#тренды
Внутренняя политика России всё чаще возвращается к тому, что на протяжении десятилетия оставалось на периферии публичного внимания — к реальной экономике регионов. Речь не о макроуровне и не о глобальных прогнозах, а о повседневной индустриальной инфраструктуре: шахты, заводы, ТЭЦ, логистика, жилищно-коммунальные комплексы, выстроенные вокруг ресурсной модели. В преддверии Думских выборов 2026 года, особенно на фоне довыборов в сентябре 2025-го, именно эта повестка может оказаться ключевой на территориях, определяющих исход в индустриальном поясе страны.
Фокус сдвигается не случайно. Округа № 41 (Бийск, Алтай), № 158 (Самара), № 102 (Прокопьевск, Кузбасс) — это не просто география. Это символы базовой индустриальной России, где экономика и социальные ожидания всегда связаны теснее, чем где-либо. Особенно это касается Прокопьевского округа: несмотря на устойчивую лояльность электората, запрос на содержательную повестку здесь не исчезает, а переформатируется. Люди по-прежнему ждут от государства не просто участия, а предсказуемости — в тарифах, инфраструктуре, медицине, экологии, обновлении фондов.
Особенность патерналистских территорий в том, что формальная стабильность не отменяет подспудных изменений в ожиданиях. Если в 2016-м было достаточно «принадлежности к системе», то к 2026-му предпочтение получают те, кто способен артикулировать конкретную региональную проблематику и встроить её в национальную повестку. В Прокопьевске это означает — компетентно говорить о будущем угольной отрасли и о реабилитационных программах для шахтёров. В Бийске — о переработке и НПК. В Самаре — о судьбе промышленных кластеров и трансформации рабочих профессий в новых технологических цепочках.
Довыборы-2025 здесь будут играть роль своего рода репетиции — не столько электоральной, сколько управленческой. Именно на этих округах протестируют форматы новой «социальной коммуникации»: когда кандидат — не просто представитель центра, а переговорщик интересов между Москвой и территорией. Эта модель будет особенно востребована в условиях растущего ожидания «возврата смысла» от парламентской политики.
К 2026 году индустриальные округа станут тестом на актуальность представительства. Проблемная, но устойчивая база таких округов позволяет апробировать новые подходы: демонстративную субъектность региональных команд, подготовку молодых «внутриотраслевых» кандидатов, усиление связки между реальным производством и парламентским представительством. Победа в таких округах — не только показатель лояльности, но и сигнал: кто способен не просто удерживать мандат, но формировать повестку на стыке экономики и социальной политики.
Внутренняя политика России всё чаще возвращается к тому, что на протяжении десятилетия оставалось на периферии публичного внимания — к реальной экономике регионов. Речь не о макроуровне и не о глобальных прогнозах, а о повседневной индустриальной инфраструктуре: шахты, заводы, ТЭЦ, логистика, жилищно-коммунальные комплексы, выстроенные вокруг ресурсной модели. В преддверии Думских выборов 2026 года, особенно на фоне довыборов в сентябре 2025-го, именно эта повестка может оказаться ключевой на территориях, определяющих исход в индустриальном поясе страны.
Фокус сдвигается не случайно. Округа № 41 (Бийск, Алтай), № 158 (Самара), № 102 (Прокопьевск, Кузбасс) — это не просто география. Это символы базовой индустриальной России, где экономика и социальные ожидания всегда связаны теснее, чем где-либо. Особенно это касается Прокопьевского округа: несмотря на устойчивую лояльность электората, запрос на содержательную повестку здесь не исчезает, а переформатируется. Люди по-прежнему ждут от государства не просто участия, а предсказуемости — в тарифах, инфраструктуре, медицине, экологии, обновлении фондов.
Особенность патерналистских территорий в том, что формальная стабильность не отменяет подспудных изменений в ожиданиях. Если в 2016-м было достаточно «принадлежности к системе», то к 2026-му предпочтение получают те, кто способен артикулировать конкретную региональную проблематику и встроить её в национальную повестку. В Прокопьевске это означает — компетентно говорить о будущем угольной отрасли и о реабилитационных программах для шахтёров. В Бийске — о переработке и НПК. В Самаре — о судьбе промышленных кластеров и трансформации рабочих профессий в новых технологических цепочках.
Довыборы-2025 здесь будут играть роль своего рода репетиции — не столько электоральной, сколько управленческой. Именно на этих округах протестируют форматы новой «социальной коммуникации»: когда кандидат — не просто представитель центра, а переговорщик интересов между Москвой и территорией. Эта модель будет особенно востребована в условиях растущего ожидания «возврата смысла» от парламентской политики.
К 2026 году индустриальные округа станут тестом на актуальность представительства. Проблемная, но устойчивая база таких округов позволяет апробировать новые подходы: демонстративную субъектность региональных команд, подготовку молодых «внутриотраслевых» кандидатов, усиление связки между реальным производством и парламентским представительством. Победа в таких округах — не только показатель лояльности, но и сигнал: кто способен не просто удерживать мандат, но формировать повестку на стыке экономики и социальной политики.
#тренды
По мере приближения местных выборов 2025 и думской кампании 2026 года усиливается не только партийная активность, но и конкуренция за формы политической социализации. Если ещё недавно почти весь кадровый поток шел из партийных молодёжек, административного резерва или экспертных сообществ, то теперь на передний план выдвигаются три социальных слоя: локальные протестные группы, женщины-практики из сферы социальной поддержки и участники СВО. Каждая из них формирует свою траекторию вхождения в политику вне стандартной бюрократической цепочки.
После спада в 2022–2023 годах активность локальных протестных сообществ начала расти: от экологических инициатив до градостроительных конфликтов. В последние годы такие группы всё реже обращаются к оппозиционным партиям и всё чаще направляют сигналы федеральным органам — от Генпрокуратуры до СК. Однако по мере политизации кампаний 2025–2026 годов логика может развернуться в обратную сторону: оппозиционные структуры попытаются вернуть себе роль канала представительства для этой среды. Особенно в тех регионах, где одновременно с думской кампанией пройдут выборы в заксобрания — Санкт-Петербург, Новосибирск, Пермь. В этих точках возможен локальный альянс между системной оппозицией и активистами.
Вторая линия трансформации касается специалистов, работающих на стыке социальной и медицинской повестки. Особенно это касается женщин, задействованных в институтах сопровождения ветеранов СВО: от реабилитационных центров до общественных инициатив, связанных с поддержкой семей. Среди победителей праймериз «Единой России» уже появляются руководители таких учреждений преимущественно женского пола. Кроме того, возможен горизонтальный переход: общественницы, вовлечённые в протестные группы, могут начать участвовать в муниципальных кампаниях, особенно если получат поддержку от структур, ищущих новых кандидатов без негативного политического шлейфа. Для оппозиции это может стать способом обновления и «перезапуска».
Третий контур — участники СВО, которые выигрывают праймериз или пройдут в муниципальные и местные органы в открытой конкуренции (от оппозиционных партий), получат статус новых представителей народа. Однако вопрос их политического будущего будет зависеть от двух переменных: способности перейти от мобилизационного капитала к управленческим компетенциям и от того, насколько системно будут выстраиваться для них институциональные траектории.
Таким образом, политический сезон 2025–2026 годов становится не просто пространством конкуренции между партиями, а полем рекомбинации — когда активисты, волонтёры, фронтовики и специалисты могут выйти на первые уровни власти. Пока это движение точечное. Но к концу кампании-2026 мы можем увидеть частичное изменение принципов публичной политики.
По мере приближения местных выборов 2025 и думской кампании 2026 года усиливается не только партийная активность, но и конкуренция за формы политической социализации. Если ещё недавно почти весь кадровый поток шел из партийных молодёжек, административного резерва или экспертных сообществ, то теперь на передний план выдвигаются три социальных слоя: локальные протестные группы, женщины-практики из сферы социальной поддержки и участники СВО. Каждая из них формирует свою траекторию вхождения в политику вне стандартной бюрократической цепочки.
После спада в 2022–2023 годах активность локальных протестных сообществ начала расти: от экологических инициатив до градостроительных конфликтов. В последние годы такие группы всё реже обращаются к оппозиционным партиям и всё чаще направляют сигналы федеральным органам — от Генпрокуратуры до СК. Однако по мере политизации кампаний 2025–2026 годов логика может развернуться в обратную сторону: оппозиционные структуры попытаются вернуть себе роль канала представительства для этой среды. Особенно в тех регионах, где одновременно с думской кампанией пройдут выборы в заксобрания — Санкт-Петербург, Новосибирск, Пермь. В этих точках возможен локальный альянс между системной оппозицией и активистами.
Вторая линия трансформации касается специалистов, работающих на стыке социальной и медицинской повестки. Особенно это касается женщин, задействованных в институтах сопровождения ветеранов СВО: от реабилитационных центров до общественных инициатив, связанных с поддержкой семей. Среди победителей праймериз «Единой России» уже появляются руководители таких учреждений преимущественно женского пола. Кроме того, возможен горизонтальный переход: общественницы, вовлечённые в протестные группы, могут начать участвовать в муниципальных кампаниях, особенно если получат поддержку от структур, ищущих новых кандидатов без негативного политического шлейфа. Для оппозиции это может стать способом обновления и «перезапуска».
Третий контур — участники СВО, которые выигрывают праймериз или пройдут в муниципальные и местные органы в открытой конкуренции (от оппозиционных партий), получат статус новых представителей народа. Однако вопрос их политического будущего будет зависеть от двух переменных: способности перейти от мобилизационного капитала к управленческим компетенциям и от того, насколько системно будут выстраиваться для них институциональные траектории.
Таким образом, политический сезон 2025–2026 годов становится не просто пространством конкуренции между партиями, а полем рекомбинации — когда активисты, волонтёры, фронтовики и специалисты могут выйти на первые уровни власти. Пока это движение точечное. Но к концу кампании-2026 мы можем увидеть частичное изменение принципов публичной политики.
Telegram
Тайная канцелярия
#конъюнктура #смыслы
На фоне подготовки к местным кампаниям осенью текущего года и парламентской гонке 2026 перераспределение в оппозиционном сегменте приобретает черты борьбы за второе место. Системные партии всё меньше ориентируются на одномоментный всплеск…
На фоне подготовки к местным кампаниям осенью текущего года и парламентской гонке 2026 перераспределение в оппозиционном сегменте приобретает черты борьбы за второе место. Системные партии всё меньше ориентируются на одномоментный всплеск…
#тренды
Праймериз «Единой России» в 2025 году становятся своеобразной лакмусовой бумажкой для формирования локальной политической повестки. Один из ключевых трендов — системное продвижение кандидатов ветеранов СВО. Это не просто жест лояльности или патриотическая символика, а попытка трансформировать общественный запрос на справедливость, безопасность и личную жертвенность в устойчивый политический капитал. Тем самым выстраиваются новые механизмы представительства , которые получают особую актуальность на фоне социального запроса на доверие и подотчетность.
Подобная стратегия не остаётся без внимания оппозиционных структур. КПРФ, ЛДПР и СРЗП также рассматривают участие ветеранов как возможность повысить собственную электоральную привлекательность, особенно в регионах с высокой долей мобилизованных и волонтёрских сообществ. Это формирует своего рода консенсус в поле локальных выборов — кандидат с опытом СВО становится универсальным символом «человека дела».
Однако на практике реализация этого тренда оказывается не столь линейной. В ряде регионов фиксируются случаи скрытого сопротивления со стороны действующей партноменклатуры, особенно на муниципальном уровне. Столкновение интересов «системных управленцев» и новых фигур из среды ветеранов может создавать внутриэлитные напряжения. Это указывает на противоречие между федеральной установкой на обновление и локальными инерционными механизмами политического воспроизводства.
Вместе с тем включение участников СВО в публичную политику повышает требования граждан. Избиратель начинает ожидать от таких представителей не только символической значимости, но и способности к эффективному управлению, вниманию к местной повестке и общественным настроениям. Их воспринимают как носителей подлинных ценностей, важный фактор социальной легитимности. Оппозиции приходится адаптироваться к заданному контексту, а властным элитам — учитывать новые символические и социальные маркеры. Это не только борьба за мандаты, но и проекция будущей модели политического представительства, где защитники России будут весомым классом.
Праймериз «Единой России» в 2025 году становятся своеобразной лакмусовой бумажкой для формирования локальной политической повестки. Один из ключевых трендов — системное продвижение кандидатов ветеранов СВО. Это не просто жест лояльности или патриотическая символика, а попытка трансформировать общественный запрос на справедливость, безопасность и личную жертвенность в устойчивый политический капитал. Тем самым выстраиваются новые механизмы представительства , которые получают особую актуальность на фоне социального запроса на доверие и подотчетность.
Подобная стратегия не остаётся без внимания оппозиционных структур. КПРФ, ЛДПР и СРЗП также рассматривают участие ветеранов как возможность повысить собственную электоральную привлекательность, особенно в регионах с высокой долей мобилизованных и волонтёрских сообществ. Это формирует своего рода консенсус в поле локальных выборов — кандидат с опытом СВО становится универсальным символом «человека дела».
Однако на практике реализация этого тренда оказывается не столь линейной. В ряде регионов фиксируются случаи скрытого сопротивления со стороны действующей партноменклатуры, особенно на муниципальном уровне. Столкновение интересов «системных управленцев» и новых фигур из среды ветеранов может создавать внутриэлитные напряжения. Это указывает на противоречие между федеральной установкой на обновление и локальными инерционными механизмами политического воспроизводства.
Вместе с тем включение участников СВО в публичную политику повышает требования граждан. Избиратель начинает ожидать от таких представителей не только символической значимости, но и способности к эффективному управлению, вниманию к местной повестке и общественным настроениям. Их воспринимают как носителей подлинных ценностей, важный фактор социальной легитимности. Оппозиции приходится адаптироваться к заданному контексту, а властным элитам — учитывать новые символические и социальные маркеры. Это не только борьба за мандаты, но и проекция будущей модели политического представительства, где защитники России будут весомым классом.
Telegram
Тайная канцелярия
#конъюнктура
Россия входит в фазу, когда политическое представительство формируется не только по линии партии или профессии, но по опыту участия в судьбе страны. Коммерсант подтвердил наш инсайд о том, что в предстоящую региональную кампанию «Единая Россия»…
Россия входит в фазу, когда политическое представительство формируется не только по линии партии или профессии, но по опыту участия в судьбе страны. Коммерсант подтвердил наш инсайд о том, что в предстоящую региональную кампанию «Единая Россия»…
#акценты
Китай продемонстрировал, насколько уязвим Запад в ключевых звеньях своей промышленной и оборонной архитектуры. Ограничение экспорта редкоземельных сплавов и металов, являющихся критически важными для сборки автомобилей, дронов, ракет и полупроводников, оказалось прямым ударом по наиболее зависимым секторам США, ЕС, Японии и Южной Кореи. Реакция автогигантов — от General Motors до Volkswagen — недвусмысленна: производство может остановиться.
Европа и без того находится в фазе структурного экономического ослабления: промышленное производство стагнирует, энергетический кризис далек от завершения, автопром погружается в рецессию, а массовые увольнения и сокращение инвестиций становятся системной нормой. И в этой ситуации попытка Брюсселя вступить в полномасштабную конфронтацию с Китаем — крупнейшим поставщиком редкоземельных элементов и критического сырья — выглядит не просто рискованно, а самоубийственно. Тем более на фоне серьезных издержек от антироссийских санкций.
Пекин использует ресурсную монополию как инструмент геоэкономического давления — не скрывая, что это ответ на усиливающуюся торговую и технологическую блокаду со стороны Белого дома, возглавляемого Дональдом Трампом. Этот шаг также укладывается в общую стратегию Китая по перераспределению глобальных цепочек в свою пользу и тестированию политической воли оппонентов.
Если Пекин действительно перекроет поставки редкоземельных магнитов, это приведёт к массовым остановкам конвейеров, срывам цепочек поставок и катастрофическим потерям для всего ВПК и высокотехнологичного сектора. При таких раскладах Евросоюз рискует попасть в стратегическую ловушку: подорванная энергетика, ослабленные рынки, сокращение спроса и теперь ещё — ресурсный голод. Это путь не просто к рецессии, а к масштабному системному коллапсу европейской модели.
Китай продемонстрировал, насколько уязвим Запад в ключевых звеньях своей промышленной и оборонной архитектуры. Ограничение экспорта редкоземельных сплавов и металов, являющихся критически важными для сборки автомобилей, дронов, ракет и полупроводников, оказалось прямым ударом по наиболее зависимым секторам США, ЕС, Японии и Южной Кореи. Реакция автогигантов — от General Motors до Volkswagen — недвусмысленна: производство может остановиться.
Европа и без того находится в фазе структурного экономического ослабления: промышленное производство стагнирует, энергетический кризис далек от завершения, автопром погружается в рецессию, а массовые увольнения и сокращение инвестиций становятся системной нормой. И в этой ситуации попытка Брюсселя вступить в полномасштабную конфронтацию с Китаем — крупнейшим поставщиком редкоземельных элементов и критического сырья — выглядит не просто рискованно, а самоубийственно. Тем более на фоне серьезных издержек от антироссийских санкций.
Пекин использует ресурсную монополию как инструмент геоэкономического давления — не скрывая, что это ответ на усиливающуюся торговую и технологическую блокаду со стороны Белого дома, возглавляемого Дональдом Трампом. Этот шаг также укладывается в общую стратегию Китая по перераспределению глобальных цепочек в свою пользу и тестированию политической воли оппонентов.
Если Пекин действительно перекроет поставки редкоземельных магнитов, это приведёт к массовым остановкам конвейеров, срывам цепочек поставок и катастрофическим потерям для всего ВПК и высокотехнологичного сектора. При таких раскладах Евросоюз рискует попасть в стратегическую ловушку: подорванная энергетика, ослабленные рынки, сокращение спроса и теперь ещё — ресурсный голод. Это путь не просто к рецессии, а к масштабному системному коллапсу европейской модели.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром…
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром…
#тренды
Когда искусственный интеллект превращается в стратегический инструмент, его интеграция в систему национальной безопасности становится вопросом политического доминирования, а не технологического прогресса. Подписание OpenAI контракта с Пентагоном на $200 млн – это не очередной шаг в оцифровке армии США. Мы видим заявку на формирование новой архитектуры влияния, где управление конфликтами, стратегическое планирование и контроль над глобальными потоками информации переносятся в цифровую плоскость.
Методология кажется простой: там, где интегрирован ИИ, там формируется полигон влияния. США создаёт механизм, где кибербезопасность, закупки, прогностика кризисов, информационные кампании и прокси-сети объединяются в единую цифровую экосистему. В будущем ключевые вопросы будут решаться не количеством танков, а качеством ИИ-систем. Кто запустил алгоритм – тот начинает владеть прогнозированием, интервенцией и даже либеральным месседжем, построенным на данных об интеллектуальном превосходстве.
ИИ перестаёт быть вспомогательным элементом и становится ядром оперативной мощи. В рамках проекта «OpenAI for Government» создаются интерфейсы, которые не просто анализируют данные, но синтезируют модели поведения государств, предсказывают кризисы и формируют варианты ответа в реальном времени. Страны, не обладающие аналогичной цифровой инфраструктурой, теряют субъектность.
И если раньше геополитика строилась вокруг баз и альянсов, сегодня она проецируется через архитектуру искусственного интеллекта, вшитую под конкретную цивилизационную модель. США делают ставку не на силу аргумента, а на алгоритм, который определит, какой аргумент допустим. Это фундаментальный вызов для всех, кто стремится сохранить суверенитет и влияние в многополярном мире.
Когда искусственный интеллект превращается в стратегический инструмент, его интеграция в систему национальной безопасности становится вопросом политического доминирования, а не технологического прогресса. Подписание OpenAI контракта с Пентагоном на $200 млн – это не очередной шаг в оцифровке армии США. Мы видим заявку на формирование новой архитектуры влияния, где управление конфликтами, стратегическое планирование и контроль над глобальными потоками информации переносятся в цифровую плоскость.
Методология кажется простой: там, где интегрирован ИИ, там формируется полигон влияния. США создаёт механизм, где кибербезопасность, закупки, прогностика кризисов, информационные кампании и прокси-сети объединяются в единую цифровую экосистему. В будущем ключевые вопросы будут решаться не количеством танков, а качеством ИИ-систем. Кто запустил алгоритм – тот начинает владеть прогнозированием, интервенцией и даже либеральным месседжем, построенным на данных об интеллектуальном превосходстве.
ИИ перестаёт быть вспомогательным элементом и становится ядром оперативной мощи. В рамках проекта «OpenAI for Government» создаются интерфейсы, которые не просто анализируют данные, но синтезируют модели поведения государств, предсказывают кризисы и формируют варианты ответа в реальном времени. Страны, не обладающие аналогичной цифровой инфраструктурой, теряют субъектность.
И если раньше геополитика строилась вокруг баз и альянсов, сегодня она проецируется через архитектуру искусственного интеллекта, вшитую под конкретную цивилизационную модель. США делают ставку не на силу аргумента, а на алгоритм, который определит, какой аргумент допустим. Это фундаментальный вызов для всех, кто стремится сохранить суверенитет и влияние в многополярном мире.
#анализ
В преддверии начала местной избирательной кампании политический ландшафт России продолжает перестраиваться. Региональные кампании становятся не просто полигоном для замеров электоральных настроений, но и инструментом опробования стратегий перед думским циклом 2026 года. На этом фоне ключевые игроки — от «Единой России» до системной оппозиции — вынуждены реагировать на разрыв между федеральным консенсусом и региональными реалиями, формируя политическое предложение в условиях растущего социального напряжения.
Наиболее насыщенной с точки зрения политтехнологий обещает стать Свердловская область, где выборы губернатора пройдут параллельно с голосованием в облдуму и гордуму Екатеринбурга. Высокая доля городского населения, протестные традиции и активный средний класс делают кампанию особенно чувствительной к локальной повестке. Ключевая задача штаба действующего и.о губернатора Паслера — интегрировать темы федеральной стабильности и местных запросов, минимизировав переток электората в пользу оппозиции. Похожая конфигурация и в Костромской области, где синхронизация кампаний на разных уровнях потребует от местных властей гибкости и оперативной адаптации к быстро меняющейся электоральной среде.
Особого внимания заслуживает Хакасия, где муниципальные выборы превращаются в арену острых столкновений между «Единой Россией» и КПРФ. Республика сохраняет высокий уровень политической конкуренции, в том числе благодаря харизматичным локальным лидерам. Коммунисты, обладая сильным присутствием, ставят задачу не только сохранить позиции, но и использовать муниципальные кампании как стартовую площадку для будущих региональных выборов. При этом единороссы будут действовать на упреждение, стремясь консолидировать аппарат и выстраивать управляемую инфраструктуру для обеспечения победы.
Консенсус вокруг президента и его курса в целом по стране остаётся устойчивым, но его инерция постепенно исчерпывается в регионах, где население сталкивается с ростом цен, кризисами ЖКХ и ощущением стагнации в экономике. В этих условиях избиратель всё чаще ожидает не ритуальных обещаний, а чётких и прагматичных решений. Партии и местные элиты, игнорирующие этот тренд, могут столкнуться с электоральными проблемами уже в сентябре.
Важной интригой кампании остаётся борьба за второе место между КПРФ и ЛДПР в контексте думской кампании 2026. Успешность зависит от регионального охрата: либерал-демократы активно работают в большинстве субъектов, тогда как у коммунистов сохраняются кадровые ограничения. Итоги сентября станут индикатором, кто из них способен стать второй опорой системы в новой думской конфигурации.
Таким образом, местные кампании — тест на управляемость, адаптивность и смысловую плотность партийной политики в переходный политический сезон. Именно региональные кампании покажут, кто сумел не только удержать мандат власти, но и стать голосом интересов избирателя в меняющемся обществе.
В преддверии начала местной избирательной кампании политический ландшафт России продолжает перестраиваться. Региональные кампании становятся не просто полигоном для замеров электоральных настроений, но и инструментом опробования стратегий перед думским циклом 2026 года. На этом фоне ключевые игроки — от «Единой России» до системной оппозиции — вынуждены реагировать на разрыв между федеральным консенсусом и региональными реалиями, формируя политическое предложение в условиях растущего социального напряжения.
Наиболее насыщенной с точки зрения политтехнологий обещает стать Свердловская область, где выборы губернатора пройдут параллельно с голосованием в облдуму и гордуму Екатеринбурга. Высокая доля городского населения, протестные традиции и активный средний класс делают кампанию особенно чувствительной к локальной повестке. Ключевая задача штаба действующего и.о губернатора Паслера — интегрировать темы федеральной стабильности и местных запросов, минимизировав переток электората в пользу оппозиции. Похожая конфигурация и в Костромской области, где синхронизация кампаний на разных уровнях потребует от местных властей гибкости и оперативной адаптации к быстро меняющейся электоральной среде.
Особого внимания заслуживает Хакасия, где муниципальные выборы превращаются в арену острых столкновений между «Единой Россией» и КПРФ. Республика сохраняет высокий уровень политической конкуренции, в том числе благодаря харизматичным локальным лидерам. Коммунисты, обладая сильным присутствием, ставят задачу не только сохранить позиции, но и использовать муниципальные кампании как стартовую площадку для будущих региональных выборов. При этом единороссы будут действовать на упреждение, стремясь консолидировать аппарат и выстраивать управляемую инфраструктуру для обеспечения победы.
Консенсус вокруг президента и его курса в целом по стране остаётся устойчивым, но его инерция постепенно исчерпывается в регионах, где население сталкивается с ростом цен, кризисами ЖКХ и ощущением стагнации в экономике. В этих условиях избиратель всё чаще ожидает не ритуальных обещаний, а чётких и прагматичных решений. Партии и местные элиты, игнорирующие этот тренд, могут столкнуться с электоральными проблемами уже в сентябре.
Важной интригой кампании остаётся борьба за второе место между КПРФ и ЛДПР в контексте думской кампании 2026. Успешность зависит от регионального охрата: либерал-демократы активно работают в большинстве субъектов, тогда как у коммунистов сохраняются кадровые ограничения. Итоги сентября станут индикатором, кто из них способен стать второй опорой системы в новой думской конфигурации.
Таким образом, местные кампании — тест на управляемость, адаптивность и смысловую плотность партийной политики в переходный политический сезон. Именно региональные кампании покажут, кто сумел не только удержать мандат власти, но и стать голосом интересов избирателя в меняющемся обществе.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
По мере приближения местных выборов 2025 и думской кампании 2026 года усиливается не только партийная активность, но и конкуренция за формы политической социализации. Если ещё недавно почти весь кадровый поток шел из партийных молодёжек, административного…
По мере приближения местных выборов 2025 и думской кампании 2026 года усиливается не только партийная активность, но и конкуренция за формы политической социализации. Если ещё недавно почти весь кадровый поток шел из партийных молодёжек, административного…
#тренды
В российской политической повестке всё большее место начнёт занимать вопрос приоритетного трудоустройства участников СВО. Социальный запрос формируют сами ветераны, которые после возвращения в регионы всё громче выражают недовольство конкуренцией с мигирантами из Центральной Азии. Данный процесс набирает силу — он затрагивает экономику, межнациональные отношения и внутреннюю стабильность. На этом фоне государство неизбежно будет вынуждено пересмотреть базовые принципы миграционной политики в сторону ужесточения.
Ветераны СВО — это уже сотни тысяч человек с боевым опытом, которые привыкли к четкой организации и ждут от власти адекватной поддержки. Для федерального центра эти люди становятся приоритетной группой, с точки зрения социальной политики, экономического устройства. Их востребованность на рынке труда — вопрос не только экономического, но и политического характера. Государство хорошо понимает, что затягивание с решением этой задачи приведёт к росту напряженности, которые трудно будет контролировать.
Очевидно, что текущая модель зависимости от дешёвой иностранной рабочей силы себя исчерпала. Она всё больше контрастирует с идеологией «Времени героев» и других аналогичных программ, которую активно продвигает федеральный центр. Всё это создаёт условия для нового этапа в регулировании трудовых отношений — и ветераны здесь становятся не просто получателями государственной поддержки, а драйверами пересмотра всей системы. Уже сейчас прослеживается тренд на постепенное ужесточение требований к миграционному контролю, появление квот для трудоустройства участников СВО, налоговых стимулов для бизнеса при приёме на работу бывших военных, а также расширение программ их профессиональной переподготовки.
Дальнейший сценарий развития ситуации предсказуем: в обозримом будущем эти меры будут оформлены в комплексную государственную политику с акцентом на приоритетную социализацию ветеранов. Это позволит власти не только нивелировать риск роста межнациональных трений, но и продемонстрировать готовность отвечать на запросы общества. В результате начнется этап переосмысления миграционного вопроса, при котором экономическая целесообразность всё больше будет подчинена задаче социальной стабильности. Ветераны СВО становятся символом новой политики — такой, где приоритетами будут национальные кадры и социальная сплочённость.
В российской политической повестке всё большее место начнёт занимать вопрос приоритетного трудоустройства участников СВО. Социальный запрос формируют сами ветераны, которые после возвращения в регионы всё громче выражают недовольство конкуренцией с мигирантами из Центральной Азии. Данный процесс набирает силу — он затрагивает экономику, межнациональные отношения и внутреннюю стабильность. На этом фоне государство неизбежно будет вынуждено пересмотреть базовые принципы миграционной политики в сторону ужесточения.
Ветераны СВО — это уже сотни тысяч человек с боевым опытом, которые привыкли к четкой организации и ждут от власти адекватной поддержки. Для федерального центра эти люди становятся приоритетной группой, с точки зрения социальной политики, экономического устройства. Их востребованность на рынке труда — вопрос не только экономического, но и политического характера. Государство хорошо понимает, что затягивание с решением этой задачи приведёт к росту напряженности, которые трудно будет контролировать.
Очевидно, что текущая модель зависимости от дешёвой иностранной рабочей силы себя исчерпала. Она всё больше контрастирует с идеологией «Времени героев» и других аналогичных программ, которую активно продвигает федеральный центр. Всё это создаёт условия для нового этапа в регулировании трудовых отношений — и ветераны здесь становятся не просто получателями государственной поддержки, а драйверами пересмотра всей системы. Уже сейчас прослеживается тренд на постепенное ужесточение требований к миграционному контролю, появление квот для трудоустройства участников СВО, налоговых стимулов для бизнеса при приёме на работу бывших военных, а также расширение программ их профессиональной переподготовки.
Дальнейший сценарий развития ситуации предсказуем: в обозримом будущем эти меры будут оформлены в комплексную государственную политику с акцентом на приоритетную социализацию ветеранов. Это позволит власти не только нивелировать риск роста межнациональных трений, но и продемонстрировать готовность отвечать на запросы общества. В результате начнется этап переосмысления миграционного вопроса, при котором экономическая целесообразность всё больше будет подчинена задаче социальной стабильности. Ветераны СВО становятся символом новой политики — такой, где приоритетами будут национальные кадры и социальная сплочённость.
Telegram
Тайная канцелярия
#акценты #конъюнктура
В российской системе наращивается тренд на масштабную кадровую реформу управленцев, в основе которого – создание нового класса из числа ветеранов СВО.
Как сообщали источники ТК, разворачивается процесс кадровой подготовки военных…
В российской системе наращивается тренд на масштабную кадровую реформу управленцев, в основе которого – создание нового класса из числа ветеранов СВО.
Как сообщали источники ТК, разворачивается процесс кадровой подготовки военных…
#global_vision
В преддверии юбилейного саммита ЕС и Китая глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен выдвинула три ключевых требования к Пекину: ограничить сотрудничество с Россией, сократить промышленное субсидирование и обеспечить более широкий доступ европейского бизнеса на китайский рынок. Несмотря на показную решимость, формат подачи и сами тезисы демонстрируют растущую неуверенность Брюсселя в собственных позициях — и всё более иллюзорные представления о роли Евросоюза в мировой системе.
Первое требование — ограничение стратегических связей с Россией — уже стало стандартной мантрой европейской дипломатии. Однако с учетом рекордного товарооборота между Москвой и Пекином (свыше $240 млрд в 2024 году) и роста кооперации в энергетике, логистике, финансах и ОПК, китайская сторона просто игнорирует данные призывы. Более того, Россия в китайской стратегии рассматривается как союзник против западного давления и фактор геоэкономической устойчивости. Разорвать эти связи — значит ослабить свои позиции в ключевой фазе глобального геополитического противостояния.
Два других требования — экономические. ЕС хочет отмены китайских промышленных субсидий и открытия доступа для европейских компаний. Но именно эти меры являются фундаментом китайской модели роста. Пекин ясно дал понять, что не собирается отказываться от программ господдержки высокотехнологичных отраслей, которые дали Китаю лидерство в «зелёной энергетике», транспортной инфраструктуре и микроэлектронике. Ограничение субсидий в китайской промышленности выгодно только европейским корпорациям, которые сами переживают индустриальный кризис, вызванный антироссийскими санкциями, взрывом цен на энергоносители и распадом устойчивых логистических цепочек.
Кроме того, фон дер Ляйен пытается продвигать идею «экономической справедливости». Но на фоне деиндустриализации ЕС и тарифной политики Дональда Трампа, расценивающего Европу как конкурента для уничтожения, это выглядит как попытка выиграть время. Европа теряет рынки, теряет капиталы, а внутренний рынок Китая уже давно стал территорией жесткой конкуренции.
Итог очевиден: в отличие от США, которые могут действовать с позиции силы, Евросоюз оказывается заложником собственной морализаторской риторики и ослабленной экономической базы. Пекин не уступит. И пока Брюссель продолжает шантаж без рычагов, он рискует окончательно потерять влияние в Азии. Европа вступает в эпоху стратегической слепоты, где каждый ультиматум лишь подчеркивает её бессилие.
В преддверии юбилейного саммита ЕС и Китая глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен выдвинула три ключевых требования к Пекину: ограничить сотрудничество с Россией, сократить промышленное субсидирование и обеспечить более широкий доступ европейского бизнеса на китайский рынок. Несмотря на показную решимость, формат подачи и сами тезисы демонстрируют растущую неуверенность Брюсселя в собственных позициях — и всё более иллюзорные представления о роли Евросоюза в мировой системе.
Первое требование — ограничение стратегических связей с Россией — уже стало стандартной мантрой европейской дипломатии. Однако с учетом рекордного товарооборота между Москвой и Пекином (свыше $240 млрд в 2024 году) и роста кооперации в энергетике, логистике, финансах и ОПК, китайская сторона просто игнорирует данные призывы. Более того, Россия в китайской стратегии рассматривается как союзник против западного давления и фактор геоэкономической устойчивости. Разорвать эти связи — значит ослабить свои позиции в ключевой фазе глобального геополитического противостояния.
Два других требования — экономические. ЕС хочет отмены китайских промышленных субсидий и открытия доступа для европейских компаний. Но именно эти меры являются фундаментом китайской модели роста. Пекин ясно дал понять, что не собирается отказываться от программ господдержки высокотехнологичных отраслей, которые дали Китаю лидерство в «зелёной энергетике», транспортной инфраструктуре и микроэлектронике. Ограничение субсидий в китайской промышленности выгодно только европейским корпорациям, которые сами переживают индустриальный кризис, вызванный антироссийскими санкциями, взрывом цен на энергоносители и распадом устойчивых логистических цепочек.
Кроме того, фон дер Ляйен пытается продвигать идею «экономической справедливости». Но на фоне деиндустриализации ЕС и тарифной политики Дональда Трампа, расценивающего Европу как конкурента для уничтожения, это выглядит как попытка выиграть время. Европа теряет рынки, теряет капиталы, а внутренний рынок Китая уже давно стал территорией жесткой конкуренции.
Итог очевиден: в отличие от США, которые могут действовать с позиции силы, Евросоюз оказывается заложником собственной морализаторской риторики и ослабленной экономической базы. Пекин не уступит. И пока Брюссель продолжает шантаж без рычагов, он рискует окончательно потерять влияние в Азии. Европа вступает в эпоху стратегической слепоты, где каждый ультиматум лишь подчеркивает её бессилие.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром…
В Европе продолжается стремительная деиндустриализация. Ситуация с сокращениями в Volvo — симптом системного кризиса. Массовое увольнение 3000 сотрудников в Швеции под лозунгом «оптимизации затрат» укладывается в нарастающий тенденцию, где автопром…
#конъюнктура
Администрация президента сформулировала чёткое указание для регионов: интеграция ветеранов СВО должна перейти из символической плоскости в институциональную. Речь идёт не просто о признании заслуг, а о формировании категории управленцев — тех, кто пришёл из окопов, а теперь должен войти в коридоры власти как носитель исторической легитимности и фронтового авторитета. Этот шаг укладывается в стратегию формирования обновления бюрократического аппарата
Именно ветераны СВО, по замыслу центра, должны стать символами наступающего исторического этапа. Осенняя избирательная кампания рассматривается как первый этап процесса: региональные бюллетени и списки начнут насыщаются новыми лицами, чья репутация строится не на принадлежности к административной вертикали, а на боевом опыте.
Показательный пример — в Челябинской области, где губернатор Алексей Текслер лично взял шефство над участником спецоперации Евгением Мурашовым в рамках программы регионального уровня «Время героев». Модель наставничества здесь — не просто форма поддержки, а сигнал: система открывает вход тем, кто доказал личную состоятельность в условиях мобилизации.
Интеграция ветеранов в органы власти будет расширяться. И речь не только о включении в общественные советы или символические назначения. Акцент делается на реальную подготовку — через управленческие программы, наставничество, институциональные треки, по результатам которых участники смогут претендовать на конкретные должности. В итоге система серьезно обновится, что должно повысить к ней доверие граждан.
Региональные кампании 2025 года станут первым витком интеграции фронтовиков. За ними последуют парламентские выборы 2026 года, на которых герои станут новой управленческой группой, на которую будет опираться президент в реализации своего курса. Россия вступает в фазу смысловой ротации управленцев, где ветераны СВО — основа новой элиты и регионам нужно подготовить трамплин для этого.
Администрация президента сформулировала чёткое указание для регионов: интеграция ветеранов СВО должна перейти из символической плоскости в институциональную. Речь идёт не просто о признании заслуг, а о формировании категории управленцев — тех, кто пришёл из окопов, а теперь должен войти в коридоры власти как носитель исторической легитимности и фронтового авторитета. Этот шаг укладывается в стратегию формирования обновления бюрократического аппарата
Именно ветераны СВО, по замыслу центра, должны стать символами наступающего исторического этапа. Осенняя избирательная кампания рассматривается как первый этап процесса: региональные бюллетени и списки начнут насыщаются новыми лицами, чья репутация строится не на принадлежности к административной вертикали, а на боевом опыте.
Показательный пример — в Челябинской области, где губернатор Алексей Текслер лично взял шефство над участником спецоперации Евгением Мурашовым в рамках программы регионального уровня «Время героев». Модель наставничества здесь — не просто форма поддержки, а сигнал: система открывает вход тем, кто доказал личную состоятельность в условиях мобилизации.
Интеграция ветеранов в органы власти будет расширяться. И речь не только о включении в общественные советы или символические назначения. Акцент делается на реальную подготовку — через управленческие программы, наставничество, институциональные треки, по результатам которых участники смогут претендовать на конкретные должности. В итоге система серьезно обновится, что должно повысить к ней доверие граждан.
Региональные кампании 2025 года станут первым витком интеграции фронтовиков. За ними последуют парламентские выборы 2026 года, на которых герои станут новой управленческой группой, на которую будет опираться президент в реализации своего курса. Россия вступает в фазу смысловой ротации управленцев, где ветераны СВО — основа новой элиты и регионам нужно подготовить трамплин для этого.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
Праймериз «Единой России» в 2025 году становятся своеобразной лакмусовой бумажкой для формирования локальной политической повестки. Один из ключевых трендов — системное продвижение кандидатов ветеранов СВО. Это не просто жест лояльности или патриотическая…
Праймериз «Единой России» в 2025 году становятся своеобразной лакмусовой бумажкой для формирования локальной политической повестки. Один из ключевых трендов — системное продвижение кандидатов ветеранов СВО. Это не просто жест лояльности или патриотическая…
#тренды
Опросы общественного мнения показывают популярность идеи усиления цифрового суверенитета в России. Согласно опросу ВЦИОМ, 64% россиян поддерживают создание национального мессенджера, а 55% пользователей принципиально заинтересованы в хранении персональных данных внутри страны. На Старой площади это восприняли как окно возможностей.
Согласно внутренним установкам, проект MAX будет продвигаться по мягкому сценарию, без форсированных указаний или запретов, за исключением WhatsApp. Цель — воспроизвести китайскую модель не через административное насаждение, а через интеграцию полезных функций и постепенное вытеснение альтернатив. Как показал опыт WeChat, критически важна не только технология, но и управляемость экосистемы, её совместимость с государственными сервисами и повседневными потребностями граждан.
Стратегия заключается в том, чтобы не вступать в прямую конфронтацию с Telegram или VK, а создать инфраструктуру, ориентированную на институциональных пользователей, госслужбу, бизнес и школы. Внедрение через "мягкую повседневность" — это ставка на эффект привыкания. Уже сейчас MAX тестируется в ряде образовательных и муниципальных структур, как стандартная платформа для внутренних коммуникаций.
В этом контексте, MAX позиционируется не просто как платформа общения. Он вписан в долгосрочную доктрину цифровой суверенизации страны и расценивается властью как элемент стратегической устойчивости. Россия делает ставку на создание собственной коммуникационной экосистемы, способной в будущем не только заместить зарубежные мессенджеры, но и изменить саму природу цифрового взаимодействия между государством и обществом.
Опросы общественного мнения показывают популярность идеи усиления цифрового суверенитета в России. Согласно опросу ВЦИОМ, 64% россиян поддерживают создание национального мессенджера, а 55% пользователей принципиально заинтересованы в хранении персональных данных внутри страны. На Старой площади это восприняли как окно возможностей.
Согласно внутренним установкам, проект MAX будет продвигаться по мягкому сценарию, без форсированных указаний или запретов, за исключением WhatsApp. Цель — воспроизвести китайскую модель не через административное насаждение, а через интеграцию полезных функций и постепенное вытеснение альтернатив. Как показал опыт WeChat, критически важна не только технология, но и управляемость экосистемы, её совместимость с государственными сервисами и повседневными потребностями граждан.
Стратегия заключается в том, чтобы не вступать в прямую конфронтацию с Telegram или VK, а создать инфраструктуру, ориентированную на институциональных пользователей, госслужбу, бизнес и школы. Внедрение через "мягкую повседневность" — это ставка на эффект привыкания. Уже сейчас MAX тестируется в ряде образовательных и муниципальных структур, как стандартная платформа для внутренних коммуникаций.
В этом контексте, MAX позиционируется не просто как платформа общения. Он вписан в долгосрочную доктрину цифровой суверенизации страны и расценивается властью как элемент стратегической устойчивости. Россия делает ставку на создание собственной коммуникационной экосистемы, способной в будущем не только заместить зарубежные мессенджеры, но и изменить саму природу цифрового взаимодействия между государством и обществом.
Telegram
Тайная канцелярия
#анализ
Российская дискуссия о цифровом суверенитете входит в фазу прямых решений. Власти постепенно, но последовательно подводят инфраструктуру государства к отказу от использования западных мессенджеров, и в первую очередь WhatsApp. Сценарий выглядит уже…
Российская дискуссия о цифровом суверенитете входит в фазу прямых решений. Власти постепенно, но последовательно подводят инфраструктуру государства к отказу от использования западных мессенджеров, и в первую очередь WhatsApp. Сценарий выглядит уже…
#тренды
Старт региональных и муниципальных кампаний 2025 года подтверждает наличие устойчивых электоральных трендов и выявляет направления, в которых будут происходить ключевые политические баталии. Центральным элементом политического поля остаётся «Единая Россия», демонстрирующая стабильную поддержку в диапазоне 39–42% по данным ФОМ. Несмотря на краткосрочные колебания, потенциал роста рейтинга партии сохраняется, особенно в моменты совпадения активной фазы с крупными политическими и символическими событиями — такими как ПМЭФ, День Победы или старт осенней сессии Госдумы.
Эта синергия между федеральной и региональной повесткой позволяет «Единой России» стабилизировать свою электоральную базу. Технически это реализуется через плотную сетевую работу — укрепление первичных отделений, локальные лидерские инициативы, активное участие в решении насущных проблем населения (ЖКХ, дороги, здравоохранение), что усиливает эффект «партии дела». Именно поэтому партия остается доминирующим игроком даже в условиях ограниченного роста доверия к институтам в целом.
На фоне устойчивости правящей партии оппозиционный сегмент первого эшелона, представленный КПРФ и ЛДПР, демонстрирует скорее конкуренцию за внутреннюю повестку, чем экспансию в новую аудиторию. Разница в поддержке между партиями минимальна (в пределах 1-2%), что не создает серьёзного стратегического преимущества ни одной из них. Обе партии прибегают к расширению спектра затрагиваемых тем: ЛДПР активнее работает с социальной повесткой, КПРФ делает ставку на вопросы миграции и социальной справедливости. Однако их электоральная ниша остаётся ограниченной — мобилизация происходит в рамках уже существующих симпатий, без выхода в зону колеблющихся.
Оппозиционные силы второго эшелона — «Справедливая Россия — За правду» и «Новые люди» — демонстрируют умеренную положительную динамику, но их успех зависит от наличия внятных региональных лидеров и способности сфокусироваться на локальной повестке. Это особенно актуально на фоне сохраняющегося низкого уровня общественной тревожности: значительная часть населения характеризует настроение окружающих как спокойное, а уровень готовности к протестам остаётся минимальным. В условиях слабой протестной динамики основное электоральное преимущество получают политические игроки, демонстрирующие готовность решать проблемы на местах.
Указанная ситуация формирует жёсткую конкуренцию за медийную видимость и политическое присутствие на уровне городских дум и региональных заксобраний. При этом непарламентские партии фактически утрачивают шансы на прорыв — ни один из акторов вне системы не рассматривается как реальный претендент на расширение представительства в Госдуме. Их активность фокусируется на базовых территориях, что подчёркивает фрагментацию внепарламентского фланга.
Ключевой вызов предстоящих месяцев будет заключаться в способности партий адаптироваться к изменению локальных настроений, особенно по мере выхода из отпускного сезона и приближения выборов. Возвращение тревожности, усиление социальной напряженности в ЖКХ, рост чувствительности к локальным проблемам — всё это может внести коррективы в финальную фазу кампаний. Парламентская оппозиция борется в рамках внутрисистемной конкуренции, а новые игроки пока не могут превратить свой имидж в устойчивое электоральное ядро. Доминирующим трендом становится не борьба идеологий, а способность демонстрировать прикладную эффективность в повседневной реальности избирателя.
Старт региональных и муниципальных кампаний 2025 года подтверждает наличие устойчивых электоральных трендов и выявляет направления, в которых будут происходить ключевые политические баталии. Центральным элементом политического поля остаётся «Единая Россия», демонстрирующая стабильную поддержку в диапазоне 39–42% по данным ФОМ. Несмотря на краткосрочные колебания, потенциал роста рейтинга партии сохраняется, особенно в моменты совпадения активной фазы с крупными политическими и символическими событиями — такими как ПМЭФ, День Победы или старт осенней сессии Госдумы.
Эта синергия между федеральной и региональной повесткой позволяет «Единой России» стабилизировать свою электоральную базу. Технически это реализуется через плотную сетевую работу — укрепление первичных отделений, локальные лидерские инициативы, активное участие в решении насущных проблем населения (ЖКХ, дороги, здравоохранение), что усиливает эффект «партии дела». Именно поэтому партия остается доминирующим игроком даже в условиях ограниченного роста доверия к институтам в целом.
На фоне устойчивости правящей партии оппозиционный сегмент первого эшелона, представленный КПРФ и ЛДПР, демонстрирует скорее конкуренцию за внутреннюю повестку, чем экспансию в новую аудиторию. Разница в поддержке между партиями минимальна (в пределах 1-2%), что не создает серьёзного стратегического преимущества ни одной из них. Обе партии прибегают к расширению спектра затрагиваемых тем: ЛДПР активнее работает с социальной повесткой, КПРФ делает ставку на вопросы миграции и социальной справедливости. Однако их электоральная ниша остаётся ограниченной — мобилизация происходит в рамках уже существующих симпатий, без выхода в зону колеблющихся.
Оппозиционные силы второго эшелона — «Справедливая Россия — За правду» и «Новые люди» — демонстрируют умеренную положительную динамику, но их успех зависит от наличия внятных региональных лидеров и способности сфокусироваться на локальной повестке. Это особенно актуально на фоне сохраняющегося низкого уровня общественной тревожности: значительная часть населения характеризует настроение окружающих как спокойное, а уровень готовности к протестам остаётся минимальным. В условиях слабой протестной динамики основное электоральное преимущество получают политические игроки, демонстрирующие готовность решать проблемы на местах.
Указанная ситуация формирует жёсткую конкуренцию за медийную видимость и политическое присутствие на уровне городских дум и региональных заксобраний. При этом непарламентские партии фактически утрачивают шансы на прорыв — ни один из акторов вне системы не рассматривается как реальный претендент на расширение представительства в Госдуме. Их активность фокусируется на базовых территориях, что подчёркивает фрагментацию внепарламентского фланга.
Ключевой вызов предстоящих месяцев будет заключаться в способности партий адаптироваться к изменению локальных настроений, особенно по мере выхода из отпускного сезона и приближения выборов. Возвращение тревожности, усиление социальной напряженности в ЖКХ, рост чувствительности к локальным проблемам — всё это может внести коррективы в финальную фазу кампаний. Парламентская оппозиция борется в рамках внутрисистемной конкуренции, а новые игроки пока не могут превратить свой имидж в устойчивое электоральное ядро. Доминирующим трендом становится не борьба идеологий, а способность демонстрировать прикладную эффективность в повседневной реальности избирателя.
#акценты
В России набирает анонсированная нами обороты стратегия продвижения национального мессенджера MAX — отечественной разработки, позиционируемой как безопасной, функциональной и интегрированной альтернативы зарубежным платформам. Недавнее завершение тестирования подключения MAX к инфраструктуре портала «Госуслуги» демонстрирует движение в сторону глубокой интеграции мессенджера в повседневную цифровую жизнь граждан.
Формально речь идет о технической реализации: согласование модели угроз с ФСБ, получение разрешений на подключение к сервисам «Госуслуг» и проведение тестирования. Однако фактически это один из первых примеров использования логики «мягкого продвижения». Интеграция MAX с «Госуслугами» делает его потенциально важным инструментом для коммуникации с государственными структурами, получения уведомлений, документов и взаимодействия с различными видами электронной бюрократии.
Это стратегическое решение формирует новую модель цифрового поведения, в которой выбор в пользу национального приложения не навязывается, но становится прагматическим. Гражданам будет удобнее использовать MAX, если через него можно будет получать сообщения от МВД, налоговой, медицинских структур или образовательных учреждений. Тем самым создается инфраструктура доверия, основанная на функциональности, а не на директиве. Такой подход позволяет заменить западные мессенджеры не формальными мерами, а созданием более выгодной с точки зрения пользователя альтернативы.
В перспективе MAX может стать не просто средством коммуникации, а универсальной цифровой платформой — с доступом к электронным госуслугам, банковским операциям, документам и даже социальным функциям. Он становится «точкой входа» в государственную цифровую экосистему, что позволяет властям аккуратно перераспределять потоки внимания и доверия граждан в сторону национальных решений.
Аналогичные модели применяются в ряде государств, стремящихся к цифровому суверенитету: Китай развивал WeChat как универсальный интерфейс гражданско-государственного взаимодействия, а в Индии платформа Aarogya Setu стала связующим звеном между государственными структурами и населением. Российский подход схож по целям, но отличается по методологии: вместо жесткой централизации делается ставка на сочетание удобства, безопасности и синхронизации с ключевыми сервисами.
MAX становится элементом более широкой стратегической рамки, в которой цифровой суверенитет реализуется не через ограничение, а через создание привлекательной экосистемы, встроенной в государственные сервисы. Это решение носит отложенный, но системный эффект: чем больше пользователей добровольно перейдут в национальную цифровую среду, тем более устойчивой станет цифровая инфраструктура страны перед внешними вызовами.
В России набирает анонсированная нами обороты стратегия продвижения национального мессенджера MAX — отечественной разработки, позиционируемой как безопасной, функциональной и интегрированной альтернативы зарубежным платформам. Недавнее завершение тестирования подключения MAX к инфраструктуре портала «Госуслуги» демонстрирует движение в сторону глубокой интеграции мессенджера в повседневную цифровую жизнь граждан.
Формально речь идет о технической реализации: согласование модели угроз с ФСБ, получение разрешений на подключение к сервисам «Госуслуг» и проведение тестирования. Однако фактически это один из первых примеров использования логики «мягкого продвижения». Интеграция MAX с «Госуслугами» делает его потенциально важным инструментом для коммуникации с государственными структурами, получения уведомлений, документов и взаимодействия с различными видами электронной бюрократии.
Это стратегическое решение формирует новую модель цифрового поведения, в которой выбор в пользу национального приложения не навязывается, но становится прагматическим. Гражданам будет удобнее использовать MAX, если через него можно будет получать сообщения от МВД, налоговой, медицинских структур или образовательных учреждений. Тем самым создается инфраструктура доверия, основанная на функциональности, а не на директиве. Такой подход позволяет заменить западные мессенджеры не формальными мерами, а созданием более выгодной с точки зрения пользователя альтернативы.
В перспективе MAX может стать не просто средством коммуникации, а универсальной цифровой платформой — с доступом к электронным госуслугам, банковским операциям, документам и даже социальным функциям. Он становится «точкой входа» в государственную цифровую экосистему, что позволяет властям аккуратно перераспределять потоки внимания и доверия граждан в сторону национальных решений.
Аналогичные модели применяются в ряде государств, стремящихся к цифровому суверенитету: Китай развивал WeChat как универсальный интерфейс гражданско-государственного взаимодействия, а в Индии платформа Aarogya Setu стала связующим звеном между государственными структурами и населением. Российский подход схож по целям, но отличается по методологии: вместо жесткой централизации делается ставка на сочетание удобства, безопасности и синхронизации с ключевыми сервисами.
MAX становится элементом более широкой стратегической рамки, в которой цифровой суверенитет реализуется не через ограничение, а через создание привлекательной экосистемы, встроенной в государственные сервисы. Это решение носит отложенный, но системный эффект: чем больше пользователей добровольно перейдут в национальную цифровую среду, тем более устойчивой станет цифровая инфраструктура страны перед внешними вызовами.
Telegram
Тайная канцелярия
#тренды
Опросы общественного мнения показывают популярность идеи усиления цифрового суверенитета в России. Согласно опросу ВЦИОМ, 64% россиян поддерживают создание национального мессенджера, а 55% пользователей принципиально заинтересованы в хранении персональных…
Опросы общественного мнения показывают популярность идеи усиления цифрового суверенитета в России. Согласно опросу ВЦИОМ, 64% россиян поддерживают создание национального мессенджера, а 55% пользователей принципиально заинтересованы в хранении персональных…