Forwarded from ❦ Боярские сказки ❦
#О_охранителях_счастья
В Главном управлении по надзору за народными радованиями и всеобщим ликованием битый час стоял гул, похожий на гудение встревоженного улья. Дело было преважное, государственной срочности: до государя-батюшки дошел некий слух, будто в народе завелись отдельные элементы, обеспокоенные текущим положением дел. А посему царь, в отеческой заботе своей, повелел министерству срочно составить доклад и доподлинно выяснить: так ли народ рад, как ему, государю, видится из окон его дворца, или же в механизме всеобщего счастья наметился некий сбой?
И вроде бы доклад выходил простой и цельный. Всякому было известно, что в империи проживали люди, которые не радоваться попросту не могли, ибо сие было не положено по уставу. При приближении всякого достойного чина надлежало немедля изображать на лице улыбку установленного образца и испускать из глаз лучи искреннего счастья, отчего по улицам столицы в иные дни было больно ходить без темных очков.
Но вот случилась загвоздка, да такая, что весь аппарат министерства встал. Было решительно непонятно, как считать процент «очень счастливых» от тех, кто был счастлив «умеренно».
Старший советник, бил себя кулаком в грудь и настаивал, что «очень счастливых» в отечестве непременно девяносто девять процентов, и ни десятой долей меньше. – Это же очевидно! — гремел он. – Один процент надобно оставить на младенцев в пеленках, кои по младости своей еще не в полной мере осознают своего счастья!
А младший советник, человек юркий, с лицом острым, как кончик пера, громко ему возражал: – Ошибаетесь, ваше превосходительство! Младенец в нашем государстве счастлив уже в утробе матери! Он впитывает радость бытия с молоком! Посему «очень счастливых» у нас девяносто девять и девяносто девять сотых процента!
Спор их грозил перейти в рукопашную и мог бы длиться до второго пришествия, но, слава Богу, в самом дальнем углу, в архиве, отыскался древний, пожелтевший от времени документ. Это был «ГОСТ по всенародному счастью», утвержденный еще при КПСС.
На пыльном листе было черным по белому начертано, что «счастье народное, являясь продуктом государственного производства, не может иметь степеней, долей и процентов. Оно либо есть в полном объеме, либо его нет вовсе. Промежуточных состояний не предусмотрено».
И вот уже на гербовой бумаге, каллиграфическим почерком выводился итоговый доклад царю-батюшке:
«Доносим до Вашего Императорского Величества, что в результате проведенной проверки установлено: народ вверенного Вам государства счастлив на сто (100) процентов. Отколовшихся и сомневающихся не имеем.
В Главном управлении по надзору за народными радованиями и всеобщим ликованием битый час стоял гул, похожий на гудение встревоженного улья. Дело было преважное, государственной срочности: до государя-батюшки дошел некий слух, будто в народе завелись отдельные элементы, обеспокоенные текущим положением дел. А посему царь, в отеческой заботе своей, повелел министерству срочно составить доклад и доподлинно выяснить: так ли народ рад, как ему, государю, видится из окон его дворца, или же в механизме всеобщего счастья наметился некий сбой?
И вроде бы доклад выходил простой и цельный. Всякому было известно, что в империи проживали люди, которые не радоваться попросту не могли, ибо сие было не положено по уставу. При приближении всякого достойного чина надлежало немедля изображать на лице улыбку установленного образца и испускать из глаз лучи искреннего счастья, отчего по улицам столицы в иные дни было больно ходить без темных очков.
Но вот случилась загвоздка, да такая, что весь аппарат министерства встал. Было решительно непонятно, как считать процент «очень счастливых» от тех, кто был счастлив «умеренно».
Старший советник, бил себя кулаком в грудь и настаивал, что «очень счастливых» в отечестве непременно девяносто девять процентов, и ни десятой долей меньше. – Это же очевидно! — гремел он. – Один процент надобно оставить на младенцев в пеленках, кои по младости своей еще не в полной мере осознают своего счастья!
А младший советник, человек юркий, с лицом острым, как кончик пера, громко ему возражал: – Ошибаетесь, ваше превосходительство! Младенец в нашем государстве счастлив уже в утробе матери! Он впитывает радость бытия с молоком! Посему «очень счастливых» у нас девяносто девять и девяносто девять сотых процента!
Спор их грозил перейти в рукопашную и мог бы длиться до второго пришествия, но, слава Богу, в самом дальнем углу, в архиве, отыскался древний, пожелтевший от времени документ. Это был «ГОСТ по всенародному счастью», утвержденный еще при КПСС.
На пыльном листе было черным по белому начертано, что «счастье народное, являясь продуктом государственного производства, не может иметь степеней, долей и процентов. Оно либо есть в полном объеме, либо его нет вовсе. Промежуточных состояний не предусмотрено».
И вот уже на гербовой бумаге, каллиграфическим почерком выводился итоговый доклад царю-батюшке:
«Доносим до Вашего Императорского Величества, что в результате проведенной проверки установлено: народ вверенного Вам государства счастлив на сто (100) процентов. Отколовшихся и сомневающихся не имеем.
3😁25❤9👍9🥱9