«Цель Вашингтона - следовать национальным интересам США. Если существование антиамериканского правительства в важном регионе мира не представляет интерес США, то мы предпримем соответствующие действия, чтобы это правительство понесло издержки. Сейчас этот вопрос рассматривается, и мы ищем возможные меры и дополнительные варианты». С такой оценкой нынешнего этапа американо-грузинских выступил госсекретарь США Марко Рубио.

Главный американский дипломат провел встречу в Конгрессе. Американские законодатели- не просто послушные слушатели, их вклад в формирование приоритетов Вашингтона на «внешнем контуре» хорошо известен. Можно приводить немало примеров, когда линия конгрессменов расходилась с подходами администрации. Вот и в этот раз Рубио пришлось выслушать немало критических выпадов и по украинскому, и по грузинскому направлению нынешней американской внешней политики.

По проблемам Грузии своеобразным фронтменом выступил Джо Уилсон, известный «ястреб». В ноябре 2021 года (то есть еще за несколько месяцев до начала СВО на Украине) он вместе со Стивом Коэном, сопредседателем Комиссии Конгресса по безопасности и сотрудничеству в Европе (т.н. «Хельсинкской комиссии») предложили резолюцию, смысл которой был в непризнании Владимира Путина действующим главой Российского государства после выборов-2024. Что же касается Грузии, то Уилсон был одним из разработчиков т.н. «MEGOBARI Act», двухпартийный документ, предполагающий введение санкций против Тбилиси за отказ от демократии и сближение с «токсичными странами». Собственно, процитированный выше фрагмент из речи Марко Рубио был ответом представителя администрации США на вопрос Джо Уилсона. Который не один такой в Конгрессе. Там, скорее, доминирует негативный настрой в отношении Бидзины Иванишвили и партии «Грузинская мечта».

Эта обстановка заставляет Тбилиси нервничать. То премьер-министр обратится с публичным словом к президенту и вице-президенту США, то глава МИД Грузии выскажется в том духе, что у Вашингтона пока еще «нет сформированной позиции в отношении» этой страны. И в самом деле, оценки Рубио выглядят, как проявление неуверенности. В нем слишком много если. И похоже, что Госдеп и Белый дом пока что не определились до конца. С одной стороны, в них Тбилиси видит идеологического союзника (по части комплиментов в адрес Дональда Трампа, наверное, Ираклий Кобахидзе уже превзошел уровень восторгов Михаила Саакашвили по поводу личности Джорджа Буша-младшего). Но, с другой стороны, такие идейные братья для нынешней администрации в иерархии приоритетов ниже, чем поддержка конгрессменов. В общем, слишком много неопределенности в отношениях старых союзников.

Сергей Маркедонов

21 мая состоялся неформальный саммит Организациии тюркских государств (ОТГ). В этом событии многое примечательно. Прежде всего, место действия. Форум прошел в столице Венгрии Будапеште. Какие же венгры тюрки? В этнографическом плане ответ ясен. Но в политике далеко не все делается в соответствии с «принципами крови». Венгрия является наблюдателем в ОТГ с 2018 года. И в принципе имеет возможность получить полноправное членство.

То, что саммит Организации принимает Будапешт, отражает и растущую роль Турции (и в личном качестве, и как страны-магнита тюркской интеграции), так и значение Азербайджана и государств Центральной Азии. При этом Венгрия является, пожалуй, одним из ключевых партнеров Азербайджана среди стран Центральной Европы. 11 ноября 2014 года между Будапештом и Баку была подписана Совместная декларация о стратегическом партнерстве. Венгерские правительства традиционно поддерживали азербайджанскую территориальную целостность, а после второй и третьей карабахских войн включилась в процесс разминирования «новых регионов» Азербайджана. Баку является важным поставщиком газа для Венгрии. В общем, двусторонние отношения на подъеме. И потому не случайно, что на саммите ОТГ Ильхам Алиев был одним из центральных персонажей.

В то же время не все так благостно и однозначно, как пытаются представить организаторы форума. В этом контексте стоит обратить внимание на непростую ситуацию, связанную со статусом непризнанной ТРСК (Турецкой республики Северного Кипра). По словам президента Реджепа Эрдогана, «семейная фотография тюркского мира, на которой отсутствует Турецкая Республика Северного Кипра, всегда будет неполной». К слову сказать, глава ТРСК Эрсин Татар отсутствовал на саммите в Будапеште. И на это не могли не обратить внимания. Также обратили внимание на замечания казахстанского лидера Касым-Жомарта Токаева, который заявил про необходимость «строгого следования документам и правилам, принятым в рамках нашей Организации».

И тут важно иметь в виду, что в ходе апрельского саммита «Центральная Азия-Евросоюз» Казахстан и его соседи подписали совместную декларацию, в которой, в частности, была подтверждена поддержка резолюций Совбеза ООН № 541 (1983) и № 550 (1984). Эти документы осуждают одностороннее провозглашение Турецкой республики Северного Кипра (ТРСК) в 1983 году. В общем, единство единством, но пространство для разночтений тоже имеется.

Сергей Маркедонов

«Сегодня я был принят президентом Ильхамом Алиевым в Баку. У нас состоялась открытая и обстоятельная дискуссия по ключевым темам украинско-азербайджанских двусторонних отношений и международной повестки дня». С таким сообщением к «городу и миру» обратился глава МИД Украины Андрей Сибига после начала его визита в Азербайдажн. Украинский министр прибыл в Баку 25 мая. Он провел переговоры с со своим коллегой Джейхуном Байрамовым. Состоялась и встреча Сибиги с главой Азербайджанского государства. Все причитающиеся по такому случаю фразы были произнесены.

Впрочем, любой дипломатический визит важен не сам по себе, а контексте более широких международных процессов. Чем же так цепляет комментаторский взгляд поездка Сибиги в Баку? Во-первых, мы наблюдаем определенное охлаждение в отношениях между РФ и Азербайджаном. После трагедии с самолетом азербайдажнской авиакомпании «AZAL», которой Ильхам Алиев лично обвинил Москву, кризис был купирован, но преодолен полностью. Не ушло от наблюдателей и отсутствие Ильхама Алиева на Красной площади 9 мая 2025 года, хотя азербайджанский военный расчет и прошагал в торжественном строю по самому центру российской столицы.

Что касается Украины, то Киев крайне заинтересован в благорасположении Турции в контексте переговоров в Стамбуле. И Азербайджан- важный партнер Анкары, через которого можно транслировать важные месседжи.

Однако было бы неверно, объяснять нынешнюю динамику азербайджано-украинских отношений только охлаждением между Баку и Москвой, и напротив, потеплением российско-армянских отношений (что проявилось и в визите Никола Пашиняна в Россию в День Победы и в последующем посещении Еревана главой МИД РФ Сергеем Лавровым). Азербайдажн и Украину связывают долгие годы сотрудничества. Оно проявлялось и в формате военно-технической кооперации, и взаимодействия в области энергетики. При этом Киев и Баку последовательно поддерживали территориальную целостность друг друга. По Карабаху позиция Украины с первых дней распада СССР резко отличалась от российских подходов, всякая нюансировка была им чужда. Азербайджан и Украина вместе создавали ГУАМ, интеграционный проект, который затем трансформировался в «Организацию за демократию и экономическое развитие».

После присоединения Крыма к России, и особенно с началом СВО для Киева стало критически важным дипломатическое воздействие именно на страны СНГ. Мечтой украинских властей было (и есть) создание «полосы отчуждения» для Москвы именно на постсоветском пространстве, в «ближнем зарубежье» РФ. Цель фактически недостижимая! Но создать трудности в постсоветских коммуникациях Киев может.

Что касается Азербайджана, то он ничего нового не открывает. Балансирование между разными центрами силы- фирменный стиль Баку. И вряд ли после визита Сибиги азербайджанские власти четко и последовательно будут продвигать «правду Украины». Скорее всего, геополитический маятник будет выравниваться, повышать геополитическую капитализацию в Азербайджане умеют.

Сергей Маркедонов

Мировая неопределенность. Часть 2. Искусственный интеллект.

Искусственный интеллект (ИИ) стал сейчас, пожалуй, самой модной темой. С его помощью можно значительно эффективнее работать с массивами информации, быстрее принимать решения. Уже сейчас прогнозируется, что в ходе масштабного экономического прорыва ИИ вытеснит целый ряд профессий, причем считавшихся «вечными» и требующих достаточно высокой квалификации. Например, с ИИ связывают и возможность поставить диагноз, и дать юридическую консультацию, и написать журналистский текст.

А это важный социальный вызов – под ударом могут оказаться квалифицированные специалисты с достаточно высокой самооценкой, нередко вполне заслуженной. Не обладающие эксклюзивными компетенциями, но имеющие высшее образование, солидный набор навыков и определенный статус в обществе (средний класс). Вспомним, что произошло, когда «синим воротничкам» в рамках развития постиндустриального общества предложили найти свое место в сервисной экономике вместо родного завода. Ветераны профсоюзов из АФТ-КПП бросились голосовать за Трампа, а коммунисты с мощным семейным голосованием (то есть чьи дедушки аплодировали Торезу и Дюкло) стройными рядами двинулись поддерживать Ле Пен.

В нынешнем же случае может быть еще напряженнее, учитывая более высокий социальный капитал потенциально пострадавших, а также большие вложенные в образование семейные деньги для того, чтобы сын стал врачом или дочь юристом, ибо эти профессии всегда респектабельны и востребованы. Тут и до новых «цветных революций» может дело дойти. Только под антилиберальными лозунгами.

Впрочем, процесс может развиваться более сложно и нелинейно – и не факт, что очень быстрыми темпами. Например, несколько лет назад прогнозировалось, что профессия водителя такси вскоре исчезнет, так как будет вытеснена такси-роботами. А в 1950-е годы считалось, что роботы вытеснят рабочих (а потом могут поднять восстание против людей). В результате рабочих вытеснили не технологии, а экономика – перенос в Китай заводов, на которых продолжают работать люди. А замену таксистов на роботов сейчас относят уже где-то к 2050 году, так как скорая замена оказалась дорогой с финансовой точки зрения и ненадежной с технической. Такие сроки удобны для прогнозистов - через четверть века об их прогнозах вряд ли вспомнят.

Так что если сугубо технические новшества могут внедряться быстро и последовательно, сменяя друг друга (вспомним недолгий триумф видеокассет, а затем такой же взлет индустрии DVD), то инновации, связанные с социальным компонентом, развиваются по иным правилам.

Серьезный вызов, связанный с ИИ – это стандартизация и банальность в тех сферах, где это совершенно противопоказано. Будучи плодом креативного мышления своих создателей, ИИ способствует кризису креативности у пользователей. ИИ выдает массу обтекаемых, расплывчатых текстов, в которых нет ничего нового, никакой «изюминки». Эти тексты нередко похожи на плохие школьные сочинения и плоды усилий нерадивых копирайтеров, не вникших в тему заказанной им статьи. Если фактические ошибки и стилистические огрехи ИИ можно со временем исправить – сравним качество онлайн-переводчиков сейчас и лет 10 назад – то побудить его к оригинальному мышлению неизмеримо сложнее.

И здесь в любом случае остается человеческий фактор. Для того, чтобы правильно сформулировать задание ИИ и использовать его ресурс для скорейшего достижения результата. И при этом принятие решений на основе полученной информации и ответственность за них остаются прерогативой человека.

Алексей Макаркин

Мировая неопределенность. Часть 3. Постмодерн.

Современный мир характеризуется кризисом авторитетов, свойственным постмодерну. Причем те, кто хочет вернуть модерн, старые добрые индустриальные времена, сами того не замечая, живут в постмодернистской парадигме.

Еще недавно для того, чтобы победить на выборах в западных странах, надо было получить поддержку как в мейнстримных медиа, так и в среде лидеров мнений, от экспертов до эстрадных звезд. Ситуация изменилась в 2016 году с референдумом по «Брэксит» и первой победой Дональда Трампа. Сейчас эта тенденция усиливается. Рецептом для проигрыша избирательной кампании становится привлечение к участию в ней как можно большего числа знаменитых (и затратных) персонажей из разных сфер. Происходит свойственное постмодерну размывание авторитетов.

Медиа и эксперты положительно оценивают усилия британского премьера Кира Стармера по сближению с Евросоюзом – а в самой Великобритании рекорды бьет популярность партии Reform UK и ее основателя Найджела Фараджа. Только что эта партия победила на муниципальных выборах. Причем здесь постмодерн? А притом, что официальным лидером партии является бизнесмен Зия Юсуф, именующий себя «британским мусульманским патриотом». Его родители – иммигранты из Шри-Ланки, а сам он начинал карьеру в Merrill Lynch и Goldman Sachs.

Недоверие к авторитетам ведет к тому, что даже сегодняшний герой может быстро разочаровать свою целевую аудиторию. Назначенные Дональдом Трампом директор ФБР Кэш Патель и заместитель директора Дэн Бонгино были героями для трампистов, пока энергично критиковали deep state. Но теперь они госслужащие, несущие ответственность за свои слова – и очень быстро разочаровали сторонников теории заговора, заявив о том, что одиозный миллионер Джеффри Эпштейн покончил жизнь самоубийством в тюрьме. Тогда как конспирологи уверены, что он был убит по приказу своих сообщников из числа представителей элиты. Если завтра официальную версию повторит Трамп, то многие трамписты ему не поверят.

При этом лидерами мнений становятся те, в чью искренность поверит аудитория. Отсюда феномен Кэлина Джорджеску в Румынии. А вот Джордже Симиону, который сразу после окончания голосования на повторных румынских президентских выборах признал свое поражение, еще долго придется исправлять свою ошибку и доказывать своим сторонникам, что он «боец, а не слабак и не предатель». В мире постмодерна признание поражения становится не только демонстрацией слабости, но и предательством сторонников. Если бы Трамп признал поражение в 2020-м, у него было бы меньше шансов взять реванш через четыре года.

Многочисленные правые блогеры и подкастеры «перебивают» мейнстримные медиа, несмотря на несопоставимость ресурсов. Бывший американский «морской котик» Шон Райан оборудовал на чердаке своего дома малобюджетную студию с дешевыми камерами. Теперь, после 160 эпизодов, у него один из самых популярных еженедельных подкастов в США, а среди гостей были Трамп, губернатор Флориды Рон Десантис, а также Пит Хегсет, еще когда он не являлся министром обороны. Среди других гостей - знаменитые и совершенно неизвестные ветераны военной службы, рассказывающие свои боевые истории, обсуждающие ранения и ПСТР, а также современную военную политику с консервативных позиций. Райан не достиг высших чинов во время службы, но для своей аудитории он неизмеримо авторитетнее, чем четырехзвездные военачальники, которых трамписты презрительно именуют woke generals.

Так что сторонники традиций на практике занимаются разрушением укорененных иерархий, так как исходят из представления о предательстве элит. В отличие от ультраправых движений столетней давности все это происходит без великих депрессий и фрустраций по поводу потерянных или не приобретенных земель, как это было в результате Первой мировой войны. По меркам того трагического времени, можно сказать, на пустом месте. Буйство постмодерна продолжается.

Алексей Макаркин

В Грузии уже сложилась своеобразная традиция. Муниципальные выборы в этой стране де-факто являются кампанией общенационального значения. Так было в 2021 году, когда выборы городских и районных депутатов и мэров, по сути стали фактором урегулирования внутриполитического кризиса, возникшего по итогам парламентской кампании. От результатов муниципальных кампаний зависела перспектива либо досрочных выборов, либо сохранения парламента с большинством от «Грузинской мечты». Эти условия предлагались западными посредниками (прежде всего, Шарлем Мишелем). И 4 года назад «партия власти» смогла одержать победу и на внутреннем контуре, и на внешнем.

В 2024-2025 гг. история во многом повторяется. Все партии, прошедшие по итогам голосования в парламент, отрицают итоги выборов, кроме «Грузинской мечты». Правящая партия сама определяет правила игры, она сформировала правительство, парламентские комитеты. Оппозиция негодует, называет правительство нелегитимным и узурпаторским. Но есть нюанс! Если США и ЕС в 2021 году были готовы играть роль модератора между властями и оппозиционерами, то сейчас они следуют «болельщицкой модели», поддерживая только оппонентов Бидзины Иванишвили.

И в этом контексте муниципальная кампания крайне важна. Голосование состоится в октябре 2025 года. Оппозиция может (и хочет) мобилизовать своих сторонников на борьбу с «узурпаторами». В надежде, что «заграница» (то есть Вашингтон и Брюссель) им помогут. Вот уже и Марко Рубио сомневается в демократичности правящей партии в Грузии, хотя Дональд Трамп поздравляет своего грузинского коллегу Михаила Кавелашвили с Днем независимости республики.

Но чтобы произвести должный эффект оппозиция должна «теснее сплотить ряды». Пока у нее получается не очень. Так лидер объединения «За Грузию» Георгий Гахария заявил, что готов побороться с «мечтателями» на муниципальном уровне. «Вообще, любая партия должна быть готова к любым выборам. Так что наша партия готова к муниципальным выборам», - считает этот политик.

По его мнению, революционный путь для его страны стал бы губительным. Он также заявил, что его партия никогда не объявляла бойкот возможных выборов в будущем. Но, похоже, только «За Грузию» станет участницей муниципальной гонки-2025. Другие три оппозиционные силы «Единое национальное движение», «Коалиция за перемены» и «Сильная Грузия» склонны к бойкоту. Они по-прежнему требуют от властей досрочных парламентских выборов. Правда, пока что безуспешно. При этом их спикеры обвиняют Гахария в «штрейкбрехерстве», пеняя ему на прежнюю службу в качестве главы МВД республики, а затем и главы кабмина.

Сергей Маркедонов

Трамп и Маск.

Илон Маск выразил благодарность Дональду Трампу за возможность возглавить Департамент эффективности государственного управления (DOGE), так как его время работы в качестве специального государственного служащего подходит к концу.

Уход Маска позволяет сделать некоторые выводы.

1. Деятельность Маска оказалась выгодна Трампу. Руками Маска он ликвидировал целый ряд институций, которые были нелояльны его курсу (а под лояльностью Трамп понимает безусловную преданность). Этот процесс прошел под флагом борьбы за экономию средств трудолюбивых налогоплательщиков. Но сама экономия на практике оказалась грошовой по сравнению с общими расходами американского бюджета. Более того, есть основания полагать, что со временем многие урезания, проведенные Маском, будут восстановлены, так как на госслужбе любое сокращение штатов оборачивается в конце концов их увеличением.

2. А вот для Маска опыт пребывания в роли «специального госслужащего» оказался неудачным. Он столкнулся с неприятием со стороны покупателей Tesla – эти автомобили раньше были символом прогресса, а сейчас оказались связаны с трампизмом. «Синие воротнички» и провинциальные фермеры, считающие, что Кристи Ноэм поступила совершенно верно, убив свою собаку, загрызшую кур ее соседа, Tesla не покупают. А вот верхний средний класс, для которого трампизм во всех его проявлениях является дикостью, покупает. Тем более от модных автомобилей стали шарахаться в Европе – традиционно более левой, чем США. И плюс к этому начался вандализм со стороны ультралевых. Акции Tesla начали падение, что Маска совершенно не устраивает. Как только Маск заявил о возвращении в бизнес они подскочили вверх.

3. Когда Маск в конце прошлого года приходил в администрацию Трампа, то столкнулся с недовольством наиболее консервативного крыла республиканцев, которые выступают за максимальное ограничение любой миграции. Тогда как крупный высокотехнологичный бизнес, ярким представителем которого является Маск, ратует за сохранение квалифицированной миграции, чтобы продолжать привлекать в свои фирмы умников со всего мира. Заканчивает же Маск тем, что по вопросу «большого прекрасного закона» Трампа о расходах он оказался вместе с этими консерваторами, которые критиковали документ за увеличение лимита государственного долга на 4 триллиона долларов. Он как бизнесмен не понимает, как можно жить не по средствам – и в этом оказывается солидарен с провинциальными сторонниками жесткой финансовой дисциплины.

4. Но дело в том, что бизнес функционирует по правилам, отличающимся от государственных. И любой американский бюджет, равно как и налоговое законодательство – это компромисс между интересами многочисленных политиков. Можно много говорить о вреде «большого государства», но когда это государство вкладывает деньги в сферы, важные для твоих избирателей, или дает именно им льготы, то политики куда более благосклонно смотрят на такую расточительность. Поэтому готовых идти до конца финансовых консерваторов в политике мало – «большой прекрасный закон» в конечном счете не поддержали лишь два республиканца в Палате представителей. Есть, конечно, и общенациональные вопросы, влияющие на электоральные результаты. Например, одной рукой урезаются расходы в рамках Medicaid, которыми пользуются работоспособные малоимущие граждане – по мнению республиканцев, не только лентяи, но и электорат демократов. А другой вводится дополнительный налоговый вычет для пенсионеров, которых немало среди избирателей в «красных штатах». И государственный долг идет вверх.

5. История с приходом Маска в политику в очередной раз показывает и ограниченность влияния бизнеса на политику. Когда целый ряд бизнесменов из сферы высоких технологий поддержали кампанию Трампа, они лишь вошли в сложную коалицию, обеспечившую ему победу. Но когда Маск демонстративно попытался с помощью своих денег повлиять на результаты локальных выборов в Верховный суд штата Висконсин, состоявшихся 1 апреля, то встретил общественное сопротивление – и проиграл.

Алексей Макаркин

Азербайджан и Китай укрепляют двусторонние отношения. На этом пути сделан очередной важный шаг. 30 мая азербайджанский Милли меджлис (парламент) утвердил соглашение о взаимном освобождении граждан двух стран от виз. Таким образом, Азербайджан стал второй после Грузии страной Южного Кавказа, которая пошла по пути визовой либерализации в отношениях с Поднебесной. В апреле 2024 года соответствующее соглашение было подписано представителями Тбилиси и Пекина.

Говоря о новом шаге в азербайджано-китайских отношениях нельзя не увидеть связи между ним и апрельским визитом Ильхама Алиеве в Китай. Там он и председатель КНР Си Цзиньпин подписали «Совместное заявление об установлении отношений всестороннего стратегического партнерства» между государствами. И здесь Китай проследовал по «грузинскому алгоритму». Отношения стратегического партнерства между Пекином и Тбилиси были установлены в 2023 году. С той поры регистрация китайских предприятий в Грузии увеличилась на 96,6%. В 2024 году грузинский госреестр зарегистрировал 291 новую китайскую компанию, что стало самым высоким показателем за последние три десятилетия.

Азербайджанские комментаторы сегодня на все лады расписывают перспективы экономической кооперации их страны с Поднебесной. Для этого есть существенные предпосылки, поскольку Баку позиционирует себя, как первую экономику Южного Кавказа. По словам Ильхама Алиева, с июля 2024 по апрель 2025 гг. двусторонняя торговля между странами выросла на 20%. При этом у стран уже есть определенный задел в сфере военно-технического сотрудничества. В сентябре прошлого года на вооружение азербайджанских ВВС поступила партия истребителей JF-17C «Block III Thunder», собранных совместными усилиями авиакомплекса Пакистана и китайской корпорации Чэнду. Стоимость контракта Азербайджана и Пакистана на закупку самолетов составила порядка 1,6 млрд долларов. Тогда лично президент Ильхам Алиев протестировал качество кресел новых боевых самолетов.

Почему Китай так важен Азербайджану, а Азербайджан имеет значение для КНР? Причин тут много. Для Пекина реализация амбициозного проекта «Один пояс-один путь» проблематична без вовлечения Кавказского региона, его ресурсов и инфраструктуры. Для Азербайджана и той же Грузии крайне важна экономическая диверсификация, включая и расширения круга партнеров. Но не экономикой единой. У Китая есть набор идей, которые интересны и Азербайджану, и Грузии. Речь идет о поддержке территориальной целостности, уважении суверенитета и принципах невмешательства. Многие постсоветские страны, и кавказские, не в последнюю очередь ищут выход за рамки выбора между Россией и Западом. Китай в этом контексте представляет немалый интерес. И главное, он сам готов предлагать себя и свои наработки.

Сергей Маркедонов

О победе на польских президентских выборах Кароля Навроцкого.

Конечно, в текущей политике - это проблема для правительства Дональда Туска, которое, как и при Анджее Дуде, будет сталкиваться с президентским вето на ключевые программные законы. И не сможет его преодолеть, потому что двух третей мандатов в парламенте у него нет.

Точно так же прошедшие выборы – это успех крайне правых, получивших в первом туре суммарно 21%. И подавляющее большинство этого электората пришло на участки и проголосовало не столько за Навроцкого, сколько за то, чтобы не допустить на пост президента либерала.

И победа Навроцкого – это внешнеполитический успех трампизма. Навроцкий в начале мая ездил в США, где был принят Дональдом Трампом. А министр внутренней безопасности США Кристи Ноэм незадолго до выборов выступила в Польше на выездном заседании американской Конференции консервативных политических действий (CPAC). Там она назвала либерального кандидата Рафала Тшасковского «социалистом», который «будет править посредством страха». И призвала поддержать Навроцкого. Правые в современной Польше традиционно близки к США, но президентство Джо Байдена сопровождалось взаимным отталкиванием – и демократическая американская администрация приветствовала победу проевропейских сил на выборах в Сейм в 2023 году. Теперь же между президентами США и Польши ожидаются комфортные отношения – с поправкой на импульсивность Трампа.

Но прошедшие выборы - это еще и очередной признак продолжающегося уже более столетия общественного раскола. Консолидация представителей либерально-светской и национально-религиозной Польши происходит только против общего врага. Как это было во время «чуда на Висле» в 1920 году. Но проходит пара лет, и президентом страны в декабре 1922 года избирается Габриэль Нарутович, либерал, непрактикующий (то есть не ходящий в храм) католик и масон, да еще решающую роль сыграли голоса депутатов от национальных меньшинств (украинцев, белорусов, евреев) – тогда президента избирали в Сейме. Сторонники национальной и христианской Польши подвергают нового главу государства обструкции, в обстановке которой уже через несколько дней Нарутовича убивает психически неуравновешенный фанатик.

Казалось, годы коммунистического правления должны были сгладить противоречия, но этого не произошло – в этом Польша не уникальна, можно вспомнить Венгрию. В «Солидарности», действительно, были и либералы, и консерваторы, которых при всех их разногласиях объединяло как неприятие советской Польши, так и желание «вернуться в Европу». Но образ желаемого будущего у них был принципиально разным. У одних – образ страны с великой историей и традиционными нравственными ценностями, основанными на католицизме. У других – Польша как часть современной Европы, органично интегрированная в глобальный мир.

Польша деревень и малых городов и урбанизированная Польша (Навроцкий проиграл почти во всех воеводских центрах, но победил за счет мощной мобилизации «глубинки»). Польша традиционалистского востока и проевропейского запада страны. Польша, поддерживающая строгое законодательство об абортах – и Польша, желающая его либерализации. Польша Иоанна Павла II – и Польша Марии Склодовской-Кюри. В Люблине рядом есть два университета – католический, в котором преподавал будущий папа, и светский, носящий имя агностика Склодовской-Кюри. Католический всегда был в оппозиции коммунистам (хотя после 1956 года церковно-государственные отношения внешне и нормализовались, но внутренне оставались сложными), светский же был основан левыми и либеральными профессорами, поначалу надеявшимися, что послевоенная Польша будет демократической. И интересно, что в Люблинском воеводстве на востоке страны Навроцкий во втором туре получил две трети голосов. А в городе Люблине – меньше половины.

Алексей Макаркин

Президентские выборы в Республике Корея

На выборах президента Республики Корея победил оппозиционный кандидат, лидер Демократической партии Ли Чжэ Мён, получивший 49,4% голосов избирателей. На втором месте кандидат от партии «Сила народа» Ким Мун Су – 41,1%. На третьем – правый популист из Партии реформ Ли Джун Сок – 8,3%. Так как выборы в Республике Корея однотуровые, победителю хватило относительного большинства.

Ли Чжэ Мён победил на внеочередных выборах, которые призваны завершить полугодовой период политической турбулентности в стране. Он начался 3 декабря, когда президент Юн Сок Ёль, избранный в 2022 году от «Силы народа», попытался путем государственного переворота разрешить затяжной конфликт с парламентом, большинство в котором имеет Демократическая партия. Переворот быстро провалился, 14 декабря Юн был отстранен от должности в связи с началом процедуры импичмента, а в январе арестован, став таким образом первым президентом Республики Корея, подвергнутым аресту еще до завершения процедуры импичмента. 4 апреля Конституционный суд единогласно проголосовал за импичмент, после чего были назначены новые выборы.

В переходный период президентские обязанности в разное время исполняли три участника команды Юна, что также необычно, причем не только для Кореи. Вначале по Конституции и.о. президента стал премьер Хан Док Су, но уже через пару недель парламент объявил импичмент и ему. Его место занял первый вице-премьер Чхве Сан Мок. Но 4 апреля Конституционный суд восстановил Хан Док Су в должности и.о. президента. Уже 1 мая Хан Док Су сам ушел в отставку, намереваясь принять участие в президентских выборах. Парламент тут же решил объявить импичмент Чхве Сан Моку, чтобы не позволить ему вновь стать и.о. президента, но тот сам ушел со своего правительственного поста. В результате последним и.о. президента стал второй вице-премьер Ли Джу Хо, который и занялся проведением выборов.

Эти процессы свидетельствовали как о полном недоверии демократов к команде Юна, которую они подозревали в стремлении удержать власть, так и о разладе в «Силе народа». На ее праймериз победил министр труда Ким Мун Су, но ему не удалось консолидировать партию вокруг своей кандидатуры. Именно тогда в кампанию попытался вступить более известный Хан Док Су, но большинство деятелей «Силы народа» его не поддержали, и он снял свою кандидатуру. В результате кандидатом от партии остался Ким.

Но, несмотря на этот разлад, Ким не потерпел совсем уж разгромного поражения, хотя разрыв между кандидатами существенно больше, чем в 2022 году (тогда он составил менее одного процентного пункта). Киму к концу кампании удалось мобилизовать консервативный возрастной электорат, который опасался прихода Ли Чжэ Мёна, считая его слишком левым и ненадежным. Тем более, что избранный президент – фигурант нескольких антикоррупционных расследований. Одно из уголовных дел рассматривалось прямо во время избирательной кампании – вначале Ли был осужден, затем оправдан, но Верховный суд отправил дело обратно в суд второй инстанции. Так что президентом страны впервые стал политик, находящийся под судом по коррупционному обвинению. Для многих избирателей это неприемлемо. Тема переворота для них стала уходить в историю, а тема коррупции становилась более актуальной.

А немалая часть молодых избирателей (четверть в возрасте от 20 до 25 лет) проголосовала за Ли Джун Сока, выступавшего с радикально антифеминистских позиций и требующего отменить гендерные квоты, чтобы дать возможности для карьерного роста юношам. Но шансов на победу у него не было.

Ли Чжэ Мён будет проводить более умеренную политику в отношении КНДР, чем его предшественник, и может осторожно начать восстанавливать связи с Россией. Кроме того, на ситуацию в стране может оказать влияние желание Дональда Трампа сократить военное присутствие США на Корейском полуострове. Но Республика Корея остается стратегическим союзником США, и новый президент менять этого не намерен – как этого не делали трое других президентов-левоцентристов (Ким Дэ Чжун, Но Му Хён и Мун Чжэ Ин).

Алексей Макаркин

Из Тбилиси поступила новость. Информационный центр НАТО и ЕС в Грузии прекращает свою работу. Впрочем, директор этой структуры Тамара Цулейскири считает иначе. По ее словам, никто никого не закрывает, происходит процесс реорганизации. Цулейскири говорит о том, что «все идет по плану», реформа абсолютно транспарантная. И функции Центра отныне будет выполнять отдел европейской интеграции центрального аппарата грузинского МИД.

Однако, даже если мы примем сторону госпожи Цулейскири и согласимся с тем, что речь идет всего лишь о бюрократической трансформации, «осадочек» остается. И важно спокойно без эмоций и завешенных ожиданий понять куда же движется официальный Тбилиси сегодня. НАТО и ЕС- не просто институции. Согласно Конституции Грузии, стратегической целью страны является евро-атлантическая интеграция. Статьи Основного закона прямо предписывают властям республики реализовывать эту ключевую для страны цель. И никакого «двойного дна» здесь не предполагается.

Здесь важно понимать: нынешние реформы не являются экспромтом. Президент Михаил Кавелашвили в конце мая анонсировал «структурные изменения» в МИД республики. Но он не просто выступил глашатаем реформы. Кавелашвили обвинил страны НАТО и ЕС в несправедливости в отношении Грузии. Причина ясна: США и их союзники в массе своей (сделаем поправку на «особое мнение» Венгрии, Словакии и Турции) не признают выборов в парламент Грузии. И, следовательно, считают действующее правительство и высший представительный орган власти в этой стране нелегитимными. Трудно в таких условиях продвигать «евро-атлантические ценности», как раньше. Тем паче, что к заветному членству в НАТО и в ЕС Грузия не продвигается.

Сегодня Запад занимает в отношении Тбилиси непримиримую позицию. За исключением нескольких государств- членов Альянса натовские и европейские государства стремятся к смене власти в Грузии. Им не нужны «грузинским Симионы и Орбаны». При этом Вашингтон еще не сказал своего последнего слова, сейчас Дональду Трампу сильно не до Грузии. И, похоже, в Тбилиси все ждут, когда стратегический союзник сменит гнев на милость и проявит «понимание» ситуации.

Сергей Маркедонов

В Нидерландах Герт Вилдерс «взорвал» правительственную коалицию.

На парламентских выборах в ноябре 2023 года антимигрантская Партия свободы Вилдерса одержала победу, неожиданную по своим масштабам – 23,5% голосов, 37 из 150 мест в парламенте (в прошлом составе было 17 мест).

Все голландские правительства носят коалиционный характер из-за крайней фрагментированности партийной системы (избирательный «порог» составляет всего 0,67%). По итогам выборов после многомесячных переговоров летом 2024 года был сформирован четырехпартийный кабинет во главе с беспартийным чиновником Диком Схофом, в прошлом генеральным секретарем министерства юстиции и безопасности и генеральным директором Службы общей разведки и безопасности.

Назначение беспартийного премьера стало компромиссом, так как никто из партнеров Партии свободы по коалиции не был согласен на премьерство Вилдерса. А тот оказался перед дилеммой – либо требовать пост главы кабинета и, не получив его, оставаться в роли критика правительства, или согласиться на компромисс. Он выбрал второй вариант, устраивавший его коллег по партии, стремящихся к министерским портфелям.

Этот вариант оказался проигрышным, причем не только для Вилдерса. Сама правительственная коалиция выглядела необычно для Нидерландов. Кроме правых популистов из Партии свободы в нее вошли две новые партии, которые, как и партия Вилдерса, не участвовали ранее в коалициях. Это основанная перед выборами партия Новый общественный договор, выступившая с лозунгами политического обновления на основе философии коммунитаризма, настаивавшая на уважении к правам личности и высоких этических принципах. Она сразу получила в парламенте 20 мест. И тоже довольно молодое (основано в 2019 году) Фермерское гражданское движение, также правопопулистское, но более умеренное, чем партия Вилдерса (девиз – «Голос деревни и за деревню!»). Оно получило 7 мест. К этим трех политическим силам добавилась одна из наиболее влиятельных партий страны – либерально-консервативная Народная партия за свободу и демократию (НПСД).

И получилось так, что почти за год своей работы правительство разочаровало многих избирателей. Обещания перемен выполнить не удалось, а кабинет оказался внутренне конфликтным, в том числе в связи с неопытностью новых министров. В наибольшей степени пострадала партия, у которой не было стабильного электората – Новый общественный договор. Одно дело – лозунги уважения к человеку, и совсем другое – их реализация на практике. В результате рейтинг Нового общественного договора упал до 1-2%. У «фермеров» он находится на уровне 2-4% - это лучше с учетом того, что партия на прошлых выборах получила 4,6% - но понижательная тенденция очевидна.

Снизился и рейтинг Партии свободы – теперь она, по разным опросам, может рассчитывать на 28-31 место. Это все равно много, но не такое мощное лидерство, как в 2023 году. Чтобы не допустить дальнейшего падения рейтинга, Вилдерс и решил «взорвать» правительство. Он предложил радикальный набор антимигрантских мер, с которым заведомо не могли согласиться другие партии, и после его отклонения «хлопнул дверью», чтобы инициировать внеочередные выборы. На которых он рассчитывает добиться успеха, превратив их в своего рода плебисцит по поводу миграции.

Вилдерс исходит из того, что при удачно проведенной избирательной кампании рейтинг его партии может вновь вырасти. Но это ей не гарантировано. На выборах в Европарламент Партия свободы получила 17%, заняв второе место после левоцентристского альянса. Ситуация у системных партий значительно улучшилась. Нынешние опросы показывают, что рейтинги партии Вилдерса сопоставимы с показателями как левоцентристов, так и НПСД, которой не повредило членство в правительстве Схофа, так как у партии стабильный электорат. И существенно увеличилась поддержка консерваторов из Христианско-демократического призыва. Значимость темы миграции снижается, новых сирийских беженцев в Европу пускать не будут, что бы ни происходило в Сирии. Так что Вилдерс может проиграть, хотя избирательные кампании и чреваты неожиданностями – как в 2023 году.

Алексей Макаркин

5 июня делегация верхней палаты российского парламента Совета Федерации прибыла с официальным визитом в Ереван. И хотя Федеральное собрание эксперты не так часто рассматривают в контексте российской внешнеполитической динамики, к ереванскому турне российских сенаторов следует приглядеться повнимательнее.

Во-первых, во главе делегации Валентина Матвиенко, по статусу - третье лицо в государстве. Впрочем, и за рамками официальных иерархий она играет значительную роль в российской политике. Во-вторых, визит делегации сенаторов происходит вскоре после посещения Еревана главой МИД РФ Сергеем Лавровым. Напомню, что он нанес визит в столицу Армении 20-21 мая, но до того бывал здесь три года назад. И до сих пор в армянской (и, кстати, говоря в азербайджанской тоже) медиа-и-блогосфере итоги лавровского визита активно обсуждаются. Приезд Лаврова означает новый геополитический поворот Еревана? Или пока рано делать такие выводы? Как это повлияет на урегулирование армяно-азербайджанского конфликта и региональную безопасность? Вот круг вопросов, которые уже более двух недель получают разные, подчас диаметрально противоположные интерпретации.

Спикер Национального собрания Армении Ален Симонян лично встретил Валентину Матвиенко в аэропорту. Ранее он удостоил таким приемом Нэнси Пелоси (экс-спикер Палаты представителей США), хотя по протоколу встречать высоких гостей могут и вице-спикеры. В данном случае Симонян, не раз позволявший себе публичную критику в адрес Москвы, решил проявить геополитическое «джентльменство». Хотя бывали случаи и его критики со стороны Валентины Ивановны. Можно вспомнить высказывания Симоняна по поводу Украины и ее «территориальной целостности», которые подверглись критической оценки председателя Совета Федерации.

Но в июне 2025 года, Симонян, похоже, настроен на конструктивный разговор. Спикер верхней палаты российского парламента также говорит о важности диалога с армянскими коллегами. «Мы рады возобновлению после определенного периода политического диалога на уровне спикеров», - резюмировала она. И также не преминула охарактеризовать отношения Москвы и Еревана как «стратегические».

В этой связи важно зафиксировать следующее. Россия и Армения крайне заинтересованы в том, чтобы поддерживать высокий уровень взаимодействия и купировать возникшие проблемы в двусторонних отношениях. Визит Матвиенко- демонстрация того, что Москва хотела бы поддерживать интенсивное взаимодействие. Особенно на фоне оживившихся разговоров об армяно-азербайджанском урегулировании и повышенного интереса к ним со стороны как США и ЕС, так и Турции. Но любой мир имеет своих авторов. Сегодня же конкуренты России на Южном Кавказе не сильно заинтересованы в укреплении ее позиций в регионе. Но и ослабление Москвы в Закавказье создает проблемы не только для РФ, но и для Армении. И поэтому диалог между нашими странами на самом высоком уровне востребован.

Сергей Маркедонов

О Трампе и Маске.

1. Дональд Трамп не склонен прощать, если затрагивают его лично. Джо Байден не случайно превентивно помиловал генерала Марка Милли, который, помимо прочего, назвал Трампа «фашистом до мозга костей» – и президенту пришлось пока удовольствоваться снятием портрета военачальника в галерее председателей Объединенного комитета начальников штабов. Маск не просто затронул тему отношений Трампа с одиозным педофилом Джеффри Эпштейном, но и прямо заявил, что файлы по делу Эпштейна не рассекречиваются именно по этой причине. Никакого инсайда у Маска по этому поводу явно нет – он распространяет слухи, которые крайне неприятны для Трампа.

2. Маск не случайно сказал про Эпштейна. Он апеллирует к крайне правой части американского общества, для которой Эпштейн – символ преступности и развращенности глобальной элиты. Тема Трампа, который, как и многие американские бизнесмены, общался с Эпштейном, вызывает у них двойственные чувства. Для них Трамп – это борец с deep state, но он должен постоянно доказывать это, разоблачая преступность элиты. И когда в обнародованных файлах по делу Эпштейна не появилось ничего нового, у них начали закрадываться сомнения в Трампе. Тем более, что эти люди мечтают о массовых арестах «глобалистов», каковых пока не наблюдается. Маск дает им дополнительные аргументы.

3. Вопрос в том, сколько таких крайне правых, готовых ради идеи идти даже против Трампа. Абсолютное большинство трампистов не идут так далеко, и довольны тем, как президент преследует нелегальных мигрантов и воюет с либеральными университетами. Маск же для них – фигура куда более сомнительная с учетом многих обстоятельств. Здесь и симпатии Маска к демократам, хотя и оставшиеся в прошлом, но довольно недавнем – еще в 2020 году он голосовал за Байдена. И его принадлежность к глобальной элите (да еще и место рождения в ЮАР – так что в их глазах он не настоящий американец, а «понаехавший»). И сферы деятельности Маска – электромобили и космос – которые традиционалисты воспринимают как обременение для бюджета и трудолюбивых налогоплательщиков. Возникает парадокс – Маск, как и финансовые «ястребы», требует бюджетной экономии, выступая против «большого прекрасного закона», а сам является «растратчиком».

4. Маск намекает на возможность создания новой партии. Но опыт Росса Перо показывает, что даже при наличии денег и харизмы «третья сила» в США неэффективна (а если посмотреть дальше в историю, то «третью силу» не удалось привести к власти даже Теодору Рузвельту). И неясно, кто будет в гипотетической «партии Маска». Если собрать в нее безбашенных конспирологов в сочетании с технологическими менеджерами, то самому Маску очень быстро надоест финансировать такую безумную смесь. Впрочем, Маск может совершить кульбит и вернуться к демократам, но там ему вряд ли будет комфортно – и его отталкивает современная либеральная повестка, и ему не забыли бензопилу.

5. А вот Трамп, не склонный к христианскому всепрощению, может ответить Маску. Успехи Маска в бизнесе связаны не только с его энергией и креативностью, но и хорошо выстроенным GR, обеспечивающим контракты и льготы. Креативность частного бизнеса и налаженный GR – это два столпа; выдернешь один из них, и начнутся проблемы. Такие проблемы Трамп может создать Маску, причем не оглядываясь на стратегические интересы США, для которых Маск важен и ценен. И даже если он вдруг из прагматичных соображений временно примирится с Маском, то ничего ему не забудет.

Алексей Макаркин

6 июня в СМИ и блогосфере Азербайджана, Армении и Турции случилось настоящее потрясение. Некоторое время эта новость «висела» в верхнем списке сообщений информационных агентств. Никол Пашинян, премьер-министр Армении поздравил Азербайджан с праздником Курбан-байрам. Свое поздравление в социальной сети Х глава армянского кабмина завершил следующими словами: «Желаю мира и процветания нашим странам и народам».

Излишне говорить, какое значение имеет этот день для мусульман, и рядовых членов общин, и лидеров государств, глав правительств стран, где ислам - доминирующая религия. И в новости про жест Пашиняна многое примечательно.

Долгие годы Армения позиционировала себя, как первое в мире христианское государство. Национальный нарратив всегда подчеркивал, что армянский царь Трдат III, по преданию, был обращен в христианство святым Григорием Просветителем в 301 году нашей эры, за 14 лет до подписания Миланского (Медиоланского) эдикта римских императоров Константина и Лициния, запрещавшего гонения на сторонников «христовой веры». Армянские лидеры и даже до Пашиняна поздравляли своих партнеров из исламских стран (Иран, Египет). Но это делалось, как правило, по случаю завершения поста в месяц Рамадан и наступления Ураза-байрам.

От глаз дотошных комментаторов не ушло и то, что практически синхронно с публикацией поздравления в бывшем твиттере, Пашинян в телефонном разговоре поздравил с Курбан-байрамом и президента Турции Реджепа Эрдогана.

Означает ли, что такие жесты ускорят подписание мирного соглашения между Баку и Ереваном, а также армяно-турецкую «нормализацию»? Наверное, многим хотелось бы дать на этот вопрос однозначный положительный ответ. Но есть сложные нюансы и детали, на которые стоит обратить внимание. Для Пашиняна «борьба за мир» - это не столько про геополитику, сколько про политику внутреннюю. В 2026 году в Армении пройдут главные выборы пятилетия - парламентские. После утраты Карабаха и краха карабахского общественно-политического консенсуса идея мира становится главной идеологемой в стране.

Не все приветствуют внешнеполитическое отступление Еревана. Но открыто призывать к реваншу не пытаются даже герои Карабаха прошлых лет. На этом фоне Пашинян пытается позиционировать себя, как человек, который идет на болезненные уступки ради мира. Иначе неизбежна война и крах Армении как государства. В такой объяснительной модели множество изъянов. Она – демонстрация явного упрощенчества. Но никакой целостной альтернативы оппоненты премьера не дают.

Как следствие, коррекция (и довольно жесткая) внешнеполитических приоритетов. Впрочем, вся эта, на первый взгляд, логически безупречная конструкция, разбивается о несколько моментов. Во-первых, Азербайджан, видя слабость Армении, стремится не закрыть конфликтный гештальт, а взять по максимуму все, что возможно. Во многом по тому же алгоритму действует и Турция (которую толкает вперед ее недавний успех в Сирии). Здесь возникает вопрос, готовы ли Баку и Анкара принять жесты Еревана? Или попытаются, напротив, усилить давление? Но тогда есть риск, что пружина уступок может и сломаться с непредсказуемыми последствиями.

Сергей Маркедонов

Прошло 35 лет с того времени, как патриархом Московским и всея Руси стал Алексий II. Его избрание состоялось 6 июня, а интронизация – 10 июня 1990 года.

На период патриаршества Алексия II пришлось церковное возрождение в современной России. И нередко звучат претензии, что многие возможности тогда были упущены. Но такие претензии часто не учитывают реалий, в которых существовала церковь к началу этого возрождения. Причем дело было не только в нехватке храмов и священников, разгроме еще в первые годы советской власти церковного образования и издательского дела. Так что священнослужителями нередко становились люди, не обучавшиеся в семинариях, которым приходилось совмещать функции духовного пастыря и организатора восстановления храма.

Проблема была глубже. Российская церковь начала ХХ века была куда более открытой к переменам, чем позднесоветская церковь. Принудительное навязывание советской властью обновленчества в начале 1920 годов дискредитировало любое, даже самое умеренное реформаторство на многие десятилетия вперед. Компартия, не сумев реализовать задачу создания полностью атеистического государства, вытеснила церковь на глубокую периферию общественной жизни.

Но и церковные люди в ответ, стремясь сохранить свою идентичность, нередко старались насколько возможно отгородиться от современного мира, ища ответы на значимые для них вопросы у старцев (и сохраняя при этом лояльность государству – диссидентские настроения в церкви были невелики). Образованная церковная молодежь обращалась к трудам консервативных богословов и философов XIX века, для которых любые либеральные веяния в церкви и стране были неприемлемы.

Когда же началось церковное возрождение, то многие люди, пришедшие тогда в церковь, стали не прихожанами, а «захожанами», то есть посещавшими храмы в лучшем случае 1-2 раза в год - по большим праздникам или же семейным событиям. Свои проблемы были и с новыми прихожанами, для которых церковная жизнь была куда более значима – многие из них вскоре потеряли привычную работу, большинство болезненно восприняло распад страны. Отсюда и широкий спектр проблем – от поиска новых авторитетов в виде «младостарцев» до распространения эсхатологических настроений. Кстати, в деле возвращения людям надежды помогло восстановление храма Христа Спасителя как символа церковного возрождения.

И что в такой ситуации мог сделать патриарх? На самом деле, немало. Велик вклад патриарха в предотвращение распада церкви, который в начале 1990-х годов казался вполне возможным вслед за распадом страны. При этом Алексий мог быть и твердым, и гибким в конкретных вопросах церковного устройства на территории бывшего СССР. И Русская церковь, исключая непродолжительный разрыв с Константинополем в феврале-мае 1996 года, связанный с эстонским вопросом, сохраняла молитвенно-каноническое общение со всеми поместными церквями.

Было воссоздана (не без труда в связи с дефицитом кадров) система религиозного образования. Восстановлено множество храмов, разоренных в советское время. В рамках церковной «полифонии» консервативные приходы соседствовали с либеральными. Передача церкви храмов, находившихся в ведении музеев, не приводило к острым конфликтам с музейным сообществом, неизбежно возникавшие проблемы решались путем договоренностей. Церковь старалась не отталкивать от себя интеллигенцию – наоборот, отмечался вклад музейного сообщества в сохранение православных святынь.

Важнейшим делом жизни Алексия II стала канонизация новомучеников. Она была важна не только для того, чтобы церковный народ мог молиться святым, погибшим за веру в ХХ веке. Канонизация новомучеников сделала возможным объединение с Русской православной церковью за границей, где их официально почитали еще с 1981 года. И, что не менее важно, поставила заслон на пути любого компромисса церкви с так называемым «православным сталинизмом». Нельзя одновременно почитать новомучеников и прославлять советского лидера, в правление которого были убиты большинство из них – архиереев, священнослужителей, монашествующих и мирян Русской церкви.

Алексей Макаркин

«Мы рады, что на грузинский авиационный рынок выходит флагманская авиакомпания Сербии - «Air Serbia»». Комментарий генерального директора объединения аэропортов Грузии Левана Мосешвили настраивают на оптимистический лад.

Закавказье и Балканы нередко рифмуются в аналитических обзорах, «стратегических докладах». Но, как правило эти два региона сравниваются как своеобразные «конфликтные хабы». Косово, Абхазия и Южная Осетия. Сербская Краина и Нагорный Карабах. Относительно успешные и провальные сецессии, борьба за восстановление порушенной территориальной целостности», иностранные интервенции, стандарты (не)признания новых образований. Вот круг тем и вопросов, которые приходят на ум, когда мы обращаемся к сравнению Кавказа и Балкан.

Но, похоже, страны двух регионов не хотят, чтобы их отождествляли только с этнополитическими противостояниями, беженцами и «замороженными статусами». Есть запрос и на развитие, особенно тогда, когда страны хотят балансировать между разными центрами силы и не вовлекаться в войны, которые не считают «своими». И в этом контексте начинающееся сербско-грузинское взаимодействие вызывает очевидный интерес.

Летом 2025 года между Грузией и Сербией будет организовано прямое воздушное сообщение. Уже с 15 июня флагманский сербский авиаперевозчик «Air Serbia» запускает рейсы по маршруту «Белград-Тбилиси-Белград». Для начала таковых будет только три в неделю. Но не исключено, что вскоре ассортимент авиаперевозок будет расширен, как и в случае между Россией и Грузией. Кстати, это авианаправление имеет свои политэкономические особенности. Между Тбилиси и Москвой нет дипломатических отношений. Их восстановление не кажется перспективой ближайшего будущего. Пока что Грузия и РФ не могут договориться о статусе Абхазии и Южной Осетии. И ключевое требование Москвы предоставить четкие гарантии неприменения силы Тбилиси не выполняет, полагая, что конфликтует не с двумя бывшими автономиями, а с Россией. Что, впрочем, не мешает налаживать транспортные коммуникации.

У Сербии и Грузии с «политэкономией» все проще. Дело не только в дипломатических контактах. Тбилиси даже во времена президентства Михаила Саакашвили, когда США воспринимались, как главный и безоговорочный союзник и военно-политический патрон, отказывался признавать независимость Косова. Это– последовательная позиция и пункт консенсуса между властями и оппозицией. Что касается Сербии, то Белград при всех своих симпатиях к России и связях с Москвой, не пошел по пути признания Абхазии и Южной Осетии. Время от времени этот вопрос поднимался, ближе всех к нему был экс-президент Томислав Николич (занимал этот пост в 2012-2017 гг.). Но, если посмотреть внимательно, такие заявления он делал в первые месяцы нахождения у власти, затем данный вопрос был «отложен» до «лучших времен». Пока они, судя по всему, не наступили.

Зато, по данным объединения аэропортов Грузии, в прошлом году пассажиропоток между этой страной и Сербией составил порядка 16, 4 тысяч человек. Эта цифра на 66% выше по сравнению с показателями 2023 года. И есть куда расти! Число сербских туристов в Грузии в 2024 году также увеличилось на треть по сравнению с предшествующим годом. Таким образом, налицо и экономические соображения, и политические, включая и «большую геополитику». Грузия пытается найти себе партнеров за пределами «евро-атлантического сообщества». Отсюда и поиски на центральноазиатском направлении, и в странах Европы за рамками НАТО и Евросоюза. Сербия из их числа!

Сергей Маркедонов

Европейский парламент призвал грузинскую оппозицию не покидать внутриполитическое поле и побороться на местных выборах. Впрочем, обо всем по порядку.

В октябре 2025 года в Грузии пройдут муниципальные кампании. Будут определяться главы городов и сельских поселений, а также депутаты представительных органов местного самоуправления. На первый взгляд, рядовое рутинное событие. Но это только на первый взгляд.

Хотя правящая партия «Грузинская мечта» купировала внутриполитический кризис, но он далек от полного завершения. Практически все партии, прошедшие по итогам прошлогодних выборов в парламент, бойкотируют работу высшего законодательного органа страны. И в муниципальных кампаниях они не собираются участвовать! Фактически исключением из этого ряда является объединение «За Грузию», возглавляемое экс-премьером Георгием Гахария. Оно планирует побороться за свое представительство на местном уровне. Но в целом оппозиция видит в бойкоте средство делигимации правительства и «Грузинской мечты». Надеясь и на внешнюю поддержку со стороны ЕС и США. И до сих пор американские и европейские политики оправдывали их ожидания.

Но в докладе, опубликованном 10 июня, призывают оппозиционеров «использовать возможность» местных выборов, «чтобы продемонстрировать единство грузинского народа в его поддержке демократии и верховенства закона, как это уже продемонстрировали мирные протесты после октябрьских выборов». Таким образом, представители Европарламента не признают общенациональные выборы-2024 легитимными, а все требования оппозиции, напротив, считают обоснованными. Но при этом они не предлагают оппонентам властей эскапизм, как единственный сценарий. Возможно, есть стремление взять паузу, дождаться итогов голосования, чтобы «на новом витке» включить прессинг против грузинского правительства. Впрочем, такие предложения со стороны евродепутатов несколько размывают политический фундамент оппонентов правительства Грузии. В то же время они дают им подсказку: даже откровенный провал на муниципальных выборах не приведет к прекращению поддержки грузинской оппозиции со стороны европейских структур. Как минимум, Европарламента.

Сергей Маркедонов

Об успехах Трампа.

Дональду Трампу пока не удается добиться внешнеполитических успехов. В экономике его тарифная политика в настоящее время выглядит фактором хаотизации, раздражающим американский бизнес. Высылки нелегальных мигрантов носят демонстративный характер, но пока не меняют общей ситуации с миграцией (впрочем, за несколько месяцев технически это невозможно сделать). Илон Маск разругался с президентом раньше, чем это прогнозировали самые неблагожелательные в их отношении наблюдатели.

А между тем дела у Трампа идут неплохо.

Волнения в Лос-Анджелесе невыгодны демократам - Трамп предстает в качестве защитника порядка. Даже один разгромленный магазин, с точки зрения колеблющихся избирателей, может стать основанием для ввода нацгвардейцев. Аргументация демократов о том, что протесты вызваны политикой Трампа, напротив, является для них неочевидной. Тем более, что изначально именно нелегальные мигранты, на которых устраивают облавы, являются нарушителями закона. Просто раньше была другая правоприменительная практика, но закон остался тем же. И логика Трампа может быть ближе избирателям – если волнения продолжатся, то нацгвардейцы окажутся востребованными, а если прекратятся, то получается, что Трамп остановил их своими решительными действиями. А вот демократам из Калифорнии приходится идти по грани, чтобы критиковать Трампа, но не отождествляться со смутьянами.

Протесты в Лос-Анджелесе повысили шансы на принятие «большого, прекрасного законопроекта», который на то и большой, что включает в себя множество разнообразных положений. Включая и дополнительное финансирование мер по обеспечению иммиграционного контроля. И теперь трамписты давят на неопределившихся сенаторов – в их арсенале мощная угроза объявить их сообщниками коммунистов, марксистов и демократов, которые стремятся заполонить Америку мигрантами, заместив ими белых англосаксонских протестантов. И провалить на ближайших республиканских праймериз.

Трамп выглядит крутым – и нравится избирателям, которые востребуют силу и уверенность. Когда он посетил Форт-Брэгг, сотни военных и членов их семей аплодировали Трампу, когда тот высмеивал демократов. Такое открытое использование армии в партийных целях несвойственно американской политической традиции, но Трамп уже перечеркнул многие ее положения. Кстати, он вернул Форт-Брэгг прежнее название, отменив политкорректное Форт-Либерти, введенное при Джо Байдене, так как Брэкстон Брэгг был генералом армии южан. Трамп и его министр обороны Пит Хегсет нашли способ обойти принятый Конгрессом закон, запрещающий называть федеральные объекты в честь конфедератов. Теперь Форт-Брэгг назван в честь рядового Роланда Брэгга, отличившегося во время Второй мировой войны. Для военных, гордящихся тем, что служили (служат) именно в Форт-Брэгг, это праздник, а байденовское название укорениться за пару лет не успело.

А вот Маск во всей этой истории не выглядит крутым, несмотря на все свои успехи в бизнесе. Он удалил свой пост с обвинениями в адрес Трампа и подает другие сигналы, что погорячился. Маск заявил, что «некоторые» из его постов зашли слишком далеко. Такая позиция неудивительна – бизнес Маска зависит от выстроенных отношений с федеральными властями, а Трамп как президент не зависит от Маска, сколько бы тот ни вложил денег в его избирательную кампанию. А в 2028 году Трамп баллотироваться не собирается, так что вопросы отношений со спонсорами он оставляет следующему республиканскому кандидату. Так что Маск «моргнул» первым – а Трамп восстанавливать с ним прежние отношения не собирается.

Впрочем, индикатором успешности политики Трампа будут промежуточные выборы 2026 года – когда будут выбирать конгрессменов и треть сенаторов. И цена вопроса – не только контроль над Конгрессом. Результаты этих выборов станут важной демонстрацией общественных настроений. Правда, правящая партия нередко такие выборы проигрывает, но у нее в случае первого срока президента есть ресурс, связанный с его баллотировкой на второй срок. У Трампа такой возможности не будет.

Алексей Макаркин

В чем главная проблема Ирана?

Не в гибели ключевых военачальников. В 1979 году иранские революционеры (среди которых были и погибшие военные) сами обезглавили армию своей страны, причем еще сильнее, чем даже в России 1917 года. Многие генералы, в том числе наиболее способные, были казнены, включая таких ярких военачальников как десантник Хосродад (имевший успешный опыт борьбы с повстанцами в Омане на стороне султана Кабуса) и летчик Рабии, другие бежали из страны, как волевой лидер Овейси (его потом «достали» в Париже). Саддам Хусейн поэтому и напал на Иран в 1980 году, что исходил из слабости командного состава иранской армии. И просчитался.

Революция, как и во Франции в XVIII веке, и в России в XX столетии выдвинула новую генерацию генералов и офицеров. Появились элитные идеологические силы – КСИР. Разгромить иракцев Иран не мог, но отбиться сумел – и ощущал себя победителем. Многие из этих военных остаются на службе и сейчас, другие погибли – одни еще на иракском фронте, другие в Сирии, генерал Сулеймани в результате удара американцев, еще несколько военачальников – сейчас.

И дело не столько во внутренних противниках режима, которые либо тайно помогают Израилю, либо ждут крушения исламского режима. Таких было много и 45 лет назад, спектр противников Хомейни был крайне широк – от монархистов до левых радикалов, еще недавно сидевших в шахских тюрьмах. Последние осуществили ряд терактов, стремясь уничтожить руководство страны – погибли президент, премьер, влиятельнейший глава Верховного суда аятолла Бехешти. Но существенного влияния на дееспособность власти это не оказало, так как был жив Хомейни с его харизмой и железной волей.

А что сейчас? Элиты постарели. Некогда молодые бедные муллы стали богатыми «олигархами», в полной мере пользующимися всеми преимуществами нахождения у власти, с многочисленными экономическими интересами и семейными кланами. Хомейни давно нет, но в течение десятилетий существует постепенно угасающая инерция, связанная с курсом, который он определил. Внешняя экспансия, непримиримая борьба с Израилем, поддержка любых антиизраильских сил на Ближнем Востоке являются его неотъемлемыми элементами. Поэтому отставные и действующие военные высокого ранга ездили воевать в Сирию – и многие там погибли. А для генерала Сулеймани борьба с США и Израилем стала делом жизни.

Но многие иранские политики и чиновники смотрели на такой курс с недовольством, считая, что «ястребы» своими авантюрами подставляют Иран под санкции, и надо договариваться с Западом о компромиссе, который позволил бы иранской экономике спокойно развиваться. Образованная городская молодежь, средний класс в большинстве своем разделяют эти приоритеты – им еще и надоели многочисленные идеологические запреты, причем в условиях, когда сама элита не является образцом аскетизма, а, напротив, обвиняется в коррупции. А именно коррупция и огромные социальные диспропорции были в числе причин развала шахского режима в 1978-1979 годах.

Преемник Хомейни Хаменеи стремится интегрировать разные элитные интересы, балансируя между моделями «осажденной крепости» и «открытости миру» (нетрудно заметить, что они носят взаимоисключающий характер). Лично он ближе к «ястребам», которые почти заклевали «голубей» в начале президентства Раиси. Но после гибели президента «голуби» стали брать реванш, используя общественные настроения, но не могли опереться ни на парламент, ни на силовиков. В результате игра на двух досках привела к отсутствию цельной линии – из Тегерана слышались то угрозы в адрес Запада, то сигналы о желании договориться с ним же. А стареющий Хаменеи в условиях нерешенности вопроса о преемнике все менее способен к эффективному руководству.

За последний год Иран потерял (в Сирии) или ослабил (в Ливане) свои позиции на Ближнем Востоке. А сейчас Израиль своими ударами хочет не только сорвать ядерный проект Ирана, но и дестабилизировать ситуацию в стране и обрушить режим аятолл. И режим сейчас пытается выжить, но делать это ему приходится в демобилизованной стране, далекой от мобилизации времен Хомейни.

Алексей Макаркин

«Я очень рад быть сегодня в Кишиневе. Это мой первый официальный двусторонний визит как президента Румынии». На прошлой неделе румынский лидер Никушор Дан посетил Молдову. В его словах есть одна оговорка, но важная, подчеркивающая значимость посещения Кишинева недавно избранным президентом Румынии.

С формальной точки зрения визит Дана в Молдову- не первый в череде его зарубежных поездок. 25 мая он побывал в Варшаве, где провел переговоры с польским премьер-министром Дональдом Туском, а заодно и продемонстрировал «проевропейскую солидарность» с кандидатом на президентских выборах Рафалом Тшасковским. Выборы в Румынии и Польше проходили практически синхронно. И если в Румынии главной мишенью для критики был политик-популист Джордже Симион, то в Польше сторонники пробрюсельского курса «болели» за Тшасковского против Кароля Навроцкого. Консервативно-националистического «дубля» не получилось, Навроцкий победил в Польше, а Симион уступил, хотя и немного Никушору Дану.

И именно президентская избирательная кампания обусловила важность его визита в Кишинев. В борьбе Дана с «правонационалистическим наступлением» (в ходе кампании оппоненты маркировали Симона едва ли не как «человека Путина») президент Молдовы Майя Санду была всецело на стороне победившего кандидата. Нельзя сказать, что Дан обязан исключительно молдавскому лидеру и ее команде, но этот фактор сыграл немаловажную роль. Президент Молдавии Майя Санду год назад публично заявила: «У моей бабушки и у моего дедушки были румынские паспорта. Для меня было важно иметь румынский паспорт». В ходе президентских выборов на территории Молдовы были открыты 64 избирательных участках (20 из них открыты в Кишиневе). В списке самых голосующих румынских диаспор Молдова лишь немногим уступила Италии, ФРГ, Британии Испании. По разным оценкам это 100-120 тыс. голосов. И лично Санду, и ее партия «Действие и солидарность» отчаянно поддерживали Дана. Видя в нем, гаранта и промоутора проевропейских устремлений Молдовы.

Вернемся, однако же, к оговорке вновь избранного румынского президента. Для него было крайне важно подчеркнуть особый характер румынско-молдавских отношений, его особое отношение к процессам внутри Молдовы. Санду по итогам визита румынского коллеги заявила про опасность попадания ее страны в «руки России». И Дан разделял этот пафос. В сентябре Молдову ждут парламентские выборы. Они или укрепят позиции Санду и ее команды, либо создадут режим конкуренции различных ветвей власти. В канун этой кампании президент Румынии готов поддержать молдавского президента и ее партию. Таков ключевой итог его визита в Кишинев.

Сергей Маркедонов