Соловецкие острова. Семиотическое культурное пространство
Семиотика культуры Соловецких островов представлена топонимической системой, состоящей из русских топонимов, с включением топонимов поморского языка. Среди названий островов Соловецкого архипелага сохранилось незначительное число топонимов прибалтийско-финского происхождения, топонимов саамского и самодийского языков- острова Большая и Малая Муксалма, а также пролив Муксаломская Салми, расположенный между островами Большая Муксалма и Анзерский.
Топоним Муксаломская Салми - сложный, состоит из двух прибалтийско-финских слов: прилагательное+существительное (фин. salmi "пролив"). Прилагательное "Муксаломская" образовано также из двух прибалтийско-финских слов: "мук" и "салми" - "Удобный пролив". Предполагаем, что изначально так назывался пролив, а позже острова, расположенные в этом проливе.
Отдельным массивом стоят ныне неизвестные топонимы, потерявшие изначальную форму и непонятные современному русскоязычному населению архипелага, что подтверждает их древность. Например, топоним Анзер (или Ванзер), который вероятно является сокращенным вариантом словосложения из субстратной основы и русского географического термина: прибалтийско-финской основы "Ванха" + русского географического термина "озеро" = Ванха-озеро.
Возможно, первоначально топоним имел форму Vanhajärvetsaari - "Остров Древних озер" (фин. saari "остров", фин. järvi "озеро", фин. vanha "древний").
Предполагаемая трансформация архаического топонима до современной формы: Vanhajärvetsaari - Vanhajärvetостров - остров Vanhajärvet - остров Vanhaозера - Vanhaозеро - Vanhaзеро - Vanhзеро - Vanhзер - Vanзер - Anзер - Ванзер - Анзер.
Недалеко от Большого Соловецкого острова находятся Заяцкие острова. Существует несколько объяснений происхождения топонима Заяцкий: по одному мнению, остров был назван так потому, что вблизи водились тюлени - морские зайцы; по другому мнению, острова сначала назывались Заедские - от слова "заехать"; третье мнение - острова были названы Заяицкие, т.к. туда ездили монахи за яйцами гагар и гаг (на наш взгляд это самая маловероятная версия, ведь хозяйство на Муксалме было надежным источником свежих яиц для монастырской кухни, что избавляло от необходимости искать альтернативные).
Топоним Заяцкий - происходит от саамского Siedi-saij, дословно- "Место Сейдов" или "Святое место". Впоследствии топоним претерпел следующие изменения: Sieidi-Seidi-Сиеди-Сейди-Сейды и Saij-Заij-Сайи-Зайи-Зайя-Зая-Заяц.
#Русский_Север
#Соловки
#этнография
#топонимика
#семиотика
Семиотика культуры Соловецких островов представлена топонимической системой, состоящей из русских топонимов, с включением топонимов поморского языка. Среди названий островов Соловецкого архипелага сохранилось незначительное число топонимов прибалтийско-финского происхождения, топонимов саамского и самодийского языков- острова Большая и Малая Муксалма, а также пролив Муксаломская Салми, расположенный между островами Большая Муксалма и Анзерский.
Топоним Муксаломская Салми - сложный, состоит из двух прибалтийско-финских слов: прилагательное+существительное (фин. salmi "пролив"). Прилагательное "Муксаломская" образовано также из двух прибалтийско-финских слов: "мук" и "салми" - "Удобный пролив". Предполагаем, что изначально так назывался пролив, а позже острова, расположенные в этом проливе.
Отдельным массивом стоят ныне неизвестные топонимы, потерявшие изначальную форму и непонятные современному русскоязычному населению архипелага, что подтверждает их древность. Например, топоним Анзер (или Ванзер), который вероятно является сокращенным вариантом словосложения из субстратной основы и русского географического термина: прибалтийско-финской основы "Ванха" + русского географического термина "озеро" = Ванха-озеро.
Возможно, первоначально топоним имел форму Vanhajärvetsaari - "Остров Древних озер" (фин. saari "остров", фин. järvi "озеро", фин. vanha "древний").
Предполагаемая трансформация архаического топонима до современной формы: Vanhajärvetsaari - Vanhajärvetостров - остров Vanhajärvet - остров Vanhaозера - Vanhaозеро - Vanhaзеро - Vanhзеро - Vanhзер - Vanзер - Anзер - Ванзер - Анзер.
Недалеко от Большого Соловецкого острова находятся Заяцкие острова. Существует несколько объяснений происхождения топонима Заяцкий: по одному мнению, остров был назван так потому, что вблизи водились тюлени - морские зайцы; по другому мнению, острова сначала назывались Заедские - от слова "заехать"; третье мнение - острова были названы Заяицкие, т.к. туда ездили монахи за яйцами гагар и гаг (на наш взгляд это самая маловероятная версия, ведь хозяйство на Муксалме было надежным источником свежих яиц для монастырской кухни, что избавляло от необходимости искать альтернативные).
Топоним Заяцкий - происходит от саамского Siedi-saij, дословно- "Место Сейдов" или "Святое место". Впоследствии топоним претерпел следующие изменения: Sieidi-Seidi-Сиеди-Сейди-Сейды и Saij-Заij-Сайи-Зайи-Зайя-Зая-Заяц.
#Русский_Север
#Соловки
#этнография
#топонимика
#семиотика
Поговорим сегодня о северном лесе.
В традиционной народной мифологии лес – экзистенционально-природное пространство.
Разберем некоторые топограммы, соответствующие лесу, его стихии.
Лес всегда предстает как нечто «далекое», попадание в который характеризуется повтором глаголов движения для усиления: «едет-едет», «шла-шла-шла» и тп. Такая форма позволяет воспринимать лес не просто пространственно далеким, но как бы находящимся в иной инакобытийной отдаленности – потусторонности.
В фольклорных текстах лес обладает двумя гранями, сторонами, аспектами. Так существует у леса «эта», «наша сторона» – та часть леса, которая соприкасается с пространством быта человека, является знакомой. Тут и дороги и тропы известны, понятно откуда и куда они ведут, а главное понятно как по ним вернуться домой. Вторая же сторона – «другая», «не та», «обратная», «лесная». Она сообщает нам неподконтрольность человеку, чуждость, инаковость, потусторонность.
Интересно, какую роль играет цвет в описании леса. Лес, который «на той стороне», как правило, «темный-темный». За темным лесом заходит солнце, он будто поглощает свет, саму жизнь. Здесь лес становится частью народного представления о сакральном круге – «рождение-умирание-рождение».
Темнота леса связана не в последнюю очередь с наполнением – ельником, который в народных воззрениях всегда увязывался с миром мертвых: «Лес страшной такой, где один ельник черный такой». Однако же черным лесом мог зваться и лиственный лес. Тут любопытно другое: когда такой черный лес сбрасывал свои листья, то его начинали звать «голодным». Черный лес становился противоположностью «красному лесу», символизирующему воскресение, огонь, жизнь.
Мифический лес обладает характеристикой предельной высотности: «Старуха и пошла. Шла-шла: “Што этта лес-от больше стал? Ты не дальше ле меня ведешь?»
Густота леса также описывается своими терминами. Так, темный лес обычно «дикий», «густой», «дремучий», который будто бы находится во сне времен, в дремоте – синонимах смерти. Дремучий лес иногда зовется «колодистым», что намекает на колоду – гроб из бревна.
Вспомнилась «Божественная комедия» Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще. Но, благо в нем обретши навсегда, Скажу про все, что видел в этой чаще. Не помню сам, как я вошел туда, Настолько сон меня опутал ложью, Когда я сбился с верного следа».
Добрых снов.
#Русский_Север #семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре
В традиционной народной мифологии лес – экзистенционально-природное пространство.
Разберем некоторые топограммы, соответствующие лесу, его стихии.
Лес всегда предстает как нечто «далекое», попадание в который характеризуется повтором глаголов движения для усиления: «едет-едет», «шла-шла-шла» и тп. Такая форма позволяет воспринимать лес не просто пространственно далеким, но как бы находящимся в иной инакобытийной отдаленности – потусторонности.
В фольклорных текстах лес обладает двумя гранями, сторонами, аспектами. Так существует у леса «эта», «наша сторона» – та часть леса, которая соприкасается с пространством быта человека, является знакомой. Тут и дороги и тропы известны, понятно откуда и куда они ведут, а главное понятно как по ним вернуться домой. Вторая же сторона – «другая», «не та», «обратная», «лесная». Она сообщает нам неподконтрольность человеку, чуждость, инаковость, потусторонность.
Интересно, какую роль играет цвет в описании леса. Лес, который «на той стороне», как правило, «темный-темный». За темным лесом заходит солнце, он будто поглощает свет, саму жизнь. Здесь лес становится частью народного представления о сакральном круге – «рождение-умирание-рождение».
Темнота леса связана не в последнюю очередь с наполнением – ельником, который в народных воззрениях всегда увязывался с миром мертвых: «Лес страшной такой, где один ельник черный такой». Однако же черным лесом мог зваться и лиственный лес. Тут любопытно другое: когда такой черный лес сбрасывал свои листья, то его начинали звать «голодным». Черный лес становился противоположностью «красному лесу», символизирующему воскресение, огонь, жизнь.
Мифический лес обладает характеристикой предельной высотности: «Старуха и пошла. Шла-шла: “Што этта лес-от больше стал? Ты не дальше ле меня ведешь?»
Густота леса также описывается своими терминами. Так, темный лес обычно «дикий», «густой», «дремучий», который будто бы находится во сне времен, в дремоте – синонимах смерти. Дремучий лес иногда зовется «колодистым», что намекает на колоду – гроб из бревна.
Вспомнилась «Божественная комедия» Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще. Но, благо в нем обретши навсегда, Скажу про все, что видел в этой чаще. Не помню сам, как я вошел туда, Настолько сон меня опутал ложью, Когда я сбился с верного следа».
Добрых снов.
#Русский_Север #семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре
«Страшилки» (детские страшные истории) в народном восприятии имеют свои особенные черты, характеристики и закономерности. Будем постепенно разбираться.
Хочется сказать пару слов о цвете. Цвет — особая черта страшных историй, так как закономерность ее появления неслучайна. Давайте вспомним какие цвета особо часто встречаются в детских «страшилках» – черный, белый, красный, синий, зеленый, желтый, голубой. Остальные цвета появляются за редчайшим исключением. Почему именно эти цвета?
Черный, белый и красный цвета составляют т.н. основной общечеловеческий треугольник словесных названий цветов, который совпадает с треугольником, выявленным исследованиями цветовой символики в ритуалах и обрядовой практике.
Цвет инициирует зловещие демонические свойства и качества злых сил, после обретения которого они начинают действовать.
Время действия в «страшилках» почти всегда приходится на ночное время. Любопытно, что в «Указателе типов и мотивов мифологических рассказов», например, в названии мотивов слово «ночью» не употребляется как само собой разумеющееся. Смена дня на ночь обладает опять же символикой перехода – своеобразное умирание, попадание в небытие. В этой связи хочется напомнить недавний пост о северном лесе (https://tttttt.me/zapiskivbukvare/1217).
В следующий раз внимательно всмотримся в структуру «страшилки» и ее назначение.
#Русский_Север #семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре
Хочется сказать пару слов о цвете. Цвет — особая черта страшных историй, так как закономерность ее появления неслучайна. Давайте вспомним какие цвета особо часто встречаются в детских «страшилках» – черный, белый, красный, синий, зеленый, желтый, голубой. Остальные цвета появляются за редчайшим исключением. Почему именно эти цвета?
Черный, белый и красный цвета составляют т.н. основной общечеловеческий треугольник словесных названий цветов, который совпадает с треугольником, выявленным исследованиями цветовой символики в ритуалах и обрядовой практике.
Цвет инициирует зловещие демонические свойства и качества злых сил, после обретения которого они начинают действовать.
Время действия в «страшилках» почти всегда приходится на ночное время. Любопытно, что в «Указателе типов и мотивов мифологических рассказов», например, в названии мотивов слово «ночью» не употребляется как само собой разумеющееся. Смена дня на ночь обладает опять же символикой перехода – своеобразное умирание, попадание в небытие. В этой связи хочется напомнить недавний пост о северном лесе (https://tttttt.me/zapiskivbukvare/1217).
В следующий раз внимательно всмотримся в структуру «страшилки» и ее назначение.
#Русский_Север #семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре
Лето приближается, а значит мы будем чаще посещать наши леса, а потому хочу напомнить текст о лесе. Так, в традиционной народной мифологии лес – экзистенционально-природное пространство.
Разберем некоторые топограммы, соответствующие лесу, его стихии.
Лес всегда предстает как нечто «далекое», попадание в который характеризуется повтором глаголов движения для усиления: «едет-едет», «шла-шла-шла» и тп. Такая форма позволяет воспринимать лес не просто пространственно далеким, но как бы находящимся в иной инакобытийной отдаленности – потусторонности.
В фольклорных текстах лес обладает двумя гранями, сторонами, аспектами. Так существует у леса «эта», «наша сторона» – та часть леса, которая соприкасается с пространством быта человека, является знакомой. Тут и дороги и тропы известны, понятно откуда и куда они ведут, а главное понятно как по ним вернуться домой. Вторая же сторона – «другая», «не та», «обратная», «лесная». Она сообщает нам неподконтрольность человеку, чуждость, инаковость, потусторонность.
Интересно, какую роль играет цвет в описании леса. Лес, который «на той стороне», как правило, «темный-темный». За темным лесом заходит солнце, он будто поглощает свет, саму жизнь. Здесь лес становится частью народного представления о сакральном круге – «рождение-умирание-рождение».
Темнота леса связана не в последнюю очередь с наполнением – ельником, который в народных воззрениях всегда увязывался с миром мертвых: «Лес страшной такой, где один ельник черный такой». Однако же черным лесом мог зваться и лиственный лес. Тут любопытно другое: когда такой черный лес сбрасывал свои листья, то его начинали звать «голодным». Черный лес становился противоположностью «красному лесу», символизирующему воскресение, огонь, жизнь.
Мифический лес обладает характеристикой предельной высотности: «Старуха и пошла. Шла-шла: “Што этта лес-от больше стал? Ты не дальше ле меня ведешь?»
Густота леса также описывается своими терминами. Так, темный лес обычно «дикий», «густой», «дремучий», который будто бы находится во сне времен, в дремоте – синонимах смерти. Дремучий лес иногда зовется «колодистым», что намекает на колоду – гроб из бревна.
Вспомнилась «Божественная комедия» Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще. Но, благо в нем обретши навсегда, Скажу про все, что видел в этой чаще. Не помню сам, как я вошел туда, Настолько сон меня опутал ложью, Когда я сбился с верного следа».
Будьте аккуратны в лесу и храните его.
#семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре
Разберем некоторые топограммы, соответствующие лесу, его стихии.
Лес всегда предстает как нечто «далекое», попадание в который характеризуется повтором глаголов движения для усиления: «едет-едет», «шла-шла-шла» и тп. Такая форма позволяет воспринимать лес не просто пространственно далеким, но как бы находящимся в иной инакобытийной отдаленности – потусторонности.
В фольклорных текстах лес обладает двумя гранями, сторонами, аспектами. Так существует у леса «эта», «наша сторона» – та часть леса, которая соприкасается с пространством быта человека, является знакомой. Тут и дороги и тропы известны, понятно откуда и куда они ведут, а главное понятно как по ним вернуться домой. Вторая же сторона – «другая», «не та», «обратная», «лесная». Она сообщает нам неподконтрольность человеку, чуждость, инаковость, потусторонность.
Интересно, какую роль играет цвет в описании леса. Лес, который «на той стороне», как правило, «темный-темный». За темным лесом заходит солнце, он будто поглощает свет, саму жизнь. Здесь лес становится частью народного представления о сакральном круге – «рождение-умирание-рождение».
Темнота леса связана не в последнюю очередь с наполнением – ельником, который в народных воззрениях всегда увязывался с миром мертвых: «Лес страшной такой, где один ельник черный такой». Однако же черным лесом мог зваться и лиственный лес. Тут любопытно другое: когда такой черный лес сбрасывал свои листья, то его начинали звать «голодным». Черный лес становился противоположностью «красному лесу», символизирующему воскресение, огонь, жизнь.
Мифический лес обладает характеристикой предельной высотности: «Старуха и пошла. Шла-шла: “Што этта лес-от больше стал? Ты не дальше ле меня ведешь?»
Густота леса также описывается своими терминами. Так, темный лес обычно «дикий», «густой», «дремучий», который будто бы находится во сне времен, в дремоте – синонимах смерти. Дремучий лес иногда зовется «колодистым», что намекает на колоду – гроб из бревна.
Вспомнилась «Божественная комедия» Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще. Но, благо в нем обретши навсегда, Скажу про все, что видел в этой чаще. Не помню сам, как я вошел туда, Настолько сон меня опутал ложью, Когда я сбился с верного следа».
Будьте аккуратны в лесу и храните его.
#семиотика #язык #вера #этнография #запискивбукваре