За гречкой — как на досмотр в аэропорту. Мои 15 минут у воронежского социального магазина

Мы рассказываем о том, как "В курсе Воронеж" находит темы и создает свои материалы. Делимся тем, что осталось за кадром, и показываем, как одна случайная деталь или встреча может стать поводом для большого разговора.


В субботу я пришла на Центральный рынок просто посмотреть, что нового. Брожу так иногда — люблю атмосферу, разнообразие, живую торговлю. Поднялась на второй этаж, где располагается социальный магазин.

И застыла.

У входа стояла очередь. Пожилые женщины с авоськами, мужчина лет семидесяти с тростью, несколько человек среднего возраста. У входа - охранник в черной форме.

А за ним - пустота. В зале несколько человек. Очередь снаружи. Почти пустой зал внутри. Можно пройти? — Нет, нельзя.

Я встала чуть в стороне и наблюдала. Одна женщина подошла к охраннику:

— Можно пройти? Там же никого нет.

— Нет, нельзя. Только по одному, — коротко ответил он.

Она вернулась в очередь. Постояла еще минут пять и ушла — видимо, не хватило терпения.

Охранник пускал строго по одному человеку. Даже когда зал был пуст. Даже когда люди спрашивали, можно ли зайти. Нет, нельзя. Правила.

Я стояла и думала: что чувствуют эти люди? Вот стоит бабушка. Пришла сэкономить рублей сто на крупе. Видит, что зал пустой. Но войти не может — правила не позволяют. Охранник не пускает. Нужно ждать. Сколько? А неизвестно. Пока предыдущий покупатель не выйдет.

Правила игры

На стене у входа висит большой плакат с правилами. Их много.

«Доступ в торговый зал ограничен — не более 8 человек. Если в зале находится более 8 человек, кассиры обслуживание останавливают».

«Все личные сумки и покупательские тележки остаются в камере хранения или на входе в магазин».

«Все покупки складываются в покупательские корзинки. Покупатели без корзинки на кассе не обслуживаются».

«В связи с постоянными случаями вопиющего воровства доступ в торговый зал ограничен».

Внизу крупными буквами: «Содержание магазина обходится участникам кооператива в 500 тысяч рублей ежемесячно».

И еще: «Обращаем Ваше внимание — в торговом зале ведется видео и аудио запись».

Для кого эта помощь?

Социальный магазин открылся в 2021 году как проект помощи. Многодетным семьям, пенсионерам, участникам боевых действий, матерям и отцам-одиночкам. Продукты местных производителей по минимальным ценам — на 15-20% дешевле обычных магазинов. Крупы на развес, подсолнечное масло на розлив, макароны, соль, консервы. Самое необходимое.

Благое дело. Но когда стоишь и смотришь на эту картину — очередь, охрана, камеры, правила на целый лист, пустой зал — начинаешь сомневаться. Сдай все сумки. Возьми корзинку (только нашу). Помни, что тебя снимают. Помни, что ты — потенциальный вор. И стой, пока охранник не разрешит войти. Даже если зал пустой.

Это же пенсионеры. Люди, которые всю жизнь работали, строили заводы, учили детей, лечили, растили хлеб. А теперь стоят в очереди за правом купить дешевую гречку, сдав свою сумку в камеру хранения.

Где здесь достоинство?

Да, воруют. Это написано в правилах. Но почему решение — превратить покупку продуктов в прохождение через контроль?

Табличка гласит: магазин забирает 500 тысяч рублей в месяц на содержание. Это подается как аргумент — мол, дорогое дело, берегите. Но на кого рассчитана эта цифра? На тех, кто стоит в очереди за дешевой крупой? Они что, должны проникнуться и смириться? Может, проблема в том, что люди дошли до такого отчаяния, что готовы по полчаса стоять ради экономии ста рублей? И никакие камеры не помогут, когда человек на грани?

Или мы просто разучились видеть в них людей? Они стали категорией — «пенсионеры», «малоимущие». Статистикой. Проблемой, которую надо «решить» с минимальными издержками.

То, о чем молчат

Я так и не зашла внутрь. Просто постояла, посмотрела и ушла. Но всю дорогу домой думала об этом пустом зале и очереди снаружи.

Социальный магазин — зеркало того, куда мы пришли. Помощь оказывается, но так, что становится стыдно ее принимать. Экономия 50 рублей на масле оборачивается получасовым стоянием под камерами наблюдения. Мы почему-то легко согласились: «Воруют — значит, надо всех досматривать». А почему не задаемся вопросом: «Воруют — значит, людям настолько плохо, что они на это идут»?

И главное: почему мы решили, что помощь можно строить на презумпции виновности? Ты приходишь за помощью — значит, ты потенциально вор. Докажи обратное. Сдай сумку. Подожди. Покажи документы. Возьми корзинку.

Вопрос без ответа

Не знаю, как решить проблему воровства. Она есть, это факт. Но решать ее унижением тех, кто приходит за помощью, — неправильно. Между «защитить магазин от убытков» и «сохранить человеческое достоинство» есть огромная разница. Когда мы выбираем первое, мы теряем что-то гораздо важнее 500 тысяч рублей.

Я не экономист, не знаю правильных решений. Но я человек. И скажу: та пожилая женщина, которая ждала разрешения войти в пустой зал, не заслужила обращения как с преступницей.

Никто из нас этого не заслужил.

51 предприниматель в одном деле

В Арбитражном суде Воронежской области прошло заседание по делу Андрея Прытыкина — владельца сети «Русский Аппетит». Налоговая требует с него 712 миллионов рублей и 13 миллионов штрафов.

Из опубликованного на сайте суда протокола стало ясно: речь идет о 51 индивидуальном предпринимателе. Налоговая инспекция считает, что все они могли быть подконтрольны господину Прытыкину. Это называется «дробление бизнеса» — когда вместо одной крупной компании создается сеть мелких ИП на упрощенной системе налогообложения.

Судья Татьяна Белявцева отложила решение до 11 февраля. Налоговой поручено подготовить сводную таблицу по всем 51 предпринимателю с доказательствами их связи с Прытыкиным. Защите — возражения с документами.

Андрей Прытыкин сейчас в СИЗО по уголовному делу о даче взятки на выборах в облДуму в 2020 году. Если суд подтвердит налоговую схему, это усилит позицию обвинения и там.

Другие подробности - на сайте "В курсе Воронеж".

Сначала «обои», потом «проводка»? На Карла Маркса крушат свежий ремонт за 282 млн

В Воронеже изобрели новый метод благоустройства. В ноябре на бульваре торжественно сдали реконструкцию (цена вопроса — сотни миллионов рублей). А теперь рабочие вернулись, чтобы... установить фонари, ломая новенькую плитку.

Ситуация напоминает ремонт в квартире, когда сначала клеят дорогие обои, а потом начинают штробить стены под проводку. В плитке зияют дыры и трещины, бетонные основания крошатся, новые люки датированы 2025 годом, но уже покрыты ржавчиной.

Подробности и фото разрушений - на сайте "В курсе Воронеж".

Они годами занимались благотворительностью в тени. Теперь одна возглавила ОНФ, другая стала омбудсменом, а муж третьей — депутатом


В воронежской политике новая сила. Люди пришли не из партий, а из Ресурсного центра НКО. Команда сложилась за полтора года. 16 октября 2025 Марина Булгакова возглавила региональный ОНФ. В сентябре 2025 гордуму прошел Михаил Гамбург — ветеран СВО. Его жена Елена владеет охранным бизнесом. В мае 2024 Ангелина Севергина заняла пост детского омбудсмена.

Волонтерство стало социальным лифтом при поддержке вице-губернатора Дмитрия Маслова. Теперь у группы три рычага влияния: президентское движение, защита детей и мандат.

Схемы связей и детали бизнеса семьи - на сайте "В курсе Воронеж".

После публикации о карьерных взлетах Ангелины Севергиной, Марины Булгаковой и Елены Гамбург читатели задают вопрос: почему именно они? Бизнесмены тоже возят гуманитарку, застройщики помогают фронту. "Патриотический трек" есть у многих. Но ключевые должности за два года получили три женщины, связанные одним кругом общения.

В центре этого круга — Марина Севергина, которая более 20 лет возглавляет региональный ЗАГС. Её дочь Ангелина стала уполномоченной по правам детей. Две подруги семьи Севергиных — Булгакова и Гамбург — заняли позиции в ОНФ и гордуме (ее супруг). Это совпадение или есть объяснение?

Марина Севергина руководит региональным ЗАГСом с начала 2000-х. Через эту структуру проходят документы на сотни тысяч жителей: регистрация рождений, браков, смертей. Двадцать лет на этой позиции создают особый тип связей. ЗАГС присутствует в ключевые моменты жизни семей: рождение детей у чиновников, браки их детей, смерти родственников. При этом ЗАГС формально вне большой политики. Он не распределяет бюджеты, не выдает лицензии, не курирует стройки. Возможно, это делает позицию безопасной — никто не воспринимает главу ЗАГСа как конкурента в борьбе за ресурсы.

Ангелина Севергина выделяется на фоне Марины Булгаковой и Елены Гамбург. Уполномоченный по правам детей — должность с реальным влиянием на социальную политику. Почему она? Первое - правильная фамилия. Мама 20 с лишним лет руководит региональным ЗАГСом. Папа — бывший первый вице-мэр, известный бизнесмен. Встроенность в систему с детства. Еще важная деталь - актуальное резюме. Ангелина работала в Детском фонде, возглавляла рабочую группу по СВО.

К тому же молодая женщина на посту детского омбудсмена выглядит правильно. Это не вызывает отторжения.

Причем тут Дмитрий Маслов? Ключевая деталь. Он - триггер произошедших в жизни Ангелины, Марины и Елены изменений. Руководителю всегда надежнее опираться на тех, кого он видел в работе. Дмитрий Маслов, возглавляя район, а затем став вице-губернатором, наблюдал этих людей в «полевых условиях». Работа в НКО и волонтерство в период СВО - стресс-тест. Нужно уметь быстро принимать решения, находить ресурсы и договариваться с людьми. Если человек справился с гуманитарной миссией, значит, он обладает нужными организаторскими навыками для госслужбы. Это вопрос доверия к профессионализму.

Когда Дмитрий Маслов вступил в должность куратора внутренней политики, перед ним встала задача собрать команду, которая будет работать слаженно и ориентироваться строго на государственные задачи. У крупных предпринимателей всегда есть свои коммерческие интересы, активы и бизнес-схемы. На госслужбе они могут отвлекаться на защиту своего капитала, и их приоритеты могут не совпадать с задачами руководства. Чиновники со стажем часто встроены в старые группы влияния, у них могут быть обязательства перед прежними руководителями. Перестроить их под новые задачи бывает трудно.

Общественники — идеальный вариант. Люди из сферы НКО и волонтерства приходят во власть с «чистого листа». У них нет заводов, которые надо спасать, и нет старых клановых обязательств. Их главный ресурс - текущая должность и доверие руководителя.

Сейчас федеральный центр требует, чтобы власть была ближе к людям. Назначать на должности, связанные с детьми и социальной защитой, «сухих» чиновников больше нельзя — вызывает раздражение. Волонтеры и лидеры фондов имеют правильную репутацию. Общество воспринимает их лучше: «Они помогали людям, стояли с коробками гуманитарки, значит, поймут наши проблемы». Это снижает социальное напряжение и повышает рейтинг власти.

Елена Гамбург в этой конструкции стоит особняком: если её приятельницы - Ангелина и Марина - представляют «чистый» общественный сектор, то здесь «мягкая сила» опирается на серьезный финансовый фундамент. Будучи амбассадором Детского фонда (как её позиционировала Ангелина Севергина), Елена одновременно владеет с мужем охранным бизнесом с портфелем контрактов около 100 млн рублей за 2025 год, включая охрану городских парков и главной новогодней елки. И вот здесь бизнес-актив может превратиться из ресурса в уязвимость. Учитывая, что её супруг Михаил Гамбург в сентябре стал депутатом городской Думы, возникает тонкий момент: депутат участвует в утверждении городского бюджета и правил, а компании его семьи получают от города бюджетные подряды. В этом нет ничего противозаконного. Но при изменении политической конъюнктуры может стать для этой семьи «камнем на шее».

Губернатор в своем кабинете. Мэр - на совещаниях. А между ними - провал на 4 миллиарда

Пока один воронежский чиновник уже полгода сидит в СИЗО из-за Петровской набережной, а прокуратура в суде оспаривает контракты по ливнёвке, главный вопрос остается без ответа: как две главные стройки города с бюджетом в 4 миллиарда превратились в такой провал?

Десять лет назад за такие проекты брались местные строительные гиганты, лично известные чиновникам и дорожившие репутацией. Теперь же система работает по принципу «у семи нянек дитя без глазу»: юридически отвечает город, но указания дают десятки кураторов из области. В результате на объекты заходят «временщики», не боящиеся срывать сроки и сдавать брак.

Ключевой проблемой стал и «испорченный телефон» между губернатором и мэром.

Другие подробности - в нашем разборе на сайте "В курсе Воронеж".

История Владимира Нетесова закончилась, но что начнется?

Губернатор Александр Гусев стал главой воронежской «Единой России», приведя систему к общероссийскому стандарту. Формально это консолидация власти, но на деле — начало новой, более сложной политической игры.

С одной стороны, губернатор теперь несет личную ответственность за все провалы партии, лишившись удобного «громоотвода». С другой — оперативное управление политическим блоком, по прогнозам, переходит к вице-губернатору Дмитрию Маслову.

Все это происходит на фоне ослабления связей Владимира Нетесова с его бывшим патроном Алексеем Гордеевым и слухов о том, что в Москве рассматривали другие кандидатуры на пост главы реготделения.

Другие подробности этой истории - читайте в нашем материале.

Участок возле Воронежской областной Думы продадут частнику

В Воронеже участок во дворе областной Думы продадут под застройку. Его вместе с тремя зданиями включили в план приватизации. Ранее мэрия внесла поправки, благодаря чему на территории можно построить офисный центр или жилой дом.

Решение о приватизации приняли депутаты областной Думы на заседании 17 декабря. Теперь Фонд госимущества должен объявить торги, утвердив перед этим цену.

Наркотики привозили посылками на рейсовых автобусах из Москвы

Организатор преступной группы под ником «Русик» закупал крупные партии героина и метадона в Москве. Отправлял их обычными посылками на рейсовых автобусах.

В Воронеже 34-летний мужчина, передвигавшийся на костылях, встречал посылки и забирал товар. Дома он фасовал наркотики на мелкооптовые партии и делал так называемые «мастерклады» — прятал их в подъездах жилых домов. 23-летняя девушка забирала эти партии и раскладывала по тайникам в разных местах города. За каждый «клад» ей платили 300 рублей. Мужчина получал 100 тысяч рублей в месяц за организацию фасовки и хранения.

За 9 месяцев такой работы картель заработал более 110 миллионов рублей на героине и метадоне. Суд отправил их в тюрьму на 8 лет и 12,5 лет.

Мы прошли по улице Куколкина так, как её видит инвестор с деньгами

Представьте, что вы приехали в Воронеж с 2 миллиардами и хотите вложиться в центр города. Проходите по улице от Пушкинской до Кольцовской.

Что видите: разбитый асфальт, грязь, машины вместо тротуаров, граффити, торчащую арматуру. И думаете: если я построю здесь красивый отель, через 5 лет он будет выглядеть как трущоба, потому что вокруг разруха. Машины занимают оба ряда, стертая разметка, выбитые ступени, лужи у бордюров. На одной стороне дорогие особняки и галереи, на другой - граффити и полуразрушенные стены.

Другие подробности - читайте в материале на сайте "В курсе Воронеж".