Итак, зачем Грибоедову нужно было подчеркивать маскулинность Чацкого?
Дело в том, что и Молчалин, и Горич, и другие представители фамусовского общества — носители французской галантной культуры, концепция которой подразумевает «власть женщин», то есть признание женского доминирования как в обществе, так и в личных отношениях. К середине 20-х годов XIX века эта культура уже устаревала — вот он, «век минувший».
Чацкий же руссоист, носитель идей позднего Просвещения, с его утверждением мужского начала как доминирующего. Отсюда презрение Чацкого к молчалинскому преклонению перед Татьяной Юрьевной, которая мужем своим, одним из первых в государстве, управляет ловко: «Она прикажет, он подпишет».
«Чацкий (и Грибоедов?) подвергает сатирическому осмеянию краеугольные принципы традиционной аристократической культуры— сами законы галантности, основанные на лицемерии и выражающиеся в противоестественном мужском подчинении женщине. Противоречия Чацкого и московского общества можно, таким образом, трактовать как несовпадение двух аристократических моделей поведения — классической галантной… формирующей «покладистого» мужчину, «человека чести», для которого лицемерие и лесть оказываются не пороками, но симптомами благовоспитанности, и более «передовой» просвещенческой… «реабилитирующей» инстинкты и желания мужчины», — пишет доктор филологических наук А. В. Голубков.
Сегодня мы смотрим на взаимоотношения мужского и женского немного по-другому, нежели Грибоедов. Или нет?
Дело в том, что и Молчалин, и Горич, и другие представители фамусовского общества — носители французской галантной культуры, концепция которой подразумевает «власть женщин», то есть признание женского доминирования как в обществе, так и в личных отношениях. К середине 20-х годов XIX века эта культура уже устаревала — вот он, «век минувший».
Чацкий же руссоист, носитель идей позднего Просвещения, с его утверждением мужского начала как доминирующего. Отсюда презрение Чацкого к молчалинскому преклонению перед Татьяной Юрьевной, которая мужем своим, одним из первых в государстве, управляет ловко: «Она прикажет, он подпишет».
«Чацкий (и Грибоедов?) подвергает сатирическому осмеянию краеугольные принципы традиционной аристократической культуры— сами законы галантности, основанные на лицемерии и выражающиеся в противоестественном мужском подчинении женщине. Противоречия Чацкого и московского общества можно, таким образом, трактовать как несовпадение двух аристократических моделей поведения — классической галантной… формирующей «покладистого» мужчину, «человека чести», для которого лицемерие и лесть оказываются не пороками, но симптомами благовоспитанности, и более «передовой» просвещенческой… «реабилитирующей» инстинкты и желания мужчины», — пишет доктор филологических наук А. В. Голубков.
Сегодня мы смотрим на взаимоотношения мужского и женского немного по-другому, нежели Грибоедов. Или нет?
Каналы, которые я хотела бы безвозмездно (и даже вне осведомлённости их авторов) порекомендовать вам, потому что они просто хорошие:
https://tttttt.me/white_squaw — так и называется: «Хорошие книги». Ведёт моя дорогая подружка Даша. У нас с нею вкус вроде похож, а вот взгляд на книги зачастую совершенно разный.
https://tttttt.me/superficial_gestalt — дипломированный психолог Юрий понятным языком пишет о сложных психологических явлениях и о том, как разобраться в себе. А ещё он принимает клиентов онлайн.
https://tttttt.me/music_repeat39 — единственный музыкальный канал, который я читаю. Он похож на «Вкрации»: много неожиданных фактов и большая любовь к предмету)
https://tttttt.me/slovaoslovah — просто интересно читать Любу
https://tttttt.me/suchkinamama — как собачница, я просто зачитываюсь этим каналом: о собаках — с уважением, любовью и большим знанием
https://tttttt.me/organizatrix — не все знают, но я помешана на организации пространства (хочу, кстати, сделать подборку книг на эту тему)
Вот. Много не стала писать, хоть и хотелось. Основные мои подписки даже не по литературе, а по истории, но их не стала включать.
А у вас есть какие-то интересные подписочки?
https://tttttt.me/white_squaw — так и называется: «Хорошие книги». Ведёт моя дорогая подружка Даша. У нас с нею вкус вроде похож, а вот взгляд на книги зачастую совершенно разный.
https://tttttt.me/superficial_gestalt — дипломированный психолог Юрий понятным языком пишет о сложных психологических явлениях и о том, как разобраться в себе. А ещё он принимает клиентов онлайн.
https://tttttt.me/music_repeat39 — единственный музыкальный канал, который я читаю. Он похож на «Вкрации»: много неожиданных фактов и большая любовь к предмету)
https://tttttt.me/slovaoslovah — просто интересно читать Любу
https://tttttt.me/suchkinamama — как собачница, я просто зачитываюсь этим каналом: о собаках — с уважением, любовью и большим знанием
https://tttttt.me/organizatrix — не все знают, но я помешана на организации пространства (хочу, кстати, сделать подборку книг на эту тему)
Вот. Много не стала писать, хоть и хотелось. Основные мои подписки даже не по литературе, а по истории, но их не стала включать.
А у вас есть какие-то интересные подписочки?
Почти все, наверное, читали «Убить пересмешника» Харпер Ли, а кто-то смотрел и чудесный черно-белый фильм с Грегори Пеком в роли прекрасного Аттикуса.
Американские дети изучают это произведение в школе. Наряду с «Хижиной дяди Тома» это одно из самых известных высказываний против дискриминации чернокожих.
Однако это далеко не единственная проблема, поднятая автором в романе.
Хотите обсудить «Убить пересмешника»?
Американские дети изучают это произведение в школе. Наряду с «Хижиной дяди Тома» это одно из самых известных высказываний против дискриминации чернокожих.
Однако это далеко не единственная проблема, поднятая автором в романе.
Хотите обсудить «Убить пересмешника»?
Самое страшное для меня в «Убить пересмешника» Харпер Ли — это история Страшилы Рэдли.
«Судья решил отправить мальчишек в ремесленное училище штата, куда иной раз посылали подростков просто для того, чтобы у них был кусок хлеба и крыша над головой, это была не тюрьма, и это не считалось позором. Но мистер Рэдли думал иначе. Если судья отпустит Артура, мистер Рэдли уж позаботится, чтоб Артур больше не доставлял хлопот. Зная, что у мистера Рэдли слово не расходится с делом, судья охотно отдал ему сына.
Другие мальчишки поступили в ремесленное училище и получили лучшее среднее образование, какое только можно получить в пределах нашего штата; один из них даже окончил потом высшее техническое училище в Оберне. Двери дома Рэдли были закрыты наглухо и по воскресеньям и в будни, и целых пятнадцать лет никто больше ни разу не видал младшего сына мистера Рэдли».
На форумах можно встретить различные версии произошедшего. Что отец избил сына и сделал инвалидом. Что нравственно надломил его не описанными в книге средствами. Что Артур изначально был умственно отсталым. Даже что он был… альбиносом, боялся солнца и потому не выходил из дому.
Это обычно кажется нам неважным. Странность этого персонажа мы машинально принимаем как данность.
«Когда отец проходил мимо, Страшила ткнул его ножницами в ногу, потом вытащил ножницы, вытер кровь о штаны и вновь принялся за свои вырезки.
Миссис Рэдли выбежала на улицу и закричала, что Артур их всех сейчас убьёт, но, когда прибыл шериф, Страшила всё так же сидел в гостиной и вырезал что-то из газеты. Ему было тогда тридцать три года».
За этими словами кроется реальная трагедия человека, который оказался до неузнаваемости психически изуродован отцом во имя репутации семьи. Репутация вообще один из самых значимых концептов в обоих романах Харпер Ли.
Но дело именно в том, что реального Артура никто не видит — даже читатель.
Нам рассказывается история этого персонажа. Даётся гипертрофированный портрет чудовища (руки в крови, ест сырых белок). Дети играют в него, получают от него маленькие подарки через дупло — а настоящего человека нет. Только знаки, примеры, символы. Наброшенное на плечи одеяло. Школьная медаль за грамотность, которая намекает, что не таким уж пропащим человеком был этот Артур.
Единственный раз, когда читатель может увидеть Артура — это финал романа, когда в полумраке комнаты Джин-Луиза замечает его, и слышит его голос, и берет его за руку.
Джим в это время лежит в беспамятстве. На протяжении последних глав подчеркивалось, как он вырос, и увидеть фантазию детства, Страшилу Рэдли, ему уже не дано. Это доступно только Джин-Луизе, но и она уже почти подросток — и потому видит Страшилу в неверном ночном освещении, голос его тих, тронуть можно только его ладонь.
И затем он — детская фантазия, чудовище из невинных игр — скрывается в своём доме. Навсегда. Детство героев кончилось.
«Судья решил отправить мальчишек в ремесленное училище штата, куда иной раз посылали подростков просто для того, чтобы у них был кусок хлеба и крыша над головой, это была не тюрьма, и это не считалось позором. Но мистер Рэдли думал иначе. Если судья отпустит Артура, мистер Рэдли уж позаботится, чтоб Артур больше не доставлял хлопот. Зная, что у мистера Рэдли слово не расходится с делом, судья охотно отдал ему сына.
Другие мальчишки поступили в ремесленное училище и получили лучшее среднее образование, какое только можно получить в пределах нашего штата; один из них даже окончил потом высшее техническое училище в Оберне. Двери дома Рэдли были закрыты наглухо и по воскресеньям и в будни, и целых пятнадцать лет никто больше ни разу не видал младшего сына мистера Рэдли».
На форумах можно встретить различные версии произошедшего. Что отец избил сына и сделал инвалидом. Что нравственно надломил его не описанными в книге средствами. Что Артур изначально был умственно отсталым. Даже что он был… альбиносом, боялся солнца и потому не выходил из дому.
Это обычно кажется нам неважным. Странность этого персонажа мы машинально принимаем как данность.
«Когда отец проходил мимо, Страшила ткнул его ножницами в ногу, потом вытащил ножницы, вытер кровь о штаны и вновь принялся за свои вырезки.
Миссис Рэдли выбежала на улицу и закричала, что Артур их всех сейчас убьёт, но, когда прибыл шериф, Страшила всё так же сидел в гостиной и вырезал что-то из газеты. Ему было тогда тридцать три года».
За этими словами кроется реальная трагедия человека, который оказался до неузнаваемости психически изуродован отцом во имя репутации семьи. Репутация вообще один из самых значимых концептов в обоих романах Харпер Ли.
Но дело именно в том, что реального Артура никто не видит — даже читатель.
Нам рассказывается история этого персонажа. Даётся гипертрофированный портрет чудовища (руки в крови, ест сырых белок). Дети играют в него, получают от него маленькие подарки через дупло — а настоящего человека нет. Только знаки, примеры, символы. Наброшенное на плечи одеяло. Школьная медаль за грамотность, которая намекает, что не таким уж пропащим человеком был этот Артур.
Единственный раз, когда читатель может увидеть Артура — это финал романа, когда в полумраке комнаты Джин-Луиза замечает его, и слышит его голос, и берет его за руку.
Джим в это время лежит в беспамятстве. На протяжении последних глав подчеркивалось, как он вырос, и увидеть фантазию детства, Страшилу Рэдли, ему уже не дано. Это доступно только Джин-Луизе, но и она уже почти подросток — и потому видит Страшилу в неверном ночном освещении, голос его тих, тронуть можно только его ладонь.
И затем он — детская фантазия, чудовище из невинных игр — скрывается в своём доме. Навсегда. Детство героев кончилось.
Самый частый вопрос, который возникает у человека при анализе художественной литературы — как понять, именно ли это хотел сказать автор?
Пока мы воспринимаем текст чисто на уровне сюжета и лежащей на поверхности идеи — всё хорошо, сомнений нет. Но как только нам предлагают чуть более глубокий анализ — появляется подозрительный прищур: «А вы уверены, что автор именно это хотел сказать? Может, он ничего такого не имел в виду?»
Здесь принято приводить в пример историю, в которой «какой-то писатель» помог знакомой девочке написать школьное сочинение по собственному роману. Сочинение вернулось с оценкой «2» и пометкой: «Автор имел в виду совсем другое».
В качестве другого аргумента обычно рассказывается анекдот про «синие занавески». Мол, можно сколько угодно искать смыслы, но писатель имел в виду ровно то, что занавески синие.
На самом деле мы все умеем на интуитивном уровне чувствовать, что же имел в виду автор — так работает коллективный культурный опыт. Есть общепринятые знаки, читаемые всяким или почти всяким носителем культуры.
Например. Если в фильме играет романтичная музыка, мы понимаем, что герой влюбился. Если героиня обрезает волосы — понимаем, что она встала на тропу войны. Это простые знаки. Есть и более сложные. Киноязык и язык литературных произведений, конечно, различаются, но принцип один: при помощи разных приёмов автор выражает определённую идею. Таких идей в произведении будет, скорее всего, несколько.
Читатель в зависимости от своей прокачанности видит либо лежащие на поверхности приёмы, либо более глубокие. Для этого и нужны литературоведческие инструменты.
Конечно, многое зависит от того, кто их использует. Как плотницкие инструменты в разных руках дадут на выходе разную мебель, так и литературоведческие позволят получить разный результат. Но тут важно отличать анализ от собственных интерпретаций и не приписывать автору того, чего он не мог заложить
Пока мы воспринимаем текст чисто на уровне сюжета и лежащей на поверхности идеи — всё хорошо, сомнений нет. Но как только нам предлагают чуть более глубокий анализ — появляется подозрительный прищур: «А вы уверены, что автор именно это хотел сказать? Может, он ничего такого не имел в виду?»
Здесь принято приводить в пример историю, в которой «какой-то писатель» помог знакомой девочке написать школьное сочинение по собственному роману. Сочинение вернулось с оценкой «2» и пометкой: «Автор имел в виду совсем другое».
В качестве другого аргумента обычно рассказывается анекдот про «синие занавески». Мол, можно сколько угодно искать смыслы, но писатель имел в виду ровно то, что занавески синие.
На самом деле мы все умеем на интуитивном уровне чувствовать, что же имел в виду автор — так работает коллективный культурный опыт. Есть общепринятые знаки, читаемые всяким или почти всяким носителем культуры.
Например. Если в фильме играет романтичная музыка, мы понимаем, что герой влюбился. Если героиня обрезает волосы — понимаем, что она встала на тропу войны. Это простые знаки. Есть и более сложные. Киноязык и язык литературных произведений, конечно, различаются, но принцип один: при помощи разных приёмов автор выражает определённую идею. Таких идей в произведении будет, скорее всего, несколько.
Читатель в зависимости от своей прокачанности видит либо лежащие на поверхности приёмы, либо более глубокие. Для этого и нужны литературоведческие инструменты.
Конечно, многое зависит от того, кто их использует. Как плотницкие инструменты в разных руках дадут на выходе разную мебель, так и литературоведческие позволят получить разный результат. Но тут важно отличать анализ от собственных интерпретаций и не приписывать автору того, чего он не мог заложить
Литературные приёмы бывают самыми разными. Условно их можно разделить на связанные с композицией произведения, с системой образов, с лексикой и так далее.
Например, с композицией очень любил играть Александр Сергеевич Пушкин. Мы ему мало внимания уделяем в этом канале, а зря.
В его романе «Капитанская дочка», к примеру, выстроена зеркальная композиция: ключевые события произведения повторяются, отражаясь друг в друге.
Так, в начале романа главный герой Петя Гринёв встречает какого-то неизвестного крестьянина, который при повторной встрече оказывается Емельяном Пугачёвым и милует Петю, судьба которого находится в его руках.
В конце романа главная героиня Маша Миронова встречает какую-то неизвестную даму, которая при повторной встрече оказывается императрицей Екатериной II и милует Петю, судьба которого находится в её руках.
Таким образом выстраивается параллель между Пугачёвым и Екатериной. Читатель видит, что Пугачёв — жестокий разбойник и самозванец, в противоположность славной и милосердной истинной государыне Екатерине.
Красиво. Верноподданически. Удобно для цензуры.
На самом деле, проводя параллель между этими двумя персонажами, Пушкин намекает читателю, что Екатерина — такая же самозванка, как и Пугачёв.
Этой же цели служит выбор лексики при описании императрицы:
«Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую… Дама, казалось, была тронута… Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным…
— Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом…» — и так далее.
Она ненастоящая, только делает вид, в ней есть прелесть — это фальшивая государыня, как и тот, кто выдаёт себя за её покойного супруга.
Так анализ текста позволяет понять истинное отношение Пушкина к монархине.
Интересно?
Например, с композицией очень любил играть Александр Сергеевич Пушкин. Мы ему мало внимания уделяем в этом канале, а зря.
В его романе «Капитанская дочка», к примеру, выстроена зеркальная композиция: ключевые события произведения повторяются, отражаясь друг в друге.
Так, в начале романа главный герой Петя Гринёв встречает какого-то неизвестного крестьянина, который при повторной встрече оказывается Емельяном Пугачёвым и милует Петю, судьба которого находится в его руках.
В конце романа главная героиня Маша Миронова встречает какую-то неизвестную даму, которая при повторной встрече оказывается императрицей Екатериной II и милует Петю, судьба которого находится в её руках.
Таким образом выстраивается параллель между Пугачёвым и Екатериной. Читатель видит, что Пугачёв — жестокий разбойник и самозванец, в противоположность славной и милосердной истинной государыне Екатерине.
Красиво. Верноподданически. Удобно для цензуры.
На самом деле, проводя параллель между этими двумя персонажами, Пушкин намекает читателю, что Екатерина — такая же самозванка, как и Пугачёв.
Этой же цели служит выбор лексики при описании императрицы:
«Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую… Дама, казалось, была тронута… Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным…
— Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом…» — и так далее.
Она ненастоящая, только делает вид, в ней есть прелесть — это фальшивая государыня, как и тот, кто выдаёт себя за её покойного супруга.
Так анализ текста позволяет понять истинное отношение Пушкина к монархине.
Интересно?
Вот другой пример использования зеркальной композиции — и снова от Пушкина.
Роман в стихах «Евгений Онегин» построен так, что значимые события в нем повторяются, отражаясь друг в друге.
Исследователь Г. А. Гуковский пишет:
«Композиция «Евгения Онегина» — образцовый пример обдуманного, геометрически законченного и отчетливого сюжетного построения... Симметрия, заранее предрешающая расположение материала и строящая его в группы великой гармонии — основа всей композиции «Евгения Онегина».
Евгений едет из города в деревню — Татьяна едет из деревни в город.
Евгений пишет письмо с признанием — Татьяна пишет письмо с признанием.
Евгений отвергает Татьяну — Татьяна отвергает Евгения.
Единственное ключевое событие, не имеющее в романе отражения, — дуэль.
И Гуковский предполагает, что дуэль тоже должна иметь отражение. По его мнению, таковым является Восстание декабристов, из соображений цензуры не упомянутое в пушкинском тексте.
Вторая встреча Онегина с Татьяной происходит в 1825 году. Онегин уже не тот скучающий модник, которого мы видели в начале произведения. В путешествии по России он увидел жизнь русского народа, и эти наблюдения изменили его. Как сказал об этом Белинский — «в конце романа он [Онегин] воскресает к жизни». В столицу герой возвращается уже человеком с оформившимися политическими взглядами.
Снова цитата Гуковского:
«Онегину открывается новый мир: уже не замкнутый кружок салонов и кабинетов, отрешеный от родной страны, а сама эта подлинная страна, и городская и деревенская. Далее автор показывает впечатления Онегина от родины. Пушкин как бы проводит его через исторические воспоминания и политические наблюдения, формирующие свободолюбца. Путешествие по России открывает ему язвы современности и знакомит его с героическими традициями борьбы народа за вольность в прошлом».
Молодой повеса Евгений Онегин искал себе дела, и это дело он нашёл: в декабре 1825 года Онегин выйдет на Сенатскую площадь. Пушкин не мог об этом написать прямо, но мог использовать имеющиеся в его распоряжении инструменты, чтобы заложить эту мысль в роман.
«1819—1825 годы — такова хронологическая рамка пушкинского романа. Эти даты весьма определительны. Они означают начало и конец декабристского движения. Именно с 1819 года происходит революционизирование тайных обществ, происходит рассеивание иллюзий и надежд на царя, поддержанных еще в 1818 году его варшавской речью-декларацией, происходит и укрепление аракчеевщины. Для современника не нужно было много разъяснений, чтобы он понял, почуял, ощутил исторический фон событий романа: даты говорили ему красноречивей всяких комментариев», – пишет Гуковский.
Исследователь подчёркивает, что замысел Пушкина вовсе не в упоминании частного случая, личной ситуации неудачливого влюблённого и даже не в изображении несчастливой любви в целом, а в передаче отношения писателя к декабризму как народному явлению. Гуковский пишет:
«…он [Пушкин] признал декабризм самым положительным явлением в развитии русского общества тех же лет, а декабристов — единственными людьми, делавшими в этот момент русской истории в конечном счете истинно народное дело. Это и был подлинно исторический взгляд на вещи, видевший обе стороны вопроса, подчинивший личные стремления и чаяния пониманию железного закона истории, видевший причины крушения декабризма и все же оправдавший декабризм».
А вы думали, «Евгений Онегин» — это про любовь?
Роман в стихах «Евгений Онегин» построен так, что значимые события в нем повторяются, отражаясь друг в друге.
Исследователь Г. А. Гуковский пишет:
«Композиция «Евгения Онегина» — образцовый пример обдуманного, геометрически законченного и отчетливого сюжетного построения... Симметрия, заранее предрешающая расположение материала и строящая его в группы великой гармонии — основа всей композиции «Евгения Онегина».
Евгений едет из города в деревню — Татьяна едет из деревни в город.
Евгений пишет письмо с признанием — Татьяна пишет письмо с признанием.
Евгений отвергает Татьяну — Татьяна отвергает Евгения.
Единственное ключевое событие, не имеющее в романе отражения, — дуэль.
И Гуковский предполагает, что дуэль тоже должна иметь отражение. По его мнению, таковым является Восстание декабристов, из соображений цензуры не упомянутое в пушкинском тексте.
Вторая встреча Онегина с Татьяной происходит в 1825 году. Онегин уже не тот скучающий модник, которого мы видели в начале произведения. В путешествии по России он увидел жизнь русского народа, и эти наблюдения изменили его. Как сказал об этом Белинский — «в конце романа он [Онегин] воскресает к жизни». В столицу герой возвращается уже человеком с оформившимися политическими взглядами.
Снова цитата Гуковского:
«Онегину открывается новый мир: уже не замкнутый кружок салонов и кабинетов, отрешеный от родной страны, а сама эта подлинная страна, и городская и деревенская. Далее автор показывает впечатления Онегина от родины. Пушкин как бы проводит его через исторические воспоминания и политические наблюдения, формирующие свободолюбца. Путешествие по России открывает ему язвы современности и знакомит его с героическими традициями борьбы народа за вольность в прошлом».
Молодой повеса Евгений Онегин искал себе дела, и это дело он нашёл: в декабре 1825 года Онегин выйдет на Сенатскую площадь. Пушкин не мог об этом написать прямо, но мог использовать имеющиеся в его распоряжении инструменты, чтобы заложить эту мысль в роман.
«1819—1825 годы — такова хронологическая рамка пушкинского романа. Эти даты весьма определительны. Они означают начало и конец декабристского движения. Именно с 1819 года происходит революционизирование тайных обществ, происходит рассеивание иллюзий и надежд на царя, поддержанных еще в 1818 году его варшавской речью-декларацией, происходит и укрепление аракчеевщины. Для современника не нужно было много разъяснений, чтобы он понял, почуял, ощутил исторический фон событий романа: даты говорили ему красноречивей всяких комментариев», – пишет Гуковский.
Исследователь подчёркивает, что замысел Пушкина вовсе не в упоминании частного случая, личной ситуации неудачливого влюблённого и даже не в изображении несчастливой любви в целом, а в передаче отношения писателя к декабризму как народному явлению. Гуковский пишет:
«…он [Пушкин] признал декабризм самым положительным явлением в развитии русского общества тех же лет, а декабристов — единственными людьми, делавшими в этот момент русской истории в конечном счете истинно народное дело. Это и был подлинно исторический взгляд на вещи, видевший обе стороны вопроса, подчинивший личные стремления и чаяния пониманию железного закона истории, видевший причины крушения декабризма и все же оправдавший декабризм».
А вы думали, «Евгений Онегин» — это про любовь?
Но не только через композицию писатель может выражать идею.
Вот, например, можно написать текст от третьего лица («Герой родился в небольшом городке»), а можно — от первого («Я родился в небольшом городке»). Как автор выбирает, от какого лица писать? Ему просто нравится та или иная форма? Дело вкуса? Или есть дополнительные соображения?
В «Капитанской дочке», о которой шла речь позавчера, роль рассказчика достаётся хорошему мальчику Пете Гринёву. Который «береги честь смолоду» и всё такое. Он настолько хороший, что современники всерьёз упрекали Пушкина за бесцветность и плоскость этого характера.
Но мог ли Пушкин просто не дотянуть персонаж, не доработать его? Могло ли получиться, что Гринёв просто плохо удался писателю?
Ведь посмотрите на этого Гринёва: сын уважаемого военного и сам военный, прямой, храбрый, благородный. Он не раз рискует жизнью ради чести и ради своей Маши. Не станет лгать и изворачиваться. Откровенно говорит всё, что думает.
Именно такой и нужен был Пушкину.
Изначально ведь автор собирался писать историю пугачевского бунта, очарованный личностью свирепого мятежника. Но цензура не пропустила бы романа о повстанце, фальшивом императоре.
И тогда голос получает честный хороший мальчик Петя Гринёв, которого Пушкин делает очевидцем событий. Это Гринёв, верноподданный, преданный императрице офицер, чувствует к Пугачёву отвращение (и уважение, но это отдельный разговор). Пугачёв показан нам глазами Гринёва — не знающего сомнений монархиста, очень юного, романтичного, хранящего верность присяге и предпочитающего смерть измене.
Именно такой герой и нужен был. Это не взгляд Пушкина — это взгляд мальчика Пети. Отношение самого писателя к Пугачёву куда сложнее. Гринёв на протяжении всего романа гневно называет Пугачёва самозванцем — ведь тот выдаёт себя за Петра III. Пушкин же видит в Пугачёве воплощение народной ярости, того самого «бессмысленного и беспощадного» русского бунта.
Но не мог же он об этом прямо написать. И выбрал рассказчика.
Насколько другой была бы русская литература XIX века, не виси над нею меч цензуры
Вот, например, можно написать текст от третьего лица («Герой родился в небольшом городке»), а можно — от первого («Я родился в небольшом городке»). Как автор выбирает, от какого лица писать? Ему просто нравится та или иная форма? Дело вкуса? Или есть дополнительные соображения?
В «Капитанской дочке», о которой шла речь позавчера, роль рассказчика достаётся хорошему мальчику Пете Гринёву. Который «береги честь смолоду» и всё такое. Он настолько хороший, что современники всерьёз упрекали Пушкина за бесцветность и плоскость этого характера.
Но мог ли Пушкин просто не дотянуть персонаж, не доработать его? Могло ли получиться, что Гринёв просто плохо удался писателю?
Ведь посмотрите на этого Гринёва: сын уважаемого военного и сам военный, прямой, храбрый, благородный. Он не раз рискует жизнью ради чести и ради своей Маши. Не станет лгать и изворачиваться. Откровенно говорит всё, что думает.
Именно такой и нужен был Пушкину.
Изначально ведь автор собирался писать историю пугачевского бунта, очарованный личностью свирепого мятежника. Но цензура не пропустила бы романа о повстанце, фальшивом императоре.
И тогда голос получает честный хороший мальчик Петя Гринёв, которого Пушкин делает очевидцем событий. Это Гринёв, верноподданный, преданный императрице офицер, чувствует к Пугачёву отвращение (и уважение, но это отдельный разговор). Пугачёв показан нам глазами Гринёва — не знающего сомнений монархиста, очень юного, романтичного, хранящего верность присяге и предпочитающего смерть измене.
Именно такой герой и нужен был. Это не взгляд Пушкина — это взгляд мальчика Пети. Отношение самого писателя к Пугачёву куда сложнее. Гринёв на протяжении всего романа гневно называет Пугачёва самозванцем — ведь тот выдаёт себя за Петра III. Пушкин же видит в Пугачёве воплощение народной ярости, того самого «бессмысленного и беспощадного» русского бунта.
Но не мог же он об этом прямо написать. И выбрал рассказчика.
Насколько другой была бы русская литература XIX века, не виси над нею меч цензуры
Уже, наверное, многие слышали, что в этом году из кодификатора к ЕГЭ по литературе исключили:
- «Слово о полку Игореве»
- Жуковского
- Грибоедова
- Пушкина
- Лермонтова
- Гоголя
Просто целиком. Просто их нет. Ни стихов, ни прозы, ни пьес. В этом году кодификатор начинается с «Грозы» Островского.
Пережить такое трудно.
Зато включили «Молодую гвардию», «Как закалялась сталь» и Захара Прилепина
Должны школьники на уроках литературы изучать Захара Прилепина вместо Пушкина — как думаете?
- «Слово о полку Игореве»
- Жуковского
- Грибоедова
- Пушкина
- Лермонтова
- Гоголя
Просто целиком. Просто их нет. Ни стихов, ни прозы, ни пьес. В этом году кодификатор начинается с «Грозы» Островского.
Пережить такое трудно.
Зато включили «Молодую гвардию», «Как закалялась сталь» и Захара Прилепина
Должны школьники на уроках литературы изучать Захара Прилепина вместо Пушкина — как думаете?
Вы спросите: чего это «Вкрации» так расписались? Что ни день — новый пост! Когда такое было в последний раз?
Причина банальна: это отпуск. Просто неделя у моря — без работы и рутины (а первые дни и без домочадцев). И глядите! Оказывается, нам есть о чём поговорить!
Как вы провели это лето? Что успели прочесть за три месяца?
Причина банальна: это отпуск. Просто неделя у моря — без работы и рутины (а первые дни и без домочадцев). И глядите! Оказывается, нам есть о чём поговорить!
Как вы провели это лето? Что успели прочесть за три месяца?
Польстилась на семейную сагу «Красота — это горе» индонезийского писателя Эки Курниавана.
Семейные саги — моя слабость. История поколений, много бытописания, много деталей, много истории. Вторая слабость — национальные литературы. Я прям умираю по венгерским и всяким китайским писателям.
А тут — индонезиец! Невозможно удержаться. Сейчас окунусь!
Окунулась. Начало, конечно, пышное:
«Воскресным мартовским днем Деви Аю встала из могилы спустя двадцать один год после смерти. Пастушонок, спавший под плюмерией, со страху обмочился и поднял крик, а все четыре его овцы бросились врассыпную меж каменных и деревянных надгробий, будто за ними гнался тигр. Началось все с шума из заброшенной могилы — могила была безымянная, но все знали, что покоится там Деви Аю. Умерла она в пятьдесят два, а двадцать один год спустя воскресла, и с тех пор все потеряли счет ее годам».
Ну и что? Слог, конечно, неплохой (читаю, конечно, в переводе). Но ничего нового за те 30 страниц, что я осилила, книга не дала. Сплошной магический реализм, а уж когда впереди замаячила некая девица по прозвищу Прекрасная и с именем, начинающимся на Р, но книгу пришлось бросить. Если вы понимаете, о чём я. Есть золотой фонд, и там уже всё изложено. Пусть Эка Курниаван напишет что-нибудь другое
Семейные саги — моя слабость. История поколений, много бытописания, много деталей, много истории. Вторая слабость — национальные литературы. Я прям умираю по венгерским и всяким китайским писателям.
А тут — индонезиец! Невозможно удержаться. Сейчас окунусь!
Окунулась. Начало, конечно, пышное:
«Воскресным мартовским днем Деви Аю встала из могилы спустя двадцать один год после смерти. Пастушонок, спавший под плюмерией, со страху обмочился и поднял крик, а все четыре его овцы бросились врассыпную меж каменных и деревянных надгробий, будто за ними гнался тигр. Началось все с шума из заброшенной могилы — могила была безымянная, но все знали, что покоится там Деви Аю. Умерла она в пятьдесят два, а двадцать один год спустя воскресла, и с тех пор все потеряли счет ее годам».
Ну и что? Слог, конечно, неплохой (читаю, конечно, в переводе). Но ничего нового за те 30 страниц, что я осилила, книга не дала. Сплошной магический реализм, а уж когда впереди замаячила некая девица по прозвищу Прекрасная и с именем, начинающимся на Р, но книгу пришлось бросить. Если вы понимаете, о чём я. Есть золотой фонд, и там уже всё изложено. Пусть Эка Курниаван напишет что-нибудь другое
Иногда во «Вкрациях» появляется реклама.
Канал создавался исключительно как хобби — просто чтобы направить в созидательное русло неиссякаемое желание вещать о литературе. С 2018 года даже собственные объявления о наборе учеников я публиковала здесь всего дважды.
Но, помимо канала, у автора «Вкраций» есть ещё широкая репетиторская практика, полный дом котов и собак, личная жизнь в виде семьи с двухлетним младенцем, периодическая учёба и прочие отвлекающие от канала факторы. И иногда такая эпизодическая монетизация повышает к каналу интерес его создательницы.
Было время, когда я отказывалась от рекламы совсем. Постов, если честно, тоже не выпускала в это время.
Я не хочу вешать объявление о донатах, «Вкрации» создавались не для этого.
Но рекламу я тоже продаю. Она позволяет мне чаще писать новые посты. Да и реально полезные вещи порой рекламируются, я знаю многих ребят из тех, кто здесь когда-либо размещался)
Канал создавался исключительно как хобби — просто чтобы направить в созидательное русло неиссякаемое желание вещать о литературе. С 2018 года даже собственные объявления о наборе учеников я публиковала здесь всего дважды.
Но, помимо канала, у автора «Вкраций» есть ещё широкая репетиторская практика, полный дом котов и собак, личная жизнь в виде семьи с двухлетним младенцем, периодическая учёба и прочие отвлекающие от канала факторы. И иногда такая эпизодическая монетизация повышает к каналу интерес его создательницы.
Было время, когда я отказывалась от рекламы совсем. Постов, если честно, тоже не выпускала в это время.
Я не хочу вешать объявление о донатах, «Вкрации» создавались не для этого.
Но рекламу я тоже продаю. Она позволяет мне чаще писать новые посты. Да и реально полезные вещи порой рекламируются, я знаю многих ребят из тех, кто здесь когда-либо размещался)
Как же узнать, закладывал автор эти смыслы или нет? Вот Пушкин — он реально имел в виду, что Онегин — декабрист, или просто ему нравилась зеркальная композиция (стройная, симметричная), а мы тут невесть что себе напридумывали?
Чтобы осуществить анализ текста, недостаточно владеть инструментами. Сюрприз! Анализ будет тем эффективнее, чем лучше исследователь знаком с биографией писателя, его личной жизнью, религиозными взглядами, общественно-политической ситуацией в стране на тот момент — всякими такими внелитературными условиями.
Скажем, персонаж Евгений Онегин в начале романа представлен читателю так:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Невозможно понять, чем «вреден север» для автора, если не знать о ссылке на юг, куда Пушкин был отправлен властями из столицы за несколько злых эпиграмм. Без этой информации ироничная строчка «вреден север для меня» проскакивает мимо читателя.
Или, скажем, декабризм Онегина. Ну откуда исследователи это взяли, если даже само слово «декабрист» в романе ни разу не используется?
На помощь приходят косвенные подтверждения теории. Для этого исследователь работает с черновиками, дневниками, переписками, воспоминаниями.
О первоначальном намерении либо отправить Онегина на кавказскую войну, либо сделать декабристом Пушкин рассказывал своему товарищу М. Юзефовичу.
Александр Тургенев, брат декабриста Николая Тургенева (это другие Тургеневы) писал своему брату, что Пушкин хотел и не смог издать ту часть «Евгения Онегина», где изображается путешествие по России и восстание («возмущение») 1825 года.
«До сих пор наши литературоведы в большинстве случаев приходили к выводу об отрицательном отношении к декабризму Пушкина в 30-х годах, и лишь сравнительно недавно наметился решительный отход от этой <…> точки зрения», — писал в 1932 году (почти сто лет назад) советский литературовед, профессор МГУ Н. Бродский.
Смотрите, не было однозначного мнения, не было уверенности. Понадобилось применение различных инструментов, потребовалась работа с внелитературными источниками, чтобы прийти к новому выводу.
Окончательный ли это вывод? Может ли быть такое, что через десять лет какой-то исследователь найдёт новые смыслы в «Евгении Онегине»?
Может. Дерзайте, исследуйте
Чтобы осуществить анализ текста, недостаточно владеть инструментами. Сюрприз! Анализ будет тем эффективнее, чем лучше исследователь знаком с биографией писателя, его личной жизнью, религиозными взглядами, общественно-политической ситуацией в стране на тот момент — всякими такими внелитературными условиями.
Скажем, персонаж Евгений Онегин в начале романа представлен читателю так:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Невозможно понять, чем «вреден север» для автора, если не знать о ссылке на юг, куда Пушкин был отправлен властями из столицы за несколько злых эпиграмм. Без этой информации ироничная строчка «вреден север для меня» проскакивает мимо читателя.
Или, скажем, декабризм Онегина. Ну откуда исследователи это взяли, если даже само слово «декабрист» в романе ни разу не используется?
На помощь приходят косвенные подтверждения теории. Для этого исследователь работает с черновиками, дневниками, переписками, воспоминаниями.
О первоначальном намерении либо отправить Онегина на кавказскую войну, либо сделать декабристом Пушкин рассказывал своему товарищу М. Юзефовичу.
Александр Тургенев, брат декабриста Николая Тургенева (это другие Тургеневы) писал своему брату, что Пушкин хотел и не смог издать ту часть «Евгения Онегина», где изображается путешествие по России и восстание («возмущение») 1825 года.
«До сих пор наши литературоведы в большинстве случаев приходили к выводу об отрицательном отношении к декабризму Пушкина в 30-х годах, и лишь сравнительно недавно наметился решительный отход от этой <…> точки зрения», — писал в 1932 году (почти сто лет назад) советский литературовед, профессор МГУ Н. Бродский.
Смотрите, не было однозначного мнения, не было уверенности. Понадобилось применение различных инструментов, потребовалась работа с внелитературными источниками, чтобы прийти к новому выводу.
Окончательный ли это вывод? Может ли быть такое, что через десять лет какой-то исследователь найдёт новые смыслы в «Евгении Онегине»?
Может. Дерзайте, исследуйте
Здесь можно почитать мнение «Вкраций» по поводу ЕГЭ по литературе.
https://mel.fm/blog/anna-novitskaya/47539-na-bumage-vse-krasivo-v-realnoy-zhizni---uzhasno-pochemu-yege-bez-pushkina-stanet-eshche-slozhneye
https://mel.fm/blog/anna-novitskaya/47539-na-bumage-vse-krasivo-v-realnoy-zhizni---uzhasno-pochemu-yege-bez-pushkina-stanet-eshche-slozhneye
Мел
«На бумаге все красиво. В реальной жизни — ужасно». Почему ЕГЭ без Пушкина станет еще сложнее
Мы уже рассказывали об изменениях в кодификаторе по литературе и объясняли, что произведения русских классиков все же остаются на ЕГЭ. Но наш блогер Анна Новицкая уверена, что присутствие на экзамене и отсутствие в кодификаторе создает еще больше проблем:…
Русская классика не для детей. Это нужно хорошо понимать, когда мы требуем от школьников понимания произведений из школьной литературы.
1. Это произведения, зачастую адресно предназначенные конкретной группе людей. «Евгения Онегина» в деталях могли понять только люди из высокого общества 20-30-х годов XIX века. Первый тираж этого романа в стихах — 2000 экземпляров, что было шокирующе, немыслимо огромным числом (чаще книги печатались тиражом в несколько сотен). Это и есть предполагаемая читательская аудитория. На «народ», то есть низшие слои общества, составлявшие большинство населения России, не рассчитывали ни писатели, ни издатели.
2. Это произведения, бесконечно далекие от нас по времени в бытописательном и нравоописательном плане. Блистательный комментарий к «Евгению Онегину» Юрия Лотмана позволяет современному читателю понять смысл деталей, упоминаемых автором. Но читать его — отдельная работа, хоть и увлекательная. А ко многим ли романам есть такие комментарии? Мы не понимаем многих шуток Пушкина, нам неясно (и неважно) сословное положение Базарова, мы не видим сути деталей из прозы Л. Толстого. Всё это ушло от нас, растворилось во времени. А ведь детали, по мысли автора, служили характеристике героев и ситуаций, облегчая понимание авторской идеи.
3. Это совершенно точно романы для читателей с определённым читательским опытом. Не читав «Светланы», сложно понять многие фрагменты «Онегина» (опять я о нём). Романы Достоевского не прочтутся так, как надо, без знания сентиментальной и романтической литературы. Гоголя можно читать в отрыве от Гофмана, но многое тогда ускользнёт.
4. И ещё это явно чтение для людей с определённым жизненным опытом. Как донести до 15-летнего школьника, что такое жажда деятельности, изводящая обеспеченного и скучающего человека? Или — какова жизнь в браке с нелюбимым человеком? Школьник, конечно, уже имеет опыт и любви, и предательства, и разочарований, но этот опыт будет чрезвычайно далёк от того, что изображается в произведениях русской классики. Нужно вырасти, чтобы понять: Онегин, Чацкий, Катерина, Пьер, Марья Болконская, Элен, Раскольников — это всё очень молодые люди, и писатели намеренно изображали их очень молодыми людьми с молодыми проблемами и чувствами. Кому из нас в школе Онегин по возрасту казался мелким? Кто понимал, что Пушкин изображает очень молодых и в силу этого не очень мудрых людей?
Поэтому нет вины школьников, которым непонятны или не очень интересны произведения из школьной программы
1. Это произведения, зачастую адресно предназначенные конкретной группе людей. «Евгения Онегина» в деталях могли понять только люди из высокого общества 20-30-х годов XIX века. Первый тираж этого романа в стихах — 2000 экземпляров, что было шокирующе, немыслимо огромным числом (чаще книги печатались тиражом в несколько сотен). Это и есть предполагаемая читательская аудитория. На «народ», то есть низшие слои общества, составлявшие большинство населения России, не рассчитывали ни писатели, ни издатели.
2. Это произведения, бесконечно далекие от нас по времени в бытописательном и нравоописательном плане. Блистательный комментарий к «Евгению Онегину» Юрия Лотмана позволяет современному читателю понять смысл деталей, упоминаемых автором. Но читать его — отдельная работа, хоть и увлекательная. А ко многим ли романам есть такие комментарии? Мы не понимаем многих шуток Пушкина, нам неясно (и неважно) сословное положение Базарова, мы не видим сути деталей из прозы Л. Толстого. Всё это ушло от нас, растворилось во времени. А ведь детали, по мысли автора, служили характеристике героев и ситуаций, облегчая понимание авторской идеи.
3. Это совершенно точно романы для читателей с определённым читательским опытом. Не читав «Светланы», сложно понять многие фрагменты «Онегина» (опять я о нём). Романы Достоевского не прочтутся так, как надо, без знания сентиментальной и романтической литературы. Гоголя можно читать в отрыве от Гофмана, но многое тогда ускользнёт.
4. И ещё это явно чтение для людей с определённым жизненным опытом. Как донести до 15-летнего школьника, что такое жажда деятельности, изводящая обеспеченного и скучающего человека? Или — какова жизнь в браке с нелюбимым человеком? Школьник, конечно, уже имеет опыт и любви, и предательства, и разочарований, но этот опыт будет чрезвычайно далёк от того, что изображается в произведениях русской классики. Нужно вырасти, чтобы понять: Онегин, Чацкий, Катерина, Пьер, Марья Болконская, Элен, Раскольников — это всё очень молодые люди, и писатели намеренно изображали их очень молодыми людьми с молодыми проблемами и чувствами. Кому из нас в школе Онегин по возрасту казался мелким? Кто понимал, что Пушкин изображает очень молодых и в силу этого не очень мудрых людей?
Поэтому нет вины школьников, которым непонятны или не очень интересны произведения из школьной программы
Про тиражи интересное.
Нужно понимать, что за звание «самой читающей страны на Земле» царская Россия явно не боролась.
В начале XIX века — а это как раз пушкинские времена — тиражи были, по нашим понятиям, ничтожные. Так, баллада «Светлана» В.А. Жуковского вышла в журнале «Вестник Европы», выпускавшемся по 580-1200 экземпляров. Это количество и была читательская аудитория, люди, интересовавшиеся литературой.
Спустя 23 года выходит журнал «Современник», которым заинтересовалось всего 600 человек — именно столько купило подписку. Пушкин, дабы спасти издание, наполнил его своими произведениями — в честности, «Капитанской дочкой» и «Скупым рыцарем».
В начале 1860-х годов аудитория «Современника» достигает огромной цифры — более 7000 экземпляров. Это время, когда там печатаются писатели от Толстого и Тургенева до Салтыкова-Щедрина.
В Советском Союзе тиражи литературных журналов могли превышать 1 млн экземпляров. Сегодня это число равняется снова сотням, но только из-за повсеместного распространения интернетом: в Сети просмотры достигают сотен тысяч.
Нужно понимать, что за звание «самой читающей страны на Земле» царская Россия явно не боролась.
В начале XIX века — а это как раз пушкинские времена — тиражи были, по нашим понятиям, ничтожные. Так, баллада «Светлана» В.А. Жуковского вышла в журнале «Вестник Европы», выпускавшемся по 580-1200 экземпляров. Это количество и была читательская аудитория, люди, интересовавшиеся литературой.
Спустя 23 года выходит журнал «Современник», которым заинтересовалось всего 600 человек — именно столько купило подписку. Пушкин, дабы спасти издание, наполнил его своими произведениями — в честности, «Капитанской дочкой» и «Скупым рыцарем».
В начале 1860-х годов аудитория «Современника» достигает огромной цифры — более 7000 экземпляров. Это время, когда там печатаются писатели от Толстого и Тургенева до Салтыкова-Щедрина.
В Советском Союзе тиражи литературных журналов могли превышать 1 млн экземпляров. Сегодня это число равняется снова сотням, но только из-за повсеместного распространения интернетом: в Сети просмотры достигают сотен тысяч.
У Печорина из романа Михаила Лермонтова «Герой нашего времени» очень много общего с Онегиным.
Например, фамилия: «Онегин» происходит от названия реки Онеги — холодной и спокойной. «Печорин» — от Печоры, тоже северной, но с горными перепадами (как и характер лермонтовского героя).
Или взгляды на жизнь. Онегин не верит ни в дружбу, ни в любовь: в светском обществе искренних чувств нет, и герою негде их встретить. Печорин в них также не верит — и жестоко иронизирует над ними.
Онегин пылает любовью к замужней даме — Татьяне. Печорин имеет роман с замужней женщиной Верой, которая ради этой любви обманывает мужа (Татьяна от измены мужу отказывается наотрез).
У Онегина есть пылкий, искренний друг Ленский (в фамилии опять река). Рядом с Печориным в главе «Княжна Мери» мы видим Грушницкого — тоже пылкого, тоже искреннего (но уже способного на подлые поступки).
«Герой нашего времени» как бы переосмысливает ситуации «Евгения Онегина», показывая их в «настоящем» виде — том, который Лермонтову представлялся настоящим.
Например, фамилия: «Онегин» происходит от названия реки Онеги — холодной и спокойной. «Печорин» — от Печоры, тоже северной, но с горными перепадами (как и характер лермонтовского героя).
Или взгляды на жизнь. Онегин не верит ни в дружбу, ни в любовь: в светском обществе искренних чувств нет, и герою негде их встретить. Печорин в них также не верит — и жестоко иронизирует над ними.
Онегин пылает любовью к замужней даме — Татьяне. Печорин имеет роман с замужней женщиной Верой, которая ради этой любви обманывает мужа (Татьяна от измены мужу отказывается наотрез).
У Онегина есть пылкий, искренний друг Ленский (в фамилии опять река). Рядом с Печориным в главе «Княжна Мери» мы видим Грушницкого — тоже пылкого, тоже искреннего (но уже способного на подлые поступки).
«Герой нашего времени» как бы переосмысливает ситуации «Евгения Онегина», показывая их в «настоящем» виде — том, который Лермонтову представлялся настоящим.
Возлюбленная Печорина Вера, которая встречается читателю в главе «Княжна Мери», замужняя женщина.
История романа её такова: будучи замужем за первым мужем, она встречалась с Печориным тайно. Потом, по всей видимости, овдовела. Воспользовался ли этим Печорин, чтобы честно соединиться с возлюбленной? Нет, конечно. Это не в его характере. Вере пришлось выйти замуж повторно за «хромого старичка» — грустный удел для молодой женщины! Сделала она это ради сына от первого брака.
И продолжает любить Печорина и встречаться с ним.
Вера оказывается в той же ситуации, что и Татьяна Ларина, только ситуация эта показана глазами Лермонтова. Этот писатель не верит в женскую верность, поэтому его героиня нарушает святость брака, будучи влюблённой в красивого молодого Печорина.
Татьяна бы так никогда не поступила. Она готова отказаться от любви во имя порядочности («тщеславится добродетелью», как ехидно выразился Белинский). Вера же губит себя («Я для тебя потеряла всё на свете», «Я погибла, — но что за нужда?»), признаваясь в измене мужу и навсегда расставаясь с Печориным.
Они обе страдают, конечно.
А Лермонтов берёт те же самые ситуации и смотрит на них сквозь призму своего мировосприятия.
История романа её такова: будучи замужем за первым мужем, она встречалась с Печориным тайно. Потом, по всей видимости, овдовела. Воспользовался ли этим Печорин, чтобы честно соединиться с возлюбленной? Нет, конечно. Это не в его характере. Вере пришлось выйти замуж повторно за «хромого старичка» — грустный удел для молодой женщины! Сделала она это ради сына от первого брака.
И продолжает любить Печорина и встречаться с ним.
Вера оказывается в той же ситуации, что и Татьяна Ларина, только ситуация эта показана глазами Лермонтова. Этот писатель не верит в женскую верность, поэтому его героиня нарушает святость брака, будучи влюблённой в красивого молодого Печорина.
Татьяна бы так никогда не поступила. Она готова отказаться от любви во имя порядочности («тщеславится добродетелью», как ехидно выразился Белинский). Вера же губит себя («Я для тебя потеряла всё на свете», «Я погибла, — но что за нужда?»), признаваясь в измене мужу и навсегда расставаясь с Печориным.
Они обе страдают, конечно.
А Лермонтов берёт те же самые ситуации и смотрит на них сквозь призму своего мировосприятия.
Итак, ситуации «Героя нашего времени» (а именно главы «Княжна Мери») во многом повторяют ситуации «Евгения Онегина».
Мы уже говорили о том, что «Евгений Онегин» — это роман о том, как вредно чтение влияет на жизнь, если книжная реальность подменяет настоящую. То есть, Пушкин противопоставляет жизнь иллюзиям, предлагая читателю вполне трезвый взгляд.
А Лермонтов как бы — ещё трезвее. Отчасти циничный даже.
Почему такая разница между мировоззрениями писателей?
Пушкин как личность и как поэт сформировался в промежуток между 1812 и 1825 годами — в краткий период необычайного духовного подъема в обществе, когда в России царила убежденность в скорых прекрасных переменах.
Подавление декабрьского восстания 1825 года (Пушкину было 26, а Лермонтову 11) положило конец вдохновению и надеждам. Это время реакций, «закручиваниях гаек», когда перемены к лучшему стали представляться невозможными, а в умах молодёжи воцарилось представление о бессмысленности жизни.
Вот Онегин — герой, который мог появиться до 1825 года (он меняется, он учится любить, он находит себе дело). Печорин — после поражения декабристов. Как пел прекрасный поэт Егор Летов, «никакой любви, никакой надежды». Печорин холоден, циничен, он не воскреснет.
Литература всегда обман, но она же отражает жизнь как ничто.
Мы уже говорили о том, что «Евгений Онегин» — это роман о том, как вредно чтение влияет на жизнь, если книжная реальность подменяет настоящую. То есть, Пушкин противопоставляет жизнь иллюзиям, предлагая читателю вполне трезвый взгляд.
А Лермонтов как бы — ещё трезвее. Отчасти циничный даже.
Почему такая разница между мировоззрениями писателей?
Пушкин как личность и как поэт сформировался в промежуток между 1812 и 1825 годами — в краткий период необычайного духовного подъема в обществе, когда в России царила убежденность в скорых прекрасных переменах.
Подавление декабрьского восстания 1825 года (Пушкину было 26, а Лермонтову 11) положило конец вдохновению и надеждам. Это время реакций, «закручиваниях гаек», когда перемены к лучшему стали представляться невозможными, а в умах молодёжи воцарилось представление о бессмысленности жизни.
Вот Онегин — герой, который мог появиться до 1825 года (он меняется, он учится любить, он находит себе дело). Печорин — после поражения декабристов. Как пел прекрасный поэт Егор Летов, «никакой любви, никакой надежды». Печорин холоден, циничен, он не воскреснет.
Литература всегда обман, но она же отражает жизнь как ничто.