– Хочешь верь, хочешь не верь, Луциан, но чует моё сердце, путешествие одним «знакомым» весталки не ограничится. Нас ждёт великий путь, из которого мы вернёмся в Рим со щитом или на щите.

Пожелание скорого пути от змеельвиной химеры вновь потревожило ум. Окинув взором болотистую долину, сел напротив Ливия, скрестив ноги.

– Тогда тем более не понимаю, к чему одеваться римским патрицием. – Я притворно улыбнулся и похлопал по анкилу. – Только чтобы показать – вот, со мной идёт плебей Луциан, мой оруженосец.

– Именно. Я сабинянин, а у тебя латинские корни. Неизвестно, как за римскими стенами относятся к чужакам. А к чужакам-союзникам и подавно. Нам не следует трепаться о жречестве – притворимся, что я киликийский торговец[1], а ты – мой проводник.

– И что мы продаем?

– Пряности, специи и лекарственные травы. – Ливий порылся в складках тоги и выудил бархатный мешочек. Он опустил его мне в ладонь. – Думал передать его тебе перед агоналиями, но ты гневался на меня, и я не решился. А я ведь уже совершал то, что совершил. Хотел нарядиться салием и прийти к тебе, сказать: «Вот-де, Луциан, твой друг не чист на руку. Ты по-прежнему считаешь, что он пройдет испытание саном?»

Пальцы, раскрывшие мешочек, замерли. Я открыл рот, чтобы уколоть побольнее, оспорить имя «друга», но сомкнул губы. Дион неизменно любил меня, как в детстве, а я вымещал на нём злость за весь его род. Почему? Не мог злиться на отца, вот почему. Ливий Туций был силён духом и телом, как я думал, и мне казалось правильным соперничать с ним, а не с отцом, падким на вино и оргии.

Тогда я озвучил более оскорбительную вещь, обозначив, как далеки мы друг от друга:

– Неправильно распускать руки. Меня покарают боги за то, что я ударил Священного царя.

Взгляд Ливия потемнел, и теперь его натянутая улыбка, приподнявшая вздорную точку под левым глазом, выкорчевала искренность.

– Я однажды сам ударю тебя. Хоть бы и ритуальным клинком. – Он приподнял трабею, обнажив черную сталь – глубинно я испытывал некоторые опасения из-за оружия. Вдруг нам придется сражаться? – Надеюсь, кровь выведет весь шлак, которым ты пытаешься отравить меня, а портишь лишь себя.

Его слова задели меня. В глубине души я знал, что он прав – мы оба оставались пленниками обстоятельств. Агоны, борцы с собственными тенями.