• "Мне прискорбно слышать оскорбления и выносить, когда бросают грязью в лицо невинному человеку". А.И. Текутьев.
• В 12 часов ночи, 1 января, 1992 года, когда, как известно, черти бьются на кулачки, а тюменская молодежь, с грацией истинных парижан запускает товарищам нож под печенку, с колокольни Спасской церкви раздались три протяжных удара в самый большой колокол.
Город проснулся...
"Он" скончался...
Взял, да и умер!
И умер-то, как будто, не сам, а самый заурядный тюменец: зевнул... подтянулся!... Готово!
Ad patres...
Ранним утром 2-го января Тюмень явила такое зрелище, какое можно наблюдать только в Северо-Американских Соединенных штатах и то в день выборов в президенты республики.
Запестрели флаги. Фонари в крепе. В маленьких домиках миловидные заплаканные личики и в каждой ручке по черному флажку...
"Сибирская торговая газета" сплошь обверглась флером и газета вышла, хотя и в обычном формате, но без набора, покрытая сплошь черной краской. Вместо надписи "редактор-издатель" стояло "он умер", "я не могу"...
Мукомолы редакции других газет, пряничники, ростовщики, управа, училища, клубы - расцветились цветами и флагами.
Балконы спешно убирались транспарантами: с потоками слез и с надписью "его уже нет" и ликующие "как веревку вить, концу быть".
Бегом бежали в Управу, на ходу застегивая нижнюю часть одежды, гласные на чрезвычайное собрание.
"Сама" скупила во всей Тюмени все черное сукно: "Сироточек-то после бедного осталось-то!"
По улицам резво скакали ремесленные ученики, присвистывая: "Он умер!.. Он у-умер!"
Набальзамированный усопший был в катафалке выставлен для поклонения народа на сцене театра Текутьева.
На крыше театра и прилегающих домах мрачно сверкали зловещим огнем факелы, в скором времени погрузившие весь город в непроницаемую вонь.
В день погребения, от комнат Чехович до берега Туры был установлен поминальный стол, с раздачей истинно русским во фляжке деревянного масла и пирога с горохом.
Внес диссонанс оркестр Бейна, перепутав ноты и вместо "Marche funebre" Бетховена, заигравший "Персидский марш", но он, конечно, сейчас же был остановлен, перейдя на соответствующую событию тему.
Процессию открыл громадный венок с художественно, лепной работы, исполненным кукишем и на лентах венка вырисовывалась характерная надпись: "Неблагодарный Тюмени - благодарный покойник".
За гробом шли: вдова, 280 замужних и не замужних "сироточек".
При отвечании "воздадим последнее целование", покойный опять проявил ту железную волю и самодурство, коими блистал при жизни: едва я наклонился к нему, как он вскочил и со словами "Ты что? Памфлетничать!". Да как даст...
Я проснулся...
Пошвыривает, курилка, думаю, жив. Еще хорошо Тюмени живется...
• "Ермак", 1912 год.
#1910s_tymen #er1912
• На фото редактор газеты "Ермак" Алексей Максимович Афромеев, публикующий обвинительные статьи в адрес Андрея Ивановича Текутьева.
• В 12 часов ночи, 1 января, 1992 года, когда, как известно, черти бьются на кулачки, а тюменская молодежь, с грацией истинных парижан запускает товарищам нож под печенку, с колокольни Спасской церкви раздались три протяжных удара в самый большой колокол.
Город проснулся...
"Он" скончался...
Взял, да и умер!
И умер-то, как будто, не сам, а самый заурядный тюменец: зевнул... подтянулся!... Готово!
Ad patres...
Ранним утром 2-го января Тюмень явила такое зрелище, какое можно наблюдать только в Северо-Американских Соединенных штатах и то в день выборов в президенты республики.
Запестрели флаги. Фонари в крепе. В маленьких домиках миловидные заплаканные личики и в каждой ручке по черному флажку...
"Сибирская торговая газета" сплошь обверглась флером и газета вышла, хотя и в обычном формате, но без набора, покрытая сплошь черной краской. Вместо надписи "редактор-издатель" стояло "он умер", "я не могу"...
Мукомолы редакции других газет, пряничники, ростовщики, управа, училища, клубы - расцветились цветами и флагами.
Балконы спешно убирались транспарантами: с потоками слез и с надписью "его уже нет" и ликующие "как веревку вить, концу быть".
Бегом бежали в Управу, на ходу застегивая нижнюю часть одежды, гласные на чрезвычайное собрание.
"Сама" скупила во всей Тюмени все черное сукно: "Сироточек-то после бедного осталось-то!"
По улицам резво скакали ремесленные ученики, присвистывая: "Он умер!.. Он у-умер!"
Набальзамированный усопший был в катафалке выставлен для поклонения народа на сцене театра Текутьева.
На крыше театра и прилегающих домах мрачно сверкали зловещим огнем факелы, в скором времени погрузившие весь город в непроницаемую вонь.
В день погребения, от комнат Чехович до берега Туры был установлен поминальный стол, с раздачей истинно русским во фляжке деревянного масла и пирога с горохом.
Внес диссонанс оркестр Бейна, перепутав ноты и вместо "Marche funebre" Бетховена, заигравший "Персидский марш", но он, конечно, сейчас же был остановлен, перейдя на соответствующую событию тему.
Процессию открыл громадный венок с художественно, лепной работы, исполненным кукишем и на лентах венка вырисовывалась характерная надпись: "Неблагодарный Тюмени - благодарный покойник".
За гробом шли: вдова, 280 замужних и не замужних "сироточек".
При отвечании "воздадим последнее целование", покойный опять проявил ту железную волю и самодурство, коими блистал при жизни: едва я наклонился к нему, как он вскочил и со словами "Ты что? Памфлетничать!". Да как даст...
Я проснулся...
Пошвыривает, курилка, думаю, жив. Еще хорошо Тюмени живется...
• "Ермак", 1912 год.
#1910s_tymen #er1912
• На фото редактор газеты "Ермак" Алексей Максимович Афромеев, публикующий обвинительные статьи в адрес Андрея Ивановича Текутьева.