Ссылка по поводу: сегодня ночью по московскому времени раздадут «Оскары»; скорее всего, все главное возьмет «Ла Ла Лэнд», после чего начнется пылкая дискуссия про то, что Голливуд опять предпочел сказку про белых успешных людей фильмам про людей небелых и неуспешных (и это будет правдой).

Для контекста — подробный материал о том, как устроена американская Киноакадемия вообще и «оскаровский» процесс в частности в The New Yorker. Невыдающийся (с этим у журнала в последние месяцы вообще, увы, проблемы; похоже, все силы уходят на переживания по поводу Трампа), но основательный. В центре повествования — Бун Айсакс, президент Академии, первая в истории организации чернокожая у ее руля и третья женщина. По иронии судьбы, именно Айсакс приходится разгребать бурлящую уже не первый год историю с #OscarsSoWhite и недостатком этнического и гендерного разнообразия среди шести тысяч членов Академии, из-за которого недостатка, по мнению критиков, мимо «Оскаров» регулярно пролетают фильмы, сделанные афроамериканцами и женщинами (или про них), — из-за чего этих фильмов не становится больше.

Когда хэштег взорвался первый раз (в 2015-м, когда номинаций недодали «Сельме» Авы Дюверней), Айсакс и ее коллеги в результате придумали мягкую реформу академии: набор новых академиков с переводом старых в статус «заслуженных»; чтобы иметь право голосовать за фильмы, нужно быть хоть сколько-нибудь активным в киноиндустрии в последние десять лет. Дело в том, что членство в Академии — пожизненное; вот и получается, что голосуют нередко люди, которые давно уже находятся вне кинопроцесса (разумеется, они в ответ возмутились в том смысле, что это эйджизм и обратная дискриминация; в тексте есть пара героев, которые представляют этот фланг). Это не первая подобная реформа в истории Академии: первая случилась в конце 1920-х, когда звуковые фильмы вытеснили немые; вторая — при президентстве Грегори Пека в конце 60-х, когда стало ясно, что постаревшие академики совершенно не секут дух нового, молодого и наглого Голливуда.

Самое интересное в тексте начинается дальше — про либеральные реформы, в общем, и так было известно; а вот про целую лоббистскую индустрию, обслуживающую «Оскары» и придумывающую стратегии для продвижения будущих победителей их избирателям, я лично ничего не знал. А она есть — со своими работниками и специалистами; своими спецсобытиями (грубо говоря, актеры и режиссеры встречаются с академиками и их очаровывают); своими легендами (выясняется, что успех Харви Вайнштейна и его Miramax в конце 90-х был во многом обусловлен тем, как виртуозно и богато он представлял свои фильмы академикам). При этом не совсем ясно, имеет ли все это однозначный эффект, — нередко случается, что выигрывают люди, которые демонстративно отказываются участвовать в пиар-кампаниях и целовать ручку голосующим. Зато точно имеют эффект скандалы, на первый взгляд прямого отношения к фильмам не имеющие: когда бывшая одноклассница по колледжу обвинила режиссера фильма «Рождение нации» Нэйта Паркера в изнасиловании, судьба картины на церемониях была решена, несмотря на то что Паркера в итоге оправдали.

Не до конца ясен и эффект от всех вложений в попытки получить статуэтку: выигрыш «Оскара» далеко не всегда отбивает затраты (согласно тексту, кампания по продвижения фильма конкретно для Академии может стоить до 15 миллионов долларов). Да и что касается гендерного и этнического разнообразия — тоже по-разному бывает: в конце концов, за два года до хэштега #OscarsSoWhite главным триумфатором церемонии был фильм «12 лет рабства».

http://www.newyorker.com/magazine/2017/02/27/shakeup-at-the-oscars