Ну и в качестве альтернативы на русском языке — не менее потрясающий, хоть и совсем другой по жанру и исполнению (нарочито грубый, без полутонов, оттого и мощный) текст Елены Костюченко про то, как в Ханты-мансийском автономном округе коренные местные племена воюют с «Сургутнефтегазом» за то, чтобы территорию их священных озер не отдавали под разработку нефтяных месторождений. Важно прочитать еще и чтобы напомнить себе, что «Новая газета» важна не алармистскими недорасследованиями про опасности интернета, а вот такими материалами, рассказывающими о том, что происходит в (высокопарно выражаясь) настоящей России.

Вербатимы; зарисовки с натуры; типические провинциальные тетушки-активисты против не менее типических столичных бизнесвумен; дикий капитализм против еще более дикой хтони (и непонятно, кто хуже, и надо ли судить); чудовищные в своей бытовой обыденности истории про домашнее насилие — и завораживающие своей мускулистой древностью мифы о языческом боге, оставившем на земле два следа: собранный как бы вразнобой, текст в итоге дает очень объемную картину жизни на удивительном краю света, где летом размывает дороги, а зима не заканчивается до июня. И все-таки именно Костюченко — одна из немногих здесь журналисток, которая дает право голоса абсолютно всем, и так, что их правда начинаешь слышать и слушать, даже если при этом хочется спрятаться от ужаса куда-нибудь под стул.

http://www.novayagazeta.ru/society/73240.html

В Москве сейчас проходит отменный фестиваль документального кино Beat, о впечатлениях от просмотренного там тоже имеет смысл написать сюда (особенно в 5 утра в перерыве матча Оклахома — Голден Стейт, хахаха).

Позавчера видел два фильма. Первый — «В ожидании Б.»: такой очерк (почему-то подходящее в данном случае слово) про то, как несколько десятков бразильских (в основном) геев два месяца живут в палатках у стадиона, чтобы первыми попасть на концерт Бейонсе. Живут, в общем, не тужат — пляшут, шутят, готовят еду, заводят романы; все страшно обаятельные и очень смешные. Немного про социальную бразильскую повестку есть — и про гомофобию (когда на стадионе происходит футбольный матч, ожидающие Бейонсе скромно прячутся в сторонку; все говорят о том, как поп-музыка позволила им найти и освободить себя), и про экономику (показывают жилищные условия пары человек, завидовать нечему), — но главным образом фильм, конечно, про комические сценки, яркие характеры и мужскую дружбу, о которой пела группа Птицу Емъ. Ну и женскую тоже — там есть и прекрасная героиня, которая зарабатывает на жизнь косплеем Бейонсе в гей-клубах.

(Вообще, загребая чуть шире, интересно все-таки, откуда изначально пошла и чем объясняется эта связь гей-культуры и глянцевой поп-музыки. Наверняка про это есть какие-нибудь научные работы.)

https://www.youtube.com/watch?v=Fjs8b7w0Rd4

Второй фильм называется «Фонко»: три шведских режиссера путешествуют по Африке в поисках новой музыки, выражающей специфические для континента идентичности. Гана, Нигерия, Буркина-Фасо, Ангола, ЮАР, что-то еще — везде находится что-то околоэлектронное / танцевальное, замешанное на локальных традициях; слова shangaan electro не звучат, но из музыки много звучит похожего. Параллельно в перерывах звучат фрагменты из интервью Фелы Кути, где он говорит про панафриканизм, про то, что ислам и христианство — это все чуждые африканцам вещи, привнесенные поработителями, ну и так далее. С одной стороны, как впечатление это, несомненно, интересно — тут тебе и несколько полезных экскурсов в африканскую историю (интересно, например, что сразу в нескольких странах среди молодежи есть культ бывших справедливых лидеров, которых сменили / убили диктаторы), и много мощного звука, и, главное, отсутствие почти неизбежной в таких случаях экзотицирующей интонации. С другой — после фильма сами режиссеры упомянули о том, что изначально снимали материал на телесериал, а есть еще и 10-часовая серия радиопередач про те же путешествия на шведском, и это, в общем, многое объясняет: все-таки уложить шесть стран в полтора часа сложно, и цельности месседжа фильму не хватает; впрочем, зато зрителю есть, о чем додумывать.

А вчера в «Октябре» была мировая премьера фильма Placebo: Alt. Russia, снятого, соответственно, группой Placebo об их позапрошлогоднем туре по России. Если бы меня не попросили провести постпремьерное интервью с Молко и Стефаном Олсдалом, я бы туда ни в жизнь не пошел — и многое бы пропустил: фильм, вообще говоря, отличный и делает важную медийную работу, показывая Россию за пределами противостояния между Путиным и всеми остальными (но не делая вид, будто этого противостояния не существует). Группа ездит по городам от Красноярска до Краснодара и встречается — ну точнее конкретно Олсдал встречается, он явно мотор и сорежиссер этого кино — с разными местными деятелями искусства: художниками, аниматорами, этническими музыкантами, и так далее, вплоть до журналиста Зыгаря в Москве и художника Павленского в Петербурге; все это перемежается путевыми заметками из Транссибирского экспресса и концертными клипами. Поразительным образом по результату создается и правда достаточно объемная картина современной России — в которой хватает и дикостей, и уникальных редкостей и красот, и злоупотреблений, и сопротивления этим злоупотреблениям. Возможно, просто из-за того, что Placebo сюда и правда тысячу лет ездят, они — of all people — умудрились выйти из привычных медиаштампов и сделать простое, человечное и тонкое кино, которое будет полезно посмотреть любому читателю / зрителю западных СМИ (да и российских, благо люди, с которыми группа встречается, не так уж известны и здесь). Это еще не говоря о том, что в рамках этого самого постпремьерного интервью Брайан Молко в первом же ответе задвинул такую патетическую речь про необходимость любви и толерантности в нашей стране, что было странно, что она не закончилась канье-уэстовским выдвижением своей кандидатуры в президенты.

В общем, при всем моем равнодушии, переходящем в активную нелюбовь, к музыке группы Placebo, документальный фильм у них вышел очень достойный — и я надеюсь, что они не пустят его на фанатский самотек, а попытаются как-то продвинуть в кинематографическом мире, на фестивали и так далее; было бы полезно, в том числе для всех нас.

Вчера в рамках фестиваля Beat смотрел фильм «Реквием по американской мечте», своего рода, как правильно сказавший представлявший кино Алексей Цветков, политическое завещание Ноама Хомского — в течение часа с небольшим старик излагает на камеру основные причины своей нелюбви к капитализму вообще и современной Америке в частности; все это иллюстрируется его мудрым лицом, нарезкой из исторических хроник и тревожной голливудской музыкой.

Приятный факт: на фильме внезапно случился солд-аут; и вряд ли все это были зрители, зомбированные антиамериканской пропагандой российских госСМИ — по всей видимости, потребность в левой идеологии есть, и это радует.

Менее приятный факт: сам фильм, конечно, сильно упрощает представление об американской истории — вероятно, Хомский и режиссеры делают это специально, понимая, что сложность в 73 минуты не упихнешь, но осадок местами остается. Например, Хомский долго рассказывает о том, как богатеи и правящий класс борются с профсоюзами, потому что профсоюзы представляют угрозу их неограниченному контролю над классами ниже, — и не упоминает о том, что история профсоюзов в США вообще-то крайне проблемная, и сопротивление им как минимум отчасти связано с их коррумпированностью и тем, что их долгие годы контролировала организованная преступность. Или: ближе к концу Хомский говорит, что, дескать, свобода слова не прописана в Конституции или Билле о правах, что уж совсем странно, учитывая первую поправку; да, возможно, он имеет в виду, что применять ее в контексте свободы слова начали уже в 20-м веке (не знаю, так это или нет), но осадок от такого заявления все равно остается. Или: всю дорогу Хомский выстраивает картину истории, согласно которой 50-е и 60-е годы в США были годами экономического роста, избавленного от манипуляций финансового сектора, и подъема гражданского самосознания, и вообще все было классно — забывая как минимум о том, что это было время, когда в южных штатах чуть ли не ежедневно линчевали афро-американцев, а федеральному правительству приходилось вводить войска, чтобы преодолеть сопротивление белого населения Арканзаса десегрегации школ. Впрочем, последнее понятно больше всего: всем нам — и, видимо, даже Хомскому — свойственно идеализировать времена нашей молодости просто потому, что в те годы мы сами были молодыми.

В любом случае, кино, конечно, идеологически полезное, да и посмотреть на дедушку всегда приятно. Еще раз его будут показывать на фестивале 4 июня, обратите внимание.

https://www.youtube.com/watch?v=zI_Ik7OppEI

Мэттью Генцкоу — профессор сначала Университета Чикаго, а теперь Стэнфорда, который одним из первых, если верить этому материалу, применил методы экономики и социологии к изучению медиа-эффектов. Имеется большое интервью с ним, устроенное примерно следующим образом: «А вот у вас есть такая интереснейшая работа, перескажите ее, пожалуйста». «Да, конечно, извольте» — и так примерно семь раз.

Так или иначе, некоторые работы правда интересны — хотя Генцкоу и сам последовательно подчеркивает, что выводы их касаются в первую очередь того рынка, на котором проводились исследования (то есть американских медиа), и огульно экстраполировать не стоит. Что любопытного: во-первых, вывод о том, что либеральный или консервативный идеологический уклон газет определяется вовсе не владельцем, а читателями; то есть пресса выполняет некоторый ценностный запрос, который создает публика, — а не наоборот. Во-вторых, смотреть телевизор вовсе необязательно вредно для детей — более того, для детей из бедных семей телевизор становится важным источником знаний и языкового образования, и если бы они не смотрели телевизор, не факт, что они проводили бы время более полезно (с другой стороны, правда и то, что телевизор в конечном счете способствует потере интереса к локальной политике). Есть и всякие соображения про социальные медиа и прочие дела — в общем, полезное чтение для тех, кто интересуется медиа-эффектами.

https://www.minneapolisfed.org/publications/the-region/interview-with-matthew-gentzkow

Профайл человека с гарри-поттеровским именем Ринс Прибус — главы ведущей организации Республиканской партии (Республиканский национальный комитет, или РНК), который пять лет пытался перестроить идеологию своей партии в сторону большей инклюзивности, чтобы она могла привлечь голоса иммигрантов, женщин и молодежи, и вроде бы преуспел — а потом пришел Трамп, и привет, и ничего Прибусу теперь не остается, кроме как поддержать кандидата, избранного сторонниками партии, и попытаться сделать все, чтобы он победил на выборах. С одной стороны, тут интересно про провалившийся опыт электоральной перестройки в партии (ну как — провалившийся; все-таки за время, пока Прибус был у руля, республиканцы взяли обе палаты Конгресса); с другой — это такой красивый и печальный character study — как технократ, всю работу которого новая политическая реальности опровергла за какие-то полгода, пытается сохранить лицо и делать свою работу просто ради партии.

http://www.bloomberg.com/features/2016-reince-priebus/

Поскольку по ряду морально-нравственных причин в «Стрелку» я не хожу (и всем не советую) и на Адама Кертиса не попал, а по ряду жизненно-географических причин шенгена у меня нет, и в Барселону я тоже не попал, посетил в рамках все того же фестиваля Beat новейший фильм про Леонида Федорова «ЛеФ». И это, честно говоря, полный провал. Даже хуже, чем фильм того же автора про Аукцыон, который тоже был совсем не блеск.

Как и в фильме про группу, здесь не происходит более-менее ничего, и из девятилетних съемок никто даже не предпринимает попытку выстроить какую-то связную историю. Вот Федоров на отдыхе, вот на концерте, вот в студии, вот чаи гоняет, вот что-то рассказывает в камеру, вот что-то рассказывают о нем — ну и все, а что вам еще надо. Самый ужас — это то, что примерно треть фильма занимают видео, твою мать, клипы на песни главного героя, причем в жанре примерно фотообоев: ну вот буквально, играет песня, скажем, «Зимы не будет», а на экране — осень, листья падают в лужи; играет другая песня — а на экране люди ходят по улицам в Петербурге; играет песня «Стало» — на экране почему-то февральский митинг 2012-го на Болотной; играет песня Хвостенко — на экране какая-то непонятно зачем возникшая бородатая кукла, обозначающая Хвостенко. Плюс к тому — это опять, как и в случае с Аукцыоном, «фанатский» фильм, то есть фильм, прямо скажем, сделанный с неуважением к зрителю: ни один из людей, которые тут что-то произносят, даже не подписан титром; про альбом «Сноп снов» не сообщается, на чьи тексты он записан (это важно в контексте), и так далее; думаю, человек, который интересуется фигурой Федорова, но не знает вдоль и поперек его дискографию, просто вышел бы из зала через полчаса.

Притом что зацепки вообще-то есть — Федоров очень интересно (и, кажется, впервые) рассказывает о своих отношениях с отцом; в фильме вообще можно уловить некий лейтмотив смерти и отцовства (Хвост, конечно, тоже такая father figure), но опять же, это совершенно никак режиссерски не отработано. Есть и несколько мелких золотых эпизодов — например, как ЛФ и Озерский в лифте сочиняют текст одной из лучших поздних федоровских песен «Сверху вниз», — но целостного кино из этого никак не складывается. И можно тут было бы, конечно, развести теорию — мол, Федоров сам любит спонтанность, понимает свободу как максимальную невынужденность, и фильм избегает нарратива во имя заветов героя, но это буллшит: вызов автору тут как раз и был бы в том, чтобы попытаться построить нарратив из того, кто его избегает, но автор, кажется, даже про это не думает так, а хочет, чтобы было красиво и одно сплошное многоточие. (А как раз про избегание нарратива вполне убедительно высказался Игорь Волошин в недавнем фильме «Жилец вершин», доступном на Vimeo, — смотреть это почти невозможно, но в каком-то смысле это более честная работа, так как она ничем не притворяется.)

Вообще, конечно, это в своем роде трагедия. И частная — потому что человек девять лет ходил и ездил за Федоровым, и в итоге отдает треть экранного времени съемкам дождя под фонограмму. И наша общая — потому что на круг имеем то, что про крупнейшего русского музыканта снято уже три документальных кино, и хотя ни одно из них не является сколько-нибудь удовлетворительным, представить себе, что будут снимать еще, затруднительно. Бу.

Фестиваль Beat продолжается (еще сегодня и завтра — если кто еще не посетил, рекомендую). Вчера посмотрели «Внутренний реп», короткометражку про гастроли группы «макулатура» в новогоднюю пору между 2015-м и 2016-м. Ну как — коротко-, добрых сорок минут фильм идет, и впечатление от него весьма цельное — и хорошее. Режиссер, поездившая с Евгением Алехиным и Константином Сперанским по Челябинску, Ижевску и Перми, а также поснимавшая их в самой что ни на есть интимной обстановке, дает простой, но эффектный контраст: вот музыка «макулатуры», мрачный упаднический рэп с большим количеством неймдроппинга и самоуничижения; а вот сами ее авторы — симпатичные, немного нелепые и очень обаятельные люди, которые все время шутят над собой и над реальностью и в быту относятся к миру совершенно без той звериной серьезности, что напрягает меня лично в творчестве их ансамбля. Очень смешная сцена, как пьяный Алехин пытается что-то начитывать, сидя в квартире с Феликсом Бондаревым; еще очень трогательные все время звонки по скайпу его девушке; еще ужасно милая и какая-то до боли знакомая сцена, как музыканты сидят после концерта в баре как бы флиртуют с двумя девушками, а потом девушки уходят, и привет. Единственное что — немного, как показалось, перебор с матом; кажется, несколько кадров включили в фильм в основном потому, что там звучат слова «хуй» и «блядь». Но вообще — хорошее кино. Уж точно лучше фильма про Федорова (притом что, понятно, с музыкальной точки зрения, как по мне, герои просто несопоставимы, и не в пользу «макулатуры»).

Перерыв в вещании связан с тем, что я для разнообразия решил почитать книги, а это занимает несколько больше времени. Поэтому пока дам ссылку на очередной свой текст — про то, в чем проблема с Хиллари Клинтон как потенциальным президентом; точнее — как эти проблемы по-разному видятся американским правым и американским левым. Впрочем, и вне идеологического контекста основные претензии к ХК текст, кажется, суммирует.

http://carnegie.ru/commentary/2016/06/08/ru-63750/j1in

Прочитал наконец «Зимнюю дорогу», книгу Леонида Юзефовича, которая недавно получила большую литературную премию. Читал не из-за премии (и начал читать до объявления результатов), но любые регалии, конечно, заслужены — книга действительно выдающаяся и к тому же абсолютно подходит под основной жанровый набор этого, с позволения сказать, канала. По сути, «Зимняя дорога» представляет собой историческую журналистику, какой у нас — хоть в книжном формате, хоть в более мелком — почти нет; и трудно найти более весомый аргумент в пользу того, что вообще-то должна быть, и потрясающих сюжетов в истории русского чего угодно миллион.

Формально «Зимняя дорога» — обстоятельный рассказ о походе белого (точнее, наверное, — независимого) генерала Пепеляева на Якутск с целью поддержать повстанческое движение местной интеллигенции и коренного населения против красных в 1922-м — и о том, как красные (и конкретно бывший анархист по имени Иван Строд) ему противостояли. Рассказ при этом постоянно уходит в ширь и вглубь — про каждого героя мы узнаем, что он, откуда и о чем (что как раз в традициях западной журналистики, хоть и вряд ли Юзефович ими как-то руководствовался); про Якутию и вообще необъятные просторы российского Востока тоже сообщается масса всего интересного.

Этот формальный сюжет, даром что малоизвестен и вряд ли значим с точки зрения традиционной макроистории, дает массу потрясающих литературных эпизодов и сам по себе — чего стоит только трехдневная осада белыми одной несчастной юрты, в которой укрылся отряд Строда, и укрепления, которые красные строили из замерзших тел своих и чужих убитых. Но важнее — что из него вырастает и куда более всеобъемлющий сюжет про Россию вообще — и про то, сколько в ней, на самом деле, неопределенности; про то, насколько страна, с одной стороны, немонолитна (то, что якуты в итоге приняли-таки большевистскую администрацию — результат скорее их общего фатализма: на этой дальней и холодной территории любая власть оказывается во многом условной), а с другой, бесконечна в отношении традиции, тайн, идентичностей и стратегий взаимодействия с собственной судьбой. После «Зимней дороги» хочется, конечно, немедленно отправиться вон из Москвы исследовать территории вокруг Якутска — и больше, и выше. Ну, общие планы такого рода есть, скажем так.

Книгу можно купить здесь; на Букмейте она тоже есть наверняка.
http://www.litres.ru/leonid-uzefovich/zimnyaya-doroga-general-a-n-pepelyaev-i-anarhist-i-ya-strod-v-yakutii-1922-1923/

Любопытная объяснялка про Карла Поланьи, теоретика демократического социализма, написавшего в 1940-х книгу «The Great Transformation» — и, по утверждению авторов текста, важного автора что для современных лево-ориентированных экономистов, что для Берни Сандерса.

Ключевые тезисы Поланьи, насколько можно понять из текста, следующие:

1. Идея «свободного рынка», который государство ограничивает, а зря, — довольно мошенническая: как показывает Поланьи на исторических примерах, нет такой ситуации, что существует свободный рынок, а государство приходит и ограничивает его; наоборот — абсолютно всегда дерегуляция и «освобождение» рынка становится прямым следствием государственной политики, это не натуральное, а форсированное положение дел. Этот тезис может показаться банальным, но вообще-то он довольно важен, потому что опрокидывает существенную правую пресуппозицию о том, что свобода — это некое естественное состояние рынка, на которое покушается злое государство.

2. Важное ценностное свойство прогрессирующего капитализма — товаризация (commodification) человека и его активностей: например, труд или образование понимаются как товар, услуга, которую государство предоставляет гражданам; соответственно, кто не может эту услугу себе позволить — ну извините. Поланьи и его последователи — и конкретно Сандерс — предлагают смотреть на труд или образование не как на товар, а как на право, такое же неотъемлемое, как право на жизнь или на свободу, что, конечно, переворачивает дебаты вокруг этих вопросов совсем в другую ценностную плоскость. Одно из ключевых различий между Сандерсом и Клинтон — как раз в том, что последняя продолжает рассматривать, например, образование как товар, просто предлагает его сделать более доступным для потребителей.

Там есть и другие всякие истории, но эти два тезиса, насколько я уразумел, наиболее существенные в наследии Поланьи — ну и действительно, кажется, небесполезные.

https://www.dissentmagazine.org/online_articles/karl-polanyi-explainer-great-transformation-bernie-sanders/

Новый текст на The Atavist, моем любимом издании из цифровых лонгформов (про которые я писал диплом); на сей раз скорее развлекательно-комического толка — про то, как некий китайский богатей, сделавший состояние в начале 2000-х на строительстве и недвижимости, решил спродюсировать фильм по собственному сценарию, который наконец стал бы блокбастером и в Китае, и в Голливуде. Разумеется, у него ничего не получилось, — фильм не вышел толком до сих пор, и, видимо, очень плох, — но из того, как именно не получилось, могло бы получиться отдельное кино.

Богатей написал совершенно безумный и нелепый сценарий, замешанный на греческой мифологии, про то, как некий герой подводного мира Атласа спасает похищенный у его народа храм, а потом оказывается вовлечен в грандиозную битву с каким-то всемогущим демоном — которым он сам потом и оказывается (?!?). Автор, полный решимости сделать из этого текста настоящий кинематографический прорыв, подкатывал к голливудским тяжеловесам, но они, быстро поняв, что характер у инвестора скверный и переделывать сценарий в более адекватную сторону он не хочет, быстро сливались. В итоге единственная звезда, которая играет в фильме «Подводные империи», — Ольга Куриленко, а у кино за время съемок сменились пять режиссеров, каждый из которых рассказывает в тексте свою фантасмагорическую историю про то, что им пришлось пережить на съемках (например, передвигаться ползком по пересеченной местности, чтобы достигнуть одного из локейшенов, на которых настаивал инвестор). Каждый из режиссеров трактовал сценарий по-своему — кто-то как эпос в духе «Индианы Джонса», кто-то как комедию; что из этого склеилось — можно только догадываться, в тексте отзывы в духе «настолько плохо, что этот фильм может стать культовым». В сущности, сборник анекдотов — но еще и неплохая картина разница двух рабочих культур, китайской и голливудской; собственно, во многом из-за ее столкновения такой бардак и получился.

И еще интересно — а вот недавний (грандиозный, всем следует посмотреть) фильм Стивена Чоу «Русалка» имеет в виду комическую отсылку к этой истории? В Китае, как следует из текста, вокруг этого проекта было много шума.

https://read.atavist.com/sunk

Эссе о социальном статусе военных в США, написанная человеком, который и сам записался добровольцем в 2005-м году (то есть когда уже было примерно понятно, что с Ираком и Афганистаном получается так себе) и отслужил в Ираке. Интересно в нескольких аспектах. С одной стороны, в историческом: когда Америка создавалась и была война за независимость, английская регулярная армия рассматривалась как сборище наемников; относились к ней с презрением. Когда эти обученные наемники погнали благородных офицеров, воевавших за свою новорожденную родину, взгляды пришлось пересмотреть — но вообще сакральный статус, который для военных принято считать традиционным сейчас (support our troops; всюду без очереди и так далее), развился только в ХХ веке, после мировых войн. С другой стороны, тут имеет место аналитическая рефлексия человека, который был в Ираке, когда там вроде бы начало что-то улучшаться (стало меньше взрывов, смертей, нападений на американских солдат; сунниты восстали против Аль-каеды и победили с помощью американцев и тп.), — и который несколько лет спустя обнаружил, что миссия, которую он считал важнейшим в жизни, похоже, не сработала; более того, это широко распространенное чувство среди американских ветеранов, которое влечет за собой разнообразные психологические последствия. Наконец, интересно про сложные отношения общества и солдат — на ком моральная ответственность за те или иные злоупотребления или просто неудавшиеся военные проекты: те же вторжения были в той или иной степени санкционированы всем обществом, но солдаты не могут делать вид, что у них чистые руки, в отличие от, например, политиков, которые посылали их в бой.

http://www.brookings.edu/research/essays/2016/the-citizen-soldier

Официальная позиция Обамы и Хиллари Клинтон в отношении Эдварда Сноудена заключается в следующем: да, проблемы, к которым он привлек внимание, важные, но ему как сотруднику АНБ не следовало нарушать законы США — а следовать использовать каналы внутри американского государство, позволяющие — теоретически, во всяком случае — пресечь злоупотребления с помощью самой системы. Так вот, как показывает материал The Guardian, это просто враки: люди, которые пытались бороться с тотальной слежкой АНБ с помощью внутрисистемных каналов, существовали до Сноудена; с ними жестоко расправлялись — как и с теми, кто вел расследования их заявлений и позволял себе считать, что вообще-то претензии разоблачителей имеют под собой основания.

Речь здесь идет о предшественнике Сноудена Томасе Дрейке, который сообщил о сомнительных методах своих работодателей по официальным каналам и был в итоге арестован ФБР (в тюрьму его не посадили, но карьеру разрушили полностью), — а также о Джоне Крейне, работавшем в отделе Минобороны, в задачи которого входила проверка соответствующих заявлений. Там долгая и сложная история, но смысл в том, что Крейн считал, что заявлениям Дрейка надо дать ход, — а его начальство говорило, что это ни к чему и что «сами разберемся»; в итоге строго конфиденциальные материалы, которыми Дрейк делился с департаментом Крейна, были использованы против Дрейка в суде; ряд важнейших документов был якобы случайно уничтожен; Крейн, которого вынудили уволиться, теперь работает в независимой организации, расследующей злоупотребления правительства, и судится со своим начальством. Проще говоря, отдельные честные люди внутри системы могут существовать — но это не делает погоды, если вся система структурирована под самозащиту любыми методами. Сноуден, кстати, про дело Дрейка знал — и именно поэтому пошел к журналистам: мол, с медиа много рисков, но хоть какой-то шанс на успех, а с государством — никакого.

http://www.theguardian.com/us-news/2016/may/22/how-pentagon-punished-nsa-whistleblowers?utm_source=esp&utm_medium=Email&utm_campaign=Long+reads+base&utm_term=174530&subid=17797629&CMP=ema-1133

Еще один хороший материал из The Guardian — про нынешнего мэра Барселоны, у которой история прямо как будто из левацкой утопии: закончила философский и немножко театральный; заинтересовалась политикой и протестнами в контексте антиглобалистского движения в начале 2000-х; стала одной из лидеров локальных антибанковских выступлений, когда Испанию накрыл кризис и людей стали массово выселять из их квартир; обрела популярность по всей стране, когда на слушаниях в парламенте открыто назвала финансистов преступниками; стала кандидаткой в мэры Барселоны от нового гражданского движения, поддержанного левыми партиями, — и выиграла; урезала себе зарплату в пять раз, передвигается на минивэне или вообще на общественном транспорте, провела ночь в приюте для бомжей и так далее. В общем, не руководитель, а мечта.

Есть, впрочем, и проблемы — потому что одно дело протестовать (занимая одну сторону конфликта), другое — работать в правительстве, которое обязано находить компромиссы. Обитатели Барселонетты, например, дико недовольны туристами, которые ссут в подъездах (не только российская проблема), а также — что важнее — делают приморский район слишком дорогим для коренных жителей; мэр Колау ответила на это замораживанием всех строек отелей в центре города и мерами, регулирующими деятельность AirBnB — но барселонетцы все равно считают, что сделано мало. С другой стороны, ассоциация арендодателей теперь протестует против мэра, указывая на то, что для тысячей жителей Барселоны доход от сдачи квартир туристам критически важен. Ну и так далее.

Вообще, полезный текст не только с точки зрения левого поворота в европейской политике, но и с точки зрения недавнего спора, который я имел в фейсбуке с культовым фотографом Е. Фельдманом про то, должен ли город принадлежать жителям или туристам, и насколько у этих двух групп общие интересы.

Также было бы интересно услышать мнение резидентов Барселоны о мэре Колау — вроде как резиденты среди читателей есть.

https://www.theguardian.com/world/2016/may/26/ada-colau-barcelona-most-radical-mayor-in-the-world

Рецензия на новую книжку про последние дни Сталина (а точнее — удобный пересказ книжки). В основном излагается набор понятных фактов, суждений и мифов (о том, как радовались смертям Сталина и Берии заключенные ГУЛАГа — не в том смысле миф, что это обязательно неправда, а в том, что очень распространенный анекдот), но есть интересная телега про причины антисемитской кампании, которую я раньше не встречал; кажется, у Хлевнюка не было про это.

Суть, если совсем вкратце, в том, что Сталин, который вообще-то поддерживал создание Израиля (СССР был первой страной, Израиль признавшей), потом был поражен восторженной реакцией евреев на визит в Москву Голды Меир — и начал считать, что их лояльность Израилю заведомо выше их лояльности СССР; ну и отсюда все и пошло. Цитата:

Stalin had always been suspicious of Soviet citizens whose homelands lay outside the USSR; he had already persecuted the nation’s Koreans, Poles, and Greeks. With the founding of Israel, Jews too had become foreigners, and their loyalty was now suspect. Most Soviet Jews had relatives in either Israel or America. With their close ties to the outside world, to a mind like Stalin’s they were clearly a potential Fifth Column.

Звучит довольно стройно (но, конечно, ни в коем разе не делает репрессии против любой этнической группы более разумными или обоснованными; просто проговорю это на всякий случай, а то мало ли).

http://www.tabletmag.com/jewish-arts-and-culture/books/202978/stalins-curse

Мощная левацкая критика в адрес покойной Захи Хадид и типа архитектуры, который она репрезентировала. Смысл критики простой и достаточно убедительной: Ле Корбюзье и его сподвижники понимали архитектуру как социальный проект — и строили для того, чтобы улучшить жизнь обычных и бедных людей (огрубляя, конечно, но все же); Хадид и архитекторы ее поколения стали понимать архитектуру исключительно как эстетику — и строят для сверхбогатых, не обращая внимания на то, какие последствия их здания имеют для людей, выселяемых ради их построек, или для людей, которые работают на этих стройках (см. скандал с адскими условиями жизни рабочих, строивших спроектированный Хадид стадион в Катаре).

Однако же, указывает автор, напрямую уподоблять архитектуру музыке или литературе некорректно: «No one lost a home when Dylan went electric. No one became an indentured servant to print the latest Franzen. Yet ordinary people, whether they like it or not, must live with the consequences of architecture’s creations». Снимая с себя социальную ответственность и притворяясь свободными художниками, архитекторы таким образом работают на укрепление существующего статус кво и социальной несправедливости; для подавляющего большинства людей их архитектура оказывается во всех отношениях недоступной (стоит ли в таком случае удивляться, добавлю я, существующему «непониманию» современной архитектуры, популярному в условном народе).

Понятно, что на эту критику, в которой, кроме прочего, много цифр и данных, можно ответить и другими цифрами и данными — но сама идея достаточно интересная хотя бы для того, чтобы над ней задуматься.

https://www.jacobinmag.com/2016/06/zaha-hadid-architecture-gentrification-design-housing-gehry-urbanism/

Тем временем количество подписчиков перевалило за шесть тысяч. Всем мое почтение!

https://www.youtube.com/watch?v=SV2YrZtIBVI

Рубрика «свои тексты»: написал для журнала The New Times про альбом певицы Энони (бывшая певец Энтони), самую политизированную поп-пластинку этого года — и одну из самых мощных.

http://www.newtimes.ru/articles/detail/112236/