Вы помните, что делали 8 июля 2012 года? А, скажем, 13 сентября 2006-го? Предположу, что нет, — между тем, есть люди, которые отчетливо, до пугающих подробностей помнят абсолютно все, что происходило с ними в каждый день их жизни. Для такого синдрома есть даже специальное название — исключительная автобиографическая память. Врачи знают о примерно шестидесяти людях, у которых этот синдром наблюдается. Возможно, их больше — просто они не думают, что с ними что-то не так.

Текст в The Guardian рассказывает о том, как этот синдром был обнаружен, — женщина, которая устала от того, что почти любая деталь в окружающем мире вызывала у нее вал воспоминаний, обратилась ровно к тому врачу, который мог оценить, что с ней происходит. Джеймсу Макго к тому моменту было уже в районе 70, он изучал человеческую память с 50-х и был одним из главных авторитетов в своей области. Подробно проинтервьюировав Джилл Прайс (так звали первую пациентку с синдромом, позже ставшим известным как HSAM), он пришел к выводу, что она не врет про то, что все помнит, — и что это что-то феноменальное. Когда результаты первых исследований Прайс были опубликованы и ими начали интересоваться журналисты, к МакГо стали обращаться другие люди с HSAM.

Самое интересное тут — что этот синдром говорит о том, как устроена человеческая память в целом (это как история про Генри Молейсона, у которого в результате хирургического вмешательства исчезла память вовсе, — писал о ней тут в сентябре). Проблема, однако, в том, что ученые этого пока толком не поняли. Вопрос, на самом деле, не в том, почему эти люди помнят, а почему все остальные забывают, — но и на этот вопрос однозначного ответа нет. Тем не менее, кейс феноменальный — ну и если представить себя на месте человека, который помнит все, что с ним происходило каждый день, начинаешь ему сочувствовать. Нюанс тут в том, что эта сверхпамять работает именно относительно деталей личной жизни. Прочитанные книги или там исторические события люди с HSAM помнят так же средне, как мы. Так себе положение.

https://www.theguardian.com/science/2017/feb/08/total-recall-the-people-who-never-forget

У американских ученых тоже все неладно — ну то есть, наверное, получше, чем у русских, но тоже не очень. Вот, например, мощный рассказ человека, который преподает журналистику в Университете Мэна, зарабатывает 52 тысячи долларов в год (до налогов) и через год получит tenure (то есть постоянную позицию, с которой его не могут уволить). И что? Этот мужчина все равно вынужден ездить за 150 километров в пункт, где люди сдают плазму и получают за это 50 долларов. Потому что иначе ему будет трудно дотянуть до следующей зарплаты.

В чем проблема? 52 тысячи долларов — не такие плохие деньги, особенно по меркам штата Мэн, да и вообще герою многие его товарищи по академическому миру позавидовали бы: более сорока процентов американцев, получивших степень Ph. D., не могут найти работу по специальности в науке. И тем не менее — и ему очень несладко: американское образование — колоссально дорогая услуга; за годы учебы автор накопил 200 тысяч долларов долга за непосредственно образование и еще 46 тысяч — за машину (которая в США не роскошь, а необходимость). В итоге из 3 тысяч долларов, которые после налогов остаются ему на жизнь в месяц, он тратит почти 2500 долларов на то, чтобы отдать долги по кредитам и заплатить за жилье. Остается мало. Настолько мало, что ему — профессору журналистики — пришлось отказаться от всех подписок на СМИ. Настолько мало, что приходится сдавать плазму.

Всему этому сопутствует остроумный и познавательный рассказ о том, кто и как сдает плазму (и как ее принимают), — а также собственно академическая история автора: женитьба на коллеге; попытка получить место в престижном университете Нотр-Дам; провал этой попытки, за которым последовал и распад брака; ну и так далее. Думаю, не будет спойлером, если я сообщу, что заканчивается все банкротством, причем — финальный панчлайн — герой не может провести его по более выгодной процедуре, потому что слишком много зарабатывает.

Если вы подумали, что это депрессивный текст, это не так — написано здраво, с уместной самоиронией и в целом довольно смешно.

https://longreads.com/2017/02/09/a-shot-in-the-arm/?mc_cid=7859b69b0e&mc_eid=ecb5efaf65

Две впечатляющие, но, пожалуй, несколько затянутые с точки зрения подробностей уголовных дел истории в жанре true crime. Расскажу про обе, как говорят в «Медузе», максимально коротко, а если вы поклонник жанра — прочитайте, не пожалейте. Все, как мы любим: и жуткие преступления, и плохая работа правоохранительной системы, и доблестные адвокаты, которые пытаются эту систему исправить.

Первая: как женщина из Сент-Луиса, которую никто не мог заподозрить ни в чем предосудительном, втерлась в доверие к больной раком знакомой, заставила ее переписать на себя завещание — а затем, по всей видимости, зарезала, повесив убийство на мужа жертвы (а полиция и прокуратура ей почему-то поверили, и человек сел). Более того: по ходу дела выясняется, что, вполне возможно, героиня еще и подстроила смерть собственной матери — а приняли ее и вовсе за убийство какого-то левого человека, которое она пыталась оправдать самообороной. В роли второго плана — страстный роман главы отдела расследований с прокуроршей, из-за которого, видимо, и угодил в тюрьму бедный вдовец раковой больной.

https://www.stlmag.com/longform/pam-hupp/

Вторая: вор-рецидивист, сидящий в тюрьме в Алабаме, случайно знакомится с адвокатшей, которая звонила своему клиенту-однофамильцу, и рассказывает ей о том, что местная полиция повесила на него убийство, которого тот не совершал. Поскольку дело происходит в Алабаме, мы сразу начинаем подозревать, что человек не врет (полиция в Алабаме славна своими бесстыдством и коррумпированностью) — и, кажется, оказываемся правы. Убит был — еще в 2004-м — дилер метамфетамина, когда он с партнером возвращались домой из Атланты, где их подставили и ограбили во время сделки. Однако несмотря на то что все указывало на то, что сделал это тот самый партнер в лесу, выведя друга из машины под предлогом того, что надо пописать, посадили их дальнего знакомого, у которого была своя лаборатория по производству метамфетаминов, по ходу дела сочинив крайне неправдоподобный сценарий коллективной мести за непонятно что. Все это — на фоне многочисленных обвинений местной полиции в расизме; впрочем, наш герой — белый, поэтому на него внимания до той самой адвокатши никто не обращал.

Тут самое интересное, пожалуй, — сюжет про то, как люди сами себя оговаривают, потому что полиция пообещала им сделку, — а потом годами пытаются доказать, что соврали; и несмотря на то что их слова подтверждают другие свидетели, система им не верит. В ролях второго плана — особенно неприятные полицейский и прокурор, который, судя по всему, были готовы на все, чтобы закрыть вопрос с делом. Ну и да — любовь возникает и здесь: между главным героем и той самой адвокатшей.

http://www.slate.com/articles/news_and_politics/crime/2017/02/will_new_evidence_in_a_dothan_alabama_murder_case_prove_james_bailey_is.html

Хороший, кажется, пример текста про сложную проблему, где нет однозначного решения и очевидных правых и виноватых — а проблема есть, и говорить про нее надо.

Бывает и такое: чей-то близкий родственник — например, жена — умирает в больнице; человек хочет разобраться, что случилось, и просит соответствующие документы; а ему отвечают, что документы защищены врачебной тайной — и поскольку на него нет письменной доверенности, выдать их не могут.

Звучит абсурдно, но именно так иногда работает в России соответствующий закон — и люди тратят годы и деньги на то, чтобы через суды все-таки получить соответствующие заключения и понять, была ли в том или ином инциденте вина врачей. А случаются и обратные ситуации — когда врачи или чиновники публично разглашают врачебную тайну (например, диагноз, связанный с ВИЧ), и это тоже противозаконно, но максимальное наказание за такую провинность — всего-то штраф в 1 тысячу рублей.

Специально для «Медузы» Ильнур Шарафиев разбирался в том, как устроена российская медицина с точки зрения врачебных тайн и врачебных ошибок; очень противоречиво устроена, конечно.

https://meduza.io/feature/2017/02/21/vse-sidyat-v-tyurme-a-meditsina-na-tom-zhe-meste?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Детективная история из мира славистики: в 1969 году Томас Райха — работавший в Университете Колорадо исследователь, пятилеткой ранее собравший важную для американских русистов антологию «Readings in Russian Civilization», — загадочным образом исчез. От исчезновения остался один документ: воспоминания адвоката его жены; читается почти как шпионский роман — только без понятной развязки.

Жена (ее звали Хана) в 69-м собралась с Райхой развестись — и, собственно, пришла к адвокату с тем, чтобы он ей в этом помог. Однако затем началась чертовщина. Точнее, началась она еще раньше, когда во время свадебных торжеств Томасу сообщили, что к нему «пришел полковник», после чего он ушел на сорок минут, а потом вернулся без всяких объяснений произошедшего. Полковником, как выяснил адвокат, представлялась странная женщина по имени Галя Танненбаум. Вскоре после того, как Хана Райха обратилась к юристу, Танненбаум пришла к нему и заявила, что она 27 лет служила в американской армии, у нее много влиятельных друзей, и если Хана разведется с Томасом, ее (Хану) депортируют. Адвокат попросил предъявить документы, подтверждающие это заявление, после чего больше Галю не видел. Зато она заявилась в гости к Райхам три недели спустя — и начала угрожать Хане сначала словами, а потом и оружием, требуя подписать некий документ.

Хана убежала к соседям; Томас и Танненбаум потребовали ее вернуть в дом, те отказались. Когда обо всем узнал адвокат, он устроил переезд Ханы в Нью-Йорк. Когда он разбирался с ее иммиграционными бумагами, он нашел в них два документа с очевидно подделанной подписью, в которых Танненбаум провозглашалась единственным легальным представителем Ханы; видимо, их «полковник» и хотела заставить подписать женщину.

А еще через пару недель стало ясно, что Томас Райха исчез. Параллельно выяснилось, что Танненбаум ранее уже подозревали в двух убийствах путем отравления и в подделке документов. Ее судили, признали невменяемой и отправили в больницу, где она через 8 месяцев покончила с собой. Однако точно понять, что случилось с Райхой, так и не вышло — еще и потому что некий сотрудник ФБР четко дал понять начальнику слависта в университете, что тот исчез добровольно и находится в безопасности. С чего он это взял, так и неясно, но на этой почве в начале 70-х крепко поссорились ФБР и ЦРУ; понятно, что дополнительных обертонов всей истории добавляла Холодная война и тот факт, что Райха знал русский и провел некоторое время в Москве. Скорее всего, его все-таки отравила все тем же цианидом Галя Тенненбаум, как она рассказывала одному из соседей по больнице, — с другой стороны, последней фразой, которую она сказала своему лечащему врачу (его, кстати, она тоже как-то убедила в том, что имеет отношение к американским спецслужбам), была «Я не убивала Райху».

В общем, детектив без разгадки — обидно, но увлекательно.

https://academeblog.org/2016/10/06/the-disappearance-of-thomas-riha-an-unsolved-academic-mystery/

Майкл Льюис — тот самый, который «Moneyball» и «The BIg Short», — недавно выпустил новую книгу: про то, как два еврея — Дэнни Канеман и Амос Тверски — в 70-х доказали, что люди принимают решения совсем не так, как хотелось бы думать, за что в 2002-м получили Нобелевскую премию по экономике (еще раз: психологи получили Нобелевку по экономике; кажется, единственный прецедент такого рода). Во всяких изданиях из нее выходят разные замечательные отрывки. Вот, например, своего рода профайл самих Канемана и Тверски — двух людей, которые были категорически непохожи друг на друга (то есть буквально как Ах и Ох), но могли придумывать по-настоящему гениальные вещи только в спайке; там есть, в частности, очень интересная часть про то, как, когда началась война Судного дня, оба немедленно метнулись в Израиль и подались на фронт спасать страну — и в итоге провели кучу экспериментов про то, как люди принимают решения в экстремальных ситуациях.

Но этот текст еще интереснее: он про то, как исследования Канемана и Тверски могут применяться в повседневной деятельности больниц. Кроме прочего, крайне доступно и четко изложен общий контекст самих исследований: приводятся, в частности, задачки, которые ученые давали студентам-статистикам и прочим подопытным, — и легко поймать себя на том, что ты и сам склонен ответить, не руководствуясь (довольно простыми) законами статистики, а руководствуясь тем, как по идее «должно быть». Вводится и понятийный аппарат: «субъективная вероятность» — это то, как мы оцениваем каждый вариант развития ситуации в случае, когда исход неочевиден; «репрезентативность» — это некое правило, которым большинство людей руководствуются, определяя такие вероятности. У нас в голове всегда есть определенные когнитивные модели, определенные ожидания от любой ситуации — и мы зачастую принимаем решения или делаем выводы, именно основываясь на этих ожиданиях. Тут есть простые примеры (типа чем больше человек соответствует стереотипу о баскетболистах, тем более мы склонны принять его за баскетболиста), но больше всего впечатляют именно статистические: например, что люди обычно считают более вероятной ту последовательность, которая кажется более произвольной, А Б А А Б Б, а не А А А Б Б Б, хотя на деле вероятность ее появления одна и та же.

Это кажется очень простым тезисом, но Канеман и Тверски мало того, что сумели научно доказать, что так все и происходит, — так и проанализировали, как эта когнитивная психология может влиять на политику или финансовые рынки. Ну или на медицину: стержень текста по ссылке — история Дона Редельмейера, одного из учеников Тверски (Тверского?), теперь работающего в американской больнице на должности, смысл которой — в том, чтобы дважды задумываться над диагнозами, которые врачи ставят полуавтоматически, принимая за казуальность то, что ей не является. Часто получается, что когда врачи работают с индивидуальными пациентами, они действуют совсем по-другому, чем когда они придумывают правила и процедуры для больших групп людей (по одним и тем же типам случаев), — и значит, что-то тут не так. Если еще грубее, врачи тоже зачастую принимают решения интуитивно, а не рационально, — и проверка этой интуиции способна сильно улучшить человеку жизнь, если не спасти ее.

Ну и там еще много любопытного, включая (относительно известную) историю про то, как система здравоохранения Торонто научилась работать с бездомными — этот эксперимент тоже провел Редельмейер. Вообще, отличный пример понятного и захватывающего текста о непростой науке. (Кстати, во вчерашнем материале Ильнура Шарафиева в «Медузе» о том, как дела обстоят с врачебной тайной и врачебными ошибками в России, он тоже упоминался.)

http://nautil.us/issue/45/power/bias-in-the-er

Простите за дубль — разбираюсь с форматированием постов, не с первого раза открывается тайна.

Между тем, в канале уже 15 тысяч подписчиков. 15 тысяч! Многие из вас, конечно, читают редко или вовсе не — но все равно интересно ощущать себя вполне себе мини-медиа. В рамках этого ощущения, а также аудиторного юбилея, попробуем провести небольшой соцопрос про контент канала.

Конечно, голосование это придумано мной, так что с реальными ожиданиями и желаниями читателей оно может соотноситься плохо, но хотя бы проверю какие-то свои гипотезы по поводу постов.

— Все классно, претензий нет! 😁
— Постов то много подряд, то долго нет — неудобно; лучше, когда регулярное вещание 🤔
— Пересказы слишком длинные и со спойлерами — меня интересуют ссылки и о чем это, а уж развязку я сам прочитаю 🙄
— Пересказы слишком короткие: все равно я не буду читать оригинал, хочется больше подробностей! 🙈
— Слишком много форвардов с «Медузы», надоела самореклама 💀
— Слишком мало умных эссе, даешь интеллектуалов! 🤓

В Village Voice этим летом выходил материал о двух американских хлюпиках-анархистах, которые собираются ехать в Сирию, чтобы воевать вместе с Рабочей партией Курдистана, — курдами, которые строят на территории самопровозглашенной автономии Рожава свою собственную леворадикальную утопию: здесь все равны, нет никаких религиозных или экономических догм (да и, по сути, денег), у женщин действительно столько же прав и возможностей (и политического представительства), как и у мужчин, ну и вообще — Маркс бы гордился. Изначально РПК были довольно традиционными коммунистическими инсургентами, боровшимися с Турцией за независимость Курдистана (США даже объявили их террористами в 1997-м); однако когда лидера движения Абдуллу Окаллана посадили на пожизненное, он пережил важную идеологическую трансформацию, начитался Хомского и прочих современных авторов, и сдвинул идеологию партии в сторону феминизма, инклюзивности, прямой демократии и прочих прогрессивных идей. Которые теперь, благодаря войне в Сирии, РПК получила возможность воплощать на практике.

Так вот: корреспондент Rolling Stone сумел в Рожаву доехать — и повстречаться там с несколькими иностранцами, которые решили взяться за оружие и воевать с ИГИЛ во имя социалистической революции. Собственно, сейчас именно РПК — одни из тех, кто воюет с ИГИЛ за Ракку.

Разумеется, сделать такой репортаж неинтересно почти невозможно — и остается только оценить мастерство автора (а скорее даже редактора), которые не стали растягивать текст на десятки тысяч слов, сделав его вместо этого максимально динамичным и насыщенным. Добираться в Рожаву журналисту пришлось вместе с людьми из другой курдской армии, Пешмерги, которые протащили его через блокпосты под видом боевого товарища. Далее он попал в учебный лагерь РПК, где беспрерывно курящие молодые бойцы рассказывали ему про кризис позднего капитализма и сексуальную эксплуатацию женщин в американских СМИ. А потом — встретился с американцем Брэйсом Белденом, главной медиа-звездой среди местных иностранцев: он ведет популярный твиттер, где смешно шутит, цитирует Селина и постит свои портреты с бродячим щенком в одной руке и «Калашниковым» в другой.

Кроме Белдена автор знакомится и с другими членами иностранного полка: двумя итальянцами, одним немцем, еще одним американцем, датчанином. У всех истории чем-то похожие: бесприютная молодость — иногда с криминалом, иногда с наркотиками; увлечение левыми идеями; решение, что отстаивать их необходимо не на словах, а на деле, — как это делали добровольцы в Испании в 30-х (один из героев высказывает действительно интересное замечание — любопытно, насколько больше западных добровольцев едут в ИГИЛ, чем в левую утопию; 100 лет назад было наоборот). Мало кто из них ожидал, что они сразу пойдут в бой, — однако вскоре после того, как каждый из них провел месяц, тренируясь в полевой Военной академии, РПК начало наступление на Ракку, и иностранцев держать вдали от линии фронта никто не планировал. К концу текста выясняется, что после первых совместных приключений героев немного разбросало — двое американцев скучают в ожидании, когда начнутся непосредственно бои за город (Ракку; пока РПК отбила несколько населенных пунктов); норвежец недавно пережил подрыв камикадзе; итальянец собрал собственную антифашистскую бригаду — по модели интернациональных бригад все в той же Испании.

А что же идеальная жизнь в бесклассовом обществе? С этим непросто, потому что бесклассовое общество вынуждено воевать на несколько фронтов, — не только с ИГИЛ, но и с турками, — но один радостный абзац про то, что существовать в обществе, где все равны, относятся друг к другу с симпатией, и нет ни банков, ни корпорацей, ни богачей, ни нищих, все-таки в тексте имеется. Хоть и с оговоркой о том, что все это, конечно, нерепрезентативно.

Ну и написано не без юмора, разумеется, — и потому что Rolling Stone, и потому что предмет для рассказа соответствующий. Вот отличный пассаж, например:

The only U.S. military veteran at the Academy was a young Chicagoan with Ecuadorian roots who went by the alias Alan. He had served in the Marine Corps but was never deployed to Iraq or Afghanistan, so when he got out of the service he made his way to Rojava. On one mission to liberate a village, he was shot in the arm and hand, he told me. The Kurds gave him an inappropriately low dose of ketamine and he lay on the battlefield conscious and tripping balls. "We respect a guy like Alan," Franceschi said.

http://www.rollingstone.com/politics/features/american-anarchists-ypg-kurdish-militia-syria-isis-islamic-state-w466069

Помните осеннюю историю про то, как македонские подростки сделали кучу сайтов с фейковыми новостями в поддержку Трампа, дико на этом разбогатели и (якобы) повлияли на результаты американских выборов? Наконец появился про это толковый нарративный текст — для нового номера Wired человек съездил в тот самый город Велес, где живут эти самые подростки и о котором без умолку говорил Обама, когда обсуждал с главным редактором The New Yorker Ремником итоги выборов, и посмотрел на то, как живут те самые подростки.

Ну и как — предсказуемо так себе живут: депрессивное место, где после распада Югославии позакрывались разнообразные градообразующие предприятия и бизнесы; ужасная экология; работать негде; единственный экономический подъем происходил в середине 2000-х — потому что жители Велеса успешно продавали героин в Австрию и Германию и тратили деньги в городе; потом их посадили и привет. Главный герой материала, сын водопроводчика Борис (имя, как говорят в таких случаях, изменено) учился в старших классах школы и проводил большую часть своего времени в компьютерном клубе за игрой в Counter-Strike — а потом увидел, что один его приятелей по игре купил себе BMW 4. Приятель рассказал, что сделал деньги в интернете, — основал популярный сайт про здоровую еду, высоко стоящий в выдаче «Гугла», состоящий из копий материалов с других сайтов и запруженный рекламой. Борис решил повторить его успех.

И быстро наткнулся на золотую жилу — новости про Трампа дико хорошо расходились в фейсбуке и прочих соцсетях (а про Клинтон — не так хорошо), поэтому он завел сразу несколько сайтов, где беспорядочно вешал виральные и в основном фейковые истории, украденные с американских правых сайтов: например, про то, что Папа Римский сделал заявление в поддержку Трампа. Он занимался этим несколько часов в день: копировал тексты в Wordpress, размещал, постил в соцсетях в группах сторонников Трампа (под своим именем и под именами выдуманных американцев); в перерывах пил кофе с друзьями, курил с друзьями, гулял с друзьями. Друзья потихоньку стали сами создавать аналогичные сайты — и прогуливать заработанное в местных клубах, покупая шампанское Moet & Chandon и прочие роскошные товары. Сам Борис с августа по ноябрь заработал на интернет-рекламе примерно 16 тысяч долларов.

И что дальше? И все: когда история про Македонию вскрылась, Google заблокировал все соответствующие сайты, лишив молодых людей источника дохода. Теперь они ничего не делают, целыми днями пьют кофе на верандах ресторанов и думают, как бы найти нормальную — настоящую — работу (когда Борис начал зарабатывать на интернет-рекламе, школу он бросил). Обвинений во влиянии на мировую политику македонцы не принимают: в конце концов, они же ничего не придумывали — просто копировали контент с американских же сайтов. Борису и самому не нравится Трамп — стремный он какой-то.

(Кстати, за исключением одного морализаторского пассажа ближе к началу, текст в целом написан без какого-то специального осуждения к героям, от которого американскому журналисту удержаться было наверняка сложно; хороший в этом смысле текст.)

Пожалуй, реальный претендент на звание «текст месяца». Профессор журналистики из NYU узнает о том, что в Нью-Йорке существует дорогая служба доставки травы на дом клиентам, где работают исключительно девушки модельной внешности, — называют они себя «Ангелы». Профессор знакомится с 27-летней беременной девушкой Хани (это псевдоним, разумеется), урожденной мормонкой из Аризоны, которая этот стартап основала; потом — начинает ходить на их еженедельные собрания; потом — начинает ходить с самими курьерами к клиентам.

Бизнес-идея простая и четкая: полицейские останавливают красивых накрашенных девушек, только если они очень пьяные, поэтому в своих сумочках они могут провезти что угодно (дело происходит в Нью-Йорке, где траву, конечно, скоро легализуют, но пока не легализовали). Плюс к тому — клиентам приятно получать траву на дом в хорошей дизайнерской упаковке; тем более если ее привозит красивая женщина. Особенно — вип-клиентам: как говорят «Ангелы», у них регулярно закупаются Рианна, Джастин Бибер и FKA Twigs (те, разумеется, не подтверждают). При этом никаких дополнительных услуг — и вообще у «Ангелов» строжайшие правила: за новых клиентов должны лично поручаться уже существующие, причем они должны хорошо знать друг друга; если новые клиенты нарушают правила — из системы вылетают и их поручители; если кто начинает приставать или встречает курьера голышом — сразу до свидания. Отдельный поведенческий код — если курьера останавливает полиция; впрочем, судя по тексту, этого пока не происходило. Предприятие довольно прибыльное: в неделю прибыль Хани составляет 27 тысяч долларов, хотя, конечно, ей много приходится тратить на тайные схроны (в частности, для наличных), а также откладывать на черный день — чтобы хватило денег на адвокатов, если все-таки попробуют посадить. Хотя в каком-то смысле «Ангелов» даже больше беспокоит не столько перспектива быть пойманными на незаконном бизнесе, сколько перспектива, что он станет законным: Хани надеется, что они смогут быстренько легализоваться, потому что у них уже есть и поставщики, и каналы дистрибуции, — но опасается конкуренции со стороны корпораций.

Процедурно это все, наверное, звучит даже не слишком фантастически — но конкретные сцены в тексте выписаны вправду блестяще. Тут и собрание «Ангелов», после которого девушки начинают обсуждать и критиковать двух юношей, которых недавно наняли в команду (их, разумеется, называют «gayngels»). И прекрасные истории про доставку — как отец семейства, художник, покупает товара на 150 долларов при жене и сыне (у «Ангелов» целая линейка продуктов — есть, например, сосательные конфеты). И подробно изложенная экономика предприятия с разнообразными подводными камнями: например, для доставки товара в Нью-Йорк из Калифорнии Хани пользуется FedEx, но они иногда воруют посылки — а как еще, спрашивает героиня, эти люди могли бы позволить себе спортивные машины, на которых они приезжают в офис FedEx? И даже трогательные личные детали: со ее мормонской семьи у Хани были напряженные отношения — пока они не спросили, не раздобудет ли она травы для дяди, которому ее прописали от боли.

Сложно поверить, что все это не выдумка; потому и реальный претендент. Я тут время от времени такое пишу, но напишу и тут: удивлюсь, если по этой истории не снимут фильм. Даже структура его примерно ясна: ближе к финалу у Хани немного пытаются отнять дочь, которую она только что родила, из-за того, что ее анализы мочи показали высокую концентрацию травы, — вот тебе и завязка.

Кстати, Хани тоже думает, что по этой истории снимут фильм. Она хочет десять процентов от его стоимости. На ребенка.

(Почему-то как назло у претендента на звание «текст месяца» не разворачивается ссылка; ну, у всех свои недостатки.)

http://www.gq.com/story/green-angels-weed-delivery-models-new-york

Абсолютно разгромный текст про комплекс зданий, который построили в Нью-Йорке на месте башен-близнецов. Дескать, потратили кучу денег налогоплательщиков, кучу времени, бесконечное количество ресурсов, а все ради чего? Автор доволен только двумя мемориальными бассейнами-водопадами на месте башен и — более-менее — One World Trade Center: оно, конечно, безликое, но дает некоторую доминанту, неплохо отражается на солнце, ну и вообще как минимум выглядит достойно на фоне всего остального. Остальные небоксребы просто вопиюще неинтересные, ну и с особенным рвением автор громит станцию метро в исполнении Калатравы: мол, вышел не памятник, а торговый центр с претензией; ну и вообще:

What was originally likened by its creator to a fluttering paloma de la paz (dove of peace) because of its white, winglike, upwardly flaring rooflines seems more like a steroidal stegosaurus that wandered onto the set of a sci-fi flick and died there.

Дальше следуют две части с осмысленным рефератом новых книжек про Ground Zero и то, как он строился. Разумеется, выясняется, что место, которому, по идее, предназначалось продемонстрировать единство и силу несломленного духа страны, в итоге демонстрирует, что коллективный альтруизм в современной Америке напрочь убит хищным капитализмом и бесконечной бюрократией. Вторая половина текста — рассказ о том, как девелопер Ларри Сильверстайн, имевший несчастье взять ВТЦ в 99-летнюю аренду незадолго до 11 сентября, транспортное управление, которому земля принадлежит, и нью-йоркская мэрия годами тратили ресурсы и миллиарды денег налогоплательщиков, но не могли ни о чем договориться и вообще все портили. По мнению автора, лучшим решением было бы, если бы мэрия Нью-Йорка обменяла землю ВТЦ на землю аэропортов, которая все равно находится в использовании у транспортного ведомства, и занялась проектом сама; Майкл Блумберг даже пытался, но не вышло. В результате — ужас-ужас и бессмыслица: в частности, несмотря на то что все последние десятилетия нью-йоркский даунтаун постепенно перестает быть местом работы и становится местом для (дорогой) жизни, Сильверстайн настоял на том, чтобы в башнях были офисы, а не квартиры.

Имеются и подозрения в коррупции и использовании связей: вроде как Conde Nast в One World Trade Center переехал именно из-за этого (там сложная схема). А еще архитектурный критик The New York Times самолично запорол потенциально самый талантливый и интересный — по мнению автора текста, во всяком случае, — проект застройки пространства. Он пролоббировал в своем издании специальный номер The NYT Magazine с возможными вариантами нового комлекса и по дороге раскритиковал архитектурное бюро BBB, которому было поручено разработать проект, — хотя на тот момент они не показали даже черновиков, а рисунки в журнале не были основаны хоть на каких-то данных, которые необходимы архитекторам, чтобы придумать настоящее здание. Однако сила The NYT была такова, что дептранс решил объявить новый конкурс — на котором и выиграл проект Даниэля Либескинда.

Есть и другие детали, но меня, конечно, все-таки больше всего сразила первая часть. Я до сих пор сам не понял, как отношусь к тому, что построил Калатрава (кажется, он лучше выглядит на фотографиях, чем в жизни, где напоминает люксового противотанкового ежа; впрочем, может, так и надо, чтобы напоминал), но такая лихая безаппеляционность по-своему заразительна. Интересно, что по этому поводу думает мой любимый телеграм-канал Luxury Problems.

Ссылка по поводу: сегодня ночью по московскому времени раздадут «Оскары»; скорее всего, все главное возьмет «Ла Ла Лэнд», после чего начнется пылкая дискуссия про то, что Голливуд опять предпочел сказку про белых успешных людей фильмам про людей небелых и неуспешных (и это будет правдой).

Для контекста — подробный материал о том, как устроена американская Киноакадемия вообще и «оскаровский» процесс в частности в The New Yorker. Невыдающийся (с этим у журнала в последние месяцы вообще, увы, проблемы; похоже, все силы уходят на переживания по поводу Трампа), но основательный. В центре повествования — Бун Айсакс, президент Академии, первая в истории организации чернокожая у ее руля и третья женщина. По иронии судьбы, именно Айсакс приходится разгребать бурлящую уже не первый год историю с #OscarsSoWhite и недостатком этнического и гендерного разнообразия среди шести тысяч членов Академии, из-за которого недостатка, по мнению критиков, мимо «Оскаров» регулярно пролетают фильмы, сделанные афроамериканцами и женщинами (или про них), — из-за чего этих фильмов не становится больше.

Когда хэштег взорвался первый раз (в 2015-м, когда номинаций недодали «Сельме» Авы Дюверней), Айсакс и ее коллеги в результате придумали мягкую реформу академии: набор новых академиков с переводом старых в статус «заслуженных»; чтобы иметь право голосовать за фильмы, нужно быть хоть сколько-нибудь активным в киноиндустрии в последние десять лет. Дело в том, что членство в Академии — пожизненное; вот и получается, что голосуют нередко люди, которые давно уже находятся вне кинопроцесса (разумеется, они в ответ возмутились в том смысле, что это эйджизм и обратная дискриминация; в тексте есть пара героев, которые представляют этот фланг). Это не первая подобная реформа в истории Академии: первая случилась в конце 1920-х, когда звуковые фильмы вытеснили немые; вторая — при президентстве Грегори Пека в конце 60-х, когда стало ясно, что постаревшие академики совершенно не секут дух нового, молодого и наглого Голливуда.

Самое интересное в тексте начинается дальше — про либеральные реформы, в общем, и так было известно; а вот про целую лоббистскую индустрию, обслуживающую «Оскары» и придумывающую стратегии для продвижения будущих победителей их избирателям, я лично ничего не знал. А она есть — со своими работниками и специалистами; своими спецсобытиями (грубо говоря, актеры и режиссеры встречаются с академиками и их очаровывают); своими легендами (выясняется, что успех Харви Вайнштейна и его Miramax в конце 90-х был во многом обусловлен тем, как виртуозно и богато он представлял свои фильмы академикам). При этом не совсем ясно, имеет ли все это однозначный эффект, — нередко случается, что выигрывают люди, которые демонстративно отказываются участвовать в пиар-кампаниях и целовать ручку голосующим. Зато точно имеют эффект скандалы, на первый взгляд прямого отношения к фильмам не имеющие: когда бывшая одноклассница по колледжу обвинила режиссера фильма «Рождение нации» Нэйта Паркера в изнасиловании, судьба картины на церемониях была решена, несмотря на то что Паркера в итоге оправдали.

Не до конца ясен и эффект от всех вложений в попытки получить статуэтку: выигрыш «Оскара» далеко не всегда отбивает затраты (согласно тексту, кампания по продвижения фильма конкретно для Академии может стоить до 15 миллионов долларов). Да и что касается гендерного и этнического разнообразия — тоже по-разному бывает: в конце концов, за два года до хэштега #OscarsSoWhite главным триумфатором церемонии был фильм «12 лет рабства».

http://www.newyorker.com/magazine/2017/02/27/shakeup-at-the-oscars

Прошлой весной начался самый масштабный эксперимент по тестированию базового дохода. Благотворительная инициатива GiveDirectly, основанная двумя выпускниками Гарварда, на протяжении 12 лет будет перечислять деньги 6 тысячам жителей кенийских деревень. Сумма небольшая - $22 в месяц, но это первый эксперимент такого масштаба, в котором деньги будут раздавать не выборочно, а всем членам сообщества.

Журналист Atlantic Энни Лаури пишет книгу о безусловном базовом доходе. Она съездила в Кению, пообщалась с основателями GiveDirectly, с сотрудниками гуманитарных программ в Африке и с самими бедными кенийцами.

Деньги на проект выделили частные инвесторы и компании из Кремниевой долины. Из-за технологических инноваций миллионы людей могут потерять работу. Обществу нужен план Б - и логично, что его создание финансируют те, кто планирует перевернуть рынок труда.

Раздавать бедным деньги - довольно непопулярная идея среди гуманитарных организаций. Считается, что умные белые люди лучше знают, что нужно отсталым африканцам. И вообще, как можно просто раздавать деньги, если все знают, что человеку нужно давать не рыбу, а удочку!

Но доноры и сотрудники гуманитарных программ слабо представляют себе реальные потребности людей, и потому тратят кучу денег впустую. В кенийских деревнях много лишних канистр и баков для воды - они никому не нужны, но их продолжают присылать. Доходит до смешного: кенийцы торгуют на базаре бесплатными тапочками из гуманитарной помощи. Людям не нужны канистры, футбольные мячи, сетки для кроватей и прочий хлам от НКО. Им нужны деньги, за которые можно купить и рыбу, и удочку.

Чтобы лучше понять ландшафт, в котором всё это происходит, вот вам небольшая зарисовка. В этой деревне всего один дом с электричеством (школа). Там нет водопровода. Люди ходят в туалет просто на землю - у них нет техники, чтобы выкопать выгребную яму. Нет и быков - землю пашут вручную. Есть на людях там считается неприличным - это расценивается как хвастовство. Мол, смотрите все, у меня есть еда! В это сложно поверить, но в соседней деревне - в 20 километрах от этой - родился отец Барака Обамы.

Когда какие-то незнакомцы пришли и начали раздавать жителям этой дыры деньги, те сначала не поняли, что происходит. Сотрудники GiveDirectly столкнулись с невиданным ранее уровнем отказа от помощи - бедные кенийцы не верили, что кто-то раздаёт им деньги просто так, и начали придумывать объяснения-слухи, якобы это деньги от дьявола. Эту проблему удалось решить - с населением проводили разъяснительные беседы, люди из других деревень рассказывали о том, как им помогли эти выплаты. В общем, дело пошло.

И внезапно оказалось, что "отсталые африканцы" тратят деньги довольно рассудительно: покупают мопеды для таксования, леску для ловли рыбы, заводят коров, кроют дома железом, открывают своё дело. Многодетные матери покупают еду, чтобы прокормить детей. Деревни, участвующие в программе, заметно отличаются от других - вливание свободных денег создаёт в этих упадочных поселках зачатки экономики, хоть и самой примитивной.

Автор явно симпатизирует идее безусловного базового дохода, так что после прочтения критики все равно будут говорить - это не работает, базовый доход порождает тунеядство, текст однобокий, а люди по природе своей ленивы. Ленивы, с этим трудно спорить. Но мне хочется верить, что эксперимент закончится удачно. Кто знает - возможно, кенийцам повезло первым заглянуть в наше общее будущее - будущее без обязательного труда.

Финал текста хорошо иллюстрирует суть базового дохода. Автор общается с местным парнем - он купил лески, чтобы связать сеть, планирует снять лодку и нанять помощника, чтобы ловить рыбу и продавать её на рынке. В удачный день он рассчитывает зарабатывать $20. На вопрос, почему он не накопил денег на леску раньше, он пожимает плечами, улыбается и отвечает: "Потому что не мог".

https://www.nytimes.com/2017/02/23/magazine/universal-income-global-inequality.html?_r=0

P.S. Если не читаете по-английски, посмотрите хотя бы фото, они понятны и без слов.

Очень хороший репортаж Жени Берга про тему «синих китов». Понятно, что она уже порядком всем поднадоела, но. Во-первых, то, что шумные темы из прошлого возвращаются и журналистски дорабатываются, это вообще-то правильно (хоть тут это отчасти и обусловлено внешними факторами). Во-вторых, тут в первый раз, по-моему, все полноценно и сбалансированно — так, что возникает наконец цельная картина всей этой истории: с подростками, которые подростки, убитыми горем взрослыми, которые готовы поверить во все угодно, журналиста «Новой газеты» в Рязанской области, который одновременно работает помощником прокурора (простите, но реально поразительная деталь), а также правоохранительных органов, которые сажают, потому что есть статья.

https://meduza.io/feature/2017/03/03/kto-takoy-filipp-lis-i-kakoe-otnoshenie-on-imeet-k-sinim-kitam-iz-vkontakte-reportazh-meduzy?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Поговорил с любимым писателем. Новый роман, правда, совсем не восторг, увы. Но интервью, кажется, вышло небессмысленное.

В «Редакции Елены Шубиной» вышел первый после пятилетнего перерыва роман Андрея Рубанова — «Патриот». По просьбе «Горького» Александр Горбачев поговорил с Рубановым о новой книге, героях нашего времени, Донбассе и работе над сценарием фильма «Викинг»:

— Сейчас вы вернулись к тому же герою, то есть буквально — это герой из „Готовься к войне“.

— Знаете, Лимонов однажды сказал, что к одному и тому же материалу надо возвращаться снова и снова, в зависимости от твоей собственной стадии развития. И когда начались Крым и Донбасс, я подумал, что есть роман „Готовься к войне“, в котором еще в 2008 году были проговорены какие-то вещи. И мне захотелось что-то к этому добавить. Появилось время — написал.

https://gorky.media/intervyu/ya-uzhasnyj-vatnik-i-militarist-prosto-ne-vedu-publichnoj-agitatsii/