門松やおもへば一夜三十年

Новогодние
Ели. Как короткий сон,
Тридцать лет прошло.

Мацуо Басё


* "Новогодние ели" — довольно странный вариант перевода слова 門松 (кадомацу), буквально — "сосна у ворот". Так называется традиционное новогоднее украшение из веток сосны и стеблей бамбука (на фото). У кадомацу даже есть свой эмодзи🎍


Басё смотрит на символ смены года и думает о том, как незаметно пролетели предыдущие тридцать. Как человек, которому в этом году исполнилось ровно столько, рилейчусь с силой тысячи солнц.

Чего-то я давно (ха-ха) ничего не писала.
Так что давайте вновь обмажемся массовой культурой и поговорим о переводческом парадоксе, который я называю «парадоксом Ривая Аккермана».


Аккерман Л. (Р.) — герой популярной манги «Атака титанов». Её действие происходит в фантастическом аналоге Европы начала XX века, и почти всех героев зовут европейскими (в основном, западноевропейскими) именами: Эрвин, Мартин, Луиза, Пьер...
Героя, о котором идет речь, зовут リヴァイ, что действительно транслитерируется с японского как «Riwai». В чем же проблема?

Проблема с именем «Ривай» в том, что фонетика японского языка не похожа на фонетику ни русского, ни английского: в ней отсутствуют некоторые привычные нам звуки. В первую очередь, звук «Л», который при транслитерации на японский передается мягким «Р». Во-вторых, в японском нет твердого «В». Если есть необходимость в передаче звука «В» в заимствованных словах и названиях, используется буква «У» (как в русском мы используем «У» для передачи английской «W» — «Уолтер Уайт»).
Например, имя «Владимир» на японском пишется и произносится ウラジーミル — Урадзимиру, что мало похоже на оригинальное звучание. Однако большинство согласится: если в манге присутствует герой по имени ウラジーミル, то в английском переводе его будет правильно называть традиционным вариантом Vladimir, а не транслит-кадавром Wrajimiru (пусть он сто раз ближе к японскому звучанию).


Ривай из «Атаки титанов» — родной брат Урадзимиру. Если реверс-транслитерировать имя リヴァイ на английский (из которого оно и пришло в японский), помня про правила «Р = Л» и «У = В», то получится не выдуманное Riwai, а вполне себе обычное библейское имя Levy. Традиционно имя Levy (когда речь идет не о библейских фигурах) на русский переводится «Леви».
Загадочный Ривай Аккерман оказывается пошлым Леви Аккерманом со своим пошлым пятикнижным именем. Согласитесь, скучно! Зато если не обратить на это внимания и просто заебашить транслитерацию с японского, то можно породить лингвистическое чудовище, которое насмерть прилипнет к некоторым фанатам произведения, и они будут упорно звать героя «Риваем».

Эта очевидная ошибка ощущается как маленький симптом большого синдрома: в среде отаку зачастую считается, что главная (а иногда единственная) ценность перевода в его дословном соответствии японскому тексту. Люди требуют от переводчиков манги и аниме сохранять в переводе совершенно ненужные там японские слова, обращения, эмоциональные частицы и местоимения, а иногда и целые конструкции и предложения.
Я как-то видела претензию к переводу эмоционального восклицания やれやれ [ярэ-ярэ], передающего разочарование говорящего: фанаты считали, что «Oh, well…» звучит слишком АмЕрИкАнИзИрОвАнНо и правильно будет «перевести» эту фразу на английский транслитераций — скромно оставив в английском тексте «yare-yare».


И казалось бы, ну Ривай и Ривай, имя и имя, в чем проблема, зачем душнить? Ведь японцы действительно произносят это имя именно в таком звучании. Но проблема в авторской задумке: когда Хадзимэ Исаяма создавал персонажа, в его голове Леви Аккермана не звали выдуманным именем «Ривай». Его звали библейским именем «Леви» в японской транслитерации. И это было осознанное авторское решение: назвать героя своей «европейской» истории именем, которое вместе с фамилией «Аккерман» совершенно однозначно считывается как еврейское. Вариант «Ривай» размывает авторскую задумку и делает ее менее понятной для читателя, а значит — хуже передает историю.


В этом и заключается «парадокс Ривая Аккермана»: чем дословнее делается перевод, тем он дальше он оказывается от авторской задумки.

И в этом размытии авторского видения и кроется главная проблема погони за дословностью, которая стала сверхценностью во многих сообществах любителей японской культуры. Люди не говорят на «японском» или «русском» или «английском» языке. Люди говорят на родном языке и передают мысли и чувства теми инструментами, которые этот родной язык им предоставляет. Роль переводчика в том, чтобы разобрать язык автора, найти эти зашифрованные мысли и чувства, а потом использовать инструменты своего родного языка, которые могут максимально точно передать их читателю. А не в том, чтобы лепить сноски к слову 計画, которое, конечно же, означает «план».

Yare-yare.

Тема следующего поста.