​​Тактика затопленной земли

На Западе, в том числе и в России, начало Второй японо-китайской войны принято отсчитывать с «инцидента на мосту Марко Поло» в июле 1937 г. Однако согласно официальному китайскому нарративу, в июле 1937 г. началось лишь «полномасштабное японское вторжение». Японо-китайская война же шла и до этого, начавшись аж в сентябре 1931 г., когда Япония оккупировала Маньчжурию и создала там марионеточное государство Маньчжоу-Го. Иными словами, с 1931 по 1937 гг. война с Японией ограничивалась Северо-Восточным Китаем, а в 1937 г. масштабировалась на большую часть страны. Это позволяет китайцам говорить о «Четырнадцатилетней войне» 1931 – 1945 гг.

Изначально японский блицкриг в 1937 г. был успешным. К концу июля пали Пекин и Тяньцзинь, в конце октября – Шанхай, в декабре – столица Нанкин.

Однако китайский лидер Чан Кайши отказался сдаваться и вступать в переговоры с японцами, настаивая на возврате сторон как минимум к границам июля 1937 г. Несмотря на силу своих армий, у Японии не было ресурсов для полной оккупации полумиллиардного Китая. Целью японцев стало нанести китайцам решающее поражение в генеральном сражении, которое бы заставило их сесть за стол переговоров.

После потери Нанкина, Чан Кайши перенёс столицу в Ухань, который находится в среднем течении Янцзы. Японцы решили захватить этот город и уничтожить в боях за него китайскую армию. В течение первой половины 1938 г. обе стороны накапливали силы и готовились к решающему сражению.

Для того чтобы задержать японское наступление, китайское руководство решилось открыть шлюзы дамб на реке Хуанхэ. Этот план был разработан ещё в 1935 г. немецкими военными советниками во главе с Александром фон Фалькенхаузеном. Операция была осуществлена в начале июня 1938 г., когда японцы подходили к ключевым железнодорожным узлам для последующей атаки на Ухань с севера.

Страшное наводнение обрушилось на три провинции в междуречье Хуанхэ и Янцзы – Хэнань, Аньхой и Цзянсу. В зоне затопления проживали около 5 млн. человек. До 90 тыс. китайских крестьян смыло сразу. Ещё около полумиллиона умерли от голода и болезней в последующие годы из-за того, что некогда плодородный край превратился в болота.

Ужасной ценой Гоминьдан выполнил свою задачу – наступление японцев на Ухань с севера было сорвано. Грандиозная битва за город продолжалась больше четырёх месяцев. Хотя японцам в октябре 1938 г. всё же удалось захватить Ухань за счёт атак с других направлений, китайская армия выскользнула из ловушки и отступила ещё западнее. Новой столицей Чан Кайши стал Чунцин, расположенный в горных верховьях Янцзы. Подступы к нему с севера по-прежнему были заблокированы вышедшей из берегов Хуанхэ.

С этого момента война зашла в тупик – японцы не могли оккупировать весь Китай и принудить Чан Кайши к переговорам, а китайцы не могли организовать эффективное контрнаступление и изгнать захватчиков со своей земли. Стратегический тупик на китайском фронте продолжался до 1944 г., когда японцы предприняли своё последнее наступление «Ити-Го», которое, что интересно, оказалось успешным (хотя глобально оно им всё равно уже не помогло).

Пока шла война, Гоминьдан старался не афишировать свою причастность к разрушению дамб на Хуанхэ и обвинял во всём японских оккупантов. Зато сразу после конца войны линия аргументации изменилась, и страшное решение 1938 г. стали превозносить как свидетельство готовности Чан Кайши к суровым мерам ради спасения Родины.

Работы по восстановлению дамб и возвращению Хуанхэ в её естественное русло продолжались до 1947 г.

​​Парадоксы прислушались к моему мудрому совету годичной давности и анонсировали DLC про Скандинавию.

https://www.youtube.com/watch?v=hDz7CwLvnIc

«Испанская империя», как и многие другие домодерные и раннемодерные европейские государства, в реальности представляла собой совокупность территорий с собственными законами, обычаями и правительствами, объединённых в основном лишь общей династией.

Кастилия и Арагон, которые слились в династической унии в конце XV в., юридически были объединены в единое испанское государство лишь в начале XVIII в. по итогам Войны за испанское наследство.

По состоянию на конец XVI в. имперские владения управлялись аж шестью территориальными Советами:

🏰Кастильский Совет – Кастилия;

🏰Арагонский Совет – Арагон, Каталония, Валенсия, Майорка и Сардиния;

🏰Португальский Совет – Португалия и вся её колониальная империя (с 1580 по 1640 гг. «Испания» и Португалия находились в общей «Иберийской» унии);

🏰Совет Италии – Неаполь, Сицилия и Милан (до 1556 г. эти земли управлялись Арагонским Советом);

🏰Совет Индий – колониальные владения Кастилии в Америке и на Филиппинах;

🏰Совет Фландрии – Нидерланды и Бургундия.

С 1948 г. по 1994 гг. Южной Африкой правила Национальная партия, которую возглавляли бурские праворадикальные экстремисты и неироничные фанаты Гитлера. Они проводили политику «апартеида», которая предполагала полное законодательное разграничение между 20% белого меньшинства и 80% остальных – чёрных, цветных и азиатов – при сохранении абсолютного господства первых.

Ключевым элементом апартеида являлось вычленение из Южной и подконтрольной ей Юго-Западной Африки так называемых «хоумлендов» или «бантустанов» (смотреть карту в высоком разрешении можно тут). По задумке идеологов апартеида на 13% южноафриканской земли в режиме этнического «крепостного права» должны были проживать 80% населения, тогда как остальные 87% земли остались бы во владении 20% белых.

Сегодня в 15:15 по мск. буду разбирать расистские правацкие сказочки про апартеид, прискорбным образом столь популярные в русскоязычном интернет-пространстве, в гостях у Николая Росова.

https://youtu.be/LcsEOGMpqT4

Рваться в комментах можно тут👇🏻

Африканизируемся:

https://youtu.be/LcsEOGMpqT4

​​У южноафриканского режима апартеида был свой «Афган» – это «Пограничная война» в Намибии и Анголе, которая шла с 1966 по 1989 гг.

Немецкая Юго-Западная Африка была завоёвана Южной Африкой в 1915 г. и после окончания Великой войны перешла под её мандат. Фактически она стала пятой провинцией Южноафриканского Союза наряду с Капской провинцией, Наталем, Трансваалем и Оранжевым свободным государством. После Второй мировой южноафриканское правительство отказалось от требований ООН предоставить независимость этой территории, а после того как на судьбоносных выборах 1948 г. победила Национальная партия, здесь, как и в остальной стране, был введён режим апартеида.

После полутора десятилетий безуспешных попыток добиться независимости мирным путём Организация народов Юго-Западной Африки (СВАПО) с 1966 г. приступила к партизанской войне.

До 1974 г. борьба против СВАПО велась в основном силами южноафриканской полиции. Ситуация для ЮАР осложнилась после португальской «Революции гвоздик». Революционное португальское правительство прекратило заморские войны и отпустило свои колонии, включая граничащую с Юго-Западной Африкой Анголу. К власти там пришло просоветское Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА), которое оказывало поддержку СВАПО. После этого ответственность за контрпартизанские операции перешла от полиции к южноафриканской армии.

Сразу же после обретения независимости в Анголе началась Гражданская война между просоветским МПЛА и прозападным Национальным союзом за полную независимость Анголы (УНИТА). На стороне МПЛА также сражались десятки тысяч «воинов-интернационалистов» с Кубы при поддержке военных советников из СССР. В свою очередь, на стороне УНИТА сражались тысячи южноафриканских военнослужащих при поддержке американских военных советников из ЦРУ (про это есть даже миссия в Call of Duty: Black Ops II). Помимо Анголы, южноафриканцы регулярно вторгались на территории соседних Замбии и Ботсваны с целью уничтожить партизанские базы СВАПО и Африканского национального конгресса (АНК), боровшегося против апартеида непосредственно в самой ЮАР.

Одновременно с середины 1970-х гг. режим апартеида пытался провести «намибианизацию» конфликта – заручиться поддержкой чернокожих коллаборантов из числа тех этнических групп, кому по тем или иным причинам не нравилась марксистская СВАПО, выражавшая преимущественно интересы народа овамбо. В 1978 г. даже провели непризнанные никем за рубежом многорасовые парламентские выборы, на которых победили «лояльные» режиму чернокожие представители (СВАПО эти выборы бойкотировала). В конце концов, из коллаборантов даже были составлены отдельные полицейские и армейские подразделения, боровшиеся против партизан.

К концу 1980-х гг. война зашла в тупик. СВАПО при всей поддержке МПЛА, СССР и Кубы не могла ничего поделать с южноафриканским контролем над Юго-Западной Африкой. ЮАР же при поддержке США и УНИТА не была в состоянии окончательно разгромить СВАПО, не говоря уже о победе над МПЛА. Постоянный поток гробов с далёкой войны угнетающе действовал на уставшее южноафриканское общество.

В итоге решение намибийского вопроса стало одним из первых успехов южноафриканской «Перестройки». В 1988 г. ЮАР, Куба и МПЛА при посредничестве США подписали Трёхстороннее соглашение, согласно которому южноафриканские и кубинские войска выводились с территории Анголы. СВАПО прекращала вооружённую борьбу, а ЮАР предоставляла Юго-Западной Африке независимость при условии, что та станет многопартийной демократией с гарантиями белому меньшинству.

Так и вышло. Независимость Юго-Западной Африки, официально переименованной в Намибию, была провозглашена в 1990 г. СВАПО стала правящей партией, которой остаётся до сих пор, однако в стране свободно действуют и другие политические силы, включая бывших коллаборантов. Белое меньшинство численностью в 150 тыс. человек (6% населения) сохранило свою собственность и остаётся наиболее привилегированной группой населения.

​​Конец режима

Прочитал политический бестселлер этого года – «Конец режима: как закончились три европейские диктатуры» за авторством Александра Баунова (@baunovhaus).

Хотя книга заявлена как рассказ о конце трёх правых диктатур в 1970-х гг. – в Испании, Португалии и Греции – большая её часть посвящена истории испанского транзита от диктатуры Франко к парламентской монархии.

Генерал Франко завоевал Испанию в кровавой Гражданской войне 1936 – 1939 гг., в которой погибли около полумиллиона человек (при общем населении в 25 млн.). Как я уже писал, «национальный лагерь» в той войне состоял из самых разных сил – фашистов-фалангистов, монархистов – причём сторонников разных ветвей династии Бурбонов, и клерикалов. У всех было разное видение «прекрасной Испании будущего». В итоге Франко оказался незаменимым арбитром, который в течение 35 лет провоцировал, а затем сам же разруливал и сглаживал конфликты между фракциями победителей (в Испании они назывались «Семьи»).

Для Запада Франко до начала 1950-х гг. виделся другом Гитлера, поэтому ни в План Маршалла, ни в НАТО, ни в ЕЭС, ни в ООН Испанию не звали. Всё поменялось в 1950-х гг. из-за «Холодной войны». Бывший фашист стал союзником в глобальной борьбе против коммунистов. Международная изоляция постепенно сошла на нет.

«Нормализация» отношений с Западом повлекла за собой экономическую модернизацию. С середины 1950-х гг. Испания стала отходить от автаркичной государственной модели в сторону открытой иностранным инвестициям и туристам рыночной экономики. К 1970-м гг. выросло новое сытое поколение, которое не помнило Гражданской войны и разрухи. Хотя диктатура продолжала держать хватку – цензурировать, сажать и даже казнить своих противников – к своему концу она всё же подошла гораздо более мягкой, чем в своём кровавом начале.

Чем старше становился диктатор, тем чаще обсуждался вопрос о преемнике. «Семьи» предлагали разные варианты. Был «бункер» – турбофранкисты, которые даже после смерти Франко желали оставить диктатуру как есть. Функционеры Фаланги – единственной легальной партии, которая была скорее «партией при власти», чем «партией власти» – хотели сделать Фалангу более «фракционной», расширив поле для плюрализма при сохранении однопартийной системы. Среди монархистов обсуждались варианты парламентской или авторитарной монархии. Правда, долго было непонятно, кто всё же станет королем – либеральный эмигрант граф Барселонский, его сын, воспитанный при Франко, Хуан Карлос или его племянник Альфонсо.

Кроме того, в эмиграции и в подполье внутри страны продолжала действовать оппозиция – коммунисты, социалисты, либералы, христианские демократы. Часть номенклатуры ещё при живом Франко вступила в контакт с оппозиционерами, чтобы договориться о будущем дележе власти.

Постоянные разговоры, что «Франко всё» шли аж с начала 1960-х гг., но это «всё» растянулось на 15 лет. В 1969 г. диктатор всё же объявил Хуана Карлоса своим наследником, после чего «Операция «Преемник» вошла в финальную фазу.

Всё, что я написал выше – это начало книги. Дальше – захватывающая история , как разные «Семьи» боролись между собой за право определять будущее постфранкистской Испании. Как этот транзит пытались сорвать турбофранкисты, баскские сепаратисты и ультралевые террористы. И, наконец, как премьер-министр Адольфо Суарес – молодой провинциальный карьерист, обязанный всей карьерой Фаланге – обошёл на повороте всех «заслуженных реформаторов» и убедил правящий политический класс, что власть и собственность можно сохранить не цепляясь за диктатуру, а играя по новым правилам в демократической парламентской монархии.

В итоге Испания даже несмотря на фактическую войну в одном из своих регионов – Стране Басков – и противодействие силовиков смогла мирно и без особых потрясений перейти от диктатуры к демократии. Легализованные «красные» – бывшие сторонники республики – не развалили страну, а стали частью нового политического класса, усевшись на одни парламентские скамьи с бывшими фалангистами.

Книгу выпустило издательство @alpinaru. Купить её можно по ссылке.

​​Как Испания демократизировалась без революции

У испанской «контролируемой демократизации» были два главных действующих лица – король Хуан Карлос I и его премьер-министр Адольфо Суарес.

Суарес – архетипичный провинциальный партийный карьерист. Гражданскую войну он застал в детском возрасте – когда победил Франко, ему было 6 лет. Вступив в единственную легальную партию – «Испанскую Фалангу» – Суарес сделал успешную партийную карьеру. Руководил государственным телевидением, а затем стал фалангистским генсеком. Ещё до кончины диктатора, будучи обаятельным и обходительным человеком, Суарес подружился с наследником – Хуаном Карлосом.

Большинству было понятно, что после смерти Франко в Испании произойдут какие-то перемены. Но что это будут за реформы, и кто именно их проведёт – было неясно. За образ будущего боролись разные фракции режима, а во главе них стояли признанные политики – министры со стажем, уважаемые «системные консерваторы» или «системные либералы», которые десятилетиями обдумывали и прорабатывали планы будущих реформ. Консолидировалась и оппозиция – коммунисты и социалисты уже фактически контролировали испанские профсоюзы и университеты, готовясь к массовым забастовкам и реваншу за поражение Второй республики.

Но в июле 1976 г. Хуан Карлос назначил Суареса – 43-летнего фалангиста – на должность премьера с мандатом превратить авторитарную Испанию в либеральную парламентскую монархию. В итоге мало кому известный карьерист, всем обязанный тоталитарной партии, ничего не ломая и строго следуя букве закона, провёл успешную демократизацию страны. В этом его, пожалуй, стоит сравнить с Горбачёвым или южноафриканским президентом Фредериком де Клерком, которые тоже будучи выходцами из авторитарных систем демонтировали их, опираясь на законы и институты этих же систем.

Ключевой закон «О политической реформе» был одобрен франкистскими кортесами – корпоративистским «парламентом» диктатуры – в ноябре 1976 г. Суаресу удалось убедить авторитарную политическую элиту, что реформа не означает конца их власти – изменятся лишь «правила игры». В декабре реформу поддержали на референдуме – при 78% явке «за» проголосовали 97%.

Началась легализация партий. Даже коммунисты во главе с Сантьяго Каррильо – ветераном обороны Мадрида (и одним из ответственных за «Красный террор») – пошли на сделку с генсеком фашистской партии: легализация в обмен на отказ от насилия, признание монархии, рыночной экономики и государственных «национальных» символов (за которые республиканцы убивали 40 лет назад).

Суарес распустил фашистскую Фалангу, а на её месте создал безыдейную номенклатурную центристскую партию, которая выиграла первые и вторые свободные выборы в июне 1977 и в марте 1979 гг. Коммунисты, которыми пугали все 40 лет диктатуры, на первых и вторых свободных выборах набрали около 10%, а затем сошли с исторической сцены. Пиком успехов неироничных фанатов Франко стали 2% голосов в 1979 г. и 1 депутат в парламенте. После этого франкисты десятилетиями бултыхались в районе десятых долей процента.

Окончанием транзитного периода считаются третьи свободные выборы в октябре 1982 г., на которых победила оппозиционная Социалистическая партия. После победы она… не отменила ни монархию, ни национальный флаг, не люстрировала и не привлекла бывших фашистов к ответственности. Хотя центристская партия Суареса в итоге развалилась, бывшие номенклатурщики и пассивные сторонники диктатуры спокойно перешли в правоцентристскую Народную партию, которая до сих пор остаётся одним из столпов двухполюсной испанской партийной системы.

Новая радикализация испанской политики пришлась на 2010-е гг. Вновь голову подняли крайне левые (Podemos) и крайне правые (Vox). Снова стали актуальными разговоры о республике и «деколонизации» Испании. Франко вынесли из мавзолея. Но все эти проклятые вопросы актуализировались не в момент «договорной демократизации», когда они реально могли разнести страну, а лишь спустя 40 лет.

​​Несмотря на то, что переход Испании к демократии произошёл эволюционным, а не революционным путём, было бы неверным считать, будто он прошёл абсолютно мирно.

Во-первых, ещё в последние годы Франко началась вооружённая борьба против испанского государства в горной Стране Басков на севере страны. Сепаратистская организация ЭТА принялась убивать силовиков и политиков, облагать местных бизнесменов «революционным налогом» на продолжение партизанской войны. В 1973 г. баски даже взорвали испанского премьера Луиса Карреро Бланко. Война против ЭТА началась при диктатуре, продолжилась в период демократического транзита и шла ещё 30 лет после окончательной демократизации Испании. За полвека в этой необъявленной войне погибли более 850 человек. В конце концов, только к 2010-м гг. совокупность факторов, таких как эффективная работа силовиков, их кооперация с коллегами из Франции, региональная автономия для басков, повышение уровня жизни и неприятие насилия самим баскским обществом привели к роспуску ЭТА.

Во-вторых, ещё при позднем Франко возникли леворадикальные и праворадикальные вооружённые группировки. Первые собирались «свергать режим» военным путём, вторые намеревались «защитить» Испанию от либералов, леваков и сепаратистов. Левые и правые террористы тоже взрывали бомбы, убивали силовиков и гражданских, похищали политиков. Однако их усилия так и не сорвали «договорный» транзит. Гражданское общество в массе своей поддерживало «умеренные» партии, а террористов, в конце концов, переловили.

Наконец, в-третьих, главную угрозу демократизации представляли настроения среди силового сословия. Вся его верхушка являлась ветеранами Гражданской войны на стороне Франко. Им было сложно принять мысль, что спустя 40 лет после их победы над «врагами Испании» эти самые «враги» – прежде всего, коммунисты, социалисты и латентные сепаратисты – снова участвуют в политической жизни.

Тем не менее большинство силовиков оставались верными служаками. Франко завещал во всём слушаться своего преемника – Хуана Карлоса, вот они и слушались, что бы король ни делал. Демонтаж авторитарной системы прошёл в соответствии с буквой закона, никакого разрыва не случилось, преемственность была сохранена. Был, конечно, неприятный момент, когда премьер Суарес сначала пообещал военным не легализовывать коммунистов, а потом легализовал, ссылаясь на то, что КПИ отказалась от насильственных методов и порвала с Москвой, перейдя на позиции «травоядного» еврокоммунизма. Но и это силовики проглотили.

Однако активное меньшинство среди них всё же планировало сценарии переворота, который сделал бы Испанию снова авторитарной. В 1978 г. была раскрыта «Операция Галактика». Впрочем, её организаторов даже не уволили из армии, а всего лишь посадили на несколько месяцев. Один из них – подполковник Гражданской гвардии (военизированной полиции) и ветеран войны против ЭТА Антонио Техеро – стал ключевым действующим лицом в следующем заговоре.

23 февраля 1981 г. гвардейцы Техеро ворвались в парламент, когда там шло заседание, и взяли в заложники всех депутатов и министров. Одновременно генерал Хайме Миланс дель Боск вывел танки на улицы Валенсии. «Куратором» заговора оказался бывший наставник и секретарь короля генерал Альфонсо Армада. Он планировал воспользоваться переполохом и предложить себя монарху в качестве «компромиссного» главы коалиционного кабинета с чрезвычайными полномочиями, стать этаким испанским «де Голлем». Но Хуан Карлос отказался и поддержал законное правительство Суареса. Одновременно разругались и заговорщики – турбофранкист и сторонник военной хунты Техеро не для того захватывал парламент, чтобы Армада стал очередным парламентским премьером. Большая часть армии осталась верна присяге и не пошла против короля.

Спустя 17 часов заговорщики освободили заложников и сдались. Их осудили на большие сроки, но большинство выпустили в течение 1980-х гг. Лишь Техеро сидел до 1996 г.

Обо всей этой истории испанцы в 2011 г. сняли кино.

Больше силовики в испанскую политику не вмешивались.

​​Кровавая неделя в Кёпенике

К лету 1933 г. нацисты окончательно зачистили всю гражданскую оппозицию. Были разгромлены все остальные партии, выхолощен рейхстаг, уничтожены федерализм и местное самоуправление, разогнаны профсоюзы, подчинены университеты, обузданы правоконсервативные союзники. «Пацификация» Германии проходила двумя методами – легалистским (через чрезвычайные декреты, формально соответствовавшие авторитарной Веймарской Конституции) и силовым, открыто террористическим. Страну опутала сеть «официальных» и «неофициальных» («диких») концлагерей, куда в административном порядке без всякого решения суда свозили активных и потенциальных противников режима. Партийные штурмовики отныне имели статус «вспомогательной полиции», а «настоящая» полиция предпочитала не вмешиваться в дела своих «помощников».

В ночь с 21 на 22 июня отряд штурмовиков нагрянул домой к социал-демократическому профсоюзному активисту и члену «Рейхсбаннера» плотнику Иоганну Шмаусу в берлинском рабочем районе Кёпеник. Оппозиционера, а заодно и всю его семью тут же принялись избивать. Но дальше визит пошёл не по плану. 23-летний сын хозяина дома Антон – тоже плотник, активист СДПГ и «Рейхсбаннера» – достал пистолет и на месте застрелил троих штурмовиков, после чего выпрыгнул из окна и скрылся.

После разгрома Коммунистической партии в феврале-марте о коллективном или индивидуальном вооружённом сопротивлении нацистам уже не могло идти и речи. Новость, что кто-то не просто оказал сопротивление, но ещё и убил троих штурмовиков, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Этот эпизод так сильно отложился в головах современников, что упоминания о нём можно вычитать и в «Истории одного немца» у Себастьяна Хафнера, и в «Уходе в лес» Эрнста Юнгера.

Вооружённый отпор партийному террору снёс крышу районному начальству СА, так что в следующие несколько дней «красный» Кёпеник стал районом жесточайших облав и расправ над всеми, кто был как-то связан со Шмаусами или числился активистом «марксистских» партий. Иоганна Шмауса повесили в ближайшем сарае, а затем оформили как «самоубийство». Его жену и дочь увезли в местную штаб-квартиру СА, где долго пытали. Нескольких других активистов «Рейхсбаннера» и «Рот фронта» забили до смерти, а потом зашили трупы в мешки и сбросили в приток Шпрее. Всего за неделю через жернова репрессивного произвола в Кёпенике прошли несколько сотен человек, из которых убили около 25.

Сам Антон Шмаус, будучи законопослушным гражданином… добровольно сдался «официальной» полиции. Но берлинским полицейским проблемы с новыми властями были не нужны и они сами «сдали» Шмауса штурмовикам. Его убили не сразу – запытали до паралича и добили только в январе 1934 г. Выжившие члены социал-демократической семьи Шмаусов эмигрировали, фактически бежали из страны.

Разгул произвола в какой-то момент показался чрезмерным даже центральному нацистскому руководству, которому пришлось реагировать на протесты священников и юристов. В итоге никого из участников «Кровавой недели» так и не привлекли к ответственности, но неофициально попросили умерить пыл.

Непосредственный командир кёпеникских СА Герберт Герке погиб на Западном фронте в марте 1945 г. Но вот к его выжившим подчинённым расплата всё же пришла после конца войны. В 1947 г. двоих штурмовиков приговорили к 8 и 1,5 годам тюрьмы соответственно. В 1948 г. ещё двоих осудили на 15 лет, а одного – на полгода. «Главный» процесс по делам кёпеникских преступников прошёл уже в ГДР в 1950 г. Слушались дела 61 человека, хотя физически на скамье подсудимых находились лишь около 30. Остальные скрывались в ФРГ, где их никогда не судили. Восточногерманский суд приговорил большинство бывших нацистов к крупным срокам заключения, а шестерым и вовсе отрубили головы на гильотине.

В 1992 г. после краха ГДР родственники некоторых приговорённых нацистов подали прошения о реабилитации осуждённых как «жертв коммунистического режима», но получили отказ, так как уже суд ФРГ счёл приговоры полностью справедливыми.

Шипы революции

Большая часть книги «Конец режима» посвящена истории испанского транзита от диктатуры к демократии. Но часть повествования – пусть и небольшую – занимает рассказ об аналогичном португальском опыте. Он тем более интересен, что португальский конец режима, в отличие от испанского, получился революционным, а не эволюционным.

Первая португальская республика оказалась очень неустойчивой – за 16 лет сменились почти 40 премьеров. В 1926 г. гражданских политиков свергли военные. На пост министра финансов они пригласили профессора экономики Антониу Салазара, который в 1932 г. сам стал премьер-министром. В следующем году была принята авторитарная Конституция, которая ознаменовала начало салазаровской диктатуры «Нового государства».

Франко начал с Гражданской войны против республики и кровавого террора. Впоследствии его режим редко прибегал к выборам. Напротив, Салазар республику не отменял, а в стране регулярно проходили президентские и парламентские выборы. Правда, на первых всегда побеждали ставленники премьера, а на вторых 100% мест получала единственная правящая партия. Если Франко не терпел никакой «официальной оппозиции», то Салазар иногда пытался приоткрыть форточку через создание «умеренных» оппозиционных объединений. Впрочем, как часто бывает в авторитарных режимах, «разрешённая оппозиция» быстро выходила из-под контроля, и её приходилось давить. Бывший соратник Салазара – генерал Умберту Делгаду – успешно выступил на конкурентных президентских выборах 1958 г. (есть мнение, что без вбросов он бы победил). После этого Делгаду выдавили в эмиграцию, а в 1965 г. убили спецслужбы.

Если Франко начинал как союзник Гитлера и Муссолини и потом долгое время воспринимался на Западе как нерукопожатный фашист, то Салазар несмотря на диктатуру изначально воспринимался как «свой человек» верный традиционному англо-португальскому союзу.

Но в 1960-е гг. обе диктатуры, кажется, махнулись местами. Испания модернизировалась и открывалась внешнему миру. А вот Португалия увязла в войнах в Анголе, Мозамбике и Гвинее – тех своих колониях, которые она считала частью «500-летнего многонационального лузитанского мира». Молодёжь активно бежала за границу от призыва и мобилизации. Для Запада колониальная война выглядела уже как отталкивающий анахронизм, так что режим всё сильнее изолировался. Если к своему концу испанская диктатура подошла всё-таки более свободной, чем была в начале, то португальская, наоборот, только сильнее закручивала гайки.

Салазар впал в беспамятство в 1968 г. и умер через два года. Ему наследовал «системный либерал» из номенклатуры Марселу Каэтану. Он начал с умеренной демократизации – «Марселистской весны» – но португальская «Перестройка» быстро выдохлась, и Каэтану превратился во «второго Салазара» только без его авторитета. Так и не закончив войну, он поссорился с офицерам среднего звена, которые и свергли режим «Нового государства» в апреле 1974 г.

«Революция гвоздик» положила начало двум годам политического хаоса. Вчерашние революционеры тут же раскололись на фракции, в стране произошли несколько попыток правых и левых путчей. В какой-то момент казалось, что случится Гражданская война, а Португалия расколется на два государства – «красный» Юг и «умеренный» Север. Колонии бросили, не попытавшись прийти к какому-то «среднему варианту», после чего в Португалию хлынул поток из полумиллиона белых беженцев – «реторнадуш» – спасавшихся от резни.

Ведущим португальским политикам всё же хватило ума и такта отойти от края пропасти и нормализовать ситуацию. Португалия стала функционирующей плюралистической демократией.

Но революционный бардак вызвал на контрасте с собой ностальгию по ушедшей диктатуре. В нулевые годы Салазар занял первое место в народном голосовании «Величайший португалец». Для сравнения, в Испании, где никакой революции не произошло, а были постепенная эволюция и демонтаж режима самими же его функционерами, Франко в аналогичном голосовании занял 22-е место.

Напомню, что купить книгу «Конец режима» от издательства @alpinaru вы можете по ссылке.