​​20 февраля 1933 г. новый канцлер Германии Адольф Гитлер встретился с крупнейшими немецкими промышленниками и банкирами для обсуждения перспектив будущего сотрудничества

Вокруг вопроса, в какой мере НСДАП финансировалась и направлялась крупным капиталом в «период борьбы» (то есть до назначения Гитлера канцлером) в исторической науке и публицистике сломано неисчислимое число копий.

Традиционный марксистский подход исходил из того, что НСДАП изначально являлась орудием финансово-промышленного капитала, финансировалась им и, в конце концов, была приведена им к власти. Однако с 1970-х гг., благодаря американскому историку Генри Тёрнеру, начался процесс ревизии этого утверждения. К настоящему моменту большинство академических исследователей национал-социализма сходятся на том, что финансово-промышленный капитал не оказывал значительного влияния на подъём нацистов вплоть до февраля 1933 г.

Безусловно, у НСДАП с самого раннего этапа её существования были отдельные спонсоры из бизнес-среды (вроде фирмы «Бехштайн», производившей рояли, или издательского дома Брукмана). Но если говорить о «крупном капитале», о промышленниках и финансистах, которые реально «рулили» немецкой экономикой, то большая часть из них не проявляла никакого интереса к НСДАП до 1930 г. Из людей, принадлежавших к этому кругу, можно назвать лишь двух человек, которые действительно ещё с середины 1920-х гг. по идейным соображениям финансировали нацистов – сталелитейного магната Фрица Тиссена и его топ-менеджера Эмиля Кирдорфа. Но два отдельных капиталиста – не весь «крупный капитал». Бывший (и будущий) президент Рейхсбанка Ялмар Шахт, которого часто вспоминают в этой связи, с 1930 по 1933 гг. не занимал никаких официальных должностей в банковском секторе.

Какие-то средства потекли к НСДАП от части крупного бизнеса лишь после успеха на выборах в сентябре 1930 г., но это были вложения из логики «хранить яйца в разных корзинах» – те же самые капиталисты в то же самое время финансировали и либералов, и центристов, и консерваторов. В течение всего «периода борьбы» главными источниками денег для НСДАП оставались членские взносы и доходы от платных мероприятий.

Финансово-промышленный капитал в лице Круппа, Дуйсберга, Рейша и прочих топовых олигархов действительно приветствовал автократизацию Германии в начале 1930-х гг. Но ставку они делали, прежде всего, на право-авторитарных консервативных канцлеров, вроде Франца фон Папена и Курта фон Шлейхера. Они были не против «приручения» нацистов как младших партнёров в правой коалиции, но ни о какой поддержке неограниченной власти Гитлера с их стороны до 1933 г. не могло быть и речи. Обе знаменитые «петиции от лица немецкой экономики» к Гинденбургу с просьбой назначить Гитлера канцлером – одна от июля 1931 г., вторая от ноября 1932 г. – подписаны второразрядными капиталистами, а не топовыми олигархами.

Если какая-то экономическая группа интересов и оказалась главным драйвером назначения Гитлера канцлером, то это были не промышленники и банкиры, а прусские юнкеры-землевладельцы, имевшие прямой выход на своего собрата по классу Гинденбурга.

По сути 20 февраля 1933 г., то есть уже после назначения канцлером, Гитлер только познакомился со сливками финансово-промышленного олигархата. В своей речи перед ними он заверил, что НСДАП свято чтит принципы частной собственности, которую она будет защищать от коммунистов. Проблема, согласно Гитлеру, в том, что коммунизм – прямое следствие демократии, а потому олигархам следовало бы, наконец, скинуться на предвыборную кампанию нацистов и их консервативных союзников, чтобы грядущие выборы в рейхстаг 5 марта закончились их полной победой и окончательным демонтажем «прогнившего Веймара».

По итогу встречи олигархи скинулись на 2 млн. рейхсмарок, 75% из которых пошли нацистам, а 25% – консерваторам. Именно с этого момента можно говорить о реальной поддержке нацистского режима со стороны финансово-промышленного капитала, но не раньше. Гитлер сначала всеми правдами и неправдами прорвался к власти, и только потом договорился с олигархами, но не наоборот.

Слышите шум? Это работают печатные станки в подпольной типографии. Если не слышите - скоро услышите.

Издательство "Напильник" выпустило наш первый альманах-сборник текстов. Все улучшили, вычитали, дополнили, а вы еще и иллюстраций не видели, очень красивые иллюстрации.

Судьбу альманаха в российских условиях угадать сложно, так что торопитесь, станет раритетом.

Продажи стартовали - заказ через @napilnik_bot

Venceremos!

​​Корейский парадокс

Если смотреть в моменте на события Корейской войны, опустив послезнание, то из двух корейских режимов Северная Корея выглядит… куда более симпатичной и приличной страной, нежели Южная помойка.

Значительную роль в этом парадоксальном утверждении играет, конечно, личность первого южнокорейского президента Ли Сын Мана. Политический эмигрант, который уехал из Кореи в 1912 г. и вернулся на Родину в 1945 г. на борту американского самолёта, сразу же после возвращения принялся выстраивать персоналистский диктаторский режим. Ещё до начала Корейской войны Ли отметился заказными убийствами своих политических оппонентов и кровавым подавлением восстания на острове Чеджудо с десятками тысяч жертв. Будучи христианским фундаменталистом, Ли искренне считал себя корейским Мессией, призванным объединить страну. По большому счёту, когда северяне в июне 1950 г. первыми вторглись на Юг, они не более чем просто обогнали сеульского диктатора.

Будучи кровавым тираном, Ли одновременно был и вором, а вся выстроенная им «вертикаль власти» оказалась коррумпированной сверху донизу. Разворованная южнокорейская армия в годы Корейской войны была бита в пух и прах, пока фронт, наконец, не стали держать американцы с союзниками. Когда в декабре 1950 г. была объявлена тотальная мобилизация всех мужчин, выяснилось, что все деньги, выделенные на закупку продовольствия, оказались разворованы. В итоге десятки тысяч мобилизованных умерли от голода, не доехав до фронта. Единственная роль, с которой южнокорейская армия тогда более-менее справлялась – это роль карателей в собственной стране. Жертв «белого» террора в Корее в итоге насчитали в два раза больше, чем «красного».

Будучи убеждённым в своей исторической миссии, Ли отчаянно сопротивлялся любым мирным переговорам. В итоге на документе о перемирии, завершившем Корейскую войну в июле 1953 г., есть подписи американцев, северокорейцев, китайцев, но нет подписей южнокорейских представителей. Спустя некоторое время американцы заставили Ли подписать договор, по которому южнокорейская армия фактически переходила под контроль США. Сделано это было для того, чтобы помешать диктатору саботировать режим прекращения огня.

Всеобщие президентские выборы при Ли проводились трижды. В 1952 и 1956 гг. он победил своего левоцентристского оппонента Чо Бон Ама, но за год до третьих Чо надоел президенту. Ли обвинил лидера оппозиции в госизмене, и дело кончилось казнью Чо. На мартовских «выборах» 1960 г. 85-летний Ли «победил» с результатом в 100%. К этому моменту его изображения уже были нанесены на большинство южнокорейских монет и банкнот.

Напротив, Северная Корея на начало 1950-х гг. являлась скорее партийной, чем персоналистской диктатурой. На первый взгляд, «сдержек и противовесов» на Севере было гораздо больше, чем на Юге. Правящая Трудовая партия была разделена на несколько соперничавших фракций. Была фракция «местных» коммунистов, которые все годы японского правления провели в подполье в самой Корее, причём главные районы их поддержки располагались на нищем аграрном Юге, а не на более-менее зажиточном индустриализированном при японцах Севере. Была фракция «советских корейцев», как и «китайских». Наконец, была «партизанская» фракция, которая группировалась вокруг людей, кто в 1930-х гг. безуспешно партизанил против японцев в Маньчжурии, пока их не выдавили в СССР. Лидером «партизан» был Ким Ир Сен. Процесс консолидации абсолютной власти в руках Кима был постепенным и завершился казнями и ссылками всех его политических оппонентов лишь к концу 1950-х гг.

Ли Сын Ман был свергнут студенческой Апрельской революцией 1960 г. спустя месяц после того, как набрал 100% на очередных «выборах». Диктатор сбежал в США, где вскоре умер. Впрочем, построить демократию в Южной Корее с первого раза в начале 1960-х гг. не получилось, и страна вновь оказалась под властью военных диктаторов, которые правили до конца 1980-х гг. Однако они оказались умнее Ли и в отличие от него сумели создать эффективную экономику, благодаря которой Юг, наконец, обогнал Север по уровню жизни.

Как британцы и американцы перестали быть одним народом

На протяжении полутора сотен лет жители Великобритании эмигрировали в Северную Америку, создавали там самоуправляемые общины, но это никак не мешало колонистам продолжать считать себя «англичанами». Даже когда в 1760-х гг. начался конфликт между колониями и Лондоном по поводу налогообложения, все аргументы колонистов вытекали из английской политической традиции. Колониальное общество было разделено, как и в метрополии, на «тори» и «вигов», а любимым автором последних являлся Алджернон Сидней – радикальный английский республиканец, казнённый Стюартами в 1683 г. В конце концов, автором главного памфлета американских «вигов» – «Здравого смысла» – стал уроженец Норфолка Томас Пейн, который впервые прибыл в Северную Америку в возрасте 37 лет перед самой революцией.

Дважды – в октябре 1774 г. и в июле 1775 г. – Континентальные конгрессы отправляли верноподданнические петиции Георгу III с просьбой заступиться за североамериканских подданных и урезонить своих министров и парламент. Король не только проигнорировал оба прошения, но и послал в Северную Америку войска против бунтовщиков. Лишь после этого политический актив в Тринадцати колониях стал выступать за полную независимость.

Но «перековка» мозгов шла тяжело. Историк Нил Фергюсон, например, обращает внимание, что когда в апреле 1775 г. Пол Ревир примчался в Лексингтон с сообщением о приближавшихся британских войсках, он кричал «Солдаты идут!», но не «Англичане идут!», потому что сами колонисты мнили себя ещё такими же англичанами. В конце концов, до 20% белого населения Тринадцати колоний так и не смогли переступить через присягу и остались верными королю, став «лоялистами».

В некотором смысле американскую Войну за независимость можно считать дважды Гражданской войной – во-первых, как продолжение английской гражданки XVII в. между монархистами и республиканцами, а во-вторых, как первую собственно американскую гражданскую.

Повернись история чуть по-другому, прояви король, кабинет министров и парламент чуть больше политического мастерства, гибкости и чуткости, и «американская нация», вероятно, возникла бы гораздо позже, но самое главное – осталась бы в составе империи, как это произошло с канадцами, австралийцами и новозеландцами.

Но фарш обратно не провернёшь. Столь непохожие и вечно ссорящиеся между собой колонии – от Массачусетса до Джорджии – объединились перед лицом общего врага и впервые осознали себя отдельной от англичан политической общностью. Их «инаковость» была закреплена Войной за независимость. Внешние противники Британии не преминули воспользоваться этим расколом, и акушерами американской нации стали французы, испанцы и голландцы.

Британии пришлось признать независимость бывших колоний в 1783 г. Несмотря на то, что между странами были установлены дипломатические отношения (тут можно посмотреть сцену из сериала «Джон Адамс», как Георг III впервые даёт аудиенцию послу США), вражда между «братскими народами» никуда не ушла. США и Великобритания ещё будут воевать в 1812/15 гг., конфликтовать в течение XIX в. из-за канадской границы, а в годы (второй) Гражданской войны Лондон будет склоняться к поддержке сепаратистов из КША.

Даже в 1942 г. философ Исайя Берлин писал, что «антибританские настроения являются центральным элементом американской патриотической традиции, а англофобия служит доказательством ядрёного американизма».

Напротив, для многих англичан американцы и спустя столетия оставались варварами и дикарями. По правилам элитного «Thursday Club», где в 1950-х гг. отрывался герцог Эдинбургский, каждый американский посетитель был обязан приписывать к своему имени в гостевой книге «Lost Colonial».

И тем не менее американцы и англичане не стали извечными врагами. У них остались общий язык и общее происхождение, а при определённых исторических обстоятельствах они оказывались военными союзниками. Перестав быть одним народом и сохранив подспудную неприязнь друг к другу, две нации всё же устроились в этом мире и стали сотрудничать, когда им это было выгодно.

Радикалы и революция

Не секрет, что революционные или как минимум кризисные ситуации становятся превосходным окном возможностей для политических радикалов распространить, легализовать и легитимировать свой маргинальный дискурс (я использую слово «маргинальный» не как ценностную оценку, а как показатель его влияния на политический ландшафт в докризисный период). Более того, революционные кризисы открывают «социальные лифты» перед радикалами и позволяют им стать куда более заметными политическими фигурами, чем они было до того.

Но если мы говорим о такой революционной ситуации, при которой не происходит полного распада государства, при которой государственные институты и «старые элиты» сохраняют хотя бы часть «командных высот», то рано или поздно они делают революцию более «умеренной» и «управляемой». Радикалы и вчерашние маргиналы, которые внезапно оказались «на коне», или мягко отодвигаются на второстепенные позиции, или – в отдельных случаях – физически уничтожаются.

В подтверждение этого тезиса можно привести огромное число исторических примеров, так что моя подборка будет случайной и субъективной.

Идея о независимости Тринадцати колоний, высказанная радикальными республиканцами, была маргинальной среди североамериканских колонистов до самого отказа Георга III рассматривать колониальные петиции. Лишь отправка Короной карательных войск в Северную Америку переломила лоялистские настроения в штатах и привела к принятию Декларации независимости. Но прошло чуть больше 10 лет, и штаты приняли федералистскую Конституцию, которая с точки зрения антифедералистов фактически восстановила монархию под республиканской ширмой.

Идея о независимости южных штатов тоже длительное время была уделом политических маргиналов. Но случился кризис 1860 г. и, в общем-то, случайная победа на президентских выборах республиканца Линкольна с несправедливой репутацией аболициониста. Южные элиты, которые до конца оставались лояльными Союзу, внезапно изменили своё мнение, санкционировали сецессию и возглавили новую Конфедерацию. «Искренние» сепаратисты – «Пожиратели огня», которые десятилетиями говорили о сецессии, так и остались за бортом власти в КША, управляемой перекрасившимися союзными политиканами.

История с левым крылом в НСДАП и СА известна. Для сторонников Рёма и Штрассера «Национальная революция» 1933 г. обязана была перетечь во «Вторую» – социалистическую – революцию. Но Гитлер предпочёл союз с военными, чиновниками и крупными капиталистами – столпами «старой» государственной системы, и лидеры «Второй революции» пошли под длинные ножи летом 1934 г.

В проигравшей Франции летом 1940 г. была провозглашена своя «Национальная революция» имени Петена и Морраса, которая предполагала радикальное преобразование страны в соответствии с национал-консервативными клерикальными монархическими «традиционными» ценностями. Но к 1942 г. в правительство вишисткого режима вернулись перекрасившиеся политики старой «Третьей республики», вроде экс-социалиста Лаваля, и ни о какой «Национальной революции» больше не было и речи.

Нечто подобное справедливо и по отношению к Российской революции 1989/1993 гг., когда «цветущую сложность» позднесоветской политики с радикальными демократами, русскими националистами и демократическими социалистами по итогу задавил номенклатурный ельцинский реванш.

У Александра Штефанова (у него, кстати, сегодня вышла новая документалка!) недавно был пост, как в двух похожих революциях 2014 г. – Евромайдане и Русской весне, толпы в моменте освистывали политиков с поддержкой в десятки процентов голосов на выборах, но приветствовали каких-то радикалов, которые вне революционной ситуации остались бы в политическом гетто. Но революции дали им шанс, «социальные лифты» и… что там случилось со многими «героями Майдана» и «командирами Русской весны»?

В общем, ситуация, когда «старые элиты» жрут революционных радикалов – это правило. И, признаться, за минувший год не произошло ничего, что заставило бы думать, будто в этот раз всё будет как-то иначе.

​​За что в реальности воевал Юг

С 1861 по 1865 гг. Соединённые Штаты пребывали в состоянии жесточайшей Гражданской войны – самой разрушительной за всю историю этой страны. 11 южных штатов находились в состоянии мятежа, а федеральное правительство сражалось за единство Союза. В середине войны к целям США добавилось ещё и освобождение рабов. Спустя 4 года война окончилась победой федералов, Юг был насильно реинтегрирован, а рабы получили личную свободу.

Само собой, проигравшие южане испытывали ресентимент, и вокруг «Утраченного дела Конфедерации» сложился целый исторический культ – «The Lost Cause». Южная версия истории гласила, что рабство было скорее хорошим институтом для негров, чем плохим. Более того, южане утверждали, будто вопрос о рабстве вовсе не был главной причиной их отделения от Союза. Якобы Юг отделился из-за антиконституционного вмешательства федерального центра в права штатов, а также из-за невыносимой экономической эксплуатации Юга со стороны алчного Севера, выражавшейся в высоких протекционистских тарифах. В ходе войны «благородные» южане, сохранившие «традиционные ценности» гармоничного аграрного общества, отстаивали свою культурную самобытность от «северной агрессии».

Само по себе возникновение ресентимента среди проигравших неудивительно. Удивительно, что в последующие десятилетия победители фактически приняли южную трактовку истории. Юг двумя волнами (в конце XIX в. и в середине XX в.) покрылся монументами «героям Конфедерации», а важнейшие памятники американской культуры, вроде «Рождения нации» или «Унесённых ветром», рассказывали, как южане героически защищали свою свободу и культурную самобытность от северных захватчиков. Процесс пересмотра прежних нарративов о «святых южанах» активизировался лишь в последние десять лет.

Итак, что же вызвало отделение Юга в реальности? Было ли это когда-то секретом? Конечно же нет, и в момент сецессии честные южане прямо заявляли, почему они отделяются. Если просмотреть Постановления о сецессии 13 отделившихся штатов (включая постановления из Миссури и Кентукки, которые провалились), то большая часть из них – семь – просто констатируют факт сецессии. Три (Алабама, Техас, Вирджиния) прямо указывают на угнетение «рабовладельческих штатов Юга», как на главную причину. Ещё три (Арканзас, Миссури, Кентукки) оправдывают сецессию вводом федеральных войск на территорию мятежных штатов.

Но кроме кратких Постановлений четыре штата (Джорджия, Миссисипи, Южная Каролина, Техас) приняли более пространные Декларации с объяснениями причин отделения. Везде борьба за сохранение рабства указывается как главная причина сецессии. О «правах штатов» говорится исключительно в контексте прав штатов на сохранение рабства. Декларация Миссисипи признаёт рабство «величайшим материальным интересом мира», удар по которому равносилен удару по торговле и цивилизации.

В марте 1861 г. вице-президент КША Александр Стивенс выступил с импровизированной речью в Саванне, которая вошла в историю как «Cornerstone Speech». В ней Стивенс честно указал, что «краеугольным камнем» Конфедерации является признание «истины» о превосходстве «высшей» белой расы над чёрной. Правительство КША объявлялось «первым в мировой истории», стоящим на этой «великой истине». Уже после войны Стивенс будет отмазываться, будто его «не так поняли».

Наконец, ещё одним подтверждением, что Юг воевал, прежде всего, за рабство и за идеи белого расового превосходства, а не за что-то другое, является поразительная упёртость южных элит в нежелании привлекать чернокожих к боевым действиям даже на фоне тотальной нехватки человеческих ресурсов и приближающегося поражения. Участие негров в войне на стороне КША южные элиты рассматривали как «позор» и «страшнейший грех». В итоге за всю войну в армии Конфедерации не было создано ни одной чёрной боевой части. Конгресс КША одобрил набор чернокожих в армию, и то без гарантий свободы, за месяц до капитуляции. Естественно, никакого реального значения это решение уже не имело.

Короче, небезынтересно смотреть, кто и что говорил в начале войны, и сравнивать это с отмазками после неё.

​​​​Как сенатор Маккарти искал предателей в армии и на госслужбе, и что из этого получилось

Джозеф Маккарти отучился на юриста, потом избрался в окружные судьи. В годы войны пошёл добровольцем в Корпус морской пехоты. Служил пулемётчиком бомбардировщика на Тихом океане. Особых заслуг, кроме стрельбы по кокосам, за Маккарти не замечали. Впоследствии политик любил рассказывать о своих подвигах и ранениях. Позже выяснится, что, например, ногу Маккарти сломал не при жёсткой посадке под огнём зениток, а в пьяном увале.

В 1946 г. окружной судья как «ветеран» избрался в сенаторы-республиканцы от родного Вайоминга. Первые три года пребывания на посту Маккарти был ничем не примечательным сенатором, лоббировавшим интересы «Пепси-колы».

Национальную известность Маккарти получил в феврале 1950 г., когда выступая перед избирательницами, заявил, что в его распоряжении есть список из 205 имён коммунистических шпионов, которые работают в Госдепартаменте. Откровения Маккарти произвели фурор. В Сенате был организован Подкомитет, который принялся расследовать обвинения против федеральных чиновников. Вскоре 205 человек превратились в 57, потом в 81, но конкретных имён сенатор назвал всего девять. Всех их Подкомитет оправдал.

Несмотря на неудачу, Маккарти хайпанул, и на следующие четыре года стал одним из самых влиятельных политиков в США, разоблачая «иностранных агентов» и «предателей» в госаппарате. Большая часть республиканских боссов сочла, что моральную панику, разогреваемую Маккарти, можно использовать против демократов. Сенатор на всех углах кричал о «двадцатилетнем предательстве» администраций Рузвельта–Трумэна и внёс свою лепту в победу республиканца Эйзенхауэра на выборах 1952 г.

Хотя при Рузвельте в американских госучреждениях реально работали изрядное число советских агентов, большую их часть вычистили «по-тихому» ещё в первые годы Трумэна. Вся истерия Маккарти была направлена в основном на невиновных людей с левыми взглядами.

В 1953 г. Маккарти возглавил сенатский Подкомитет по расследованиям и принялся «вызывать на ковёр» федеральных чиновников с целью изобличить их «предательскую деятельность». Через какое-то время сенатор наехал на армию США. Ранее бывший пулемётчик уже намекал на измену генерала Джорджа Маршалла, который в годы войны служил главой штаба армии, а при Трумэне возглавлял Госдепартамент и министерство обороны. Затем Маккарти выбрал жертвой майора, который состоял в левых организациях, потребовав его увольнения и трибунала. Армия в пику сенатору демонстративно уволила офицера «с почётом».

Вскоре армейские нанесли ответный удар. У Маккарти был помощник, а у помощника был друг (а по слухам, не только «друг»), которого призвали в армию. Помощник, пользуясь положением, начал всячески «облегчать» другу службу. Армия зацепилась за этот повод, и в 1954 г. организовала публичные сенатские слушания против Маккарти по обвинению в злоупотреблении полномочиями. Заручившись поддержкой ведущих СМИ, министерство обороны уничтожило репутацию Маккарти. Республиканцы тоже стали воспринимать однопартийца как слишком «токсичного» и поспешили его слить. Хотя лично Маккарти был оправдан (в отличие от помощника), но Сенат большинством голосов выразил коллеге порицание за хамскую манеру поведения.

После этого звезда Маккарти закатилась. Он ещё пытался разглагольствовать о «Красной угрозе», но прежней популярности уже не добился. От этого сенатор всё больше пил и умер в 1957 г. от цирроза.

«Маккартизм» был лишь отдельным эпизодом в более масштабной моральной панике, охватившей американское общество во второй половине 1940-х – 1950-х гг. Например, знаменитые «чистки» в Голливуде связаны с деятельностью Комитета Палаты представителей, и Маккарти к ним никакого отношения не имел. На это же время пришлась активизация борьбы против рабочих и профсоюзных организаций. Рассекреченные документы ФБР позволяют утверждать, что в целом термин «маккартизм» справедливо было бы заменить на «гуверизм». Пока Маккарти клоуничал перед камерами, Эдгар Гувер втихаря успешно укреплял и расширял влияние ФБР на внутреннюю жизнь страны.

​​Розенштрассе

В конце февраля/начале марта 1943 г. в «Третьем Рейхе» произошла крупнейшая массовая акция протеста за всю его историю.

К началу Второй мировой войны немецкие евреи, кто не смог или не захотел эмигрировать, уже были лишены всей своей собственности. С началом войны их стали принудительно мобилизовать на военные заводы. Кроме того, евреев выселяли из их жилищ и насильно переселяли в переполненные «Еврейские дома», своеобразные гетто внутри немецких городов.

По ходу войны антисемитская политика нацистов всё сильнее радикализировалась. Считается, что Гитлер принял окончательное решение о систематическом тотальном истреблении евреев осенью 1941 г. Спустя год диктатор высказал пожелание, чтобы Германия была полностью очищена от евреев, даже тех, кто работал в военной промышленности.

На тот момент в Берлине на военных заводах трудились около 15 тыс. евреев. Гестапо приступило к облавам в конце февраля 1943 г., сразу после речи столичного гауляйтера Геббельса о «Тотальной войне». В лапы к нацистам попали около 11 тыс. человек. Ещё 4 тыс., кого заранее предупредили, успели сбежать.

Однако среди десятка тысяч задержанных была одна, «проблемная» с точки зрения нацистов, категория. Около 2 тыс. человек были евреями, кто состоял в браках с немками. Их отсортировали отдельно от остальных и разместили в здании на улице Розенштрассе. Практически сразу здесь собралась толпа из жён и родственников задержанных. Женщины отказывались расходиться, пока им не вернут мужей. Никакие полицейские угрозы разгона с применением оружия на них не действовали.

После нескольких дней стояния Геббельс приказал… отпустить всех задержанных евреев, кто состоял в браках с немками. Их не вернули на военные заводы, а привлекли к другим формам принудительных работ, но хотя бы не депортировали. Большинство же берлинских евреев, у кого не было немецких жён, были отправлены в Освенцим на верную смерть.

Как так получилось, что террористическая нацистская диктатура спасовала перед сотней-другой немецких женщин, вышедших на улицы отстаивать жизни своих мужей? Прежде всего, нужно иметь в виду, что нацистский режим очень дорожил своей легитимностью. Да, Гитлер не пришёл к власти демократическим путём, на свободных выборах за него всегда голосовало меньшинство (в абсолютных цифрах), но уже ПОСЛЕ оформления диктатуры фюрер действительно заручился поддержкой большинства населения Германии. Эта поддержка стала ещё важнее с началом войны, так как перед нацистами всегда стоял призрак 1918 г. Согласно «легенде о ударе ножом в спину», в которую искренне верили, в 1918 г. тыл распался куда быстрее фронта (в реальности, как я писал, первопричиной немецкой капитуляции в Первой мировой было как раз военное поражение на фронте). Поэтому в новой войне нацисты всеми силами пытались не допустить народного недовольства в тылу. Освобождение пары тысяч евреев показалось им приемлемой ценой за мирное прекращение публичной массовой акции протеста.

Впрочем, среди историков идут дискуссии, насколько протест на Розенштрассе реально повлиял на итоговое решение Геббельса. Дело в том, что согласно инструкциям РСХА, евреи из смешанных браков изначально не подлежали депортациям. Вероятно, на Розенштрассе их собрали для учёта, чтобы затем всё равно отпустить. Впрочем, есть другие документы, согласно которым в концлагерях ждали прибытия транспортов со всеми берлинскими евреями. Можно предположить, что берлинское гестапо могло допустить «перегиб», вопреки вышестоящим инструкциям, и если бы не массовая демонстрация, то собранных «на учёт» евреев из смешанных браков действительно могли «под шумок» отправить вместе со всеми в Освенцим. Но женская акция протеста привлекла к «перегибу» ненужное внимание, Геббельсу пришлось отреагировать, и мужчин удалось отбить.

В 2003 г. о событиях на Розенштрассе вышел одноименный художественный фильм. Его можно глянуть, имея в виду, что в фильме всё же отражена «попсовая» версия событий, согласно которой воля женского сопротивления сломила волю всей нацисткой системы, тогда как в реальности ситуация была куда более запутанной.

​​90 лет назад Германия шагнула в пропасть нацистского государственного террора.

Вечером 27 февраля 1933 г. кто-то поджог Рейхстаг – здание немецкого государственного парламента. Непосредственный исполнитель – голландский коммунист Маринус ван дер Люббе – был схвачен на месте. Однако до сих пор историки и публицисты спорят – был ли ван дер Люббе поджигателем-одиночкой или психически нездоровый голландский коммунист стал пешкой в чудовищной провокации, организованной нацистами?

Ибо уже 28 февраля президент Пауль фон Гинденбург издал чрезвычайный указ «О защите народа и государства». Отныне отменялись все конституционные гарантии личной неприкосновенности, свободы слова и свободы собраний, а полиция получила неограниченные возможности задержаний и обысков без предъявления ордера, не говоря уже о телефонной просушке и перлюстрации писем.

Германию захлестнула волна уличного террора со стороны партийной армии нацистских штурмовиков, тогда как полиция либо самоустранилась от поддержания порядка, либо присоединилась к участию в правовом беспределе. Десятки тысяч человек – коммунисты, социал-демократы, внепартийные левые, даже либералы и католики-центристы – сгонялись штурмовиками в подвалы и заброшки. Так из хаотичных и неорганизованных «диких концлагерей» рождалась система концентрационных лагерей нацистского режима.

Поводом к национальной катастрофе послужил пожар Рейхстага. О том, что предшествовало пожару, как он случился, что произошло непосредственно после него и, главное, кто виноват – читайте в лонгриде для премиум-подписчиков на Boosty или на Patreon.

​​1 марта 1920 г. к власти в Венгрии, где незадолго до того румынские интервенты свергли Советскую республику, пришёл Миклош Хорти. Пару лет назад я писал о нём серию постов. Сейчас же я свёл их в одну статью. Наслаждайтесь.

Эта статья размещена в открытом доступе. Материалы для премиум-подписчиков вы можете прочитать на Boosty или на Patreon.

https://telegra.ph/Miklosh-Horti-kratkaya-biografiya-03-01

​​Заслушиваюсь сегодня плейлистом польских братьев-славян из 1930-х гг.

https://youtu.be/Xy6cDofZdiI

Ранее автор этого ютуб-канала уже выкладывал немецкий, советский и итальянский плейлисты того же периода.

Надеюсь, будут ещё.

3 марта – годовщина Брест-Литовского мирного договора между Советской Россией и Центральными державами в 1918 г.

Вот здесь можно посмотреть немецкую карту Восточной Европы, когда с марта по ноябрь 1918 г. Германия являлась здесь абсолютным гегемоном.

Немцы либо напрямую создали, либо поддержали целую россыпь новых государств, которые должны были стать частью их имперского интеграционного проекта «Миттельевропа». В таких королевствах как Финляндия и Литва, а также в Соединённом Балтийском герцогстве, на престолы должны были сесть немецкие принцы. За то, кто сядет на троны Польского королевства и Украинской державы, шла дипломатическая борьба между Германией и Австро-Венгрией. Беларусь немцы, судя по всему, планировали оставить «народной республикой».

В общем, играйте в Kaiserreich, там всё это показано.

В реальной истории восточноевропейская «Миттельевропа» просуществовала недолго. В ноябре 1918 г. Германия проиграла Мировую войну, и в регионе начался новый виток нациестроительства и борьбы за власть.

​​Веймарский Распутин

Герман Штайншнайдер родился в семье еврейских бродячих артистов на территории Австро-Венгрии. Он рано сбежал от родителей, после чего начал карьеру странствующего разнорабочего, перепробовав уйму профессий: от светского репортёра до циркача и гипнотизёра. В годы Первой мировой призванный в армию Штайншнайдер «косил» от передовой, «предсказывая будущее» сослуживцам и вышестоящему начальству (в реальности у него были друзья в военной цензуре, которые «сливали» содержание писем из дома). Где-то в это же время Штайншнайдер взял псевдоним «Эрик Ян Хануссен» и отныне выдавал себя за «датского аристократа».

После войны карьера «Хануссена» продолжилась и стала более медийной. В конце двадцатых годов его пытались осудить за мошенничество в Чехословакии, но в итоге суд признал, что люди, пользующиеся услугами экстрасенсов, если они не слабоумные, должны осознавать, что стопроцентный результат не гарантирован.

В начале тридцатых «Хануссен» обосновался в Берлине, где стал издавать популярный астрологический еженедельник. Популярность экстрасенса в безумной веймарской столице оказалась настолько высокой, что «Хануссен» теперь купался в деньгах, покупал дорогие машины, яхты и обзавёлся собственным «Оккультным домом».

Какими-то ветрами судьбы проходимца от астрологии с еврейским происхождением прибило к проходимцам от политики, а именно к национал-социалистам. «Хануссен» подружился с верхушкой берлинских Штурмовых отрядов (СА), особенно с Вольфом-Генрихом фон Хелльдорфом и Карлом Эрнстом. Им он ссуживал деньги, поставлял проституток, а астрологические таблоиды «Хануссена» стали благоприятствовать НСДАП. Когда Гитлер был назначен канцлером, а друзья экстрасенса развернули уличный террор, «Хануссен» некоторое время являлся бенефициаром нового порядка, так как штурмовики по его просьбе разделались с прочими астрологическими конкурентами.

Но дружба со штурмовиками была смертельно опасной, и вскоре «Хануссен» познал это на себе. В конце марта 1933 г. его внезапно задержала группа СА и увезла в одну из своих импровизированных «тюрем». В итоге изуродованный труп экстрасенса нашли в лесополосе спустя несколько недель. Расследование обстоятельств его смерти вскоре было прекращено, а материалы изъяты.

Повторное расследование, проведённое прокуратурой уже в 1960-х гг., пришло к выводу, что «Хануссена» устранили по инициативе кого-то из его «друзей» – то ли Хелльдорфа, то ли Эрнста. Но спрашивать было уже не с кого. Эрнст был убит в 1934 г. во время «Ночи длинных ножей», а Хелльдорфа повесили в 1944 г. как участника заговора против Гитлера.

По одной из версий штурмовики убрали «Хануссена» как «еврея», чтобы не дискредитировать себя связями с «еврейским дельцом». По другой – дело было в крупной сумме, которую «Хануссен» одолжил Хелльдорфу. То ли Хелльдорф в рамках нацистских бандитских «понятий» решил таким образом «списать долг», то ли о долге узнал Эрнст и решил, раздобыв долговые расписки Хелльдорфа, шантажировать ими своего «товарища по партии».

Наконец, самая «попсовая» версия гласит, будто «Хануссена» убили в отместку за его «предсказание» накануне пожара Рейхстага в конце февраля. Якобы на одном из гипнотических сеансов «Хануссена» введённая им в транс посетительница сказала, что видит «пламя в большом доме». На следующий день сгорел Рейхстаг. Сторонники этой версии считают, что близкий к штурмовикам «Ханнусен» мог иметь «инсайдерскую информацию» о планах поджога ими здания парламента, а потому вскоре был устранён как «лишний свидетель».

Критики утверждают, что вся эта версия писана вилами по воде. Даже если «предсказание» и было сделано, то оно могло касаться чего угодно. В конце концов, в феврале 1933 г. вся Германия ждала коммунистического восстания, и размытую фразу про «пламя в большом доме» при желании можно трактовать как отсылку к перспективе Гражданской войны.

Кстати, обо всех теориях заговора вокруг поджога Рейхстага вы можете прочитать в моей статье на Boosty или на Patreon.

​​Последние выборы

5 марта 1933 г. в Германии состоялись последние относительно свободные выборы в рейхстаг перед окончательным оформлением нацистской диктатуры.

Президент Гинденбург назначил Гитлера главой правоконсервативного кабинета министров 30 января. На предыдущих выборах в рейхстаг, которые состоялись в ноябре 1932 г., нацисты получили 33% голосов, а правые консерваторы из Немецкой национальной народной партии (DNVP) – 8%. Технически, как и все предыдущие правительства, начиная с весны 1930 г., гитлеровский кабинет был «правительством меньшинства».

Хотя консенсус элит, что Германия должна стать правой авторитарной диктатурой, был достигнут уже давно (и без участия Гитлера), имелись разногласия по поводу того, как эту диктатуру оформить. Часть элит склонялась к открытому введению чрезвычайного положения и прямому запрету всех оппозиционных партий. Но Гитлер предпочёл действовать более изощрённо. Возглавляя партию, в названии которой было слово «социалистическая», ему было важно показать всем своим реальным или потенциальным союзникам «справа», что НСДАП – легалистская партия, которая не собирается устраивать «революцию».

Поэтому канцлер убедил Гинденбурга, чтобы тот в соответствии со своими конституционными полномочиями распустил рейхстаг и назначил новые выборы. Фюрер НСДАП надеялся одержать на них победу и получить чрезвычайные полномочия «легально» – из рук парламента, а не «особым» указом.

Желая прийти к власти «легальным» способом, Гитлер не заботился о «легальности» методов. Точнее скажем так – с юридической точки зрения методы, может, и были «легальны», но весь предыдущий процесс автократизации Германии с 1930 г. сделал эту «легальность» максимально широкой для трактовок со стороны исполнительной власти. Чрезвычайный указ «О защите немецкого народа», подписанный Гинденбургом 4 февраля, запрещал любые собрания, печатные материалы и сбор средств, угрожавшие «общественному порядку». Трактовать, что именно считать «нарушением общественного порядка», должны были органы внутренних дел, которые и на государственном, и на крупнейшем региональном – прусском – уровнях уже находились под контролем нацистов. Так что теоретически оппозиционные партии, прежде всего «марксисты» – коммунисты и социал-демократы, ещё имели право проводить избирательную кампанию, но на практике их уже начали прессовать по любому поводу, разгонять публичные собрания и срывать агитацию.

27 февраля кто-то поджёг Рейхстаг. По официальной версии поджигателем был голландский коммунист Маринус ван дер Люббе (более подробно о поджоге Рейхстага читайте мою статью на Boosty или Patreon), и это стало предлогом для издания 28 февраля ещё одного чрезвычайного указа – «О защите народа и государства», который приостановил конституционные гарантии свободы личности, слова и собраний. С этого дня в Германии развернулся широкомасштабный нацистский партийно-государственный террор против всех несогласных, которых похищали в «дикие концлагеря», избивали и убивали.

В такой атмосфере 5 марта прошли выборы. Нацисты получили свой исторический максимум – 44% голосов избирателей… и это, как видите, даже в условиях чрезвычайного террора составляло меньше половины. Социал-демократы получили 18%, а уже фактически запрещённые коммунисты – 12%! Католики-центристы набрали 11%, а правоконсервативные союзники нацистов из «Боевого чёрно-бело-красного фронта» – 8%.

Впрочем, 81 мандат, полученный коммунистами, был аннулирован сразу же. Получив абсолютное большинство в парламенте (44% + 8%), Гитлер 23 марта смог добиться конституционного большинства при голосовании за наделение его правительства чрезвычайными полномочиями (против голосовали лишь социал-демократы). Этот день часто считают юридическим днём рождения гитлеровской диктатуры

Все партии, кроме НСДАП, были окончательно запрещены в июле. В ноябре прошли новые «выборы» в рейхстаг, на которых «блок нацистов и беспартийных» набрал 92% голосов при 8% «недействительных».

Следующие всеобщие многопартийные свободные выборы пройдут в Германии только через 16 лет – в 1949 г.

Смотрите, мне дали кнопку донатов… всё, «золотые двадцатые» наступили…

Стальной шлем. Дать денег

​​Нота Сталина

10 марта 1952 г. Советский Союз направил своим бывшим союзникам по Антигитлеровской коалиции так называемую «Ноту Сталина». В ней правительство СССР предлагало провести мирную конференцию, по итогам которой было бы воссоздано единое независимое нейтральное демократическое германское государство.

Когда Союзники в 1945 г. поделили Германию на зоны оккупации, никто не предполагал, что это будет означать раскол немецкой нации на четыре десятилетия. Оккупация предполагалась в качестве временной меры, после которой единая обновлённая Германия снова получит независимость. Однако логика «Холодной войны» привела к тому, что странам-победительницам всё труднее было согласовывать общую политику. Кончилось всё тем, что в 1949 г. на Западе и на Востоке были провозглашены два антагонистических немецких государства – ФРГ и ГДР.

Кто же был в большей степени ответственен за раскол? Споры об этом в исторической науке идут до сих пор. С одной стороны, существует исторический факт, что к концу 1940-х гг. СССР «коммунизировал» те государства Центральной и Восточной Европы, которые он освободил от нацистской оккупации в 1944/45 гг. Следовательно, выглядит логичным желание СССР и дальше сохранять прямой военный и политический контроль над той частью Германии, которую он оккупировал в 1945 г. Исходя из этого предположения, все «объединительные» предложения советской стороны рассматриваются как блеф и уловки с целью выставить Запад главным виновником раскола.

Однако существует точка зрения, что Сталин искренне желал объединения Германии, а создание отдельной восточногерманской государственности, в конце концов, оказалось вымученным шагом, когда стало ясно, что Запад не желает объединять Германию на советских условиях. Книга немецкого историка Вильфрида Лота – сторонника этой версии, так и называется: «ГДР – нелюбимое дитя Сталина».

С точки зрения сторонников искренности намерений СССР, у Сталина было несколько причин желать объединения нейтральной демократической Германии. Во-первых, это означало, что репарации, которые до того взымались «натурой» только с Советской зоны, теперь можно было бы взымать со всей Германии, в том числе, например, с высокоразвитой Рурской области. Во-вторых, объединение на советских условиях подразумевало признание послевоенных границ в пользу Польши и СССР (напомню, что ФРГ до начала 1970-х гг. официально претендовала на границы Рейха 1937 г., включая, например, Кёнигсберг). Наконец, в-третьих, нейтральный статус Германии означал, что танки НАТО стояли бы, максимум, в Эльзасе, а не на Эльбе и Везере. Таким образом, между «Восточным» и «Западным» блоками возникла бы удобная буферная зона.

По мнению сторонников «упущенного шанса», Запад намеренно саботировал советские предложения. К тому моменту западные элиты пришли к консенсусу, что ФРГ следует всеми силами интегрировать в «Западный блок», как в экономическом, так и в военном отношении. Между нейтрализацией всей Германии и полной интеграцией в свои структуры хотя бы её части, западные Союзники однозначно выбрали последний вариант. Кроме того, Союзники, которые переживали очередной виток «Красной паники», опасались, что в единой нейтральной демократической Германии свободно действующие коммунисты проведут подспудную «коммунизацию», чего позволять было ни в коем случае нельзя (в ФРГ, в итоге, западногерманскую Компартию официально запретили в 1956 г.).

В конце концов, сторонники Лота предполагают, что у канцлера Конрада Аденауэра могла быть ещё одна скрытая мотивация. В «обкусанной» ФРГ сохранялся паритет между католиками (голосовавшими за христианских демократов) и протестантами (голосовавшими за социал-демократов). Объединение с ГДР естественным образом вело к смещению баланса в сторону протестантов и, следовательно, социал-демократов.

В итоге Союзники отказались от советских предложений, и раскол Германии растянулся на 40 лет. Однако в 1990 г. объединение всё же состоялось на западных условиях. Вся Германия (пусть и в границах 1945, а не 1937 г.) окончательно интегрировалась в западные военно-политические и экономические структуры.