Также напоминаю, что нас покинул настоящий ВЕТЕРАН Второй мировой войны.
В 1944 г. 18-летняя Елизавета вступила в Женский вспомогательный территориальный корпус (Auxiliary Territorial Service – ATS). Во время войны в Великобритании было несколько подобных женских тыловых вспомогательных служб и корпусов (в Сухопутных войсках, ВВС, ВМФ, на транспорте, в сельском хозяйстве и на волонтёрской работе), куда, начиная с 1941 г., в обязательном порядке призвали всех незамужних женщин от 20 до 30 лет (позже призыв распространили и на замужних, за исключением беременных и тех, у кого были маленькие дети). Те, кто не подпадал под призыв, тем не менее могли вступить во вспомогательные войска добровольно, как и поступила Елизавета.
Наследница престола выучилась на шофёра и автомеханика, дослужившись со второго субалтерна (аналог младшего лейтенанта) до младшего командира (аналог капитана).
Кинохронику военных лет с Елизаветой – водителем грузовика, можно посмотреть тут.
В 1944 г. 18-летняя Елизавета вступила в Женский вспомогательный территориальный корпус (Auxiliary Territorial Service – ATS). Во время войны в Великобритании было несколько подобных женских тыловых вспомогательных служб и корпусов (в Сухопутных войсках, ВВС, ВМФ, на транспорте, в сельском хозяйстве и на волонтёрской работе), куда, начиная с 1941 г., в обязательном порядке призвали всех незамужних женщин от 20 до 30 лет (позже призыв распространили и на замужних, за исключением беременных и тех, у кого были маленькие дети). Те, кто не подпадал под призыв, тем не менее могли вступить во вспомогательные войска добровольно, как и поступила Елизавета.
Наследница престола выучилась на шофёра и автомеханика, дослужившись со второго субалтерна (аналог младшего лейтенанта) до младшего командира (аналог капитана).
Кинохронику военных лет с Елизаветой – водителем грузовика, можно посмотреть тут.
Принцесса Елизавета, её младшая сестра принцесса Маргарет, король Георг VI, королева Елизавета и премьер-министр Уинстон Черчилль на балконе Букингемского дворца 8 мая 1945 года в День Победы в Европе.
Кинохронику можно посмотреть тут.
Кинохронику можно посмотреть тут.
Смерть нашей криптоколониальной королевы сопровождалась мемами, мол «приняла страну с Черчиллем, оставила с Трасс».
В реальности ничего выдающегося во втором премьерстве Черчилля в 1951/55 гг. не было. По большому счёту в 1951 г. 77-летний Уинстон снова возглавил кабинет исключительно для того, чтобы закрыть «ачивку», что его всё-таки ИЗБРАЛИ премьером на выборах, а не НАЗНАЧИЛИ, как в 1940 г. Разговоры, что дед потешил своё честолюбие и ему, по-хорошему, пора бы уходить на покой, начались чуть ли не с момента возвращения Черчилля в премьерское кресло. Тем не менее упрямый Уинстон тянул со своей отставкой вплоть до 1955 г. Большую часть этого времени он болел (в 1953 г. даже перенёс инсульт) и полноценно управлять страной был не в состоянии. Никаких особых достижений за это время не произошло.
Так что ничего «великого» в первом премьерстве второй елизаветинской эпохи не было. Пожалуй, даже наоборот – полумёртвый дед вцепился в своё кресло и не отдавал его никому.
Раз уж речь зашла о Черчилле, то вспоминаются также регулярные причитания про «перевелись Черчилли в Европе». Якобы насколько жалки современные европейские политики в сравнении с «титанами прошлого».
Итак, попробуем представить, кем был Черчилль в глазах среднестатистического британского обывателя в 1938 г.
– человек сидел в парламенте почти 40 лет. 35 из них он – пусть и с перерывами – регулярно занимал министерские должности.
– В 1910/11 гг., когда Черчилль был главой МВД, он регулярно привлекал армию для подавления рабочих забастовок. Вокруг беспорядков в Тонипенди (Уэльс) даже возник миф, будто министр приказал расстрелять бастующих шахтёров. В реальности ничего подобного не было, но мы же говорим не о фактах, а об их восприятии. В 1920-х гг. Черчилль зарекомендовал себя как ярый противник всех социалистических движений – не только коммунистов, но и вполне умеренных лейбористов.
– Как Первый лорд Адмиралтейства (т.е министр ВМФ) в 1911/15 гг. Черчилль был главным лоббистом Дарданелльской операции по захвату Проливов и Константинополя. В результате дурно подготовленной и организованной операции, британцы умылись кровью, потеряли десятки тысяч человек, и не добились ровным счётом ничего. За этот провал Черчилль вылетел с поста, но через пару лет благодаря интригам снова вернулся в кабинет.
– На посту Канцлера казначейства (т.е министра финансов) в 1924/29 гг. Черчилль вернул Британию к золотому стандарту. Это спровоцировало дефляцию фунта и привело к росту безработицы. Известный экономист Джон Мейнард Кейнс даже издал книжку «Экономические последствия валютной политики мистера Черчилля» с критикой избранного курса.
– Черчилль предлагал посадить и перестрелять всех Ганди/Неру, ввести в Индии чрезвычайное положение и править ею, сидя на штыках, до скончания времён. Именно из-за индийского вопроса Черчилль рассорился с руководством Консервативной партии, которое понимало необходимость хоть каких-то реформ. По итогам этой ссоры, хотя большую часть 1930-х гг. консерваторы были у власти, сам Черчилль больше никаких министерских постов не получал.
– Наконец, в течение всех 1930-х гг. большая часть британского общества и элит исходила из того, что с Германией надо договориться «по-хорошему». Воинственная риторика Черчилля выглядела так, будто он готов отправить британских солдат в Восточную Европу умирать не-пойми-зачем, попутно окончательно обанкротив Британскую империю очередной мировой войной.
Итого, по состоянию на 1938 г. Черчилль представлял из себя давно приевшегося «сбитого лётчика» с кровавым бэкграундом и с сомнительной репутацией экстремиста во внешней, внутренней и колониальной политике. Всё «величие» Черчилля, как вдохновляющего лидера военного времени, открылось соотечественникам лишь после его прихода к власти в 1940 г., да и то не сразу.
Поэтому не стоит так уж принижать нынешних европейских политиков. Маргинал Черчилль из тридцатых стал «тем самым» великим Черчиллем только благодаря сороковым. Ну а у нас, слава Богу, пока не сороковые.
В реальности ничего выдающегося во втором премьерстве Черчилля в 1951/55 гг. не было. По большому счёту в 1951 г. 77-летний Уинстон снова возглавил кабинет исключительно для того, чтобы закрыть «ачивку», что его всё-таки ИЗБРАЛИ премьером на выборах, а не НАЗНАЧИЛИ, как в 1940 г. Разговоры, что дед потешил своё честолюбие и ему, по-хорошему, пора бы уходить на покой, начались чуть ли не с момента возвращения Черчилля в премьерское кресло. Тем не менее упрямый Уинстон тянул со своей отставкой вплоть до 1955 г. Большую часть этого времени он болел (в 1953 г. даже перенёс инсульт) и полноценно управлять страной был не в состоянии. Никаких особых достижений за это время не произошло.
Так что ничего «великого» в первом премьерстве второй елизаветинской эпохи не было. Пожалуй, даже наоборот – полумёртвый дед вцепился в своё кресло и не отдавал его никому.
Раз уж речь зашла о Черчилле, то вспоминаются также регулярные причитания про «перевелись Черчилли в Европе». Якобы насколько жалки современные европейские политики в сравнении с «титанами прошлого».
Итак, попробуем представить, кем был Черчилль в глазах среднестатистического британского обывателя в 1938 г.
– человек сидел в парламенте почти 40 лет. 35 из них он – пусть и с перерывами – регулярно занимал министерские должности.
– В 1910/11 гг., когда Черчилль был главой МВД, он регулярно привлекал армию для подавления рабочих забастовок. Вокруг беспорядков в Тонипенди (Уэльс) даже возник миф, будто министр приказал расстрелять бастующих шахтёров. В реальности ничего подобного не было, но мы же говорим не о фактах, а об их восприятии. В 1920-х гг. Черчилль зарекомендовал себя как ярый противник всех социалистических движений – не только коммунистов, но и вполне умеренных лейбористов.
– Как Первый лорд Адмиралтейства (т.е министр ВМФ) в 1911/15 гг. Черчилль был главным лоббистом Дарданелльской операции по захвату Проливов и Константинополя. В результате дурно подготовленной и организованной операции, британцы умылись кровью, потеряли десятки тысяч человек, и не добились ровным счётом ничего. За этот провал Черчилль вылетел с поста, но через пару лет благодаря интригам снова вернулся в кабинет.
– На посту Канцлера казначейства (т.е министра финансов) в 1924/29 гг. Черчилль вернул Британию к золотому стандарту. Это спровоцировало дефляцию фунта и привело к росту безработицы. Известный экономист Джон Мейнард Кейнс даже издал книжку «Экономические последствия валютной политики мистера Черчилля» с критикой избранного курса.
– Черчилль предлагал посадить и перестрелять всех Ганди/Неру, ввести в Индии чрезвычайное положение и править ею, сидя на штыках, до скончания времён. Именно из-за индийского вопроса Черчилль рассорился с руководством Консервативной партии, которое понимало необходимость хоть каких-то реформ. По итогам этой ссоры, хотя большую часть 1930-х гг. консерваторы были у власти, сам Черчилль больше никаких министерских постов не получал.
– Наконец, в течение всех 1930-х гг. большая часть британского общества и элит исходила из того, что с Германией надо договориться «по-хорошему». Воинственная риторика Черчилля выглядела так, будто он готов отправить британских солдат в Восточную Европу умирать не-пойми-зачем, попутно окончательно обанкротив Британскую империю очередной мировой войной.
Итого, по состоянию на 1938 г. Черчилль представлял из себя давно приевшегося «сбитого лётчика» с кровавым бэкграундом и с сомнительной репутацией экстремиста во внешней, внутренней и колониальной политике. Всё «величие» Черчилля, как вдохновляющего лидера военного времени, открылось соотечественникам лишь после его прихода к власти в 1940 г., да и то не сразу.
Поэтому не стоит так уж принижать нынешних европейских политиков. Маргинал Черчилль из тридцатых стал «тем самым» великим Черчиллем только благодаря сороковым. Ну а у нас, слава Богу, пока не сороковые.
Тезис Клемансо
В 1927 г. Советский Союз всерьёз готовился воевать с Англией и всем западным капиталистическим миром. СССР в тот год захлестнула военная тревога, о которой я даже написал лонгрид для премиум-подписчиков на Boosty и на Patreon. Одновременно военная истерия стала фактором в борьбе за ленинское наследство. Сталин тогда уже имел преимущество над «Объединённой оппозицией» Троцкого – Зиновьева – Каменева, но окончательной победы ещё не достиг. Тогда генсек воспользовался проверенным манипулятивным приёмом: приравнял внутреннюю оппозицию к внешним врагам. То есть, раз Троцкий позволяет себе критиковать высшее руководство партии, значит, он работает на англичан.
Троцкий парировал выпад Сталина ссылкой на опыт французского премьера Жоржа Клемансо. Кто же это?
Клемансо был политиком и журналистом, который на протяжении 50 лет не слезал с подмосток Третьей французской республики. Он был ярым республиканцем, антимонархистом и антиклерикалом. «Левость» во внутренней политике не мешала Клемансо быть националистом и милитаристом во внешней – он, как и значительная часть французов, ненавидел немцев и мечтал о реванше за поражение 1870 г. Клемансо был премьером с 1906 по 1909 гг., но главы кабинетов в парламентской Третьей республике менялись так часто, что к 1914 г. он был уже в глухой оппозиции.
Начало мировой войны стало для французов холодным душем. Все довоенные планы, что французская армия быстро раскрошит «бошей» за счёт «морального превосходства» полетели в мусорную корзину. Немцы сами разгромили французов в Приграничном сражении, оккупировали северную – самую промышленно развитую – часть страны и были остановлены только у Парижа. Война приняла затяжной окопный характер.
Клемансо стал яростно критиковать французское правительство за то, что оно не подготовило страну к войне, проявило халатность и некомпетентность. Военная цензура пыталась закрыть ему рот, но Третья республика даже в военное время оставалась демократией с работающими институтами гражданского общества, и Клемансо как говорил, так и продолжил говорить.
Весной 1917 г. французы провалили очередное наступление, и по армии прокатилась волна мятежей. Осенью едва не рухнул Итальянский фронт и фактически самоликвидировался Восточный. Некоторые члены правительства заговорили о перспективах сепаратного мира с немцами на условиях возвращения к довоенным границам. В реальности до франко-германских переговоров дело не дошло, но французское общество поверило в перспективу, что «Священную войну» вот-вот «сольют». На волне общественного возмущения в ноябре 1917 г. президент Раймон Пуанкаре был вынужден назначить 76-летнего Клемансо премьер-министром.
Новый глава кабинета заявил о решимости продолжать «тотальную войну» до победного конца и буквально начал «чистки» против «пораженцев», включая бывших министров (ничего страшного с ними не произошло – аресты, символические сроки и продолжение карьеры уже в межвоенной Франции). При этом цензура была ослаблена, и Клемансо объявил, что «право на оскорбление членов правительства – неприкосновенно даже в военное время». Премьер неоднократно лично выезжал на фронт и подбадривал солдат в окопах.
Весной 1918 г. он выдержал кризис последнего отчаянного немецкого наступления, и уже летом Союзники погнали немцев обратно. В итоге Франция вырвала победу, вернула Эльзас-Лотарингию, на 15 лет стала европейским гегемоном, а Клемансо вошёл в историю как «Тигр» и «Отец Победы».
Итак, Троцкий утверждал, что критика правительства оппозицией – вовсе не измена, и пример Клемансо доказывал, что оппозиционер во власти может воевать ещё отчаяннее. Это ему не помогло. Сталинцы запустили фейк, якобы Троцкий заявил, что «бездарные бюрократы доведут врага до Москвы, и вот тогда-то троцкисты совершат переворот и перестреляют всех сталинцев». Этакий сталинский вариант «легенды об ударе ножом в спину».
В том же 1927 г. «Объединённая оппозиция» была окончательно разгромлена. Троцкого сначала исключили из партии, а затем выслали из страны.
Ну а бездарная сталинская бюрократия через 14 лет в самом деле допустила врага до Москвы.
В 1927 г. Советский Союз всерьёз готовился воевать с Англией и всем западным капиталистическим миром. СССР в тот год захлестнула военная тревога, о которой я даже написал лонгрид для премиум-подписчиков на Boosty и на Patreon. Одновременно военная истерия стала фактором в борьбе за ленинское наследство. Сталин тогда уже имел преимущество над «Объединённой оппозицией» Троцкого – Зиновьева – Каменева, но окончательной победы ещё не достиг. Тогда генсек воспользовался проверенным манипулятивным приёмом: приравнял внутреннюю оппозицию к внешним врагам. То есть, раз Троцкий позволяет себе критиковать высшее руководство партии, значит, он работает на англичан.
Троцкий парировал выпад Сталина ссылкой на опыт французского премьера Жоржа Клемансо. Кто же это?
Клемансо был политиком и журналистом, который на протяжении 50 лет не слезал с подмосток Третьей французской республики. Он был ярым республиканцем, антимонархистом и антиклерикалом. «Левость» во внутренней политике не мешала Клемансо быть националистом и милитаристом во внешней – он, как и значительная часть французов, ненавидел немцев и мечтал о реванше за поражение 1870 г. Клемансо был премьером с 1906 по 1909 гг., но главы кабинетов в парламентской Третьей республике менялись так часто, что к 1914 г. он был уже в глухой оппозиции.
Начало мировой войны стало для французов холодным душем. Все довоенные планы, что французская армия быстро раскрошит «бошей» за счёт «морального превосходства» полетели в мусорную корзину. Немцы сами разгромили французов в Приграничном сражении, оккупировали северную – самую промышленно развитую – часть страны и были остановлены только у Парижа. Война приняла затяжной окопный характер.
Клемансо стал яростно критиковать французское правительство за то, что оно не подготовило страну к войне, проявило халатность и некомпетентность. Военная цензура пыталась закрыть ему рот, но Третья республика даже в военное время оставалась демократией с работающими институтами гражданского общества, и Клемансо как говорил, так и продолжил говорить.
Весной 1917 г. французы провалили очередное наступление, и по армии прокатилась волна мятежей. Осенью едва не рухнул Итальянский фронт и фактически самоликвидировался Восточный. Некоторые члены правительства заговорили о перспективах сепаратного мира с немцами на условиях возвращения к довоенным границам. В реальности до франко-германских переговоров дело не дошло, но французское общество поверило в перспективу, что «Священную войну» вот-вот «сольют». На волне общественного возмущения в ноябре 1917 г. президент Раймон Пуанкаре был вынужден назначить 76-летнего Клемансо премьер-министром.
Новый глава кабинета заявил о решимости продолжать «тотальную войну» до победного конца и буквально начал «чистки» против «пораженцев», включая бывших министров (ничего страшного с ними не произошло – аресты, символические сроки и продолжение карьеры уже в межвоенной Франции). При этом цензура была ослаблена, и Клемансо объявил, что «право на оскорбление членов правительства – неприкосновенно даже в военное время». Премьер неоднократно лично выезжал на фронт и подбадривал солдат в окопах.
Весной 1918 г. он выдержал кризис последнего отчаянного немецкого наступления, и уже летом Союзники погнали немцев обратно. В итоге Франция вырвала победу, вернула Эльзас-Лотарингию, на 15 лет стала европейским гегемоном, а Клемансо вошёл в историю как «Тигр» и «Отец Победы».
Итак, Троцкий утверждал, что критика правительства оппозицией – вовсе не измена, и пример Клемансо доказывал, что оппозиционер во власти может воевать ещё отчаяннее. Это ему не помогло. Сталинцы запустили фейк, якобы Троцкий заявил, что «бездарные бюрократы доведут врага до Москвы, и вот тогда-то троцкисты совершат переворот и перестреляют всех сталинцев». Этакий сталинский вариант «легенды об ударе ножом в спину».
В том же 1927 г. «Объединённая оппозиция» была окончательно разгромлена. Троцкого сначала исключили из партии, а затем выслали из страны.
Ну а бездарная сталинская бюрократия через 14 лет в самом деле допустила врага до Москвы.
ВИЛЬГЕЛЬМ II ЕДЕТ В СТРАСБУРГ!
Или не едет?
В немецком языке есть слово «Кёпеникиада», которым обозначают ситуации, аналогичные тем, что в русском языке связывают с Иваном Александровичем Хлестаковым или, с недавнего времени, Светланой Владимировной Богачёвой. То есть когда человек выдаёт себя за того, кем в реальности не является. Немецкий аналог «Хлестаковщины»/ «Богачёвщины» отсылает к названию пригорода Берлина, где в 1906 г. уголовник Вильгельм Фогт выдал себя за прусского гвардейского офицера и, воспользовавшись всеобщим трепетом перед человеком в военной форме, ограбил ратушу. Об этой истории у меня есть пост на канале.
Впоследствии в немецкой истории были ещё несколько схожих ситуаций. Одна из них произошла всего через несколько лет после оригинальной «Кёпеникиады».
Утром 5 февраля 1913 г. военному губернатору Страсбурга – столицы имперской земли Эльзас-Лотарингия, Вильгельму фон Эглоффштейну была вручена срочная телеграмма. В ней Его Величество кайзер Вильгельм II уведомлял губернатора, что в 12 часов дня планирует прибыть в город и провести смотр всех войск гарнизона.
В следующие несколько часов весь Страсбург обуяла суматоха, горожане высыпали на улицы в ожидании императора, а 18 тыс. солдат были собраны на огромном плацу. Военный и гражданский губернаторы, командующий местным военным округом и даже младший сын монарха – принц Иоахим Прусский, который служил здесь, приготовились встречать кайзера перед страсбургским Императорским дворцом.
Наступило 12 часов – Вильгельм II не появился. 13 – императора не было. 14 – начали узнавать, в каких гостиницах мог остановиться монарх. Лишь к вечеру, связавшись с Берлином, в Страсбурге узнали, что кайзер находится в Кёнигсберге – на другом конце империи, и в ближайшее время посещать Эльзас-Лотарингию не планирует.
Вскоре полицейское расследование нашло виновника розыгрыша. Один из солдат гарнизона – вице-фельдфебель Август Вольтер (August Wolter), сфальсифицировал телеграмму от имени императора, переоделся почтальоном и доставил её в резиденцию генерал-губернатора. Незадолго до этого Вольтера отстранили от службы из-за каких-то проблем со психикой. Впрочем, непонятно, был ли акт Вольтера местью обиженного человека или у него реально заехали шарики за ролики и он не отдавал отчёта в своих действиях. Дальнейшие его следы теряются.
По итогу разбора полётов военный губернатор Страсбурга Эглоффштейн лишился поста за то, что не проверил сомнительную телеграмму и ложно поставил на уши весь город и гарнизон.
Ну а немецкая история пополнилась очередной «Кёпеникиадой».
Или не едет?
В немецком языке есть слово «Кёпеникиада», которым обозначают ситуации, аналогичные тем, что в русском языке связывают с Иваном Александровичем Хлестаковым или, с недавнего времени, Светланой Владимировной Богачёвой. То есть когда человек выдаёт себя за того, кем в реальности не является. Немецкий аналог «Хлестаковщины»/ «Богачёвщины» отсылает к названию пригорода Берлина, где в 1906 г. уголовник Вильгельм Фогт выдал себя за прусского гвардейского офицера и, воспользовавшись всеобщим трепетом перед человеком в военной форме, ограбил ратушу. Об этой истории у меня есть пост на канале.
Впоследствии в немецкой истории были ещё несколько схожих ситуаций. Одна из них произошла всего через несколько лет после оригинальной «Кёпеникиады».
Утром 5 февраля 1913 г. военному губернатору Страсбурга – столицы имперской земли Эльзас-Лотарингия, Вильгельму фон Эглоффштейну была вручена срочная телеграмма. В ней Его Величество кайзер Вильгельм II уведомлял губернатора, что в 12 часов дня планирует прибыть в город и провести смотр всех войск гарнизона.
В следующие несколько часов весь Страсбург обуяла суматоха, горожане высыпали на улицы в ожидании императора, а 18 тыс. солдат были собраны на огромном плацу. Военный и гражданский губернаторы, командующий местным военным округом и даже младший сын монарха – принц Иоахим Прусский, который служил здесь, приготовились встречать кайзера перед страсбургским Императорским дворцом.
Наступило 12 часов – Вильгельм II не появился. 13 – императора не было. 14 – начали узнавать, в каких гостиницах мог остановиться монарх. Лишь к вечеру, связавшись с Берлином, в Страсбурге узнали, что кайзер находится в Кёнигсберге – на другом конце империи, и в ближайшее время посещать Эльзас-Лотарингию не планирует.
Вскоре полицейское расследование нашло виновника розыгрыша. Один из солдат гарнизона – вице-фельдфебель Август Вольтер (August Wolter), сфальсифицировал телеграмму от имени императора, переоделся почтальоном и доставил её в резиденцию генерал-губернатора. Незадолго до этого Вольтера отстранили от службы из-за каких-то проблем со психикой. Впрочем, непонятно, был ли акт Вольтера местью обиженного человека или у него реально заехали шарики за ролики и он не отдавал отчёта в своих действиях. Дальнейшие его следы теряются.
По итогу разбора полётов военный губернатор Страсбурга Эглоффштейн лишился поста за то, что не проверил сомнительную телеграмму и ложно поставил на уши весь город и гарнизон.
Ну а немецкая история пополнилась очередной «Кёпеникиадой».
Хорошо ли быть Карлом?
Новый британский монарх взял тронное имя «Карл III». В нулевые годы в прессу просочилась информация, будто будущий король подумывал взойти на престол как «Георг VII» (в честь деда), а не под собственным первым именем. Якобы имя «Карл» было «несчастливым» для предыдущих британских монархов. Утверждения о неком «проклятии», висящем над «Карлами», можно прочесть и сейчас, когда тронное имя уже взято официально.
С Карлом I всё понятно. Это был английский, шотландский и ирландский король в 1625 – 1649 гг., который пытался стать «нормальным» европейским, то есть абсолютистским, правителем своего времени. Но если в большинстве континентальных государств Европы суверены смогли побороть оппозиционные традиционные элиты, то Карлу I это не удалось. Против него восстали шотландский и английский парламенты, и эту войну монарх проиграл. В 1649 г. королю отрубили голову, и в течение следующих 11 лет Англия, Шотландия и Ирландия официально являлись республиками.
Гораздо сложнее оценивать итоги правления его сына – Карла II. С 1649 по 1651 гг. он продолжал сопротивление в Шотландии против республиканцев, пока не был окончательно разбит Кромвелем. После этого Карл в течение полутора месяцев скрывался у верных людей в Англии, пробираясь к побережью, тогда как республиканские войска шли по его следу. В конце концов, законный король сумел уплыть на континент, где пробыл до 1660 г.
Диктатор Кромвель умер в 1658 г. Республика погрузилась в хаос междоусобиц, и, в конце концов, в 1660 г. Карла II пригласили вернуться обратно. Так произошла триумфальная Реставрация Стюартов.
Большую часть 25-летнего правления Карла II страна «отдыхала» от ужасов Гражданской войны и пуританской кромвелевской диктатуры, запрещавшей театры и все светские песни и пляски как рассадники «бездуховности». Возник даже так называемый «реставрационный стиль» – вычурный и роскошный, а главными темами «реставрационной комедии» стали истории о том, кто кого и как трахнул. Сам «Весёлый король» лично подавал пример поданным, и оставил после себя более десятка бастардов от разных женщин, при том, что детей от законной супруги у него так и не появилось.
Карл II даровал амнистию всем республиканцам, за исключением тех, кто некогда голосовал за казнь его отца (этих ловили и казнили самой лютой казнью – вешали, потрошили и четвертовали). Новый английский парламент изначально был лоялен королю, но с 1670-х гг. напряжённость между ними возросла. «Весёлый король» был толерантен ко всем религиозным воззрениям, включая католицизм, тогда как английские протестанты не желали и слышать об эмансипации католиков. Дело осложнялось тем, что наследник престола – младший брат короля Яков – был открытым католиком. В итоге с 1679 г. Карл II регулярно распускал парламенты и двигался к отцовскому – и шире континентально-европейскому – идеалу абсолютного монарха.
Карл II не успел увидеть кульминацию политического кризиса, так как умер в 1685 гг. Расхлёбывать пришлось его брату Якову II (Якову VII в Шотландии), который не сумел погасить недовольство и был свергнут «Славной революцией» уже в 1688 г. Абсолютистский проект на британских островах окончательно провалился, и страна стала дрейфовать в сторону парламентской монархии.
Таким образом, имя «Карл» для британских монархов не то чтобы «проклятое». Оно скорее несёт в себе конкретную историческую – абсолютистскую – традицию. Любопытно, что принца Чарльза в своё время действительно упрекали, будто он чересчур часто переписывался с действующими министрами, что можно было счесть за вмешательство со стороны наследника в непосредственное управление страной. Каких-то особых доказательств, подтверждавших «скрытые намерения» принца Уэльского, не нашли, но осадочек, как говорится, остался. Например, в 2017 г. BBC экранизировала футуристическую пьесу, в которой Карл III отказался подписывать утверждённый депутатами законопроект и вместо этого разогнал парламент.
В общем, в ближайшем будущем мы увидим, оправдает ли Карл III своё тронное имя и репутацию чуть более властного монарха чем его мать.
Новый британский монарх взял тронное имя «Карл III». В нулевые годы в прессу просочилась информация, будто будущий король подумывал взойти на престол как «Георг VII» (в честь деда), а не под собственным первым именем. Якобы имя «Карл» было «несчастливым» для предыдущих британских монархов. Утверждения о неком «проклятии», висящем над «Карлами», можно прочесть и сейчас, когда тронное имя уже взято официально.
С Карлом I всё понятно. Это был английский, шотландский и ирландский король в 1625 – 1649 гг., который пытался стать «нормальным» европейским, то есть абсолютистским, правителем своего времени. Но если в большинстве континентальных государств Европы суверены смогли побороть оппозиционные традиционные элиты, то Карлу I это не удалось. Против него восстали шотландский и английский парламенты, и эту войну монарх проиграл. В 1649 г. королю отрубили голову, и в течение следующих 11 лет Англия, Шотландия и Ирландия официально являлись республиками.
Гораздо сложнее оценивать итоги правления его сына – Карла II. С 1649 по 1651 гг. он продолжал сопротивление в Шотландии против республиканцев, пока не был окончательно разбит Кромвелем. После этого Карл в течение полутора месяцев скрывался у верных людей в Англии, пробираясь к побережью, тогда как республиканские войска шли по его следу. В конце концов, законный король сумел уплыть на континент, где пробыл до 1660 г.
Диктатор Кромвель умер в 1658 г. Республика погрузилась в хаос междоусобиц, и, в конце концов, в 1660 г. Карла II пригласили вернуться обратно. Так произошла триумфальная Реставрация Стюартов.
Большую часть 25-летнего правления Карла II страна «отдыхала» от ужасов Гражданской войны и пуританской кромвелевской диктатуры, запрещавшей театры и все светские песни и пляски как рассадники «бездуховности». Возник даже так называемый «реставрационный стиль» – вычурный и роскошный, а главными темами «реставрационной комедии» стали истории о том, кто кого и как трахнул. Сам «Весёлый король» лично подавал пример поданным, и оставил после себя более десятка бастардов от разных женщин, при том, что детей от законной супруги у него так и не появилось.
Карл II даровал амнистию всем республиканцам, за исключением тех, кто некогда голосовал за казнь его отца (этих ловили и казнили самой лютой казнью – вешали, потрошили и четвертовали). Новый английский парламент изначально был лоялен королю, но с 1670-х гг. напряжённость между ними возросла. «Весёлый король» был толерантен ко всем религиозным воззрениям, включая католицизм, тогда как английские протестанты не желали и слышать об эмансипации католиков. Дело осложнялось тем, что наследник престола – младший брат короля Яков – был открытым католиком. В итоге с 1679 г. Карл II регулярно распускал парламенты и двигался к отцовскому – и шире континентально-европейскому – идеалу абсолютного монарха.
Карл II не успел увидеть кульминацию политического кризиса, так как умер в 1685 гг. Расхлёбывать пришлось его брату Якову II (Якову VII в Шотландии), который не сумел погасить недовольство и был свергнут «Славной революцией» уже в 1688 г. Абсолютистский проект на британских островах окончательно провалился, и страна стала дрейфовать в сторону парламентской монархии.
Таким образом, имя «Карл» для британских монархов не то чтобы «проклятое». Оно скорее несёт в себе конкретную историческую – абсолютистскую – традицию. Любопытно, что принца Чарльза в своё время действительно упрекали, будто он чересчур часто переписывался с действующими министрами, что можно было счесть за вмешательство со стороны наследника в непосредственное управление страной. Каких-то особых доказательств, подтверждавших «скрытые намерения» принца Уэльского, не нашли, но осадочек, как говорится, остался. Например, в 2017 г. BBC экранизировала футуристическую пьесу, в которой Карл III отказался подписывать утверждённый депутатами законопроект и вместо этого разогнал парламент.
В общем, в ближайшем будущем мы увидим, оправдает ли Карл III своё тронное имя и репутацию чуть более властного монарха чем его мать.
В 1920 г. Венгрия, которая проиграла Первую мировую войну, была вынуждена подписать Трианонский мирный договор. Страна потеряла 3/4 территории и 2/3 населения. Треть этнических венгров оказались за пределами своего национального государства.
В течение всего межвоенного периода Венгрия надеялась взять реванш и вернуть утраченные территории. Ради этого авторитарный режим Миклоша Хорти в конце 1930-х гг. пошёл на стратегический союз с нацистской Германией.
С ноября 1938 по апрель 1941 гг. Венгрия смогла вернуть часть потерянных земель при помощи Гитлера.
В ноябре 1938 г., согласно Первому Венскому арбитражу, была «возвращена» Южная Словакия (от Чехословакии).
В марте 1939 г. Венгрия аннексировала Прикарпатье и Восточную Словакию, воспользовавшись полной ликвидацией Чехо-Словацкого государства.
В сентябре 1940 г. Второй Венский арбитраж передал Венгрии Северную Трансильванию (от Румынии).
Наконец, в апреле 1941 г. Венгрия воспользовалась крахом Югославии и аннексировала Бачку-Баранью и Медимурье-Прекмурье.
Когда стало очевидным поражение Германии в войне, Венгрии – единственной из союзников Рейха – не повезло соскочить с тонущего корабля Оси. Хорти попытался сменить сторону в октябре 1944 г., но немцы предотвратили выход мадьяр из войны, сами свергли адмирала и заменили его на полностью лояльное себе коллаборационистское нацистское правительство. Венгрии пришлось тянуть лямку члена Оси до самого конца.
По итогам Второй мировой Венгрия «вышла в ноль», и в 1947 г. трианонские границы были окончательно подтверждены. В них Венгрия пребывает и поныне.
Сегодня в 16:00 по мск. говорим с Николаем Росовым на канале «Гроза» про венгерский реваншизм и ирредентизм в межвоенный период и в годы Второй мировой войны. Присоединяйтесь!
https://youtu.be/qPOlqjrtsKk
В течение всего межвоенного периода Венгрия надеялась взять реванш и вернуть утраченные территории. Ради этого авторитарный режим Миклоша Хорти в конце 1930-х гг. пошёл на стратегический союз с нацистской Германией.
С ноября 1938 по апрель 1941 гг. Венгрия смогла вернуть часть потерянных земель при помощи Гитлера.
В ноябре 1938 г., согласно Первому Венскому арбитражу, была «возвращена» Южная Словакия (от Чехословакии).
В марте 1939 г. Венгрия аннексировала Прикарпатье и Восточную Словакию, воспользовавшись полной ликвидацией Чехо-Словацкого государства.
В сентябре 1940 г. Второй Венский арбитраж передал Венгрии Северную Трансильванию (от Румынии).
Наконец, в апреле 1941 г. Венгрия воспользовалась крахом Югославии и аннексировала Бачку-Баранью и Медимурье-Прекмурье.
Когда стало очевидным поражение Германии в войне, Венгрии – единственной из союзников Рейха – не повезло соскочить с тонущего корабля Оси. Хорти попытался сменить сторону в октябре 1944 г., но немцы предотвратили выход мадьяр из войны, сами свергли адмирала и заменили его на полностью лояльное себе коллаборационистское нацистское правительство. Венгрии пришлось тянуть лямку члена Оси до самого конца.
По итогам Второй мировой Венгрия «вышла в ноль», и в 1947 г. трианонские границы были окончательно подтверждены. В них Венгрия пребывает и поныне.
Сегодня в 16:00 по мск. говорим с Николаем Росовым на канале «Гроза» про венгерский реваншизм и ирредентизм в межвоенный период и в годы Второй мировой войны. Присоединяйтесь!
https://youtu.be/qPOlqjrtsKk
Вышел трейлер к 4 сезону сериала «Вавилон-Берлин» про закат Веймарской республики.
Премьера нового сезона состоится 8 октября.
https://youtu.be/ZNi2a22ZvDk
Премьера нового сезона состоится 8 октября.
https://youtu.be/ZNi2a22ZvDk
17 сентября 1939 г. началось вторжение Красной армии в Польшу.
Одним из его непосредственных последствий стала передача Вильнюса Литве.
Об этом как-то мало вспоминают, но вообще-то межвоенная буржуазная Литва де-факто была военным союзником СССР на протяжении всех двадцатых и тридцатых годов.
Причина для такого странного союза стара как мир и очевидна – общий враг, а именно Польша. Напомню, что поляки в 1919 и 1920 гг. пытались аннексировать Литву целиком, хотя, в конце концов, ограничились только захватом Виленского края.
Пожалуй, из-за более обострённой внешней угрозы Литва стала первой автократией из стран Прибалтики. Государственный переворот, установивший авторитарную диктатуру президента Антанаса Сметоны, произошёл здесь уже в 1926 г., тогда как в Эстонии и Латвии аналогичные перевороты случились лишь в 1934 г.
В итоге в 1920 г. литовцы пропускали советские войска через свою территорию, чтобы РККА было удобнее бить поляков. В свою очередь Советы именно тогда в первый раз передали Литве освобождённый от поляков Вильнюс, хоть литовцы его, в конце концов, и не удержали. В 1926 г. стороны заключили пакт о нейтралитете и ненападении. На протяжении всех двадцатых и тридцатых годов продолжалось обоюдно выгодное военное сотрудничество. Ну и как венец фактического союза – вторая передача Вильнюса Литве в 1939 г.
Представляется, что лишь аннексия республики в 1940 г. привела к тому, что Советы сменили поляков в статусе «главных врагов» для литовцев.
Цветное видео с литовской армией 1938 г. можно посмотреть по ссылке:
https://youtu.be/gZqQpSRIuDQ
А вообще там на канале много разного видео из межвоенной Литвы.
Одним из его непосредственных последствий стала передача Вильнюса Литве.
Об этом как-то мало вспоминают, но вообще-то межвоенная буржуазная Литва де-факто была военным союзником СССР на протяжении всех двадцатых и тридцатых годов.
Причина для такого странного союза стара как мир и очевидна – общий враг, а именно Польша. Напомню, что поляки в 1919 и 1920 гг. пытались аннексировать Литву целиком, хотя, в конце концов, ограничились только захватом Виленского края.
Пожалуй, из-за более обострённой внешней угрозы Литва стала первой автократией из стран Прибалтики. Государственный переворот, установивший авторитарную диктатуру президента Антанаса Сметоны, произошёл здесь уже в 1926 г., тогда как в Эстонии и Латвии аналогичные перевороты случились лишь в 1934 г.
В итоге в 1920 г. литовцы пропускали советские войска через свою территорию, чтобы РККА было удобнее бить поляков. В свою очередь Советы именно тогда в первый раз передали Литве освобождённый от поляков Вильнюс, хоть литовцы его, в конце концов, и не удержали. В 1926 г. стороны заключили пакт о нейтралитете и ненападении. На протяжении всех двадцатых и тридцатых годов продолжалось обоюдно выгодное военное сотрудничество. Ну и как венец фактического союза – вторая передача Вильнюса Литве в 1939 г.
Представляется, что лишь аннексия республики в 1940 г. привела к тому, что Советы сменили поляков в статусе «главных врагов» для литовцев.
Цветное видео с литовской армией 1938 г. можно посмотреть по ссылке:
https://youtu.be/gZqQpSRIuDQ
А вообще там на канале много разного видео из межвоенной Литвы.
YouTube
Lietuvos Respublikos kariuomenė - Lithuanian Army (1938)
1938 metais brolių Motūzų filmuoti kadrai apie Lietuvos Respublikos kariuomenę.Pirmoje dalyje įamžinti Lietuvos kariai sugrįžtantys iš rudens manevrų. Pražyg...
Мобилизация в Канаде полностью провалилась. ПОЛНОСТЬЮ.
Канада как британский доминион вступила в Первую мировую войну одновременно с метрополией в августе 1914 г. Как и в других странах, начало войны здесь сопровождалось взрывом народного энтузиазма и массовой записью в добровольцы. К лету 1917 г. в Канадский экспедиционный корпус, сражавшийся на Западном фронте, записались более 430 тыс. человек (при общем населении доминиона в 8 млн.).
Однако к исходу третьего года войны поток добровольцев стал иссякать, тогда как мясорубка Западного фронта не прекращалась и требовала ещё больше пушечного мяса. В самой Великобритании обязательный призыв действовал с марта 1916 г. Соответственно метрополия стала требовать, чтобы её доминионы тоже перешли от добровольческой к призывной армии. Канадой тогда правили консерваторы, которые искренне взяли под козырёк и в августе 1917 г. провели через парламент закон об обязательном призыве на воинскую службу всех мужчин от 20 до 45 лет. Главная оппозиционная – Либеральная – партия раскололась, хотя большая часть либералов, в конце концов, поддержали правительство и составили про-призывную коалицию с консерваторами.
В качестве «пряника» правительство провело радикальную политическую демократизацию, предоставив право голоса на федеральных выборах всем военнослужащим, независимо от пола и возраста (до этого могли голосовать только мужчины-собственники старше 21 года), а также всем женщинам-родственницам солдат. В декабре 1917 г. про-призывная консервативно-либеральная коалиция победила анти-призывных либералов на федеральных парламентских выборах. Лишь в одной провинции правительство потерпело разгромное поражение. В Квебеке.
Отношения между англо- и франко-канадцами всегда были трудными. Хотя последние имели собственную автономию в Квебеке с самого создания Конфедерации в 1867 г., во всех остальных провинциях Канады англо-канадцы всячески третировали и выдавливали французскую культуру. Никаких симпатий к Британской империи у франко-канадцев тоже не было, и они регулярно выступали против любых заграничных военных кампаний, в которых Канада должна была участвовать на правах британского доминиона. Не стала исключением и Первая мировая. Добровольцами в армию шли в основном англо-канадцы, значительная часть которых вовсе родились ещё в Великобритании, а потому считали себя, прежде всего, англичанами, и только потом канадцами. Франко-канадских добровольцев было очень мало.
Закон о призыве вступил в силу 1 января 1918 г. В армию дополнительно призвали более 400 тыс. мужчин. Но призывной закон оставлял так много лазеек, что 385 тыс. из них запросили «отсрочку». Тем не менее это не уберегло страну от бунта.
На Пасху 28 марта в Квебеке полиция задержала мужчину, уклонявшегося от призыва. Отбивать «своего» вышли несколько тысяч человек, которые стали громить полицейские участки, военкоматы и редакции про-призывных газет. Правительство срочно выдвинуло в Квебек англо-канадские войска, которые встретили вооружённый отпор со стороны франко-канадских бунтовщиков. Беспорядки в Квебеке продолжались до 1 апреля, пока армия, наконец, не сломила сопротивление. Погибли 5 человек, до 150 были ранены.
В конце концов, канадское правительство смогло мобилизовать только 125 тыс. человек, из которых до конца войны на фронт успели отправиться всего 25 тыс. В общем итоге за годы Первой мировой через канадскую армию прошли около 620 тыс. человек, из которых погибли почти 70 тыс.
Удивительным образом, но на «длинной» исторической дистанции «победило» скорее франко-канадское «независимое» отношение к войне. Франко-канадцы изначально не желали умирать за Британскую империю, тогда как англо-канадцы продолжали быть её верными сыновьями и дочерями. Однако, как считается, именно в грязи Соммы и Пашендаля англо-канадцы впервые начали массово осознавать себя в первую очередь именно «канадцами», а не «англичанами», которых волею судеб занесло на территорию Канады. Поэтому Первая мировая до сих пор играет важную роль в исторической памяти канадцев едва ли не как момент «рождения нации».
Канада как британский доминион вступила в Первую мировую войну одновременно с метрополией в августе 1914 г. Как и в других странах, начало войны здесь сопровождалось взрывом народного энтузиазма и массовой записью в добровольцы. К лету 1917 г. в Канадский экспедиционный корпус, сражавшийся на Западном фронте, записались более 430 тыс. человек (при общем населении доминиона в 8 млн.).
Однако к исходу третьего года войны поток добровольцев стал иссякать, тогда как мясорубка Западного фронта не прекращалась и требовала ещё больше пушечного мяса. В самой Великобритании обязательный призыв действовал с марта 1916 г. Соответственно метрополия стала требовать, чтобы её доминионы тоже перешли от добровольческой к призывной армии. Канадой тогда правили консерваторы, которые искренне взяли под козырёк и в августе 1917 г. провели через парламент закон об обязательном призыве на воинскую службу всех мужчин от 20 до 45 лет. Главная оппозиционная – Либеральная – партия раскололась, хотя большая часть либералов, в конце концов, поддержали правительство и составили про-призывную коалицию с консерваторами.
В качестве «пряника» правительство провело радикальную политическую демократизацию, предоставив право голоса на федеральных выборах всем военнослужащим, независимо от пола и возраста (до этого могли голосовать только мужчины-собственники старше 21 года), а также всем женщинам-родственницам солдат. В декабре 1917 г. про-призывная консервативно-либеральная коалиция победила анти-призывных либералов на федеральных парламентских выборах. Лишь в одной провинции правительство потерпело разгромное поражение. В Квебеке.
Отношения между англо- и франко-канадцами всегда были трудными. Хотя последние имели собственную автономию в Квебеке с самого создания Конфедерации в 1867 г., во всех остальных провинциях Канады англо-канадцы всячески третировали и выдавливали французскую культуру. Никаких симпатий к Британской империи у франко-канадцев тоже не было, и они регулярно выступали против любых заграничных военных кампаний, в которых Канада должна была участвовать на правах британского доминиона. Не стала исключением и Первая мировая. Добровольцами в армию шли в основном англо-канадцы, значительная часть которых вовсе родились ещё в Великобритании, а потому считали себя, прежде всего, англичанами, и только потом канадцами. Франко-канадских добровольцев было очень мало.
Закон о призыве вступил в силу 1 января 1918 г. В армию дополнительно призвали более 400 тыс. мужчин. Но призывной закон оставлял так много лазеек, что 385 тыс. из них запросили «отсрочку». Тем не менее это не уберегло страну от бунта.
На Пасху 28 марта в Квебеке полиция задержала мужчину, уклонявшегося от призыва. Отбивать «своего» вышли несколько тысяч человек, которые стали громить полицейские участки, военкоматы и редакции про-призывных газет. Правительство срочно выдвинуло в Квебек англо-канадские войска, которые встретили вооружённый отпор со стороны франко-канадских бунтовщиков. Беспорядки в Квебеке продолжались до 1 апреля, пока армия, наконец, не сломила сопротивление. Погибли 5 человек, до 150 были ранены.
В конце концов, канадское правительство смогло мобилизовать только 125 тыс. человек, из которых до конца войны на фронт успели отправиться всего 25 тыс. В общем итоге за годы Первой мировой через канадскую армию прошли около 620 тыс. человек, из которых погибли почти 70 тыс.
Удивительным образом, но на «длинной» исторической дистанции «победило» скорее франко-канадское «независимое» отношение к войне. Франко-канадцы изначально не желали умирать за Британскую империю, тогда как англо-канадцы продолжали быть её верными сыновьями и дочерями. Однако, как считается, именно в грязи Соммы и Пашендаля англо-канадцы впервые начали массово осознавать себя в первую очередь именно «канадцами», а не «англичанами», которых волею судеб занесло на территорию Канады. Поэтому Первая мировая до сих пор играет важную роль в исторической памяти канадцев едва ли не как момент «рождения нации».
Как Z-омбанутых отправляли на войну
Нет, не этих, а других.
Канада вступила во Вторую мировую войну 10 сентября 1939 г. В июне 1940 г. парламент принял закон о мобилизации, который разрешил правительству неограниченно распоряжаться всей рабочей силой в стране. Был введён обязательный воинский призыв. Впрочем, власти помнили, как в предыдущей мировой войне призыв едва не привёл к Гражданской войне между англо- и франко-канадцами, и разбили военнослужащих на две категории. Отправиться на фронт могли только добровольцы, приписанные к категории «А». Напротив, мобилизованные граждане могли быть использованы исключительно при обороне национальной территории. Официально их считали приписанными к категории «R», но скоро в оборот вошёл термин «зомби». «Ястребы» сравнивали «зомби» с гаитянскими воскресшими мертвецами. Мол, как оригинальные зомби – ни живые ни мёртвые, так и канадские «зомби» – вроде солдаты, а не воюют, только бессмысленно охраняют побережье от нереальных немецких и японских вторжений.
На протяжении всей войны вопрос, отправлять ли «зомби» воевать, был центральным в канадской политике. На тот момент страной управляло либеральное правительство во главе с премьером Макензи Кингом, который «твёрдо и чётко» пообещал, что призывников никто не будет посылать на фронт. В сентябре 1939 г. Либеральная партия победила квебекских националистов, которые были радикально против войны, на местных провинциальных выборах исключительно из-за обещания не привлекать мобилизованных к службе заграницей.
Главной сторонницей «тотальной войны» и отправки «зомби» на фронт была Консервативная партия, позицию которой разделяли и многие либералы. На протяжении двух лет они обрабатывали общественное мнение, пока в декабре 1941 г. не случилась военная катастрофа – японцы захватили Гонконг, где в плен попали и канадские батальоны. Консерваторы заявили, что «больше вполсилы воевать нельзя», и усилили информационные атаки на правительство. Кингу пришлось согласиться на референдум, который прошёл в апреле 1942 г. 66% избирателей одобрили снятие запрета на отправку «зомби» заграницу. «Против», причём со огромным отрывом (72 к 28), проголосовал лишь Квебек, франкоязычные граждане которого принципиально не желали воевать за Великобританию. Хотя отправка призывников на фронт оказалась разрешена, Кинг не решился её активировать, опасаясь восстания в Квебеке. В течение следующих 2,5 лет воевали и умирали (в Италии, Франции, Бельгии и Нидерландах) по-прежнему только добровольцы.
Кульминация кризиса произошла во второй половине 1944 г. Сначала в августе в Квебеке к власти вернулись местные националисты. Их возглавлял Морис Дюплесси – этакий «квебекский Трамп», который был убеждённым католическим борцом за «традиционные ценности», антикоммунистом, фанатом Петена и любителем поговорить о всемирном еврейском заговоре.
Осенью из Европы пришли известия, что канадской армии настолько критически не хватает солдат, что раненые вынуждены недолеченными вновь вставать в строй. Консерваторы, военные и даже собственные министры-либералы потребовали от Кинга, наконец, отправить «зомби» на войну. Премьер пытался выкрутится. Попросил Черчилля заявить, что войск на фронте хватает – тот отказался. Уволил чересчур «ястребиного» военного министра – прочие министры заявили, что тоже подадут в отставку, если призывников не отправят заграницу. В ноябре премьер сдался и объявил об отправке в Европу 17 тыс. мобилизованных (всего в Канаде под ружьём были 1,1 млн. человек при населении в 11 млн., из которых «зомби» и «добровольцы» соотносились примерно 50 на 50). Выяснилось, что угроза со стороны Квебека оказалась дутой. Если бы либеральное правительство пало, к власти пришли консерваторы, которых квебекцы не любили ещё больше, чем идею призыва.
Среди «зомби» прокатились локальные бунты «отказников», но их легко подавили. Благо, война уже заканчивалась, и всего на фронт попали 2,5 тыс. призывников, из которых погибли 70 человек. Для сравнения, общие потери канадской армии в войне составили более 40 тыс. убитыми.
Нет, не этих, а других.
Канада вступила во Вторую мировую войну 10 сентября 1939 г. В июне 1940 г. парламент принял закон о мобилизации, который разрешил правительству неограниченно распоряжаться всей рабочей силой в стране. Был введён обязательный воинский призыв. Впрочем, власти помнили, как в предыдущей мировой войне призыв едва не привёл к Гражданской войне между англо- и франко-канадцами, и разбили военнослужащих на две категории. Отправиться на фронт могли только добровольцы, приписанные к категории «А». Напротив, мобилизованные граждане могли быть использованы исключительно при обороне национальной территории. Официально их считали приписанными к категории «R», но скоро в оборот вошёл термин «зомби». «Ястребы» сравнивали «зомби» с гаитянскими воскресшими мертвецами. Мол, как оригинальные зомби – ни живые ни мёртвые, так и канадские «зомби» – вроде солдаты, а не воюют, только бессмысленно охраняют побережье от нереальных немецких и японских вторжений.
На протяжении всей войны вопрос, отправлять ли «зомби» воевать, был центральным в канадской политике. На тот момент страной управляло либеральное правительство во главе с премьером Макензи Кингом, который «твёрдо и чётко» пообещал, что призывников никто не будет посылать на фронт. В сентябре 1939 г. Либеральная партия победила квебекских националистов, которые были радикально против войны, на местных провинциальных выборах исключительно из-за обещания не привлекать мобилизованных к службе заграницей.
Главной сторонницей «тотальной войны» и отправки «зомби» на фронт была Консервативная партия, позицию которой разделяли и многие либералы. На протяжении двух лет они обрабатывали общественное мнение, пока в декабре 1941 г. не случилась военная катастрофа – японцы захватили Гонконг, где в плен попали и канадские батальоны. Консерваторы заявили, что «больше вполсилы воевать нельзя», и усилили информационные атаки на правительство. Кингу пришлось согласиться на референдум, который прошёл в апреле 1942 г. 66% избирателей одобрили снятие запрета на отправку «зомби» заграницу. «Против», причём со огромным отрывом (72 к 28), проголосовал лишь Квебек, франкоязычные граждане которого принципиально не желали воевать за Великобританию. Хотя отправка призывников на фронт оказалась разрешена, Кинг не решился её активировать, опасаясь восстания в Квебеке. В течение следующих 2,5 лет воевали и умирали (в Италии, Франции, Бельгии и Нидерландах) по-прежнему только добровольцы.
Кульминация кризиса произошла во второй половине 1944 г. Сначала в августе в Квебеке к власти вернулись местные националисты. Их возглавлял Морис Дюплесси – этакий «квебекский Трамп», который был убеждённым католическим борцом за «традиционные ценности», антикоммунистом, фанатом Петена и любителем поговорить о всемирном еврейском заговоре.
Осенью из Европы пришли известия, что канадской армии настолько критически не хватает солдат, что раненые вынуждены недолеченными вновь вставать в строй. Консерваторы, военные и даже собственные министры-либералы потребовали от Кинга, наконец, отправить «зомби» на войну. Премьер пытался выкрутится. Попросил Черчилля заявить, что войск на фронте хватает – тот отказался. Уволил чересчур «ястребиного» военного министра – прочие министры заявили, что тоже подадут в отставку, если призывников не отправят заграницу. В ноябре премьер сдался и объявил об отправке в Европу 17 тыс. мобилизованных (всего в Канаде под ружьём были 1,1 млн. человек при населении в 11 млн., из которых «зомби» и «добровольцы» соотносились примерно 50 на 50). Выяснилось, что угроза со стороны Квебека оказалась дутой. Если бы либеральное правительство пало, к власти пришли консерваторы, которых квебекцы не любили ещё больше, чем идею призыва.
Среди «зомби» прокатились локальные бунты «отказников», но их легко подавили. Благо, война уже заканчивалась, и всего на фронт попали 2,5 тыс. призывников, из которых погибли 70 человек. Для сравнения, общие потери канадской армии в войне составили более 40 тыс. убитыми.
Яйцом по мобилизационщику
Воинский призыв в Австралии был введён с 1911 г., причём на воинский учёт австралийские мальчики должны были вставать с 12 (!) лет. При этом закон запрещал отправку срочников заграницу.
Австралия вступила в Первую мировую войну 5 августа 1914 г. Как и в остальной империи, изначально на фронт шли исключительно добровольцы. Всего за годы войны в армию записались более 415 тыс. австралийцев (из 5 млн. населения), которые участвовали в боях на Ближнем Востоке, Дарданеллах и Западном фронте. Но со временем добровольцев стало не хватать. Поэтому с 1916 г. федеральное правительство стремилось к отмене запрета на отправку призывников заграницу.
Страной тогда управлял лейбористский кабинет во главе премьером Билли Хьюзом. Вообще он мог осуществить задуманное через обычное голосование в парламенте. Но премьер знал, что большая часть его собственной партии сомневается в необходимости «тотальной войны», поэтому Хьюз решил провести консультационный референдум. Как и в других доминионах, главными сторонниками более активного участия Австралии в войне были протестантские выходцы из Великобритании, которые считали себя в первую очередь «британцами» и только потом «австралийцами». Главными противниками были профсоюзы и ирландские католики, которые не имели никакого желания воевать за Великобританию.
Изначально ничего не предвещало провала правительства, но буквально за несколько дней премьер лично всё испортил. Сначала он выпустил предписание, чтобы все военнообязанные с 21 до 35 лет явились на призывные пункты, прошли медкомиссию с дактилоскопией и отправились в тренировочные лагеря. Выглядело так, будто Хьюз уже праздновал победу. Спустя несколько дней премьер приказал узнавать на избирательных участках, являются ли голосующие мужчины с 21 до 35 лет «уклонистами», и если да, то просто не считать их голоса.
Наглость премьера возмутила общество. Октябрьский референдум 1916 г. он проиграл с результатом 52% «против» к 48% «за». Через пару недель Хьюза выгнали из Лейбористской партии. Впрочем, он остался премьером, так как смог объединить своих сторонников из теперь уже Национал-лейбористской партии с бывшей до того оппозиционной Либеральной партией в новую Национальную партию. В мае 1917 г. Хьюз победил на федеральных парламентских выборах и решился на второй референдум. Премьер пообещал, что если избиратели снова отвергнут отправку призывников заграницу, он подаст в отставку.
К тому моменту главная оппозиция премьерскому курсу сконцентрировалась в правительстве и парламенте штата Квинсленд. Цензура запрещала публикацию пацифистских материалов в стране, и тогда власти Квинсленда стали цитировать анти-призывные статьи в своих парламентских речах, печатать их в парламентских протоколах и распространять как официальные материалы. В итоге Хьюз лично приехал в Брисбен – столицу штата, с отрядом солдат, захватил типографию и конфисковал все «экстремистские материалы».
Вскоре премьер отправился агитировать избирателей Квинсленда. На одной из станций какой-то ирландец запустил в Хьюза яйцом, сбив с того шляпу. Нравы в Австралии были суровые, поэтому премьер бросился в толпу, чтобы лично наказать обидчика. Ирландца схватили, после чего Хьюз приказал полиции арестовать «экстремиста», и… получил отказ. В Австралии тогда не существовало федеральной полиции, поэтому квинслендские полицейские подчинялись исключительно местным властям, а не федеральным. В итоге ирландца оштрафовали на 10 шиллингов за хулиганство и отпустили.
Второй референдум в декабре 1917 г. премьер проиграл с ещё большим разрывом: 54% «против» к 46% «за». В итоге до конца войны австралийские призывники так и не были отправлены заграницу. Всего в Первой мировой войне погибли более 60 тыс. австралийцев.
Выполняя своё обещание, Хьюз подал в отставку, но… тут же снова был назначен на этот пост генерал-губернатором. Он оставался австралийским премьером до 1923 г. Помня об яйце в Квинсленде и вообще о противостоянии с властями штата, Хьюз стал инициатором создания федеральных полицейских сил в Австралии.
Воинский призыв в Австралии был введён с 1911 г., причём на воинский учёт австралийские мальчики должны были вставать с 12 (!) лет. При этом закон запрещал отправку срочников заграницу.
Австралия вступила в Первую мировую войну 5 августа 1914 г. Как и в остальной империи, изначально на фронт шли исключительно добровольцы. Всего за годы войны в армию записались более 415 тыс. австралийцев (из 5 млн. населения), которые участвовали в боях на Ближнем Востоке, Дарданеллах и Западном фронте. Но со временем добровольцев стало не хватать. Поэтому с 1916 г. федеральное правительство стремилось к отмене запрета на отправку призывников заграницу.
Страной тогда управлял лейбористский кабинет во главе премьером Билли Хьюзом. Вообще он мог осуществить задуманное через обычное голосование в парламенте. Но премьер знал, что большая часть его собственной партии сомневается в необходимости «тотальной войны», поэтому Хьюз решил провести консультационный референдум. Как и в других доминионах, главными сторонниками более активного участия Австралии в войне были протестантские выходцы из Великобритании, которые считали себя в первую очередь «британцами» и только потом «австралийцами». Главными противниками были профсоюзы и ирландские католики, которые не имели никакого желания воевать за Великобританию.
Изначально ничего не предвещало провала правительства, но буквально за несколько дней премьер лично всё испортил. Сначала он выпустил предписание, чтобы все военнообязанные с 21 до 35 лет явились на призывные пункты, прошли медкомиссию с дактилоскопией и отправились в тренировочные лагеря. Выглядело так, будто Хьюз уже праздновал победу. Спустя несколько дней премьер приказал узнавать на избирательных участках, являются ли голосующие мужчины с 21 до 35 лет «уклонистами», и если да, то просто не считать их голоса.
Наглость премьера возмутила общество. Октябрьский референдум 1916 г. он проиграл с результатом 52% «против» к 48% «за». Через пару недель Хьюза выгнали из Лейбористской партии. Впрочем, он остался премьером, так как смог объединить своих сторонников из теперь уже Национал-лейбористской партии с бывшей до того оппозиционной Либеральной партией в новую Национальную партию. В мае 1917 г. Хьюз победил на федеральных парламентских выборах и решился на второй референдум. Премьер пообещал, что если избиратели снова отвергнут отправку призывников заграницу, он подаст в отставку.
К тому моменту главная оппозиция премьерскому курсу сконцентрировалась в правительстве и парламенте штата Квинсленд. Цензура запрещала публикацию пацифистских материалов в стране, и тогда власти Квинсленда стали цитировать анти-призывные статьи в своих парламентских речах, печатать их в парламентских протоколах и распространять как официальные материалы. В итоге Хьюз лично приехал в Брисбен – столицу штата, с отрядом солдат, захватил типографию и конфисковал все «экстремистские материалы».
Вскоре премьер отправился агитировать избирателей Квинсленда. На одной из станций какой-то ирландец запустил в Хьюза яйцом, сбив с того шляпу. Нравы в Австралии были суровые, поэтому премьер бросился в толпу, чтобы лично наказать обидчика. Ирландца схватили, после чего Хьюз приказал полиции арестовать «экстремиста», и… получил отказ. В Австралии тогда не существовало федеральной полиции, поэтому квинслендские полицейские подчинялись исключительно местным властям, а не федеральным. В итоге ирландца оштрафовали на 10 шиллингов за хулиганство и отпустили.
Второй референдум в декабре 1917 г. премьер проиграл с ещё большим разрывом: 54% «против» к 46% «за». В итоге до конца войны австралийские призывники так и не были отправлены заграницу. Всего в Первой мировой войне погибли более 60 тыс. австралийцев.
Выполняя своё обещание, Хьюз подал в отставку, но… тут же снова был назначен на этот пост генерал-губернатором. Он оставался австралийским премьером до 1923 г. Помня об яйце в Квинсленде и вообще о противостоянии с властями штата, Хьюз стал инициатором создания федеральных полицейских сил в Австралии.
Долгая дорога итальянских постфашистов к власти
Итальянский опыт «проработки тоталитарного прошлого» кардинально отличался от немецкого. Немецкое общество до самого апреля 1945 г. в целом было консолидировано вокруг Гитлера и нацистов. Поэтому Союзники в принципе уничтожили немецкую государственность, попытавшись денацифицировать и переучредить её по своему образу и подобию (насколько успешно – другой вопрос). При всех провалах и ограниченности денацификации любая немецкая партия, которую можно было бы расценить как «преемницу НСДАП», была либо прямо запрещена (как Социалистическая имперская партия в 1952 г.), либо вытеснена в неизбираемую маргинальщину (как Национал-демократическая партия).
Но в Италии всё вышло совсем по-другому. Прежде всего, итальянские элиты оказались и смелее, и удачливее немецких. Своего диктатора они самостоятельно свергли ещё в июле 1943 г. После этого в стране началась Гражданская война между фашистами из Итальянской социальной республики (она же «Республика Сало»), сохранившими верность Муссолини, и широкой коалицией антифашистов (от монархистов и либералов до социалистов и коммунистов). В общем, в отличие от немцев итальянское общество оказалось куда более непокорным тоталитарному режиму. Поэтому Союзники не упраздняли итальянскую государственность и не проводили здесь принудительной «дефашизации». Недобитых фашистов изначально никто не преследовал на государственном уровне после 1945 г., и уже в следующем 1946 г. они открыто создали свою новую партию – Итальянское социальное движение (ИСД).
Если открытых нацистов в Бундестаге не было никогда (в 1950-х гг. были правые национал-консерваторы, о которых можно почитать у меня на Boosty или на Patreon), то фашисты спокойно заседали в итальянском республиканском парламенте с первого же его созыва в 1948 г. В годы Первой республики ИСД обычно набирало 5-6% голосов, преимущественно за счёт нищего аграрного Юга. В начале 1970-х гг. партия расширила свою электоральную базу, объединившись с монархистами. В 1972 г. фашисты в союзе с монархистами и консерваторами достигли своего электорального пика – 9%.
Проблема ИСД заключалась в постоянных расколах и внутренних дрязгах. Наследие Муссолини само по себе было противоречивым. Умеренные «консерваторы», ориентировавшиеся на Юг, апеллировали к «традиционным ценностям» «фашистского двадцатилетия» 1922 – 1943 гг., когда Муссолини дружил с монархией, Церковью и крупным бизнесом. Но в партии хватало и радикалов, преимущественно с Севера, которым куда милее был опыт левацкого «революционного фашизма» 1919 – 1921 гг. и 1943 – 1945 гг. Если «консерваторы» пытались создать фашистам репутацию респектабельной политической силы, которую другие правоцентристские партии могли бы рассматривать как парламентских союзников, то «революционеры», наоборот, провоцировали уличные столкновения и даже террор против коммунистов и прочих несогласных, пытаясь в принципе обрушить всю либеральную республиканскую систему.
Из-за «токсичных» контактов с ультраправыми бомбистами ИСД, несмотря на все попытки улучшить свой имидж в глазах «правого избирателя», так и оставалось в 5-6% «гетто» на протяжении полувека.
Итальянский опыт «проработки тоталитарного прошлого» кардинально отличался от немецкого. Немецкое общество до самого апреля 1945 г. в целом было консолидировано вокруг Гитлера и нацистов. Поэтому Союзники в принципе уничтожили немецкую государственность, попытавшись денацифицировать и переучредить её по своему образу и подобию (насколько успешно – другой вопрос). При всех провалах и ограниченности денацификации любая немецкая партия, которую можно было бы расценить как «преемницу НСДАП», была либо прямо запрещена (как Социалистическая имперская партия в 1952 г.), либо вытеснена в неизбираемую маргинальщину (как Национал-демократическая партия).
Но в Италии всё вышло совсем по-другому. Прежде всего, итальянские элиты оказались и смелее, и удачливее немецких. Своего диктатора они самостоятельно свергли ещё в июле 1943 г. После этого в стране началась Гражданская война между фашистами из Итальянской социальной республики (она же «Республика Сало»), сохранившими верность Муссолини, и широкой коалицией антифашистов (от монархистов и либералов до социалистов и коммунистов). В общем, в отличие от немцев итальянское общество оказалось куда более непокорным тоталитарному режиму. Поэтому Союзники не упраздняли итальянскую государственность и не проводили здесь принудительной «дефашизации». Недобитых фашистов изначально никто не преследовал на государственном уровне после 1945 г., и уже в следующем 1946 г. они открыто создали свою новую партию – Итальянское социальное движение (ИСД).
Если открытых нацистов в Бундестаге не было никогда (в 1950-х гг. были правые национал-консерваторы, о которых можно почитать у меня на Boosty или на Patreon), то фашисты спокойно заседали в итальянском республиканском парламенте с первого же его созыва в 1948 г. В годы Первой республики ИСД обычно набирало 5-6% голосов, преимущественно за счёт нищего аграрного Юга. В начале 1970-х гг. партия расширила свою электоральную базу, объединившись с монархистами. В 1972 г. фашисты в союзе с монархистами и консерваторами достигли своего электорального пика – 9%.
Проблема ИСД заключалась в постоянных расколах и внутренних дрязгах. Наследие Муссолини само по себе было противоречивым. Умеренные «консерваторы», ориентировавшиеся на Юг, апеллировали к «традиционным ценностям» «фашистского двадцатилетия» 1922 – 1943 гг., когда Муссолини дружил с монархией, Церковью и крупным бизнесом. Но в партии хватало и радикалов, преимущественно с Севера, которым куда милее был опыт левацкого «революционного фашизма» 1919 – 1921 гг. и 1943 – 1945 гг. Если «консерваторы» пытались создать фашистам репутацию респектабельной политической силы, которую другие правоцентристские партии могли бы рассматривать как парламентских союзников, то «революционеры», наоборот, провоцировали уличные столкновения и даже террор против коммунистов и прочих несогласных, пытаясь в принципе обрушить всю либеральную республиканскую систему.
Из-за «токсичных» контактов с ультраправыми бомбистами ИСД, несмотря на все попытки улучшить свой имидж в глазах «правого избирателя», так и оставалось в 5-6% «гетто» на протяжении полувека.
Всё изменилось в середине 1990-х гг. Тогда старая партийная система в Италии рухнула – выяснилось, что все прежние правящие партии начисто проворовались и погрязли в связях с мафией. Это привело к их самороспуску. Казалось, теперь дорога к власти открыта перед главными оппозиционерами времён Первой республики – коммунистами, но у них в это время предсказуемо случился кризис идеологии, так что главная западноевропейская Компартия, занятая переосмыслением себя, тоже ушла в историю. Получалось, что из «старых» партий на арене осталась только фашистское ИСД.
Однако массовый избиратель по-прежнему не особо горел желанием видеть фашистов у власти. Тогда лидер партии – Джанфранко Фини, провёл ребрендинг. ИСД переименовалось в «Национальный альянс», который теперь позиционировал себя как право-консервативную партию. Фини перестал зиговать и через какое-то время вообще стал проклинать фашистское прошлое. Тут же поддержка «Национального альянса» взлетела в три раза в сравнении с ИСД примерно до 15%. Консерваторов-постфашистов впервые начали приглашать в правоцентристские правительства: сначала в 1994, потом в 2001 – 2006 и 2008 – 2009 гг. (все три раза при Берлускони). Сам постфашист Фини побывал и вице-премьером, и министром иностранных дел, и спикером нижней палаты парламента. Для большинства наблюдателей это было удивительной историей правого успеха, основанного на обновлении и модернизации старых догм, хотя наиболее «убеждённые» фашисты считали, что Фини «предал» историческое наследие ИСД ради собственной карьеры в правительстве.
Небольшие группы «истинных» фашистов остаются в Италии и по сей день, но кажется, что они скорее про тусовку, чем про реальную борьбу за власть.
В 2009 г. «Национальный альянс» Фини слился с партией Берлускони «Вперёд, Италия» в единую партию «Народ свободы». Впрочем, два амбициозных лидера быстро разругались, и уже в 2010 г. Фини покинул общую партию с небольшим числом сторонников. Он полностью провалился на выборах 2013 г., после чего ушёл с поста спикера Палаты депутатов и больше выборных должностей не занимал.
Хотя Фини не удалось увести большую часть бывших членов «Национального альянса», он всё равно проторил дорогу к развалу берлускониевской партии. В 2012 г. от «Народа свободы» откололось правое крыло, которое назвало себя «Братья Италии». В целом, партия считает себя наследницей «Национального альянса», а через него и ИСД. Трёхцветное зелёно-бело-красное пламя (под цвет национального флага) на логотипе «Братьев» прямо заимствовано у их предшественников. С 2014 г. «Братьев Италии» возглавляет Джорджа Мелони, которая начинала политическую карьеру в начале 1990-х гг. в молодёжке ещё фашистской ИСД, продолжила её в «Национальном альянсе» и даже была министром по делам молодёжи в 2008 – 2011 г. в правительстве Берлускони.
К 2022 г. «Братья Италии» стали самой популярной правой партией в Италии, возглавили правоцентристскую коалицию, и на парламентских выборах 25 сентября получили большинство голосов избирателей (26% у «Братьев», 44% у всей правой коалиции). Джорджа Мелони, скорее всего, станет новым итальянским премьером. В послевоенной истории Италии были премьеры от христианских демократов, которые в годы Муссолини состояли в фашистской партии, но Мелони, пожалуй, первая, у кого путь от фашизма к премьерству имеет прямую партийную траекторию.
Однако массовый избиратель по-прежнему не особо горел желанием видеть фашистов у власти. Тогда лидер партии – Джанфранко Фини, провёл ребрендинг. ИСД переименовалось в «Национальный альянс», который теперь позиционировал себя как право-консервативную партию. Фини перестал зиговать и через какое-то время вообще стал проклинать фашистское прошлое. Тут же поддержка «Национального альянса» взлетела в три раза в сравнении с ИСД примерно до 15%. Консерваторов-постфашистов впервые начали приглашать в правоцентристские правительства: сначала в 1994, потом в 2001 – 2006 и 2008 – 2009 гг. (все три раза при Берлускони). Сам постфашист Фини побывал и вице-премьером, и министром иностранных дел, и спикером нижней палаты парламента. Для большинства наблюдателей это было удивительной историей правого успеха, основанного на обновлении и модернизации старых догм, хотя наиболее «убеждённые» фашисты считали, что Фини «предал» историческое наследие ИСД ради собственной карьеры в правительстве.
Небольшие группы «истинных» фашистов остаются в Италии и по сей день, но кажется, что они скорее про тусовку, чем про реальную борьбу за власть.
В 2009 г. «Национальный альянс» Фини слился с партией Берлускони «Вперёд, Италия» в единую партию «Народ свободы». Впрочем, два амбициозных лидера быстро разругались, и уже в 2010 г. Фини покинул общую партию с небольшим числом сторонников. Он полностью провалился на выборах 2013 г., после чего ушёл с поста спикера Палаты депутатов и больше выборных должностей не занимал.
Хотя Фини не удалось увести большую часть бывших членов «Национального альянса», он всё равно проторил дорогу к развалу берлускониевской партии. В 2012 г. от «Народа свободы» откололось правое крыло, которое назвало себя «Братья Италии». В целом, партия считает себя наследницей «Национального альянса», а через него и ИСД. Трёхцветное зелёно-бело-красное пламя (под цвет национального флага) на логотипе «Братьев» прямо заимствовано у их предшественников. С 2014 г. «Братьев Италии» возглавляет Джорджа Мелони, которая начинала политическую карьеру в начале 1990-х гг. в молодёжке ещё фашистской ИСД, продолжила её в «Национальном альянсе» и даже была министром по делам молодёжи в 2008 – 2011 г. в правительстве Берлускони.
К 2022 г. «Братья Италии» стали самой популярной правой партией в Италии, возглавили правоцентристскую коалицию, и на парламентских выборах 25 сентября получили большинство голосов избирателей (26% у «Братьев», 44% у всей правой коалиции). Джорджа Мелони, скорее всего, станет новым итальянским премьером. В послевоенной истории Италии были премьеры от христианских демократов, которые в годы Муссолини состояли в фашистской партии, но Мелони, пожалуй, первая, у кого путь от фашизма к премьерству имеет прямую партийную траекторию.
О правопреемстве
В отставку ушёл судья Конституционного суда Константин Арановский, которого запомнят отнюдь не тем, что он учился в аспирантуре с Медведевым, а тем, что в декабре 2019 г. в своём «особом мнении» он охарактеризовал СССР как «незаконно созданное государство» в противовес «законной власти Учредительного собрания». Российская Федерация в трактовке Арановского «не продолжает собою в праве, а заменяет на своей территории государство, незаконно однажды созданное, что и обязывает её считаться с последствиями его деятельности». То есть Арановский прямо оппонировал официальной концепции, будто РФ является универсальной правопреемницей СССР. Правовые обязательства и членство России в международных организациях, достававшиеся от Союза, бывший судья Конституционного суда предлагал считать элементами частичного, а не универсального правопреемства.
Итак, если в рамках мысленного эксперимента попытаться поразмышлять, когда закончилась «легальная государственность» в «старой России», к какой исторической дате мы придём?
Я не буду исходить из конспирологии, будто «отречения Николая II не было». Эта статья убедительно доказывает, что отречение Николая II за себя и своего сына 2 марта 1917 г. было полностью законным. Таким же легальным представляется «отказ от восприятия верховной власти» со стороны Михаила II 3 марта, в котором последний российский император передавал власть Временному правительству вплоть до созыва Учредительного собрания. Таким образом, в марте 1917 г. никакого «разрыва» с прежней государственностью не произошло.
Временное правительство продолжало легально реализовывать свой мандат вплоть до созыва Учредительного собрания, и большевистский переворот 25 октября здесь ничего не поменял – первый Совет народных комиссаров был таким же «Временным правительством», как и то, которое он сверг.
Разрыв «законности» произошёл лишь 6 января 1918 г., когда большевики силой разогнали Учредительное собрание. Таким образом, Российская Демократическая Федеративная республика, провозглашённая Учредительным собранием на своём единственном заседании, может считаться последней легальной и непрерывной государственной формой «исторической России».
Впрочем, можно вспомнить и о прерывных формах «легальной государственности». Речь идёт о Российском государстве, созданном в Уфе 23 сентября 1918 г., чьё Временное Всероссийское правительство черпало свою легальность от Учредительного собрания и ставило своей целью заново его созвать. Концом ненадолго восстановленной «законности» можно считать 18 ноября, когда в Российском государстве произошёл военный переворот, связь с прежним Учредительным собранием была разорвана, а к власти как Верховный правитель пришёл адмирал Колчак.
Впрочем, институты Российского государства были сохранены, поэтому вопрос, насколько власть Колчака была «законной», можно оставить дискуссионным. Это же касается и оформленной в январе 1920 г. передачи верховной власти от Колчака к Деникину. Если считать Деникина «законным правителем», то таковым представляется и его преемник на посту Главнокомандующего вооружёнными силами Юга России с апреля барон Врангель. После эвакуации из Крыма в ноябре, в Константинополе, а позже в Югославии была предпринята попытка создать русское правительство в изгнании, так называемый Русский совет, во главе с Врангелем. Он существовал с апреля 1921 по сентябрь 1922 гг., пока не был распущен в силу политической бесперспективности. На этом, пожалуй, даже такая натянутая на глобус прерывистая «законность» от «исторической России» завершилась.
Понятно, что реставрация «старой» российской государственности невозможна по объективным причинам. Остаётся лишь возможность реконструкции, о чём и писал в своём «особом мнении» Арановский:
«Российское государство учреждено не в продолжение коммунистической власти, а в реконструкции суверенной государственности с ее возрождением на конституционных началах; оно воссоздано против тоталитарного режима и вместо него, чтобы впредь в самих основах пресечь амбициозное насильственное беззаконие с попранием свободы и достоинства людей».
В отставку ушёл судья Конституционного суда Константин Арановский, которого запомнят отнюдь не тем, что он учился в аспирантуре с Медведевым, а тем, что в декабре 2019 г. в своём «особом мнении» он охарактеризовал СССР как «незаконно созданное государство» в противовес «законной власти Учредительного собрания». Российская Федерация в трактовке Арановского «не продолжает собою в праве, а заменяет на своей территории государство, незаконно однажды созданное, что и обязывает её считаться с последствиями его деятельности». То есть Арановский прямо оппонировал официальной концепции, будто РФ является универсальной правопреемницей СССР. Правовые обязательства и членство России в международных организациях, достававшиеся от Союза, бывший судья Конституционного суда предлагал считать элементами частичного, а не универсального правопреемства.
Итак, если в рамках мысленного эксперимента попытаться поразмышлять, когда закончилась «легальная государственность» в «старой России», к какой исторической дате мы придём?
Я не буду исходить из конспирологии, будто «отречения Николая II не было». Эта статья убедительно доказывает, что отречение Николая II за себя и своего сына 2 марта 1917 г. было полностью законным. Таким же легальным представляется «отказ от восприятия верховной власти» со стороны Михаила II 3 марта, в котором последний российский император передавал власть Временному правительству вплоть до созыва Учредительного собрания. Таким образом, в марте 1917 г. никакого «разрыва» с прежней государственностью не произошло.
Временное правительство продолжало легально реализовывать свой мандат вплоть до созыва Учредительного собрания, и большевистский переворот 25 октября здесь ничего не поменял – первый Совет народных комиссаров был таким же «Временным правительством», как и то, которое он сверг.
Разрыв «законности» произошёл лишь 6 января 1918 г., когда большевики силой разогнали Учредительное собрание. Таким образом, Российская Демократическая Федеративная республика, провозглашённая Учредительным собранием на своём единственном заседании, может считаться последней легальной и непрерывной государственной формой «исторической России».
Впрочем, можно вспомнить и о прерывных формах «легальной государственности». Речь идёт о Российском государстве, созданном в Уфе 23 сентября 1918 г., чьё Временное Всероссийское правительство черпало свою легальность от Учредительного собрания и ставило своей целью заново его созвать. Концом ненадолго восстановленной «законности» можно считать 18 ноября, когда в Российском государстве произошёл военный переворот, связь с прежним Учредительным собранием была разорвана, а к власти как Верховный правитель пришёл адмирал Колчак.
Впрочем, институты Российского государства были сохранены, поэтому вопрос, насколько власть Колчака была «законной», можно оставить дискуссионным. Это же касается и оформленной в январе 1920 г. передачи верховной власти от Колчака к Деникину. Если считать Деникина «законным правителем», то таковым представляется и его преемник на посту Главнокомандующего вооружёнными силами Юга России с апреля барон Врангель. После эвакуации из Крыма в ноябре, в Константинополе, а позже в Югославии была предпринята попытка создать русское правительство в изгнании, так называемый Русский совет, во главе с Врангелем. Он существовал с апреля 1921 по сентябрь 1922 гг., пока не был распущен в силу политической бесперспективности. На этом, пожалуй, даже такая натянутая на глобус прерывистая «законность» от «исторической России» завершилась.
Понятно, что реставрация «старой» российской государственности невозможна по объективным причинам. Остаётся лишь возможность реконструкции, о чём и писал в своём «особом мнении» Арановский:
«Российское государство учреждено не в продолжение коммунистической власти, а в реконструкции суверенной государственности с ее возрождением на конституционных началах; оно воссоздано против тоталитарного режима и вместо него, чтобы впредь в самих основах пресечь амбициозное насильственное беззаконие с попранием свободы и достоинства людей».
Виктор Клемперер был немецким филологом еврейского происхождения, который до 1935 г. преподавал романскую филологию в Дрезденском техническом университете. Потеряв работу при нацистах, он так и не эмигрировал, претерпев почти все репрессии, которые национал-социалисты обрушили на немецких евреев: запрет на профессию, лишение гражданских прав, надзор гестапо, маркирование «жёлтой звездой», конфискация собственности и принудительное переселение в коммуналки, именуемые «еврейскими домами». От депортации в концлагерь Клемперера спасало одно обстоятельство – его жена была немкой, а режим до самого конца боялся депортировать вот таких евреев с немецкими супругами, чтобы не провоцировать внутренних беспорядков среди «арийцев».
Главной отдушиной филолога Клемперера в этот период стала фиксация особенностей нацистского «новояза», о чём он регулярно вёл записи в дневнике. В феврале 1945 г. Клемпереры воспользовались хаосом во время бомбардировки Дрездена и сбежали из города, спрятавшись в деревенской глубинке до конца войны.
В 1947 г. Клемперер издал свои дневниковые записи под заголовком «LTI – Lingua Tertii Imperii: Notizbuch eines Philologen» («LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога»). Несмотря на то, что в первую очередь Клемперер фиксировал и рассуждал о филологических аспектах словоупотребления в нацистскую эпоху, в его книге хватает и чисто бытовых заметок о жизни, нравах и чувствах простых немецких обывателей в те трагические времена.
Например, вот запись от 1943 г.
За семь месяцев до этого арийцы и неарийцы сообща поверили в одну легенду. То была легенда о бабиснауерском тополе. На холме в юго-восточной части города стоит он в необычном одиночестве, возвышаясь и господствуя над всем, видимый – что тоже необычно – со всех концов. В начале мая жена сказала, что в трамваях она уже не раз слышит упоминание бабиснауерского тополя, но не знает, в чем дело. Через несколько дней и у меня на фабрике зашумели: бабиснауерский тополь! Я спросил, что с ним такое. И услышал в ответ: тополь зацвел. Событие довольно редкое, до этого он цвел в 1918 г., а ведь тогда был заключен мир. Тут же вмешалась в разговор одна работница: не только, мол, в 1918 г., но и в 1871 г. «И в остальных войнах прошлого века было то же самое», – подхватила другая, а чернорабочий обобщил: «Всякий раз, как он зацветает, жди замирения». В следующий понедельник Федер сказал: «Вчера к бабиснауерскому тополю было настоящее паломничество. Он действительно цветет, и просто роскошно. Может и вправду будет мир, ведь никогда нельзя отмахиваться от народных поверий».
Главной отдушиной филолога Клемперера в этот период стала фиксация особенностей нацистского «новояза», о чём он регулярно вёл записи в дневнике. В феврале 1945 г. Клемпереры воспользовались хаосом во время бомбардировки Дрездена и сбежали из города, спрятавшись в деревенской глубинке до конца войны.
В 1947 г. Клемперер издал свои дневниковые записи под заголовком «LTI – Lingua Tertii Imperii: Notizbuch eines Philologen» («LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога»). Несмотря на то, что в первую очередь Клемперер фиксировал и рассуждал о филологических аспектах словоупотребления в нацистскую эпоху, в его книге хватает и чисто бытовых заметок о жизни, нравах и чувствах простых немецких обывателей в те трагические времена.
Например, вот запись от 1943 г.
За семь месяцев до этого арийцы и неарийцы сообща поверили в одну легенду. То была легенда о бабиснауерском тополе. На холме в юго-восточной части города стоит он в необычном одиночестве, возвышаясь и господствуя над всем, видимый – что тоже необычно – со всех концов. В начале мая жена сказала, что в трамваях она уже не раз слышит упоминание бабиснауерского тополя, но не знает, в чем дело. Через несколько дней и у меня на фабрике зашумели: бабиснауерский тополь! Я спросил, что с ним такое. И услышал в ответ: тополь зацвел. Событие довольно редкое, до этого он цвел в 1918 г., а ведь тогда был заключен мир. Тут же вмешалась в разговор одна работница: не только, мол, в 1918 г., но и в 1871 г. «И в остальных войнах прошлого века было то же самое», – подхватила другая, а чернорабочий обобщил: «Всякий раз, как он зацветает, жди замирения». В следующий понедельник Федер сказал: «Вчера к бабиснауерскому тополю было настоящее паломничество. Он действительно цветет, и просто роскошно. Может и вправду будет мир, ведь никогда нельзя отмахиваться от народных поверий».
29 сентября 1918 г. верховное командование германской армии потребовало у политического руководства страны срочно начать мирные переговоры с Антантой
После провала блицкрига на Марне в сентябре 1914 г. и перехода к окопной войне державы Центрального блока оказались в своеобразной грандиозной осаде. Антанта обладала колоссальным демографическим и экономическим преимуществом, так что немцы и их союзники могли одерживать какие угодно тактические и стратегические победы в 1915, 1916 и 1917 гг. – Антанта могла компенсировать любые потери, тогда как «осаждённая» полуголодная Германия к 1918 г. выгребла последние резервы.
В отчаянии немцы в марте 1918 г. предприняли последнее генеральное наступление на Западном фронте, которое привело к большим тактическим успехам, но стратегически полностью провалилось – Антанту всего лишь оттеснили, но не разгромили. Более того, с августа Союзники сами перешли в контрнаступление. Причём не только на Западном фронте, но и на всех других направлениях.
Первым посыпался Балканский фронт. Во второй половине сентября Союзники прорвали болгарскую оборону в Македонии, и 29 сентября Болгария согласилась на перемирие. Фактически на капитуляцию. Крах Болгарии означал, что Союзники теперь могли свободно выйти в тыл Османской и Габсбургской империям, которые и так дышали на ладан, а через последнюю Антанта получала плацдарм для атаки на Германию с юга. Все немецкие резервы были сожжены в последнем наступлении, и закрывать новые дыры на фронте было нечем.
Узнав о капитуляции болгар, генерал-квартирмейстер германской армии Эрих Людендорф, который де-факто ею и командовал, завалился на пол и забился в истерике. Придя в себя, морально сломленный генерал потребовал от кайзера и канцлера срочно просить Антанту о перемирии. В своём меморандуме Людендорф честно указывал, что главной причиной поражения стал недостаток людских резервов и материальных ресурсов, прежде всего танков.
Несмотря на войну, в Германской империи сохранялись демократические институты, прежде всего, парламент. Большинство в рейхстаге принадлежало оппозиции – социал-демократам, католическим центристам и социал-либералам. В начале войны все они поддержали правительство, но по мере ухудшения общей стратегической обстановки оппозиционные партии стали требовать скорейшего мира на принципах довоенного статус-кво. Из-за этого оппозиционные парламентские партии получили репутацию изменников и «сливщиков» в глазах правых лоялистов и военных, которые вплоть до осени 1918 г. ещё грезили о решительной военной победе.
И вот, в сентябре 1918 г. командующий немецкой армией признал, что положение в самом деле безнадёжно. Тогда он, парадоксальным образом, предложил немедленно начать политическую «перестройку» в Германии, чтобы ввести своих парламентских противников в состав правительства. По мысли Людендорфа это должно было облегчить будущие переговоры с Антантой, которая отнеслась бы куда лояльнее к немецкому парламентскому кабинету, чем к прежнему монархо-бюрократическому правительству.
В течение октября 1918 г. в Германии действительно произошла демократизация, и империя фактически превратилась в конституционную парламентскую монархию. Самого Людендорфа тогда же отправили в отставку, так как он в какой-то момент посчитал требования Антанты чрезмерными и снова стал требовать сражаться «до последнего немца». Однако в начале ноября «перестройка» вышла из-под контроля, и в Германии началась стихийная революция, которая свергла монархию.
Перемирие с Антантой было подписано демократическими политиками 11 ноября. Фактически Людендорф подложил мину замедленного действия под будущую Веймарскую республику, так как военные, которые вели и, в общем-то, проиграли войну, в последний момент ушли от ответственности за её завершение и спихнули её на гражданских демократических политиков. Таким образом, в глазах немецкого обывателя, которого 4 года кормили историями, что на фронте всё хорошо и до победы осталось всего ничего, именно демократическая республика оказалась виновной в поражении, а не старые авторитарные военно-бюрократические элиты.
После провала блицкрига на Марне в сентябре 1914 г. и перехода к окопной войне державы Центрального блока оказались в своеобразной грандиозной осаде. Антанта обладала колоссальным демографическим и экономическим преимуществом, так что немцы и их союзники могли одерживать какие угодно тактические и стратегические победы в 1915, 1916 и 1917 гг. – Антанта могла компенсировать любые потери, тогда как «осаждённая» полуголодная Германия к 1918 г. выгребла последние резервы.
В отчаянии немцы в марте 1918 г. предприняли последнее генеральное наступление на Западном фронте, которое привело к большим тактическим успехам, но стратегически полностью провалилось – Антанту всего лишь оттеснили, но не разгромили. Более того, с августа Союзники сами перешли в контрнаступление. Причём не только на Западном фронте, но и на всех других направлениях.
Первым посыпался Балканский фронт. Во второй половине сентября Союзники прорвали болгарскую оборону в Македонии, и 29 сентября Болгария согласилась на перемирие. Фактически на капитуляцию. Крах Болгарии означал, что Союзники теперь могли свободно выйти в тыл Османской и Габсбургской империям, которые и так дышали на ладан, а через последнюю Антанта получала плацдарм для атаки на Германию с юга. Все немецкие резервы были сожжены в последнем наступлении, и закрывать новые дыры на фронте было нечем.
Узнав о капитуляции болгар, генерал-квартирмейстер германской армии Эрих Людендорф, который де-факто ею и командовал, завалился на пол и забился в истерике. Придя в себя, морально сломленный генерал потребовал от кайзера и канцлера срочно просить Антанту о перемирии. В своём меморандуме Людендорф честно указывал, что главной причиной поражения стал недостаток людских резервов и материальных ресурсов, прежде всего танков.
Несмотря на войну, в Германской империи сохранялись демократические институты, прежде всего, парламент. Большинство в рейхстаге принадлежало оппозиции – социал-демократам, католическим центристам и социал-либералам. В начале войны все они поддержали правительство, но по мере ухудшения общей стратегической обстановки оппозиционные партии стали требовать скорейшего мира на принципах довоенного статус-кво. Из-за этого оппозиционные парламентские партии получили репутацию изменников и «сливщиков» в глазах правых лоялистов и военных, которые вплоть до осени 1918 г. ещё грезили о решительной военной победе.
И вот, в сентябре 1918 г. командующий немецкой армией признал, что положение в самом деле безнадёжно. Тогда он, парадоксальным образом, предложил немедленно начать политическую «перестройку» в Германии, чтобы ввести своих парламентских противников в состав правительства. По мысли Людендорфа это должно было облегчить будущие переговоры с Антантой, которая отнеслась бы куда лояльнее к немецкому парламентскому кабинету, чем к прежнему монархо-бюрократическому правительству.
В течение октября 1918 г. в Германии действительно произошла демократизация, и империя фактически превратилась в конституционную парламентскую монархию. Самого Людендорфа тогда же отправили в отставку, так как он в какой-то момент посчитал требования Антанты чрезмерными и снова стал требовать сражаться «до последнего немца». Однако в начале ноября «перестройка» вышла из-под контроля, и в Германии началась стихийная революция, которая свергла монархию.
Перемирие с Антантой было подписано демократическими политиками 11 ноября. Фактически Людендорф подложил мину замедленного действия под будущую Веймарскую республику, так как военные, которые вели и, в общем-то, проиграли войну, в последний момент ушли от ответственности за её завершение и спихнули её на гражданских демократических политиков. Таким образом, в глазах немецкого обывателя, которого 4 года кормили историями, что на фронте всё хорошо и до победы осталось всего ничего, именно демократическая республика оказалась виновной в поражении, а не старые авторитарные военно-бюрократические элиты.